Современная электронная библиотека ModernLib.Net

У тихой Серебрянки

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Дмитриев Михаил / У тихой Серебрянки - Чтение (стр. 5)
Автор: Дмитриев Михаил
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      - Это само собой, - заметил Белых. - Но пойдем дальше. Передайте нам всех полицейских с оружием. Вы останетесь по-прежнему бургомистром и по мере надобности будете снабжать нас продуктами, удостоверениями личности, накладными для провоза продовольствия. Ну и, конечно, мы должны знать все, что намерены предпринимать "новые власти".
      Бычинский сначала задумался, но в конце концов согласился работать на партизан. В тот же вечер он выписал документы жене начальника штаба Антонова на ее девичью фамилию и разрешение на право жительства в Серебрянке. Кстати, все члены семьи Антонова стали связными - сама Дарья Кузьминична, сыновья Виталий и Веня, дочь Таня.
      Об этой семье и самом Филиппе Антонове нельзя не сказать подробнее. На второй день оккупации в деревне Хотовня, где жили Антоновы, фашисты казнили колхозного бригадира, коммуниста-орденоносца Андрея Клюева вместе с заведующим Домом культуры Данилой Макаренко, затем расстреляли секретаря комсомольской организации Петра Прикотенко и его мать.
      Филипп Карпович с истребительным батальоном отступил в другой район, пробыл там несколько дней. Туда должны были прийти руководители будущих партизанских групп. Но они не пришли. Как после выяснилось, одни были убиты во время бомбежки, другие ушли с отступавшими частями Красной Армии.
      А фашисты продолжали творить свое черное дело: расстреляли председателей сельских Советов Ивана Дегтярева в Болотне и Анатолия Познякова в Звонце. Значит, нельзя быть в своей деревне ни семье, ни ему, бывшему председателю местного Совета. И Антоновы переезжают в деревню Шмаки Кировского района. Хорошо одно: на руках была справка, что Антонов пробирается из тюремного заключения. А в военном билете он заблаговременно заменил листки, и этим удалось скрыть принадлежность к ВКП(б).
      Вскоре Филипп Карпович установил связь с кировским подпольем и стал начальником штаба группы самообороны, которая являлась резервом 537-го партизанского отряда. Командовал им С. И. Свиридов.
      Ну а потом Антонов пошел с инициативной группой в Журавичский район. Семья осталась в Шмаках. Дарью Кузьминичну вместе с детьми чуть не схватили каратели в лесу во время блокады. Поймали только меньшенького - Веню, но по дороге ему удалось бежать.
      Без теплой одежды, в чем были, когда скрывались от карателей, жену и детей Антонова привели в партизанский лагерь посланные отсюда наши связные. И вот теперь, в осенние холода, Таня в легком платьице жмется к матери, чтобы согреться. Игнат Максимович Дикан отдал девочке свой джемпер.
      - Вот вам, Дарья Кузьминична, документы, - передал Дикан бумаги с печатями, написанные бургомистром. - Будете теперь, правда, не Антоновой, а снова Прохоровой, зато законной жительницей Серебрянки.
      Виталий, сын Антоновых, вскоре вступил в нашу комсомольскую организацию. Да и вся семья начальника штаба партизанской группы стала для подпольщиков своей, родной.
      3
      Эх, Серебрянка, Серебрянка! На твоих улицах золотой, а не серебряный народ живет. Цены им нет, твоим людям, трудолюбивым и боевым, терпеливым и настойчивым. Они могут поддержать и наказать, помочь и отказать даже в кружке воды из своей тихой речки Серебрянка. В зависимости от того, что ты за человек.
      Единодушие - вот мерило с незапамятных пор, мерило старожилов. Стоило появиться в деревне двоедушному человеку, как люди изгоняли его, словно уничтожали прыщ на здоровом теле. Так было до войны, такой закон остался и в тяжелую годину фашистской оккупации. А они-то, эти прыщи, вдруг повыскакивали наружу - староста Артем Ковалев, полицейский Иван Селедцов. Непонятно, как оказался в полиции считавшийся порядочным человеком Яков Янченко.
