– Как мой Тимошка там? – воскликнул раскрасневшийся купец Савелий.

Схватив Белова за плечи, он любовно уставился на него захмелевшими глазами.

– Добрый сын у вас... Савватий Игнатьевич! Добрый! – сажая купца на лавку, приговаривал Белов. – Советник мой по делам торговым.

– То-то! – довольно прогудел Кузьмин, вытирая обильно струящийся по шее пот, и, выглядев среднего сына, Михаила, погрозил ему пальцем:

– Смотри, чтобы у Тимофея науки набирался!

Тот поспешил согласиться с отцом и приказал жене уводить детей в спальню.

– Павел! – Брайан обнялся, наконец, с Граулем. – Картошку привез?!

– А то! – несколько нервно рассмеялся тот. – Сколько трудов ушло, чтобы не померзла! Укутывали, согревали, но довезли! В мае посадишь. Друг, тут такое дело...

– Супер! Чего у нас нового, рассказывай давай! – перебил его восторженный наместник островов. – Вижу, что-то тебя гнетет. – Налив себе вина и разбавив его на треть водой, Брайан присел рядом. – А я тут как в волчьем углу сижу.

Хорошо, что Белов заранее присел. Иначе такие новости его бы точно заставили сесть там, где он стоял.

– В Москве боярская буча, Брайан. – Павел начал говорить, постепенно повышая тон. – Алексей Михайлович занемог, уже и кровь ему, идиоты эдакие, пускали! Докторов каких-то понатаскали со всей Москвы! Говорят, отравили его!

– Как есть отравили! – возопил Кузьмин. – Неча дохтуров-латынцев подпускать к телу царскому!

– Морозов Борис Иванович, дядька Алексея Михайловича, начал ворогов своих с Москвы удалять, а иных, бают, и вовсе прибили! – добавил воевода Вельский. – Под себя все прибирает, покуда Алексей не преставился. Он ему токмо живой и нужон.

– Стало быть, не его вина в болезни царевича? – спросил Белов, задумчиво потирая лоб.

– Стало быть, не его, – глухо повторил Никита Самойлович. – Верно, иноземцы его отравили. Опричь них никому не надобно злодейство оное. Ляхи...

– А то и свеи! – встрял Кузьмин. – Юный государь, как и отец его, блаженной памяти, непременно желал с ними посчитаться.

– Свеи на то не способны, – покачал головой Вельский. – Ляхи, как есть говорю!

– Может, он жив будет? Чего хороните его заранее? – Брайан обвел друзей глазами.

– Дай-то бог! – несколько голосов вздохнуло в унисон.

Грауль встал и, отозвав Белова в сторонку, наклонился к уху товарища.

– Если помрет Алексей, наша история пойдет, – проговорил он. – Вон, Вельский сидит, а кто скажет сейчас, что он будущий член царствующего дома?

– А может, и не ваша, а какая-нибудь третья развилка будет? – устало ответил Брайан и выругался, отведя душу. – Накрутило так, что никоим образом не разберешься.

После этого он помолчал, опростав чашку с вином. Грауль же к спиртному так и не притронулся, потягивая горячий чай с медом.

– Ну а что народ, стрельцы? – спросил, наконец, Белов, находившийся под сильным впечатлением от новостей.

Еще бы – устоявшаяся было картинка начала размываться. Понятный первоангарцам мир резко менялся.

К самому дальнему от Енисея радиопункту, устроенному в Тобольске в доме купца, знавшего Кузьминых еще по Москве, уже устремились гонцы от Грауля с важными сведениями из столицы. Руководителям сибирского социума, формируемого на берегах Ангары и Амура, было о чем теперь задуматься. Сам же Павел решил съезжать из Москвы до поры, ибо в городе становилось слишком опасно – по Варварке, где стоял Ангарский двор, пока по ночам, но уже начинали появляться непонятного рода лихие людишки. Не ровен час... А на Эзеле спокойно.

– Народ пока не буйствует, но стрельцов стало заметно больше. А вообще, назревает нечто, как пить дать, – отвечал Грауль. – Все пока ждут, выкарабкается ли Алексей или умрет.

