Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Глава 1

Новые горизонты

Предложенный график выздоровления серьезно озадачил Норманна. Стрела насквозь пробила грудь, а Максим легкомысленно предлагал через неделю заняться гимнастикой! С тяжелым ранением надо лежать не менее месяца, затем с полгода походить в выздоравливающих. Только после этого можно приступать к легким упражнениям, никак не раньше. Нет, тут явно крылся подвох, вероятнее всего, готовили «плацдарм для последующих осложнений». У него не было причин безоговорочно доверять Максиму и его товарищам.

Мало того что именно по их вине Норманн оказался в негостеприимном четырнадцатом веке, так и встретили его, мягко говоря, недружелюбно. Конфликт с «хранителями портала» быстро перерос в вооруженное противостояние, в результате которого попаданцы ушли на противоположный берег Ладожского озера. Ну а далее череда событий повела Норманна по неведомым дорогам непонятной жизни. Вместо домика, где по планам предполагалось переждать время до следующего открытия портала, построили замок, а рядом вырос город. Скромное желание собрать отряд для противодействия различным разбойничьим шайкам закончилось созданием настоящего войска. Торговый поход в Персию превратился в набег на степняков, а стремление постоять за Русь-матушку переросло в настоящую войну с соседями. Литовского князя Гедимина можно было понять: он подослал убийц, стремясь отомстить за разорение своих земель. А чего добивались хранители портала? Они явно поставили перед собой какую-то неведомую цель.

– Когда я смогу заняться подготовкой похода на Норчепинг? – скрывая недоверие, спросил Норманн.

– Хоть завтра, – безразлично ответил Максим, – если хочется подраться самому, то потерпи с месяцок.

– Какие могут быть осложнения? Ну, там всякие внутренние кровотечения, воспаления или еще что-то?

– Никаких, и вообще, нечего тут валяться, вставай!

– Как – вставай? – растерялся Норманн. – Человек только из-под ножа, и сразу вставай!

– Не было никакого ножа! Мы расширили рану, вытащили стрелу, сделали дезинфекцию, затем стянули мышцы.

– А мои внутренности? Ты их не оперировал?

– Тебе очень хочется остаться с одним легким? – заинтересованно спросил Максим.

– У меня все так скверно? – Настроение Норманна стремительно понизилось до отметки «очень плохое».

– Что ты крутишь? Сказано же ясно, у тебя все нормально, через неделю сможешь прыгать, только не высоко.

– Человека насквозь проткнули палкой, а ты это называешь – нормально!

– Сам виноват! Нечего было по лесу разгуливать, словно по городскому парку! Стрела прошла в сантиметре от сердца!

Побледнев и закусив губу, Норманн прислушался к биению собственного сердца, затем нервно спросил:

– Ты мне кардиограмму сделаешь?

– Вставай и пошли в процедурный кабинет! Кардиограмму ему! Я кузнечного дела не знаю – и не лезу с дурацкими советами, ты медицины не знаешь – так будь добр выполнять мои указания.

– Я к открытию портала буду здоров или нет? – решился Норманн задать главный вопрос.

– По большому счету ты сможешь бегать через две недели. Только не напрягайся, легкое полностью восстановится месяца через три.

Норманн осторожно сполз с койки, с минуту постоял, оценивая свои ощущения, затем коротенькими шажками засеменил за Максимом. Все происходило как-то неправильно: час назад он умирал со стрелой в груди, а сейчас ему говорили, что все нормально, только в футбол нельзя играть. Вот и процедурная, он чуть ли не бегом бросился к стулу и с явным облегчением сел.

– Голова закружилась? – встревоженно спросил Максим. – Переливание крови я сделать не смогу, да и потеря у тебя незначительная.

– Да нет, никаких головокружений нет, я себя как-то неправильно чувствую.

– Сиди спокойно, я сейчас сниму бинт, и ты посмотришь на рану.

– Зачем! Не трогай мою рану! – Норманн протестующе схватился за грудь. – Она совсем свежая!

Максим, не слушая возражений, быстренько снял наложенную поперек груди повязку и протянул зеркало:

– Полюбуйся на себя.

Норманн ожидал увидеть у себя на груди все что угодно, только не крошечную зеленовато-желтую лепешку.

– Что это? Я думал, ты мне грудь вместе с ребрами вскрыл.

– Дурное дело нехитрое, – улыбнулся Максим, – только в нем нет смысла. Я тебе сразу объяснил: мы расширили рану и осторожно извлекли инородное тело под названием стрела.

– Лепешку зачем приклеили? – Норманн осторожно потрогал пальцем непонятную субстанцию.

– Рану посыпали порошком корня аир, затем заклеили сосновой смолой с толченой крапивой.

– У тебя кончились нормальные лекарства, да? Или для меня жалко?

– Антибиотики тебе вкололи и продолжим колоть еще неделю, – пояснил Максим. – К вытяжкам из лечебных трав советую относиться с доверием, в большинстве случаев они намного действеннее продукции нефтехимического синтеза.

Норманн попытался возразить, но Максим бесцеремонно воткнул ему в рот трубку ингалятора и приказал дышать спокойно. Немного понаблюдав за игрой пузырьков нехитрого устройства, более похожего на кальян, приступил к лекции на тему: «Как надо правильно выздоравливать».

Норманн недолго любовался веселыми догонялками пузырьков в желтоватой жидкости, затем его заинтересовали заполняющие колбу струйки пара. Постепенно мысли сползли на воспоминания о минувшем инциденте с засадой литвинов. Его, несомненно, долго выслеживали и могли убить с двухсотпроцентной вероятностью. Спасибо безымянному барбосу, который почуял угрозу и бросился на врага с отвагой и самопожертвованием – он спас ему жизнь.

– Достаточно, вставай и топай в люльку! – приказал Максим. – Утром осмотр с уколом, и перебирайся к себе.

– Сколько у Гедимина сыновей? – спросил Норманн.

– Задумал отомстить страшной местью? Пустая затея, сейчас к смерти детей относятся без стенаний и надрыва.

– Даже если теряют всех наследников?

– В Литве лествичное право, у Гедимина более дюжины жен и одиннадцать сыновей. Детишки и без твоего вмешательства друг дружку перебьют.

– Я должен отомстить врагу, который пытался меня убить!

– Отомсти, – спокойно ответил Максим, – а сейчас сиди смирно, я наложу защитную повязку.

– Какой у литовцев самый важный бог?

– Без понятия, если ты имеешь в виду Гедимина и его сыновей, то все они крещеные.

– Ты знаешь святого по имени Гедимин? – ехидно спросил Норманн.

– Литовский князь с сыновьями бесчисленное количество раз переходили из православия в католичество и обратно, а каждое крещение подразумевает новое имя. Историки для удобства вместо имен оставили нам клички.

– Что же придумать? Где у Гедимина родовое имение?

– Он из рода Ольшанских, родовое имение в городке Ошмяны, – сдерживая улыбку, ответил Максим.

– Не вижу в этом ничего смешного.

– Гедимин князь новой руки, активно расширяет свои земли и строит там укрепленные замки.

– Что значит «князь новой руки»? – переспросил Норманн.

– За ним нет известного и знатного рода, он сам себя создает, как и ты сейчас поступаешь.

– Я не травлю соседей, не обманываю церковь, не беру у Тевтонского ордена денег под лживые обещания! – возмутился Норманн.

– Каждый поступает как умеет, – развел руками Максим. – Ты грабишь всех подряд.

– Я? Всех подряд? Между прочим, я нападаю только на врагов Руси!

– Ну да, только бедолаги до сих пор не знают, что они враги твоей родины.

– Кончай дискуссию, замешанную на идеологии вредительского пацифизма. Ты можешь насильно вправить мозги?

– Не соизволит ли ваша светлость пояснить свой вопрос?

– Не паясничай, меня интересует возможности твоего гипнотранса.

– Желаешь отловить Гедимина и переделать его в своего лучшего друга или, может быть, раба? Увы, нереально, да и противозаконно.

– Убивать можно, а корректировать сознание нельзя? Или ваша демократия передемократизировалась?

– Основной постулат демократии базируется на неприкосновенности личности человека, – назидательно ответил Максим.

– Другими словами, обманывать можно, а заставлять поступать честно нельзя? – съехидничал Норманн.

– Отрабатываешь на мне уроки логики и риторики? В принципе ты можешь убить Гедимина и вырезать его сыновей.

– С чего вдруг столь щедрое разрешение?

– Его экспансия закончена, вскоре он погибнет, а наследники достаточно быстро поубивают друг дружку или сбегут в Москву.

– Хочешь сказать, что Гедимин русский? – удивился Норманн.

– Сейчас нет такого понятия, от Оки до Балтийского моря простираются земли славов.

– Вообще-то это Русь, – не согласился Норманн.

– Персидские торговцы оставили много путевых заметок, так вот, с восьмого века от Каспия до Оки простиралась территория под названием Артания, а дальше на запад – Славия.

– Можешь сослаться на письменные источники?

– Легко, тебе распечатать копии с дневников ибн Фадлана или Ал-Джанхани?

– Заодно обучишь персидскому языку. Кстати, в заметках названы города?

– Ты знаешь, эта часть почти полностью утеряна, остались описания двух городов, Ладоги и Озерска.

– Давай вернемся к главному – ко мне подослали убийц! Я обязан достойно ответить! – серьезно сказал Норманн.

– Понимаю, – вздохнул Максим. – Ошмяны рядом с Минском, который сейчас называется Менск.

– Кого из сыновей можно отловить и «перевоспитать»?

– Самый младший и любимый – некий Ольгерд. Он трижды менял веру, вместе с крещением и перекрещением менялись имена. Сейчас обитает в приграничной крепостице.

– Можно ли поточнее? – Норманн провел ладонью по новой повязке и начал одеваться.

– Спроси у своих родственников. По историческим сведениям, Ольгерд женился на дочери витебского князя и получил удел рядом с Полоцким княжеством. После смерти тестя зятек силой захватил Витебск, убил прямых наследников, а жену отправил в монастырь.

Для четырнадцатого века подобный поворот событий был в порядке вещей. От Гибралтара до Балтийского моря правители разного уровня убивали своих соседей, друзей и родственников. Через пару десятков лет в Дании установится реальная королевская власть, а вместе с ней по Скандинавии покатится беспредел братоубийства.

Утром, прежде чем встать с кровати, Норманн долго прислушивался к своим внутренним ощущениям. Как ни странно, в груди не было никакой боли, если не считать давешнего неприятного чувства, порожденного посторонним вмешательством.

– Доброго утра, Андрей Федорович! – Монах, выполняющий роль сиделки, вкатил в палату столик с тазиком и ковшиком теплой воды.

– Завтрак здесь или спустимся вниз? – поинтересовался Норманн.

– Сейчас принесу топленого молочка с аквитанским сыром, а дальше – как лекарь скажет. – Монах аккуратно расправил уголки полотенца и быстренько вышел из палаты.

В процедурном кабинете князя поджидала толпа монахов-студиозов, которые сначала по очереди осмотрели заштопанную рану, затем с помощью слуховой трубочки долго вслушивались в работу поврежденного легкого. После прихода Максима начался консилиум, на котором вынесли единодушный вердикт: «Князь Андрей Федорович в постельном режиме не нуждается и может топать на все четыре стороны». Понятное дело, сказали не столь грубо, но примерно так. Причем никто не удосужился спросить сам объект о его самочувствии. Норманн недовольно посопел, покосился на горе-врачей и вернулся в палату, где его уже поджидали слуги с одеждой. Что же, коли так, нельзя показывать свою слабость, иначе пойдут всякие слухи. Он сделал несколько шагов по коридору в сторону своих комнат, но вовремя спохватился и позвал слугу.

– Хорст, сбегай к постельничему, принеси золота, я пошел в церковь.

Нельзя забывать о правилах этого мира! В двадцать первом веке удачу или поражение принято отмечать водкой, а в четырнадцатом веке по любому поводу шли в церковь. Обойди он храм стороной, обязательно пойдет нехороший шепоток, мол, нечистый помог избежать смерти. Виданное ли дело – один с малым плотницким топором побил полдюжины воинов, вооруженных луками и мечами! Норманн вышел на площадь и прогулочным шагом направился к храму Покрова Богородицы. Надо отдать должное мастерству Антонио, он не только сумел построить за два года великолепный собор, но и создал настоящий архитектурный ансамбль. Княжеский терем с палатами и казармами дополняли основную доминанту крепости и подчеркивали изящные, стремящиеся к небу линии.

– Здоровья тебе, Андрей Федорович! – Из сторожки дежурного взвода примчался сержант лучников из полка Антанаса Тутника. – Сходи к воротам, ободри людей ласковым словом да бодрым видом.

– Много собралось? – с тревогой в голосе спросил Норманн. Ему совсем не хотелось встречаться с толпой.

– Примерно с полсотни, после работы еще подойдут. Вчера до тысячи стояло, требовали выдать на расправу литвинов.

От самосуда, как и от стихийных сборищ, больше вреда, чем пользы. Толпа легко распаляется, после чего возможны самые непредсказуемые последствия. В данной конкретной ситуации достаточно обвинить в недосмотре княжескую сотню, и вмиг побьют ни в чем не повинных парней.

– Здравствуйте, люди добрые! – Выйдя за ворота, Норманн громко приветствовал собравшуюся толпу. – Спасибо за заботу, вражья стрела пробила мне грудь, но большого вреда не нанесла.

Народ радостно загалдел, в ответ послышались разноголосые пожелания здоровья. Несколько женщин решительно пробились вперед со своими лекарственными отварами, мазями и настойками. Норманн не стал отказываться. Принимая горшочки чудодейственных мазей на основе медвежьего жира или из тюленьей печенки, он кланялся и благодарил, обещая непременно их использовать для скорейшего выздоровления. Настырная бабулька принесла корзинку сушеных трав и, вцепившись в руку, долго объясняла, что и как заваривать или настаивать, какое средство пить, а что прикладывать к ране. Честно говоря, бабулины пояснения в одно ухо влетали, а в другое вылетали, но он терпеливо выслушал монолог, затем расцеловал травницу. Подобное действие подняло у народа градус настроения, одна из женщин громко выкрикнула:

– Князь! Ты бы и меня расцеловал да к груди прижал! Глядишь, и рана скорее заживет!

– Разве я против! – поддержал шутку Норманн. – Иди сюда, обнимемся да расцелуемся!

Толпа рассмеялась и быстро вытолкнула к князю мгновенно покрасневшую женщину. Нарочито театральные объятия завершились неожиданно крепким и горячим поцелуем.

– Ай да хорош у нас князь! – воскликнула женщина. – Жаль, что сосватан! – и юркнула в толпу.

Еще раз поблагодарив собравшийся народ, Норманн развернулся к стоящему у ворот столику, куда складывал горшочки и туески с мазями и снадобьями. Подарки надо было прилюдно собрать и отнести во дворец, чтобы дарители не обиделись. Все достанется Максиму, он умный, пусть и разбирается, как в дальнейшем применять принесенные средства народного лечения. Вот тут-то Норманн и увидел причину, по которой у ворот собрались люди. На столике выставили трофеи, найденные после вчерашней стычки, с окровавленной стрелой в качестве главного экспоната. Снова проделки профессора – кроме него никто не додумался бы создать подобную экспозицию. Вот сломанные стрелы, которые Норманн по наитию сбил в полете, вот еще одна со смятым наконечником, она ударилась в топор. Чуть в сторонке развешаны кольчуги, три со следами ударов топора и четвертая с вырванным из бока куском, рядом на земле – трофейные луки и мечи.

Сержант дежурного взвода сложил лекарства в большую корзину и побежал во дворец, а Норманн направился в церковь, где перед входом его дожидался слуга с горочкой золотых монет на серебряном подносе. Храм Покрова Богородицы еще не был расписан до конца, иконописцы не закончили небо с ангелами на внутренней стороне купола. Зато иконостас мог потрясти любого самого взыскательного критика. Умельцы умудрились сделать его из фарфора, собрав детали на массивной чугунной раме. Полюбовавшись на великолепие красок, Норманн встал на колени, но в голове у него вместо молитв витал вопрос о причине нового пиар-хода со стороны Максима. Тема возвращения домой была решена однозначно, осталось дождаться открытия портала и попрощаться. И все же – в чем здесь подвох, с какой целью выставили доказательства очередной битвы героического князя? Незаметно для себя он простоял на коленях более часа и выплыл из размышлений, только когда онемели ноги.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил поджидающий у входа в церковь Михаил Симеонович. И тут же пожаловался: – Вчера меня к тебе не пустили.

– Вроде нормально, только в груди неприятно зудит.

– Литвины сознались в злом умысле, указали на Гедимина, сам сидел в пыточной, злодеи на моих глазах целовали крест.

Норманн безразлично пожал плечами – ему изначально было ясно, откуда торчат уши. Ну а пыточная… в четырнадцатом веке слово «пытать» являлось синонимом сегодняшнего слова «спрашивать».

– Кто приказал разложить у ворот вражьи стрелы с броней и оружием? – На всякий случай он решил выяснить этот вопрос у постельничего.

– Я приказал! А как же иначе? – ответил Михаил Симеонович. – Люди своими глазами все должны увидеть, убедиться в злом умысле подосланных татей.

– Зачем? – не скрывая удивления, спросил Норманн. – Неужели может найтись хоть один сомневающийся?

– Не скажи, Андрей Федорович, не скажи. У каждого человека много завистников, брат на брата с ножом идет. Вон у Гедимина, из семи сыновей осталось трое, Наримант да Ольгерд с Любартом.

– Пойманных литвинов куда определили? В крепостных башнях еще нет темницы, а подвал в пыточной совсем мал.

– Еще чего удумал! – возмутился постельничий. – Зачем врагов задарма кормить? Обоих у позорного столба на цепь посадили.

– Где этот столб? Что-то я его никогда не видел, – с интересом спросил князь.

– По белу свету надо меньше болтаться! – недовольно проворчал Михаил Симеонович. – Даже рынка своего не видел!

– Почему на цепи только двое, поймали-то троих?

– Тот, с порванным боком, от страха далеко убежал да кровью изошел. Сюда полуживого привезли, только и успел, что покаяться да крест поцеловать.

– Разбойников очень быстро поймали. Ты узнай имена отличившихся стражников, – попросил Норманн.

– Наградить хочешь? – усмехнулся Михаил Симеонович. – Свору свою дворовую сладкими косточками одари. Они след взяли и через полчаса татей обложили.

– Что-то я не припомню стражников с собаками.

– Кто же сторожевых псов держит на поводу? Они рыщут сами по себе, возникнет нужда, дозорный позовет свистом.

– Я Гедимину ответить должен, – решительно заговорил Норманн, – ты через купцов разузнай о его сыновьях.

– О них любому ведомо, – поглаживая бороду, ответил постельничий, – Наримант в Смоленске со свояком бражничает, Ольгерд в крепостице Заборье, что на реке Оболь в Витебском княжестве, Любарт с войском на Волыни.

– Ты про мою задумку никому не рассказывай, я хочу по-тихому свести счеты.

– И не думай! Иначе в трусости обвинят! Я нарочного отправил, в Новгороде объявит о злодействе Гедимина.

– Какая польза с той вести? Пошумят денек, а наутро забудут, – отмахнулся Норманн.

– Не скажи, князь, на торгу литовских купцов побьют да пограбят, прочим литвинам на ворота укажут! – пояснил Михаил Симеонович. – Зря Гедимин тебя обидел, ох, зря!

– Зря или не зря, а мне до него не дотянуться!

– Не спеши, князь, не спеши, у нас есть кому твою думу додумать.

Вообще-то Норманн был не прочь воспользоваться подсказкой из Новгорода. Дело не в огромных возможностях семейства Вянгинских, членом которого он теперь являлся. Купечество прекрасно разбиралось во всех тонкостях современной жизни и обязательно нашло бы возможность где-то и как-то куснуть Гедимина. Причем упор постарались бы сделать на выгоду. Примером тому наметившийся в будущем «народный гнев» новгородцев: они и литовских купцов ограбят, и горожане получат удовольствие вместе с прибылью. Удаление литовских купцов с новгородского рынка очень больно аукнется всей Литве. Еще бы подписать под это дело Псков, тогда Гедимину свернут шею его собственные вассалы.

