Звезды таяли в серой дымке предрассветного утра. Лафайет, поеживаясь, собрался, в комок у небольшого костра, разведенного Ломом под нависшим выступом скалы.
      — Извините, но на этот раз кофе нет, — сказал старый джентльмен. — Похоже, вы в нем действительно нуждаетесь.
      — В стиле Нового Орлеана? — съехидничал О'Лири.
      — М-м-м. Очень недурной, правда? Не беспокойтесь, скоро мы доберемся до моих раскопок и…
      — В Артезии не бывает кофе из Нового Орлеана, Лом. А также немецкой ветчины…
      Лом покачал головой:
      — Милый друг, я просто читал, что написано на этикетках. Я понятия не имею, что значит Новый Орлеан, не говоря уж о Старом.
      — А где вы все это взяли, Лом? За углом вашего утеса нет поблизости супермаркета.
      Наступила пауза.
      — О, боже! — сказал Лом.
      — Ну?
      — Я… Мне следовало знать, что тут что-то нечисто. Но в конце концов хозяина-то, похоже, не было. Продукты были сложены в пещере и… и я… ну, я присвоил их. Единственное, что меня оправдывает — это голод.
      — Так вы нашли все это?
      — Пожалуйста, поверьте мне. Будет ужасно, если у вас создастся дурное впечатление.
      — Да, действительно…
      — Вы на что-то намекаете?
      — Не намекаю, Лом. Я хочу знать в какой мере вы во всем этом замешаны.
      — Вы что-то темните, мой мальчик…
      — Я не ваш мальчик, несмотря на то, что вы меня спасли. Давайте, Лом, начистоту! Что вам от меня нужно?
      — Мне? Да вовсе ничего. Я просто чувствовал, что я каким-то образом за вас в ответе, и сделал все возможное, чтобы вам помочь…
      — Как вы нашли меня? — перебил Лафайет.
      — Ну, что до этого, то я использовал простое устройство, которое называется хоумер. Он посылает сигналы и, понимаете ли…
      — Еще один электронный прибор? Где вы его взяли?
      — Нашел клад в гроте.
      — В гроте?
      — В пещере. Надеюсь, я не ошибся, когда использовал его, чтобы спасти вас от жуткой смерти…
      — Еще одна удачная находка, так? Вот вы и ответили на все вопросы сразу! Ладно, предположим, что это возможно. Видно, все пещеры Артезии напичканы ворованным оборудованием. Но каким образом вы пронесли меня от места падения до Орлиного гнезда? Горный козел и тот не смог бы взобраться на эти утесы, не говоря уже о том, что вам пришлось нести меня на спине.
      — Взобраться… О, я понимаю, о чем вы подумали! Нет-нет, мне следовало сразу объяснить. Видите ли, там есть лестница. Фактически это эскалатор. Никаких фокусов, просто нужно было подтащить вас на несколько шагов и нажать кнопку, — просиял Лом.
      — А-а, теперь понятно, — сказал Лафайет. — Ловко! Вы не карабкались, а воспользовались эскалатором. Как глупо с моей стороны не догадаться об этом!
      — Вы будто бы сомневаетесь.
      — Кто вы, Лом? Откуда вы явились? Зачем вы вызволили меня из клетки?
      Лом вздохнул, замялся…
      — Я, — сказал он уныло, — неудачник, — он посмотрел на Лафайета через трепещущие языки пламени. — Я когда-то занимал положение значительной важности. Потом… у меня все пошло кувырком. Было ограбление, подстроенное так, будто вор… будто вор — я. Я едва ушел от властей.
      — И?
      — Пришел сюда. В поисках пищи я наткнулся на продовольствие, о котором вам известно. Я нашел путь к изолированному укрытию. Потом… вы с неба упали. Я, само собой, сделал для вас все, что мог.
      — А потом?
      — Потом вы исчезли. Ох, я искал вас и, наконец, нашел, как видите. И вот вы здесь.
      — Вы пропустили небольшую деталь. Что вы сделали с Марком III?
      — Каким Марком?
      — Может быть, вы и не бежали с денежным ящиком оттуда, откуда явились,
      — сказал О'Лири. — Но в потайном кармане моей куртки был спрятан прибор. Вы его взяли, когда я был без сознания. Я хочу получить его назад.
