С наступлением XXI в. нефтяной вопрос потерял былую политическую окраску. К тому же казалось, что успешное разрешение кризиса в Персидском заливе в 1990–1991 гг. навсегда сняло проблему энергетической безопасности с повестки дня. Теперь все внимание было приковано к новым вещам, а точнее к «новейшим вещам». Революция в сфере информационных технологий и телекоммуникаций постепенно превращала мир в единое взаимосвязанное пространство. И в центре этого был Интернет. Кремниевая долина и Всемирная паутина – вот те места, где отныне нужно было находиться. Все это, вкупе с окончанием холодной войны и динамично развивающейся мировой торговлей, открыло двери в новую эру глобализации. «Расстояния» и границы исчезали по мере того, как финансовые потоки и цепочки поставок связывали производство и торговлю по всей планете в одну систему. Мир становился все более открытым, свободно общающимся, свободно торгующим, свободно путешествующим и, естественно, все более «безвизовым». Это был мир неуклонно повышающегося уровня жизни и новых широчайших возможностей. Это был мир, полный оптимизма.

11 сентября 2001 г. два самолета, угнанных боевиками «Аль-Каиды», врезались в башни-близнецы Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, а еще один – в здание Пентагона. Четвертый самолет, который должен был атаковать Капитолий, рухнул на кукурузное поле в Пенсильвании, куда его направили сами пассажиры, пытавшиеся помешать террористам. Впервые после воздушного налета японцев на Перл-Харбор 7 декабря 1941 г., вынудившего США вступить во Вторую мировую войну, Америка подверглась прямому нападению и понесла гораздо большие потери, чем в то воскресное утро на Гавайях.

В прошлом уже не раз звенели тревожные звонки – сначала взрыв во Всемирном торговом центре в 1993 г.; затем теракты у посольств США в Кении и Танзании в 1998 г., где были сотни погибших; подрыв американского эсминца Cole в порту Йемена в 2000 г.; наконец, попытка взорвать бомбу в Международном аэропорту Лос-Анджелеса накануне новогоднего праздника в 2000 г., которая была предотвращена бдительным сотрудником таможенной службы на канадской границе. Кроме того, у разведки имелось множество настораживающих сведений, например о наличии в летных школах США арабских студентов, которых интересовала только техника взлета, а не посадки, но эти сведения находились в базах данных не контактировавших между собой ЦРУ и ФБР, поэтому так и не были связаны в единую картину.

То сентябрьское утро изменило характер международных отношений. Отныне главной заботой стала безопасность. Вновь выросли границы и барьеры. Мир больше не был таким же открытым, как прежде. Осенью 2001 г. США объявили начало «войны с терроризмом» и вместе с союзниками нанесли удар по Афганистану, где находилась основная база «Аль-Каиды». Они отстранили от власти «Талибан», союзника «Аль-Каиды», и всего за несколько недель одержали решительную победу. По крайней мере, так казалось на тот момент.

Глобализация вдруг стала выглядеть иначе. Да, мир неизбежно становился все более взаимосвязанным, но плотная сеть торговых и коммуникационных каналов, на которые опирался этот глобальный мир, делала его гораздо более уязвимым. Термин «национальная безопасность» перекочевал из аналитических отчетов для президента и его приближенных в название нового крупного правительственного агентства США. 11 сентября показало обратную сторону глобализации. Пользуясь ее же инструментами – свободой перемещения, дешевой сотовой связью, повсеместно доступным Интернетом, – подпольные группы с воинственными идеологиями могли разрушить этот новый глобальный и открытый мир.

Нефть была неразрывно связана с безопасностью, властью и геополитическим положением государств с начала XX в. Теракт 11 сентября вновь высветил сопряженные с нефтью риски, включая тот факт, что Ближний Восток, ключевой регион, поставляющий нефть на мировой рынок, был приютом «Аль-Каиды». Одним из поводов для недовольства «Аль-Каиды», помимо привнесения в регион чуждых современных веяний, было присутствие в Саудовской Аравии американских войск, которые остались там после войны в Персидском заливе 1991 г. как средство сдерживания Саддама Хусейна. Воинственные проповеди в некоторых ближневосточных мечетях открыто перекликались с выступлениями лидеров «Аль-Каиды», этот же регион активно снабжал «Аль-Каиду» деньгами и новобранцами. Пятнадцать из 19 террористов-смертников, совершивших теракты 11 сентября, были подданными Саудовской Аравии.

