Глава 1

Изгнание шведов

Казалась бы, пустячное ранение, наконечник стрелы вошел в ногу всего-то на сантиметр, не более. А по жизни получилось слишком много хлопот и неудобств: на следующий день рана опухла и начала гноиться. Норманн испугался, а вдруг заражение крови или еще какая гадость типа гангрены. Утром Флейен и Бригген осмотрели рану и успокоили:

– Ерунда! Через неделю из раны выйдут черви, после чего все быстро заживет.

– Какие еще черви! – нервно воскликнул Норманн.

– Белые и совсем маленькие, – спокойно ответила Флейен.

Воображение тут же нарисовало жуткую картину, как внутри организма множатся и расползаются черви, а зуд в ране не что иное, как поедание его плоти.

– Боярин! – В спальню без стука вошел Неяд. – К тебе гость, из Сердоболя воевода приехал.

– Не могу встать, нога распухла! – жалобно простонал Норманн.

– Ну-ка покажи!

Бывший сотник, а теперь воевода, бесцеремонно откинул одеяло.

– Полежи чуток, сейчас вернусь с мазью. Через неделю сможешь танцевать вприсядку.

Норманн не успел додумать мысль о своей несчастной жизни в этом злобном мире, как вернулся Неяд с маленьким глиняным горшочком.

– Что это? По запаху похоже на селедку.

– Какая там еще селедка! Березовый деготь с соком одуванчика и маслом подорожника.

– У аптекаря купил?

– Забавляешь меня? – улыбнулся сотник. – В Любеке травы продают за безумные деньги.

– Где же взял?

– Подобные снадобья любой воин умеет делать. Не бегать же к травницам по каждому пустяку.

Неяд резко сдавил пальцами корешок припухлого места, тонкая кожица лопнула, и из раны потек гной вперемешку с черными сгустками крови. Норманну стало дурно, и он потерял сознание. Очнулся от восклицания:

– Все, боярин, хватит спать, я закончил! На-ко, выпей отвара и собирайся, а я пойду гостя развлекать. Его величают Яков Овинов.

Норманн покосился на повязку и сел. Он боялся врачей и уколов, простенькая процедура взятия крови из пальца бросала в нервную дрожь, заставляла отвернуться и сжаться в ожидании неминуемой боли.

– Что это ты мне налил?

– Солодка с мелиссой, – удивленно ответил сотник, – неужто по вкусу не признал?

– Вообще впервые слышу. А зачем пить?

– Чудная у тебя была жизнь, простых вещей не знаешь. Организм укрепит, рана быстро затянется. Через четыре дня пойдем в баню.

– С открытой раной? В баню? Не, это без меня!

– Ты крепкий, вишь, за ночь кожица наросла. Иной неделю с открытой раной мается.

– И сразу распариться, чтобы снова загноилась?

– Брось, зарастет. После баньки повязочку целебную наложу. Два дня – и здоров, про болячку свою забудешь.

– Снова деготь?

– Да нет, сок мать-и-мачехи с семенами крапивы и репейника на меду. Для заживления ран нет лучшего средства.

Норманн осторожно встал, прислушался к своим ощущениям. Нормально, рана не зудела, нога не болела, вздохнул и принялся одеваться. Собираясь бить шведов, он прихватил с собой только два комплекта белья да комплект одежды на всякий случай. Вдруг нужда погонит по бурелому, где по запарке можно легко изорвать и штаны и куртку. Кто же знал, что придется встречать гостей в трофейной крепости. Если говорить серьезно, штурмовать вражеские твердыни он не собирался. Отправляясь наказывать наглых шведов, Норманн полагал найти их в обычных деревнях, по типу поселений вепсов или карелов, дальше его фантазия не шла. А тут, оказывается, пращуры Карла XII понастроили настоящие военные укрепления и занялись форменным рэкетом. Ну, погодите! По весне запланирован торговый вояж в Персию, а затем он им покажет, будут знать, как лезть на исконно русские земли.

Осторожно, стараясь не потревожить раненую ногу, спустился по лестнице в горницу, где Нерль оживленно беседовал с сердобольским воеводой.

– Благодарю тебя, боярин, от всей новгородской земли! – заметив хозяина, торжественно произнес гость.

– Да не за что. Позарились на мои селения и были наказаны.

– Хорошее наказание! – усмехнулся Яков Овинов. – До нас дошла молва, что свеи ушли от твоей деревни несолоно хлебавши.

– Копейщиков моих побили.

– Да никого не убили, а своих половину положили. Дружина у тебя хороша, прям завидки берут.

– Здесь ты неправ, войско еще учить и учить. Ни строя, ни организации, десятники норовят впереди всех бежать.

– А сам? Вон хромаешь. Или с лошади упал?

– Это стрела, я стою позади всех да у Нерля учусь.

– Другой князь так станет, что не достать в два полета стрелы. А Нерль хороший воин, я его хотел к себе забрать.

– Что же не взял?

– Так посадский боярин не разрешил, боится ссоры с князьями.

– Чего там опасаться? Ради такого пустячного дела войной не пойдут.

– Им только дай повод для свары, сразу начнут устраивать каверзы нашим купцам.

– Всему виной деньги, – заметил Нерль. – Князья живут набегами, а на продажу только подати да собранная дань.

– Как появится прибыток, так сразу новиков в дружину набирают, – добавил Яков Овинов.

– Получается замкнутый круг: увеличил войско – и хочешь не хочешь, а снова надо идти в набег. – Норманн поудобнее устроился в кресле и выпрямил раненую ногу.

– Зато в Новгороде и Пскове обратная беда. – Сердобольский воевода начал нервно теребить окладистую бороду.

– Слыхивал, – откликнулся Нерль. – Вече противится расходам на войско. Бояре да купцы каждую копейку норовят пустить в оборот.

– А войско втихаря отпускают в набеги, – засмеялся Яков Овинов.

– И себя не забывают? – поинтересовался Норманн.

– А то! Две трети с добычи идет в городскую казну.

– Неплохо! Куда уходите? На свеев или датчан?

– По-разному. Чаще всего на Васа, Оулу, Пори или Сундсвалль. Бывает и Висбю ограбим, если купцы сговорятся с мурманами.

– Не боитесь сдачи получить? Свеи могут организовать ответный набег на Новгород.

– Слабаки! Меж собой дворнягами грызутся, на карельские земли бегут от церковной десятины. Не до нас им.

– На Або не пытались ходить?

– Боязно, живым не уйти, Эрнст-Отцеубийца держит там большую дружину.

– Это земли годара?

– Да нет, готландские купцы правят. Избранные правители их боятся пуще огня. Мало убьют, так еще семью голой по миру пустят.

– Сурово!

– Не то слово! Ярл Хорнстрем попытался силой взять рудники Иори, так готландцы весь его род посадили на цепь.

– Мурманы, однако ж, грабят, и успешно.

– Удача каждый год кому-то улыбается, да большинство отправляется на корм треске.

– Я наобум лазаря не пойду, только вот не знаю, как туда пробраться да своими глазами на крепости и склады посмотреть.

– Иди и смотри. Купцам дозволено медь-серебро покупать прям у плавилен.

– В чем резон чужих людей к рудникам подпускать?

– Купцу выгодно на месте брать, так дешевле. И хозяевам хорошо, на охрану не надо тратиться.

– Смысла не вижу. Я заплатил и ушел с серебром или медью. А купец следом отправил мои деньги с той же охраной.

– Э нет! Ты платишь в Або, после чего с купчей идешь к рудникам.

– Интересно, надо подумать да посмотреть.

– Вот что, княже, надо свеев с последней крепости согнать. Не возьмешь на себя сей труд?

– Это какую?

– Денсгольм, что перекрыл дорогу на Приозерск и Выборг. Уж сорок лет под свеями, а когда-то был под Новгородом и звался Марь Гора.

– Почему отдали?

– Так и Сердоболь заберут без твоей помощи. У меня-то всего две неполные сотни. Не устоять, если ярлы скопом навалятся.

– Неужели посадский боярин этого не знает.

– Ненадобна наша крепость, не помощница она торговле. Иноземцев здесь не бывает.

– Польза не видна, пока на этом берегу стоит новгородская нога. Свеи заберут и погонят русских купцов от Северной Ладоги.

– В любом случае то не нам решать, помоги согнать врага, и Денсгольм забирай себе.

– Сколько там воинов?

– Под рукой ярла Хутинга стоит пять сотен.

– Сколько?! – Норманн даже привстал. – Да у меня и половины не наберется! Новиков на крепость я не поведу!

– Стены невысоки, дальше до самого Выборга нет ни одного укрепления.

– При чем здесь дорога на Выборг! У меня воинов нет!

– Придумай что. Вон сколько свеев побил да крепости забрал.

– Нашел о чем говорить! Мы пьяных перебили, затем пустые укрепления голыми руками взяли.

– Я тебе помогу.

– Чем? Сотню дашь? Да я полсотни прибавлю. Полагаешь, что враг от смеха помрет?

– Тебе Любек сотню копейщиков дал.

– Они все раненые. И какой смысл с копьями на стены бросаться?

– Подумай, княже. Люди хвалят тебя, говорят, на выдумки богат.

– Оставайся погостить, на войско мое погляди, сам поймешь мои проблемы.

Вечером не спалось. Флейен тихо посапывала в подушку, а Норманн задумался над давешним предложением сердобольского воеводы. О штурме крепости не могло быть и речи. Штурм стен требует со стороны атакующих значительного перевеса сил. И хитрости никакой не придумать. Пушек нет, и неизвестно, когда будут. Всякие катапульты-баллисты в одночасье не сделать. И вообще нет смысла ломать голову над невыполнимой задачей. Противник выйдет из крепости и сметет нахалов, не дав приблизиться на полет стрелы. А что? Вот и возможность!

Лица тевтонских баронов сияли как медные самовары. К Норманну приехала вся троица вместе со своими женами. Первым делом Николаус фон Кюстров официально вручил рапорт с полным отчетом о проведенном сражении, а также о последующем преследовании отступающего противника.

– По весне в ваш замок приедут старосты карельских селений и присягнут на верность как правителю этих земель.

– Кто вам это сказал? – удивился Норманн.

– Десятники обходили близлежащие деревни, везде согласны пойти под вашу власть.

– Зачем понадобился обход?

– Новобранцы нужны. Вы сами в письме писали, что после ледохода заберете свою сотню копейщиков.

– Скольких набрали?