      Лом выразительно покачал головой:
      — Вы обижаете меня, мой мальчик…
      — Зовите меня просто О'Лири.
      — Это ваше имя? — быстро спросил Лом.
      — Конечно…
      — Тогда почему вы сказали той молодой женщине, которая, похоже, вас очень не любит, что вы Зорро?
      — Потому, что я Зорро. То есть, она меня знает как Зорро…
      — Но это не ваше настоящее имя? Странно, что буква Z вышита на кармане вашей рубашки и на носовом платке, и на носках.
      — Я замаскирован, — ответил Лафайет. — Не пытайтесь уйти от ответа! Где Марк III?
      — Расскажите мне о нем, — предложил Лом.
      — Я вот что вам скажу, — рассердился Лафайет. — Это самый опасный прибор в стране! Я не знаю, зачем он вам был нужен, может быть, вы хотели его заложить, но…
      — Мистер О'Лири, я у вас ничего не брал — ни когда вы спали, ни в какое-либо другое время!
      — Не отпирайтесь, Лом! Мне нужно его вернуть!
      — Можете обыскать меня, если желаете, вы же значительно сильнее меня. Я не могу вам воспрепятствовать.
      — А какой в этом толк? Вы могли его спрятать.
      — В самом деле! А зачем, если я вас ограбил, мне нужно было возвращаться и спасать вас от весьма неприятного жребия?
      — А может, я вам был нужен для того, чтобы выяснить, как им пользоваться.
      — Ясно. И не выдавая секрета, что он у меня, я полагаю.
      — Ладно, черт побери! — согласился О'Лири. — Но если вы его не взяли, то где он?
      — Возможно, — задумчиво сказал Лом, — он выпал из вашего кармана, когда вы падали…
      Наступило минутное молчание. Лафайет пристально смотрел через костер на возмущенного старика, который также, в свою очередь, не отводил взгляд.
      — Хорошо, — вздохнул О'Лири. — Я не могу доказать, что вы его взяли. Понятно, мне следует извиниться. И поблагодарить вас за то, что вы освободили меня из клетки.
      — А почему бы вам не рассказать чуть больше об утерянной вещи, — предложил Лом.
      — Забудьте о ней, Лом. Чем меньше об этом известно, тем лучше.
      — Этот Марк III был вашей собственностью или вы его берегли для кого-то?
      — Не допытывайтесь, Лом! Скажите, когда вы исследовали пещеры, вы не встречали в одной из них что-либо, э-э, ну, наподобие ящика?
      — Если вы на мои вопросы не отвечаете, О'Лири, почему я должен отвечать на ваши?
      — Потому что я должен дойти до сути всего, вот почему! Затевается заговор, Лом! Страшнее всего, что вы можете себе представить. И меня в него втянули. А я не хочу!
      — О? В таком случае почему бы не рассказать мне все, что вы знаете…
      — Неважно. — О'Лири, превозмогая боль, встал на ноги. — Мне нужно идти, Лом. Время не ждет. Я должен вступить в контакт с… — Он прервался. — С некоторыми друзьями.
      — А если я пойду с вами? — предложил Лом, вскакивая.
      — Ни в коем случае, — сказал Лафайет. — Я не хочу показаться грубым, но я не могу задерживаться. Кроме того, это может быть опасно.
      — Не возражаю. Я сделаю все возможное, чтобы не отставать.
      — Послушайте, Лом, здесь вам будет намного лучше. У вас домик, и вы можете прожить на листьях, ягодах и баварской ветчине тихо и мирно.
      — Я еще надеюсь, — возразил Лом, — вернуть свое доброе имя.
      — Барон Шосто и его парни будут прочесывать лес, искать меня. Если они поймают вас в моем обществе, то, возможно, разделят тысячу крючков на двоих.
      — Сомневаюсь, дружок. Я знаю тропы в горах очень неплохо. Фактически вы вряд ли сможете добраться до города без моего сопровождения.
      — Ладно, тогда пошли! Я не могу вам запретить. Но не надейтесь, что я буду вас ждать. — Он повернулся.