Так, разговаривая, Норманн с постельничим Михаилом Симеоновичем Вянгинским прошли в рабочий кабинет. Всякие разные конторские книги так и остались лежать нетронутыми. А время поджимало, август на носу, флот уже готовился к походу в Норчепинг. И постельничий явно хотел сказать что-то важное, да не решался. Норманну надоело затянувшееся молчание, и он спросил из простого любопытства:

– Я много раз слышал о варягах, а знать не знаю, что это за народ.

По всей видимости, Михаил Симеонович был погружен в собственные мысли, поэтому не сразу понял суть сказанных слов.

– Варяги? – повторил он. – Так это не народ, а наши корабелы, они раньше селились в Ладоге, и князь у них был свой.

Норманн растерялся. Нет, он конечно же понимал, что скандинавы никак не могли быть варягами. Среди пришедших в Европу вандалов были так называемые саксы, они сначала устремились на юг и добрались до Северной Африки. Вторая волна обустроилась во Франции и Англии, самым последним, пришедшим в десятом веке, досталась Дания, после чего началось освоение Скандинавского полуострова. Постельничий безусловно прав, никто не присвоил бы знаменитому русскому крейсеру разбойничью кличку.

– Сейчас древнее слово «варяг» можно перевести как «мореход»? – на всякий случай уточнил Норманн.

– Ну да, – с некоторым недоумением ответил Михаил Симеонович, – мы все из одного народа, который называется славы. В стародавние времена к имени князя обязательно добавлялось слово «слав».

– Святослав, Ярослав, – блеснул познаниями Андрей.

– Не только, встречались и Всеславы, Брячеславы, Мстиславы, Изаславы. – Постельничий дополнил перечень имен.

– А какой был у наших предков боевой клич?

– Он не изменился, воины и сейчас идут на врага, выкрикивая: «Слава!» До сих пор, обращаясь к большому вече, посадский боярин говорит: «Славный народ новгородский!»

В кабинете снова повисло молчание, Норманн проверил карандаши, бесцельно полистал отчет дьяка монетного двора и сказал вслух, как бы укоряя самого себя:

– Все забываю у наставников спросить, какова продолжительность обучения лекарскому мастерству.

– Нечего спрашивать, срок в шесть лет еще издревле в «Русской правде» указан. С тех пор неизменно переписывается во все «Кормчие книги».

Норманн оторопело посмотрел на Михаила Симеоновича, беззвучно открыл рот, словно хотел что-то сказать, затем закрыл. А почему он решил, что на Руси жили без врачей? Мелькнувшая мысль позволила сформулировать вопрос:

– В Новгороде кто учит лекарей?

– Не знаю, – постельничий пожал плечами, – врачеванию обучают в Антониевом монастыре, а кто их наставляет, мне неведомо.

– Там же и больных принимают? – продолжил допытываться Норманн.

– В каждом монастыре есть лекари, можно городского врача позвать, но только за плату, скотину лечат в Зверином монастыре.

Пояснения Михаила Симеоновича еще больше озадачили Норманна. В Гостином дворе можно купить различные лечебные средства, начиная от кувшинчиков с бишефитом и до экзотических лекарств из Китая или Индии, это он сам видел. Но действующая в Новгороде система медицинской помощи – совсем другой уровень здравоохранения! Причем доступно как платное, так и бесплатное лечение! С «Кормчими книгами» все понятно, это свод законов, где указаны не только права и обязанности, но и суммы взымаемых налогов, в том числе за врачебную практику.

– Максим велел неделю сидеть дома. – Норманн продолжил пустой разговор, дабы снова не окунуться в тягостное молчание.

– Вот и ладненько, – оживился постельничий, – китайское посольство тебя ждет не дождется, и других дел скопился целый ворох.

– Надо бы Рунов кол закончить да Федору Даниловичу отослать.

Тема подготовки главного атрибута новой ветви рода Вянгинских несколько оживила постельничего. После того как слуга принес злосчастную палку, из-за которой Норманн чуть было не лишился жизни, Михаил Симеонович сразу одобрил заготовку. Оставалось сделать навершие и можно было отсылать будущую родовую святыню в Новгород, где тайные знатоки завершили бы преображение обычного посоха в Рунов кол Макоши.

Стараясь как-то расшевелить Михаила Симеоновича, Норманн нарисовал несколько эскизов медвежьей головы, которая должна была служить навершием. Затем перешли к обсуждению вариантов оберегов, которые назывались «Руновыми жестьками Мары». Первые рисунки постельничий категорически забраковал, а когда убедился, что Норманн не знает основной концепции, показал свой оберег. Забавный мишка на задних лапах внешне выглядел дорогой безделицей из инкрустированной золотом моржовой кости. Характерной чертой оберега являлось отсутствие морды, как ни крути его в руках, а перед глазами всегда будет затылок медведя. В голове родилась отличная идея сделать из лунного камня летящую к небу фею. Эффект спины создать нетрудно, у фигурки три руки и три ноги, а на головке венок.

– У купечества Водской пятины к тебе, князь Андрей, нижайшая просьба, – Михаил Симеонович наконец решился заговорить о важном, – купцы в Африку просятся.

На Руси издревле Земля делилась на пять сторон света. Кроме привычных севера с югом и восхода с закатом отдельно выделялась стихия. Причем стихия сама по себе, без привязки к воде или воздуху. Водская пятина во главе с посадским боярином Афанасием Александровичем Глуховым держала торговлю с карелами вплоть до Або. Кроме того, купцы и промышленники контролировали охоту на морского зверя и рыбную ловлю по всему Мурману с островами Медвежий и Грумант[1].

– Обращение от всей пятины или от нескольких купцов? – уточнил Норманн.

– Афанасий Александрович сомневается в больших прибылях и советует подождать результатов первого похода.

– Если честно, я на его стороне, вот так с лета привезти много золота нам не удастся.

– Теперь послушай меня, – почти шепотом заговорил постельничий, – главное в торговом деле – быть первым.

– Так-то оно так, – согласился князь, – да не каждый может себе позволить потратить деньги сегодня, а куш получить послезавтра.

– Понимаешь! – улыбнулся Михаил Симеонович. – С тобой желают идти состоятельные люди и свою долю на обустройство нового места внести согласны.

– Они понимают, что с первого каравана прибыль получится совсем небольшой?

– Спрашиваешь! В «Персидском дворе» слоновая кость годами лежит, и дерево чудное расходится разве что на иконостасы.

– Ну, красное дерево мы сразу пустим в оборот! – решительно сказал Норманн. – Мебельщики у нас есть, быстро организуем мебельную факторию.

– Заманчивое предложение, – одобрил постельничий, – кресла с пружинами да столы сейчас заказывают на полгода вперед.

Идея раззадорила Андрея: достаточно изготовить фигурные фрезы с шаблонами, и производство мебели можно ставить на поток. Он взялся было за эскизы резных панелей, да вовремя спохватился – на носу открытие портала и возвращение домой.

– Купцы Водской пятины подготовили мореходные корабли? – Норманн вспомнил о главном препятствии океанского плавания. – На ганзейском коге по открытому морю не пройти.

– В том-то и беда! – тяжело вздохнул Михаил Симеонович. – Вся надежда только на тебя.

– На чем они собираются плыть по морям-океанам? Конч не даст чужим купцам ни вершка свободного места, и требовать нельзя, вепсы обидятся.

– Знаю, говорил уже с ним. – Постельничий снова тяжело вздохнул.

– Ты-то здесь с какого боку? – удивился Норманн. – Или магарыч обещали за хлопоты?

– Помилуй, князь! – Михаил Симеонович неожиданно встал. – Мы испокон веков приписаны к Водской пятине!

– Разве? Федор Данилович говорил про Обонежскую пятину.

– Батюшка твой как глава рода держит земли наших предков, остальные родственники разведены по иным концам.

– Извини, – покаялся Норманн, – все недосуг посидеть и по-человечески поговорить с Федором Даниловичем.

– Да ладно уж, все понимают, насколько тебе трудно, не каждому по силам поднять княжение с пустой земли.

– Кто из посадников управляет Пермскими землями?

Михаил Симеонович немного помялся, затем ответил:

– То уже стародавние волостные края Новгорода, ими управляют выборные посадники. Сейчас Пермь-Вычегодская волость под боярином Никитой Брязгой.

– Меня крепости и города интересуют. Найди для меня знающего человека, – попросил Норманн.

– На Чердынской дороге стоит крепость Чердынь, боярин Анфил Никитин у своей солеварни поставил Анфиловский городок, а Калинковы заложили другой на реке Боровая. Сейчас общество строит Андреевский городок, – улыбнулся постельничий.

– Каменный уголь для меня ломать? – догадался Норманн.

– Только между нами, – Михаил Симеонович заговорщицки подмигнул, – вече согласно передать тебе Пермь-Вычегодскую волость.

– Для Новгорода не велика потеря, а мне головная боль.

– С чего ты так решил? – недоуменно спросил постельничий.

– Купцы скупают мех, а мне содержать дружину да еще охранять эту Чердынскую дорогу, что проходит через Урал в Югорскую волость! – раздраженно ответил Норманн.

Михаил Симеонович с минуту озадаченно смотрел на правителя Карельских земель, затем принялся объяснять суть предстоящей сделки. Начал с цифр собираемой с аборигенов дани, которая оказалась более чем внушительной. С Пермь-Вычегодской волости ежегодно привозили по семь тысяч куньих, песцовых и норковых шкурок. Владельцы солеварен расплачивались серебром непосредственно в Новгороде. Деньги очень большие, вече никогда не отдало бы богатый край в чужие руки, да и купцы нашли подсказанную Норманном соль с медью. Главной головной болью обещали стать прииски. На золото слетятся не только башкиры с волжскими булгарами, впереди всех заявится московский князь. Достаточно перекрыть Москву-реку с Клязьмой, и новгородцам ничего не останется, как «добровольно» отдать богатые земли.

Решение малого веча оказалось более чем прагматичным. Норманн изначально прилюдно заявил, что не собирается принимать участия ни в золотом, ни в медном бизнесе. Отдавая волость под руку карельского князя, промышленники оставляли за собой прииски с рудниками. А вот московский князь загреб бы все под себя, в этом никто не сомневался. Был в предстоящей сделке еще один скрытый подвох. Новгородские умники не могли не рассчитывать на расширение границ «родственного княжества» от Волги в сторону Камы. Традиционный путь через реки Вычегда и Сухона хорош для торговли с местными охотниками, а большой поток меди с солью удобнее перевозить по глубоководным рекам и обжитым краям. И если сам князь до этого не додумается, его обязательно подтолкнут к подобной мысли. Если честно, Норманна не интересовал политико-экономический пасьянс новгородских бояр, он ждал открытия портала. Тем не менее нельзя было не помочь в скорейшем освоении богатейших мест. Петербургский Горный институт создали по ходатайству башкирского рудопромышленника Исмаила Тасимова, и содержался он на его деньги. Почему бы сейчас не сделать первого шага?

– Вот что, – как бы раздумывая, заговорил Норманн, – я поговорю с Максимом, он знает рудное дело и возьмется за обучение отроков.

Михаил Симеонович нисколько не удивился столь широким познаниям Максима, оно и верно, сейчас на дворе стояли времена людей универсально образованных, среди них был и Леонардо да Винчи.

– В Новгороде хватает своих рудознатцев, но за заботу спасибо, обязательно отпишу малому вече, – степенно ответил постельничий.

– Касаемо похода в африканские земли, – продолжил Норманн, – купцы могут взять в аренду трофейные самбуки.

– Спасибо тебе, Андрей Федорович! – Михаил Симеонович низко поклонился. – От всего купечества спасибо!

– Корабелов не дам, сам знаешь, их не хватает.

В Новгороде давно уже отработали такие финансовые вопросы, как кредитование, аренда или передача товаров на реализацию. Однако, читая договор аренды, он увидел параграф страхового возмещения убытков от порчи или гибели и сначала не поверил своим глазам.

– С каких это пор в Новгороде принято страхование имущества? – спросил князь с искренним изумлением.

– Не знаю, – пожал плечами постельничий, – правила возмещения ущерба прописаны еще в «Русской правде».

Норманн невольно потер виски – невероятно, но до появления знаменитого лондонского Ллойда без малого четыреста лет! А тут в ответ безразличное: «Не знаю!» Вот тебе и Русь с дикими нравами!

– Кто в Новгороде занимается страхованием? – заинтересованно спросил князь.

– Можешь обратиться в Торговую палату или Товарищество взаимного страхования. Цены везде одинаковы, за ког или морскую ладью вносишь три гривны серебром.

Вот так-то, наши предки узаконили и упорядочили имущественные и товарно-денежные взаимоотношения в запредельном для понимания современного человека одиннадцатом веке. Норманн прикрыл глаза, его впечатления о новгородской и европейской жизни никак не состыковывались даже со школьной программой. И татаро-монгольское иго по жизни оказалось обычным наймом дешевых вооруженных отрядов. И борьба «за соединение земель русских» выглядела незатейливой агрессией с желанием расширить собственные владения. В то же время произошло очень много непонятных событий. Взять, к примеру, литовцев, которые безбоязненно воевали со степняками и одновременно наскакивали на тевтонцев. В чем причина таких действий? Это была попытка Гедимина прорваться к Балтийскому морю? Зачем? В четырнадцатом веке порты располагались даже не в устьях рек, а в сотнях километров от моря. Взять Новгород, Париж, Любек, Гент или Гамбург – от этих городов до моря несколько дней пути. Экспансия Литвы, а затем объединенного польско-литовского государства на юг вполне понятна. Кто не желал взять под контроль Азов? Богатый торгово-перевалочный центр мог озолотить любое государство, не зря Петр I начал войну именно с Азова.

Вспомнились прошлогодний поход по Волге и отправленные в Китай монахи-доминиканцы. Интересно, год назад в Медвежьем замке появился беглый китаец, а Норманн ни разу не поинтересовался его судьбой. Вроде жив, иначе доложили бы. Тут еще китайская делегация дожидалась аудиенции, сам пригласил наведаться, а теперь и не вспоминал о гостях. Он прервал затянувшееся молчание и обратился к постельничему:

– Михаил Симеонович, что тебе сказали китайские гости? Зачем они сюда приехали?

– Говорили долго, да ничего конкретного не сказали, – недовольно ответил тот, – князя ждут, а нам улыбаются да низко кланяются.

– В разговоре Максим был переводчиком? – поинтересовался Норманн.

– Да нет, грека с собой привезли, быстро балаболит, а самого и не видно, словно в другой комнате спрятался.

– Сам-то что думаешь? Что им здесь надо?

– Тут и думать нечего, они каждый второй год в Новгород приезжают, просятся Китайский торг открыть.

– Почему нет? – легкомысленно прокомментировал Норманн. – Больше торговцев, больше денег в городскую казну.

– Андрей Федорович! Окстись! И думать не думай! – встревоженно воскликнул постельничий. – На этом большие деньги потеряешь!

– Какие еще деньги?

– Да свои кровные! Сам прекрасно знаешь разницу цен между Сарай-Берке и Новгородом!

– Что-то я не уловлю твою мысль, – растерянно ответил Норманн.

– Сейчас мы в низовье покупаем товары, а сами или здесь продаем, или дальше везем. Как запустим китайцев, так нам и крышка, они сами привезут свои шелка с чаем и фарфором, а мы слезами утремся.

– Уверен? Вон персы здесь торгуют и другим не мешают, – возразил Норманн.

– Не сравнивай! – От волнения Михаил Симеонович даже прикрикнул. – Те каждый сам по себе, привезут товар, продадут и возвращаются обратно.

– Все равно не понимаю и не вижу разницы между китайскими и персидскими купцами.

– Да сказано тебе, персы сами по себе, а китайцы объединены в торговые корпорации.

– Ну и что? Новгород не запрещает торговать купцам Ганзы или Готланда, почему китайцы вдруг оказались под запретом? – продолжал допытываться Норманн.

– Нашел с кем сравнивать! – воскликнул постельничий. – Готланд с Ганзой к нам везут серебро с золотом!

– Понял, – усмехнулся Норманн. – Новгородское купечество опасается конкуренции со стороны китайцев.

– Да пойми ты, никакой конкуренции не будет! И товаров китайских у наших купцов не будет! – не на шутку разволновался Михаил Симеонович.

– Ой ли? Что-то не верится, китайцы не способны на столь организованную торговлю.

– Лучше московских купцов спроси! – огрызнулся постельничий. – Даниил Александрович, сын Александра Невского и отец Ивана Калиты, запустил китайцев на свой торг.

– И в чем беда? – ехидно поинтересовался князь. – Москвичам в Сарай-Берке ничего не продают или индийские шелка хуже?

– Ничего ты, Андрей Федорович, в торговле не понимаешь, – тяжело вздохнул постельничий и перекрестился. – Сам-то небось норовишь товар купить у поставщика, а не у перекупщика.

– Московские купцы могли бы и цену скинуть, они у себя дома, расходы на торг ниже.

– Китайцы и без этого цены держат высокие. На московских пальцем указывают, шепотком винят в продаже подложного товара.

– Какой там может быть подлог? – удивился Норманн. – Шелк – он и есть шелк.

– Не скажи, Андрей Федорович, не скажи, – снова тяжело вздохнул Михаил Симеонович. – Не каждый шелк от рамни отличит.

– Что еще за рамни? Никогда не слышал о подобной ткани.

– Привозят из Индии или Китая, а продают вдесятеро дешевле шелка. Делают из травы, похожей на коноплю, только волокна очень тонкие и мягкие.

– Вот гады! – возмутился Норманн. – Обманом занимаются, на людей напраслину наводят! Почему московский князь своих не защищает?

– Иван Калита заботится о сборе подати! Кто в казну деньги положил, свой или китайский купец, ему без разницы, – зло ответил постельничий.

Вероятнее всего, московский князь был уверен, что засилье пришлых купцов приносит ему пользу. Не каждый способен понять основы экономики – иностранные торговцы привозили не последнее из того, что имели, а вывозили реальные золото и серебро. Запустив в Зарядье китайских торговцев, Москва начала терять реальные деньги. Сшил платье, поносил и выкинул, а денежки к этому времени убежали в далекие края – приносить дивиденды другому правителю.

Глава 2

Персидское посольство

Правильно говорил Михаил Симеонович, и новгородское вече поступало весьма разумно. Нельзя душить своих купцов: когда богатеют люди, вместе с ними крепнет и расцветает государство. Впрочем, московским торговцам недолго страдать, вскоре начнется поход Тамерлана, он попытается насильно исламизировать кочевые племена. Разгром Золотой Орды в первую очередь ударит по Великому шелковому пути, ибо, лишившись централизованной власти, кочевники займутся рэкетом и начнут беззастенчиво грабить караваны, идущие из Китая. По историческим хроникам, Новгород создал для китайцев обходной торговый путь по рекам Иртыш и Тобол с переходом на Каму по Чердынскому тракту. Вполне приемлемый вариант, не идти же морем через Югорский шар. Затем последовало решение Большого веча от тысяча четыреста семьдесят второго года, по которому создали новый, более короткий Бабиновский тракт. Посадник Артемий Сафронович Бабинов вместе с воеводой Федором Пестрым обязались построить новую дорогу и обеспечить безопасность китайских караванов. Что же, вот и тема для разговора с прибывшей делегацией. Дело в том, что китайцы предпочли избавиться от дружеской новгородской опеки. Кому понравится монополия одного покупателя? Поэтому караваны с шелком самостоятельно отправились вниз по Каме. Как следствие, появился богатый торгово-перевалочный центр под названием Казань. Ну а дальше Иван Грозный взял Казань, разогнал вече и послал Ермака в Тобольск.