– Смута, почитай, только вчера закончилась! А ежели сызнова она, проклятая, учинится? – помотал головой Савелий Михайлович и воздел руки.

– Потому и решили к Тимоше ехать, – подал вдруг голос Михаил Кузьмин. – Нешто он не приютит?

Покуда басовито гудели Кузьмины, Брайан пододвинулся к Павлу:

– А кто он такой, этот Борис Морозов?

– Очень богатый и влиятельный при дворе человек. А если ему и тут удастся женить Алексея на Милославской, а потом и самому взять в жены сестру царицы, то, почитай, второе лицо на Руси будет. Вроде человек с головой, умный и интересующийся. Но опять же...

– Выживет ли Алексей? – проговорил Белов и нарочито медленно потер виски. – Еще что о нем известно?

– Его стараниями в Москве случился Соляной бунт. В сорок шестом, то есть в следующем, году он резко поднимет налоги на соль, основной консервант продуктов, вот народ и взбунтуется. Когда он примет это решение теперь – неизвестно, однако ясно, что при ведущейся страной войне любая казна имеет свойство стремительно пустеть.

Недолго послушав встрявшего в разговор купцов князя Вельского, Брайан потянулся к кувшину с вином. Налив себе чашку, он только успел схватиться за нее, как услышал жесткий, с холодцом голос Грауля:

– Оставь-ка это пойло! И отойдем в сторонку.

Павел увлек Белова к мутному оконцу и, глядя эзельскому наместнику в глаза, проговорил:

– В Новгород через осажденную еще Нарву на днях прибыло шведское посольство, они будут добиваться мира с Москвой. На Эзеле, насколько я понял, переговорщиков не было?

– Нет, – выдохнул наместник островов. – Это что же, сепаратные переговоры, в обход датчан?

– Да, – кивнул Павел, его глаза превратились в щелочки, недобро смотрящие куда-то в сторону. – И в обход тебя. Те, кто сейчас у власти в Кремле, вполне могут нас сдать, как разменную монету.

– Вот оно что... – пробормотал Белов понуро. – Корабли шведские на Ригу ходят часто, но до нас им, похоже, сейчас просто дела нет. А коли будет?

– Ты духом-то не падай! – Товарищ хлопнул его по плечу. – Кстати, я тебе официальный приказ привез. Ты теперь воевода Моонзундский, потом повесишь его в своем кабинете на стенку в рамке под стекло! – натужно рассмеялся Грауль.

– Лучше бы пушек привез, – буркнул новоиспеченный воевода. – Коли такие дела у нас назревают печальные.

– Пушки тебе должен будет датский батальон Саляева сдать. А я тебе винтовки привез, боеприпасы, да еще кое-что по мелочи. Вельский обещал людьми помочь, переселенцев из Пернова направлять.

– Немцев? – махнул рукой Белов. – У меня их и так навалом.

– Русских, Брайан, русских, – улыбнулся Грауль. – А что тебе немцы поперек встали?

– Извини, герр Пауль!

– Ладно, тебе надо до конца весны дотянуть, когда Саляев свою кампанию закончит, – вздохнул Павел. – Ну все, я спать пойду. А с Вельским завтра переговоры будем вести, сегодня он разговаривать о деле не станет.

На самом деле приезд перновского воеводы князя Вельского в Вердер был тайным, с собою он взял лишь два десятка воинов-земляков, которым безмерно доверял еще со Смоленской войны с ляхами. Сам князь Никита Самойлович считал для себя весьма полезным знакомство с людьми Рюрика Сибирского. А после того, как его полковник всего лишь за несколько дней взял невские крепости Орешек и Канцы да ушел к Сердоволю, походя заняв полуразрушенную Корелу, уверенность его лишь укрепилась. Весть оную доставил ему человек Афанасия с берегов Ладоги, в письме же Ефремов восторженно описывал победы, которые дались удивительно малой кровью. За все время лишь трое стрельцов погибло под Канцами, в посаде, да с десяток получили ранения, двоих тяжелораненых стрельцов оставили у корельского старосты. А ангарцам и вовсе убытку не было. С тем оружием, что имелось у сибирцев, возможно дела великие учинять, и потому Вельский с радостью великой принял приглашение остановившегося в Пернове ангарского посла в Москве сопроводить его до Вердера да поговорить там о делах насущных.

