Поддавшись общему благолепию, я нащупал на шее кожаный шнурок с артефактным свистком и тихонько дунул, призывая Гумугуса. Застоявшийся в виртуальном стойле мишка появился мгновенно, щурясь на солнце чуть обиженными влажными глазами.

– Ну, извини, дружище, не до тебя было…

Почесал зверя за ухом, затем звонко шлепнул по мускулистому боку:

– Иди, погуляй! Не обижай только никого, здесь все свои!

Как ни странно, медведь послушался и, смешно взбрыкивая задом, помчался исследовать развалины. Совсем как живой… Интересно, в кого он превратится за тысячу лет?

Наконец примчалась раскрасневшаяся служанка, дразнясь соблазнительно подрыгивающими под невесомым шелком блузки налитыми грудями и балансируя подносом с кофе. Жадно втянул носом воздух и помимо воли облизнулся, впрочем, косясь при этом совсем даже не в сторону напитка. Ежели в Друмире вдруг объявится кто-то, решивший обогатиться на изобретении бюстгальтера, лично похороню его в самом тесном гробу. Нельзя лишать людей мелких радостей и изюминок бытия.

Поблагодарил зардевшуюся девчушку и уже привычным жестом вложил в теплую ладошку тяжелый золотой. Не оплаты ради, а желая вновь увидеть вспыхнувший в девичьих глазах огонек истинной радости – ну, нужны им зачем-то эти денюжки, а я с десяти центов не обеднею…

Приняв кофе и спотыкаясь о снующих туда-сюда щенков, гоняющих сейчас по кругу одного неудачника с пушистым ультрамариновым хвостиком, направился к Павшему.

– Гутен морген! – выдал я солидную часть из своего немецкого лексикона, усаживаясь в позе лотоса прямо на ласковую эльфийскую травку.

– Гутен абенд, коль не шутишь, – не остался в долгу Неназываемый, не отрывая взгляда от собственных рук, что словно пластилин разминали кусочек мифрила.

– Ась? – не врубился я.

– Утро доброе, говорю, полиглот…

– А-а-а… Че это ты делаешь? – поинтересовался я, кивнув на фиолетовую лепешечку, куда Глава Пантеона, с тяжелым вздохом скупердяя, отщипнул и принялся вминать крохотную щепотку адаманта.

На секунду прервавшись, он взвесил в ладони небольшую и явно безумно древнюю адамантовую чешуйку, судя по характерным отверстиям, некогда нашивавшуюся на броню. Вновь горестно вздохнув, Павший отщипнул совсем уж неразличимую крошечку и добавил ее к общей массе, при этом бережно упрятав в карман остатки драгоценного металла.

Коротко зыркнув на меня и явно будучи не в восторге от лезущего под руку зеваки, он неохотно буркнул:

– Артефакт делаю…

Мое благостное настроение испортить было не просто – травка, утреннее солнышко, собственный дворик, кофе, детский смех, ну, да я говорил уже. Поэтому намеку не внял, продолжил подтрунивать:

– Что-то тесто густовато, может, еще адаманта добавить?

Павший поднял на меня тяжелый взгляд, подействовавший, словно ведро холодной воды на голову, и, нехорошо улыбнувшись, ответил:

– Достаточно. Руку дай! Да не бойся, тебе понравится…

Я не очень уверенно протянул ладонь – для меня что-то мастерит, нужна примерка божественного колечка? Ага, как же… Неназываемый больно ухватил стальными пальцами за мышцу предплечья и коротким рывком бультерьера вырвал кусок плоти!

– Ай, блин! Ты чего?!

Бог, уже значительно повеселевший, многозначительно повел бровью:

– Хороший амулет без магии крови не создать…

– Ты это, подлечил бы меня? – попросил я обеспокоенно, с тревогой наблюдая за обильно кровящей и почему-то стремительно немеющей рукой.

Нанесенная божеством рана явно не собиралась тривиально регенерировать и затягиваться.