      Помнится, как только они показали свое поганое нутро, мой дедушка, старый колхозник Степан Кабанов, сказал:
      - Вот и еще болячки-прыщи выскочили на свет божий. Остерегайся их, внучек: такие бывают хуже ворога-супостата. Больше, чем немец, знают нас, нутром своим поганым чувствуют: или мы - их, или они - нас.
      Он помолчал, прижмуривая выцветшие глаза, будто вглядываясь в что-то далекое.
      - Забыли, совсем память отшибло, что Россию-матушку никто не покорил. Запомни мое слово: эти вражьи прихлебатели сами хлебнут горя.
      Вспоминаю, как Полина Лукашкова при всем народе чихвостила Якова Янченко, своего родственника:
      - Не очень-то старайся! Его, немца, можно и обмануть. Выкручивайся, как вьюн, а людей в обиду не давай. А не то самому придется выкручиваться, как гаду ползучему, перед своим народом. Да не выкрутишься. Дудки!
      Нельзя сказать, что слова всегда отрезвляюще действовали на гитлеровских служак. Но все же людские попреки порою сдерживали Якова Янченко: он время от времени проявлял нейтралитет при выполнении приказов оккупантов, иногда помогал людям в беде.
      Упорно и долго не поддавался второй прыщ - полицай Иван Селедцов. Этот любил властвовать, демонстрировать свое преимущество. Расстреливать евреев в Свержене - он готов. Ставить людей к стенке, бить ногой в живот, а рукой под грудь, если кто заперечит, - опять он. Но вылечил народ и эту болячку.
      Однако не прыщом, а злокачественной опухолью был в Серебрянке Артем Ковалев, сельский староста.
      В первую мировую войну он попал в плен к немцам, а затем - на работу к одному помещику. Каторжная это была работа: приходилось гнуть спину от утренней зари до поздней ночи. Привык и к свекловичной похлебке, и к оскорблениям, и даже к побоям. Был у гроссбауэра дом в два этажа под черепицей, были сараи. Все вычищено до блеска, нигде ни соринки, ни паутинки. И коровы, и свиньи лоснились. Даже в курятнике чистота, не говоря уже о дворе.
      Правда, все это делал не сам хозяин, а Артем Ковалев с шестью русскими пленными, которые ели и спали в свободном стойле тесной конюшни.
      "Вот самому бы так зажить! - все время думал Артем Ковалев. - А что? После войны доберусь на родину и заведу коров, свиней... Да и хозяин что-нибудь пожалует: ведь не напрасно тяну - три года скоро, а платы никакой. Дал бы телушку-пеструшку - пешком повел бы на поводке. Породистые! У нас таких нет. Вот тогда посмотрели бы в Серебрянке, на что гож Артем Ковалев".
      Не дал ничего немец-помещик русскому пленному. Даже рабочую одежду приказал снять, почистить и повесить в сарае: дескать, пригодится еще. Выдал он Артему такое барахло, что повесь в огороде как пугало - не то, что воробьи, собаки шарахнутся в сторону.
      На обменном пункте военнопленных, когда молоденький комиссар призывал солдат, находившихся в плену, строить новую жизнь и очень красиво рассказывал о ней, думал: "Вот бы на вольной земле и отгрохать такое хозяйство, как у бауэра..."
      Неплохо зажил Ковалев только в колхозе: заработки хорошие, детей можно в город посылать учиться, в доме появились швейная машина, велосипед. Плен стал забываться. Только иногда, когда переест на ночь или лишнюю чарку возьмет, снилось ему не само хозяйство, а помещик-бауэр: будто он бьет страшными кулачищами, а у Артема руки и ноги отказали - ни защититься, ни с места сдвинуться...
      И вот снова война с ними, с немцами. Теперь-то уж не плен, а только оккупация. Это - ого-о! - не сравнишь. А что, если?..
      На стук в дверь немецкий офицер недовольно крикнул что-то.
      - Разрешите, господин комендант? - лысоватый русский замер на пороге в полупоклоне.
      Коменданта удивила не столько собачья покорность, сколько то, что эти слова были сказаны на его родном языке.
      - О-о, да-да! Входите, входите!
