Потом замерла, ударила один раз в бубен и отбросила его, указав на чучело. И жертвенную фигуру охватило невесть откуда взявшееся пламя, ревущим столбом взметнулось в небо, словно хотело достичь самого солнца, передать ему дары. Огненная мощь была так велика, что каждый ощутил на лице жар. Долго еще полыхал жертвенник, гудел огонь. В молчании смотрели на него орки. А когда отгорела фигура, рассыпалась пеплом по степи, шаманы склонились к земле, коснулись ее ладонями и снова затянули песню. Отозвалась земля, задрожала, затряслась под ногами. И эту дрожь почувствовал каждый орк. Вдруг разверзся вокруг шаманов глубокий провал, зазмеились, побежали от него во все стороны трещины. Вскрикнули в испуге женщины. Воины промолчали – стыдно им было страх показывать, но и их жуть взяла. Каркнул ворон высоко в небе, ударил в бубен Роб – и сомкнулась земля, словно и не открывала свои глубины.

Восторженным ревом встретил клан ориг эти чудеса, славил своих шаманов. А гости долго еще молча сидели. Первым Вели-гхор заговорил:

– Сколько же у тебя таких шаманов, Уран-гхор?

– Четыре десятка, – был ответ.

– А что же еще они могут?

– Амулеты разные делать, в бою воинов невидимыми щитами прикрывать, молнии во врага посылать, болезни лечить, с духами предков разговаривать. Многое могут…

Долго еще пировали орки в тот день. Собрались все воины клана, веселое застолье было. Настал вечер, разошлись все по своим селениям. Гости улеглись спать в поставленных для них больших карангах. Да только не ко всем в ту ночь сон пришел. Много думали вожди о громадной силище, пришедшей в Орочье гнездо. И еще каждый гадал, чего же хочет от них радушный хозяин.

Как утро настало, засобирались вожди в обратный путь. Только сначала пригласил их Уран-гхор перекусить перед дорогой. Молчал он, ничего не говорил, прихлебывал травяной отвар. Первым не выдержал молодой Вели-гхор:

– Скажи, Уран-гхор, зачем ты нас собрал? Ведь не только чтобы на празднике погулять?

– Не только, – отвечал вождь. – Собрал я вас, чтобы вы своими глазами нашу жизнь увидели, нашу силу почувствовали. Все вы – славные вожди, великие воины, уважаемые в своих кланах. Расскажите оркам, как живет клан ориг. Расскажите, что могут наши шаманы. Про богатство наше, про могущество расскажите. И сами подумайте, что для вас дороже: вечные распри между племенами или единство, которое дает силу?

– Да ты никак под свою руку нас зовешь? – зло рассмеялся Оран-гхор.

– Зову.

Эр-гхор головой покачал:

– Не гневайся, Уран-гхор. Но никто не захочет власть вождя тебе отдать.

– Я и не хочу вашей власти, – отвечал Уран-гхор. – Вы останетесь вождями, а я буду – вождь вождей.

Переглянулись гости.

– Решайте, вожди, – сказал Уран-гхор. – Неволить никого не стану. Не нужны мне ни рабы, ни враги внутри моего народа, нужны верные воины и товарищи. Решайте. А только поодиночке люди нас всех передавят и в полон заберут. Вместе же мы – огромная силища.

– Что же, если пойдем мы под твою руку, и из наших юношей шаманов сделаешь? – спросил Вели-гхор.

– Роб отыщет в каждом племени орков с даром и сделает их шаманами.

– А пока они учатся – пошлю в племена своих шаманов, – подтвердил старик. – Чтобы от опасности защищали, охотничьи угодья заговаривали, орков лечили да вулкорков сильных выращивали.

– А молодежь нашу будешь обучать, как своих воинов?

– Я не буду. Вы сами будете, я только покажу как.

– Думать надо, – сказали вожди.

– Думайте. А кто надумает – пусть приходит ко мне, принимает мои законы и живет по ним. Селение мое всегда открыто для друзей, а в каранге тепло и еда найдется.

– Прост ты, вождь, – ухмыльнулся Оран-гхор. – Слишком многое ты нам показал, все секреты выдал. А если кто не как друг придет, а как враг?

