- Послушайте, - надеясь усовестить владельца "Форда", сказал Жане, нельзя же быть формалистом в таких мелочах! Берите визитную карточку, и хватит об этом!
      - Не суйтесь не в свое дело, - оскалился владелец "Форда", и Жане пришлось вытащить удостоверение.
      - Разве вы не видите - человек везет больную женщину. Проваливайте, пока я не задержал вас за умышленное создание помех дорожному движению!
      Вырвав из рук водителя "Ситроена" визитную карточку, владелец "Форда" поспешно ретировался.
      - Что с ней случилось? Заболела? - поинтересовался Жане, сосредоточивая все свое внимание только на "Фольксвагене", так как наступил критический момент - лавина машин сдвинулась с места.
      - Мертва! - коротко бросил водитель "Ситроена".
      - Мертва? А куда ж вы ее везете?
      Задав этот вопрос, он тут же разозлился на себя. Зачем ему нужно было предъявлять удостоверение? Чтото здесь неладно, ведь место покойников или на кладбище, или в морге.
      - В полицию, - ответил водитель "Ситроена". - И попрошу вас...
      - Полиции вряд ли понадобится ваша покойница, - съязвил Жане, подражая киношным героям. Он все еще не оставил надежды выкрутиться.
      - Она убита... Я убил ее, господин инспектор. И прошу вас помочь мне теперь...
      Жане вполголоса выругался, но его брань потонула в гуле моторов и ревущих сирен. Он прокричал:
      - Ваша фамилия Пауэл? Вы профессор? Что ж вы не сидите дома, как вам было сказано? Что, бежать решили? Хотите спрятать труп и смыться?
      - Не смейте разговаривать со мной таким тоном! - перешел на крик и профессор. - Я буду жаловаться! Я до вашего министра дойду!
      -Ты будешь жаловаться? Убийца! Еще и пугать пытается! Или ты думаешь, что я не могу тебя арестовать?
      Видимо, забыв, что едет в полицию именно для того, чтобы его арестовали, профессор заартачился:
      - А вот и не можешь! У тебя нет ордера на арест!
      Разумеется, вовсе не это мешало Жане тут же арестовать профессора, беда была в другом: ради этого ему пришлось бы бросить и слежку за женой, и наблюдение за "Фольксвагеном", а ни того, ни другого допускать было нельзя. Соображая, как выпутаться из этой истории, он посмотрел по сторонам и вдруг увидел начальника отдела убийств, который продирался сквозь собравшуюся у бистро толпу. Выхватив из кармана наручники, Жане молниеносно приковал к себе кисть профессора.
      Пока госпожа Жане убирала со стола остатки лакомств, начальник, прячась за занавесками, наблюдал за уличной сценой. Момент был самый подходящий, чтобы без осложнений выскользнуть из отеля, но приходилось ждать, когда машины освободят место и госпожа Жане сможет вывести свой "Фольксваген". Начальник торопился, подхлестываемый нетерпением встретиться с известным палеонтологом, который, как он считал, уже должен был ожидать его в камере предварительного заключения. Выйдя на улицу, он, тем не менее, повинуясь инстинкту полицейского, отправился к месту происшествия, чтобы помочь ликвидировать последствия.
      - Что здесь происходит?
      - Я только что арестовал его, шеф. Он пытался бежать.
      - А-а-а, это вы, Жане! - воскликнул начальник, мысленно обругав свой полицейский инстинкт, не подсказавший ему вовремя, что перед ним находится его переодетый подчиненный.
      - Вы, по-видимому, начальник этого...
      - Рад познакомиться с вами, господин профессор.
      Начальник протянул руку для пожатия и вдруг заметил наручники.
      - Жане, что вы себе позволяете? Это же профессор Пауэл. Я ведь предупреждал вас, кто это такой!