– Вот что, Михаил Симеонович, – после длительного раздумья заговорил Норманн, – покажи нашим гостям из Китая склады со стеклом и фарфором.

– Похвастаться желаешь? – понимающе улыбнулся постельничий.

– Да нет, перед разговором надо бы их припугнуть. Посольство должно понять: наша продукция намного лучше.

– Я бы так не сказал, – не согласился Михаил Симеонович, – фарфор лучше, а стеклу еще далеко до твоих китайских запасов.

– То особый уклад из монастыря Шаолинь, – без запинки соврал Норманн, – на равнине не умеют придавать стеклу блеск.

– Может, и тканями похвастаться? – предложил постельничий. – Крашенное в горошек полотно распродано на полгода вперед.

– Покажи, – согласился Норманн, – и цыганское золото как бы нечаянно выстави.

– Можно! – хохотнул постельничий. – Не каждый человек с первого взгляда отличит от настоящего!

– Чем сейчас наши бронники заняты?

– Ружья делают, – постельничий поморщился и добавил: – И новую броню для дружины, она как сажа черна, но крепкая, ничем не пробить.

Норманн вспомнил свой визит в арсенал и потому спросил:

– Я видел легкие блестящие панцири, для чего они сделаны?

– Городскую стражу одеваем! – гордо ответил Михаил Симеонович. – И вор, и купец должны видеть княжеского человека.

– В красном плаще с бердышом в руке? – хмыкнул князь.

– А как же! – не заметив иронии, воскликнул постельничий. – И красиво, и удобно! Людям приятно видеть богато одетого стражника!

Какие могут быть возражения против унифицированной одежды для городской стражи? Да никаких! При необходимости яркая одежда действительно поможет быстрее найти, кого звать на помощь. И для ворья предупреждение, чтобы не баловали и уходили подобру-поздорову. Норманн захотел узнать, кто автор идеи единой формы для стражи.

– Сам придумал или подсказал кто? – внешне нейтрально спросил он.

– Чего тут придумывать? – Постельничий удивился подобному вопросу. – В Царьграде стража ходит в плащах лимонного цвета.

– Ты чай с лимоном пил? – поинтересовался Норманн.

– Я люблю чай с мятой или мелиссой, а лимон хорош для мяса или ухи.

Михаил Симеонович стал вспоминать изыски греческой кухни и выдал при этом калейдоскоп традиционных блюд и их рецептов. Некоторое время Норманн слушал молча, но когда началось описание достоинств ксиномизирты – кислого плавленого сыра – с фавой – гороховым пюре, – не выдержал и вступил в спор. В его понимании подобную гадость нормальные люди есть просто не могут, а гречневый суп-пюре – это форменное издевательство над цивилизованными людьми.

Коль скоро лечебный процесс не требовал постельного режима, Норманн засел за макет навершия для Рунова кола Макоши. Казалось бы, вылепить голову медведя проще простого, для этого не надо особых усилий, как и запредельной фантазии. Увы, сначала он долго не мог подобрать правильный размер, чтобы голова не казалась чуждым довеском к палке. Затем начались мучения с приданием голове наклона, приоткрытая пасть и глаза в целом должны были создавать эффект прямого взгляда на зрителя. Наконец после многочисленных переделок получился образ настороженного, готового к схватке зверя. Желание изготовить навершие из цветного хрусталя породило проблему крепления, пришлось делать серебряный соединительный стержень. Идея понравилась, в результате появился еще один стержень в нижней части. Внешне как бы небольшой клинышек, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это стилизация козлиной головы с длинной бородой.

– Ты куда собрался? – Максим перехватил Норманна на выходе из замка. – Одной стрелы мало? Или решил, что все твои враги мертвы?

– Отстань, я к Тикшу, надо отдать макеты для родового Рунова кола.

– Сержант! – Максим кликнул стражника у ворот. – Пошли кого-нибудь к ювелиру, князь желает с ним говорить.

– Ну зачем так! – недовольно поморщился Норманн. – Прогулка пойдет мне на пользу.

– А теперь пошли в бронную, вместо прогулки будет тебе примерка нового доспеха.

Некоторое время оба шагали молча, пока князь не вспомнил о том, что так и не разузнал о возможном взаимодействии со степняками.

– Можешь подробнее рассказать о кочующих в степи племенах? – спросил он у Максима.

– В летописях их называют по-разному, но в целом это потомки половцев, они же кыпчаки, более известные как ногайцы.

– По степи бегают не только ногайцы, – не согласился Норманн, – сам говорил, что Тохтамыш объединил два рода, тохте и мишари.

– Я ответил на поставленный вопрос, – фыркнул Максим, – научись правильно формулировать вопросы.

Князь недовольно на него глянул, но решил не дерзить, поэтому вопрос прозвучал вполне нейтрально:

– Что связывает половцев и монголов? Почему прикаспийские племена приняли в свои стойбища монгольских ханов и подчинились их воле?

– Для диких кочевников определяющим фактором является грубая сила, – ответил Максим.

– Другими словами, в свое время Чингисхан поставил половцев перед выбором: или их уничтожают, или они принимают присланных повелителей? – уточнил Норманн.

– Абсолютно правильно, стоило Тамерлану разгромить Золотую Орду и отрубить голову бекляре-беку, как половцы моментально перебили монгольских ханов.

Норманн пытался вспомнить хоть что-то из истории походов Тамерлана. Вроде великий полководец дошел до Руси и повернул обратно или же поход завершился после карательной экспедиции в Крым? В конце концов, это не важно.

– А как изменился расклад сил после возвращения мусульман в Центральную Азию? – спросил он.

– Поход в Персию закончился провалом. Население не пожелало сменить зороастризм на ислам. После этого и возникли идеи Империи Великих Моголов и похода в Индию, – коротко ответил Максим.

– Ты хотел сказать в Пакистан? – поправил князь.

– Сейчас Индия – это все, что южнее Центральной Азии, – усмехнулся собеседник.

– История распространения ислама меня интересует меньше всего. Что произошло в междуречье Волги и Дона?

– Если в общих чертах, то половцы разделились на Большую орду с землями от Астрахани до Дербента и Кубанскую орду.

Несколько минут заинтересованный князь обдумывал возможный политический пасьянс. Ситуация сложилась такая. Потревоженные Тамерланом османы ушли на запад, а персы в ответ попытались прорваться к Азову, но застряли на Северном Кавказе. Благоразумные торговцы снова вспомнили про морские корабли и возобновили прямые перевозки из Бандар-Е Анзали в Астрахань. Генуя с Венецией оказались отрезанными от китайских и индийских товаров. Путь по Днепру был открыт исключительно для фантазеров, поскольку протяженность порогов составляет семьдесят пять километров с перепадом уровня воды в сорок метров. Это не караванный маршрут, а тест-драйв для кандидатов в камикадзе. Купечество Южной Европы спонсировало попытки захвата Александрии. Потом, потерпев фиаско, в отчаянии придумало эпоху Великих географических открытий. Таким образом, у них остался последний шанс найти дорогу в Индию – отправиться в плавание через неведомые океаны.

Неожиданно они остановились. Задумавшийся Норманн даже не заметил, как пришел к бронникам. Покосился на Максима, но тот с неподдельным интересом смотрел куда-то вверх.

– Ворон считаешь? – съехидничал Норманн.

– А? Нет, – не отрывая взгляда, ответил тот. – Часовщики устанавливают циферблат.

– Какой циферблат! Ты в своем уме! На дворе четырнадцатый век, а ты вздумал часы изобретать!

– Господин Великий князь! – Максим, явно ерничая, склонился в низком поклоне. – Часы купили на торгу и сделали увеличенную копию.

– А кто продавать привез? Только не говори о заезжих китайцах. – Норманн с подозрением посмотрел на собеседника.

– Индийские маятниковые часы известны в Новгороде с шестого века. Прототип этих часов, – тут последовал указующий взмах руки на сигнальную башню, – тебе подарила мачеха. Мне осталось только посетовать на маленький размер, и все. Местные умельцы тут же подхватили идею и сейчас устанавливают первые в Европе городские часы.

– Ну скажи мне, на кой хрен вы все это придумываете? – Норманн недовольно покосился на сигнальную башню.

– Как ни смешно, но учет времени поможет горожанам лучше организовать свою жизнь.

Не скрывая недовольства излишним, на его взгляд, вмешательством в современную жизнь, Норманн пнул ногой входную дверь. Затем обернулся к Максиму и позвал:

– Хватит в небо таращиться, показывай, что там бронники сделали.

– Доспех высшего качества, – начал хвастаться Максим, – трехслойная броня! Пробить практически невозможно, а по весу легче предыдущей модели.

Первое, что сразу бросилось в глаза, – это элегантная форма панциря с рифленым изображением медвежьей морды во всю грудь. На плечах блестели красивые погоны, а струйки чешуек придавали им сходство с эполетами. Поножи, набедренник, сапоги со стальными накладками – все выглядело не только надежно, но и очень красиво. Норманн демонстративно скривил кислую рожицу и, копируя капризного ребенка, спросил Максима:

– Не хочу черный доспех! Мне нравится сиреневый с блестками!

– Сейчас черные доспехи ценятся чуть ли не на вес золота! Это при том, что технология воронения известна лишь в Индии и на Руси.

– Не ври, лично видел черный миланский доспех. – Норманн подмигнул Максиму и постучал пальцем по персидскому щиту.

– Ты видел обычное чернение, металл посыпают золой и подвешивают над углями. Приступай к примерке, господин князь.

– Мне не нравится! Особенно клоунские эполеты!

– Чудак! – засмеялся Максим. – Это всего лишь защита плечевого шарнира! Чешуйки лягут вторым слоем на предплечье.

– Сам придумал? Очень смахивает на изобретение профессора неведомых наук! – Норманн не удержался от шпильки в адрес главаря припортальной братвы.

Однако тот не принял шутки и резко ответил:

– Если говорить серьезно, то первые погоны появились у Ивана Грозного. Его копейщики надевали точно такие же панцири, а на пластине плечевого шарнира писали номер полка.

– Сам придумал? Почему погоны только на панцирях? По логике должны быть и на кафтанах, – фыркнул Норманн.

– С кафтанами проще, номер полка вышивали на груди, – невозмутимо ответил Максим.

Через месяц состоится поход в Норчепинг, так что надежная броня весьма кстати. Норманн не собирался возвращаться домой на носилках. Единообразие доспехов можно считать дополнительным плюсом. Насколько он помнил, ради пользы дела Дмитрий Донской смог отдать свою сбрую командиру кремлевских наемников Михелю фон Бренку. Но ламинарный доспех легко подстроить под любую фигуру. Здесь же кованые латы, которые в реале появятся через сотню лет, а их изготавливали под конкретного человека. Встав в центре комнаты, Норманн безропотно позволил броннику приступить к подгонке деталей. Первым новшеством оказался легший на плечи высокий воротник – новый панцирь надевался через голову по принципу бронежилета. Впрессованная на всю грудь медвежья морда служила дополнительной защитой самого уязвимого в бою места. Завершил процесс красивый шлем с шишаком и ниспадающей брамицей из наклепанных на сетку пластинок. Это дело! Он уже успел оценить разницу между русскими и европейскими шлемами. Всевозможные топфхельмы, бацинеты и прочее ведроподобное безобразие не очень-то и защищало голову, а при боковом ударе провоцировало перелом шейных позвонков. Но главной бедой являлась полная глухота воина, что исключало мало-мальски организованное маневрирование.

Если честно, то положа руку на сердце Норманн вынужден был признать как великолепную конструкцию новой индивидуальной защиты, так и высокое качество ее изготовления. Броня не сковывала движения, а это самое главное. Все так называемые спортивные травмы – это не что иное, как разрыв мышечных связок. Неудобное снаряжение в первую очередь могло навредить самому воину. Здесь же была продумана каждая деталь, даже у плеча сделали ложбинку для упора приклада. В комплектацию набедренника входили подсумки для пуль, пороховых зарядов и стандартной аптечки первой помощи. Неплохо, неплохо. Из минусов он назвал бы мрачный цвет вороньего крыла, а из плюсов – налаженное поточное изготовление. Само производство осталось на полукустарном уровне, но первый шаг к конвейеру уже сделали.

– Нравится? – Максим постучал ладонью по панцирю. – Высший класс! Заходи вечерком, а сейчас я должен бежать, пора княжичей учить.

Норманн пересчитал развешенные на специальных подставках готовые доспехи и только после этого ответил с ехидцей в голосе:

– Чему же ваше мудрейшество учит тупоголовых наследников?

– Они совсем не тупоголовые, – возразил профессор, – низкий уровень знаний не является синонимом отсутствия умственного развития. Что касается княжичей, то сегодня мы продолжим занятия по математическому расчету артиллерийского выстрела.

– Зачем парням морочить голову? – удивился Норманн. – Зарядил пушку, и бабах!

– У тебя в голове один бабах, – поморщился Максим. – Ты слышал о сражении Петра под Нарвой?

– Там вроде бы было два сражения, первый раз наши позорно бежали, крепость взяли со второго раза.

Максим вытаращился на князя, словно увидел перед собой инопланетного пришельца. Затем сделал несколько шагов по комнате, обернулся и сказал:

– Ты совсем не знаешь историю своего государства! Во время первой осады Нарвы русская армия оказалась в клещах, с одной стороны была крепость с пятью сотнями пушек, с другой – шведский король со всей своей армией. Сражение началось утром и закончилось поздним вечером. Для сравнения, Полтавская битва продолжалась всего два часа.

– Но армия Петра бежала, бросив все свои пушки! – возразил Норманн.

– Разумеется, – усмехнулся Максим, – ночью русские переправились на другой берег реки. Орудия действительно пришлось оставить, ибо их не смогли затащить в лодки. Так что крепостная артиллерия увеличилась на девяносто две единицы.

– Почему Карл XII не взял пушки себе?

– Шведский король рванул от Нарвы еще быстрее русских. Гонец с вестью о победе догнал его в полутора сотне километров от места сражения.

Норманн недоверчиво посмотрел на профессора, немного подумал и спросил:

– Зачем крепости осадные орудия? Они не могут стрелять картечью, для этого нужны полевые пушки.

– Между прочим, полевую артиллерию создал царь Петр Великий, а в Европе она появилась только при Наполеоне.

– Врешь! – решительно возразил Норманн. – Пушки появятся на полях сражений лет через пятьдесят, а Петр родится в семнадцатом веке.

– Знаток! – хмыкнул профессор. – Пушки на поле боя и полевая артиллерия совсем не одно и то же!

– Разве? – растерялся удивленный князь. – А в чем разница?

– В принципе применения! Во время Грюнвальдской битвы русские и немцы привезли пушки на специальных телегах, затем вкопали их в землю. Петр поставил орудия на колесные лафеты с упорной сошкой, – пояснил Максим.

– Мобильная артиллерия! – догадался Норманн.

– Совершенно верно. Для атаки на Норчепинг пушкари поставили на колесные лафеты три батареи. Сейчас обучаю княжичей управлению огнем, а то в запале своих перебьют. – Профессор со смешинкой в глазах посмотрел на Норманна, однако тот не поверил в возможность «дружеского» обстрела.

– Запугиваешь? Для выстрела из пушки по своим надо быть совершенно слепым!

– Я не зря заговорил о штурме Нарвы, – с той же легкой усмешкой продолжил Максим, – в Нарве сидели артиллеристы-неумехи. Зная об этом, русские полки зашли за пристрелянную линию. В результате атакующие шведские полки получили залп из собственных орудий.

Норманн уже немного знал об особенностях «ядерной» артиллерии. Засунул в ствол порох да закатил ядро – все это пустая хрень, подобная методика применяется в ружьях да маленьких фальконетах. Картуз с пороховым зарядом вставляется в специальное углубление, которое называется «камора». Достаточно трудоемкий процесс, требующий отработанных навыков. Кроме того, дальность выстрела меняется за счет величины заряда, а не угла подъема. Именно в таком виде просуществовала артиллерия до второй половины девятнадцатого века. С появлением казнозарядных орудий расчет мощности заряда не потерял своей актуальности, боекомплект так и остался с картузами разного веса.

Во дворце Норманна дожидались сразу двое, кроме Тикша, которому предстояло изготовить навершие для Рунового кола, в кресле степенно сидел воевода Захар Иванович Дидык. При виде князя оба низко поклонились и застыли в ожидании какого-то ответного действия. А что надо сделать? Люди добрые, подскажите! Подойти и дружески похлопать по спине? Или с монашеским смирением сказать: «Привет, братья во Христе»? Антонио предусмотрительно сделал два входа в рабочий кабинет, хозяин мог пройти на свое рабочее место прямиком из жилых покоев. А постельничий посадил перед общей дверью бородатого дядьку в роли секретарши. Воображение Норманна одело степенного дьяка в генерал-адъютантский мундир с эполетами и аксельбантом. Действительно, почему бы не переодеть личного делопроизводителя? С этими мыслями Норманн поздоровался с гостями и провел Тикша за собой.

– Сможешь сделать голову из цветного стекла, а оберег Мары из моржовой кости? – С этими словами он протянул ювелиру изготовленные из воска макеты.

Тикш поочередно осмотрел фигурки, затем осторожно вернул их на место, перекрестился и ответил:

– Отличная работа, я берусь, сделаю достойные копии! И еще, вот, это наш тебе общий подарок. – Ювелир протянул князю желтоватую камею.

В первый момент Норманн просто любовался изумительной работой. На виноградной лозе, прикрывшись крылышками, сидела забавная птичка. Разглядывая детали, первым делом обратил внимание на изящную шляпку, более похожую на цветок. Чем больше он смотрел, тем больше странных линий замечал. Птичка оказалась стройной девушкой, а ее лицо как бы все время куда-то отворачивалось. Шляпка неожиданно превратилась в руново письмо, а веточка вдруг стала написанным по спирали текстом.

– Что это? – глядя на шедевр, пораженно спросил Норманн.

– Рунова жестька Мары, – спокойно пояснил Тикш и тут же добавил: – Она двусторонняя, сделана из среза бивня мамонта.

С мамонтами понятно, они передохли более десяти тысяч лет назад, а бивни в этот период могли оставаться объектом торговли. Но художественное мастерство, с каким была сделана камея, выходило за рамки понимания, это вам не стереооткрытка с подмигивающей девицей. Норманн осмотрел обратную сторону оберега, где оказалось зеркальное изображение, и с сожалением сказал:

– У меня на груди с полдюжины всяких талисманов. Для новых шеи не хватит.

– Ну-ка, покажи! – потребовал Тикш.

Норманн разложил на столе навешанные на него в разное время талисманчики, а ювелир принялся их внимательно осматривать. Из всей коллекции его больше всего заинтересовал амурчик с луком. Покрутив безделицу так и сяк, вынес свой вердикт:

– Пустая вещица, но если дорога как память, я ее тоже заберу.

– Как это заберешь? – растерялся Норманн. – А я с чем останусь?

– Вот, надень пока это. – Тикш протянул нечто среднее между бусами и четками. – Твоего крылатого лучника вплавим в янтарь.

– И как все это будет выглядеть? – подразумевая амурчика, спросил Норманн.

– Как у всех нормальных людей. – Ювелир снял с шеи собственную коллекцию оберегов.

Перед Норманном легла не связка оберегов, как он ожидал, а настоящее произведение искусства. В колье сначала шли маленькие бусинки, на которых при желании можно было рассмотреть рунические знаки. Затем колечками соединялись различные Руновы жестьки, которые составляли полноценную композицию. В центре крепилась дополнительная подвеска из самых красивых камей.

– Да! – восхитился Норманн. – У тебя великолепное колье, просто на зависть.

– Спасибо за похвалу, – поклонился Тикш, – только соединенные обереги называют не колье, а ожерелье.

– Вообще-то ожерелье носят женщины – для красоты, – не согласился Норманн.

– Всякие изумруды с рубинами на витом золоте называют окладень. – Ювелир без смущения поправил князя.