– Остановились на трех сотнях, но все будут ваши, мы пока не в состоянии выплачивать жалованье и снабжать одеждой.

Вот оно что! Выходит, слух о красных камзолах и синих штанах докатился и до карелов! Впрочем, неудивительно, они же все время крутятся в строящейся крепости. Одни работают под руководством Антонио, другие привозят руду, рубят лес, машут кувалдой на каменоломне, ворочают бревна на лесопилке, помогают в кузницах или плавильнях, на подхвате у ткачей и прядильщиков. Медная монетка в зарождающемся городе стала выгодней жизни в лесной глухомани. Только вепсы сохранили прежний уклад, правда, стали высокомерны. Оно и понятно, Норманн считался своим, он на их земле и как бы вепс. Ладно, это лирика, зато желание карелов встать в строй не могло не порадовать. Тевтонцы, новгородцы или воины Центральной России очень даже хорошие солдаты. Но гарнизоны из представителей местных народов намного лучше, ибо они защитники своего дома. Патрулирование и разведка станут намного надежней за счет помощи аборигенов.

Решение изменить свой статус и позиционировать себя как защитника местных племен повлекло за собой длинную цепь рутины. Для начала следовало официально ввести во власть немецких баронов и сделать это торжественно и прилюдно. Дальше – больше. Засев за титульные грамоты, решил написать их по-русски, сиречь на старославянском. А закончив первую, решил устранить несправедливость и присвоить баронский титул всем своим помощникам. Из Медвежьего замка привезли сверкающие полировкой мечи и массивные золотые цепи. Немного повозившись, Норманн вставил переливающиеся яркими искрами китайские стекляшки. Мечи сделал именными, нанеся с одной стороны ставшую уже традиционной надпись «Аз есмь законъ», а с другой стороны – «Божьей милостью баронъ Захаръ Дидыкъ». К золотым цепям добавил яркие голубые призмы в обрамлении венка, а ниже вывел свое настоящее имя «Руслан Артурович Нормашов».

Хороша кухарка в бывшей шведской крепости! Норманн с удовольствием уплетал свиные колбаски с тушеной квашеной капустой. Объедение! Легкая кислинка придавала блюду неповторимый вкус, а запах будоражил напоминанием о деревенском детстве.

– Приятного аппетита, боярин! – В комнату вошел Нерль. – Угомони Тутника, он у меня всех новобранцев уведет!

– Садись за стол, угощайся, в воинской столовой такого не подают.

– Спасибо, сыт. Про нашу столовую напраслину не говори. Карельские девки отлично готовят.

– И вам колбаски давали?

– Зачем? Свиные шкварки с тушеной репой и брюквой да тертая редька на сметане. Воины от стола с трудом вставали.

– А хлеба вдоволь?

– Белых хлебов нет, а ржаной муки вдосталь.

– Откуда?

– Местная, карелы сажают между озерами Янис и Сайма, да урожаями хорошими хвастают.

– Вот еще одна причина крепко вцепиться в здешние земли.

– Не отдадим! Обратно в Выборг загоним!

– Поживем – увидим. Что там у тебя стряслось с Антанасом?

– Совсем меру потерял, половину новиков себе в лучники увел.

– Сколько твоих в крепости?

– Новобранцев-то? Четвертую сотню добираю.

– А Тутник сколько набрал?

– Сегодня третьего сотника назначил.

– Так это что? Если добавить новиков, что у немцев, то получается полная тысяча?

– Ну да. С мурманами да пришлыми за зиму под твоей рукой более двух тысяч будет.

– Ни хрена себе! Что мне делать с такой армией?

– Кто намедни у сердобольского воеводы про серебряные рудники выспрашивал? – лукаво спросил Нерль.

– Чем воинов кормить? Это ж надо войну затевать да Европу до Франции ограбить!

– Про Францию ничего не знаю. По слухам, в Денсгольме запасы большие, они каждый год корабельщикам рожь продают.

– Крепость еще взять надо.

– С тысячей и твоей хитростью? Да запросто!

– Вот что, ты с Антанасом не спорь, лучники нам очень нужны. Свою дружину добери до шестисот, и хватит.

– Как хватит! В Денсгольме пятьсот воинов, да здесь было четыре сотни! А ты мне только шестьсот даешь!

– Свеи блокировали Сердоболь с двух сторон, а тебе следует опасаться нападения только по выборгской дороге.

– Вдруг с севера придут?

– Говорил уже, по весне заложи крепость на берегу Сайменского озера. Отрежешь врагу последний путь.

– Тогда уж Выборг возьми, все земли одной крепостью защитишь.

Здесь Нерль абсолютно прав, Выборг никак не обойти. Сайменские озера и болота защищают лучше любых укреплений. Речной путь позволяет плавать на север, на восток вообще дороги нет, если только через трясину по пояс в иле. Хороша идея захватить эту крепость, да без пушек и думать нечего. Даже в таком варианте тысячу у стен положишь. Оно ему надо – затевать игрульки в Наполеона? Вот Денсгольм совсем другое дело. Локальный микроклимат позволяет заниматься земледелием с хорошими урожаями. Пшеница не растет, то не беда, он белого хлеба с булками не видел до учебы в Кириллове, и ничего, здоровье на зависть многим. С лучниками Антанас Тутник абсолютно прав: первые плавания показали чрезвычайную агрессивность всех встречных-поперечных. В то же время тактика боев по своей примитивности уступала даже древним финикийцам. Всего-то залп из арбалетов и абордаж, в котором побеждает количество человек. В одночасье не сделать и простейших баллист или катапульт, не говоря о пушках. К тому же артиллерия имеет одно паскудное свойство, не стреляет без орудийного расчета, а пушкарей даже в двадцать первом веке готовят не менее года.

Наконец настал день вручения титульных грамот. Зал для пиршеств оказался переполнен гостями, где вместе с волнующимися баронами собралась внушительная толпа карельских старост. Теснотища – не продохнуть! Но более удобного места в крепости просто не было. Во избежание никчемных обид, кандидатов заранее предупредили, что очередность церемонии будет проводиться согласно с русским алфавитом, а не по заслугам или старшинству.

– Барон Дитрих фон Гренинг! – громко выкрикнул Нил. – Прошу подойти к правителю!

Бледный от волнения тевтонец вытянулся как струна и четким шагом подошел к Норманну. Затем приветствовал поклоном головы и опустился на правое колено.

– Данной мне Богом властью жалую тебя баронским титулом, а также землями с правом наследования…

Перечисляя холмы, луга и реки, Норманн ощущал сюрреализм происходящего действа. Кто он? Да никто! Самозванец, свалившийся на головы этих людей из совсем иного, сытого и беззаботного мира, где основной проблемой являлись деньги, чтобы их потратить на очередную ненужность. Здесь боролись за выживание, подозревая в каждом незнакомце потенциального врага. Что касается открытого грабежа и разбоя, так вся разница лишь в том, что в «цивилизованном мире» грабят с вежливыми улыбками по прогрессивной шкале.

– В знак своей любви жалую тебе золотую цепь, как символ баронского титула.

Норманн сначала поднял регалию над головой для всеобщего обозрения и под дружный восхищенный вздох повесил ее на шею фон Гренинга.

– Как признание твоей воинской доблести жалую тебе меч.

И поднял оружие над головой; украшенная китайским стеклом рукоять брызнула разноцветными искрами. Зал восторженно выкрикнул:

– Славься! Славься! Славься!

Барон Дитрих фон Гренинг заплакал, поцеловал лезвие меча, затем поклонился по русскому обычаю и, гордо вышагивая, вернулся на свое место.

Процедура вручения титульных грамот значительно затянулась по причине эмоциональной перенасыщенности. Антанас Тутник плакал как ребенок, обещая отслужить верой и правдой. Захар Дидык с силой обнял и расцеловал. Нерль поклялся разорвать врагов голыми руками. А Шушун долго стоял на коленях, доказывая свое низкое происхождение и невозможность принять столь высокий титул. Наконец торжественное вручение закончилось, девять новоиспеченных баронов в окружении жен и детей направились за самозваным правителем к накрытым столам. Норманн произнес длинный тост, в котором постарался красочно описать заслуги каждого из получивших титульную грамоту, после чего началось чествование виновников торжества. Что интересно, когда заснеженный двор заискрился под яркой луной и настала пора расходиться, то пьяных вообще не оказалось. В двадцать первом веке каждый человек проводит свободное время лежа у телевизора, а собираются компанией, чтобы выпить. Здесь же на первом месте стояло общение и развлечения. Тот же хоровод водили в различных вариантах от невинных поцелуев до ловли выбранной «жертвы».

– Слышь, боярин, – к Норманну подсел Шушун, – ты в Новгороде молодежь порадовал забавным инструментом.

– Понял твою мысль, да новый сделаю нескоро. Сперва лес высушить надо, лесорубы принялись за дело совсем недавно.

– Зачем тебе сухое дерево? Скоморошьи балаболки всяк сделает. Ты железную струну вытяни, она звонче крученых кишок.

– Здесь волочильный станок только под кольчугу.

– Да нет, незачем спешить – гонец был, дружина на подходе.

– В Сердоболь сообщили?

– То Нерля спрашивай, я здесь гость. Может, и меня возьмешь?

– Корабельщики – вот твоя забота. Нам по весне в Персию идти большим караваном.

– Не заботься, у тебя в Рыбреке две сотни готовы.

– Ох, Шушун, Шушун, Рыбрека теперь твоя вотчина. А на двадцать ганзейских карфи твои две сотни, что пыль на дороге.

– Я еще десяток ушкуев подготовлю, а то и больше. Товара для персов у тебя много.

– Что ты приготовил?

– Это ты приготовил. Полон повезем, рабы в тех краях вчетверо дороже.

– Пустое, где ты его наберешь?

– Сам хвастал, что в Денсгольме сидит пять сотен воинов.

– Нам бы крепость взять, а ты уже о трофеях заботишься.

– Возьмешь, и свеев, и жен с детьми.

– Давай не будем заранее о добыче говорить. – Норманн поежился от неприятного озноба. – Корабельщиков ищи!

– Чего искать? Я твое слово только крикну, вмиг из Новгорода да Колы набегут.

– Уверен?

– А то! Твое имя нынче почетно в Новгороде.