– Потерпи, ты ведь не просто плоть, ты часть сил своих отдаешь…

– Але, не согласный я ничего отда…

Запнувшись на полуслове, я следил за тем, как Павший, чуть скривившись, вырвал солидный кусок мышцы из собственного тела и торопливо принялся вмешивать его в ставшую почему-то перламутровой массу. Ого, что-то солидное намечается, мифрил, адамант, плоть бога! Надо бы рецептик записать.

Тут я углядел, что скатывающиеся по божественной длани кровавые капли на лету превращаются в крохотные рубины и теряются среди густой травы. Ух, наверняка ценнейшая штука, как бы их подобрать незаметно?! В моей голове уже вовсю гремел хомяк, спешно роясь в виртуальном чулане в поисках самой огромной банки и алчно нашептывая мне на ухо: «Божественная кровь! Миллионы, нет, миллиарды золотых!» Ага, блин, триллионы… Сильно сомневаюсь, что Павший обрадуется, если я к нему сейчас с мензуркой полезу… Особенно учитывая то, что онемение уже дошло до плеча и неотвратимо ползло дальше, на секунду перехватив дыхание и заставив сердце бешено застучать в груди.

– Триста одиннадцатый… – тихонько засипел я. – Чего-то мне реально хреново, тело немеет.

Бог внимательно посмотрел на меня, затем кивнул.

– Ты знаешь, так даже лучше. Посиди пока. И кстати, не называй меня так больше. Это звучит как «сперматозоид» или, в лучшем случае, «эмбрион». И хотя именно им я был на том этапе своего развития, но акцентировать на этом внимание не стоит.

– Гребаный эмбрион… – только и смог я беззвучно прошептать в ответ, ибо мышцы уже окончательно задеревенели и даже собственный язык превратился в тяжеленное бревно и перестал слушаться хозяина.

Тем временем Неназываемый вылепил из получившегося теста солидный кругляш, размером с крупную монету. Сжав его в кулаке, он обреченно сморщился, словно ожидая каких-то неприятностей, и покосился на небо. Наконец решившись, зачем-то втянул голову в плечи и, поднеся медаль ко рту, вдохнул в нее жизнь.

Бум! Небеса возмущенно громыхнули, но никаких других кар не последовало. Вновь повеселевший бог взял мою безвольную руку, повернул к себе ладонью и утвердил на ней артефакт с явственно проступившей эмблемой Павшего – своеобразной стилизацией «инь» и «янь», круговорота двух начал.

Сочувственно посмотрев на меня, он шепнул едва слышную команду. Медаль засветилась, раскаляясь, а моя плоть противно зашипела, потрескивая и постепенно обугливаясь. Полоса жизни резко дернулась и шустро поползла в сторону нуля. Павший не стал играть на нервах, оперативно подлечивая по мере проседания здоровья, и сквозь тошнотворный шашлычный дымок наблюдая, как погружается в мою плоть багровый металл. А я лишь беспомощно вращал глазами, мысленно обкладывая бога матюгами и одновременно благодаря за своевременную анестезию. Наконец, шипенье затихло, и отблески пламени перестали гулять по нашим лицам. Неназываемый разогнал в стороны последние струйки сизого дыма, внимательно оглядел почерневшую ладонь и, довольно цыкнув, коснулся пальцем моего лба, снимая онемение и восстанавливая чувствительность.

Я потер руки друг о друга, счищая запекшуюся корочку и оголяя здоровую розовую кожу, украшенную шрамом в виде эмблемы Павшего. Недовольно зыркнув на бога, пробурчал:

– А ошейник когда наденешь?

– В смысле?

– Ну как на Чебурашке – печать уже есть, осталось только строгач на шею.

