— Пусть батарейки отдохнут минут пять.

Он взял сигарету, прикрыв ее ладонями от ветра, и закурил.

Ашбалы не спешили — отдыхали в одном укрытии, а потом быстро перемещались к следующему. Они прекрасно знали, что израильтяне наверняка создали что-то вроде системы предупреждения и выставили аванпосты, а поэтому искали и то и другое. Кроме того, им было приказано не открывать ответный огонь. Примени они тактику молниеносного броска — уже через несколько минут оказались бы за израильскими брустверами, во вражеских окопах. Но ашбалы продолжали передвигаться молча, короткими перебежками.

Далеко впереди основного отряда ашбалов продвигалась снайперская группа из двух человек. Один, Амнах Мурад, держал русскую снайперскую винтовку Драгунова с инфракрасным прицелом. Мурад бережно нес свое оружие. Другой же, Монем Сафар, имел при себе компас и «АК-47». Мурад и Сафар проходили подготовку в паре с пяти лет и были ближе родных братьев. Их объединяли крепчайшие узы — братство охоты и убийства, — и каждый мог почувствовать и мгновенно предугадать любое, даже самое малое движение и чувство товарища. Они действительно могли общаться без слов. Прикосновение, движение бровей, губ, дыхание. В тот день «лир» доставил их из базового лагеря в пустыне.

Юноши двигались по компасу, который, как им было сказано, вел к уступу, где вроде бы и располагался израильский ночной дозор.

Двое взглянули вверх, вдоль склона, где вырисовывались очертания черного гребня на фоне усеянного звездами неба. Оценили расстояние — примерно с полкилометра. Мурад встал на колени, включил видоискатель и внимательно осмотрел все вокруг. Холм, казалось, залило призрачным красным сиянием, напоминающим то ли огни ада, то ли пролитую кровь, и юношу едва не вырвало. Он посмотрел еще и наконец увидел уступ. Поискал контрольную лампочку сканера, но ничего не нашел. Лег на живот, положил винтовку рядом на небольшой холмик. Постарался расслабиться, не переставая внимательно вглядываться в объектив.

Аванпост или пост прослушивания, АП-ПП №2, располагался в центральной части склона, почти на полкилометра ниже уступа. Его команду составляли Игель Текоа, член кнессета, и Дебора Гидеон, секретарша Игеля. Текоа показалось, что он слышит что-то впереди, потом слева, потом, испуганно вздрогнув, он обернулся назад. Дотронулся до плеча девушки и шепнул ей в ухо:

— Похоже, нас окружили.

В полной темноте она лишь кивнула. Оба были слишком напуганы, чтобы двигаться, когда впервые услышали шум, а сейчас оказались за вражеской линией, не имея ни малейшей возможности вернуться к своим.

Текоа прекрасно представлял, что в настоящем военном подразделении в его распоряжении оказалась бы система усиления звука, системы ночного видения, оружие и радио— или переговорное устройство для связи с центром. Ничего этого у них не было. Они — агнцы, обреченные на заклание. И все же шестеро добровольцев на три поста нашлись быстро.

Текоа полностью сознавал свою вину. Он не выполнил служебный долг и не подал сигнал тревоги другим. С израильских позиций все еще не велся огонь — ясно было, что арабы успешно и неожиданно атаковали. Они без труда могли проникнуть на израильские позиции прежде, чем раздастся первый выстрел.

— Надо крикнуть и предупредить их.

Дебора застыла, словно испуганный кролик.

— Извини. Но я должен.

Казалось, она все поняла. Дотронулась до его щеки:

— Конечно.

Текоа слышал шаги уже совсем близко. Он встал в неглубоком укрытии-норе, где они прятались, приложил сложенные рупором ладони ко рту и набрал побольше воздуха в легкие.

Ашбал споткнулся о проволоку с прицепленными к ней банками — камешки и гвозди в банках загремели в тишине. И снова наступило полное молчание. Текоа замер на полувздохе.

Брин схватил «М-14», включил искатель и посмотрел вокруг. На склоне ничего не происходило — ни тени, ни облачка пыли. По всей линии обороны израильтяне затаили дыхание. Арабы на склоне сделали то же самое. Ветер ли гремит банками? Зверек ли пробежал? Земля осыпалась? Он не знал.