На следующий день, когда Грауль и Белов, ранним утром уехавшие на санях осматривать остров, возвратились к обеду, то воеводу Вельского они застали в зале. Никита Самойлович сидел в креслице у камина и, прищурив глаза, смотрел на разгорающийся огонь. Укутавшийся в свою шубу, он молча потягивал из чашки горячий, исходивший паром и пахнущий чесноком куриный бульон. Михаил Кузьмин играл с маленьким сыном в другом углу помещения. Савелий Игнатьевич, верно, еще спал.

– День добрый! – Павел пожал мужчинам, привыкшим уже к этому ангарскому обычаю, руки. – Привет, Глебушка! – Сынишку Кузьмина Грауль потрепал по светлым вихрам.

– После обеда мы к Тимофею поедем, Павел? – спросил Михаил.

– Да-да, уже скоро, – ответил за товарища Белов.

Купец тут же пошел наверх – поднимать родню, Глеб со смехом обогнал отца и устремился по лестнице первым. Вскоре на втором этаже захлопали двери и затопали ноги – люди собирались к последнему переходу в их неблизком пути из Москвы. Ангарцы же присели поближе к огню, негромко переговариваясь. Грауль убеждал Брайана не усложнять строительство укрепления близ самого узкого места, где пролив отделял остров Вердер от побережья.

– Достаточно небольшого каменного форта с пушками и нескольких люнетов, Брайан! – говорил Павел. – Большего не нужно, это будет потеря времени и сил. Крупного отряда шведы против этого несчастного островка не бросят, а от мелкого отобьешься стрелковкой.

– Бросят ли? А Россия разве не займет эти земли? – удивился Брайан. – Я хотел восстановить замок...

– Лучше построй военное училище на Эзеле для молодежи, – предложил Грауль и после некоторой паузы продолжил: – А что насчет Руси... Эстляндию шведы просто так не отдадут. Только после успешного для Москвы заключения мира можно быть уверенным, что твой тыл прикрыт. А пока строй форт и забудь о замке.

– Чуден говор ваш, будто бы немцы по-нашему разговаривают, – усмехнулся вдруг Вельский, с гулким стуком поставив пустую чашку на стол. Потягиваясь, он неторопливо прошелся вдоль стола, словно раздумывал о чем-то. – Гляжу я на вас да на деяния ваши, и удивление мое становится безмерным, – говорил воевода, глядя куда-то в сторону. – Будто иные вы люди, не от мира сего. Будто сверзились откуда-то к нам. Но зачем, для какого дела? – Он повернулся и внимательно посмотрел на пораженных его словами товарищей.

Грауль заинтересованно посмотрел на князя, отметив его честность и прямолинейность:

– Во многом ты прав, Никита. И я рад, что ты сам сказал нам об этом. – Павел поиграл брелоком, сделанным из червонца, ожидая дальнейших слов Вельского, который очень уж явно хотел выговориться.

– Оно так и есть, – продолжил воевода, остановившись напротив ангарцев. – Нутром чую, как будто тянет к вам силком, будто нужда какая имеется у меня...

– Не это ли? – Грауль двумя пальцами поднял брелок-монету.

– Нет! – чуть ли не с брезгливостью отмахнулся князь и снова зашагал к концу стола, явно находясь не в своей тарелке.

Белов же, посмотрев на друга, покачал головой – ну куда ты, мол, ему злато-то кажешь?

– Дондеже всуе говорить о сем, – пробормотал Вельский и обернулся к собеседникам: – Бранко, я молодцов своих привел, как мы договор с Павлом учиняли. Обучить их надобно накрепко с мушкетом вашим обращаться, – присел, наконец, Никита на лавку, – а то из прежних пару уже попортили, черти косорукие.

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.