Каково же положение дел в настоящее время?
      Капская колония переполнена нашими отрядами, которые, хотя бы и временно, но господствуют во всей колонии. Они свободно передвигаются по всей стране. В то же время наши соплеменники постоянно присоединяются к нам, протестуя этим против возмутительного насилия, которое позволила себе Англия в отношении обеих республик.
      В Оранжевой республике вы заняли железнодорожные пути, несколько деревень и столицу. Но вот и все, чем вы там овладели. Вся остальная часть республики находится в нашей власти. В большинстве главных городов находятся назначенные нами окружные начальники. Правовой порядок поддерживается не вами, а нами.
      В Трансваале то же самое. И там действуют наши административные власти. Ваши права распространяются лишь настолько, насколько хватают ваши выстрелы.
      С военной точки зрения наше дело за последний год сильно подвинулось вперед. Вы не станете этого отрицать. О безнадежности не может быть и речи, и с этой точки зрения прокламация ваша беспочвенна более, чем это было бы с год назад.
      Мне неприятно, что я, как будто, хвастаюсь, но прокламация ваша принуждает меня к этому.
      Что касается до 35.000 пленных, о которых вы упоминаете, то мне тяжело касаться этого предмета.
      Могу сказать только одно, что эти люди состоят из следующих категорий:
      1) лица, соблазненные прокламацией вашего предшественника; 2) предатели; 3) старцы и дети, насильно уведенные с ферм и заключенные в лагерях.
      Утверждение ваше, что лица последних двух категорий благоденствуют в лагерях, едва ли составляет ваше серьезное убеждение.
      Я смею утверждать, оставаясь совершенно правдивым, что если исключить военнопленных и тех немногих, которые предались неприятелю, все остальные бюргеры стоят под ружьем.
      Что касается немногочисленных перебежчиков, то - увы! - все народы, боровшиеся за свободу, должны были испытать подобное горе - видеть таких людей в числе своих. Мы постараемся и без отщепенцев достигнуть нашей цели.
      Ваше превосходительство подчеркиваете, что Англия дает приют 75.000 женщин и детей. Вы, по-видимому, не знаете, каким бесчеловечным образом эти несчастные были уведены из их домов вашими войсками. Все их добро, весь их скарб был уничтожен. Чтобы не попасть в руки ваших войск, эти несчастные должны были во всякую погоду бежать и скитаться под открытым небом.
      Вы, по-видимому, не знаете, что ваши войска стреляли в этих несчастных, безоружных, хорошо зная, что это были исключительно только женщины и дети. Многие из них были таким образом убиты или ранены. Напомню лишь о том, что произошло еще недавно, 6 июня, у Граспана, близ Рейца. Там ваши войска взяли в плен женский лагерь, а не обоз, как вам донесли. Когда мы отбили лагерь, ваши солдаты искали защиты за женщинами, пока не подошло подкрепление. Они знали, следовательно, что имели дело лишь с женщинами. Тем не менее, они не только обстреливали лагерь, но и бомбардировали его из тяжелых орудий. Я мог бы указать сотни подобных случаев, но считаю это излишним. Если ваше превосходительство спросите любого, сколько-нибудь правдивого солдата, то он подтвердит мои слова.
      Утверждение, что женщины добровольно остаются в концентрационных лагерях - ложно.
      Военный министр, говорят, заявил парламенту, что женщины отводятся в концентрационные лагери потому, что буры не хотят, будто бы, заботиться о поддержании своих семей. Это клевета, позор которой падает на самого клеветника. Я уверен, что ваше превосходительство не одобрите никогда ничего подобного.
      Что касается вашей прокламации, то смею заверить вас, что она не помешает мне свято исполнить долг мой до конца. Единственным судьею признаю я свою совесть, а не врага.
      Страна наша разорена. Дома и имущество уничтожены. Скот уведен или убит. Жены и дети взяты в плен, оскорблены и уведены войсками и вооруженными кафрами. Многие сотни положили уже живот свой за родину.