Что такое слава? Так, новогодняя мишура, сегодня есть, назавтра забыли, а то и злобная ругань вслед. Норманн не забыл свои бои в подвалах, когда после удачной победы почитатели омывали его шампанским. Помнил неприязненные взгляды после поражений и никогда не простит подставы с попыткой засадить в тюрьму. Напоминание Шушуна о новгородских развлечениях подтолкнуло к идее взяться за изготовление гитары. Для балалайки надо два сорта дерева, а здесь достаточно ели, да и клеить проще. Еще бы поэкспериментировать с прокатными вальками и сделать гармонь, тальянку или хромку, работа простая, а деньги обещает большие. Эх, будь он инженером, здесь можно широко развернуться, если до этого не прибьют.

Крепость Денсгольм не выглядела грозным укреплением ни издали, ни вблизи. Невысокая деревянная стена протянулась почти на километр, заканчиваясь у реки и Ладожского озера добротными угловыми башнями, через равные интервалы возвышались площадки для лучников и пращников. Восточная стена шла по высокому берегу Ладоги, а западная и южная стояли на обрыве, вдоль которого протекала река. Именно эта горушка и дала в свое время название крепости Марь Гора. Дорога из Сердоболя упиралась в прируб широких ворот и выходила с юго-западной стороны как Выборгский тракт. В зимнее время штурмовать можно с любой стороны, а наибольшего успеха можно добиться ударом с севера. Если верить прочитанным книгам, штурм и осада крепостей чаще всего выглядели совсем не так, как это описывают в исторических романах. Защитники выстраиваются у стены, вынуждая врага идти в атаку. Сама тактика сражения была проста и эффективна – обороняющаяся сторона старалась пропустить противника сквозь свои ряды, затем дружно навалиться и столкнуть в ров или прижать к стене, после чего добить. Определяющим фактором являлись стоящие на стене лучники и пращники.

Соответственно классика осады крепостей требовала от нападавших значительного перевеса сил. Первым делом крепость обносили временными укреплениями, а напротив ворот размещали «отряд быстрого реагирования». Суть в том, что прорыв в лагерь осаждающих даже небольшой группы защитников крепости мог натворить много бед, а порой и вынудить снять осаду. У Норманна нет и не могло быть большого войска, а гнать на стену толпу карелов он не собирался.

В ворота Денсгольма, звеня колокольчиком, въехали сани с норвежским воином и двумя воительницами. Кучер остановился у дома ярла и, высадив пассажиров, тут же рванул обратно.

– Чего тебе? – спросил вышедший на крыльцо седоусый воин.

– Я Норманн, сын годара Тренделага, вызываю ярла Хутинга на поединок.

Дверь широко распахнулась, на пороге появился рослый швед в расхристанной рубахе.

– О! Нам девок привезли! А это кто с ними?

– Норг, захотел потягаться с нашим ярлом, – усмехнулся седоусый.

– Девок в дом, а этого гнать за ворота. – И небрежной походкой направился к валькириям.

– Не по правилам, – возразил воин.

– Плевать! Ты сегодня будешь моей. – С этими словами попытался обнять Флейен.

Девушка резко отшатнулась, в холодном воздухе злобно свистнул меч, отрубив хаму обе руки по локоть.

– Этого достаточно? – ласково улыбнулась Бригген. – Могу еще кое-что отрезать!

Вопль боли и ярости разбудил умиротворенную тишину, со всех сторон к крыльцу начали сбегаться воины. Посыпались угрозы и возмущенные выкрики, но объяснение седоусого быстро утихомирило собирающуюся толпу. Любой воин, будь то мужчина или женщина, вправе отстоять как свою честь, так и защитить товарища. Из дома вышел ярл в сопровождении своих приближенных.

– Что у вас тут случилось?

– Хеттан полез титьки лапать, а девка отрубила ему руки, – послышался из толпы ехидный комментарий.

– Это правда? – Грозный взгляд в сторону седоусого. – Пришлая воительница лишила воеводу обеих рук?

– Так и было.

– Норги? Что им здесь надо?

– Я Норманн, сын годара Тренделага, вызываю тебя, ярл Хутинг, на поединок!

– Нам нечего делить, я вижу тебя в первый раз.

– Делить действительно нечего. Мне нужна твоя крепость.

Воздух застыл от сказанных слов. У воинов остановилось дыхание, под ногами собравшейся толпы прекратился легкий скрип снега. Шведы всегда неприязненно относились как к датчанам, так и к норвежцам. Вызов на поединок легко мог закончиться приказом убить наглеца. И расправятся без каких-либо ссылок на традиции тинга[1] ибо победа Норманна вынудит уйти всех. Не будут шведы жить под началом норвежца! Западло представителям высшей касты опуститься до подчинения бездомному бродяге!

– Никак не угомонишься? Здесь не Нидарос, живым тебе не уйти.

– Права владения решают Тор и Один, – с некоторой запинкой ответил Норманн. Он с трудом вспомнил имя второго божества скандинавов.

– Трелль! – крикнул ярл. – Я давно не видел топоров в твоих руках!

– А че! – откликнулся здоровенный детина. – Помощь друга дозволяется правилами тинга. Я щас.

Переваливаясь, как медведь, Трелль прошел в дом через распахнутую дверь, а шведская дружина начала созывать своих товарищей. А как же иначе? Предстоит поединок всеми уважаемого первого бойца с не менее известным бунтарем, пытавшимся силой захватить трон своего отца. Нарастая сбегающимися воинами, толпа начала отступать, образуя просторный круг. Трое шведов с трудом протиснулись сквозь плотные ряды и аккуратно уложили в центре мельничный жернов с кузнечным молотом. Это тинг и последний шанс. Поверженный противник мог попытаться коснутся рукой жернова или молота, этим он не только спасал свою жизнь, но и доказывал правоту.

Флейен и Бригген также отошли в сторону, оставшись в первом ряду. Бледные лица и взволнованные взгляды говорили о сильном нервном напряжении. Норманн подмигнул девушкам, скинул с плеч шубу, куртку и рубаху. Торс заблестел толстым слоем тюленьего жира. Правы девушки, морозный воздух совсем не холодил голое тело. Шведы принялись активно обсуждать многочисленные шрамы и делать предположения о сути былых ран. Блеск двух мечей мгновенно прервал громкие споры. После некоторой заминки по толпе пробежал тихий ропоток, местами завистливый, а в целом уважительный. Но вот дружный вопль собравшихся воинов оповестил о выходе Трелля. Тело бойца играло крепкими мускулами, в руках два обоюдоострых топора. На взгляд Норманна, оружие излишне тяжелое и потянет противника силой своей инерции.

– Всем слушать меня! – громко крикнул седоусый воин, что встретил сани у крыльца, после чего подошел к тингу и отсчитал пять шагов на юг. – Трелль, ты принял несправедливый вызов. Становись на это место и докажи свою правду силой оружия. – Затем повернулся к Норманну и продолжил: – Я, сотник Лунд из рода Ксельфа, призываю тебя соблюдать данные нам богами законы. Ты претендуешь на чужое и должен доказать право самого сильного. – Сделав несколько шагов, сотник встал между поединщиками и отдал приказ: – Первый ряд! Обнажить оружие! Любая попытка сбежать с тинга карается смертью!

– Да будет так! – нараспев проорали сотни глоток.

– Начали! – И Лунд вышел из круга.

Трелль принялся вращать руками, топоры слились в два стальных круга, а воздух угрожающе загудел. Зрители притихли. Норманн невольно засмеялся – здоровяк вызвал ассоциацию с изображающим двухмоторный самолет великовозрастным шалопутом. Было хорошо видно, как инерция тяжелого оружия уводит воина то в одну, то в другую сторону. Ладно, шутки в сторону, противник мелкими шагами двинулся вперед. Со стороны могло показаться, что надвигается неминуемая погибель. Ну, ну, два широких шага навстречу, качнулся вправо, затем резкий выпад влево с коротким секущим ударом. Топор с обрубком руки еще летел в зрителей, когда правый меч лишил врага второй руки. Шведы опомнились не сразу, а оторвав взгляд от поверженного Трелля, увидели победителя в расслабленной позе со скрещенными у ног мечами. Повисшая на мгновение тишина разорвалась криками, а внешне безразличный Норманн внимательно отслеживал настроение толпы. Это уже стало привычкой, практика рукопашных боев в подвалах и элитных ресторанах требовала следить за публикой, выделять группы сторонников и противников. Мало уметь правильно ударить, зритель всегда на первом месте, он должен за свои деньги получить ожидаемое зрелище.

Первым опомнился ярл Хутинг, спустился с крыльца и громко крикнул:

– Я ошибся в тебе, Трелль, слишком долго ты не брал в руки топоры. Хельмсен, порадуй товарищей!

Стоявший справа от правителя воин учтиво поклонился и ушел в дом. Норманн окинул взором двор, глянул на подходящих к воротам людей и с безразличным видом повернулся к ярлу. Однако хозяин крепости демонстративно развернулся спиной и завел со своими ближниками какой-то разговор. Но вот дружный вопль толпы оповестил о выходе Хельмсена. В руках широкоплечего детины блестел полировкой полутораметровый двуручный меч. Норманн тихо окликнул входящего в круг Лунда.

– Чего тебе? – почти враждебно спросил сотник.

– Ему тоже отрубить руки или убить?

– А сможешь?

– Легко, только скажи.

Лунд бросил короткий взгляд себе за спину, затем уточнил:

– Живот проткнешь?

– Первым ударом.

Сотник вернулся на место, и через несколько секунд к закладчику, звеня серебром, ринулась троица шведов. Официальная история тотализатора начинается с гладиаторских боев, так что подсказка даст Норманну несколько временных сторонников. Хельмсен, держа меч перед собой, презрительно смотрел на своего врага и ожидал окончания ритуала. Сразу видно, опытный боец, прошел немало поединков и сейчас рассчитывал быстро расправиться с противником.

Произнеся необходимые слова, Лунд проворно юркнул к зрителям, а Хельмсен поднял двуручник над головой и неторопливо двинулся в атаку. Ответ Норманна вызвал среди зрителей язвительный смешок. Правая рука чуть отведена назад, а левая поднята с надеждой защититься мечом от прямого рубящего удара сверху. Действительно смешно, мощный удар сметет все преграды и разрубит пришельца до пояса. Соответственно и действие Хельмсена оказалось до примитивности простым – он нанес сильный рубящий удар с приседанием. Только последствия оказались совсем иные. Норманн сделал полушаг вправо, а при соприкосновении клинков развернул свой меч вертикально. Высекая искры, лезвие двуручника заскользило вниз и заклинило в завитушках гарды. Никто еще ничего не понял, а Норманн, не противодействуя инерции двуручника, немного повернул свой меч и дернул рукоять вверх. Хельмсен попытался удержать выскальзывающее из рук оружие. Тщетно, против него сработала сила собственного удара и закон рычага. Он еще растерянно смотрел на опустевшие ладони, а второй клинок ударил нестерпимой болью, извивающейся змеей проткнул живот и в обрамлении алых капель вышел из спины.