      Так оказался Артем Ковалев на посту старосты в Серебрянке. Укреплял свою власть кулаком и угрозой, точно выполнял немецкие приказы о заготовке продуктов, поставке рабочей силы и не забывал в то же время единолично распоряжаться оставшимся колхозным добром.
      Вскоре особое внимание старосты привлекли комсомольцы и коммунисты. Комсомольцы хотели охладить его пыл: через жену, через сына Артура, в сущности неплохих людей, несколько раз предупреждали. Даже прикалывали на дверях дома записки. Но все это еще больше разжигало ненависть старосты.
      По указке Артема Ковалева для "великой армии фюрера" полицейские забирали хлеб, картофель, сало, молоко, яйца, полушубки, валенки. Это он посылал людей в извоз с фуражом под Вязьму, на рытье окопов под Юхнов и Ярцево. Ни просьбы, ни подкупы, ни угрозы - ничто не помогало. Староста признавал только приказы оккупантов.
      Осенью 1942 года Ковалев вместе с сестрой Груней открыл в Серебрянке школу. Видимо, прошлогодний урок со Сверженской не пошел впрок. Учителей и учеников взяли на строжайший учет, принуждали идти на занятия. Среди них были серебрянские подпольщики. Партизанское командование решило не дать возможности врагу калечить детские души. Надо было развалить работу и этой школы.
      НАРОД ВСЕ ВИДЕЛ, ВСЕ ЗНАЛ
      1
      Спокойная, вся в крупных звездах, ночь плыла над тихой речкой Серебрянка. Только изредка всплеснет щука в заводи, и снова ни звука, ни шороха. Я сидел у куста развесистой ракиты, ждал партизан. Уже начал было беспокоиться, не случилось ли чего по дороге, как чуткую тишину нарушило кряканье селезня. Чуть в стороне эти звуки будто бы повторило эхо. Я тоже отозвался, правда, кряканье вышло каким-то хриплым: видно, озяб у реки.
      Подошли Антонов, Будников и Журавлев. Мы собирались посетить отдельные деревни - подобрать связных, поговорить с людьми о переходе в партизаны.
      Начали с Рискова. В этой деревне жила сестра Петра Будникова - Агафья. Подошли к ее дому, и Петр Васильевич постучал в окошко.
      Агафья вскочила с кровати, спросонок подбежала к двери, положила на задвижку руку, но открывать не стала. А если это не Фома, а немцы или полицаи? Ее Фома с первого дня войны в Красной Армии. Но приходят же люди из окружения, а некоторые из плена. Агафья стояла у двери минуты три. Мы обождали, а потом Будников постучал снова - уже тихо, осторожно.
      - Кто там?
      - Свои. Открой, Агафья! - негромко попросил Будников.
      Она услышала знакомый голос, но не торопилась отодвигать щеколду.
      - Фома дома или нет? - уже в полный голос спросил Петр Васильевич.
      Агафья узнала деверя, отворила двери настежь.
      - А Петенька ты мой, - тихо заплакала она, обнимая Будникова. - Сначала я не узнала. Ну заходи, заходи в хату!
      - Да я не один, с товарищами.
      "С товарищами", - значит, с нашими пришел, и Агафья обрадовалась.
      - Заходи и с товарищами... А от Фомы-то с сорок первого ни одной весточки. Ушел и как в воду канул... - только теперь ответила на вопрос Петра Васильевича.
      Остаток ночи мы проговорили с солдаткой, а может, и вдовой - кто знает... Агафья согласилась помогать партизанам. На рассвете мы легли отдохнуть на чердаке, а она пошла в деревню Хизов Кормянского района, чтобы вызвать на встречу жену Будникова, которая там с тремя детьми скрывалась от гитлеровцев.
      Под вечер мы незаметно выскользнули из хаты, вышли огородами за околицу. По дороге на Каменку встретили полицейского дедловского гарнизона Стефана Белоусова. Петр Будников до войны в этом сельсовете работал участковым уполномоченным милиции и, конечно, узнал Стефана. Нам рассказали, что Белоусов обижает население - не только грабит и бьет, но и расстреливает. На его совести смерть нескольких красноармейцев, попавших в окружение. Он доставил их в комендатуру и сам же расстрелял. Белоусов считался в комендатуре образцовым полицейским. Вот и сейчас, встретившись с нами, он схватился за винтовку, но был обезоружен. Ну и, конечно, понес кару как предатель Родины.