      Неужели же вы думаете, что мы теперь не исполним нашего долга и испугаемся вашей угрозы вечного изгнания.
      Полагаете вы, что мы можем изменить тем сотням убитых и пленных, которые, доверяя нашей стойкости, пожертвовали отечеству жизнью и свободою.
      Допускаете ли вы, чтобы поколебалась наша вера в справедливого Бога, Который до сих пор так чудесно подкреплял нас?!
      Если б мы поколебались, то и вы, и вообще всякий честный человек, стали бы нас презирать. Мы сами бы презирали себя.
      В заключение смею заверить ваше превосходительство, что я всеми силами души желаю восстановления мира. Я готов сойтись с вашим превосходительством, когда угодно, для переговоров об условиях мира.
      Во избежание недоразумений заявляю теперь же, что непременным условием мира должно быть сохранение независимости обеих республик и полное обеспечение интересов присоединившихся к нам братьев наших из Капских колонии.
      Если самооборона - преступление, то правительство Англии может быть довольно страшным разорением всей страны и ее населения.
      В вашей власти положить всему этому конец и восстановить счастье этой страны. Мы не просим о великодушии, мы требуем лишь справедливости.
      Предлагаю английский перевод этого моего письма для того, чтобы плохой перевод не извратил его смысла.
      Делаю это потому, что недавно еще письмо, написанное мною трансваальскому правительству, было напечатано в таком извращенном виде, что я его не узнал. Были вставлены и выпущены целые предложения, так что письмо получило совсем другой смысл.
      Имею честь и пр.
      Президент Оранжевой республики
      М. Т. Штейн."
      Любопытно было проследить, как прокламация лорда Китченера была принята бюргерами: она не произвела ни малейшего впечатления. Я сам слышал, как мои бюргеры говорили, что они еще посмотрят, как это их офицеры положат оружие до 15 сентября. Я удостоверяю, что мне не известно ни одного случая, чтобы вследствие этой прокламации кто-либо положил оружие. Когда день, назначенный лордом Китченером, миновал, бюргеры получили еще более доверия к своим офицерам, нежели прежде. И я думаю, что если бы с начала войны у нас был бы тот состав офицеров, который был теперь, то гораздо ранее установлена была бы требуемая дисциплина.
      15 сентября было назначено лордом Китченером последним сроком сдачи оружия. Президенты, а также начальники бурского войска в Трансваале и Оранжевой республике заявили, что они будут продолжать войну, а происшествия, последовавшие за их ответом, красноречиво подтвердили его. Происшествия эти были: сражения генералов Бранда - при Флакфонтейне, Деларея - в западной части Трансвааля, и Бота - при Итала. Три сражения! И все в одном сентябре месяце!
      Глава ХХХI.
      Нечто о блокгаузах и ночных нападениях англичан
      В течение нескольких дней я был занят тем, что навещал сперва гаррисмитских бюргеров, находившихся под начальством комманданта Яна Якобса, а затем вифлеемских.
      Возвратившись от них, я услышал, что англичане занялись устройством блокгаузной линии между Гейльброном и Франкфортом. Я очень удивился. Для меня было совершенно непостижимо, что Англии, сильной могущественной Англии, понадобилось строить блокгаузы, чтобы ловит буров! Казалось бы ведь, что они могли делать это и без блокгаузов!
      Несоменно, что система блокгаузов заслуживает только насмешки. Любопытно, что единственный раз, когда англичане поймали порядочное число людей в Оранжевой республике, это произошло именно без всяких блокгаузов. При этом дело устраивалось следующим образом.
      Англичане располагали войска большим кругом, наподобие колоссального кафрскаго "крааля"{73}, или, как они называли это - "Drive". Отдельные части войск тянулись в недалеком расстоянии одна от другой, от Гейльброна до Франкфорта и Вифлеема; одновременно они шли из Трансвааля, тянулись от Вреде к Драконовым горам и приближались к Гаррисмиту. Этот круг суживался постепенно все более и более, пока не замыкал огромное число людей и животных, главным образом быков. В этих местностях не сгоняли к блокгаузам, и не ловили ни людей, ни быков.