Бам! Прилетел мне неслабый подзатыльник, отвешенный божественной дланью. Девяноста процентов здоровья – как не бывало. Я резко вскинулся и с трудом удержал уже автоматически полетевшую ответку с правой, аккурат в челюсть скептически глядящего бога. Все-таки бить Главу Пантеона кулаком в лицо – это не комильфо. Вот ежели адамантовым клинком, да под седьмое ребро…

– Успокоился? – невозмутимо уточнил Павший.

– Но затаил! – не стал прогибаться я. – В чем я не прав?

– Во всем! У Чебурашки – таки да, печать собственника и принадлежности. А у тебя великий дар Верховного Бога, создавая который я немало рисковал, понимать надо!

– И в чем риск? – уже успокаиваясь, поинтересовался я, кивком благодаря Макарию, которая, отвлекшись на секунду от щенят, отлечила мое резко пошатнувшееся здоровье.

Неназываемый также сменил гнев на милость, похоже, что он был очень горд проделанной работой, и как всякому мастеру, ему не терпелось похвастаться.

– Понимаешь, каждое действие – это камушек на шаткие весы всемирного равновесия. Но так как калибры у нас все же разные, то в моем случае это огромный валун, а в твоем – песчинка. Хотя в нужном месте и в нужное время – и она способна вызвать лавину. Впрочем, это уже лирика. Так вот, столь явно вмешиваясь в ход событий, я нарушаю хрупкий баланс, не только даруя светлым богам право на ответные действия, но еще и подставляясь под возможную компенсаторную подстройку самого мироздания. А уж как она себя проявит, никогда не угадаешь. Быть может, где-то сейчас родился великий святой или свиток заклинания невероятной силы вдруг выпал из убитого светлым паладином монстра, кто знает…

Бог на секунду задумался, уставившись неподвижным взглядом в неведомые дали. Н-да, дела… Наконец Павший очнулся:

– Впрочем, учитывая тотальный перевес, который на данный момент имеют светлые боги, – я не особо беспокоюсь о происках мирового равновесия. Напротив, оно сейчас играет в одни ворота, практически в поддавки, позволяя нам хоть немного восстановить возникший дисбаланс. Именно этим частично объясняются наши последние успехи и вынужденная пассивность оппонентов. Ты не скалься и не обольщайся, конкретно твоя судьба слабо беспокоит всемирное равновесие, сметут с игровой доски и не заметят, халявы не будет. Опасней другое – своими действиями оживляя мир и придавая ему все большую уникальность, мы сами разводим в стороны две реальности: Землю и Друмир. Пуповина, соединяющая миры, растягивается, истончаясь и звеня от натуги, прислушайся…

Впечатленный вскрывшимся инсайдом, я навострил уши – ветер гудит, пчелы жужжат, шумит листва… Или не пчелы? А может, и не ветер? Я поднял брови, вопросительно уставившись на бога. Тот грустно улыбнулся и согласно прикрыл глаза. Б-р-р…

Я потряс головой, по мультяшному вытряхивая из головы ноты и звуки. Мистифицирует меня Неназываемый. Божество радостно осклабилось и заржало. Во, засранец! Отсмеявшись, Неназываемый вновь стал серьезен:

– На самом деле чувствительности к астралу ты, как и все остальные сорвавшиеся, еще не развил. Заметить напряжения небесных сфер вряд ли сможешь, но, поверь, они велики. Скоро, очень скоро материнская пуповина оборвется, и миры разойдутся как в море корабли… Что нас ждет после этого, остается лишь только догадываться.

Я наморщил лоб:

– Если Друмир уйдет в автономное плавание, это будет означать, что обычные игроки тупо отключатся и навсегда потеряют возможность войти в игру? Ведь среди пятидесяти миллионов персонажей, сорвавшихся едва ли больше двух процентов! Это же Судный день какой-то… Опустевшие в одно мгновение замки, заброшенные улицы, тишина в чатах… Б-р-р-р…

– Не совсем так, – поправило меня божество. – Во-первых, твоя главная ошибка: не «игра», а живой, полноценный мир, пусть и созданный искусственно посредством вашей веры, усиленной искрой творца. Второе – верно, сорвавшихся едва ли наберется миллион, однако вы проводите в игре двадцать четыре часа в сутки, а не три, как среднестатистический персонаж. Именно поэтому в любой произвольный отрезок времени количество оцифрованных на виртсервере не меньше семи-восьми, а то и десяти процентов. Ну и не забывай об энпиэсах, их ведь на порядок больше, чем игроков, и они точно так же подвержены феномену развиртуализации, как и сам Друмир. Руата, Ллос достаточно материальны, не так ли?