Норманн несколько раз любовно провел ладонью по достойной Эрмитажа коллекции «народного творчества», затем спросил:

– Каждая деталь твоего ожерелья является оберегом Мары?

– Ты что? Хозяйка Жизни от человека много не требует! Здесь и родовые обереги, и свадебные, и детские. – Тикш со знанием дела принялся перечислять пантеон русских богов.

– Мне точно так сделаешь? – выслушав монолог, спросил Норманн.

– Не срами меня, – потупился ювелир, – ты князь, и этим все сказано. Сейчас, пока холост, ожерелье получится малым. Ну да женишься скоро, там дети пойдут, мы тебе добавим и хвалу Роду, и Древо жизни Макоши. Не сомневайся, все сделаем по правилам.

Найдя в Норманне заинтересованного слушателя, Тикш принялся обстоятельно рассказывать про виды оберегов и применяемые материалы. Что может быть особенного в изготовлении соединительных колец или звеньев цепи? Услышав неожиданно длинный перечень ограничений, Норманн в первый момент подумал, что ювелир просто набивает себе цену. Но по мере рассказа скепсис и недоверие полностью исчезли, Тикш очень интересно объяснил, каковы обычаи и правила, связанные с изготовлением по сути первых в цивилизации украшений. И самое важное, выяснилось, что в стародавние времена обереги носили только женщины.

После ухода ювелира Норманн еще долго бесцельно смотрел в окно. Нет, он не пытался разобраться в древнерусском языческом пантеоне. Пояснения Тикша были интересными и даже забавными, но все это казалось ненужной мишурой. К чему современному человеку сакральная символика и защитные тайные знаки? Как поможет особый узор на тарелке или на входной двери? В эти времена даже вышивка на скатерти, полотенце или рубашке делалась по особым канонам и посвящалась тому или иному славянскому божеству. Эх, темнота-темнота… Норманн позвонил в колокольчик и велел звать Дидыка.

– Извини, что потревожил, – с порога заговорил воевода, – да с ответом нельзя затягивать.

– Гедимина желаешь подловить? – усмехнулся Великий князь.

– А как же! – воскликнул Дидык. – Без этого никак, иначе нас никто не будет уважать!

Святая простота, послав убийц, Гедимин первым делом озаботился собственной безопасностью и давно приготовился к ответному удару. В то же время Дидык был абсолютно прав, покушение нельзя оставлять безнаказанным.

– До злодея нам самим не дотянуться, надо найти обиженных людей и посулить за его голову золото, – предложил Норманн.

– Этим вепсы с карелами занимаются, – ответил воевода, – а я предлагаю отправить дюжину тайных отрядов.

– Ничего у нас не получится, литовский князь по лесам не шастает, а среди людей стража сразу приметит чужака.

– Не то говоришь, – поморщился Дидык, – сейчас Гедимин вместе с поляками сцепился с Тевтонским орденом. Ты письмо гроссмейстеру напиши, мои люди на месте сами разберутся.

Воевода был прав, сейчас войны шли без каких-либо линий фронта, небольшие группы без труда могли пройти по тылам. Правда, не факт, что им удастся приблизиться к литовскому князю, о появлении «карельских охотников» быстро пробежит слушок. В то же время готовность «диверсионных отрядов» подтолкнула Норманна к другой идее.

– Вот что, надо разделить твою группу. Пошли ловких ребят на Ольгерда, поймай его и привези сюда.

– Зачем тебе младший из Гедиминовых сыновей? Если вязать, то старшего, – предложил воевода.

– Старшие при больших дружинах, а Ольгерда можно посулами настроить против отца, – пояснил Норманн.

– На отца не пойдет, побоится, – уверенно возразил Дидык, – а братьев прищучить будет рад. Он последний в роду, потому и живет без малейшей надежды получить хоть малую толику наследства.

– Ну да, – согласился князь, – кто его вспомнит.

– Не в этом дело, мать из захудалого шляхетского рода. По лествичному праву после Гедимина идет его брат, затем сыновья Витеня, – пояснил воевода.

– В таком случае смерть литовского князя приведет к жестокой междоусобной войне.

– Это ты, Андрей Федорович, правильно заметил, – подтвердил догадку Дидык, – литовский князь уже сейчас заслал племянников с младшим братом в самые хилые уделы.

– Витебское княжество вроде бы раньше было уделом Полоцка? – уточнил Андрей.

– После смерти тестя Ольгерд внаглую забрал удел, а родственников жены выгнал за ворота, – ответил воевода.

– Лучшей кандидатуры нам не найти, человек без принципов и совести, он обязательно к нам переметнется.

– Весь в папу, – ощерился Дидык, – я ему дам полк новиков, что с мурмана к тебе пришли.

– Он с ними не справится, – с сомнением сказал Норманн.

– И не надо! – засмеялся воевода. – Мурманы только тебя признают! Ольгерд потешит свою гордыню, а мы позлим Гедимина.

То, что Дидыку понравилась идея вывезти младшего Гедиминовича в Медвежий замок, изначально гарантировало успех предстоящей операции. Еще не настало время безропотного послушания, а выполнение задания по принуждению всегда чревато провалом. Проводив воеводу до дверей, Норманн сам засел за письмо гроссмейстеру Тевтонского ордена. Дело здесь было не в личном уважении или желании сохранить тайну, ему нравился сам процесс написания причудливых букв готического шрифта. Что касается содержания, то оно полностью соответствовало просьбе Дидыка оказать содействие в организации засады на литовского князя. От себя Норманн добавил: «Понеже случай учинится, паки князь Литвинов падет от руки твоего человека, мы зело благодарны будем. Дабы о деньгах не скучал и твой рыцарь нужду не терпел, золото забери у моего посланца, что с письмом пришел». Получит тевтонский киллер деньги или нет, Норманна интересовало меньше всего. Зато гроссмейстер сделает все возможное, чтобы полученный мешочек золотых монет навсегда остался в его собственном кармане.

К своему здоровью князь всегда относился с трепетным вниманием. А положение выздоравливающего как бы подразумевало лечебную гимнастику и мажорные прогулки. Заходить в кузницы или прочие производственные помещения он опасался: надышишься всякой дрянью, и дырка в легком может воспалиться. Желание как-то занять уйму появившегося свободного времени подтолкнуло к мысли встать за мольберт и написать картины, благо эскизов набралось более чем достаточно. Начал с парадных портретов своего отца Федора Даниловича Вянгинского и мачехи Прасковьи Кирилловны. Работа не требовала никаких талантов, достаточно было передать портретное сходство и яркими красками расписать одежду и украшения. Восстановив навыки, взялся за незаконченный портрет игумена Валаама. Здесь пришлось помучиться: очень тяжело передать образ человека, всю жизнь служившего в далеких северных краях.

За работой время полетело быстро, караван с посольством ушел к мордовскому царю Якову Пургасу. Буквально на другой день прилетела весть из крепости на канале между реками Вытегра и Ковжа. Лунд сообщил о возвращении из Персии галер с богатой торговой прибылью. Причем «коммерческий директор» возвращался с послами от атабека Атсиз Тутуша и, давая время на подготовку к встрече, заглянул в гости к белозерскому князю. Что же, начиная совместный поход против степняков, персы должны иметь полное представление о возможностях своего союзника. А тут еще Максим после очередного обследования небрежно постучал по зажившей ране и поздравил с завершением лечения.

– Ты уверен? – растерялся Норманн. – Я снова могу перейти к полноценным физическим нагрузкам?

– Именно так, только без переутомлений, – тут же предупредил профессор.

– А как я узнаю о превышении допустимого уровня?

– Во рту появится кровь, – весело ответил приятель.

Легкомысленный ответ насторожил Норманна, он внутренне напрягся и осторожно осведомился:

– Левое легкое так и осталось разорванным?

– Да не волнуйся, все зажило, ты абсолютно здоров. Восстановившимся тканям потребуется немного времени для полной адаптации к нагрузкам на организм, – так же весело пояснил профессор.

– Какое нормально, если легкие продолжают кровоточить! – нервно выкрикнул Норманн.

– Разве можно быть таким мнительным? – успокаивающе заговорил его личный лекарь. – Ты здоров и годен к строевой службе.

– Тебе бы в военкомате работать! Руки-ноги есть – надевай сапоги!

– Не хнычь! Стенаешь, словно ясельное дитя о порезанном пальчике! – слегка прикрикнул Максим. – Ты почему до сих пор гонца к Федору Даниловичу не отправил?

– С какой стати я должен был посылать человека в Новгород? – недоуменно спросил Андрей.

– Он твой отец, ты просто обязан сообщить о покушении и состоянии своего здоровья – это раз!

– Ты уж не тяни, господин профессор, – ехидно заметил Норманн, – сколько еще у тебя припасено этих «разов»?

– Много, очень много! – Максим выдохнул и заговорил спокойнее. – К тебе едет посол от атабека Атсиз Тутуша! Или ты собираешься вести переговоры втайне от Новгорода?

– Ага! Прикажу вырыть землянку и буду в ней беседовать тет-а-тет.

– Не ерничай! К тебе идет посольство от князя из рода Хулагуидов! Новгородское вече никогда не простит подобной обиды!

– Максим, не слишком ли много пиетета в твоих словах? – безразлично заметил Норманн. – Не скрою, Атсиз Тутуш приятный собеседник, но это не критерий для всеобщей тревоги.

– Оболтус! – не сдержался Максим. – Его дядя – шахиншах Персии! Ты даже не представляешь, какова выгода Новгорода от дружбы с родственником правителя!

– Уговорил, я согласен, заодно и переговоры проведут, мне неохота попусту языком молоть.

– По уму тебе надо выпросить несколько переговорщиков. Путевый правитель давно бы заслал послов в Юрьев, Ригу и Полоцк, – пытливо глядя на Норманна, сказал профессор.

– Это еще зачем? Я не хочу ни дружить с ними, ни воевать.

– Разве можно быть таким наивным! – невольно воскликнул Максим. – Твое хотение никого не интересует! Или ты активно взаимодействуешь со своими соседями, или они сговорятся и вмиг тебя затопчут.

– И чего ты ко мне пристал, а? – поморщился Норманн. – Я хочу домой! Ладно, уговорил, напишу письмецо, а инструктаж послов возьмешь на себя.

– Благодарю за всемилостивейшее дозволение! – Профессор отвесил шутливый поклон. – Возьму на свои немощные плечи тяжкий труд расширения границ вашего государства.

Норманн недовольно покосился на клоунаду и с долей ехидства спросил:

– Тебе сабельку заказать у кузнецов или под подушкой спрятан бластер?

– Дипломатией добьешься намного большего, чем грозными пушками. Особенно если дать немного денег и пообещать правителям светлое будущее, – с тем же ехидством ответил Максим.

– Ты говоришь о Лифляндии? Там граница только с немцами, – напомнил Норманн.

– В твоем понимании они никогда между собой не дерутся и безропотно подчиняются приказам старших командиров? – усмехнулся профессор.

Что верно, то верно, свара между орденом и рижским епископатом ни для кого не являлась секретом. И если бы противостояние ограничивалось обоюдными жалобами в Ватикан! В Ливонии и Южной Лифляндии шли бесконечные вооруженные столкновения, причем совсем не мелкие. По слухам, с каждой стороны иногда собиралось до двух тысяч воинов. Максим прав, ситуация явно складывалась в пользу сильного «миротворца», ведь, обещая защиту, достаточно легко подмять под себя как епископат, так и лифляндских рыцарей. Граница Владимирского княжества проходила по городам Лучин (Лудза), Кесь (Цейсис), Турайда (Сигулда) и далее выходила в Рижский залив. Сейчас можно было взять Ригу под свое крылышко, но южнее уже не двинуться. Орден крепко сел на землях будущей Курляндии, в которые входил и остров Эзель[2].

Новгородские посадники примчались в Медвежий замок, словно вызванные по тревоге. По всей видимости, сборы были спешными, ибо багаж со слугами прибыл только на четвертый день. Приезд гостей вынудил Норманна изображать из себя радушного хозяина. Пришлось проводить экскурсии по строящейся крепости, выросшему, словно на дрожжах, городу и складам. К мануфактурам, кузницам и литейным цехам даже близко не подходили. Впрочем, бояре прекрасно понимали важность производственных секретов, и никто даже словом не обмолвился на столь щекотливую тему. Зато нашпигованные пушками крепостные башни привели гостей в неописуемый восторг. В результате пришлось сопровождать новгородцев на стрельбище и артиллерийский полигон.

– Ты обязательно проверь покои для персидских послов, – глядя на прыгающие по волнам каменные ядра, посоветовал Федор Данилович.

От этих слов Норманн буквально остолбенел, он думать не думал о размещении посланцев атабека Атсиз Тутуша! Более того, только сейчас вспомнил о дожидающихся аудиенции китайских купцах, которые также жили незнамо где и как. Стыд и срам, люди приехали на деловую встречу, а он тут дурью мается!

– Китайские торговцы встречи просят, ты с товарищами не смог бы мне помочь в разговоре? – с деловым видом попросил он.

– Специально нас дожидался? – одобрительно заметил отец. – Правильно поступил, обязательно послушаем их предложения и пользу тебе присоветуем.

Дабы красиво вывернуться из неприглядной ситуации, Норманн смиренно добавил:

– Опыта у меня в серьезных торговых делах с гулькин нос, опасаюсь наобещать лишнего или сделать что во вред себе.

– Люди добрые! – обратился Федор Данилович к посадским боярам. – Мы дома думали-гадали о гостящих здесь китайских торговцах, а великий князь Андрей Федорович нашего совета дожидается!

«Золотые пояса» – отличительным знаком члена малого веча служил золотой пояс – встали в кружок и быстренько составили программу переговоров, саму встречу решили провести на второй день. Норманн с умным видом вставил несколько ничего не значащих слов и примолк – его поразила масштабность запросов новгородского купечества. Речь шла о невообразимом количестве чая и жемчуга, шелковых и хлопчатобумажных тканях, различных лечебных мазях и настойках. Не забыли и о косметике, причем обсуждалась не какая-то там пудра из мела, речь шла о кремах и душистой воде. Возвращаясь в замок, чтобы выяснить у постельничего готовность апартаментов для персидского посольства, Норманн в душе порадовался за организованное с помощью Максима собственное производство. «Золотые пояса» как нечто само собой разумеющееся обошли стороной фарфор и бумагу, не упомянули даже о латунных украшениях, которые пользовались на рынках большим спросом.

– Что у нас с комнатами для послов из Персии? – с порога озадачил князь своего постельничего.

Михаил Симеонович озадаченно потер виски, затем осторожно переспросил:

– Ты желаешь поселить послов в своих палатах? Гости важные, могут обидеться, я приготовил для них тот терем, где сам раньше жил.

И правда, где должны жить послы, в отдельном доме или рядом с правителем? Ответ служил подсказкой, поэтому пришлось выворачиваться, чтобы скрыть собственное невежество. Норманн прошел к столу, несколько раз передвинул кресло и, усевшись, пояснил:

– Я спрашиваю о готовности комнат, там не должно быть икон или других привычных для нас вещей, которые могут обидеть персов.

– Вот ты о чем! – воскликнул постельничий. – Не волнуйся, я много раз бывал на «Персидском дворе», и Шараф аль-Хаким Батини не раз приглашал в свои покои.

– Уверен? – на всякий случай уточнил Норманн. – Ничего не упустил?

– А то! Ковров у нас вдосталь, кровати поставил низкие, набитых шерстью подушек нигде нет, а от гагачьего пуха еще никто не отказывался, – пояснил Михаил Симеонович.

– Матрасы положили на морской траве или на пружинах?

– Не удержался, пружинные велел подложить, – улыбнулся постельничий, – китайцы от пружин в неописуемом восторге.

Михаил Симеонович принялся обстоятельно и уважительно рассказывать про обычаи и религию персов. Норманн и не догадывался, что зороастризм имеет несколько течений, кроме Ахура Мазда проповедуется культ богини-матери Анахиты. И что важно, правители из рода Хулагуидов являлись приверженцами этого направления огнепоклонничества. Норманну оставалось только с умным видом слушать да перед уходом дать команду отправить к Выгу гонца. Хватит людей в Белозерске томить, пора и честь знать да в Медвежий замок везти.

Для встречи с китайскими купцами пришлось в срочном порядке доделывать Малый тронный зал. На первом этаже оставалось много пустующих комнат, но здесь требовалось создать парадный интерьер. В секретной кладовой нашлось четыре рулона портьерной ткани светло-бежевого цвета с «золотыми» лотосами. Их пустили на драпировку стен. Вместо трона поставили стул из личного кабинета. Красивый, украшенный перламутром и резными накладками из моржовой кости, он смотрелся вполне величественно. Прочую обстановку нашли на складе готовой продукции, выбрали готовую для упаковки и отправки заказчику мебель. Поступок по сути неприличный, но вынужденный, да и к тому же за короткое время аудиенции с чужими вещами ничего не могло произойти.

Сама встреча Норманна разочаровала, он впервые в жизни присутствовал на официальной церемонии, да еще как правитель. Китайцы, низко кланяясь, вошли цугом, затем перестроились в три шеренги. Первый ряд положил метрах в пяти от трона лаковую шкатулку с золотыми мохурами (индийская монета). В Китае никогда не было золотых монет, во всяком случае, со времен Конфуция деньги отливались (именно отливались, а не чеканились) из бронзы. Вторая шеренга поставила нечто, похожее на саквояж из змеиной кожи, с небесно-голубыми шелковыми одеждами, на которых сверкали шитые золотой нитью драконы. Замыкающие принесли кованый золотой ларец, в котором находился вырезанный из слоновой кости шар. Забавная цацка, подобны штучки есть практически во всех музеях мира. Их вытачивают из цельного куска слонового бивня, причем внутри находится еще с десяток других шаров – по принципу матрешки – только что не разборные. По всей видимости, китайцы уловили во взгляде князя скепсис, поэтому после традиционных слов приветствия с пожеланиями всевозможных благ глава делегации сказал:

– Мы всего лишь обычные торговцы и не может себе позволить богатые дары, торговый дом Чуйцзы показывает умение наших мастеров.

Некоторое время Норманн никак не мог подобрать нужные слова. Сейчас еще не было понятия «Китай» и «китайцы», пока еще существовала раздробленная страна по типу феодальной Европы, где каждая провинция говорила на своем языке. Наконец он подыскал подходящее обращение:

– Я всегда восхищался как трудолюбием ваших соотечественников, так и тягой к прекрасному. Благодарю за подарки и напоминаю слова Конфуция: «Мудрый человек никогда не подарит того, чего не желает получить сам».

Однако ответные дары говорили об обратном: слуги поставили перед гостями серебряный поднос с китайским ширпотребом двадцать первого века. Прозрачные шарики с пагодой внутри, встряхнешь – и стилизованный пейзаж заполняется сверкающими блестками. На этом сюрприз не заканчивался, перед пагодой как бы парил золотой иероглиф названия провинции. Насладившись видом застывших в изумлении торговцев, Норманн покинул Малый тронный зал. Правителям не положено вести переговоры с теми, чей общественный статус находится на более низком уровне, если это не послы другого правителя. Сейчас новгородские бояре вместе с постельничим и Максимом отведут китайских торговцев в кабинет при тронном зале и приступят к первому этапу выяснения отношений. Говорильня продлится несколько дней, если не недель, у него еще будет время для «случайных встреч».

Норманн решил подготовить фундамент для изменения маршрута Великого шелкового пути. Карта, которую он планировал подарить купцам, уже была готова, так что гости смогут наглядно оценить преимущества нового маршрута. Всего-то после города Урумчи надо будет повернуть на север к реке Иртыш. Дорога обещала быть легкой, ведь Джунгарская равнина – это не только золото, серебро и медь. Здесь прекрасные фруктовые сады, виноградники, сладкие дыни и пшеничные поля. Идею необходимо было подбросить сейчас, заинтересовать и китайцев, и новгородцев. Дальше дело пойдет само по себе, для купцов намного выгоднее водить караваны по реке, а построить сторожевые остроги совсем не сложно. Воины для службы сами придут, ходи с товарищами в дозор да гоняй разбойников – и жизнь потечет в тепле и достатке.