      В английских газетах появились огромные статьи, говорившие об удачном действии блокгаузов; но при всем том ни разу не были указаны места, где это происходило. Напротив, в последний период войны, когда блокгаузы испестрили всю страну вдоль и поперек, англичанам, действительно, случалось несколько раз пригонять нас к этим линиям блокгаузов, но мы всегда прорывались сквозь них, хотя и с потерею людей убитыми и ранеными, но в несравненно меньшем количестве, нежели при загоне посредством сконцентрированных масс войска (drive). Я говорю здесь об этом мимоходом для того, чтобы, упоминая о системе блокгаузов, сказать, что мы не боялись их нисколько, никогда перед ними не отступали - за исключением особенных случаев - а если и попадали в руки неприятеля, то совсем не благодаря им.
      Итак, когда я вернулся с юга, англичане были заняты постройкой линии блокгаузов от Гейльброна на Франкфорт. Они скоро окончили ее и принялись за другие: от Вреде к Ботаспасу, при чем около Гаррисмита были устроены форты. Отсюда шла линия на Вифлеем, а с Вифлеема через Фурибруг к границам страны базутов. Одна линия шла также от Линдлея в Кронштадт и оттуда, вдоль железнодорожной линии и соединительной ветви до Гейльброна. Кроме этих линии, другая тянулась вдоль железной дороги в Капскую кодонию, а также от Кронштадта к алмазным копям Дрикопьес, отсюда на Винкельдрифт при Реностерривире, затем вдоль реки Реностер до того места, где она сливается с рекою Вааль; потом по левому берегу реку Фальсх также до реки Вааля; другая линия шла от железнодорожного моста на Зандривире, вдоль реки до впадения ее в реку Вааль. Еще была линия от Кимберлея на Босгоф, и затем линия Витте-Остфант (хорошо знакомая читателю) от Блумфонтейна, через Таба-Нху на Ледибранд. Все названные линии были проведены в Оранжевой республике. Я не говорю уже о тысячах миль линий, перекрещивавших Трансвааль.
      Постараюсь дать описание блокгауза. Многие из них были сложены из камня, имели обыкновенно круглую форму, иногда же четырехугольную и даже многогранную. В стенах были сделаны отверстия для стрельбы, в расстоянии шести футов одно от другого и четырех футов от земли. Крыша была железная. Другие блокгаузы строились из железа; тогда они имели двойные стены, промежутки между которыми, в 6-9 вершков шириною, засыпались песком. Эти дома стояли на расстоянии нескольких сотен шагов один от другого, иногда расстояние доходило от 400-1000 шагов, но редко более. Все зависело от местности и ее поверхности, но при этом строго соблюдалось правило, чтобы из одного дома был виден другой, и чтобы вся линия шла зигзагом. От одного дома к другому были натянуты колючая проволока, а под ними выкопаны канавы шириною в 4-5 футов, суживавшиеся книзу, приблизительно в 3 фута глубиною. Там, где почва была скалистая, стены клались из камня. Иногда шли два ряда проволок, при чем они местами перевивались 3-4 раза. Смотря на эти блокгаузы, думалось, что бура хотят поймать, как рыбу, так как в некоторых местах переплетавшаяся проволока имела вид сети. Дикая лошадь, попавши в такую сеть, запуталась бы, но людей проволока остановить не могла.
      Устройство этих домов стоило несколько тысяч фунтов стерлингов; но еще значительнее были издержки на содержание солдат, живших в этих домах, и на снабжение их пищей, так как специальные обозы были привезены и размещены по этим домам. Но все бы это было еще ничего, если бы блокгаузы достигали своей цели. Позднее, когда я в своем повествовании дойду то того места, где я расскажу, как мне пришлось прорваться через блокгаузы, читатель легко убедится, что эта система англичан только затянула войну, месяца на три по крайней мере.