Зрители дружно ахнули: стремительная победа над опытным бойцом вызвала у некоторых непроизвольный возглас восхищения. А Норманн пнул трофейный двуручник в сторону валькирий, скрестил мечи у ног и принял расслабленную позу. Толпа гудела в азартном обсуждении так быстро закончившейся схватки. Некоторые пытались воссоздать детали движений и понять причину, по которой Хельмсен выпустил из рук свой знаменитый меч. Столь опытный боец не мог допустить оплошность, в то же время и норг не сделал ничего необычного. Пусть спорят, ради такого дела Норманн еще что-нибудь придумает. Новики небольшими группками проскальзывали через ворота и взбирались на площадки вдоль городских стен. Сейчас очень важно отвлечь внимание от появления посторонних людей. Шведы не запрещали аборигенам лазить по башням, да и прирубы ворот служили всего лишь укреплением, караульного помещения там изначально не предусматривалось.

Это не глупость и не безалаберность, скандинавы приходили в Карелию обычными разбойничьими шайками. Преследовалась простая цель грабежа и рэкета, посему никаких пошлин за въезд не могло быть по определению. Кто в здравом рассудке поедет в логово бандитов? Принудительное крещение с непонятными молитвами на неизвестном языке завершалось обязанностью отдавать иноземцам десятую часть своего дохода. Вот и бежали датчане в Северную Норвегию, а шведы в Карелию. Затем сбивались в шайки, на тинге избирали главаря и принимались за разбой и грабеж. Они не могли организовать торговлю даже при наличии денег. Появление в «цивилизованной» Европе означало немедленную встречу с инквизицией и развлечением местных жителей воплями на костре. Именно этот фактор и устраивал Новгород: шведы грабили карелов, а наживу по дешевке продавали купцам. Так что Сердоболь и Корела[2] жили совсем не плохо, если не учитывать постоянной угрозы от незнающих дисциплины бродячих шаек.

Ярл Хутинг растерянно посмотрел на своих ближников, осталось всего двое – Енг и Варбе. Крепыши и отличные бойцы, но в складывающихся обстоятельствах они могли отказаться, что лишит ярла авторитета.

– Позволь мне! – гневно выкрикнул Варбе. – Я покрошу его в капусту!

– Спасибо, друг, выручил, быть тебе воеводой!

Появление очередного бойца с рогатиной в руках вызвало новый всплеск эмоциональных криков. Пустяшное оружие для поединка, длинная палка с насаженным мечом. И в строю не могло применяться, ибо основным приемом является горизонтальный рубящий удар с широким замахом. Попади в зону поражения, разрубит пополам! Проще говоря, рогатину держат за комель и размахивают веником перед собой. Можно перехватить и работать колющими ударами, но тяжелое лезвие быстро утомит, копьем намного удобнее. Так что цацка на любителя.

– Что скажешь? – тихо спросил подошедший сзади Лунд.

– Колющий удар в грудь, возможно, двумя мечами одновременно.

– Уверен? Не боишься оказаться загнанным на топоры защитников круга?

– Не успеет. Делай ставку.

Сотник шмыгнул в кружок своих товарищей, на этот раз к закладчику побежала большая группа желающих получить денежки на халяву. Норманн не рассчитывал переманить их к себе. Все намного проще – они поставят деньги, как следствие, будут за него «болеть» и радоваться победе. В данном случае «помощь зала» повлияет на общую атмосферу и обезопасит от возможной стихийной расправы. А его сторонников-то много! Реально они не пойдут за норгом, но в предстоящем поединке ставки делаются на его победу. Очень хорошо! Очень!

Варбе, размахивая рогатиной, направился к центру. На этот раз Лунд произносил ритуальные слова с торжественной напыщенностью, а закончив, скомандовал начало и степенно вышел из круга. Блеснув, лезвие очертило полукруг, противник сделал широкий шаг вперед, а Норманн стремительно рванулся навстречу. Шведу бы не мудрить, а просто ударить древком по ногам. Вместо этого он начал судорожно перехватывать оружие в надежде остановить врага коротким колющим ударом. Не судьба. Прыжок, два меча одновременно ударили в грудь и завалили Варбе на спину. В завершение Норманн навалился и пригвоздил противника к утоптанному снегу. Когда победитель поднял над головой окровавленное оружие, примерно половина толпы проорала в едином порыве:

– Слава! Слава! Слава!

А Хутинг-то белее снега! И хорошо и плохо. Даже мышь может стать опасной, если загнать ее в угол. Норманн искоса глянул на Лунда, улыбка во весь рот, его сотоварищи тащат две шапки серебра и медяков. Повернулся к валькириям, девушки тут же послали воздушные поцелуи. И на стене порядок, две сотни лучников рассеялись цепью и с невинным видом прикрывают от случайных взоров свое оружие. Но вот тинг подготовили к очередному бою, а молчание правителя продолжается. Со стороны зрителей послышались ехидные замечания в сторону ярла. Не сдержалась и Бригген:

– Хутинг! Ты не для меня партнера подыскиваешь? Блондины с крепким оружием меня возбуждают!

Грянул хохот вперемешку с сальными шутками и поговорками, и тут выступил Енг:

– Норг, ты хорош с мечами, а безоружным тебе не устоять! Я убью тебя голыми руками!

Шум мгновенно утих, правила тинга требуют оружия. Традиции выяснения отношений дозволяют рукопашные схватки, причем без каких-либо ограничений. Можно драться руками или ногами, кусаться, бороться, душить, выворачивать руки-ноги и так далее. Но это будет не тинг.

– Я согласен, – спокойно ответил Норманн.

Его слова поглотил рев одобрения. Это кричали уже не воины, а зрители, которым хотелось продолжения. Енг начал оголять торс, а Норманн передал свои мечи валькириям. В любом случае это не финал, крепость не получить, пока жив Хутинг.

Центр круга освободили от жернова и молота, а первый ряд воинов убрал топоры. В новых обстоятельствах беглеца выпускают из круга и изгоняют из общины.

– Теперь тебе точно конец, – тихо сказал Лунд. – Если не убьет кулаками, то придушит как котенка.

– Положу с первого раза.

– Ерунда! Когда строили дом ярла, ему на голову с крыши скатилось бревно. И ничего! Отматерил карелов и пошел дальше.

– Делай ставку на один удар в голову.

– Тебя не заклинило? Все время один удар да один удар!

– Так научили. Или завали с первого раза, или получишь сдачи и очень больно.

– Судя по шрамам, – Лунд кивнул на грудь, – ты прошел суровую школу, вон как исполосовали.

– Не говори о том, чего не знаешь, – недовольно поморщился Норманн. Он никак не мог смириться с уродливой «боевой раскраской».

– Я не хотел тебя обидеть. – Сотник по-своему понял высказанное недовольство. – Тренделаг действительно твой отец?

– Я никогда не видел своих родителей.

– Даже матери?

– Она умерла при родах.

– Это меняет дело. Во главе должен стоять самый сильный, а не самый хитрый.

– В жизни по-всякому бывает.

– Говоришь, уложишь Енга одним ударом? А нам куда идти?

– Оставайся, мне нужны воины.

– Не смеши. Знаешь поговорку про шведа и норвежца в одной лодке?

– Друг друга убьют и карфи утопят, – усмехнулся Норманн.

– Вот видишь! А уходить, судя по всему, придется, – вздохнул Лунд.

– Вам до Выборга не дойти.

– Не все, но дойдем. Карелы просто так нас не выпустят, да оружие у них слабое, и дерутся каждый сам за себя.

– Иди в Сердоболь.

– Нас к воротам не подпустят.

– Позови воеводу, скажи, что я послал тебя к Нерлю.

– И что меня там ждет? Я приведу с собой не менее полутора сотен. Побоятся впустить такую ораву.

– Просись в корабельную рать, по весне пойдете в Персию.

– Не врешь? – заинтересованно спросил сотник.

– Какой смысл? На Выборг пойдешь – убьют, на Сердоболь – в далекие края уплывешь.

– А если под себя всех соберу да крепость возьму на меч?

– Посмотри на стены, там лучники, а за стеной воины.

– Ах ты, стервец! Я чувствовал подвох, да понять не мог, в чем он! Говоришь, к Нерлю идти. Спасибо за совет.

Лунд посмотрел на входящего в круг Енга, скептически глянул на Нормана и пошел к своим сотоварищам. Поверил-таки, дружки сотника побежали к закладчику, затем прошлись среди зрителей, и толпа начала редеть. Есть! Полдела сделано! Они добровольно уйдут и подадут пример другим. Неважно, куда направятся остальные, первым делом требуется спровадить их из крепости без кровопролития.

Енг прошел по периметру круга под одобрительные крики и пожелания победы. Затем встал в центре и трижды выкрикнул слово «тюлень», по всей видимости, клич племени или рода. Зрители начали скандировать считалку про рыбака, и под дружное «готово» Норманн двинулся навстречу. Широко расставляя ноги, сутулясь и растопырив руки, он создавал иллюзию борца, готового охватить противника за пояс.

– Давай, Енг, вмажь ему, чтоб мозги вылетели через задницу! – злобно выкрикнул Хутинг.

В этот момент Норманн прыгнул. Простенький прием, его исполняют танцоры народных танцев, реже футболисты в безуспешных попытках забить мяч в ворота. Толчок ногами, нырок головой поперек линии движения, разворот в воздухе на триста шестьдесят градусов завершается ударом ногой. В данном случае носок сапога попал под ухо в основание черепа. Надежно, как гильотина. Енг даже не пошатнулся, только склонил голову и опустил руки, затем неожиданно рухнул, как бы опав всем телом. Так и должно быть, со сломанной шеей не живут. Зрители замерли не в состоянии поверить в случившееся: известный силач не продержался в круге и минуты! Да и норг вызывал уважение, попробуй найти другого воина, способного с легкостью одолеть череду лучших бойцов, а в завершение с одного удара уложить первого крепыша. Шушукаясь, шведы пододвинулись к крыльцу в ожидании заключительного слова своего ярла.