При упоминании коварных дамочек меня в очередной раз передернуло. Это да, живее всех живых, не к ночи будут упомянуты. Вывороченные некогда суставы до сих пор пугают фантомными болями… Но сейчас я думал не о дроу, перед моими глазами мелькала запыленная колонна уставших гномов, бредущих под жарким солнцем в глубины земель Фронтира. Беженцы, первые беженцы Друмира.

Внимательно наблюдающий за моим лицом Павший удовлетворенно кивнул:

– Понимаешь, значит. Именно в этом часть твоей силы и основное преимущество. Умение мыслить нестандартно, совершать интуитивные, но выигрышные поступки, потрясающее погружение в мир, без разделения персонажей на живых и нарисованных. Ты щедро делишься своей верой, как сеятель разбрасывая семена жизни во все стороны. Гончие, бригадир гоблинов Арлекино, тролль-альбинос Умка, созданный для переноски боеприпасов, страдающий от одиночества дух-хранитель замка Бэрримор – многим бы стоило тебя поблагодарить… Продолжай в том же духе, ищи союзников среди коренных жителей Друмира. Это огромный и пока что абсолютно не востребованный ресурс.

Я задумчиво кивнул, перебирая в голове возможные персоналии: харизматичный Гунар, торговец острым железом, костяной дракон со своим вечно голодным выводком, надежные как клинок горлорезы – всех их я был бы рад увидеть под знаменами клана Детей Ночи. Отшельник Грым – мой первый встреченный в игре персонаж, практически учитель! Как я мог позабыть старого Грыма, это же готовый жрец Неназываемого, его-то уж точно следует пригласить в первых рядах!

Я даже дернулся всем телом, порываясь встать и бежать, агитируя за советскую власть направо и налево, но тяжелая ладонь Неназываемого припечатала меня к земле:

– Погоди, успеешь еще. Запамятовал, с чего вдруг мы подняли эту тему?

Ой, блин, реально ведь позабыл об артефакте! Я в сердцах хлопнул себя ладонью по лбу и тут же в кувырке через спину улетел назад, по пути щедро разбрасывая искры из глаз. Сидя на коленях в пыли, с удивлением рассматривал помеченную божественным логотипом ладонь – фигасе, силища, в этом и заключается подарок Павшего? Взглянул на бога, но тот лишь удивленно покачал головой:

– Случайный эффект, наверное, пройдет со временем… Основной функционал артефакта в другом, мне бы не хотелось брать штурмом цитадель Ллос, вытаскивая своего жреца из ее уютных пыточных камер. Поэтому и озаботился твоим выживанием – в случае проседания здоровья ниже критического уровня, весь последующий урон примет на себя мой дар. Считай его последней линией обороны, если уж арт принялся глотать причитающиеся тебе удары – дело труба, пора делать ноги. Не геройствуй и не истрать защиту понапрасну, предмет одноразовый, регенерации и восстановлению не подлежит.

Я уважительно провел пальцами по проступившей на ладони печати, очищая рисунок от пыли.

– И много урона выдержит?

Неназываемый пожал плечами:

– Тысяч пятьдесят, думаю, примет…

– А нельзя его все же многоразовым сделать, или еще парочку забабахать? Ладоней-то у меня две? Если с адамантом напряг, ты только скажи, где его взять можно, соберу наемников, перетряхнем все через мелкое сито…

Наткнувшись на ироничный взгляд Павшего, я зажал рот своему хомяку, что заставлял меня нести глупости в нелепой надежде заполучить еще одну божественную плюшку.