За длинный-длинный день случилось много всего. Брин успокоился, но продолжал внимательно смотреть в объектив.

Двое из снайперской команды насторожились. Мурад внимательно смотрел на уступ. Он увидел, как загорелась лампочка израильского прибора ночного видения, отметил про себя, что она зеленая. Сделано в Америке. Чего и следовало ожидать. Американский прибор лучше, чем русский, но это вовсе не означает, что его владелец стреляет лучше, чем он, пусть у него и инфракрасный видоискатель. Мурад ощущал абсолютную уверенность в себе. Он смотрел на зеленый огонек и ждал, когда же над этим огоньком покажется голова.

Брин перегнулся еще дальше через невысокую земляную насыпь и шепнул Наоми Хабер:

— Передай, что я так до сих пор ничего и не вижу.

Она кивнула и молча, босиком, побежала в сторону, где находился командно-наблюдательный пост.

Мурад видел светлую, красноватую кожу Брина в том месте, где Наоми Хабер стерла пот и камуфляж с его лица. Он трижды нажал на спусковой крючок. Глушитель кашлянул тихо, словно слабый старик, прочищающий горло.

Брин не почувствовал ничего, кроме легкого щелчка по лбу. А потом вообще все пропало. Он опрокинулся на спину и остался лежать в пыли, последним предсмертным рывком откинув винтовку далеко на склон холма.

Через несколько минут ашбалы вновь начали продвигаться вперед. Кто-то опять задел оградительную проволоку, и снова в ночной тишине зазвенели банки.

Хоснер стоял рядом с Добкином и Бергом на командно-наблюдательном пункте.

Наоми Хабер не сразу нашла в темноте КП/НП, но ей помог слегка светящийся флажок. Она подбежала к мужчинам и передала слова Брина.

Хоснер снова прислушался, но ничего не услышал. Повернулся к Хабер и двум другим молодым посыльным:

— Отправляйтесь на линию и передайте, что по моему свистку они должны устроить минуту безумной пальбы. Но только пусть минута продолжается десять секунд, — добавил он.

Посыльные тотчас сорвались с места, разбежавшись каждая в своем направлении.

Выдержав небольшую паузу, Хоснер свистнул. Те, кто находился недалеко, услышали свист и открыли огонь, а это послужило сигналом для всей линии по склону холма.

Ашбалы застыли, а затем прижались к земле. Нескольких ранило, но они и звука не издали — от страха, что их задушат собственные командиры. Последние же шепотом убеждали не стрелять:

— Это пробный огонь, они бьют наудачу. Не стреляйте!

Но секунды тянулись, каждая длиной в год, и пять израильских «АК-47» поливали склон автоматными очередями, так что пальцы даже самых дисциплинированных из арабов невольно потянулись к предохранителям. Но едва один из молодых собрался открыть ответный огонь, израильская линия внезапно замолчала — так же неожиданно, как и открыла стрельбу. «Минута безумия» длиной в десять секунд закончилась. Боеприпасы нужно экономить.

Восточный ветер унес запах гари, и последние выстрелы отзвучав эхом в окружающих холмах, замерли в ушах защитников. Ни один из них не мог поверить, что ашбалы способны удержаться от ответной стрельбы в этом огневом валу, не издать ни крика боли в случае ранения, ни панического возгласа, когда землю у самых их лиц взрывают пули. Хоснер повернулся к Добкину и Бергу:

— Похоже, мы начинаем нервничать.

— Надеюсь, на НП никто не ранен, — сказал Берг.

— Если все исполняли инструкцию и оставались на своих местах, все должно быть в полном порядке, — ответил Добкин и посмотрел в сторону восточного склона. — А что касается аванпостов, то если они ничего не слышали, значит, ничего и нет. Животные, ветер и оползни. Это проклятие проволочных ловушек. Помню, в шестьдесят седьмом году на Суэце воробей сел как-то на проволоку и... Впрочем, кому сейчас дело до Суэцкого канала и шестьдесят седьмого года?