      С началом зимы 1901 г., в мае месяце, англичане стали делать на нас ночные нападения. Они придумали способ, благодаря которому нам приходилось туго. Но опять-таки и здесь я должен повторить, что они ничего подобного не могли бы устраивать, если бы не находили предателей одной крови с нами. Этот способ англичане практиковали с особенным рвением в конце войны. Случалось, правда, что и в это время мы так прижимали их, что они бывали вынуждены делать большие обходы, а иногда и просто пускались в бегство, как это было однажды ночью, в пяти милях на юг от Гейльброна у Виткопье, или в другой раз около Манкеваанстада. Но в большинстве случаев англичане нападали ночью на небольшие горсточки бюргеров в их лагерях и, взяв с собой пленных, которые не успевали скрыться, оставляли на месте раненых и убитых. Очень часто бюргеры при таких предательских нападениях успевали в полном составе скрываться из виду неприятеля, при чем им нередко случалось скакать даже без шапки в какой-нибудь близлежащий большой лагерь буров. Мы считали, что эта тактика англичан (т. е. пользование изменою самих бюргеров) была для нас наиболее убийственною. На бюргеров находил такой страх при этих ночных нападениях неприятеля, что они зачастую теряли не только шапки, но и головы.
      Я не могу не упомянуть здесь об одной встрече с англичанами, которые сделали нападение в 30 милях от Вифлеема около Рейца.
      Нас выдал тогда сын одного из членов фольксрада Оранжевой республики{74}, который указал англичанам дорогу к нам. Рано на рассвете неприятель пришел в Рейц. Я говорю в данном случае о своем враге, но не могу не похвалить его храбрости. Неприятель искал, как всегда, президента, но не нашел его и удовольствовался 10-12 пленными.
      Я находился на запад от фермы Блейдсхап, когда узнал около полудня, к величайшему удивлению своему, об этой новости.
      Что мог я сделать? Я не мог успеть собрать своих людей из Гейльброна, Вифлеема, Вреде и Гаррисмита: для этого понадобилось бы по крайней мере 24 часа. Единственно, кого я быстро мог получить, были: фельдкорнет Флок с несколькими людьми из парижского отряда и фельдкорнеты Лауренс и де-Беер с небольшим числом их бюргеров. Все вместе, включая и мой штаб, составляли около 70 человек.
      Я приказал этим фельдкорнетам в тот же вечер быть на одной ферме, где мы могли считать себя в безопасности. Они действительно оказались там в назначенный час.
      Моею целью было пересечь англичанам путь, так как я думал, что они не рискнут - их было не более 500 человек - оставаться в 30 милях от своей колонны и выйдут ночью назад в Вифлеем.
      После полудня я сам отправился по направлению к Рейцу, чтобы узнать, где, собственно, находились англичане, а после захода солнца послал с тою же целью разведчиков. В час ночи я получил известие о том, что неприятель двигается по направлению к Гаррисмиту.
      Дорога в Гаррисмит и в Вифлеем сперва одна и та же, шагов приблизительно на восемьсот, а затем раздвояется. Лошади стояли оседланными, и я отдал приказание двинуться. Я рассчитывал направиться сперва по Вифлеемской дороге, а затем, выйдя с рассветом, на Гаррисмитскую около лощины, которая, как мне помнилось, имелас там, начать стрелять в англичан с небольшого холма.
      Но мои разведчики ошиблись. Англичане не пошли по Гаррисмитской дороге, и мы, отправившись по Вифлеемской, неожиданно наткнулись на них. Они ехали небольшой рысцой и, понятно, услышали нас раньше, нежели мы их, так как мы неслись в галоп.
      Когда мы приблизились к ним на расстояние меньшее нежели 100 шагов, они начали в нас стрелять. Тогда я крикнул:
      - Бюргеры! В атаку!