      Жане торопливо отомкнул наручники и затараторил: ни врача, ни фотографа разыскать не удалось - врач куда-то запропастился, может, ушел на пляж, ведь жара немилосердная, а фотограф готовился к персональной выставке... Каждый занят своим делом, господин начальник, и если бы не мы... Поэтому он, Жане, отправился к дому профессора, рассчитывая дождаться возле него своих помощников и беспокоясь, как бы тем временем профессор не выкинул какой фортель. Опасения его оправдались: профессор вынес тело жертвы, погрузил его в машину и поехал. Жане пристроился за ним, намереваясь проследить, куда он его отвезет...
      - В полицию, куда же еще! - пророкотал профессор, массируя затекшую после наручников кисть. - Ваших людей я прождал целый день!
      - Эх, профессор, профессор... - Начальник огорченно покачал головой. Ведь я просил вас немного потерпеть. Садитесь рядом, я поведу машину.
      Он опять вздохнул. Приходилось возвращаться к постылым будням: разыскивать, анализировать, разгадывать. И первым делом следует выяснить, зачем Жане понадобилась вся эта маскировка, ведь профессор с ним не знаком. Что делал Жане перед отелем именно в это время? Нужно найти выход из создавшегося положения. Простой случай вдруг стал невероятно сложным. Жане наверняка будет твердить на следствии, что профессор пытался бежать; профессор же, в свою очередь, начнет педантично перечислять, сколько раз он звонил и в какое время, настаивать на том, что просто потерял терпение ждать; прокурор заинтересуется, почему так трудно было найти человека, чтобы своевременно произвести арест...
      - Браво, Жане! - сказал он для начала. - Вы отлично справились с этим делом. Думаю, пора вам присвоить первый ранг. Садитесь в свою машину и следуйте за нами!
      На лице инспектора немедленно появилось выражение мужественного безразличия, с которым его экранные коллеги встречали самую потрясающую новость. Поэтому на бегу к "Дацуну" он лишь скользнул равнодушным взглядом по старому "Фольксвагену".
      Повышение сулило ему возможность купить машину классом повыше.
      - Чем это так разит? - морщась, спросил начальник, садясь за руль "Ситроена".
      - Лосьоном после бритья, - ответил профессор. - Вы сказали, что можно.
      - Можно. В нашей практике, господин профессор, много чего можно. А что кость?
      - Какая кость?
      - От игуанодона. Это ведь вещественное доказательство.
      - Осталась дома. А что, нужно было?..
      - Не волнуйтесь, профессор, я возьму ее к себе на хранение. Так что за кость не беспокойтесь, - заверил его начальник, включая зажигание и трогая машину с места.
      Ей-богу, не знаю, что и думать - сочинение весьма странное! Разумеется, виноват я сам - незачем было давать ему такое абсурдное задание... Сказал же кто-то: жанр мстит, если не соблюдаются его законы. Вот оно - отмщение! Сильно сомневаюсь, чтобы современные любители детектива одобрили такую новеллу, впрочем, я ведь просто проверяю возможности компьютера.
      Надежда продолжала светиться в нежно-зеленых совиных глазах компьютера. Читая его первое творение, я забыл выключить его и теперь ощутил совершенно нелепое чувство вины, поскольку такой компьютер не мог так быстро перегреваться, иначе как же он будет сочинять романы, трилогии и тетралогии.
      - Спасибо, - поблагодарил я его.
      Больше я не добавил ни слова. В самом деле - не хвалить же мне его, все-таки это машина. А лицемерить перед машиной смешно. По моему убеждению, электронному мозгу никогда не придется лицемерить, ибо ему никогда не достичь совершенства человеческого разума. Вот только взгляд его смущал. В нем я угадывал какое-то недовольство. Глаза компьютера словно заглядывали прямо в душу и спрашивали, что можно оттуда извлечь.
      Я робко предложил: -Давай попробуем еще что-нибудь, а?
      Он выжидающе молчал.
      - Что-нибудь другое. Например...
      Мой взгляд начал блуждать по регистрам кратких форм. Сдерживаемое нетерпение вдруг прорвалось наружу.
      - Как ты относишься к сказкам? - спросил я, увидев клавишу с надписью "сказка".