К княжескому причалу пришвартовалась последняя из галер, ходивших в персидский поход. Корабелы с прибаутками и похвальбой принялись выгружать наторгованные шелка да злато-серебро. Глядя на радостные лица горожан и воинов, Норманн еще раз поразился общему настроению людей. Строго говоря, никто из них не имел никакой личной выгоды с привезенных товаров, деньги должны были пойти в казну. Но в городе царило радостное оживление, как бы всеобщая гордость за процветание своей земли. Наконец на причал поставили последнюю корзину, Михаил Симеонович пересчитал, а затем взвесил уложенную там серебряную посуду. После чего отдал дьякам распоряжение и подошел со словами:

– В следующий год отправим две баржи с пиленым лесом. Потрясающая прибыль, никогда бы не поверил, да видел своими глазами.

Норманн хотел было отмолчаться, он полагал встретить весну в Питере, но уходить от делового разговора было нельзя, не поняли бы, поэтому спросил:

– Выг прислал тебе отчет по проданным доскам? Мы собирали первую баржу наобум лазаря, а сейчас уже знаем цены.

Постельничий достал из сумки учетную книгу, не спеша перелистнул несколько страниц и ответил:

– В пересчете на один экс[3] самую большую цену взяли за тонкую доску в один палец, хорошие деньги давали за брус в ладонь.

– Экс? – непонимающе переспросил Норманн. – Никогда не слышал подобной меры объема.

Михаил Симеонович с довольным видом разгладил бороду, затем подмигнул и ответил:

– Немудрено, княже, очень старая мера, от греков к нам пришла. В купеческих кормчих книгах указана задолго до рождения Ромейской империи.

Чему тут удивиться? Каждый школьник знает, что Венеция стоит на сваях из лиственницы, а расцвет города датируется четыреста девяносто вторым годом. Другое дело, что учителя забывают сказать о причастности Новгорода к поставкам леса. Пермский край издревле являлся новгородской волостью, купцы сплавляли плоты по Каме до Лаишевского караванного торга. Негниющая древесина пользовалась огромным спросом, и в первую очередь в кораблестроении, в том числе при создании Петром I русского военного флота. А если заглянуть в учетные книги таможенного приказа, то лиственницу покупали в самых разных странах от Швеции и Англии до Персии и Генуи. Мысли о лиственнице напомнили о торговой экспедиции в Африку, поэтому Норманн спросил:

– Когда караван отправится на юг?

– Осталось совсем чуть-чуть, – замялся постельничий, – полагаю, недели через две.

– Михаил Симеонович, в чем загвоздка? Ты смотри, не задерживай отход.

– Охотников прибавилось, ждем две поморские ладьи, – ответил постельничий.

С Беломорья на юг много речных путей, но для крупных судов доступен только один. Груженые кораблики идут в Онежский залив и далее поднимаются по реке Онега до Куганаволока. Далее системой каналов и волоков переходят к Вянгинской пристани и спускаются в Онежское озеро.

– Где они сейчас? Сам знаешь, семеро одного не ждут! – недовольно заметил Норманн.

– Вчера вечером был гонец от Кречета, ладьи прошли волок, со дня на день будут здесь, – пообещал Михаил Симеонович.

Как остановить партизанщину при исполнении принятых решений? Экспедиция в Африку полностью готова, караван торговых судов собран, хоть сейчас поднимай паруса – и в добрый путь. Так нет, втихаря присоединились еще несколько купцов, теперь жди-дожидайся перегона судов с Белого моря. Время уходит, количество корабликов растет, подобное самовольство может больно аукнуться, о чем Норманн решил напомнить своему постельничему.

– Ты, Михаил Симеонович, должен сам помнить и другим втолковывать, что флот уходит к неведомым землям. В океане гуртом не пойдешь, дунет ветер – и кранты! Где искать товарищей? На многие дни окрест нет ни одного знакомого заливчика!

– Винюсь! – понурив голову, ответил постельничий. – Сплоховал, уж больно жалостливо просили старые товарищи и помощь в строительстве факторий обещали.

– В мыслях о прибыли про священников не забыл? – строго спросил Норманн.

– Забудешь тут! – недовольно вздохнул Михаил Симеонович. – Считай, все монастыри своих людей прислали.

– Вот что, найди среди них сведущих в математике да пришли ко мне.

Золотой берег находится вблизи экватора и очень хорошо подходит для проведения измерений суточного склонения солнца. Это первый шаг, который в дальнейшем позволит мореплавателям определять широту, на которой они находятся. Шаг, надо сказать, рискованный, для начала придется растолковать монахам, какова конечная цель этих действий, не затрагивая при этом вопросы устройства вселенной. К тому же на сегодняшний день классическая астролябия выглядит диким нагромождением всевозможных дисков, стрелочек и тайных знаков. Сейчас это инструмент астрологов, он не имеет ничего общего с прибором для измерения высоты солнца. Да и Ватикан наложил на астролябию запрет.

Первое занятие по астрономии, надо сказать, весьма удивило. Монахи хорошо разбирались в теории движения небесных светил, свободно ориентировались в таких понятиях, как «равноденствие» и «солнцестояние». Более того, поднятая тема неожиданно их взбудоражила и породила ругань в адрес римско-католической веры. К своему удивлению, Норманн обнаружил, что православная церковь занималась астрономическими наблюдениями, на основании которых составляла свой астрологический календарь. Так вот, католики изменили основополагающие методики расчета, привязав церковные праздники к солнцу. В результате католическая Пасха в некоторые годы начиналась раньше иудейской! «Христос не мог воскреснуть раньше своей казни!» – горячились монахи. Последующие занятия проходили успешно, ученики слушали заинтересованно, что позволило прочитать краткий курс морской астрономии за одну неделю.

– Вот ты где! – заглянув в помещение, воскликнул Максим. – Тебя ювелир дожидается, регалии принес для новоиспеченных баронов.

Норманн недовольно обернулся и прикрикнул:

– Закрой дверь! Мешаешь!

Однако профессор, нисколько не смутившись, втащил в комнату некое подобие теодолита на треноге и ответил с безмятежным видом:

– Иди займись более нужным делом, а я проведу практические занятия.

– Что это за хренотень? – глядя на Максима, спросил Норманн.

– Знаток астрономии! – ехидно ответил тот. – Я принес настоящую астролябию! Причем с двумя зеркалами!

Профессор подозвал монахов и принялся руководить установкой стационарного устройства для измерения углов. Причем сразу стало ясно, что измерения могут производиться как в вертикальной, так и в горизонтальной плоскостях. Учитывая предстоящее строительство факторий, подобная модификация должна была оказаться очень полезной. Углы дома можно промерить шагами или веревкой, а для более масштабного строительства требуется астролябия, об этом писал еще древнегреческий зодчий Витрувий в трактате «Десять книг об архитектуре». Когда из ящичка осторожно достали часы, терпение Норманна лопнуло, он подошел к профессору и раздраженно спросил:

– Зачем городить этот огород? В ближайшие пятьсот лет точность определений не превысит десяти миль.

Как бы не слыша вопроса, Максим некоторое время руководил установкой приборов, затем отвел Норманна в сторону и тихо сказал:

– Надо следить за своими словами, монахи весьма образованны и достаточно быстро поймут твою новорусскую речь.

– Мою, твою, – недовольно проворчал князь. – Зачем притащил эту звездотень?

– Астролябия с двумя зеркалами дает точность определений на уровне двадцатого века! – Профессор назидательно поднял палец. – Здесь используется принцип совмещения изображения.

– Ага, глянул через зеркало на солнышко, поймал тропический солнечный зайчик и тихохонько пошел плакать в уголок!

– Слушай, Норманн, ты лучше спрашивай, а не мели всякую чушь! – сердито ответил Максим. – Для удобства предусмотрен набор рамочек со слюдой.

– Придумал головную боль! Скажи мне, Максим, где ты найдешь темную слюду?

– Между прочим, достаточно подкоптить, и вырезанный листок станет чем-то вроде солнечных очков, – стараясь оставаться спокойным, ответил профессор.

– Ну да, или свернется в трубочку, – с ухмылкой добавил Норманн.

– Слюда, между прочим, выдерживает очень высокую температуру, самые термостойкие костюмы делают только со слюдяными окошечками.

– Любишь ты показать свою начитанность, товарищ профессор!

– Не лез бы с глупыми комментариями! – огрызнулся Максим. – Лучше покажи китайцам свои месторождения слюды.

– Оно им надо?

– Еще как надо! – серьезно ответил приятель. – На сегодня Русь является мировым монополистом по добыче этого минерала.

– Даже так? – несколько удивился князь. – Почему мои родичи ничего об этом не сказали?

– У тебя весь Новгород скупает слюду! Мне продолжить свою мысль или Великий князь сам догадается?

– Я тебя понял, но как-то не верится в исключительность залежей слюды.

– Чешуйчатой слюды много, а листовую еще не скоро найдут, причем в неблизких Америке и Африке. Индия тоже богата, но там цветная слюда. – Профессор улыбнулся.

– Лады, в таком случае на тебя возлагается обязанность составить торговое соглашение. Мы им слюду, а они нам шелка, – решительно заявил Норманн.

– Оговорим неизменность цен на пятьдесят лет вперед, – уточнил Максим.

Ради интереса Норманн остался послушать лекцию по астрономии. Его заинтересовала взаимосвязь полуденного солнца с часами. Априори взаимонезависимые события, время привязано к долготе и вращению Земли, высота солнца в полдень одинакова для данной широты в любом полушарии. В самом начале профессор ловко обошел понятие «всемирное время», которое никак не связано не только с Гринвичем, но и вообще с Землей. Теоретическая астрономия появится через многие столетия, вот тогда и определят расчетным путем условную точку небесной сферы. А сейчас часы потребовались для простеньких расчетов приведения определений к полудню. В общем-то нужное дело, метеоусловия или прочие неотложные дела могут сдвинуть измерения высоты солнца до или после полудня. В таком случае расчет времени позволит внести необходимые поправки.

Поездка к месту разработки слюды началась с бурной дискуссии китайцев между собой. Причем сразу стало ясно, что купцы упрекают своего беглого товарища, ибо Ли Си Джи весьма правдоподобно изображал провинившегося пса. Норманн сам впервые увидел, как добывают этот удивительный минерал. Рабочие сначала очистили огромный пласт, затем вырезали большой кусок и небрежно забросили на волокушу. На этом экскурсию можно было заканчивать. Последний этап обработки – расслоение – проводили уже в городе, где двухметровые листочки сворачивали в трубочки и продавали купцам. Желая похвастаться огромными запасами слюды, Норманн предложил посмотреть соседний участок, где только начали выемку грунта. Ли Си Джи перевел предложение своим собратьям, и вскоре заинтересованная группа подошла к неглубокому карьеру. Истошный вопль заставил Норманна вздрогнуть: китайцы окружили кучку крупных камней и злобно закричали на совершенно поникшего Ли Си Джи. Зато Максим буквально наслаждался зрелищем запредельного возбуждения гостей.

– Специально подстроил, да? – недовольно прошипел Норманн.

– А что я подстроил? – не скрывая усмешки, ответил профессор.

– Мы вышли на подготовленную для меня кучу «льдистого» кварца. Ты прекрасно знаешь, что я научил каменотесов делать вазы и прочие детали интерьера.

– Ну и? – Усмешка так и не сходила с лица Максима.

– Что – и? – начал злиться Норманн. – Дело говори, и пошли к китайцам, а то могут подраться между собой.

– Ты что-нибудь о нефрите знаешь? – слегка наклонив голову, спросил профессор.

– Не морочь мне голову. Какой нефрит? Это Карелия, а не Урал! Здесь залежи различных видов кварца! – почти прокричал князь.

– Хреновый ты князь и никудышний хозяин, вот тебе мой диагноз! – сурово заявил Максим. – Решил, понимаешь ли, осчастливить китайцев новым вариантом Великого шелкового пути, который им потребуется через полвека! А что ты скажешь своим подданным после отъезда посольства? Ты управляешь тысячами семей! Люди на тебя полагаются, они полностью зависят от твоей разворотливости!

– Ладно, хватит читать мораль, я понял! – В ответе Норманна совершенно не чувствовалось раскаяния. – Мог бы заранее подсказать, обсудили бы нюансы.

– Мне бегать за тобой ясельной нянькой? Собрался уходить в портал – твое дело, иди! Но будь добр, до последнего дня исполняй свои обязанности с полной отдачей!

– Максим, хватит на меня давить! Сказано же, понял я, понял! – успокаиваясь, ответил Норманн. – Что там с этими камнями?

– Хочешь от меня отвязаться? – с недоверием спросил профессор.

Норманн подошел к стайке березок, под которыми нахально собралось в кружок большое семейство белых грибов. Полюбовавшись идиллией первозданной природы, он повернулся к Максиму и ответил:

– Если честно, мне очень не нравится тихая возня за моей спиной, так и норовите все переиначить на свой лад.

– Не придумывай всякую галиматью, – возразил профессор, – мы всего лишь тебе помогаем!

– Тоже мне, помощнички! – Князь усмехнулся. – Мне не нужна никакая помощь! И Карелию с замком и мешками золота можете себе оставить!

– Хорошо, хорошо, – покладисто ответил Максим, – но ты должен выполнить свое обещание и завершить начатые дела.

– Валяй, рассказывай про карельский нефрит глупым китайцам.

– Дело не в глупости, а в умении заменять оригиналы подходящими аналогами. В Китае уже две тысячи лет в обращении только бронзовые монеты…

– Блеск бронзы очень похож на золото, а поделочные минералы на нефрит? Не слишком ли заумно? – спросил Норманн.

– Фэйцуи – нефрит – в Китае считается священным камнем, – пояснил Максим. – Остальные похожие минералы квалифицируют как нефритоподобные. Основное условие «нефритоподобия» – высокий уровень твердости и хороший глянец, такие камни называют «юй» – лотосовый камень.

– И ты решил им втюхать наш кварц? – Норманн кивнул на китайцев.

– Причем за очень хорошие деньги, – спокойно ответил профессор. – Для начала отведи гостей в камнерезную мастерскую.

– И покажу установленные там станки! Не чуди! Достаточно сводить их на склад готовых деталей интерьера. Там полировка по высшему разряду, а толщина стенок… – Норманн зажмурился от восхищения, – насквозь просвечивают!

Детали интерьера для Малого тронного зала привели китайских торговцев в настоящий экстаз. Они ласково гладили подделки под ионические капители и спиральные каннелюры, закрыв глаза, слушали чистый звук напольных ваз и трепетно обсуждали структуру узора. Ли Си Джи выражал эмоции на русском языке, не уставая говорить о доброте и духовной чистоте волшебного минерала. Находя в расставленных изделиях неведомые приметы, он утверждал, что карельский камень придает человеку доблесть и справедливость. Когда он осторожно постучал ноготком по вазе и заявил, что в ней заключен дар радоваться жизни, Норманн сослался на срочные дела и, сдерживая хохот, побежал обратно во дворец. Из поделочного камня можно сделать много красивых вещей, но одушевлять минералы – это чересчур.

Персидское посольство прибыло на четырех корабликах в сопровождении галеры Выга. На первый взгляд флот Ширвана ничем не отличался от галеасов Норманна, если не считать традиционного для Востока парусного вооружения.

– Этот тип галер персы называют «ганья», что можно перевести как «щука», – пояснил Максим.

– Они быстроходны? – не отрывая взгляда от швартующихся кораблей, поинтересовался Норманн.

– На сегодняшний день флот всего мира ходит с одинаковой скоростью, и конструктивно суда ничем не отличаются друг от друга, – ответил профессор.

– Не скажи, сам мне показывал поморскую ладью. По сравнению с европейскими лоханками это революционный прорыв!

– Не торопись с выводами, Норманн. Кораблестроение напрямую зависит от условий плавания. На Шпицберген или Медвежий идут практически по открытому океану, причем в условиях переменных ветров.

– Все равно приятно сознавать, что наши корабелы опередили Европу на несколько сотен лет.

– Можно и так сказать, – не стал спорить Максим. – А что ты скажешь про корпуса персидских кораблей?

Норманн внимательно оглядел швартующиеся галеры, пытаясь высмотреть какую-нибудь изюминку. Вроде бы ничего необычного, на Красном море обшивку крепят к набору не нагелями – деревянными гвоздями, – а обвязывают пеньковым тросом. Вполне надежное крепление, дерево в воде набухает, а пенька садится. За многие века мореплавания люди сумели найти самые оптимальные варианты сборки кораблей. Наконец он обратил внимание на очевидную для четырнадцатого века несуразицу. Персидские галеры были окрашены в ярко-желтый цвет!

– Увидел? – с улыбкой спросил Максим. – Персы всегда покрывают свои корабли лаком.

– Но зачем? – не понимая, спросил Норманн. – Окраска не спасет от гниения.

– Определяющим фактором служат местные условия, в частности, хороший лак не дает кораблям рассыхаться, – пояснил Максим.

– Так просто! Хотя… у нас всякие деревянные ложки-миски тоже покрывают лаком.

– Ваша традиция лакировать посуду имеет еще и гигиеническую составляющую, – кивнул профессор. – В Европе этого нет, поэтому там часто свирепствуют кишечные инфекции.

– Они в Европе вообще живут как-то странно. Здесь, в Новгороде, женщины красят губы, пользуются духами и лаком для ногтей, а там, – Норманн неопределенно махнул рукой, – ничего этого нет, купцы Ганзы косметику практически не ввозят.

– Сейчас Европой правит церковь и порой издает абсурдные законы. На кострах инквизиции в основном гибнут женщины! А ты о восковых карандашах для губ и тамариндовом лаке для ногтей[4], – со вздохом ответил Максим.

– Кстати, почему у нас с персами так много общих слов? На рынках Бандар-Е Анзали только и слышишь «кафтан» да «камзол», не говоря уже о «магазине», «мармеладе» и «тюльпанах», – вспомнив свое пребывание в Персии, спросил Норманн.

– Нормальное взаимообогащение лексики, – пожав плечами, ответил профессор, – например, слово «адмирал» переводится с персидского как «капитан корабля», а у нас это военно-морской чин.

Но вот галеры элегантно подошли к причалу, гребцы синхронно поставили весла на укол. Многие по незнанию воспринимают подобное действие как приветствие, на самом деле весла с мачтами сушат и хранят в вертикальном положении. Норманн посмотрел на Михаила Симеоновича с Дидыком, которые встречали персидских послов, затем обернулся к Максиму и спросил:

– Может, зря не пошел на причал? Как бы заминки с переводом не вышло.

– Я в Персии успел отметиться. Прятаться не стану, но лезть на глаза в качестве переводчика было бы неразумно.

– Тихоня! Вся ваша припортальная база еще то змеиное логово! У тебя по случаю не припрятана лучевая пушка? – с насмешкой спросил князь.

– Перечитай школьный учебник физики! – столь же насмешливо ответил Максим. – Лучевое оружие в принципе невозможно.

– Нет, ты посмотри! Постельничий с воеводой на причал вышли, а Гианопулоса с Выгом нигде не видно.

– Брось суетиться и вообще отойди от края башни, не маячь Родосским колоссом. – Профессор потянул Норманна вниз к лестнице.

– Ты прав, новости от нас никуда не денутся, пойду лучше постреляю из лука.

В любом деле требуется постоянная тренировка: летчики должны регулярно летать, хирурги – делать операции, дровосеки – работать топором. Создавая армию, Норманн отталкивался именно от этого принципа и требовал от воинов ежедневных занятий с оружием и строевой подготовки. Не ленился он и сам, уделяя занятиям не менее полутора часов по два раза в день. Как следствие, дружина Медвежьего замка вызывала восхищение не только у девиц. Все воины были как на подбор, широкоплечие, мускулистые, любой двухпудовую гирю запросто сто раз подбросит.