      На опушке леса возле Каменки снова неожиданная встреча - с Иваном Белоусовым, полицейским из того же гарнизона.
      - Да вы тут, сволочи, вольготно себя чувствуете! - Журавлев прищуренными глазами впился в Белоусова. - Уже вечер, а они расхаживают себе...
      - А если это специально? - твердо спросил Белоусов. Этот полицай не походил на прежнего, держался с достоинством. - Если я вам скажу, что рад встрече, вы не поверите? Но я хочу делом доказать, что ненавижу эту службу, да и не по доброй воле попал в гарнизон... Передам вам оружие и патроны, только возьмите с собой.
      Вместе с Белоусовым пошли на опушку. Из-под кучи хвороста он достал пять винтовок (две из них были полуавтоматическими) и ящик патронов. Да, не стал бы Иван Белоусов прятать оружие, если бы верно служил оккупантам. И все-таки... Все-таки это могло быть провокацией.
      - Вообще-то мы верим тебе, - сказал Петр Будников. - Я знаю тебя еще по довоенному времени как честного человека. Знаю, что в полицию поступил не добровольно - заставили. Но взять с собой не можем.
      Ему поручили выявить в гарнизоне единомышленников, которые в любое время могли бы помочь партизанам. Белоусов согласился и сказал, что сейчас принесет из Дедлова еще пять винтовок.
      Новое место встречи назначили возле бани, что стоит между Дедловом и Курганьем. Условились, что на один партизанский выстрел, если все будет благополучно, он даст два и подойдет к бане.
      Белоусов отправился в гарнизон, а мы - в лес, к тому месту, где должна быть жена Петра Будникова.
      Хрупкая, худенькая женщина терпеливо ждала встречи в неуютном осеннем лесу, встречи с тем, кого уже не чаяла видеть. Ведь Петр Васильевич отступил с последними частями Красной Армии, за день до оккупации района.
      Уже через час мы знали о положении в Хизове, Берестовце и ближайших к ним деревнях. Как везде, там гитлеровцы лютовали, но чувствовали себя безнаказанными, потому что партизаны еще не появлялись.
      - Надо встряхнуть там холуев, - предложил Антонов.
      Вскоре группа направилась в обратный путь. Невдалеке от места, где условились встретиться с Белоусовым, Петр Будников дал выстрел. В ответ прогремели два. Оставив в прикрытии меня и Журавлева, Будников и Антонов осторожно пошли к бане. Здесь их уже ждал Белоусов. Он передал, как и обещал, еще пять винтовок и попросил разрешения сбегать домой еще за несколькими.
      Вернулся он очень быстро и только с одной винтовкой. Оказывается, из-за наших условных выстрелов гитлеровцы подняли тревогу. Белоусов попросился разведать это направление.
      - Уходите немедленно, силы неравные, - посоветовал он.
      Честным, советским человеком оказался Иван Андреевич Белоусов, а позже - и замечательным, бесстрашным партизаном.
      Связные, подпольщики, а затем и командование тщательно отбирали людей, прежде чем пополнить ими ряды народных мстителей. Во второй половине октября в партизанскую группу влились коммунисты Татьяна Федоровна Корниенко, Самуил Павлович Дивоченко, Максим Антонович Автушков, комсомольцы Матвей Шаройко, Кузьма Черненко, Александра Шкаликова, Николай Шаньков, беспартийные Леонид Падунов и Арсений Нестеров. Все пришли с припасенными винтовками, а Кузьма Черненко - с ручным пулеметом и запасными дисками к нему.
      Новое пополнение сразу же включилось в вооруженную борьбу с оккупантами. Уже на второй день Автушков и Дивоченко с группой партизан разгромили полицейский участок в Юдичах, убили четырех изменников, захватили оружие и боеприпасы. Вместе с партизанами ушел Федор Подобедов, который помог народным мстителям ликвидировать это гнездо.