Норманн подхватил мечи и встал напротив Хутинга. Пора завершать начатое дело. Правитель долго молчал, глядя на свои сапоги, затем поднял голову, ожег норга гневным взглядом и собрался что-то сказать. Вероятнее всего приказал бы убить наглого пришельца, да в последний момент увидел стоящую у ворот кавалерию. Зрачки от удивления расширились, а готовые к выстрелу лучники на стене окончательно прояснили сложившееся положение.

– Твоя крепость! – Он зло сплюнул на утоптанный снег. – Надо было сразу убить без всяких церемоний.

– Вытри плевок с моей земли!

– Что?!

– Вытри плевок, иначе заставлю вылизать весь двор!

В этот момент мимо круга в сторону ворот потопала толпа уходящих воинов во главе с Лундом. Они дружески прощались с оцепеневшими от неожиданности бывшими соратниками, выкрикивали имена, зазывая уйти прямо сейчас. Наступил момент прозрения. Шведы правильно оценили угрозу со стороны неведомо как оказавшихся на стене лучников, а десяток всадников у ворот мог оказаться не одной сотней. Что там за стеной? Это никому не видно. Настроение вмиг переменилось, придется уходить с обжитого места, и виноват в этом только их недальновидный ярл.

– Норг! Вспори этому дурню брюхо и вымой его кровью двор! – послышался из толпы гневный выкрик.

– Руби ему голову, норг! Руби! Я не хочу пачкать об этого поганца свой топор!

Угрозы и оскорбления в адрес теперь уже бывшего ярла сыпались со всех сторон, предрекая неминуемую расправу в самом ближайшем будущем.

– Что же, норг, ты сам захотел сразиться со мной! – зло усмехнулся Хутинг. – Теперь пеняй на себя!

А вот это уже интересно! Он не воин, это ясно, иначе бы сам принял вызов, а не прятался за спинами своих ближников. В то же время угроза высказана спокойно, с уверенностью в своем превосходстве. Что он мог затеять? Норманн читал о хитрых мечах с потайной кнопкой на рукояти. Подобное оружие со скрытыми пружинками стреляет тонкими дротиками или раскрывается веером с множеством лезвий. Нет, последнее маловероятно, это требует особого навыка, который необходимо ежедневно шлифовать.

– Перейдите ближе к крыльцу и стойте за спиной ярла. – Норманн счел необходимым предупредить валькирий.

– Тебе помочь? – уточнила Флейен.

– Нет, мне не нравится его уверенность.

– Блефует, он трус! – фыркнула Бригген.

– Трусы как раз и опасны, они всегда готовы к подлому поступку.

Девушки на стали уточнять и послушно перешли к указанному месту, причем Флейен перетащила трофейный двуручный меч и оперлась на него как на посох. В этот момент из дома вышел Хутинг, в одной руке булава, в другой щит. В общем-то ничего необычного, разве что надел колонтарь[3], но это уже не тинг, имеет право.

– Готовься к смерти, норг, я наплюю на твой труп и вымою сапоги твоей кровью!

Норманн не стал отвечать, он искал подвох в руках и одежде ярла. Обычная булава, а шипы слишком большие для скрытых пружин, не выстрелить, и короткая пружина не даст нужного усилия. Колонтарь? Нет, обычная кольчуга с наплечниками и двумя пластинами на груди и животе. Щит! Правильно, металлический полированный щит с четырьмя рядами выступающих острых шипов. Вот она где ловушка! Норманн с облегчением выдохнул, улыбнулся и вышел в круг – он придумал ответный ход.

– Давай, норг, прибей паршивца, и мы уйдем. Надо до темноты успеть добраться до ближайшей деревни, – послышался спокойный голос одного из воинов.

Опустив булаву и выставив перед собой щит, Хутинг двинулся на врага, а Норманн показал проход баскетболиста к кольцу с разворотом спиной к противнику. Чисто психологический прием – главарь захочет пустить стрелы в грудь, значит, замешкается, и булава не готова к удару. Шаг, поворот, затем второй шаг. Ярл понял свою ошибку, звонкими молоточками защелкали пружинки, среди зрителей раздались сначала недоуменные, затем злобные крики. Поворот, и меч снес Хутингу голову. Шведы выхватили топоры и разъяренной толпой начали кромсать бездыханное тело.

– В своих стрелять!

– Рубите гада на куски!

– Разбросаем мясо за стеной!

– Да! Скормим эту сволочь собакам!

Сотрясаясь от нервной дрожи, Норманн направился теперь уже в свой дом. Отходняк, после серьезного боя всегда трясет, это нормально, так и должно быть, но столь сильно в первый раз. Впрочем, до этого максимальным риском был сломанный нос или разорванное ухо. А сейчас на кону стояла его жизнь!

Глава 2

Теория войны

Валькирии услужливо набросили на плечи шубу и открыли входную дверь. Нерль подхватил под руку и помог сесть в широкое кресло.

– Трясет? – И не дожидаясь ответа, крикнул: – Быстро приготовить баню! Вишь, князь продрог.

– Какой князь? Я не замерз! Откуда ты взялся?

– Когда я впервой от смерти ушел, меня так колотило, что меч из рук выпадал.

– Баня зачем?

– Первое дело! Кровь разгонит, из парной новым человеком выйдешь. Иначе до завтра квелым просидишь.

– Почему князям меня назвал?

– Ты сколько земли на меч взял? Нынче под твоей рукой полное удельное княжество!

– Кому это надо?

– Как кому? – опешил Нерль. – Нам, твоим слугам! Ты о нас заботишься, мы тебе служим.

О чем спорить? Нерль прав. Норманн оттяпал солидный кусок карельской земли и при любом раскладе передаст ее своим дворянам. А вот что делать дальше? Это не вопрос форпоста против проникновения шведских беженцев, проблема на самом деле намного серьезнее. Появление государства с единой властью и законами в первую очередь привлечет внимание сильных мира сего, то бишь Ганзу и Готландский союз. Но в первую очередь новоявленным правителем заинтересуется Новгород. Со своими будет легче, экспансия купцов с Волхова достаточно вялая, их интересуют только деньги, что в дальнейшем и позволило Москве победить в конкурентной борьбе. Зато Любек и Висбю сначала пришлют войско, после чего начнут разговаривать с сидящим на цепи правителем. Следовательно, из плюсов членство в Ганзе с поддержкой правителей, как минус – неизбежная война со шведами.

– Придется брать Выборг и Ругодив[4], – со вздохом сказал Норманн.

– Не спешишь, княже?

– Да нет, просто мысли вслух. Снова придется в Любек отправляться.

– Тебе-то зачем? Шушун тебе торговлю наладил, надежных приказчиков подыскал, шкиперов больше, чем кораблей.

– Кстати, о шкиперах. Ты как здесь оказался? Я в дверь, а ты меня под руку.

– Мы следом за тобой в крепость прошли, – сказал Нерль.

– Мы – это кто?

– Вся моя дружина.

– Зачем рисковал?

– Затем, что ты нас в Новгороде как родных принял. Не побоялся беглых взять, уважил да в дворяне вывел.

– Почему меня не предупредил?

– Нельзя, ты бы на нас смотрел, и свеи не дураки, сразу выделили бы чужаков. А так мы спокойно стояли в толпе.

– Храбрые у тебя воины, не побоялись выйти один на двадцать.

– Куда нам до тебя! Сам-то один на полтысячи пошел.

– Почему же один? Со мной были норвежские воительницы.

– Свеев хорошо посмешили, то верно. Ты наставника своего попроси научить их бою вдвоем на тебя одного.

– Зачем? Они совсем неплохо мечом владеют.

– То ваша княжья доля один в один биться. Ты уж прости меня, да девы не способны защитить ни себя, ни тебя, – строго произнес Нерль.

– Спасибо за совет, поговорю с Ахиллом, он знает бой плечом к плечу в ровном строю.

– Вот и чудненько. Новиков к нему пришли, тебе нужна княжья сотня из доверенных людей.

– Сотня? Не смеши! По весне корабли разойдутся, после чего крепости честным словом защищать придется.

– Защитим, о том не беспокойся. Вон карелов сколько пришло.

– Проку с них никакого, если только шапки кидать со стены.

– О том только мы знаем. Гулящие люди воинов сосчитают, а если еще в броне да с хорошим оружием, то со страха и удвоят, – назидательно сказал Нерль.

– Не успеем до весны каждому колонтарь дать.

– И не надо, сукна у тебя много, обшей людей. В дозоре, на стене да у ворот покрасуются, и достаточно.

– В первую очередь организуй регулярный патруль. Это даст крестьянам спокойствие и доверие к нам, – уточнил Норманн.

– Верно говоришь! Когда человек видит рядом защитника, и работа спорится, и песня поется.

– Да, чуть не забыл! Я полторы сотни свеев к тебе направил. С ними сотник Лунд, что тингом правил.

– О как! А я-то подумал трусы деру дали! То-то сморю, шепчетесь да шепчетесь. А ты, оказывается, его сманивал!

– Правильнее сказать – заманивал.

– Что ж такого ты наобещал, если свей про извечную вражду к норгам забыл?

– Вообще ничего. Предложил по весне в Персию сходить да твое имя назвал. Сам не открылся.

– И правильно! Русские уж полтысячи лет с крестом. Тебя бы сразу на том же тинге в капусту порубили.

– Спасибо валькириям, в этом они хорошо мне помогли. С их помощью я вызубрил обряд тинга как «Отче наш».

Шведское пополнение было очень кстати. Мурманы останутся в Рыбреке и возьмут на себя контроль южного побережья Онежского озера. Для похода в Каспийское море потребуется никак не меньше трех сотен корабельщиков. Как ни крути, а на каждый ушкуй, драккар или карфи требуется по десять человек, это минимум. Флот после ледохода уйдет на Балтику, и там на каждый корабль нужен экипаж не менее тридцати человек. Всеобщий морской разбой даже убежденного пацифиста заставит взяться за оружие. Иного выхода нет: или поставь корабли на отстой, или сажай вооруженных корабельщиков, причем с опытом морских боев. Нерль куда-то ушел, а Норманн начал фантазировать на тему современных морских сражений. Корабельная артиллерия просматривается в слишком далекой перспективе и совсем неоднозначно. Общаясь в Любеке с «коллегами по бизнесу», он узнал о двух фактах применения пушек в морских сражениях. Первый раз это произошло в битве между Византией и Тунисом, а затем между Севильей и Тунисом. В обоих случаях победа осталась за арабами, что давало повод ожидать в Персии встречи с пороховым оружием.