      — Подождите! — неожиданно остановил его Лом. — Не сюда, мистер О'Лири.
      — Он шагнул вперед и развел кусты, обнаруживая узкую тропинку, нисходящую со склона скалы. — Пойдем?
 
      Дважды до восхода солнца О'Лири и Лому приходилось прятаться в глубине зарослей кустарника, так как шайка Путников проходила совсем рядом. Из обрывков разговоров стало ясно, что они не пожалеют крючков для того, кто оставил следы у продырявленной клетки, если он будет задержан вместе с бежавшим пленником.
      — Какое немилосердное отношение, — откомментировал Лом, прищелкнув сокрушенно языком, когда они покинули свое последнее убежище.
      — Погодите только, я еще доберусь до этого типа Зорро, — пригрозил Лафайет. — Он тут один из самых заводил…
      — Я думал, что Зорро — это вы, — хитро сказал Лом.
      — Это не так. Я просто выгляжу как Зорро. То есть, ладно, это все равно. Слишком сложно.
      Он обернулся и увидел, что Лом сосредоточенно уставился на свой большой палец, которым пошевеливал с важным видом.
      — Пальчиками играете? — вспылил О'Лири.
      — Да вовсе нет, мальчик мой, — ответил Лом, засовывая обе руки в карманы. — Скажите, что вы будете делать, когда мы придем в город?
      — Мне придется действовать по обстоятельствам. Когда я буду во дворце, если мне только удастся замолвить словечко Адоранне…
      — Честно говоря, мой мальчик, ваш вид немножко дискредитирует вас. Ваши наряды хуже некуда, и, похоже, вы в последнее время не брились, а это золотое кольцо в левом ухе вряд ли внушит доверие приличной публике.
      — Что-нибудь придумаю. Другого выхода нет.
      Когда солнце ушло за вершины деревьев, они вышли из леса в район кладбищ, расположенных на склоне; повсюду мирно паслись коровы, которые безмятежно смотрели, как они спускались вниз по дороге. Проходившая мимо паровая телега подбросила их в город. Они шли по мощеной улице, окутанной запахами занимающегося рассвета — жареного кофе и свежеиспеченного хлеба. Редкие ранние прохожие с любопытством рассматривали их. Они постояли у ларька на тротуаре, откуда были видны башни дворца, розовеющие на фоне окрашенного ранним восходом неба. Быстро позавтракали яичницей, беконом, тостом с джемом. Лафайету показалось, что все это упало в прорву размером с муниципальный парк.
      — Удивительно, как важно слегка перекусить! — заметил он, прикончив вторую чашку кофе. — Все сразу кажется проще. Я пойду к воротам дворца, объясню, что у меня важная информация, и потребую аудиенции. Потом я расскажу Адоранне кое-что такое, что могло быть известно только мне. После этого я смогу открыться и назвать свое подлинное имя. Потом все пойдет как по маслу. Завтра в это время все будет улажено.
      — Должен ли я считать, что вы лично знакомы с принцессой Адоранной?
      — Конечно. Мы старые друзья. Фактически мы с ней когда-то были помолвлены, но я очень быстро понял, что по-настоящему люблю именно Дафну.
      — Вы… помолвлены с принцессой? — вид у Лома был весьма скептический.
      — Конечно, а почему бы нет?
      Лом поджал губы:
      — Мистер О'Лири… сейчас, кажется, не время для розыгрышей. Кроме того, раз мы объединили силы…
      — Кто сказал, что мы объединили силы? Я позволил вам прогуляться пешком, и все, Лом. У меня пока нет веской причины доверять вам. Фактически я считаю, что именно здесь наши пути должны разойтись. Вы идите своей дорогой, а я пойду своей.
      — Вы обещали представить меня своим влиятельным друзьям, — быстро возразил Лом.
      — Ну нет, я ничего подобного не обещал, — Лафайет покачал головой. — Это ваша идея.
      — Послушайте, О'Лири, или Зорро, или как вас там, — вспылил Лом. — Я ведь могу вам пригодиться. Предположим, у вас будут трудности с допуском во дворец.
      — Об этом не беспокойтесь, я справлюсь.