– У нас найдется и чем врага встретить, – отвечал Уран-гхор. – А селения моего клана защищены от подлых жих. Нелегко будет сюда проникнуть.

Ударил в бубен старый шаман, и возникли из утреннего тумана белые тени, подступили к гостям, прикасались холодными бесплотными руками, шептали в уши невнятные речи. Ужас сковал сердца воинов, слышавших голос самой смерти.

– Духи предков нас о враге предупреждают, – сказал Роб. – А врага они с ума сведут, запутают, жизнь высосут.

Содрогнулся Оран-гхор:

– Хватит, хватит, шаман! Понял я, куда клонишь…

Взмахнул рукой Роб – ушли духи, словно и не было их. Только воспоминание о них жило в душах, бередило тоскливым страшным сном.

Разъехались вожди в разные концы степи. Уран-гхор провожал их задумчивым взглядом.

– Скажи, отец, правильно ли я поступил, что не убил Оран-гхора сразу? Чувствую – злоба его не уймется.

– Ты правильно поступил, мой сын. Негоже праздник убийством портить, нельзя кровь в Орочьем гнезде проливать. Да и законы гостеприимства нарушать духи не велят. Не думай об Оран-гхоре.

– Но не предатель ли он? Не продает ли орков людям в Богатые земли? Не доносит ли им о том, что в степи делается?

– Он не жиха, он хх’раис. Разум его разрушается от дурманных грибов. Духи сказали мне: тогда приходит к нему образ человеческого шамана, и Оран-гхор выбалтывает ему все, что видел и узнал.

– Так зачем же мы его отпустили? Ведь он все расскажет людям!

– Не тревожься, сын. Люди узнают. Это неизбежно. Степь велика, в каждом клане есть предатели. Услышат от вождей про нашу жизнь и донесут человеческим шаманам. Не скоро еще мы всех жих повыведем. Пусть люди узнают. Но на каждую чужую хитрость можно свою придумать.

После праздника минуло десять дней. Потом еще десять. И явился в клан ориг первый вождь, решивший под руку Уран-гхора пойти, – молодой Вели-гхор. С собой еще троих вождей клана рау привел. Приняли они законы Урана, поклялись по ним жить. А на другой день отправились в родные селения. С каждым из них Роб послал своего ученика. Стали жить шаманы в селениях клана рау, помогать оркам. Испытали юношей и девушек на колдовской дар, нашли способных и отправили их к Робу – учиться мастерству. Посмотрели другие племена рау, как хорошо живется тем, кто под руку Уран-гхора пошел, и тоже согласились сделать его вождем вождей.

А потом и Эр-гхор явился, а за ним много других вождей клана даг. Каждый день шли орки из разных кланов в селение Гра-ориг, клялись в верности законам Урана. Разъезжались в разные концы Орочьего гнезда молодые шаманы. И летели от них к старому Робу птицы с весточками. Присматривали его ученики за орками, находили среди них предателей. А потом те предатели тихо умирали своей смертью. Очищалось Орочье гнездо от человеческой заразы.

Вставали по всей степи новые и новые воинские селения, учились в них юные орки воевать с людьми. И шаманское селение ширилось и росло. Увеличивалась с каждым днем стая свирепых боевых вулкорков, теперь уже на всех воинов хватало зверей. Доволен был Роб, многое они с Уран-гхором сделать успели. Только Оран-гхор не пришел к стоянке Гра-ориг – ни другом, ни врагом. «Ничего, – говорил старый шаман, – еще встретимся».

Как и прежде, привольно кочевали орочьи племена по степи. Только теперь двигались они в сторону тепла, медленно приближаясь к границе с Богатыми землями…