«Особые отношения» между США и Саудовской Аравией восходили к исторической встрече президента Франклина Рузвельта и Короля Ибн Сауда на Суэцком канале в феврале 1945 г. Начиная с Гарри Трумэна, все американские президенты считали, что поддержание безопасности на Ближнем Востоке и особенно в Саудовской Аравии с ее нефтью входит в число важнейших национальных интересов США. Предельно ясно эта позиция США была выражена Джимми Картером в ответ на вторжение советских войск в Афганистан накануне Рождества 1979 г., которое, по мнению некоторых, могло стать «трамплином» для дальнейшей экспансии Советского Союза, стремившегося установить контроль над Персидским заливом и «значительной частью мировых запасов нефти».

«Попытки любых внешних сил получить контроль над регионом Персидского залива, – гласила доктрина Картера, – будут рассматриваться как посягательство на жизненно важные интересы Соединенных Штатов Америки, и такое нападение будет отражено любыми необходимыми средствами, в том числе военной силой». Что касается Саудовской Аравии, то она связывала свою долгосрочную безопасность с США. Между этими странами существовало и множество других связей. В конце 1970-х гг. говорили, что среди членов кабинета министров Саудовской Аравии было больше докторов философии, закончивших американские вузы, чем в правительстве США¹.

Доктрина Картера была совершенно явно направлена в контексте холодной войны против одной «внешней силы» – Советского Союза. Но как быть с «внутренними силами» в самом регионе? После терактов 11 сентября стало очевидно, что какая-то часть населения арабского мира откровенно враждебно настроена по отношению к США и другим промышленно развитым странам. И никто не мог сказать, насколько велика эта часть. Поскольку 15 из 19 террористов-смертников были саудовскими подданными, США обвинили Саудовскую Аравию в причастности к событиям 11 сентября, что Саудовская Аравия первоначально категорически отрицала. Это усилило напряженность между двумя странами. Натянутость в отношениях сохранялась вплоть до мая 2003 г., когда связанные с «Аль-Каидой» боевики осуществили серию террористических актов в саудовской столице Эр-Рияде и затем еще несколько терактов в течение года, включая нападение на полицейское управление. Саудовская Аравия поняла, что она была мишенью номер один, а «Аль-Каида» – опасным врагом.

С точки зрения обеспечения энергоносителями главным последствием событий 11 сентября в США стал возврат к забытой было идее о том, что импорт нефти создает прямую угрозу для национальной безопасности. На тот момент на ближневосточную нефть приходилось примерно 23 % импорта США и всего 14 % от общего объема потребления. Но именно ближневосточная нефть стала символом «энергетической зависимости» и сопряженных с ней угроз. Многие американцы считали, что вся импортируемая в США нефть поставляется с Ближнего Востока. Поэтому мантра «энергетической независимости», бывшая неизменным рефреном в американской политике после нефтяного эмбарго 1973 г., вновь обрела актуальность.

Теракты 11 сентября фактически не отразились на ценах на нефть. Даже в 2004 г. ожидания были таковы, что при существующей рыночной конъюнктуре цены и дальше будут оставаться в этом «умеренном» диапазоне. Однако за следующие четыре года, с 2004 по 2008 г., цены на нефть продемонстрировали головокружительный рост, достигнув исторического максимума $147,27 за баррель, с далеко идущими последствиями для мировой экономики. Рост цен привел к глобальному перераспределению доходов и политического влияния, пошатнул уверенность людей в настоящем и вызвал тревогу по поводу будущего. Он в очередной раз подчеркнул центральную роль нефти в современном мире и одновременно дал новый стимул к развитию новых источников энергии, чтобы снять зависимость от ископаемого топлива.