      Теплый женский голос не отзывался. Настоящая секретарша в такой ситуации обязательно поощрила бы своего работодателя или словом, или лаской.
      - Чего молчишь? - спросил я, чуть было не добавив, - "скотина".
      - Прошу оформить задание согласно руководству.
      "Ага, - подумал я с досадой, - либо у тебя нет настроения вести пустые разговоры, либо у тебя такая программа". А мне хотелось поболтать - как всегда, когда в голове было пусто. Да и голос его располагал к этому. При звуках такого голоса представляешь себе нежную загорелую шейку, а представив такое, рука сама собой тянется приласкать клавиши.
      Нажал на клавишу с надписью "сказка", она окрасилась в зеленый цвет.
      - Ну чти тебе рассказывать о сказках, - обратился я к сове. - Раз у тебя есть специальная клавиша, ты не можешь не знать, что это такое А я вот вообще-то не знаю. О сказках написано множество сказок, в которых утверждается, что в них были заложены прасхемы нашего мышления и наших нравов, архетипы поведения людей и много чего еще, но пусть кто-нибудь попробует дать правдоподобное объяснение тому, почему, например, младшая дочь царя обязательно должна быть красавицей, а младший брат, будучи дурак-дураком, должен всегда спасать положение? Почему не старший или средний? Зачем Змею-Горынычу три головы, зачем апостолу Петру понадобилось трижды отречься от бога, имея на плечах одну голову? Загадочная материя, сказки полны загадок, а для меня загадка - что ты сочинишь...
      - Идея, тема, сюжет, - напомнила мне невидимая секретарша, как будто по моему поведению ей не стало ясно, что в голове у меня нет ни темы, ни идеи, ни сюжета - ничего, кроме голой и по-детски преданной любви к сказкам. И не просто любви, а какого-то бесконечного преклонения перед ее непреходящей красотой и мудростью, и не на последнем месте - тоскливого понимания, что как для писателя они остаются для меня недостижимыми.
      Действительно: что толку досадовать на компьютер, я мог бы и до завтра нести беспомощную чушь, поскольку не отношусь к тем авторам, кому и сказка по колено и кто не прочь пройтись по ней грязными сапогами. Сказка требует чистоты и веры в красоту, хотя красота все еще не спешит спасать мир, как на это рассчитывал коллега Достоевский.
      Любить сказки можно и с отчаяния, но с отчаяния нельзя писать сказки.
      Идея, тема, сюжет... Моя голова до отказа набита живыми воспоминаниями о сказках детства, кажется, что в эти великолепные джунгли просто не втолкнуть еще одну сказку. Добро и зло, - печально говорю я скорее себе, чем компьютеру,-постоянно борются друг с другом, постоянно рубят друг другу головы, а на месте отрубленных голов постоянно вырастают новые, и этому, наверное, не будет ни конца ни края. В сказках, разумеется. Потому что в жизни, пожалуй, всё обстоит не совсем так, моя дорогая или мой дорогой (интересно, как в конце концов к тебе обращаться?). В причудливой сказке, называемой жизнью, добро и зло как нельзя лучше уживаются друг с другом, как говорят философы, находят разумный, а иногда и не столь уж разумный компромисс. Садясь писать сказку о жизни, нужно помнить о том, что из этого может получиться что-то совершенно неожиданное.
      Все же не будем путать, Змей-Горыныч - это Змей-Горыныч, он всегда плохой, а Иванушка-дурачок на самом деле умница и добряк, сражаются же в сказках всегда или за богатства, или за женщин. Я о другом думаю - почему это народ, создавший диалектический образ Иванушки-дурачка, легко превращавшегося в умника, отнял у Змея-Горыныча право на такие перевоплощения? Если у кого-то несколько голов, разве нельзя допустить, что хоть одна окажется порядочной?