      — Значит, за все мое беспокойство о вас вы собираетесь отплатить мне тем, что бросите меня здесь?
      — Зачем же так ставить вопрос? Вот что я вам скажу, Лом: если все пойдет как надо, я вас потом найду и попытаюсь вам помочь, ладно?
      — Я хочу что-нибудь сделать… что-нибудь хорошее, чтобы доказать, что я полезен. Так что, если я пойду с вами во дворец…
      — Это исключено, я, может быть, договорюсь, чтобы впустили меня, но вас… ну, если начистоту, Лом, вы не особенно впечатляете в этих, знаете ли, лохмотьях и нестриженый.
      — Конечно. Но я могу что-нибудь сделать?
      — Ну ладно, если вы настаиваете, пойдите и найдите Рыжего Быка. Приведите его во дворец. Нет, я передумал, пусть это будет «Секира и Дракон». Если мне не удастся попасть во дворец, я встречу вас там. А если мне повезет, то я за вами пошлю, договорились?
      — Хорошо… постараюсь. Рыжий Бык, говорите?
      — Да. Поспрашивайте. Любой карманник в городе может помочь вам. А теперь мне пора. — Лафайет встал, заплатил за завтрак единственным серебряным долларом, который нашел в кармане Зорро, и деловой походкой направился в сторону дворца.
 
      Блистательного вида стражник в медном шлеме, широких голубых штанах до колен и куртке в желтую и голубую полосочку лениво смерил О'Лири взглядом.
      — Убирайся, Джек, пока я тебя не забрал за то, что слоняешься без дела,
      — накинулся он на Лафайета.
      — Я здесь по делу, — ответил Лафайет. — У меня важные новости для принцессы Адоранны.
      — Да-а? — Стражник небрежно перекинул аркебузу из одной руки в другую.
      — О чем?
      — Это секрет, — сказал О'Лири. — Послушайте, мы теряем время. Просто передайте мою просьбу дежурному сержанту.
      — Умничаешь, да? — зарычал охранник. — Вон, жалкий оборванец, пока у тебя еще есть шанс!
      — Ах, так? — вспылил Лафайет. Он сделал руки рупором и громко крикнул:
      — Дежурный сержант, пост номер один — срочно!
      — Как ты…
      — Эй! Эй! Хорошо подумайте сначала! — предупредил О'Лири разъяренного стражника, когда тот поднял свою аркебузу с огромным дулом. — Запомните, свидетели!
      — Ну, в чем дело? — спросил подошедший маленький толстенький сержант с усами, напоминающими руль велосипеда. Он остановился, смерил Лафайета взглядом. Его лицо налилось краской гнева.
      — Коротышка! — крикнул Лафайет. — Как я рад тебя видеть!
      — Схватить этого бездельника! — гаркнул сержант. — Это тот самый негодяй, что избил троих ребят из моей смены в прошлый понедельник!
 
      Лафайет понимал, что трудно сохранить невозмутимость, когда трое здоровых стражников заворачивают тебе руки за спину, как сухой кренделек с солью, и волокут, по мощеному двору. И все же это было неподходящее время для вольных высказываний.
      — Не могли бы вы… ой!.. выслушать то, что я скажу… ох!.. я уверен, что вы согласитесь, когда узнаете, что я должен сообщить… ух!..
      — Что? Прикрути его еще на четверть, Ля Верн!
      — Коротышка, ну хоть выслушай меня…
      — Для тебя он сержант, негодяй! — зарычал владелец аркебузы. — В следующем месяце расскажешь это судье, когда он вернется из отпуска!
      — Я не могу ждать месяц! Это срочно!
      — Ля Верн, если он еще что-нибудь скажет, сунь ему в рот платок, тот, цветной, которым ты шею в жару промокаешь!
      Они прошли стойла, помещение, где хранились сбруи, свернули в служебный ход мимо королевского свинарника. Стражники отпрянули, когда запертый хряк вдруг громко хрюкнул и кинулся всей своей тушей на забор.
      — Что нашло на Жоржа? — удивился Ля Верн.
      — Он уже пару недель сам не свой.
      — Может, он чувствует, что в следующем месяце у нас назначен праздник,
      — предположил кто-то.