      Некоторые из моих людей, наихрабрейшие, около 50 человек, исполнили приказание, другие же ускакали назад. Сражение было непродолжительное, но ожесточенное. Потеряв шесть человек ранеными, мы были принуждены отступить. К счастью, раны оказались не тяжелыми, и только мой сын, Исаак, получил более тяжелую рану под коленом.
      Проскакав часть дороги, мы заметили в темноте всадников, приближавшихся к селу. Я думал, что это были бежавшие из моих бюргеров; между тем, оказалось, что это был генерал Вессель-Вессельс со своим штабом, находившийся от меня ближе, нежели я рассчитывал. С ним было около двух десятков людей.
      Нас было теперь 70 человек, и мы решили пересечь англичанам дорогу. Но за это короткое время они успели уже проскакать так далеко, что мы догнали их только тогда, когда стало уже совсем светло. Произошла небольшая, но ожесточенная стычка. Неприятель был в 6-7 раз сильнее нас и имел при себе орудие Максим-Норденфельдт. Мы принуждены были отступить, без всяких потерь, а англичане направились к Вифлеему.
      Наступило время некоторого затишья. Англичане занимались устройством блокгаузов и не тревожили нас. Отдых пришелся нам как нельзя более кстати. Дождь прошел, только местами трава была суха, и наши утомленные лошади могли хоть немного поправиться.
      Так прошел сентябрь.
      Глава ХХХII.
      Я собираю отряд в 700 человек
      Коммандант Ф. Е. Ментц в конце сентября имел сражение с колонной полковника Бинча. Часть его людей была расположена по холмам, где служили некоторой защитой кафрские жилища. Коммандант Ментц атаковал полковника Бинча с 50 бюргерами, убил и ранил у него около 40 человек и взял 50 англичан в плен. Остальные бежали. У нас было двое убитых и трое ранено.
      Коммандант Рос со своими франкфортскими бюргерами точно также имел столкновение с частью войска полковника Римингтона, при чем в наши руки попало 16 человек убитыми и ранеными. Из них семь человек было наших же изменников.
      Подобные небольшие сражения происходили по всей стране. Я не описываю их, так как я в них не участвовал, а я обещал рассказывать только свои личные приключения. Упоминаю же я здесь о мелких сражениях, лишь с целью показать, чего достигали в это время небольшие отряды. Я предполагаю со временем собрать от моих коммандантов их воспоминания и издать их отдельной книгой. Я убежден, что всякий удивится тому, что они также могут порассказать.
      Но как хорошо ни сражались мелкие отряды, я стал подумывать опять о большом сражении и дал приказ следующим офицерам собраться с известным числом бюргеров у Блейдсхана, в округе Вифлеем: генералу Мик. Принслоо с коммандантами Оливиром и Раутенбахом (с вифлеемскими бюргерами), комманданту Давиду ван-Коллеру с гейльбронскими бюргерами, вместо отказавшегося комманданта Стенекампа, комманданту Германусу Бота (из Вреде), комманданту Куну (из Ледибранда) и комманданту Яну Силие из Кронштадта.
      В начале ноября у меня было 700 человек в Блейдсхане{75}. Несмотря на то, что весна уже давно началась, поля все еще были не в надлежащем виде. Я распустил поэтому моих бюргеров по различным местам, чтобы, находясь друг от друга в некотором расстоянии, дать большие пастбища лошадям, все еще бывшим в неудовлетворительном состоянии.
      Ноябрь подходил к концу, когда мне снова пришлось сразиться с англичанами.
      При мне были генералы: Гаттинг, Вессель-Вессельс и Мик. Принслоо.
      Английское войско уже в течение двух дней стояло лагерем около фермы Ягерсруст, в 18 милях к юго-востоку от Гейльброна и приблизительно на том же расстоянии от Блейдсхана. Я думал напасть здесь на англичан и поджидал, когда они подойдут ближе к Гейльброну.
      Еще на прошлой неделе я знал, что три английские колонны, пришедшие из Винбурга и Кронштадта, оперировали у Либенбергсфлея, и что они теснили большой женский лагерь по направлению к северо-западу от Либенбергсфлея; но затем они оставили лагерь в покое и направились к Кронштадту. Женщины двинулись к Линдлею и. 28 ноября находились недалеко от Блейдсхана.