      Честно признаюсь: человек я жалостливый, в детстве всегда переживал за Змея-Горыныча, когда ему отрубали головы, оставаясь при этом, правда, на стороне положительных героев. Теперь-то я и подавно убежден, что трехглавому Горынычу приходилось ничуть не легче, чем Иванушке с его одной головой, пусть и такой умной. Да-да, я считаю, что, несмотря на многоглавые, злу совсем не просто в одиночку бороться с многоликим и изворотливым человеком, потому-то оно и стремится вступить в союз с добром, чтобы вместе, дружными усилиями одолеть это самое странное из всех живущих на планете существ.
      Если ты напишешь сказку и при этом обойдешься без напрасно отрубленных голов, я буду тебе весьма признателен. Кстати, как ты собираешься ее назвать?
      - Название произведения и его окончательная редакция-прерогативы заказчика, -отвечает компьютер. Можно только порадоваться, что он не ограничивает свободы творчества, а ведь поначалу об этих новых компьютерах ходили такие слухи...
      - Ну что ж, - говорю я ему, - тогда давай придумаем смешное заглавие, которое, даже если и покажется кому-то парадоксальным, отвечало бы моим диалектическим взглядам на жизнь и не до конца растраченной способности к сочувствию. Назовем ее
      СКАЗКА О ДОБРОМ ЧУДИЩЕ
      ...При виде чудища Иван подумал: "Нет, так с ним не справиться!" И, стараясь не бряцать мечом, скрылся в кустах, чтобы спокойно поразмышлять о том, что делать дальше.
      Три безобразных головы венчали туловище чудища, каждая из них была украшена острым рогом. На выдохе из шести ноздрей вырывались голубоватые языки пламени, как будто его необъятное чрево было наполнено спиртом или пропан-бутаном. "Ну чисто газовая плита с тремя конфорками!" - подумал Иван, который в надежном убежище никогда не терял чувства юмора.
      За спиной чудища черной пастью зияла пещера, полная не менее страшных тайн. К полудню подъехала телега, появление которой чудище приветствовало нетерпеливым урчанием. Длиннобородый карлик кряхтя сбросил с нее тушу коровы и трупик зайца. Корову он свалил перед правой головой, зайца бросил средней, а левой объявил:
      - Твой черед завтра.
      После чего прыгнул в телегу и умчался.
      Левая голова отвернулась, чтобы не видеть, как едят другие, вырывающиеся из ноздрей языки пламени покраснели. Ее соседки быстро разделались с трапезой и сонно заклевали носами. Правая голова дремала крепче средней, можно сказать, совсем уснула.
      Решив, что наступил момент действовать, Иван вылез из кустов и крикнул:
      - Эй ты, поди сюда!
      - Чего тебе, человече? - встревоженно взвилась голодная голова.
      - Мне нужны сокровища! - ответил Иван, показывая на пещеру.
      - Назад! - отрезало чудище. - Иди своей дорогой.
      - Пойми, - сказал Иван, - я ведь все равно их заберу, убью тебя и заберу...
      - Это ты-то убьешь меня? - проснулись вдруг все головы, и языки пламени весело заиграли всеми цветами радуги. -Ты? Убьешь меня? Ха-ха-ха...
      - Посмейся, посмейся, только я - младший брат. Ты что - сказок не читаешь? Младший брат всегда побеждает в них чудище.
      Головы испуганно закачались, выпучились на Ивана, и языки пламени в их ноздрях заметно укоротились.
      - Ты что, и вправду младший брат?
      Как бы извиняясь, Иван пожал плечами.
      - Увы, младший. Но давайте забудем про сказки. Их время прошло. Глупо проливать кровь за здорово живешь. Мещане только и ждут, чтобы ради них кто-то сражался с чудовищами. А ведь по сути дела ты совсем доброе чудище.
      - Какое-какое? - в изумлении раскрыли пасти все три головы.
      - Ну точно. Ты очень доброе чудище. Я сразу тебя раскусил.
      - Во-первых, никакое я тебе не чудище, а Змей-Горыныч. - Тут из шести ноздрей вырвались робкие струйки огня. - А во-вторых...