      — В последнее время все идет не так, — посетовал Ля Верн.
      — С тех пор как…
      — Довольно! — завопил Коротышка. — Вас, слюнтяев, подслушивают!
      Лафайет, подгоняемый стражниками, поднялся на три ступеньки и оказался в маленькой дежурной комнате, освещенной даже в этот час сорокаваттной лампой, висящей на запутанном шнуре. Небритый человек без пиджака сидел, взгромоздив на покосившийся стол ногу, обутую в ботинок, и ковырял в зубах коротким кинжалом. Он вопросительно приподнял бровь и потянулся за формой.
      — Запиши это рыло как задержанного по подозрению, Сарж! — сказал Коротышка.
      — По подозрению в чем?
      — Сами решите. Может, подделка, или чрезмерное любопытство, или разбавление вина водой. Только продержите его до тех пор, пока я не состряпаю на него дельце, за которое он проторчит, пока меня на пенсию не отправят.
      — Это уж слишком, — вмешался Лафайет. — Пока вы, полицейские ищейки, трепитесь, королевство могут захватить! Мне нужно немедленно видеть принцессу Адоранну!
      Сержант за столом слушал, разинув рот от удивления. Он смерил Лафайета взглядом с ног до головы, потом недружелюбно уставился на Коротышку, арестовавшего Лафайета.
      — Чего ради притащил мне помешанного? — возмутился он. — Ведь знаешь же, что в таких случаях сразу же отправляют в дом для лунатиков.
      — Позовите принцессу Адоранну! — потребовал Лафайет слегка дрогнувшим голосом, несмотря на все его усилия держаться спокойно. — Просто попросите ее высочество спуститься на минуточку, договорились? — Он попытался дружелюбно улыбнуться, но вместо этого скривил такую гримасу, что сержант за столом отпрянул.
      — Держите его, ребята, — пробормотал он. — У него сейчас начнется припадок. — Он позвонил в колокольчик на столе, дверь открылась, и появилась нечесаная голова с белесыми космами над толстогубым лицом с отечными глазами.
      — Оглеторп, наладь-ка этому голубю кандалы, — распорядился сержант. — Брось его в камеру номер двенадцать, ту, что с дальней стороны. Мы не хотим, чтоб он орал и всех расстраивал.
      — Кандалы?! — завопил Лафайет. — Да я вас всех, тюремных бездельников, заставлю в ночную смену дежурить! — Он рывком освободился, уклонился от захвата, нырнул к двери, но зацепился за подставленную ему подножку, и… искры посыпались у него из глаз, — такого «роскошного фейерверка» он не видел с третьего октября прошлого года, дня независимости Артезии. Ему грубо заломили руки и поволокли наверх. Он попытался передвигать ноги, потом сдался, и они безвольно волоклись следом. Он понимал, что поднимается по ступенькам, ковыляет по темному зловонному коридору, что поднялась тяжелая железная решетка. Толчок — и он полетел, спотыкаясь, в камеру с низким потолком, которая была наполнена вонью от чадящих керосиновых факелов, закрепленных в кронштейнах вдоль стены.
      — Я сэ…Лаф…ет Лири, — бормотал он, тряся головой, чтобы прийти в себя. — Я требую адвоката! Я требую встречи с Адоранной! Я требую, чтобы моей жене, графине Дафне, передали записку… — Он замолчал, так как ему заломили руки назад и держали вместе двойным захватом.
      — Похоже, пьянство лишило его ума, — сказал блондин-надзиратель, от которого несло перегаром, как из винной бочки.
      — Запри его в номер двенадцать, Перси, в самом конце!
      — Конечно, Оглеторп… но, черт меня побери, я же еще двенадцатый не мел… и…
      — Неважно, нечего цацкаться с этим болваном. Это один из тех, кто сует свой нос куда не следует.
      — Вот как? Оглеторп, а не этот ли парень лез по плющу в прошлом месяце, чтобы подсмотреть, как принцесса Адоранна принимает душ?
      — Не имеет значения, Перси. Запри его и возвращайся к своим комиксам!