Как и большинству значительных событий в делах человеческих, этому скачку цен трудно дать объяснение. Прежде всего, он был обусловлен спросом и предложением на рынке, а также существенными, хотя и большей частью непредвиденными переменами в мировой экономике. Разумеется, критическое значение имела дестабилизация обстановки в мире и очередной всплеск ресурсного национализма. Однако все большую и большую роль играли силы и инновации, связанные с финансовыми рынками. Другими словами, то, что произошло с нефтяными ценами, было свидетельством глубоких изменений как в самой нефтяной отрасли, так и во всем мире.

Теракты 11 сентября нарушили стабильность в мире, подорвали международные связи, изменили отношение к нефти. Но они не прервали поставок. Осенью 2002 г., т. е. более чем через год после событий 11 сентября, не было ни малейшего намека на то, что могут начаться проблемы с поставками. Можно было предположить все что угодно, кроме этого. «Цены на нефть падают на фоне стремительного роста глобальных поставок» гласила статья в отраслевом журнале. Но очень скоро ситуация резко изменилась².

Череда кризисов в трех крупных странах-экспортерах привела к перебоям с поставками, чему также способствовали силы матери-природы. По отдельности ни один из этих факторов не был достаточным для того, чтобы нарушить равновесие на нефтяном рынке. Но вместе они вызвали серьезный спад потока поставок, из-за чего в течение следующих пяти лет растущая мировая экономика недополучала значительные объемы столь необходимых ей углеводородов.

После переизбрания на пост президента Венесуэлы в 2000 г. Уго Чавес продолжил консолидировать власть в своих руках. Однако оппозиция набирала силу, в стране росло недовольство. Родители протестовали против планов правительства переписать учебники истории таким образом, чтобы очернить первые 40 лет венесуэльской демократии, как говорили, «кубанизировать» учебники. Столкнувшись с противодействием родительского сообщества, правительство временно отступило. По инициативе президента началось формирование народной милиции, так называемых «боливарианских кружков», создававшихся по образцу кубинских Комитетов защиты революции. По словам Чавеса, целью этих кружков было создание «обширной сети граждан» для защиты дела революции. Усилился контроль над СМИ – отныне предусматривалось наказание за распространение «ложных новостей» или «полуправды». Но особую тревогу вызвал пакет из 49 законов, которые значительно расширяли власть государства и были приняты без утверждения Национальной ассамблеи. Наконец, Чавес взял под правительственный контроль государственную нефтяную компанию Petroleos de Venezuela (PDVSA). Интенсивная политизация PDVSA положила конец эффективности и профессионализму, которые в свое время позволили компании завоевать высокую репутацию на международной арене.

К этому времени в стране сформировалась широкая коалиция оппозиционных сил, куда входили профсоюзы, союзы предпринимателей и даже католическая церковь. Политика захвата власти и то, как Чавес использовал эту власть, вызывали нарастающее недовольство и среди части высших военных чинов. 7 апреля 2002 г. во время воскресного телевизионного ток-шоу «Алло, президент» Чавес объявил об увольнении семерых членов совета директоров PDVSA. Он высмеял каждого из них и под громкие аплодисменты зрителей в студии объявил об отставке³.

Четыре дня спустя, 11 апреля 2002 г., всеобщее недовольство вылилось в массовый марш протеста в Каракасе, в котором приняло участие более миллиона человек. Когда толпы протестующих приблизились к президентскому дворцу Мирафлорес, охрана открыла огонь, в результате чего было ранено и убито несколько десятков человек. Чавес выступил по телевидению с обвинениями в адрес демонстрантов, но пока он разглагольствовал, в углу телеэкрана демонстрировались кадры кровавой бойни на площади перед президентским дворцом, что только подлило масла в огонь негодования.

Поскольку ситуация накалялась, Чавес отдал приказ о введении в действие плана Avila, который, как писала пресса, предусматривал «жесткие репрессивные меры». Воинские части взбунтовались против плана, вынуждавшего солдат направить оружие против гражданских лиц. В 3.25 12 апреля 2002 г. по национальному телевидению выступил командующий вооруженными силами. «В свете ужасающих инцидентов, произошедших вчера в столице, – сказал он, – президента попросили уйти в отставку, и он согласился». На тот момент Чавес уже находился под арестом, и его в спешном порядке перевозили с одной военной базы на другую. В какой-то момент он выпросил у солдата сотовый телефон и связался с одной из своих дочерей. «Позвоните Фиделю… – успел сказать он. – Скажите ему, что я не отрекся от власти»⁴.