– Наемников возьми обязательно. Только вот драть когти Ллос ты будешь потом, сейчас важнее другое: нужно отыскать заброшенный храм Неизвестного Бога. Окрас силы его алтаря нейтрален, вполне подходит для создания нового храма, ты ведь собираешься выполнять перед гномами взятые на себя обязательства и призывать в мир Аулэ – владыку земной тверди и металла?

Что-то во взгляде Неназываемого заставило меня собраться и отнестись к вопросу со всей серьезностью. Обещанные мне в качестве награды Патриархом Трором семь миллионов золотых и пять сотен гномов для ремонта замкового комплекса – более чем весомо. Но важнее, пожалуй, другое: слово Первожреца – какому богу нужен хвастливый пустозвон? Причем отмазки не принимаются: на форс-мажор и взбрыкнувшую не вовремя жрицу ответственность не переложить. Потерю божественного авторитета и упущенный шанс привести под знамена Павшего тысячи гномов, мне не простят.

– Собираюсь, конечно. Задача первостепенной важности, за наводку на храм буду благодарен.

Божество благосклонно кивнуло:

– Потерянный Город. Локация заготовлена с прицелом на будущий рост игроков, монстры там уровня двести плюс, возможны мини– и макси-боссы, так что будь во всеоружии. Храм, соответственно, в центре города. Задача прямая, как шуруп: прийти, убить всех, забрать свое. Вопросы есть?

– Э-э-э… – Я на секунду подвис, наблюдая, как мимо «пропорхал» щенок, выпучив от усердия глаза и размахивая полученными от Макарии розовыми крыльями. Но вопрос задал совсем не тот, который хотел:

– Сил лишних до фига? Щедра, как никогда…

Павший улыбнулся подруге, которая, почувствовав интерес к своей особе, вопросительно стрельнула глазами.

– Ты не поверишь… Жертвенный манопоток настолько велик, что на порядок превосходит наши потребности и возможности его переработать. Морфируем астральные каналы, создаем накопители, даже жадный костяк Тяньлуня захлебывается от килотонн манны, и все равно большую часть энергии приходится сбрасывать в нейтральные пространства. Слишком легко перегореть…

– Обалдеть! Откуда такой поток желающих добровольно клеить ласты?

Павший пожал плечами:

– В основном азиаты, количество «блаженных смертей во имя другого» там абсолютно ненормально. Порядка шести тысяч в час…

– Хм, рабство, казни?

– Не знаю… Ради простого удовлетворения любопытства я туда не полезу. Китайцы одни из первых добыли божественный предмет и отстроили Дворец Нефритовой Пустоты, в который призвали своего верховного бога Юй-ди, Нефритового Императора…

Я реально заинтересовался: новое божество!

– Он светлый, да? Или наш?

Павший покачал головой:

– Он чужой. В разборки не лезет, но сил накопил немало. Его подданные трудолюбивы и набожны, убеждать их жертвовать и веровать нет нужды. Короче, на данном этапе угрозы вроде как не несет, но рано или поздно может превратиться в очень серьезную проблему…

– Ясно, что ничего не ясно… Ладно, будем решать проблемы по мере их появления, не до китайцев сейчас. Если честно, я зашиваюсь, ком проблем пухнет как на дрожжах, кажется, что вот, наконец, разобрался с чем-то, ан, нет, каждый решенный вопрос ставит перед носом парочку новых. Мрак…

Неназываемый сочувственно похлопал меня по плечу:

– Ищи людей и делегируй им часть обязанностей.

Бог встал со своего кресла, аккуратно отодвинул в сторону ветку подлизывающегося меллорна и хитро подмигнул:

– Не хмурься, это реально, я же тебя нашел.

Глядя в спину удаляющегося и весело насвистывающего бога, я пробурчал:

– Ага, где бы мне еще такого дурака найти…