      Лафайет рассеянно отметил, что Перси был выше ростом и умом блистал не более, чем Оглеторп. Он не сопротивлялся, когда его погнали до конца темного коридора, затем встал, прислонясь к стене, чтобы прошло головокружение, пока тюремщик выбирал огромный ключ на кольце у ремня.
      — Скажи, приятель… ну… как это было? — доверительно обратился к нему допотопный страж, снимая наручники. — Я про… ее высочество… она голышом такая же аккуратненькая, как, парень, можно себе ее представить?
      — Еще аккуратнее, — таинственно ответил Лафайет, потирая голову. — Это… это не твое дело. Но слушай… это все ошибка, понимаешь? Случайно приняли за другого. У меня новости для графини Дафны или для принцессы и…
      — Ага, — кивнул тюремщик.
      Когда он толкнул Лафайета в тесную и смрадную камеру, тот едва почувствовал, как провел рукой по боку другого охранника, а пальцами что-то незаметно снял и зажал в ладонь…
      — Именно за этим ты и карабкался по плющу, ясно, — продолжал насмешничать Перси. — Самое подходящее алиби для такого бродяги! Я могу поспорить, что ты ничего и не разглядел…
      — Это ты так думаешь! — крикнул Лафайет, когда захлопывалась дверь. Он прильнул к решетке небольшого квадратного окошка в металлической плите. — Я иду на сделку: ты передай мое послание, а я тебе все об этом расскажу!
      — Идет, — с некоторым сомнением ответил Перси. — А как я узнаю, что ты не врешь?
      — Даже если я вру, это все равно интереснее комиксов, — решительно заявил Лафайет.
      — Псих, — надменно сказал Перси. — И вообще… что-то мне не нравится весь этот разговор, если учесть…
      — Что учесть?
      — Учесть, в каком состоянии ее высочество. — Нижняя губа тюремщика выпятилась. — Неужели не срам?
      — Что не… Я имею в виду, не срам?
      — Что принцесса находится на пороге смерти от лихорадки, которую никто не знает как лечить, вот что! И граф Алан, и леди Дафна тоже нездоровы.
      — Ты сказал, на пороге смерти? — задохнулся О'Лири.
      — Точно, бродяга. Говорят, уже две недели как они все разом заболели и нет надежды на выздоровление. Вот так и пришлось королю Лафайету приступить к обязанностям.
      — К-королю Лафайету?
      — Конечно. И первое, что он сделал — усилил охрану. Я был одним из первых, кого он нанял. Где ты-то был, между прочим?
      — Но… но… но…
      — Ага… тогда не больно-то умничай! — с достоинством сказал Перси. — Пока, бродяга! До встречи в компании смертников.
 
      Лафайет сидел на куче влажной соломы, которая заменяла все удобства в камере, и оцепенело щупал шишки на голове.
      — Не может быть, что все так плохо обернулось, — бормотал он. — Видно, я сам в лихорадке. Я в бреду, и мне все это мерещится. На самом деле я в кровати, а Дафна меня гладит… Постой! — вдруг подумал он. — Дафна не может лежать в кровати больная, я же ее видел в Центральной, ее вчера инструктировали как агента!
      Он подскочил, застучал по решетке, пока не явился Перси с платком за воротом — он вытирал подбородок.
      — Ты сказал, что графиня Дафна лежит больная две недели?
      — Да, это так.
      — И она не поправилась?
      — Не-е. Похоже, и не собирается, бедная деточка!
      — Откуда знаешь? Ты ее видел?
      — Теперь я вижу, ты и впрямь спятил, деревенщина. Обещаю взглянуть украдкой на ее превосходительство сразу, как только меня повысят до адмирала.
      — Кто сказал, что она больна?
      Перси развел толстыми руками:
      — Это то, что называется общеизвестным. Король Лафайет умалчивал об этом пару дней, а потом ему пришлось сообщить, а то все забеспокоились, что нет нигде принцессы.
      Перси вынул костяную зубочистку и засунул глубоко за щеку.
      — Ты видел этого короля Лафайета? — спросил О'Лири.
      — Конечно. Я его вчера видел, он проводил смотр караула. Бедняга плохо выглядел. Да это и понятно, ведь эта маленькая графиня Дафна вот-вот отдаст концы и все…