      На следующее утро, 29 ноября, часа два спустя после восхода солнца, я получил рапорт от генерала Гаттинга, бывшего вместе с коммандантом Силие и сотнею бюргеров ближе других к Блейдсхану, что англичане погнали женский лагерь от Ягерсруста назад к западу от Блейдсхана.
      После того, как генерал Гаттинг заметил проходивших англичан, ему, все-таки, понадобилось некоторое время для того, чтобы, во-первых, оседлать лошадей, а во-вторых, минут двадцать на то, чтобы доскакать до Блейдсхана. Пославши мне рапорт, он немедленно погнался за англичанами. Я и генерал Вессельс сделали то же самое. У меня была едва одна сотня, и я находился в 5 милях от генерала Гаттинга, в то время, как англичане ушли от нас уже приблизительно на 12 миль вперед. Генерал Мик. Принслоо находился довольно далеко от меня, и я никак не мог тотчас же собрать всех моих 700 бюргеров.
      Но в это время генерал Мик. Принслоо уже успел напасть спереди с левой стороны на неприятеля, а я подоспел и напал с правой стороны. Местность была очень неровная: высокие холмы и глубокие лощины скрывали нас друг от друга. Одна часть не знала, что делает другая, вследствие чего у нас не было единства.
      Между тем, генерал Гаттинг напал на англичан сзади и тем принудил их передние отряды, бывшие уже в это время недалеко от женского лагеря, едва не сделавшегося, таким образом, добычей неприятеля, повернуть назад на помощь к арьергарду. Но, тем не менее, генерал Гаттинг не мог справиться один с огромною массою англичан и должен был оставить свою позицию, потеряв двух человек убитыми и трех ранеными. Один из убитых был храбрый фельдкорнет Клоппер из кронштадтского отряда.
      Когда подошли мы: я, генерал Вессельс и коммандант Германус Бота, генерал Гаттинг только что отступил.
      Я видел, что все англичане были конные, числом приблизительно около 1.000 человек, и, кроме того, имели при себе три орудия. Я обошел англичан справа и послал рапорт генералу Принслоо, с тем, чтобы нам оказаться как спереди, так и сзади неприятеля, направившегося в это время по дороге к Линдлею; таким образом, мы могли бы сделать совместное дружное нападение. Но в это время начался страшный ливень с градом, что заставило англичан остановиться у фермы Викториаспрейт.
      Дождь лил ручьями, и это помешало генералу Принслоо быстро прибыть ко мне, а тем временем солнце село и стало темно.
      Вследствие того, что наши лошади очень устали от погони за англичанами, а бюргеры, в большинстве случаев не имевшие дождевых плащей, промокли до костей, я решил отложить нападение до следующего дня. Я думал к тому же, что англичане далеки от тех мест, откуда они могли бы получить подкрепления, и потому свободно можно их оставить в покое до следующего утра. Я никак не предполагал, чтобы они в ту же ночь пустились в бегство! Это решительно не приходило мне в голову, когда мы легли спать в пяти милях от них к северо-востоку, а генерал Принслоо со своими бюргерами к юго-востоку.
      На ночь мы поставили вокруг лагеря обыкновенную ночную стражу.
      И вдруг утром, послав разведчиков для того, чтобы узнать о движениях англичан, мы, к крайнему удивлению, узнаем, что англичане бежали ночью по направлению к Гейльброну, за 18 миль от нас. Они оставили в лагере пять нагруженных возов и одну повозку, а переходя через Кароспрейт, выбросили еще на дороге массу клажи, состоявшей из муки, овса, брезентов, палаток и проч. По-видимому, они повыкидали все это для облегчения возов.
      Когда я узнал об этом, то они были уже так далеко от нас, что мы все равно их не могли бы догнать до Гейльброна.
      Насколько я мог потом разузнать, это была колонна полковника Римингтона.