— Никому, — заверил его Хоснер.

Мисах Горен и Ханна Шилох, машинистка, дежурили на аванпосту №1 на северном конце склона и тоже слишком поздно поняли, что окружены. Скрючившись, спрятались они в своей тесной норе, пережидая долгие секунды огня и размышляя, что же делать дальше?

Три молодых араба с блеснувшими ножами в руках выскочили из темноты и перерезали горло обоим безоружным израильтянам.

Рубин Табер и Лия Илсар, переводчики, сидели на НП №3 на южном конце склона. Поняв, что случилось, они вылезли из норы и начали пробираться наверх, к вершине холма.

Мурад заметил их сквозь инфракрасный видоискатель в сорока метрах от себя. Он поднял винтовку и аккуратно застрелил обоих, попав и ему и ей прямо в голову.

Теперь ашбалы продвигались ползком, стараясь заранее нащупать предательскую проволоку. Продвигались медленно, но тем не менее неуклонно. Передовой отряд находился уже в трехстах метрах от вершины.

Текоа понял, что означала минута огня, понял и то, что израильтяне на самом деле ничего и никого не видели. Он повернулся к Деборе Гидеон:

— Удачи тебе!

Размахнулся и ударил ее в челюсть. Девушка без звука свалилась на дно укрытия. Он быстро забросал ее глиной и грязью с края укрепления, а потом вылез и побежал вверх по склону. Приложил руки рупором ко рту и закричал:

— Это Текоа! Аванпост номер два! Они везде! Они уже заняли весь холм!

Он так и не узнал, арабский или израильский выстрел сразил его. Да если бы и понял, то какое это уже имело для него значение?

Ашбалы пошли в атаку. Первая из ловушек сразу обрушилась под весом наступившей на нее молодой девушки. Она упала на пронзившие ее колья, но не умерла. Сначала ее крик перекрывал стрельбу, но постепенно затих.

Тот факт, что противник сумел подойти так близко, деморализовал израильтян. Что стало с аванпостами? С приборами предварительного контроля? Почему не подействовала огневая разведка? Где Брин и его замечательный прибор ночного видения?

Трое арабских снайперов уже добрались до вершины, но попали в завал. Один из них напоролся на острия прутьев грудью, другой — шеей. Абель Геллер застрелил третьего из взятого у Добкина «кольта» сорок пятого калибра.

Ловушки выполняли свое предназначение, но старательно и качественно вырытых ям оказалось гораздо меньше, чем следовало. Когда человек попадал в них, крики жертвы предупреждали других. Заостренные колья входили в тело, и капкан уже больше не действовал.

Израильтяне располагали пятью «АК-47», и ашбалов казалось меньше, чем в первой атаке, но на стороне арабов было преимущество неожиданности, а это всегда решающий фактор. И не было Иешуа Рубина с его «узи». Не было уже и Натана Брина с его «М-14» и прибором ночного видения, хотя этого еще никто и не знал.

Арабский отряд продвигался к уступу по не прикрытой огнем территории. Он ориентировался по зеленому свету лампочки прибора ночного видения, валявшегося в пыли у основания уступа.

Наступая по склону, ашбалы старались держаться между огневыми точками — их положение они без труда определяли по вспышкам стволов. Израильтянам, чтобы покрыть огнем эти мертвые зоны, нужно было поворачиваться и вправо, и влево.

У ашбалов имелось и еще одно преимущество: этой ночью они уже приобрели ценный опыт. Прошлый раз они представляли собой команду неподготовленных молодых мужчин и жен-шин, застигнутых врасплох неожиданным сопротивлением израильтян. Сейчас же встречный огонь уже не вселял в их души мистического ужаса, а порождал лишь тот здоровый страх, который приходит вместе с опытом и помогает бороться за жизнь. Они потеряли немало братьев и сестер и жаждали мести. Хаммади пообещал, что в случае победы они смогут делать с израильтянами — и мужчинами, и женщинами — все, что пожелают. А Ахмед Риш — богатое вознаграждение после того, как будет уплачен выкуп. А еще эта ночь отличалась от предыдущей пространной и вдохновенной речью, которую произнес Хаммади. И теперь каждый знал, или думал, что знает, за что сражается.