      - Да ладно тебе, Змей-Горыныч так Змей-Горыныч, какая мне разница? Главное, ты, добрая душа, отойди в сторонку, чтобы я мог взять сокровища.
      - Вот я тебе сейчас покажу, какой я добрый! - заревело чудище. - А ну убирайся подобру-поздорову, а не то тебя постигнет участь братьев!
      - Ну-ну, ты, похоже, забыл, что я младший брат, - похлопал Иван по ножнам. - Сперва подумай немножко, а потом уж решай. Даю три минуты на размышление, по одной на каждую голову, потом заговорит мой меч.
      Головы испытующе заглянули друг другу в глаза, длинные шеи вытянулись в гигантские вопросительные знаки.
      - Что это он себе позволяет? - повернулась левая голова к двум другим. - Лично я считаю себя ужасным змеем, нет никого ужаснее меня!
      - Не преувеличивай! - возразила ей правая.
      - Я, например, считаю себя совершенно нормальным змеем, - сказала средняя голова.
      - А я ужасным! - выкрикнула первая, гневно раздувая языки пламени.
      - Немедленно прекрати безобразничать! - прикрикнула на нее правая. Ерепенишься, потому что осталась без обеда. Завтра же запоешь по-другому.
      - Ты тоже завтра запоешь по-другому, - ехидно парировала левая. - Ведь корова завтра достанется мне.
      Средняя голова смущенно пробормотала:
      - Странное дело - одна моя половина утверждает, что я хороший, другая что плохой.
      На нее не обратили внимания, поскольку между двумя другими начался подлинный скандал. Головы обзывали друг дружку такими словами, какие никогда не дерзнул бы произнести бедный Иван, это была чудовищная ругань, в потоке которой редким рефреном звучали слова "хороший-плохой, хороший-плохой". Понимая, что дискуссия разгорелась надолго, Иван достал меч и проревел:
      - А ну, заткнитесь! Ты доброе чудище, и все тут! Глупое вот только. Не обижайся, все добряки немного глупцы. Ты вот что мне скажи - на кой тебе эти сокровища? Ты ж в них ничего не смыслишь, а туда же - взялся охранять! Для кого стараешься-то? От кого стережешь? Ну-ка ответь?
      Головы в замешательстве выгнули чешуйчатые шеи. Правая зло буркнула:
      - Кормят меня, я и стерегу! А тебе зачем они?
      - Да уж видел я, как тебя кормят, - сказал Иван, неторопливо сворачивая "козью ножку". - Впрочем, это уже разговор. Я с самого начала знал, что мы найдем общий язык. Сейчас вам объясню, слушайте. Я пришел вон из того города, что в низине. Живем мы там в страшной бедности. Вы только посмотрите, какой мне табак приходится курить. Земли у нас бедные, урожаи скудные, жители скоро перемрут с голодухи. А на эти сокровища мы проведем воду на поля, фабрик понастроим, больницей и школой обзаведемся, да и заживем по-человечески. Как видишь, для доброго дел" стараюсь.
      - Ну. а как же я? - спросило чудище.
      - А что ты? Ясное дело - со мной пойдешь. Вот мы разбогатеем и так тебя кормить будем - хоть лопни. И ни одна из голов не будет голодать. Однако будет торговаться - руки чешутся, скучают по работе. И помни - я меньший брат!
      - А ты точно знаешь, что меньший?
      - Сколько ж можно повторять, - раздраженно отозвался Иван, - неужели я до трех считать не умею.
      Чудище огромной лапой почесало по очереди все головы, начав с левой, потом отодвинул оси от входа в пещеру и со вздохом молвило:
      - Ладно, под твою ответственность!
      Засучив рукава, Иван принялся таскать из пещеры сокровища, грузить их на широкую спину чудища, потом вскарабкался сам и погнал его в город.
      В первый момент жители города в ужасе разбежались и попрятались, однако узнав, в чем дело, устроили настоящие празднества. Но Иван разрешил праздновать только три дня и три ночи. Он оказался строгим, но справедливым правителем, разумно распорядился сокровищами и заставил народ трудиться. Прежде всего провели воду, прокопав для реки новое русло. Потом построили фабрики, школу, больницу. Жители обзавелись богатыми особняками и зажили счастливо.