      После этого я направился со своим отрядом к бывшему селу, Линдлею.
      Я говорю к "бывшему", так как место это уже не могло более назваться селом: оно было все выжжено до тла, а церковь и дом пастора были заколочены.
      Прошли первые весенние дожди, поле зазеленело великолепно, трава быстро пошла в рост.
      Я решился подольше остаться в Линдлее, чтобы дать возможность лошадям поправиться, так как нечего было и думать давать им корм: то немногое, что нам осталось после англичан, далеко не хватало на все количество лошадей. Мы смело могли остаться в Линдлее 10-12 дней, и все-таки наши лошади не совсем поправились. На них появилась какая-то накожная болезнь, до тех пор совершенно неизвестная в обеих республиках, которая совсем не поддавалась лечению.
      Из Линдлея я послал комманданта Иоханнеса Мейера, состоявшего в моем штабе, с 40 бюргерами в Капскую колонию. С ним вместе отправился храбрый Виллем Преториус, о котором я упоминал уже раньше. Если бы коммандант Мейер имел достаточно времени в Капской колонии, чтобы собрать большой отряд, то можно было бы убедиться в том, что среди молодого поколения оранжевцев, к которому принадлежал и фельдкорнет Преториус, были уже люди такого крепкого закала, каких мало встречалось до войны.
      8 декабря появились из Кронштадта три английские колонны.
      Я оставался в Линдлее, имея в виду выследить полковника Бекера, и ждал случая. Мне тем более хотелось этого добиться, что я знал, что под его начальством некий Берг, изменник, делал постоянные нападения из Винбурга с 400-500 кафрами. Так, например, случилось, что он со своими кафрами еще несколько месяцев тому назад напал при Дорнберге на часть отряда Газебрука, при чем четыре бюргера были изуродованы и умерли ужасной смертью.
      Подобных случаев было несколько, хотя я не могу их всех перечислить. Но при многих расследованиях, дававшиеся под присягою показания записывались и, в виде официальных данных в копиях, были препровождаемы лорду Китченеру{76}. Оригиналы этих документов попали в руки англичан, но по моем прибытии в южную Африку, я надеюсь их восстановит. Тепер же я говорю об этом, чтобы понятно было, почему мне так хотелось напасть на колонну полковника Бекера.
      Я занял позицию напротив колонн, пришедших из Кронштадта, к северо-западу от Линдлея. Тут я имел несколько стычек с ними и, когда стемнело, двинулся к востоку. Затем я обошел их с юга и, ставши сзади Каффескопа, стал поджидать, когда полковник Бекер подойдет из Винбурга, так как я знал, что он обыкновенно действовал совместно с силами, стоявшими в Кронштадте.
      Три колонны прошли на следующий день близко от Либенсбергфлея между Вифлеемом и Рейцом. Оттуда они повернули назад между Линдлеем и Рейцом в Кронштадт. В одной из этих колонн находился Пит Девет, принаддежавший к перебежчикам.
      Простояв два дня у Каффескопа, я отправился с моим отрядом через Фальсхривир и узнал своевременно, что одна из колонн с обозом направилась из Гаррисмита к Вифлеему.
      Считая своим долгом напасть на эту колонну, я быстро повернул назад, но сообразил, что не мог бы ее нагнать не доходя Вифлеема. Тогда я решил остаться в 15-16 милях к северо-востоку от Вифлеема, чтобы увидеть: пойдет ли она к Гаррисмиту.
      Она осталась на одном месте до утра, а потом выступила на Гаррисмит. Я разделил свой отряд на два и поместил 500 человек сзади Лангберга с восточной стороны, 14-15 миль от Вифлеема, а 200 человек позади мелей Тейгерклоофа, где дорога в Гаррисмит пересекает реку.
      Я отдал строгий приказ обоим отрядам, чтобы немедленно после того, как они услышат мою пальбу из орудия Максим-Норденфедьдт, они спешили бы ко мне с обеих сторон.
