Верстах в двух от города, на холме, стоял большой лепрозорий. Его опоясывала высокая стена, по которой взад-вперед прохаживались часовые. Были среди них надменные и неприступные, но были и такие, что сочувствовали прокаженным. С наступлением сумерек прокаженные собирались у подножия бастиона и расспрашивали часовых:

– Гаспаре, что там сегодня видно? Есть кто-нибудь на дороге? Карета, говоришь? И какая она, эта карета? А что, королевский дворец уже освещен? На башне запалили факелы? Уж не принц ли вернулся?

Прокаженные могли стоять так до бесконечности. Нарушая устав, добросердечные часовые отвечали им. Частенько они придумывали чего и не было: странников, фейерверки, пожары или извержения вулкана Эрмак. Часовые прекрасно знали, что любая новость была отрадой для людей, навеки заточенных в лепрозории. Даже тяжелобольные и умирающие не упускали возможности постоять у стены; их приносили на носилках те, что покрепче.