Череда торжеств и пиров началась с приема персидского посольства в Большом тронном зале. Следом прошла церемония возведения боярина Михаила Всеволодовича Телятьинского в чин удельного князя. Завершающим этапом праздничных церемоний и пиров стало вручение титульных грамот с золотыми цепями и парадными мечами. Все новоявленное дворянство фактически уже имело собственные уделы, лишь французским шевалье пришлось дать пока пустующие земли Юго-Восточного Прионежья. В качестве компенсации они получили право самостоятельно брать в плен рабов. К этому времени в Медвежий замок приехала делегация псковского вече. Впрочем, всем было ясно, что чествование князя Михаила Телятьинского псковитяне использовали как повод. Истиной целью визита были персы с китайцами, грех не воспользоваться удобным случаем и не завести дружеские отношения с выгодными торговыми партнерами. Норманн не возражал, позволял гостям вести самостоятельные переговоры. При любом раскладе он со своей продукцией был вне конкуренции. Вопреки предположениям первая деловая встреча с персами началась с обсуждения мирной темы.

– Вы отправляете торговую экспедицию в Африку? – заинтересованно спросил персидский посол.

Норманн немного замялся, затем вспомнил об огромном расстоянии между Западной Африкой и Персией и ответил:

– Уважаемый Садиги ас-Хафиз, я недавно был на Альбионе[5]. Заселившие остров варвары так и не нашли старые копи Римской империи.

Посол захохотал, похлопал себя ладонями по бокам, а отсмеявшись, ответил:

– Нам это хорошо известно! Аскеры[6] не раз выкупали у франков замки, отдавая в оплату куски желтой бронзы!

С этим не поспоришь, «палестинское золото» гуляло по Европе многие столетия, пока алхимики не нашли способа проверки с помощью ляписного карандаша[7]. Норманн ухватился за подсказку и продолжил:

– В Европе очень мало золота, по этой причине я решил испытать удачу в торговле с неграми.

– В Африке много золота! – уверенно заявил Садиги ас-Хафиз. – Но если ваши корабли привезут оружие в Маскат, вы получите десятикратную цену от вашей торговли с Атсиз Тутушем.

– Маскат? – переспросил Норманн и беспомощно посмотрел на Максима.

– Да, Маскат, – подтвердил посол, – мой брат Абуас-Хафиз служит визирем у великого Джабира ар-Рахмана.

Совершенно непонятное предложение – от устья Невы до реки Вольта как минимум два месяца пути. А что дальше? Индийский океан доступен для парусных судов во время сезона северо-восточного муссона, который продолжается с сентября по май. Остальные четыре месяца там бушует шторм, который пережидала у Мадагаскара даже погибшая в Цусимском бою эскадра. Золото конечно же хорошо, но, погнавшись за халявой, можно потерять больше, чем получить. Норманн снова обернулся к Максиму и спросил:

– Я должен сделать экономический расчет, но не знаю, где этот Маскат.

– Ты рисовал карту для правителей Ганзы, вот и найди Оман, – с ленцой ответил профессор.

И верно! Открыв медным ключиком ящичек с картами, Норманн быстро нашел нужную и расстелил ее на столе. Ба! Да от этого Маската до Индии рукой подать! Что-то недоговаривает персидский посол.

– Не могу понять вашего предложения, – озадаченно заговорил Норманн, – корабль из Карачи обернется за две недели, а вы предлагаете мне двухгодичное плавание.

– Мой брат и рад бы торговать с индусами, да вайшьи[8] обходят Маскат стороной, – с показной скорбью ответил Садиги ас-Хафиз.

Паршивая новость: вступить в деловые отношения с отверженными – значит изначально противопоставить себя местному торговому сообществу. Норманн снова покосился на Максима, но тот с невозмутимым видом разглядывал узор на портьере. Учитель называется! Нет бы подсказать что-то дельное, вместо этого делает вид, будто сидит здесь по принуждению. Ладно, придется разбираться самому. Князь решительно заявил:

– На моей карте Маскат отмечен как «Берег пиратов». Я не хочу рисковать ни кораблями, ни товаром, ни людьми.

– Ну что вы! – лучезарно улыбнулся посол. – Я дам стикер[9] на каждый ваш корабль.

– Кроме того, нам требуется право беспошлинной торговли с Дар-эс-Саламом, – подал голос Максим.

– Да-да, конечно! – тут же откликнулся Садиги ас-Хафиз. – Вот, держите печать эмира Нур ас-Джалиса.

Профессор взял протянутый послом золотой медальон и перевел написанные там слова: «Стремись к добру и милосердию».

– Погодите! – недовольно воскликнул Норманн. – Вы предлагаете мне рассориться с индийскими торговцами?

Посол и Максим понимающе переглянулись и начали не спеша пояснять военно-политические и религиозные нюансы арабского мира. Война Маската с суннитами длилась почти пять веков. Ортодоксальные мусульмане – ибадиты – остались только в Северной Африке, Сирии и Омане. Они не признавали пришедших в Аравию суннитов и пытались силой оружия вернуться в Мекку и Медину. Ливия, Тунис и Алжир слишком далеко, поэтому Маскат бился за мусульманские святыни практически в одиночку. Индийские торговцы не вмешивались в религиозные дрязги, они бы и рады заходить в порты богатого края, но подобный шаг автоматически накладывал табу на торговлю с арабами. Предупреждение о пиратах оказалось справедливым, флот Маската захватывал у своего побережья все корабли без разбора. При этом государство простиралось от Персидского залива до Красного моря и контролировало колонию в Восточной Африке. Наместник вместе со своими визирями находились на острове Занзибар, а Дар-эс-Салам являлся богатой торговой столицей.

Глава 3

Цена победы

Отправить корабли из Африки в Аравийское море? Почему нет? Предложение «открыть» морской путь в Индию корабелы приняли с восторгом. Норманн пожелал удачи и отправил будущих первооткрывателей на инструктаж к Максиму. Америка, казалось бы, намного ближе, викинги уже триста лет успешно там обживались и осваивали серебряные рудники Ньюфаундленда. Только чудес на белом свете не бывает, и дело не в аборигенах. Европа еще не способна была создать и развить хотя бы одну жизнеспособную колонию. Слишком много сдерживающих факторов, нет людей, нет денег, нет ресурсов. Для гарантированного самообеспечения в поселении должно жить не менее десяти тысяч человек. Население Англии времен Эдуарда III едва дотягивало до ста тысяч. Америка шестнадцатого – девятнадцатого веков целиком и полностью зависела от чернокожих рабов, именно они осуществили колонизацию Нового Света. Сейчас время факторий, когда пришлые торговцы вынуждены опираться на ресурсы принимающего их государства.

Честно говоря, Норманн совершенно не озадачивался предстоящей торговой экспедицией. Он не собирался оставаться в этом мире, так что плоды сегодняшних начинаний достанутся его преемнику. Из незавершенных дел оставался захват Норчепинга, именно туда сейчас отправлялась боевая эскадра карельского князя. Встреча у берегов Англии с гасконскими галерами и успешные атаки на галеасах и дромонах надоумили разделить корабли на отдельные военные флотилии. К побережью Швеции шла по-настоящему грозная сила с пушками, даже мурманы установили на драккарах по два фальконета.

– Я не верил в ваши силы, – оторвавшись от созерцания огромной эскадры, заговорил персидский посол, – северные правители не могут содержать большое войско. Как я ошибался! Перед моими глазами полусотня галер с многочисленным войском на борту!

– Каждый знает о скудном земледелии в наших краях, – усмехнулся Норманн, – забывая при этом о богатых рыбой реках и озерах.

Садиги ас-Хафиз прикрыл глаза и провел ладонями по лицу, после чего ответил:

– Ты живешь на благодатных землях! Я был с твоим воеводой на охоте, за день без труда убили двух лосей и выводок кабанов.

– В Карелии зверей намного больше, чем людей, – с улыбкой заметил Норманн. – Из домашней скотины держат только коз да коров.

– В наших степях совсем не осталось диких зверей, – вздохнул посол. – Лишь горные бараны. Что за удовольствие лезть на скалы?

Садиги ас-Хафиз мог бы добавить, что Персия наследовала древнейшую цивилизацию на Земле. За прошедшие сотни тысяч лет там не могло остаться не только диких зверей, но и необработанного клочка земли. Для персов четырнадцатого века сказки Шахерезады и поэзия Омара Хайяма давно уже стали седой историей. Стоявший несколько поодаль воевода Захар Иванович Дидык воспользовался паузой в разговоре, несколько раз кашлянул, как бы привлекая к себе внимание, и спросил:

– Андрей Федорович, через полчаса галера с новгородскими переговорщиками повернет на Гапсаль[10]. Ничего им сказать не хочешь?

Норманн посмотрел на идущий сзади тридцативесельный галеас, которому предстояло взять тевтонских покупателей на еще не завоеванные земли, затем ответил:

– Да ладно, уже сто раз говорено-переговорено! Сейчас для них самое главное привезти этих ландмейстеров с комтурами с задержкой в две недели.

– Нам урожай за две недели не вывезти, – с сомнением ответил воевода.

– Главное – успеть вычистить ближайшие поселения и показать их покупателям. Затем начнется торг, немцы дотошно пересчитают не только дома и людей, но и голубей на крыше, – с ехидцей пояснил Норманн.

– Твоя правда, князь! – засмеялся Дидык. – Пока они курей пересчитают, мы успеем вычистить даже заозерные поселения.

– Нам не о грабежах надо думать, Захар, а как королевское войско перехватить, – недовольно заметил Норманн.

– Корабелы обещали высадить прямо на дороге, что идет из Упсалы[11].

– С Геландом оговорил время атаки? – глядя на северную группу драккаров, спросил Норманн.

– Трудно мне с мурманами, Андрей Федорович, – недовольно ответил воевода, – каждый раз на тебя ссылаются.

– Я-то здесь при чем? Они в реку Фюис идут и по таможенному посту должны вовремя ударить. Иначе грош цена атаке!

– Так и сказано! Король должен разделить свое войско, иначе сначала сгонит Геланда, затем пойдет на нас, – не совсем уверенно ответил Дидык.

– Привыкай мурманами командовать! – строго сказал Норманн. – Прямо сейчас подзови драккар Ульфора и потребуй проверить Северный отряд.

Подготовка позиции для встречи с врагом потребует не менее недели. По общему замыслу, Геланду предстоит нанести отвлекающий удар по таможенному посту недалеко от Упсалы. Король неизбежно захочет отогнать обнаглевших мурманов и пошлет туда дружину. Весть о нападении на Норчепинг заставит его сначала освободить устье реки Фюрис, где расположена таможня, затем направить основные силы на юг. Таким образом, у Норманна будет достаточно времени для подготовки к обороне. Сейчас не набег, а захват земель, ландмейстеры должны убедиться в разгроме главных сил правителя Швеции, в противном случае Тевтонский орден не заплатит и виттена[12]. План несложный, но и норвежцы, которые сейчас правили шведами, воевали бесхитростно, делая упор на яростные прямолинейные атаки. По идее захват земель между Балтийским морем и озером Веттерн не должен составить труда, а шестнадцать пушек и четыре сотни аркебуз помогут разогнать атакующую толпу.

Как ни старались, а скрытой высадки десанта не получалось. Огромная, по меркам четырнадцатого века, эскадра медленно надвигалась на Скандинавский полуостров. Завидев на горизонте чужие паруса, корабли Готланда без промедления поворачивали обратно. Любое войско, что на море, что на суше, без разбору грабит всех встречных-поперечных. Спешили скрыться от опасности и рыбаки, некоторые даже бросали на произвол судьбы свои простенькие снасти. На выходе из Финского залива кораблики недолго покачались на свежей волне, но ветер быстро стих, как бы не желая мешать идущим на войну корабелам. К гранитным островам Оксельзунда подошли перед самым заходом солнца. Передовой отряд, которому предстояло захватить хлебный торг, налег на весла, рассчитывая на рассвете ошвартоваться к причалам Норчепинга. Вскоре в летних сумерках показался холмистый берег, и Дидык подозвал галеру Николауса фон Кюстрова:

– Барон! Берите пять когов и высаживайтесь на южный берег, он ваш! Только не спешите!

– Десант отправлю с первыми лучами солнца, – ответил фон Кюстров. – Сейчас выберу остров и встану на ночевку.

Воевода повернулся к князю и прокомментировал ответ:

– Понимает! Ночью трудно собрать пленных, многие убегут, в округе поднимется переполох.

– Далеко не убегут, – не согласился Норманн. – Поутру мы высадим второй десант на южном берегу залива.

– Высадить-то высадим, только добыча достанется фон Гренингу, – усмехнулся Дидык.

Для правителя не имеет значения, кто и сколько набрал пленных и прочих трофеев, для него важен общий результат. Зато бароны отправят в имения только то, что сумели взять во время набега. В масштабной акции, по современным меркам почти что войне, трудно оценить способности и воинское умение своих помощников. Зато реальная добыча и развитие уделов сами скажут о том, как проявил себя каждый сотник или удельный владетель.

– Ты прав, – согласился Норманн, – у толкового хозяина и овцы сыты, и волчьи шкуры в рядок на просушку развешены.

– Выг с низовья мне сотню овец привез, – не оценив каламбура, похвастался Дидык.

Развитие удельных владений оставалось вне поля зрения Норманна. Одарив свое окружение титулами и деревнями, он совершенно не интересовался дальнейшим ростом новых поселений. Даже сейчас, в походе на датские земли, которые через многие столетия станут Швецией, он не думал о стоящих рядом баронах. До портала осталось протянуть месяц, и прощайте, Карельское княжество перейдет неведомому преемнику.

– Как возвратишься из набега, без задержки сходи на Андому[13], выбери себе местечко да посели полон.

Захар Дидык не сразу понял, о чем сказал князь, затем упал на колени и поцеловал полу княжеского кафтана.

– Спасибо за милость, Андрей Федорович! Верой и правдой отслужу!

Князь поставил воеводу на ноги и, обняв за плечи, сказал:

– Мы с тобой делаем одно дело, твое богатство послужит процветанию всего княжества.

Это не пустые слова, Норманн искренне верил во взаимосвязь уделов с общим благополучием пусть карликового, но государства. В бедном княжестве по определению не может быть богатых людей, кроме жуликов, конечно.

Мелкая балтийская волна постепенно сменилась на озерную рябь – верная примета того, что корабли входят в залив. Немного постояв у борта, Норманн еще раз окинул взглядом россыпь привязанных к мачтам фонариков и отправился спать. Действия не только воевод, но и каждого сотника были оговорены до мельчайших деталей еще в Медвежьем замке. Незачем лишний раз тормошить людей одними и теми же словами, тем более – накануне высадки на вражеский берег. Полезней самому хорошенько выспаться, а завтра помочь реальным делом.

Он проснулся от полной тишины – над головой не было слышно привычных шагов шкипера, не пели ритмичную песню уключины, только тихо плескалась о борт мелкая волна. Все признаки того, что галера стоит у берега. Норманн лениво потянулся и пошлепал босыми ногами на палубу. Забавно, во всяких разных фильмах бравые моряки и пираты топают в кавалерийских ботфортах, по жизни же в южных краях вообще не пользуются обувью, а на севере носят чуни из шкур морских животных. Сапоги наденут очень нескоро, когда кораблики начнут делать из железа, а сейчас кожаная подошва станет скользить по деревянной палубе, аки по льду. Усмехнувшись своим мыслям, Норманн вышел из каюты и позвал слугу:

– Хайнц! Пушки и без твоей помощи вытащат на берег, а мне самому не побриться!

– Простите, гер Норманн! Я только хотел узнать новости, чтобы вам рассказать!

Крикнув что-то камбузной братве, слуга ловко запрыгнул на палубу и через мгновение предстал перед хозяином с приготовленным для утреннего моциона тазиком с бритвенными причиндалами. Хайнц первый раз отправился с Норманном в поход, заменив предшественника, который добровольно поплыл в Африку, причем в ранге главврача экспедиции. Надо сказать, что за прошедший год припортальная «братва» обучила слуг Норманна не только врачебным премудростям. Обслуживающий персонал освоил целый спектр навыков, начиная с правил санитарии и заканчивая обеспечением безопасности правителя. Во дворце почти зримо ощущался строгий порядок, а гости находились под постоянным наблюдением неприметных слуг.

На завтрак подали мисочку только что собранных лисичек, обжаренных в горчичном масле с дольками брюквы. Разохотившись, он хотел было потребовать добавки, но слуга поставил перед ним тарелочку с двумя фаршированными репками. Объедение! Сладкий сок корнеплода напитал туго скрученные рулончики жирной камбалы, а кориандр с тимьяном придали блюду неповторимый аромат. Завершил праздник живота кисель из ревеня с душистыми булочками. Все, пора переодеваться и сходить на берег, судя по скрипу блоков, эскадра приступила к выгрузке орудий и лафетов. В гардеробе появился новый элемент одежды – обшитая бархатом кожаная кираса, внешне напоминающая колет. После полученной в грудь стрелы было бы глупо не озаботиться дополнительными мерами безопасности.

– Доброго утречка, Андрей Федорович! – приветствовал встретивший у сходни воевода.

– И тебя, Захар Иванович, с добрым утром! – ответил Норманн. – Хвастайся успехами.

– Ничего хорошего сказать не могу. Дорогу осмотрели на три версты в обе стороны, везде крутобокие холмы да болота, – расстроенно сказал Дидык.

Иного Норманн и не ожидал, он впервые в этих краях, но перед отходом вытряс из Максима всю необходимую информацию. С севера на юг вела всего одна-единственная дорога, которая действительно петляла между высоких холмов и топких болот. Пригодный для земледелия регион начинался от Норчепинга, который и следовало освободить от посягательств короля Магнуса Норвежского.

– Неужели не нашел подходящего местечка? – не поверил Норманн.

– Есть одно, – нехотя ответил Дидык, – княжичи нашли, которые у тебя на воспитании.

Для наследников тверского и ярославского князей это был первый в жизни боевой поход. Привезенную артиллерию изначально разделили поровну и поручили юношам командование левой и правой батареями. Подобное решение заключало в себе подсказку. Фактически до появления нарезных орудий все армии Европы выстраивали пушки перед линией пехоты, а сражение начиналось с артиллерийской дуэли. Палили друг в дружку не очень долго. Как правило, простенькие пушчонки достаточно быстро начинали разрываться, калеча и убивая прислугу и канониров. В свое время Петр I, который был не только эрудированным правителем, но и талантливым полководцем, додумался поставить орудия на колесные лафеты. Новшество позволяло выдвигать пушки вперед и вести губительный для врага фланговый огонь. Когда говорят, что под Полтавой Карл XII сдвоил центр своей армии, то неуклюже врут. Попав под губительный огонь, шведские солдаты сами столпились в центре, а король драпанул с поля боя через полчаса после начала сражения. Впрочем, Европа проигнорировала эту изюминку, а впоследствии приписала открытие Наполеону. Справедливости ради надо отметить, что французский узурпатор не раз писал и говорил, что считает своим учителем русского императора Петра Великого.

– Посмотрим на предложения Федора Александровича и Василия Васильевича, – с толикой иронии сказал Норманн.

– Да ну их, – отмахнулся Дидык, – нашли место, где дорога проходит по насыпи через болото, и хотят в камышах гать мостить.

– Что в этом плохого? – чуть наклонив голову, спросил Норманн.

– Кто знает силу Магнуса Норвежского? Приведет из Упсалы две, а то и три тысячи воинов, и что?

– Понял твою мысль! Надо болото хорошо осмотреть, у врагов не должно быть ни малейшего шанса захватить наши пушки.

Норманн не мог не согласиться с опасениями воеводы: отход пехоты не должен был привести к потере артиллерии. И это еще не все, главная ударная сила обязана непрерывно поддерживать войска, что невозможно без флангового маневра.

– Сотники уже месят болото, ищут пути для отхода артиллерии, – раздраженно ответил Дидык.

– Иначе придется искать другое место, – согласился Норманн.