Адъютант Хоснера, Яффе, перепрыгнул через бруствер и пробирался между кольями ловушек, чтобы забрать автоматы убитых. Он перекинул оружие через укрепление, но когда возвращался, его настигла пуля, и он покатился по склону. Другой подчиненный Хоснера, Маркус, забрал и «АК-47», и боеприпасы у врага, застреленного Абелем Геллером. Три дополнительных автомата отдали двум мужчинам и женщине, которых обучал Добкин. И все же арабы не упускали инициативу. А кроме того, ситуация сложилась так, что теперь отступление грозило большими потерями, чем наступление. Они находились слишком близко к вершине.

Израильтяне тщательно очистили склон перед своими укреплениями, выровняли землю и утрамбовали глину, но арабы оказались так близко, что вполне могли, пользуясь подавляющей огневой мощью и почти неограниченным количеством боеприпасов, буквально залить огнем брустверы на вершине холма. Защитники все ниже наклоняли головы, пытаясь укрыться, и все реже открывали ответный огонь. Когда же им удавалось поднять голову, они с ужасом замечали, что вспышки выстрелов становятся ближе и ближе. Пули попадали в укрепления, разрушая их и вызывая земляные осыпи, так что в стенах оставались пустоты. Сбивали со стоек алюминиевые отражатели. Маскировочная сетка с «конкорда» держалась, но после нескольких тысяч пуль нейлон начал расползаться, а столбы, к которым крепились секции, падали. Алюминиевые штыри ломались. Тем из израильтян, кто никогда еще не видел боя, казалось удивительным, что ручное оружие способно причинить такой урон.

Хоснер, Берг и Добкин стояли на своем посту и получали донесения от посыльных. Добкин знал, что преимущество в руках ашбалов и уже через несколько минут они могут оказаться на вершине. Он тронул Хоснера за плечо:

— Я остаюсь.

Хоснер довольно грубо сбросил его руку:

— Нет, вы уходите, генерал, сейчас же. Это приказ.

Добкин повысил голос, что само по себе было редкостью:

— Послушайте меня. Вам здесь нужен командир из кадровых военных. Нет никакого смысла идти за помощью.

— Точно, — согласился Хоснер. — Все кончено. Но вы собирались идти, когда положение казалось еще не таким безнадежным. Поэтому сейчас я хочу, чтобы вы ушли ради вашей собственной жизни. Кроме того, нужно, чтобы у тех, кто останется в живых, оставалась хоть слабая надежда в плену. Ну же, отправляйтесь!

Добкин медлил.

— Марш! — закричал Хоснер.

В разговор вмешался Берг:

— Иди, Бен. Лучший командир на свете не смог бы спасти ситуацию. Она в руках тех, кто держит оружие. И Бога. Так что иди.

Добкин повернулся, спрыгнул с невысокого холма и, не сказав больше ни слова, направился к позиции Макклюра на западном склоне.

А на восточном склоне двоим из ашбалов удалось подобраться к укреплениям, где не было ни «АК-47», ни пистолетов. Двое израильтян, Даниил Якоби, стюард, и Рахиль Баум, стюардесса, метнули в них самодельные алюминиевые копья и прокричали предупреждение. Ашбалы без труда увернулись и открыли огонь. Якоби и Баум были убиты. Арабы проскользнули между остриями укрепления и перепрыгнули через бруствер и траншею. Они оказались внутри оборонительного периметра. Альперн, еще один охранник, бежал вдоль линии, паля из своего «АК-47».

Ашбалы упали в траншею. Альперн прыгнул за ними и прикончил обоих самодельным копьем. А еще двое израильтян с самодельными носилками из алюминиевых штырей и напольного покрытия подняли тела Якоби и Баум и отнесли их в пастушью хижину. А Альперн окликнул двух невооруженных женщин и отдал им оружие ашбалов. На этот раз им повезло, но Альперн, ветеран войны 1973 года, прекрасно понимал, что дело стремительно катится к концу, если только их не спасет последний отчаянный план обороны.