      Последний вечер октября тоже принес успех партизанам. Большая группа их прибыла в Курганье. Наши подпольщики Прохоров, Потапенко и Лукашков по моему заданию заблаговременно уточнили адреса, где нашли пристанище красноармейцы, выбравшиеся из окружения. Партизаны за полчаса собрали двенадцать бывших бойцов. Все до одного с радостью пошли с народными мстителями. Там же задержали бургомистра Пешеконова и старшего полицейского Богдана. Однако выяснилось, что они - связные Рогачевского партизанского отряда. Дикан и Белых дали им задание оставаться на своих местах и держать связь не только с рогачевским подпольем, но и с журавичским. Народные мстители с помощью Пешеконова и Богдана загрузили свои подводы мукой, зерном, солью и другими продуктами, приготовленными для немецкой армии.
      В дедловском гарнизоне каким-то образом узнали, что в Курганье действуют партизаны, и гитлеровцы сделали вылазку. Однако засада, которую народные мстители заблаговременно устроили, открыла по ним огонь. Четверо фашистов было убито, а шестерых раненых унесли в гарнизон.
      Дикан -встретился с коммунистами из Дедлова - Иваном Краснобаевым, Марком Мачечей, Иваном Новицким - и дал им задание создать подпольную партийную организацию. В нее позже вошли Алексей Шукевич, Тимофей Кончиц и другие. Они-то и повели разъяснительную работу среди населения и тех, кто по каким-либо причинам оказался на службе у оккупантов.
      В начале ноября была создана партийная организация в Рискове. Ее возглавили Вера Короткевич и Игнат Кудасов. В Новом Довске во главе партийного подполья стала Агафья Толкачева.
      2
      Если в деревне не было коммунистов, то Игнат Максимович Дикан прилагал все усилия, чтобы создать комсомольское подполье. В Федоровке его возглавил Николай Бердников, в Канаве - Полина Кулакова и Семен Шикаров, в Хотовне Евгений Аниськов, в Борках - Иван Свистунов, в Зимнице - Полина Данилова, в Ямном - Николай Денисков, в Перекопе - Василий Афанасенко, в Юдичах - Софья Троцкая. Комсомольцы-подпольщики оказывали влияние не только на несоюзную молодежь, но и на все население.
      Начался массовый прилив молодежи в партизанский отряд. Так, 1 ноября юдичские комсомольцы отправили в ряды народных мстителей семь человек.
      Коммунисты и комсомольцы - с оружием в руках и без него - показывали образцы мужества и бесстрашия в борьбе с фашистами и их пособниками.
      В начале ноября группа партизан комсомольца Василия Трубачева на участке железной дороги Гомель - Жлобин спустила под откос эшелон противника, следовавший на фронт. Комсомолец Игорь Савицкий с группой молодых бойцов совершил дерзкую операцию, которую впоследствии в отряде приводили в качестве примера. Как раз на разборе ее присутствовал и я.
      Дело было так. Долго наблюдали ребята за железнодорожным участком, подыскивали наиболее удобное место для диверсии. Наконец возле Тощицы нашли перегон с уклоном. Заложили стокилограммовые авиационные бомбы на расстоянии ста двадцати метров одну от другой. Вставили взрыватели, хорошо замаскировали. В кустарник, что рос на окраине болота, провели шнуры и тоже замаскировали их.
      Несколько часов подрывники терпеливо ждали воинский эшелон. Они слышали громкие голоса патрулей, а когда рассвело, увидели, как те спрятались от проливного дождя в бункер.
      Наконец послышался далекий гудок, приглушенный стук колес. Впереди эшелона шла дрезина. Конечно, не для того партизаны мокли и мерзли, чтобы взорвать только ее. Решили взорвать бомбы, когда паровоз взойдет на первую из них. Длинный состав из пассажирских и товарных вагонов с большой скоростью приближался к этому месту.