Сыновья князей Твери и Ярославля действительно выбрали для обороны очень удобное местечко. Вильнув между поросших ельником холмов, дорога выходила к болоту и пересекала его по неширокой насыпи. В то же время артиллерийская позиция была выбрана совершенно неправильно.

Рассерженно фыркнув, Норманн приказал привести к нему горе-канониров, а сам перешел по насыпи на другую сторону болота. Ругать Федора Александровича и Василия Васильевича в общем-то было не за что. Оба ни разу не принимали участия в серьезных боях, погони за шайками разбойников или мелкие междоусобные стычки не в счет, там иная тактика действий.

– Здравствуй, Андрей Федорович! – хором приветствовали юноши. – И ты недоволен выбранной позицией?

– Ишь ты, – усмехнулся Норманн, – сразу с места в карьер! Доволен-недоволен – это дело десятое! Мы пришли врага бить, а не мое самолюбие тешить!

– Воевода сказал, что тебе не по нраву наш выбор! – задиристо ответил тверской княжич.

– Меня не интересуют слова Дидыка, привыкай отвечать за свои решения, не ссылаясь на других людей.

Федор Александрович покраснел, гневно зыркнул на Норманна, но сдержался и покладисто ответил:

– Показывай, Андрей Федорович, наши ошибки.

– Э, нет, такой хор петь не будет! – улыбнулся Норманн. – Сейчас вы сами мне расскажете, что да как!

– С чего это ты решил, что мы вдруг откажемся от принятого решения? – напористо спросил Василий Васильевич.

– А вы встаньте ко мне спиной и посмотрите на дорогу, как будто вам предстоит штурмовать стоящие там вражеские полки, – предложил Норманн.

Оба княжича тотчас развернулись и после недолгого шушуканья покорно согласились:

– Винюсь! – почти хором сказали оба. – Твоя правда. Враг по насыпи бегом пойдет и наш центр с ходу прошибет!

– А в обход? – задал Норманн вопрос-подсказку.

– И в обход можно, – согласился Василий Васильевич. – По правую руку небольшое озерцо, норгам две версты вкругаля за час нетрудно пробежать.

– С левого болота в залив стекает мелкая речушка, обойдут нас, причем влегкую, – добавил Федор Александрович.

– Вот и ладненько, возможные действия Магнуса Норвежского или его воеводы мы определили. Осталось продумать наши действия, – доброжелательно сказал Норманн.

– Чего тут думать! – воскликнул Василий Васильевич. – Пушки поставим на краю болота и вдарим ядрами вдоль строя!

– Пошли на ту сторону, – предложил князь, – на месте осмотримся да посоветуемся с Дидыком. Нам еще и пехоту надо правильно поставить.

– Экзаменуешь нас? – недовольно спросил Василий Васильевич.

Княжичи по возрасту ненамного младше, а рассудительности нет никакой, из них так и прет поток скоропалительных решений. Стараясь не дать повода для нового эмоционального всплеска, Норманн с деланным огорчением сказал:

– Вы не хотите принимать участие в военном совете? Жаль, я рассчитывал услышать от вас дельные советы.

– Не, ну почему, – торопливо заговорил Федор Александрович, – мы хотим!

На обратном пути княжичи оживленно шептались, то и дело поглядывая на подготовленную для пушек гать, которая хорошо просматривалась с насыпи. Впрочем, Норманн практически не обращал на них внимания, он размышлял над вариантами построения своих немногочисленных войск. Надо что-то придумать, но что? В свое время он с интересом прочитал историю Северной войны, где говорилось, что благодаря Петру I русские войска воевали практически без потерь. Во время Польской кампании не меньший талант показал князь Меншиков, который не раз спасал польского короля от полного разгрома. Нападая на шведов с последующим притворным отступлением, князь заманивал противника в хитроумные засады и подчистую выбивал вражеские полки. Разъяренный Карл XII дважды пытался самолично разгромить армию Меншикова, и оба раза оказывался в луже, причем в буквальном смысле этого слова. Первый раз хитроумный маневр русских загнал шведов в болота Полесья, откуда они с трудом выбрались спустя месяц. Второй случай оказался еще более поучительным: армия Карла XII более двух месяцев голодала на острове среди многочисленных притоков реки Припять.

Увы, в книгах описаны только знаменитые сражения да детали той или иной военной кампании. Здесь, между болотами и холмами, предстояло решить локальную задачу, о которой никогда не упомянут даже в краеведческом музее города Норчепинг.

– Что решили? – нетерпеливо спросил поджидавший у конца насыпи Дидык.

– Ничего, – пожав плечами, ответил Норманн, – сейчас вместе осмотрим эту сторону, затем определимся.

– Надо другое место искать, здесь низина с трухлявым ельником, а за поворотом еще одно болото, – недовольно сказал воевода.

Норманн покосился на россыпь хиленьких, покрытых мхом елочек, за которыми просматривался поворот дороги к следующему болоту, и заинтересованно спросил:

– У поворота хватит места для построения нашей дружины?

– Никакого прока из этой бестолковщины не получится! – возразил Дыдык. – Сухо здесь да там, а посередине сырая, кочковатая земля. Норги нас краем болота обойдут!

Безрадостный пейзаж совершенно не подходил для планируемого сражения – дружина Магнуса Норвежского без труда обойдет заслон. Норманн еще раз посмотрел на реденький лесок и спросил:

– Захар Иванович, твои воины за день вырубят все эти деревца?

– Тебе лень другое место искать? – буркнул воевода. – Заманим врага на себя, а дальше что? Отобьем атаку – и сами козлами заскачем через ямы и колдобины!

– А вы что скажете? – обернулся Норманн к княжичам.

– Норгам тяжело придется, бежать неудобно, надо все время под ноги смотреть, из лука не выстрелить, – сразу ответил Василий Васильевич.

– Аркебузы успеют сделать полдюжины залпов, да лучники колчан ополовинят, – добавил Федор Андреевич.

– Ну и что? Побьем половину врагов, остальные убегут за болото и начнут нам козни строить! – возразил Дидык.

И воевода, и княжичи сказали правильно, выбранная позиция как нельзя лучше подходила для обороны и совершенно не годилась для атаки. Норманн не собирался отбиваться за щитами, надо было разгромить Магнуса Норвежского, что возможно было осуществить только с помощью активных действий.

– Мы сможем атаковать колонной и рассечь ряды норгов на две половины? – спросил он у воеводы.

– Трудновато, на дороге соберется толпа, люди непроизвольно выберут самое удобное место, – без раздумий ответил Дидык.

– Мы в центре пушку поставим, а еще лучше две! – встрял Василий Васильевич.

– Чего гадать, – нехотя ответил воевода, – пошли землю осматривать.

Районы предполагаемого построения войск более походили на обширный луг и полностью отвечали требованиям самого придирчивого военачальника. Зато по полю предполагаемого боя нельзя было побежать – здесь запросто можно было не только сломать ногу, но и свернуть себе шею. На поиск позиций для орудий ушло несколько часов. Если со скрытностью не возникало вопросов (батареи легко замаскировать фальшивым кустарником), то маневр отступления или преследования неизбежно натыкался на вытекающие из болота ручейки или слишком мягкий грунт. Устав от бесцельного хождения за князем, Захар Иванович Дидык раздраженно спросил:

– Андрей Федорович, что мы все ходим вокруг да около? Ты словами опиши требующееся для пушек место.

Оглянувшись на покорно идущих сзади княжичей, Норманн озадаченно потер переносицу. Он действительно метался туда-сюда, а его помощникам просто неизвестны были условия, в которых может работать артиллерия. Стараясь скрыть навалившееся раздражение, он спросил у воеводы:

– Вроде мы все осмотрели, теперь укажи место для пушек.

– Для обстрела изготовившегося к атаке врага лучше всего подойдет вот та сухая залысинка. – Дидык указал рукой на проплешину у самого края болота.

– С противоположного края я видел похожее местечко! – тут же подал голос Василий Васильевич.

– Было дело, – уже спокойнее сказал Норманн, – теперь надо определиться с путями отхода.

– Здесь до залива совсем недалеко, – с некоторым удивлением заметил воевода, – протащить пушки-стрелялки всего-то пять сотен шагов, а там корабельные канониры обласкают врагов.

– Как ты собираешься тащить пушки? В мокрой земле колеса сразу увязнут! – недовольно воскликнул князь.

– Бревна парно лыком увяжем, наши пушки заскользят, словно на саночках, – пояснил Федор Александрович.

Откровенно говоря, Норманн не понял идеи с парными бревнами и лыком, а слова тверского княжича не вызвали никакой ассоциации с саночками. Смысл предложения стал понятен только после того, как Василий Васильевич с Федором Александровичем показали начало гати, оказавшейся подобием деревянного рельсового пути. До крайности простая и надежная конструкция позволяла перемещать орудия легко и быстро. Что же, правителю карельских земель оставалось только похвалить воеводу с княжичами за находчивость и дельные предложения да убраться обратно на галеру. В эти времена люди жили совсем в иных условиях, их окружали изготовленные из дерева редукторы, угловые синхронные передачи и прочие разные колеса. Причем все это выглядело совсем не так, как привычные металлические шестерни. Что в такой ситуации мог подсказать человек двадцать первого века? Да ничего! Князь не знал древней механики, а окружающие его люди не представляют кинематики будущего. Невозможно провести параллель между приводом кузнечного молота от водяного колеса и от электродвигателя. Сейчас эпоха совсем иных инженерных решений, весьма элегантных, надо заметить.

Норманн оставался на палубе галеры до самого конца швартовки к причалу Норчепинга. Нет, он не любовался высокими холмами с ютившимися у самого берега хлипкими домишками рыбаков. Его не привлекал вид разбросанных по заливу островов и гранитных скал. Он пытался оценить таланты русских командиров, которые в тысяча семьсот девятнадцатом году высадили здесь тридцатипятитысячный десант. Захват плодородных земель, а затем и расположенных на севере серебряных рудников и золотых приисков, являлся актом давления на Швецию и ее союзников. В Англии и Голландии не могли поверить, что в Швеции практически не осталось мужчин. Покорная капитуляция семнадцатитысячной армии перед шеститысячным корпусом князя Меншикова воспринималась как личная трусость фельдмаршала фон Реншильда. Вот и высадил Петр свой десант, так сказать, для наглядности, а в довесок ликвидировал в Архангельске таможню. Последнее действие больно ударило по лондонским дельцам, ибо датчане не собирались пропускать английских купцов через балтийские проливы.

– Андрей Федорович! Шушун к нам бежит! Не случилось ли что?

Встревоженный возглас шкипера вырвал Норманна из размышлений над смыслом былых исторических событий. Впрочем, в данном случае деяния Петра Великого являлись не прошлым, а будущим. Воевода корабелов торопливо перепрыгнул через фальшборт и рассерженно воскликнул:

– Скажи свое слово, князь! Нельзя боевые галеры хлебным товаром заваливать!

– Поздравляю тебя с захватом шведского торга! – Норманн троекратно расцеловал корабельного воеводу. – Велики ли наши потери?

– Да какие могут быть потери? Стража разбежалась, а крестьяне с купцами смирно сидят. И вообще, здесь земли датского короля, свеи отродясь тут не жили, – в некоторой растерянности ответил Шушун.

– Сам чего прибежал? Неужели торг совсем без амбаров? – озабоченно поинтересовался Норманн.

– При чем здесь торг! – уже не столь эмоционально воскликнул воевода корабелов. – Мы в самый разгар ярмарки попали. У кого товар на телегах, у кого в долбленках.

С ярмаркой им повезло, здесь должно было собраться не менее половины населения края. Норманн сделал несколько шагов к трапу и, обернувшись, позвал Шушуна:

– Пошли, похвастайся добычей да по пути объясни причину своей тревоги.

Корабельный воевода снял с головы парчовую мурмолку с серебряным околышем спереди и куньими хвостиками сзади, затем тщательно вытер платком выступивший пот и только после этого степенно ответил:

– Трофеи знатные, взятого хлеба на два года хватит, и льна с полотном много, и железа с медью не на одну дюжину кораблей.

– Скобяной товар на ярмарке от местных кузнецов или псковские купцы привезли? – обходя многочисленные лужи, спросил Норманн.

– Полоумных нет, рядом с изделиями псковских скобарей никто не поставит даже подковы для крестьянской кобылы, – усмехнулся Шушун.

Что верно, то верно, псковские кузнецы славились на всю Европу. Любой купец, завидев три переплетенных кольца, сразу опознавал клеймо Качана, а ворон с молотом в клюве являлся родовым знаком кузниц Воронца.

– Так что там с хлебом? Неужели некуда ссыпать? – с невинным видом спросил Норманн.

– Французский сотник де Оньян норовит галеры зерном завалить! – пожаловался воевода корабелов.

Ну что за жизнь? Без споров не проходит и дня, причем чаще всего ругаются по пустякам. Вероятнее всего, де Оньян хотел уберечь трофейное зерно от дождей, а Шушун не разрешил использовать для этой цели боевые галеры. Оба и правы, и не правы: хлеб надо сберечь, а воеводе следует не упираться бараном, а дать совет.

– Пошли разбираться, – вздохнул Норманн. – Где этот француз?

– Да вон он, – поморщился Шушун, – к тебе спешит, сейчас жаловаться на меня начнет.

Де Оньян, вставляя в латинскую речь русские слова, действительно выдал гневную тираду, смысл которой соответствовал уже сказанному корабельным воеводой. Не давая сваре пойти по второму кругу, Норманн попросил обоих показать захваченных крестьян. Пленники, как и ожидалось, оставались в своих походных жилищах, чаще всего на телегу набрасывали дерюгу, а семейство устраивалось внизу между колес. Прибывшие по воде ютились на своих лодках под сплетенными из камыша навесами. На некотором отдалении образовался отдельный лагерь из стариков и старух. Вероятнее всего, их насильно отделили, сейчас жестокое время – «пенсионерам» в Карелию не попасть. Но они не уходили в надежде умилостивить пришельцев и воссоединиться со своими детьми и внуками. По логике человеколюбия несчастным следовало бы дать по монетке, но в это время поступки диктовала совершенно другая реальность. Весть о розданных деньгах мгновенно облетела бы окрестности, и бедолаг в лучшем случае ограбили бы, а в худшем – прибили.

Зерна на ярмарке действительно было много, правду сказал Шушун, этим набегом они обеспечат княжество как минимум на два года. За хлебными рядами начинались загоны для скота, затем ровненькой шеренгой стояли стожки теребленого льна или конопли, а перед ними аккуратные стопочки серого полотна или дерюжки. В здешних краях поташ не выварить, и каустика нет, поэтому ткань выбелить нечем. После гончарного ряда со всевозможной посудой и веселыми свистульками начинался столярный – с детскими кроватками-качалками, незатейливой мебелью и прочими мисками-ложками. Искомое оказалось практически у причалов, рядом с примитивными прессами для обжима тюков льна и конопли. Аккуратные штабеля корзин, коробов и всевозможных туесков заканчивались пирамидами бочек.

– Береза? – постучав пальцем по бочонку, спросил Норманн.

– На перевозку зерна пускают или березу, или осину, – ответил Шушун и закашлялся.

Понял корабельный воевода княжеский намек, понял! И де Оньян нервно зашаркал ножкой, в Аквитании зерно тоже возили в бочках, и в Испании. Сейчас практически не было иной тары, вариации касались лишь видов древесины, для сыпучих грузов использовали ее гигроскопичные сорта. Скрывая довольную ухмылку, Норманн сделал вид, что поглаживает свои усы.

– Ты не считал порожние суда пришлых торговцев? – спросил он корабельного воеводу.

– Чего считать? Аукцион начнется в воскресенье… Должен был начаться. А корабелы… вон, смурые у трактира. – Шушун указал на толпу мужчин с постными физиономиями.

– Вот и ладненько! – повеселел Норманн. – Торг начинай прям сейчас – с распродажи железа.

– Давай полотно с дерюгой сразу продадим, для переселенцев достаточно и четверти ярмарки, – предложил корабельный воевода.

– Не спеши, для начала следует вывезти нужный товар в Медвежий замок, – возразил Норманн. – Попробуй нанять шкиперов на перевозку льна и зерна.

– Наши корабелы завтра должны прийти, – напомнил Шушун.

Ну вот, снова начинается скрытый спор! Редко кто из людей сразу признает неправоту, чаще всего, не пытаясь разобраться в сути, отстаивают свою точку зрения.

– Не забывай о прибыли, в Любеке наши корабелы возьмут за полотно двойную цену от здешней, – напомнил Норманн.

Корабельный старшина немного помолчал, но затем согласился:

– Разница получится большая, даже не считая обратного пути с солью в Ригу. Тутошние купцы за перевозку с радостью возьмутся. Выг за услугу сделает скидку на наш товар.

– Вот и ладненько, – как бы одобрил Норманн, – бери это дело на себя.

Шушун с важным видом зашагал к трактиру, там сразу началась нервная суета. Корабельный воевода давно уже стал известной личностью, так что купцы вполне обоснованно приготовились услышать важные новости.

– Я могу послать рабов засыпать бочки зерном? – глядя вслед Шушуну, спросил де Оньян.

– Да, хватит им прохлаждаться, – ответил Норманн, – надо весь товар готовить к погрузке на корабли.

– Простите, господин герцог, – несколько смущенно заговорил француз, – с какой целью здесь установлены давилки? Виноград на севере не растет.

Шевалье де Оньяну невдомек, что есть прессы для увязывания тюков: лен во Франции не растет, а шерсть перевозят в корзинах. Причем французы поступают так не по глупости. Люди уже знают о самовозгорании прессованных тюков шерсти, а способа, как этого избежать, еще не нашли. Норманн вкратце объяснил принципы торговли льном. Покупатель должен определить как качество льна, так и степень его теребления и очистки от коросты. Поэтому товар привозят обычными стожками, а увязывает его в кипы уже покупатель – после завершения сделки.

На другой день огромная поляна между причалами и рекой выглядела как настоящая ярмарка. Многоголосый людской гомон дополнялся скрипом грузовых блоков и руганью шкиперов, которым не нравилась неуклюжая работа крестьян. Впрочем, последние не оставались в долгу и злобно огрызались. Месье де Оньян оказался не только толковым распорядителем, но и ревностным защитником интересов трудового народа. Во всяком случае крестьяне сразу признали в нем своего нового хозяина, но жалобами и просьбами не досаждали. После завершения традиционной тренировки по рукопашному бою и последующего спарринга Норманн оказался в окружении молодых парней. Достаточно крепкие крестьяне встали на колени и начали упрашивать взять их на воинскую службу. Тут Великий князь и попал: он имел смутное представление о размерах собственного войска, а набора новобранцев вообще не касался.

– Нил! Леанта! Разберитесь с молодежью! Я пройдусь по рядам, надо проверить Шушуна с де Оньяном! – И с гордо поднятой головой пошагал на ярмарку.

Два с половиной года назад Норманн брал в создаваемую дружину буквально всех подряд. А сейчас? Судя по количеству вытащенных на берег драккаров, Ульфор взял в набег до пяти сотен мурманов. Несколько поодаль стояли карфи Лунда, шведский воевода ушел к озерам с полуторасотенной дружиной. Пять сотен воинов под командой Дидыка готовились к встрече с королем Магнусом Норвежским. Еще три сотни воинов ушли с Геландом к Упсале, им предстояло подразнить королевскую рать. Это было далеко не все. В Лифляндии осталось не менее трехсот мурманов, еще две сотни осваивались в новой крепости на озере Имандра. Если вспомнить гарнизоны Ругодива, Марь-горы, Корелы и Сердоболя да прибавить учебные центры баронов фон Кюстрова, фон Марева и фон Гренинга, то получится огромная армия. М-да, такую ораву вооруженных людей нельзя оставлять без дела, не поймут. Вон у московского князя собственная дружина и трехсот человек не составит, остальные в найме.

– Да ну их! – неожиданно для себя вслух воскликнул Норманн. – До портала осталось всего ничего, без меня разберутся!