С высоты птичьего полета это выглядело как поток серой лавы – медленно, мерно, неумолимо движущейся на запад. Здесь, на земле, это было похоже на обычное, только очень большое войско – тысячи солдат, слаженно печатающих шаг по едва просохшей после весенних дождей земле. Но если бы нашелся сторонний наблюдатель, достаточно безумный, чтобы приблизиться к стройным рядам, он сразу бы заметил странности, отличающие эту армию от любой другой. На смуглых воинах не было ни формы, ни даже доспеха – словно какая-то неведомая сила неожиданно выдернула людей из дома, оторвала от привычных занятий и поставила в строй. Одни были одеты в холщовые штаны и рубахи, по-крестьянски подпоясанные плетеной тесьмой, другие – в темные грубые костюмы мастеровых, перехваченные засаленными фартуками, третьи – в любимые мелкими восточными торговцами добротные пестрые кафтаны до колен. Попадались и те, на ком красовались дорогие шелковые или парчовые халаты, которые принято носить в кругу эмиратской аристократии. Многие вообще шли в одном нижнем белье. Кто-то попирал землю новенькими сапогами, кто-то – грубыми деревянными сабо, кто-то – щегольскими расшитыми туфлями с загнутыми носами, а кто-то шел босиком. Оружие тоже удивило бы наблюдателя разнообразием: от луков, арбалетов и сделанных на заказ сабель благородной ковки до топоров и обычных дубин.

И лишь одно объединяло всех этих разномастно одетых, разновозрастных и явно принадлежавших к разным сословиям мужчин – выражение лиц. Бесстрастие, полное отсутствие чувств делало людей похожими на оживших кукол, холодные, тусклые, словно затянутые сонной пеленой глаза смотрели вперед – только вперед. Только звук шагов сопровождал это странное воинство. Храбрый зевака не услышал бы ни кашля, ни сиплого от усталости дыхания, вырывающегося из глоток, ни сдобренного ругательствами разговора, помогающего коротать утомительный переход. Не было и сопровождающих любое войско в походе запахов: ядреного многодневного пота, немытых мужских тел, кислой отрыжки от грубой солдатской пищи. Вместо этого малоприятного, но такого свойственного живым людям букета над воинами витал едва заметный, почти призрачный душок тления – сладковатый, смешанный то ли с ароматом увядших, начинающих гнить цветов, то ли с запахом плесени. Так пахнет воздух в старых склепах и конторах погребальных дел мастеров.

И, увидев и ощутив все это, любой, даже самый безрассудный наблюдатель отшатнулся бы в ужасе, обратился в бегство, поняв, что к границе Галатона шагает не знающая усталости, не ведающая сострадания армия не-мертвых.

В арьергарде двигались верховые отряды. Всадники – как на подбор молодые мужчины и женщины в черных походных одеяниях, с черными повязками поперек лба. Это были шеймиды, воины-некроманты, лучшие из лучших, удостоившиеся великой чести отправиться в священный поход. Они держались примерно в фихте от основного войска – исходивший от носферату тонкий, почти неуловимый для человека запах разложения нервировал горячих андастанских скакунов.

«Конечно, для тех, кто отмечен проклятым даром богини Исдес, не составило бы никакого труда заменить лошадей умертвиями, – размышлял Ирияс Второй, наблюдая за всадниками. – Магические техники легко позволяют это сделать. Можно было бы даже создать верховых химероподобных животных, злобных, неприхотливых, не нуждающихся ни в пище, ни в отдыхе. Но ни один воин Востока не променяет настоящего коня – верного боевого товарища – на бескровную нежить. К тому же… сеющие смерть как никто умеют ценить хрупкую, преходящую прелесть жизни. Приходится считаться с традициями».

Просторный резной паланкин султана, окруженный отрядом охранников, величественно плыл позади войска на плечах четверых могучих носферату. Сам Ирияс не ощущал брезгливости по отношению к не-мертвым, считая их наиболее удобной тягловой силой. К тому же кожа каждого носильщика была обильно умащена благовониями, аромат которых заглушал любые оттенки запахов. По случаю солнечной весенней погоды парчовые шторы были откинуты, и паланкин покрывала легкая, магически обработанная ткань, непроницаемая для взгляда снаружи, но позволяющая сидящему внутри видеть все происходящее вокруг. Откинувшись на подушки, султан прикрыл глаза, погрузившись в раздумья. Правая рука его лежала на украшенном драгоценными камнями эфесе сабли, левая рассеянно перебирала шелковистые кудри юной Роксаны – младшей и самой любимой жены. Пятнадцатилетняя красавица покорно приникла к ногам своего повелителя, боясь неосторожным движением вспугнуть его задумчивость и вызвать гнев.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.