      Биение сердца, казалось, заглушало перестук колес. А тут еще паровоз начал подавать гудки. Группа Савицкого насторожилась: не обнаружила ли охрана поезда сидящих в кустарнике партизан? Но не сыпанули искры из-под тормозных колодок. Видно, машинист гудками просил обеспечить свободный путь на разъезде.
      И вот Игорь Савицкий резко дернул за шнур. Показалось, что в тот же миг небо раскололось. Яркая вспышка полоснула по глазам, а затем осколки металла и крупный щебень зашелестели в кустах.
      Когда открыли глаза, увидели, что первые вагоны напирали на паровоз, уже окутанный клубами пара, наезжали друг на друга и катились в кювет. Затем резко ударило в хвосте поезда, и треть эшелона отрезало черное облако. Через миг из него вылезли изуродованные вагоны и будто нехотя сваливались по высокому откосу в болото.
      Вскоре стало тихо. И только сейчас партизаны услышали стоны раненых, крики обезумевших от ужаса уцелевших фашистов. Но вот раздался одиночный выстрел, затем зацокал автомат, второй...
      Савицкий подал команду, и группа, проваливаясь в болотное месиво, начала отползать по ольшанику к лесу.
      Назавтра связные сообщили, а Свердлов - секретарь Рогачевского подпольного РК КП(б)Б - запиской на имя Дикана подтвердил, что в Рогачеве на мебельной фабрике гитлеровцы срочно заказали две сотни гробов. В эшелоне, оказывается, везли на фронт после отдыха офицеров вермахта. Во время взрыва было уничтожено и повреждено два паровоза и больше десятка вагонов. Гитлеровцы расстреляли из железнодорожной охраны тех, кто в тот день нес патрульную службу, а также несколько железнодорожных рабочих в Рогачеве и Тощице.
      Перед строем И.М.Дикан от имени командования объявил благодарность группе Игоря Савицкого, призвал всех бойцов и командиров и впредь так бить фашистов.
      Сразу же после партизанской линейки на шоссейные дороги Гомель - Довск и Довск - Рогачев отправились группы комсомольцев Кузьмы Черненко и Ивана Герасимова. Они уничтожили легковую машину и грузовик. Еще три немецких офицера и шесть солдат нашли себе смерть на белорусской земле.
      Вечером Михаил Журавлев передал распоряжение Дикана подготовить листовку для населения. С ее текстом я должен был явиться в отряд.
      Вместе с Ниной Язиковой составил листовку. В ней написали об успехах партизан, назвали места операций и потери гитлеровцев. Подписали кратко: "Партизаны". Такие листовки-молнии оказывали большое влияние на людей.
      В отряде Дикан сказал мне:
      - Отныне все задания на составление листовок будешь брать в основном у меня.
      Сводки Совинформбюро получали от Рогачевского подпольного райкома партии, где секретарями были С.М.Свердлов и И.Т.Зуевич, а членами бюро А.А.Бирюков и К.М.Драчев. Партизаны отряда Драчева дислоцировались главным образом на левобережье Днепра, это облегчало передачу всех необходимых пропагандистских материалов. Радисту Николаеву было поручено обеспечивать нас сводками Совинформбюро. Связная комсомолка Лена Шаройко доставляла их партизанам. Сводки обычно зачитывали на линейке. Многие материалы Совинформбюро передавались в подпольные партийные и комсомольские организации для распространения среди населения. Мы переписывали их от руки.
      Почему мы были вынуждены прибегнуть к помощи рогачевских товарищей? Дело в том, что инициативная группа Журавичского района не имела своей рации. Связь с ЦК КП(б)Б и Белорусским штабом партизанского движения она осуществляла через отряды, действовавшие в Кличевском районе.
      В день 25-й годовщины Великого Октября в Шапчицкую дачу Журавичского района прибыли партизаны Карпа Михайловича Драчева. Кроме сводки Совинформбюро рогачевские товарищи принесли выписки из принятого по радио доклада Председателя Государственного Комитета Обороны на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся совместно с партийными и общественными организациями города Москвы 6 ноября 1942 года.