О древней корабельной артиллерии Норманн знал очень мало. Первые пушки ставили на открытой палубе, что значительно ограничивало их применение. Дождь, ветер, морские брызги – все это не только осложняло процесс заряжания, порой делало невозможным осуществить сам выстрел. Оружейники изгалялись в изобретении всевозможных противодождевых колпачков над запальным отверстием. Алхимики мудрили с водостойким порохом и фитилями. Проблему решили простые византийские моряки, которым как раз в непогоду приходилось гоняться за венецианскими контрабандистами и пиратами. На военных кораблях империи ромеев пушки прикрыли деревянным козырьком. Достаточно быстро идея получила развитие, сначала корабельную артиллерию запрятали под фальшпалубу, а вскоре на верфях Константинополя началось строительство двухпалубных военных кораблей.

– Пошли, баня готова! – В комнату вбежала Флейен.

Девушка с лукавой улыбкой заглянула Норманну в глаза. Пойми этих женщин! Ночью в постели что одна, что другая вели себя новобрачными скромницами, зато в бане обе преображались в агрессивных путан. Или это правила норвежского бытия? Типа, по традиции, все племя спит под одной крышей, а в бане оттягиваются общим коллективом?

– Помоги встать, что-то я устал.

– Нормально! После боя всегда так, – уверенно ответила Флейен.

– Ты давно воюешь?

– Скоро будет четвертая весна.

– Много сражений прошла за три года?

– Не считала. Как правило, ежегодно один набег и несколько захватов чужих драккаров и карфи.

– Корабли взять не пытались?

– Ха! Это ты с одним драккаром можешь взять целую флотилию, а нам и одиночный когг не осилить.

– Ох! Хо-хо! – Норманн встал, тяжело кряхтя старым дедом.

– Потихонечку пошли, пошли! – проворковала Флейен. – Сейчас мы тебе косточки и не косточки приведем в рабочее состояние!

Банька дышала ароматом мяты и душицы. Девушки проворно помогли раздеться и чуть ли не на руках затащили на верхнюю полку. Взяли пучки мха и с двусмысленными шутками-прибаутками принялись нежно растирать тело.

– Сначала надо тюлений жир снять! – В баню вошел Нерль.

По-солдатски быстро воевода скинул одежду и прошел в парилку.

– А ну брысь в угол, сидите и учитесь!

На камни полетела крошечная порция воды, где взорвалась жгучим паром. В ноздри ударил терпкий запах тмина.

– Хочешь обработать меня, как пекарь булочку? – проворчал Норманн.

– Лежи и не трепыхайся. Оглажу, и выйдешь румяным красным соколом на зависть всем красавицам.

Нерль натянул на голову шутовской колпак, надел варежки и еще поддал пара, после чего приступил к экзекуции. Крепкие руки мяли Норманна, выворачивали суставы и жесткими камешками пробегали по позвоночнику. Затем началась пытка под названием термомассаж. Сначала веники опахалом нагоняли горячий воздух, затем можжевеловые иголки обжигали кожу раскаленными укусами. Садизм, да и только!

– Сейчас лежи смирно и не трепыхайся! – скомандовал воевода.

В блаженном расслаблении прошло несколько минут умиротворенного покоя.

– Все, липучку не трогай, пока сама не отпадет!

Громко охнув, Нерль вылил на себя шайку холодной воды и ушел одеваться в предбанник.

– А что это ты мне прилепил? – заметив на сгибе руки кусочек смолы, спросил Норманн.

– Барбарис с еловой смолой, – вытираясь полотенцем, ответил воевода.

– Не понял! На кой мне это надо?

– Я тебе почти литр крови спустил, а дырочку залепил. Потерпи пять минут и выкини.

– Зачем тебе моя кровь?

– Она порченая, не нужна ни мне, ни тебе. Я слил ее в сток. Девы быстро тебя вылечат, через пару минут забурлишь новой кровью.

Норманн замер, боясь пошевелиться. Литр крови, это много или нет? Додумать не успел. Бригген коварно плеснула на живот ковшик ледяной воды, а страстный поцелуй Флейен прервал вопль возмущения. Не дожидаясь ухода воеводы, валькирии набросились с явным желанием лишить Норманна последних капелек крови.

Через полтора часа появились служанки и наполнили бадейки горячей и холодной водой. Оголились без тени смущения и, ойкая, полезли на верхнюю полку. Оно и верно, в крепость пришел новый гарнизон, так что вечер обещает много развлечений. Вымытый и распаренный, Норманн ощущал неимоверную легкость тела и силу каждой мышцы. Накинув шубу, вышел из бани и с удовольствием вдохнул пахнущий хвоей морозный воздух. Валькирии выскочили босые и нагие, с хохотом поиграли в снежки, после чего побежали в дом. Мало что морозная зима, так еще двор полон мужчин, а им хоть бы хны! Ну и нравы! Впрочем, никто из воинов на них не таращился и не бросал двусмысленных шуток. Подумаешь, бабы помылись!

– Эй, кто это тут похозяйничал? – возмутился Норманн, увидев на кровати аккуратно разложенную одежду. Рядом на столе приготовлены золотые украшения с китайским стеклом.

– С легким паром, княже! – В спальную комнату бочком протиснулся Нил. – Я велел приготовить.

– С какой это радости?

– Так это, княже, крепость взяли! Воевода воинов созвал, вот. Ну и мне велел тебя нарядить, вот.

– Хорошо, нарядишь как красну девицу. А дальше? Войти в круг и начать плясать?

– Нет, княже! Тебя ждут у крыльца, скажи своим воинам ласковое слово, вот.

– Что за люди собрались?

– Новики из последнего набора, все карелы, вот.

– Лады, гони сюда Флейен с Бригген, для них забава наряжать меня. Сам беги к Нерлю, предупреди мой выход.

Прозорлив воевода, правильная мысль с общим построением. Бывший Денсгольм, а теперь снова Марь Гора, стоит на земле карелов, набранные воины должны почувствовать себя защитниками собственного дома. Подобный подход значительно облегчит жизнь как Нерля, так и Норманна, ибо в глазах аборигенов они становятся не завоевателями, а освободителями. Пусть карелы малочисленный и разбросанный по большой территории народ, в любом варианте поддержка лучше угрозы получить удар в спину. Валькирии принялись прихорашивать своего повелителя, тщательно разгладили все складки на одежде, затем любовно украсили золотыми цепями и перстнями. Завершил ритуал золотой пояс с парадным мечом.

– Готов? – В комнату без стука вошел Нерль.

– Не слишком ли много золота? – засомневался Норманн. – Люди живут рыбой, кусок хлеба по праздникам, а тут правитель сияет украшениями.

– Как раз наоборот! Народ порадуется твоему богатству, получит надежду, что через тебя и их доля станет легче.

– Ага, солнышко пригреет, пшеница начнет расти.

– Тьфу на тебя, неугомонный. Так и норовишь все вывернуть наизнанку.

– Извини, но я действительно не вижу смысла во всех этих украшениях.

– Каждый человек гордится своим князем, его достатком и удалью. От захудалого правителя народ сбежит.

– Ой ли? Для человека важнее сытый стол, а не украшения на груди далекого владетеля.

– Не знаешь, не говори. Кто сейчас припомнит Вжитское, Добовецкое или Степанское княжество?

– Даже не слышал о таких.

– Вот видишь! Народ разбежался, а правители сгинули в безвестности.

– Все равно не понимаю. У меня на груди золотые бирюльки, у крестьянина на столе лебеда с крапивой!

– Не о том печешься! Подати собирают по закону, и каждый с поклоном вносит долю за свое благополучие.

– А я на это покупаю себе украшения!

– Да хоть черта в ступе! – в сердцах воскликнул Нерль. – Для крестьянина важен покой, его не грабят, и славен князь.

– Да ладно, не горячись, я действительно не понимаю устройство этого мира.

– Да уж, вырос в диких племенах! Вы там или друг дружку бьете, или в поход на разбой пошли.

– Можно подумать, что на Руси мир да любовь, – огрызнулся Норманн.

– Оделся? И пошли! Нечего тут разводить антимонии!

Выход правителя на крыльцо вызвал среди столпившихся тридцатилетних мужиков бурю приветственных криков. Стояли и молодые, порой совсем мальчишки, но в основной массе в крепость пришли зрелые мужчины. Что же, очень хорошо, возраст гарантирует продуманность действий, не будет необдуманных поступков и спонтанных решений. Далее последовала речь с лейтмотивом: «Это наша земля! Бьем врагов! Грабим соседей!» Понятие «соседи» пришлось подкорректировать. Карельские земли уходили далеко на запад и включали в себя не только Выборг, но и все озера. Западная граница «Карельской империи» просматривалась в районе еще не существующего Ханко, а на севере ограничивалась племенами лопарей, более известных как Лапландия. Неплохо, «законные» притязания дают право на войну за серебряные и медные рудники, но это без помощи Ганзейского союза никак не осилить.

Норманн решил немного задержаться в Денсгольме, которому правом хозяина вернул прежнее название Марь Гора. Новобранцев необходимо учить, а вечерний разговор с воеводой показал значительную разницу в понимании этого вопроса.

– Ты поскорее пришли щиты и оружие, – попросил Нерль. – Новиков много собралось, а кроме дубинок, у них ничего нет.

– Что тебе надо?

– Да все равно, лишь бы железо было хорошим.

– Э, друг, так не пойдет! Каждая сотня должна знать не только место в дружине, но и свою тактику боя.

– Не мудри, на первом месте воинское умение, а что в руках, принципиального значения не имеет.

– Вот здесь ты очень глубоко ошибаешься!

– Я! Ошибаюсь! Да ты в жизни столько девок не перемял, сколько кровавых сражений за моей спиной!

– Давай поступим проще, я тренирую три десятка, а ты сотню, через два дня сведем и увидим результат.

– Натравим палками биться? – усмехнулся Нерль.

– Зачем? Только щиты и никакого мордобоя.

– Тю! Ерундой занимаешься, княже! Учи – не учи, а сотня затопчет твоих новиков!

– Согласен или нет?

– Бери любых, да пеняй на себя, коли твое обучение поднимут на смех.