– Мессир чем-то недоволен? – неожиданно послышалось сзади.

Обращение по-латыни подсказало, что тут присутствует де Оньян, который, не желая беспокоить сюзерена, вежливо сопровождал его в нескольких шагах сзади.

– Завтра придут корабли за переселенцами, а где для них зерно и скот? Я не вижу даже необходимой домашней утвари! – излишне резко сказал Норманн. Впрочем, недовольство было обращено не на француза, а на самого себя.

– Я позволил себе назначить нескольких рабов старейшинами, комплектация необходимых продуктов и вещей проходит под их руководством, – невозмутимо ответил де Оньян.

– Хвалю! Верное решение, тебе без помощников не управиться! – Похвала прозвучала несколько фальшиво, поэтому Норманн добавил: – Похвастаешься результатом?

– Сочту за честь, – учтиво ответил де Оньян и повел сюзерена к палаточному лагерю.

Женщины и дети, не занятые на погрузке судов, скрупулезно отмеряли зерно; пшеница это или еще что-то, Норманн не понял, не успел стать специалистом по зерновым культурам. Чуть в сторонке разбирали телеги, вытаскивали на просушку лодки, осматривали и сортировали скотину. Группа детишек с серьезным видом раскладывала в короба рыболовные крючки с клубочками бечевы. Более взрослые пацаны укладывали сети, девушки любовно комплектовали наборы посуды. Норманн практически не слушал пояснений де Оньяна: глядя на деревянные вилы, мотыги и грабли, он поражался обилию необходимых в крестьянском быту вещей.

– Мессир одобряет мои действия или надо что-то изменить?

Вопрос вывел Норманна из раздумий над особенностями бытия простолюдинов, глянув на штабеля клеток с птицей, он задал глупый вопрос:

– Ваши товарищи не присылали весточки?

– Весь отряд высадился на южном берегу залива и вернется непосредственно в Медвежий замок. Невостребованный крестьянский инвентарь также доставят в замок, я лично прослежу за исполнением, – по-военному четко доложил де Оньян.

Норманн еще раз похвалил француза за усердие и бесцельно зашагал меж торговых рядов. Как-то незаметно его окружила полудюжина воинов из княжеской сотни, а встречающиеся торговцы и крестьяне почтительно кланялись чуть ли не до самой земли. Машинально приветствуя людей, князь с горечью думал о собственной беспомощности в этом мире. Дело здесь было не в деревянных лопатах, вилах и граблях – подобный инвентарь дожил до двадцать первого века. Все намного сложнее, у человека эпохи высоких технологий совершенно иной менталитет, ему невозможно адаптироваться к условиям коллективного выживания. Сейчас слова «один за всех, и все за одного» были отнюдь не лозунгом, а нормой жизни, и домострой с главенством старейшины являлся суровой необходимостью сохранения рода.

Дни побежали в минорной самокритике, приходили и уходили корабли, так и не состоявшаяся ярмарка постепенно опустела. Но вот начали возвращаться мурманы: взяв хорошую добычу, они в довесок пригоняли крепких парней и девушек. Через полторы недели прибыли корабли с посланцами гроссмейстера Дитриха фон Альтенбурга и с почти батальоном землемеров. Вместе с немцами приехали обещанные Федором Даниловичем Вянгинским специалисты по торговле недвижимым имуществом. Причем новгородцы выступали в роли независимых экспертов и обещали составить договор «по правде». Тут, как назло, появился отряд Лунда с пленными, благо шведы правильно оценили ситуацию. Не подавая вида, что каким-то образом причастны к карельскому князю, они неспешно разместились на карфи и вскоре скрылись за ближайшими островами. Случайный эпизод подарил возможность посетовать на неблагодарность местного населения, которое не желало оставаться под властью Тевтонского ордена.

– Господин герцог! Господин герцог! Просыпайтесь! – Громкий голос Хайнца вырвал Норманна из крепкого сна.

– Нас атакуют? – Рука карельского князя потянулась к мечам.

– Нет, что вы, герр фон Русс! – слуга даже всплеснул руками. – С севера прибыли драккары, ярл Геланд просит о срочной встрече.

– Пусть ждет на палубе! – недовольно пробурчал Норманн.

Хайнц что-то прошептал второму слуге, а сам, встав на колени, сначала обул хозяина, затем помог надеть подаренный персидским шахиншахом халат. Завершив процесс спешного облачения, протянул крошечную серебряную стопочку со святой водой и просвиркой. Все, теперь можно было выходить на люди.

– Беда, Рус! – с угрюмой серьезностью вместо приветствия заявил Геланд. – Сюда идут драккары Магнуса Норвежского.

– Сколько их? – нервно спросил Норманн.

– Более полусотни, к полудню подойдет драккар Люнгена, он назовет точное количество судов и людей.

– Королевская дружина погналась за тобой или они целенаправленно идут в Норчепинг? – Норманн задал самый важный вопрос.

– Им нужен ты! Мы сразу пошли на восток, а королевская дружина, словно нас и не видела, повернула на юг.

Хреновый сюрпризец! Король послал как минимум тысячу человек! Что можно противопоставить столь мощному десанту? Две шестипушечные галеры, три сотни воинов Геланда да княжескую сотню Нила. Дать морской бой? Абсолютная бессмыслица, драккары победят числом, на глади залива они без труда возьмут на абордаж менее поворотливые корабли.

– Нил! – Норманн позвал своего оруженосца. – Посылай к Дидыку верховых с приказом стоять на месте. Галеры подготовить к отражению десанта.

– Ты не хочешь звать подмогу? – не скрывая удивления, спросил сотник.

– Мы проворонили королевских соглядатаев! Стоит Дидыку уйти с позиции, как он тут же получит удар в спину.

– Мессир, что прикажете делать мне? – выступил вперед де Оньян.

– Спать, уважаемый барон, идите спать! – невольно улыбнулся Норманн. – Утром мне понадобятся ваша ясная голова и советы по подготовке позиций.

– Вы не забывайте про рабов, – напомнил француз, – не так-то просто вывезти тысячу человек.

– И корабли надо убрать, – встрял сотник корабелов, – нам из залива уже не выйти.

– У тебя самая легкая задача, – ответил Норманн. – Перегонишь коги в затон, что рядом с причалами.

– Зачем? Норги уведут! Как пить дать уведут! – воскликнул Микша. – Кто же в здравом уме бросает добро под ноги врагов?

– С чего это ты решил, что мы бросим корабли без призора? – недовольно спросил Норманн. – Вход перекроем галерами и шуганем врага пушками.

– Конунг, ты про нас не забыл? – подал голос стоявший в тени Ульфор.

– А ты откуда взялся? – Норманн даже вздрогнул от неожиданности. – Вроде пять дней назад мы с тобой расцеловались на прощанье.

– Море с Геландом свело, – с хитрой улыбкой ответил лидер мурманов, – вместе с ним и вернулся. – Затем серьезно добавил: – Со мной дюжина дюжин воинов.

– Всем спать! – приказал Норманн. – Утро вечера мудренее, детали оговорим через полчаса после восхода солнца.

Сидя на кровати, князь Карельских земель в очередной раз укорял себя в непредусмотрительности. С чего это вдруг он понадеялся на преданность купцов Готланда? Он зерно пронес мимо их носа, а те в благодарность не оповестят местного правителя о реальной силе пришельцев? Вот и получил «привет» в виде десанта! Будет или нет второй отряд, Норманн не знал, но сам на месте Магнуса Норвежского обязательно ударил бы с двух сторон. Если заставить противника уйти с подготовленных позиций, то победа обеспечена. Местный правитель не мог не понимать, что пушки являются главным козырем пришельцев. Огнестрельное оружие еще оставалось диковинкой, но не секретом, и главный его недостаток уже был общеизвестен. Орудия требовали длительной подготовки к бою, а скорострельность не превышала одного выстрела в день. Медь нельзя быстро охлаждать, иначе она станет хрупкой как стекло. Первые пушки даже покрывали тепловой изоляцией из досок и кожи, впоследствии точно так же поступали с котлами паровозов.

Проснулся от непонятного ощущения. Отражаясь от воды, солнечные блики устроили на подволке[14] каюты забавный танец ярких светотеней. После легкого толчка галера слегка накренилась, снаружи послышались неразборчивые команды, солнечные зайчики побежали к двери. Корабль явно двигался! Почему?

– Не ленись! Набивай канат втугую! – послышалось с палубы.

Команда шкипера позволила вспомнить о ночной тревоге и приказе загнать корабли в ближайший к причалам затон. Норманн лениво потянулся и снова принялся наблюдать за танцем отраженных водой солнечных зайчиков. Итак, сегодня-завтра подойдут драккары с десантом. Предотвратить высадку врага не представляется возможным. Поставить пушки у причала? Ха! Рядом километры незащищенного берега, выбирай любое другое место! А другое – это какое? Справа начинался затон, который упирался в гранитную скалу. Причем скала выходила к заливу и тянулась вдоль берега километра на полтора. Уже хорошо! Высадившись там, противник сначала полезет на крутой холм, затем поскачет козлом по неприятному спуску. Левее оборудованных причалов находился утоптанный берег, где обычно стояли карфи и драккары. Далее начиналась болотистая пойма местной речушки. Причем заросшая камышом низина простиралась до самого Норчепинга. Норги могли высадиться непосредственно в городке, а затем по мосту перейти к торгу и причалам.

– Хайнц! – позвал повеселевший Норманн. – Мыться, бриться! И прикажи Нилу собирать господ на военный совет!

В двери тотчас показалась физиономия слуги, новый день начался по заведенному порядку, разве что несколько позже обычного. На завтрак подали свежевыловленного угря горячего копчения и парное молоко с яблочным штруделем. Не просто объедение, а смерть топ-моделям!

– Где там Нил? – нехотя оторвавшись от еды, спросил Норманн.

– Под бортом, дожидается в долбленке, – протягивая салфетку, смоченную в слабом яблочном уксусе, ответил слуга.

Норманн нервно поежился – он откровенно боялся этих неустойчивых лодчонок. Другие люди спокойно гребли стоя, а у него не получалось даже ровно сесть. Ну да ладно, пора.

– Люнген вернулся! – Нил первым делом выложил самую главную новость. – Ты оказался прав, норги встали под северным берегом и кого-то поджидают.

– Вряд ли, – не согласился Норманн, – они показывают себя, хотят напугать, надеются победить за счет наших ошибок.

Долбленка в два гребка подлетела к берегу, где Микша помог князю достойно сойти на берег. Военный совет собрался под сооруженным рядом с причалами навесом. Уже хорошо, осознали возможность присутствия тайных соглядатаев, иначе выбрали бы трактир.

– Доброго утречка, Андрей Федорович! – в разнобой поздоровались военачальники.

– И вам здравствовать! – слегка поклонился Норманн. – Какие новости?

– Люнгена послушаешь или мне позволишь пересказать? – спросил Геланд.

– Сам рассказывай! – устраиваясь на лавке, ответил князь.

– Норги встали у северного берега, где дорога выходит к заливу. Под рукой Магнуса Норвежского пять дюжин драккаров.

– Дозорные разглядели короля или только его корабль? – уточнил Норманн.

– Самого видели! – ухмыльнулся Геланд. – Близко подошли и сказали пару ласковых. Ты же знаешь характер Леанты.

Присутствующие засмеялись, что-что, а задиристый характер валькирии ни для кого не был секретом.

– Вероятнее всего, норги поджидают вторую часть отряда. Желают нанести одновременный удар с двух сторон, – предположил де Оньян.

Отец Иоанис, выступавший при французе в роли переводчика, деликатно кашлянул и от себя добавил:

– Не спешим ли мы с принятием решений? Надо бы гонца от Дидыка дождаться.

– Дождемся, – спокойно ответил Норманн, – времени у нас предостаточно. Король берет нас на испуг.

– Его лазутчики шарятся окрест, ночью дозор перехватил в камышах лодку. Пленные стращали нас, говорили о трехтысячном войске, – выдал неожиданную новость Микша.

– Где они? – встрепенулся Ульфор. – Отдай! У меня они соловьями запоют!

– У Нила слишком рьяная молодежь, – недовольно фыркнул старшина корабелов. – Надо было по ногам бить, а они с десяти метров насквозь стрелами прошили.

– Хорошая новость, – разглаживая фасонистую бородку, отметил Норманн. – У Магнуса своя дружина не более тысячи, плюс две тысячи всевозможного сброда.

– Причем с Готланда или Аландских островов к нему не пришло ни одного человека! Это точно! Я бы знал! – добавил Геланд.

План предстоящего сражения составили достаточно быстро: дело было не в единодушии мнений, а в ограниченности возможностей. Затем приступили к подготовке отражения вражеской атаки. Первым делом изготовили рогатки и побросали увязанные лыком простенькие заграждения в русло реки. Решись норги на высадку непосредственно в Норчепинге, насыщенный препятствиями илистый грунт серьезно затруднил бы атаку через реку. Затем установили рогатки в водах залива. Совершенно бесполезная работа, нехитрое заграждение не способно повредить драккар, если только незначительно задержать процесс высадки десанта. В завершение несколько линий рогаток увязали на спуске с холма, чем фактически обезопасили себя от фланговой атаки. Конструкция-то простенькая, да попробуй разрубить хотя бы половину. За это время крестьяне подготовили артиллерийские позиции и ушли за холм, где им предстояло пережидать смертельно опасную схватку.

Гонец от Дидыка прибыл еще до полудня и сообщил, что по дороге из Упсалы идет отряд примерной численностью в полторы-две тысячи человек. Второй посыльный прискакал среди ночи и сказал, что королевская эскадра ушла в направлении на Норчепинг. Поблагодарив нарочного за хорошую весть, Норманн повернулся на другой бок и стал досматривать прерванный сон. Пускай враг всю ночь машет веслами, а ему с дружиной необходимо встретить новый день с ясными головами и свежими силами. Первые лучи поднимающегося солнца отразились от земли радужным сиянием утренней росы. После легкой пробежки Норманн прыгнул в объятия неожиданно теплой воды залива. Пару раз нырнул, затем широкими взмахами отмерил стометровку. Выходя на берег, вспугнул застывшего на мелководье щуренка. Хорошо жить в четырнадцатом веке! Люди еще не успели загадить Землю, у кромки воды не найдешь разбросанных окурков, нигде не валяются разодранные пакеты и сплющенные пластиковые бутылки.

– Рус, иди к нам! – позвал Ульфор. – Лучшего завтрака нигде не найдешь!

И правда, у костра ему вручили миску жареных миног. Наслаждаясь нежным мясом, Норманн обратил внимание на несколько необычный привкус и спросил:

– Здесь какая-то приправа или что-то добавили?

– Речную миногу предварительно вымачивают в кислом молоке! – пояснил Ульфор. – До сих пор не могу забыть Францию, там рыбу чесночным духом портят.

Мурман был прав, там чесноком забивали неприятные запахи, а здесь добавили аромат свежего сыра.

– Идут! Идут! – Возглас черной птицей пронесся над лужайкой.

– Извини, друг! – оглянувшись на бегущего Нила, сказал Норманн. – Надо молодежь придержать. Драккарам еще два часа грести, а сотник уже заметался.

– Пошли его ко мне, – предложил Ульфор, – иначе сам убегается и людей замучает.

Лидер норвежцев оказался абсолютно прав, сейчас воинам был необходим абсолютный покой, словно больному перед тяжелой операцией. Излишняя нервозность начальства грозила быстро поднять эмоциональный накал готовящейся к бою дружины. Как следствие, в решающий момент у людей могли сдать нервы. Нил уже принялся поторапливать свою сотню, требовалось остановить его до первых приказов, иначе действия грозили обернуться сумятицей и неизбежной потерей авторитета.

– Доброго утречка, дружинники! – несколько наигранно бодро поздоровался Норманн. – Примете в круг?

– Садись к нам, князь! Отведай настоящей еды! – разноголосо ответили воины.

Кашевар тут же подал блюдо с глазуньей, поджаренной на прозрачных ломтиках свиной брюшины. Через несколько столетий простая еда русского крестьянина станет символом благополучия английского дворянина и получит известность как «яйцо с беконом». Норманн взял прикрытую ломтем ржаного хлеба кружку парного молока и, полуобернувшись, сказал Нилу:

– Пока суть да дело, сходи к Ульфору, повтори с ним сигналы совместной атаки. Мало ли что, путаница может дорого обойтись.

Сотник растерянно потоптался на месте, затем неуверенно ответил:

– Вчера вроде бы все оговорили, он дядька боевой, опытный, не должен напутать.

– В том-то и дело, что за его спиной сотни сражений, – спокойно ответил Норманн. – Ты всю ночь о деле думал, а Ульфор о девках грезил.

Нил робко улыбнулся и прытко рванул к норвежскому кругу. Пробежав под удивленными взглядами спокойно завтракающих людей несколько метров, он нервно глянул на приближающиеся кораблики и перешел на шаг. Вот и чудненько, еще минут двадцать, и общее спокойствие собьет с сотника волнение, в сражении нужны ясный ум и трезвая голова.

– Уф! Спасибо! Наелся! – поглаживая живот, громогласно заявил Норманн. – Надо полчасика покемарить, иначе рука не поднимет меч.

Дружинники хохотнули над шуткой и неторопливо отправились облачаться в броню. Норманн действительно растянулся на узкой лавке, но долго не пролежал.

– Ты смотри, как норги заторопились! – присел рядом Микша. – Вот дурачье, в таком темпе они себе кровавые мозоли набьют!

– Еще бы, – с ленцой ответил Норманн. – Сейчас мы для них словно дразнилка. Расселись вольготно на берегу, а те всю ночь веслами отмахали. Вот и торопятся расквитаться.

– Можно подумать, что мы их звали! – хмыкнул корабельный старшина.

– Пора одеваться! – напомнил подошедший слуга. – Мне принести броню?

Норманн нехотя встал. Какой резон тащить сюда двадцать с лишним килограммов железа? Тут идти всего с полсотни шагов. Натертые тюленьим жиром вороненые доспехи встретили своего хозяина какими-то особыми зловещими бликами. Привычно встав покорным манекеном, он развел руки в стороны. В данном процессе от него требовалось одно – не мешать, ибо помочь было попросту нереально. Рядом начали облачать де Оньяна, причем француз сам руководил очередностью пристегивания деталей. Норманн лениво зевнул и заинтересованно уставился на шлем. В свое время он сам разрешил гасконцам заменить русские шлемы на новомодные итальянские бикокеты. Сказал и забыл, а сейчас впервые увидел не лишенную изящества и прагматизма каску. Взгляд в первую очередь зацепился за забавные кованые крылышки, кокетливо торчащие по бокам от шлема. С этим понятно, русские и персидские шлемы защищают воина от вертикального удара при помощи прагматичного шишака. Скандинавы и немцы для этой цели крепят устрашающие рога, а французы придумали крылышки. Далее всю каску покрывал тисненый рисунок, который завершался родовым гербом в виде кокарды. В целом новомодный шлем отличался от традиционного бацинета открытыми щеками – явный признак того, что в Европу проникли идеи маневрирования полков. На самом деле все варианты шлемов и брони пришли в Европу с Востока, включая клепаное ведро на голову. Здесь и вопрос развития воинского искусства, и вопрос умения кузнецов. Как правило, европейцы перенимали новшества с задержкой на пару сотен лет.

1

Шпицберген. – Здесь и далее примеч. авт.

2

Сааремаа, Эстония.

3

1,315 м.

4

Тамаринд – тропическое дерево, в Индии из него делают лак для ногтей.

5

Альбион – латинское название Англии (от слова albus – белый берег).

6

Аскер – князь (перс.).

7

Ляпис – нитрат серебра.

8

Каста торговцев.

9

Пропуск (перс.).

10

Хаапсалу, Эстония.

11

Упсала – столица Швеции XIV века.

12

Виттен – денежная единица Ганзы.

13

Андома – река в Вологодской области.

14

Подволок – потолок.