      По воскресеньям они прогуливались по городскому парку, где был устроен прелестный уголок животных, и добродушно подтрунивали над добрым Змеем-Горынычем, который в охольстве бездельничал в этом уголке. Больше всех ему радовались дети. Они карабкались по его длинным шеям, катались на нем, требовали, чтоб он пускал огонь из ноздрей.
      Так прошло много лет, и постепенно всё переменилось. Это и понятно - с годами всё меняется. Сначала его забросили дети. Как и любая игрушка, Змей-Горыныч им попросту надоел. Теперь лишь изредка какой-нибудь сорванец привязывал к его рогам хлопушку, и, как только Горыныч чихал, она взрывалась, опаляя ему ресницы и пугая его. К тому же дым ел глаза.
      Потом его оставили женщины. Какое-то время они еще выстраивались к нему в очередь, прося смолить ощипанных кур и гусей. На длинной палке они совали ему под нос птицу, Горыныч слегка раздувал ноздри, языки пламени в мгновение ока лишали птицу последних остатков оперения, и счастливые хозяйки бежали домой, чтобы приняться за стряпню. Это было удобно и быстро, потому что Горыныч обслуживал сразу по три домохозяйки. Но потом открылась бройлерная фабрика, которая завалила рынок идеально бесперыми тушками, и женщины перестали пользоваться его услугами.
      Поубавилось и гуляющих в парке - вместо этого жители города теперь часами просиживали перед телевизорами. Собираясь в тавернах, мужчины роптали:
      - Зачем нам этот зверь? Из-за него приходится держать целый коровник. Мы не так богаты, чтобы содержать разных там чудовищ. И Иван хорош.. Вместо того чтобы, как водится, убить его, навяЗал на нашу голову! Видать, не случайно в детстве у него было прозвище Иванушка-дурачок...
      Но до престарелого Ивана слухи об этом не доходили. Давным-давно народ объявил его великим человеком, а разве можно заявить великому человеку о своем недовольстве им? Как только он умер, новый правитель, снедаемый честолюбием и спешивший ускорить свое провозглашение великим человеком, перестал посылать Горынычу коров. Вместо этого он открыл в парке несколько лавок и распорядился, чтобы те, кто желает кормить чудище, платили за это удовольствие. Правда, сначала мясо в этих лавочках продавалось дешевле, чем в других, но потом цены выровнялись, поскольку многие покупали мясо вроде бы для Горыныча, но кормились им сами.
      Горыныч заметно осунулся. Он одряхлел и сморщился, как надувная игрушка, у которой неисправна затычка. С трудом держался на ногах, и оставалось только удивляться, что отдельные девушки-невесты, попав в интересное положение, продолжали ссылаться на него как на виновника случившегося. Подобные утверждения, разумеется, еще больше осложняли Горынычу жизнь. Однажды он из последних сил дополз до центральной площади и пролежал там несколько месяцев подряд, немощно раскачивая головами и жалобно умоляя прохожих:
      - Бога ради, дайте мне поесть! Я добрый Змей-Горыныч, разве вы забыли меня? Я доброе чудовище...
      Узнав об этом, новый правитель почувствовал себя оскорбленным.
      - Попрошайки в моем городе? Не потерплю! Пусть убирается!
      И велел прогнать Горыныча из города.
      Жители облегченно вздохнули, площади, после того как с нее прогнали чудовище, была возвращена ее былая краса, и весь город зажил еще веселее и беззаботнее. Однако всеобщая радость длилась недолго.
      Летом река неожиданно пересохла. Наступившая засуха сожгла поля и сады. Замерли мельницы, остановились фабрики - не было электричества. Наступил страшный голод.
      И тогда пронесся слух, что какое-то чудовище, какойто трехглавый Змей выпивает всю воду у истоков реки.