Хотя то, что произошло дальше, называют военным переворотом, эти события не были ни подготовлены, ни запланированы заранее, и оппозиция просто поспешила заполнить внезапно образовавшийся вакуум власти. Главой временного военно-гражданского правительства был назначен известный в стране бизнесмен. Но он совершил фундаментальную ошибку: распустив парламент и верховный суд, он не объявил о проведении досрочных выборов и тем самым лишил себя мантии конституционализма и, главное, настроил против себя военных. Кроме того, до сих пор не было подписанного Чавесом заявления об отставке.

Чавеса доставили на военную базу на острове Орчила, откуда, как предполагалось, он должен был улететь из страны, возможно, в изгнание на Кубу. Однако в столице среди неожиданно пришедшей к власти оппозиции начались разногласия. Раскол произошел и среди военных, часть которых отказалась поддерживать путчистов. Наконец, рано утром 14 апреля Чавес, по слухам, подписал документ об отречении от власти. Но за несколько часов до этого один из генералов, бывший соратник Чавеса по подполью, уже отправил вертолеты с коммандос на Орчилу. Пока заявление об отставке перепечатывали, вертолеты приземлились на острове и взяли Чавеса на борт. Вместо того, чтобы улететь на Кубу, он возвратился в Каракас, в резиденцию главы государства⁵.

Менее чем через трое суток после ареста Уго Чавес восстановил свою власть как президент страны и немедленно принялся сжимать хватку. В скором времени венесуэльский нефтяной монополист PDVSA, бывший двигателем экономики и основным источником правительственных доходов, перешел под полный контроль государства. В последующие месяцы политическая конфронтация продолжалась, но Чавес не проявлял интереса к примирению. Страна переживала глубокий раскол, сопротивление оппозиции нарастало.

В том же 2002 г., когда обычные каналы для политической оппозиции были перекрыты и в стране фактически сложилась однопартийная правительственная система, профсоюзы и союзы предпринимателей объединили усилия и организовали всеобщую забастовку, чтобы добиться от Чавеса проведения референдума о доверии.

Прекратили работу многие предприятия. PDVSA почти полностью остановила добычу. В течение следующих нескольких недель суточные объемы добычи в стране упали с 3,1 млн баррелей до 200 000 баррелей. Венесуэле пришлось в экстренном порядке импортировать бензин. Ежедневная недопоставка почти трех миллионов баррелей нефти на мировой рынок привела к тому, что избыточное предложение сменилось дефицитом. Снижавшиеся цены на нефть опять начали резко расти и в скором времени достигли уровней, невиданных со времен кризиса в Персидском заливе в 1990 г.

Между тем в Каракасе Чавес и не думал сдаваться: время работало на него, и всеобщая забастовка постепенно сходила на нет, люди начали возвращаться к работе и через 63 дня забастовка прекратилась. К середине февраля 2003 г. PDVSA вышла на половину дозабастовочного уровня добычи. Эти события только укрепили решимость Чавеса покончить с любой политической оппозицией, стоящей на пути его победоносного марша к «социализму XXI века». После забастовки было уволено около 20 000 специалистов, почти половина всей рабочей силы, и на их место был нанят менее квалифицированный персонал. С тех пор PDVSA фактически превратилась из госкомпании в государственное учреждение – огромные доходы напрямую потекли в кошелек государства.

Кризис в нефтяной отрасли закончился. Но из-за поспешной остановки добычи на промыслах во время забастовки, приведшей к пожарам и утечкам, а также из-за некомпетентности нового персонала, появившегося в компании после чистки, Венесуэла так и не смогла восстановить дозабастовочный уровень производства, не говоря уже о реализации амбициозных планов по его увеличению. Тем не менее к середине апреля Венесуэла стала добывать и перерабатывать достаточные объемы нефти, чтобы возобновить экспорт. Но к тому моменту перебои с поставками начались на другом конце света.