      Шел мокрый снег, дул пронизывающий ветер, а две длинные шеренги партизан выстроились на поляне. Выступил комиссар И.М.Дикан. Он горячо поздравил народных мстителей с праздником, рассказал о событиях на фронте и от имени командования объявил благодарность всем отличившимся в боях. Комиссар объявил благодарность и подпольщикам. Мне, присутствовавшему на этом необычном митинге, было приятно слышать, что и мы вносим свой вклад в общенародное дело. Затем Игнат Максимович подвел итоги боевой деятельности отряда. Около двух с половиной тысяч гитлеровцев и их пособников нашли себе смерть на нашей земле в результате диверсий на шоссе, железной дороге и разгромов вражеских гарнизонов.
      - Это хорошая помощь Красной Армии, которая в труднейших условиях ведет бои с немецко-фашистскими захватчиками, - сказал комиссар. - Есть твердая уверенность в том, что партизанские силы умножатся. Залогом этого всенародная поддержка нашей борьбы, наши резервы в народе.
      Затем мы долго сидели у костров, вспоминали и мирные дни, и боевые будни. Тут же под треск сырого валежника заводили песни - довоенные песни.
      Но праздник праздником, а о делах не забывали. Кончались боеприпасы, и группа в пять человек во главе с Арсеном Степановичем Бердниковым (он только накануне перешел в партизанский отряд) отправилась на двух подводах в Буда-Кошелевский район, Подпольщики узнали, что недалеко от деревни Лозов, в лесу, находятся склады оружия и боеприпасов, которые в 1941 году оставили фронтовые части, оборонявшиеся на участке Жлобин - Рогачев. Попав в окружение, красноармейцы не смогли вывезти их. Население скрывало от оккупантов местонахождение складов, хотя везде были расклеены приказы, обязывающие сдавать каждую винтовку, каждый патрон.
      Группа Бердникова вернулась в лагерь о двумя доверху нагруженными подводами. Станковый и два ручных пулемета, пятьдесят винтовок, десять тысяч патронов, два ящика гранат - вот какие "трофеи" достались ей. Командование приказало Арсену Степановичу подготовить еще семь подвод для поездки в лозовский лес.
      Тогда же было принято решение о передислокации лагеря. Партизаны длинной цепью шли на юг, вдоль болота. Я шел вместе с ними. Остановились километрах в трех от деревни Хвощ, в урочище Воронка, возле небольшой лесной речушки, из дна которой били ключи. Решили устроить здесь временный лагерь. В теплое время это куда проще: выбирали место посуше, подстилали мох, ветки и ложились в обнимку с винтовкой. Крышей служили густые кроны столетних деревьев. Когда же заладили нудные холодные дожди, стали делать шалаши.
      Поздняя осень 1942 года сама устала от дождей. Земля будто наотрез отказалась принимать влагу. Болота налились через край. Вокруг новой партизанской стоянки была одна вода, и земля словно растворилась в ней.
      Перемена в погоде пришла неожиданно. За считанные часы все изменилось. Северный ветер зябко прошелся по полям и лесам, сбросил последние капли дождя и пригнал сюда налитые холодным свинцом низкие тучи. К вечеру они, казалось, зацепились за вершины елей, распороли на них свое мутное нутро, и повалил снег. Лужи потускнели, уплотнились, а ночью их схватил мороз.
      На рассвете уже пылали костры, но набрякшая водой, а теперь задубевшая одежда только дымилась от яркого пламени и, казалось, утратила способность даже чуть-чуть согревать.
      К Дикану подошел Арсен Бердников, спросил:
      - Как зимовать будем, комиссар? Партизан по хатам не расселишь. Не то, что самим опасно, а люди из-за нас опасность примут...
      - Прикажите - срубим землянки, - предложил Максим Автушков, самый старший из партизан. Ему недавно исполнилось 54 года.
      Комиссар собрал всех коммунистов и командиров групп к своему костру. Долго обсуждали, где строить зимовье. И все-таки решили, как предложили Дикан, Антонов, Трубачев, - здесь. Отсюда рукой подать до перекрестка шоссейных дорог Могилев - Гомель и Пропойск - Рогачев, недалеко и от железной дороги Гомель - Могилев. Значит, работы для всех - хоть отбавляй!