      Правитель немедленно объявил, что отдаст свою дочь за того молодца, который сумеет победить чудище, но в городе то ли не осталось молодцов, то ли никто не жаждал породниться с правителем.
      За городом, на берегу высохшей реки, жил в жалкой лачуге старик-переселенец с тремя сыновьями.
      - Ну что ж, отец, нужно идти, - вставая из-за пустого стола, сказал старший брат, ничего не знавший об обещании правителя.
      - Не ходи, братец, - расплакался младший, - разве ты не читал эту сказку?
      Он подал брату книжку, которую читал по вечерам, чтобы заглушить нестерпимое чувство голода.
      Старший брат вздохнул:
      - Читал, Иванушка, читал, но делать нечего - ведь ты еще мал.
      И он пристегнул к поясу меч.
      Перечитал написанное дважды. Сказка как сказка, написана по всем правилам, правда, с сильным привкусом горечи. Неужто мне всучили компьютер-мизантроп?
      Впрочем, этого не может быть - кто стал бы создавать такой компьютер! Он просто разумный скептик и не отказывает людям в надежде: в сказке ясно и определенно говорится, что в мире всегда найдутся трое братьев, готовых выступить против чудовища.
      После вторичного чтения сказка понравилась мне еще больше. Надеюсь, нет ничего неприличного в том, что автор радуется своей удаче.
      - Браво, совушка, - говорю я - Своей сказкой ты вселил в меня надежду.
      Компьютер молчит, предоставляя мне гадить, доволен он моей похвалой или нет и вообще - НУЖНО ли хвалить машину, не зазнается ли она? А можно ли говорить об электронном мозге, что он электроннозазнавшийся? Нужно спросить у специалистов.
      - Молодчага, - повторяю я. - Похоже, мы с тобой сработаемся. Главное нащупать, что у тебя получается лучше всего. А поскольку я не утомился, а ты, надеюсь, тем более, то давай продолжим наши занятия. Меня искушает возможность коснуться жанров, к которым я раньше не смел и подступиться. Вижу, у тебя есть специальная кнопка для исторических сюжетов, это наводит на размышления. Например, почему для других сюжетов у тебя отсутствуют специальные кнопки? Хотелось бы верить, что v этой кнопки самое обычное предназначение- подключить тебя к историческим архивам или куда там еще для получения соответствующих справок и уточнения дат. Любое другое объяснение нелепо. Потому что... Ну чем, скажи на милость, исторический роман так уж отличается от научно-фантастического? Может, только тем, что в последнем меньше вранья. В нем с самого начала от читателя не скрывают, что речь пойдет о вещах, которых никогда не было и не будет. А потому он как бы заранее предупреждает его: за всем этим фантастическим вымыслом нужно разглядеть что-то совсем другое. А что делает исторический роман? Постоянно пытается внушить, что повествует о действительных событиях, правдиво показывает героев. Стопроцентная мистификация! Не берусь утверждать, что злонамеренная, поскольку стараюсь избегать однозначных утверждений, но и не вижу в ней особой пользы. Человечество и без того напридумывало себе предостаточно мифов, зачем же еще и производить их серийно, на компьютерах? Я признаю полезность исторических сочинений только в одном случае: когда они представляют прошлое в истинном свете, я бы сказал - демифологизируют его, а не когда используют прошлое для того, чтобы создать очередной миф.
      Нажал на кнопку "новелла" и на кнопку "историческая", и вот уже смуглая секретарша с ласковым голосом - почему в сознании укрепился именно такой образ? - спешит спросить меня о теме и идее.