      Неприятель был в числе 700-800 человек и имел при себе две пушки.
      Я уставил свое орудие Максим-Норденфельдт на восточной стороне Тейгерклоофа, на круглом холме, и спрятался, чтобы не быть замеченным, и в то же время, чтобы подпустить англичан подойти близко к нам без огня. Мне удалось спрятать бюргеров так, что англичане, действительно, их не заметили, несмотря на то, что подошли на расстояние 1000 шагов от Тейгерклоофа.
      Несколько неприятельских разведчиков подошли даже очень близко к бюргерам. Когда я увидел, что они заметили последних, я приказал капитану Мюллеру выйти из-за холмика, позади которого он находился, а сам немедленно вскочил на лошадь и спустился в карьер с горы к бюргерам. Я был еще на полпути к ним, когда капитан Мюллер открыл огонь. Ура! Я думал, что уже выиграл сражение и что вся колонна сейчас сдастся. Каково же было мое горькое разочарование, когда я увидел, что из 500 бюргеров бросилась в атаку не более как третья часть их. Две трети же остались на месте, и как я ни старался, я не мог их заставить сдвинуться.
      Тут уж пошла неудача за неудачей. Понесшиеся было в атаку бюргеры, увидев, что большая часть их товарищей осталась на месте, повернули назад, но все-таки лишь после того, как напали на англичан с четырех сторон. Сражение было очень непродолжительное, но ожесточенное.
      Так как я не видел уже более возможности заставить остальных бюргеров двинуться в атаку, то нам пришлось отступить к югу от Ландберга. Потери наши состояли из двух убитых и 9 раненых, из которых потом еще двое умерли. О потерях англичан мы не могли ничего знать, но мы видели, что их медицинский персонал был очень занят на поле сражения. Позднее мы слышали, что они пострадали гораздо сильнее нас.
      Глава XXXIII.
      Взятие английского лагеря при Твеефонтейне
      Английская колонна отошла к Гаррисмиту. Я собирался сделать что-нибудь по возможности крупное. Для этого я направился к северо-востоку от Вифлеема, спрятал своих людей около Тейгерклоофа, где нашлись хорошие пастбища, и стал обдумыват свой план.
      Лагерь полковника Фирмана стоял между Вифлеемом и Гаррисмитом, около моста на Эландсривире, где строились в это время блокгаузы между двумя названными селами. Этот лагерь был так хорошо укреплен, что его невозможно было взять штурмом, и я знал, что полковник Фирман, будучи уведомлен о том, что я нахожусь где-нибудь по близости, не даст мне возможности на него напасть.
      Поэтому я должен был придумать средство заставить англичан выйти из укрепления.
      С этою целью я немедленно вызвал комманданта Яна Якобса с 50 людьми из Витцисхука. Я рассказал ему о своей тайне и велел идти назад со всеми 50 бюргерами, но так, чтобы полковник Фирман это видел. Он должен был заставить некоторых из своих фельдкорнетов рассказывать в кафрских селениях, прилегавших к английскому лагерю, что я, приказав ему явиться с 50 бюргерами, отослал его обратно в округ, так как я со своим отрядом должен уйти в Винбург.
      На следующий день разведчики полковника Фирмана получили эти сведения обо мне от кафров, а день спустя, 21 декабря, колонна Фирмана выступила в числе 600-700 человек от Эландсривира к Твеефонтейну, на полпути между Эландсривиром и Тейгерклоофом.
      Около фермы Твеефонтейна находилась гора по имени Грункоп, получившая вскоре название "Кристмископ". Я приказал комманданту Якобсу в самый сочельник явиться ко мне с 50 людьми. Было строжайше предписано пройти ко мне незамеченными неприятелем. Точно так же вызвал я фельдкорнета Бейкеса с 50 людьми из Вильгеривира в округе Гаррисмите. Фельдкорнет Бейкес был храбрый человек и, благодаря своим достоинствам, вскоре был сделан мною коммандантом над частью гаррисмитских бюргеров.