Норманн не стал спорить, лучше один раз показать результат, чем долго и безуспешно доказывать свою правоту. Военные успехи древних цивилизаций основывались на строгой дисциплине и четком построении войск. Именно это позволяло успешно громить соседей и захватывать новые земли. Плотные ряды гоплитов с короткими мечами брали верх над ордами дикарей с огромными топорами. Тактика действий организованных отрядов против толпы успешно применяется до наших дней и используется полицией для разгона демонстраций. Сам принцип прост и эффективен, два ряда обученного ОМОНа запросто разгонят запрудивший улицу народ.

С утра сформировал отряд из первых же попавших на глаза новобранцев, велел взять щиты и подойти к дому воеводы. Первый день ушел на обучение строю и четкому выполнению команд. Больше всего времени ушло на азы строевой подготовки, команды «равняйсь» и «смирно». Понимая, что это является основой всех последующих действий, Норманн не спешил и не ругался. Терпеливо объяснял каждое отдельное движение, каждый шаг и добился своего. К вечеру все три десятка вполне сносно маршировали, поворачивались, даже успешно соблюдали равнение при движении строем фронта по десять человек. Несмотря на разболевшиеся ладони, Норманн был очень доволен: завтрашний день обещал успешное завершение начатого эксперимента. Ну а ладошки – мелочь, барабана нет, вот и пришлось громко хлопать для ритма общего шага.

Второй день прошел более весело. От новиков не требовалось тупого послушания, что сразу подняло градус настроения. Работа со щитом и наскоки друг на друга были по своему смыслу понятны, так что построения и перестроения проходили уже осмысленно. Когда же начали дружно налетать на стену дома, то делали это со смехом и со всей силы. Здесь уже испугался сам учитель: под мощным натиском тридцати мужиков бревна ощутимо подавались до треска кровли. Смех смехом, а трехтонный таран запросто завалит деревянное строение. Последние атаки двадцать на десять отработали уже к заходу солнца, затем финальный штрих – синхронность действий и – до завтра.

– Ну что, княже? – ехидно спросил воевода. – Готово твое войско?

– Выводи сотню, полюбуемся, кто на что горазд, – нейтрально ответил Норманн.

– Ты уверен? Чему можно научить за два дня?

– Только основам, на всю дружину затратишь полгода, не меньше.

– Пустая затея. В сече сотнику не докричаться до своих воинов.

– Команды дают свистком, а не голосом. Люди должны нутром чувствовать своего командира.

– Ну да! Придумал! На все поле начнем свистеть да суматоху устроим. Пойми-разбери, чей свисток трели выводит.

– Это как раз не проблема. Любой кузнец сделает десяток свистков на разные голоса. А воеводе особенный.

– Что значит «особенный»?

– Тебе по рангу положен серебряный на серебряной цепочке, – на ходу придумал Норманн.

– А что свистеть? Тут особые сигналы требуются.

– Сам придумай, дружина твоя и забота твоя.

– Умеешь ты, княже, подкинуть головоломку. Конница рог слушает, а ты нам свистульку присоветовал.

– Велю для кавалерии горны сделать.

– Как у ромеев? Во Владимире один есть, голосистый, аж завидки берут.

– Получше сделаем.

– Да на кой они дались! У нас верховых с полсотни, а карелы отродясь на лошадях не ездили.

– Вернусь в замок и пришлю тебе барабаны.

– Сначала результат покажи, может, и зря себе ладони отбивал.

Отворилась дверь. Пятясь задом, валькирии затащили огромный бубен, по типу шаманского. Нерль сразу перекинулся на них, призывая сплясать что-нибудь эдакое. Девушки надменно проигнорировали неуместные шутки и тут же четко отбили привычный ритм строевого шага.

Двор переполнился новобранцами и опытными воинами, весь гарнизон пожелал увидеть потешную стычку и оценить придуманную Норманном новинку. Подготовленный отряд, поставив щиты перед собой, построился в две шеренги. Со своей стороны Нерль собрал сотню добровольцев, желающих показать свою ловкость и удаль. Обе стороны разошлись на пятьдесят шагов, после чего воевода по-разбойничьи свистнул. Когда атакующие начали разбег, первая шеренга защитников опустилась на правое колено, а вторая прикрыла их и себя еще одним ярусом щитов. Выросшая двухметровая преграда только раззадорила набегающую толпу, желающую в момент смести жалкую кучку людей.

– Упор! – скомандовал Норманн, когда расстояние сократилось до десяти метров.

Первая шеренга чуть наклонила щиты на себя, прижав верхний край к плечу, вторая шеренга отставила ногу, а щиты создали что-то вроде ската. Оценив изменения, самые азартные попытались запрыгнуть на преграду. Тщетно, перед строем выросла свалка тел. Это вкопанный столб может быть с наклоном, а человек или стоит прямо, или падает.

– Встали! Шаг назад! – последовала новая команда.

Продолжающееся давление задних рядов создало перед щитами куча-малу, а шаг назад освободил место для новых «жертв».

– Приготовились! – заметив ослабевающее давление, скомандовал Норманн. – Пошли!

– Ты что делаешь? – подбежал с вопросом Нерль.

– Сейчас от твоей сотни останется два десятка беглецов.

– Ой ли?

– Встали! Упор! Навались!

Толпа качнулась назад.

– Навались! Давим! Давим! Давим! Слушай барабан! Толчками! Толчками! Пошли! Пошли! Пошли!

В плотном столпотворении атакующие не могли сделать и шага, натыкались на чужие ноги и падали. В то же время отряд почувствовал свое превосходство и почти бегом выдавил остатки сотни.

– Считай! – Норманн указал на разбегающихся новиков.

– Чего уж! – махнул рукой Нерль. – И так видно, десятка не наберется.

Победители подняли щиты и что-то заорали на карельском языке. Клич подхватили зрители, по двору крепости прокатилась многоголосая здравица в честь Норманна.

– Княже, расскажи, где такую хитрость вызнал, – попросил воевода.

– Ромеи так воевали еще до Рождества Христова.

– Вот оно что! Про их воинские секреты ходит много слухов, да греки держат в большой тайне.

– Нашел мне тайну! Сегодня так воюет и Генуя и Венеция.

– Тебе некуда спешить, научи меня.

– Договорились. Сначала нарисую картинки, затем потренируемся на обученных новиках.

– Зачем мне картинки, ты так покажи.

– Покажу, а картинки помогут лучше понять. Здесь надо правильно ставить ноги и согнуться, иначе кости поломают.

– Скажи, вот продавил я вражий строй, а дальше что?

– Сигналь коннице идти в атаку.

– Да где же мне ее взять?

– Посылай запасной полк. Здесь нет принципиальной разницы, главное ввести в образовавшийся разрыв крепкую ударную силу.

– Куда правильнее бить: в бок или зайти сзади?

– Зависит от конечной цели. Если хочешь победить, дружинники бегут на вражеского воеводу. Желаешь убить всех врагов – заходи с тыла.

– Хорошо сказать! Ты побежал, а навстречу резервный полк – и конец.

– Во-первых, бегут строем и малыми силами. Враг вышел навстречу, а ты начинаешь отходить в сторону.

– Зачем в сторону? Отступают всегда к своим, за подмогой.

– В данном случае надо уходить вбок, уводить врага с поля боя.

– Мудрено, но правильно. Те же три десятка отступили, а за ними вдогонку сотня. Вот и перевес сил.

Разговор перешел на методику сохранения строя во время бега, затем заговорили про кавалерию и действия лучников. Так и простояли на крыльце, пока слуги не позвали обедать.

Нерль, позабыв обо всем на свете, любовался рисунками воинов со щитом. Пришлось чуть ли не пинками возвращать его в реальный мир. Через день сформировали учебную сотню, куда кроме давешней тридцатки добавили будущих десятников. На этот раз занятия пошли намного быстрее. Людей подстегивал недавний наглядный пример быстрой и бескровной победы. Строились и маршировали уже не в тупом повиновении, а понимая конечную цель. По вечерам Норманн делился своими знаниями по организации построения войск, тактическим маневрам и правилам применения пехоты и кавалерии. Жадный интерес воеводы подтолкнул к мысли открыть курсы командного состава. Все равно придется всех учить, а в коллективе этот процесс пойдет намного быстрее и качественнее. Передача знаний в индивидуальном порядке имеет больше недостатков, чем достоинств. Один человек лишен возможности обсудить с товарищами полученную информацию. Как следствие, возникает меньше вопросов, а некоторые темы вообще ускользают от внимания.

Днем воевода учил новиков или под надзором Норманна отрабатывал с ними различные приемы воинского перестроения. Вечерами беседовали «за жизнь», где в качестве учителя выступал Нерль.

– Ты недавно говорил о нерадивых князьях, от которых люди разбегаются. А я слышал обратное, что правителей призывают.

– Правду слышал, призывают на княжий стол. Только стольный град может и изгнать.

– Что значит стольный город?

– Много таких: Псков, Суздаль, Новгород, Рязань, Киев был до оскудения. Всех и не перечислить.

– Ты не названия перечисляй, а объясни смысл.

– Нечего объяснять, посмотри на Новгород и сам поймешь.

– И что я там увижу?

– Боярскую думу.

– Толком объяснить не можешь? Я же ничего не знаю!

– Собрались удельные князья и выбрали боярскую думу, избрали посадского боярина, затем призвали на стол ловкого в военных делах князя.

– Типа Александра Невского?

– Верно, да не всегда проходит гладко. Призванный князь может думу побить и всю власть себе забрать.

– Бывало такое?

– Не раз. На моей памяти Полоцк трижды отбивался от попыток захвата.

– Стольный князь штурмом шел на стены призвавшего его города?

– Нет, горожан нельзя трогать, иначе ни жизни спокойной, ни податей. Обычно воюют удельных князей, убивают и забирают имение.

– И с тобой так случилось, я правильно понял?

Нерль горестно вздохнул и промолчал. Оба они здесь не по своей воле, и неважно, кто из какого века родом, чужбина, она и есть чужбина. Норманн не стал его тревожить, некстати вспомнил Петербург с такой беззаботной и уже недостижимой жизнью. Мысли перекинулись на изуродованное «боевой раскраской» тело, на глаза невольно навернулись слезы.

– Я их заставлю вернуть все в исходное положение! – Злой крик вырвался непроизвольно.

– Ты о чем, княже? – встрепенулся Нерль.

– О несправедливости, что творят правители. Одни развлекаются, а другие через них плачут горькими слезами!

– Э, княже! Так было, есть и будет! Не лезь к сильным правителям, растопчут, как муравья, и не заметят.

– На сильного всегда найдется более сильный!

– Я тебе про Полоцк говорил, там князь породнился с византийским императором и возомнил себя самым сильным. В два счета нос утерли.