      К вечеру в лагере появились топоры, пилы, лопаты. Меня ночью доставили в Серебрянку, и к утру наши подпольщики передали партизанам четыре пилы и три лома. Через два дня, когда я снова пришел на связь, здесь уже построили шесть землянок, начали еще четыре.
      Партизанские землянки... Были они дороже любых дворцов. На нарах или прямо на полу из отесанных жердей, при печурке из 40 кирпичей да при коптилке - "катюше" - можно было отогреться в любой трескучий мороз, почистить оружие, просушить обувь и одежду, даже почитать книгу или истрепанную газету месячной давности.
      - Мир вам, партизанские землянки, война гитлеровским дворцам и дзотам! - шутил, перефразировав известное изречение, весельчак Юрий Лазарев.
      На устройство "зимних квартир" ушло почти четверо суток. Срок малый, если учесть, что отряд вел в это время и боевые действия.
      Как мозоль, мешала партизанам патрульная машина, курсировавшая по шоссе на участке Довск - Серебрянка - Гадиловичи. Наши подпольщики точно установили, когда она обычно появляется, а группа Николая Геврасева сделала засаду. Машину подожгли, и десятерым гитлеровцам не удалось уйти от народных мстителей.
      Через два дня Нина Юшкевич и Кузьма Черненко пошли к разъезду Тупик, что у самого Рогачева, удачно поставили мину. Но пришлось пропустить два поезда: один - с лесом, второй - порожняк. Ждали эшелона с живой силой или воинским грузом. Только под самый вечер показался нужный поезд. Шел он тихо, будто крадучись. Валил снег крупными хлопьями, видимость была плохая. Но немецкая охрана то ли заметила партизан, то ли случайно, на всякий случай, открыла огонь по кустарнику, где сидели партизаны. Опасно поднять голову, а наблюдать-то надо, чтобы вовремя дернуть за шнур.
      Мина сработала чуть-чуть раньше времени, поэтому паровоз не был подорван, а вместе с первыми четырьмя платформами, груженными автомашинами, сошел с рельсов и опрокинулся в кювет.
      И.М.Дикан предложил созвать первое партийное собрание партизанского отряда. Оно состоялось 18 ноября 1942 года. Коммунисты избрали в бюро Игната Максимовича Дикана, Степана Митрофановича Белых, Самуила Павловича Дивоченко, Ивана Афанасьевича Михунова и Арсена Степановича Бердникова.
      20 ноября на заседании партбюро Журавичскому партизанскому отряду решили присвоить номер 256. Вскоре Белорусский штаб партизанского движения присвоил ему имя Сталина.
      Партийное бюро учло просьбу комсомольца Василия Трубачева, который тяжело заболел и, временно, пока поправится, освободило его от должности командира отряда. На его место утвердили лейтенанта Степана Митрофановича Белых - инициативного, храброго, в любой обстановке хладнокровного коммуниста. Комиссаром остался Игнат Максимович Дикан, а его помощником по комсомолу стал Юрий Степанович Лазарев. Начальником штаба утвердили Филиппа Карповича Антонова, начальником особого отдела - Петра Васильевича Будникова. Командирами рот назначили Семена Михайловича Скобелева, Федора Тимофеевича Ермакова и Андрея Федоровича Козырева.
      ПОЕДИНОК
      1
      Повышение активности партизан всерьез обеспокоило немецкого коменданта в Журавичах. Для него уже не было сомнений, что не какая-то группа, нашедшая временное пристанище в местных лесах, а настоящее боевое подразделение и днем и ночью ведет борьбу с оккупантами, нападает на проходящие к фронту воинские части. Комендант приказал начальникам гарнизонов регулярно прочесывать леса. Но успеха это не принесло.
      Между тем наши связные и разведчики уже подбирались к Журавичам. Они вели работу по разложению районной полиции. Партизанский отряд готовился разгромить ее.
      Вечером 21 ноября командование получило от своего связного Горбацевича донесение, что на следующий день в Красногорку приедут самые жестокие каты начальник полиции Никитин и начальник тюрьмы Пухтунов. И хотя деревня находится рядом с районным центром, партизаны решили не упустить такого случая.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11