      - Истина! - говорю я с пафосом. - Истину с современной точки зрения вот что мне хотелось бы найти в историческом повествовании. Приемлемую для нас, современных людей, истину о событиях и людях, а не заблуждения и романтические бредни! Твое ласковое воркованье подсказывает мне такой вопрос: как ли вещали свои пророчества Гекуба и Пифия, Сибилла или Кассандра? Кассандра - очень своеобразный образ, ты не находишь? Причем, на мой взгляд, образ совершенно нереальный, мифологизированный. Я не способен понять, почему из всех пророчиц троянцы возненавидели именно ее. Впрочем, одно объяснение у меня есть. Туманные предсказания остальных пророчиц, изрекаемые во мраке оракулов, окутанных дурманящими благовониями, выдавались исключительно после подношения богатых даров, а несчастная Кассандра бесплатно раздавала предсказания по улицам и площадям, при этом пользуясь самыми простыми и понятными словами. В народе не любят таких пророков, можешь мне поверить! Там требуют кровавых жертв истине и воскурения ей фимиама.
      Вот об этом я бы и написал в историческом рассказе, я сорвал бы покрывала лжи, чтобы под ними открылась, как говорится, голая истина. Попробуй продолжить в духе моих рассуждений; попытайся за глупым мифом разглядеть голую правду об этом прелестнейшем, по моему убеждению, женском образе.
      Ни одна сказочная принцесса, ни одна героиня исторических событий не могут сравниться с величием трагического образа Кассандры. Прошу тебя полюби ее, как полюбил ее я!
      ПРОРИЦАТЕЛЬНИЦА
      Современная наука скептически относится к ясновидению, но во многих случаях это безусловно следует считать ошибкой. Кассандра - меньшая дочь троянского царя Приама - в самом деле умела предсказывать будущее. Да и что в этом необыкновенного, если столько гадалок в мире и сейчас зарабатывают на хлеб этим древним ремеслом! Правда, большинство из них простые спекулянтки, но встречаются среди них и обладательницы подлинного дара провидения.
      Как правило, среди них много неграмотных и даже слепых, что, на мой взгляд, далеко не случайно. По-видимому, обремененный наследием культуры мозг теряет эту способность. Да и у кого есть время на то, чтобы самому заглядывать в будущее, когда радио, телевидение и газеты ежедневно окатывают тебя волной предсказаний. Другой вопрос, считать ли это сверхъестественным даром, как думали в древности, или каким-то изначально присущим человеческому мозгу качеством, которое в процессе эволюции стало излишним, как наш аппендикс. Совершенно бесспорно одно: когда-то ясновидение было довольно распространенным явлением, и хотя ему приписывалось божественное происхождение, люди относились к нему как к чему-то совершенно нормальному. Тогда как у сегодняшнего пророка, если он не пользуется никакими техническими пособиями в виде кофейной гущи, колоды карт, не прибегает к астрологическим выкладкам или к услугам средств массовой информации, а просто направо и налево делится своими пророчествами на улицах и площадях, единственный шанс не помереть с голоду - это своевременно быть упрятанным в сумасшедший дом. В современном мире без атрибутов цивилизации не обойтись.
      С Кассандрой всё обстоит намного сложнее. Жители Трои отказывались верить ей не потому, что сомневались в ее пророческих способностях: просто был пущен слух, что якобы сам Аполлон проклял ее. Поговаривали, что он влюбился в юную Кассандру, но она не уступила его домогательствам. Раздосадованный Аполлон наделил ее даром предсказывать будущее, но одновременно обрек на то, чтобы ни один троянец не верил ее предсказаниям.
      Анализируя эту легенду, легко убедиться в ее полной несостоятельности. Во-первых, у древних Аполлон считался богом солнца, ясности, порядка и покровителем искусств. Было у него и еще одно имя - Стрелец, ибо порядок он водворял с помощью огненных стрел: ими он поразил четырнадцать детей Ниобы, насмехавшейся над его матерью, и расправился с Марсием за то, что тот играл на арфе не хуже самого Аполлона, и так далее. Всё это указывает на то, что, будучи суетным от природы, но в то же время простодушным и прямолинейным божеством, которое, не раздумывая, хватается за лук, Аполлон вряд ли мог прибегнуть к такому сложному и изощренному в своей жестокости наказанию: дать Трое пророка, которому никто не верит. Во-вторых, ни в одном другом мифе не встречается упоминания о женщине, отказавшей кому-то из обитателей Олимпа. Почему же Кассандра должна быть исключением?