– Как это?

– Да просто! Со всех сторон зажали и пограбили. Князя с царевной вместе с богатыми дарами отвезли обратно в Царьград.

– Ты уверен?

– Спрашиваешь! Поговори с Шушуном, он по юности частенько хаживал в Полоцк. Много интересного услышишь.

– Обязательно спрошу, что-то не верится в константинопольскую царицу.

– В те года полоцкие загордились, сам басилевс присылал им митрополита!

Норманн усмехнулся, уловив аналогию с реалиями двадцать первого века, когда недальновидные политики ищут далекого покровителя. Есть же хорошая поговорка «Зачем мне дальний друг и близкий враг? Лучше иметь близкого друга и далекого врага».

Ночью Норманну приснился сон, где он безрезультатно бился с рогатыми великанами. Проснулся от пинка рассерженной Флейен, которая потребовала спать спокойно, а не вертеться ужом на сковороде. Мысль о том, что в Норвегии жарят и едят змей, заставила забыть о приснившемся кошмаре. Увы, стоило заснуть, и великаны тут как тут. На этот раз Норманн сообразил взлететь и, пикируя на врагов, ловко срубал им головы. С первыми лучами солнца сделал традиционную разминку, затем спарринги с валькириями и Нилом, а после второго завтрака приказал заложить сани. Дурацкий сон заставил по-новому взглянуть на свое не менее дурацкое поведение и совсем уж идиотскую задумку вырядиться под норвежца и устроить тинг. Зачем ему это надо? Ползут шведы в Карелию, и что? Даже двоечник знает, что они захватят не только эти земли, но и перекроют Новгороду кислород. Персидский транзит скиснет после шалостей Тамерлана, китайский шелк пойдет через Волжскую Булгарию и родит Казань. Москва приватизирует соловецкий жемчуг, и северо-запад России зарастет мхом.

На санях, от крепостных ворот до маленького причала у стены, промчались в две минуты. Затем, объезжая прибрежные валуны, осторожно съехали на лед. На берегу озера лежали рядком доставшиеся в наследство драккары и карфи.

– Дай мне один драккар, – заглядывая в глаза, попросила Флейен.

– Хочешь домой вернуться?

– Не-а, там скучно. Весной из Або вывозят много серебра.

– Аландские острова очищаются ото льда в марте, а район острова Котлин только в середине апреля.

– Да знаю я! Серебро вывозят в конце апреля, затем наступает очередь меди.

– Странно, не вижу причин в задержке на месяц.

– Ты просто там никогда не был. Рудники на болоте, там с конца февраля непролазная грязь. Ни пройти ни проехать.

– Мне не жалко, можешь брать один или сколько там тебе потребуется.

– Больше трех не надо! – Флейен поцеловала Норманна в губы. – Тебе причитается половина.

– Сначала вернись живой.

– А? Брось! Там несложно, цапнем пару карфи – и сюда.

– Серебро везут ротозеи, ты это хочешь сказать?

– Нет, конечно! По весне не хватает охраны, мы переоденемся под датских наемников и уведем карфи.

– И часто так поступают?

– Нет, мало кто рискует зимовать в чужих краях. Плавание через озеро Имантра открывается только в конце мая.

– Нарветесь на городскую стражу, и висеть вам на воротах.

– Ха! За мешочек серебра они сами подыщут тебе купца.

– Они не заинтересованы в установлении порядка?

– Им-то какой с этого прок? Стражники отвечают за порядок в городе, а что за стенами никого не касается.

– Что-то не верится. Король должен заботься о безопасности торговых караванов.

– Ой, насмешил! Короли меняются чуть ли не каждый год, а Висбю за просто так не потратит и медяка.

– И много бродячих шаек между Або и рудниками?

– Вообще нет. Река течет между болотами – ни уйти, ни спрятаться.

– Разве от рудников до Або протекает речка? Сама только что говорила о дороге.

– Сначала гать через болото, затем река, потом снова гать. Последний участок проходит по торфянистой низине.

– Как далеко от рудников да Або?

– Четыре-пять дней пути. Я сама те края исходила, грабануть можно на любом участке, да бежать некуда.

– Если не убежать, то и не догнать.

– Были умники, да быстро закончились. Проползешь по трясине десять дней, а на выходе тебя прибьет или карел, или чухонец.

Рассказ девушки пробудил у Норманна интерес. Шведы всегда были врагами России, испокон веков лезли на наши земли. Чем больше сейчас перебить, тем меньше выйдет под Полтавой. Заодно и пограбить, тем более что вернуться домой надо при деньгах, в двадцать первом веке китайская бижутерия не прокатит.

Глава 3

Валаам

Лошадка резво бежала по присыпанному снегом льду. Устроившись поудобнее, Норманн с интересом осматривал берега. По словам карелов, залив, на берегу которого стояла крепость, был удобным для строительства кораблей. Здесь не только подходящая для земледелия почва, но и прекрасный реликтовый лес. Далеко ехать не пришлось, для закладки верфи подходило устье реки, которая протекала вдоль южной крепостной стены.

– Здесь глубоко? – обратился Норманн к возничему.

– Для рыбалки плохое место, камней нет, ям нет, и берег приглубый. Рыба здесь не стоит ни зимой, ни летом.

– Водопады поблизости есть?

– На этой реке нет, а рядом сразу пять. Плохие, выше двух метров, лосось с форелью на нерест не идут.

Вот и все, на этом разведка местности закончилась, но возвращаться не хотелось.

– Давай прокатимся по заливу до выхода в озеро, – предложил Норманн.

– Далеко ехать.

– Сколько?

– Далеко ехать! – повторил возничий – Туда, сюда, к ужину вернемся.

– Поехали! Лошадь не гони, а то нечаянно в полынью угодим.

– Не боись, князь! Сейчас от крепости отойдем и на дорогу выйдем.

– Что за дорога? Почему в обход крепости?

– На Валаам. А крепость обходит, чтоб шведы не видели, они же нехристи.

– Разве карелы крещены?

– Давно уже! Считай сразу после Новгорода! К тому же воскресный торг на южной стороне острова. Много людей собирается.

– И купцы приезжают?

– Из Новгорода, они на Валааме всю зиму живут, специальный дом себе построили.

– Остров далеко от этого берега?

– Здесь с любой стороны одно и то же расстояние. Что от Сердоболя, что от Салми, что с нашего берега.

– Вот как?

После похода в Любек Норманн не заглядывал в карту, не было повода, новость о близости монастыря оказалась для него сюрпризом. Вскоре с правого берега на лед вышла санная дорога. Лошадка почувствовала наезженный путь и побежала быстрее. Свернувшись калачиком, валькирии зарылись в сено и вскоре сонно засопели. Норманн любовался природой, которая так и просила взять в руки краски и кисти. Воображение добавляло недостающие линии, и причудливые изломы скал преображались в великанов или гигантских животных. Стройные реликтовые сосны навеивали душевное тепло и умиротворение. Местами гранитный берег поднимался горой с крутым обрывом и плавно спускался обычным заливным лугом. Неожиданно надо льдом как бы встал непонятный звук, снежинки отозвались пением торжественной мелодии. Возничий широко и обстоятельно перекрестился. Колокола Валаама! Тональность звучания плавно изменилась, и вскоре стал различим перезвон. Тридцать километров нетронутой человеком природы сделали звук живым, создавалось впечатление, что его можно пощупать руками.

– Поворачивай назад! – приказал Норманн. – Завтра с утра поедем к игумену!

– Люди хвалят новые колокола, – отозвался возничий, – благодарят тебя за щедрый дар.

– Меня-то за что благодарить? Спасибо мастеру за труд и умение.

– Умение не поможет, не будь на то твоей воли. Да и скромничаешь зря. Царские врата сам делал, то доподлинно известно.

– Понравились? Сам видел?

– А то! Считай, каждый приходил полюбоваться. Даже не верится, что человек может такое сделать!

Норманн ничего не ответил. Для любого дела требуется умение, которое приходит на определенном этапе развития цивилизации. Взять решетку Летнего сада. У людей двадцать первого века она не вызывает никаких эмоций. Многие найдут ее обычной, даже простоватой, а два с половиной века назад это был общепризнанный эталон изящества и кузнечного мастерства. К примеру, резьба по дереву, не умеючи и ложку не сделать, а Норманн легко в пять минут вырежет для кресла «гнутые» ножки с львиными лапками. На самом деле нет никакой сложности, если знать и уметь. Аналогично с кузнечным делом, скажи он сейчас возничему о затраченном на ворота времени, не поверит, примет за бахвальство.

Сани легко скользили, копыта лошади поднимали легкую снежную пыль, уютная шуба и девственная природа настраивали на лирические мысли. Опаньки! А про колокола он говорил Выгу, и кузнецов с литейщиками донимал расспросами. Самовольно отлитые колокола ударили по самолюбию, шокировали неожиданностью изготовления. Норманн был уверен в исключительности своих знаний, вот и поплатился, хотя не факт, что его литье оказалось бы лучше. Кстати! Он же обещал Шушуну серьгу в ухо! И не просто серьгу, а со стеклянной вставкой. Бобра сделать не проблема, стекло вообще легкий для изготовления миниатюрных фигурок материал. Придется поговорить с Нерлем по поводу мужских висюлек в ухо. Если подобные украшения считаются в порядке вещей, то надо сделать для всех.

С быстрым отъездом из крепости ничего не получилось, сборы растянулись почти на неделю. Норманн никак не мог привыкнуть к огромному количеству одежды, которую требовалось менять по нескольку раз на день. Да еще слуги, они тоже со своим багажом. Так что из крепости выехал настоящий обоз из дюжины саней с полусотней охраны. Кутаясь в лисью шубу и поддевая снег унтами на волчьем меху, Норманн влез в поданную кибитку. Лепота! Натянутая на каркас кожа белухи изнутри оказалось утеплена мехом, а слюдяные окошки давали хороший обзор. Да еще печка, одновременно и сиденье. Тепло и уютно! Форейторы на задке по совместительству работали истопниками.

– Чья задумка? – обнимая на прощанье Нерля, спросил Норманн. – Никак итальянцы придумали?

– Куда им до нас! – расправляя усы, усмехнулся воевода. – Такие кибитки стоят в каждом зажиточном дворе.

– А эта откуда? Специально из замка пригнали?

– Извини, княже, не додумался. Взял из свейских трофеев.

– Сам на простых санях разъезжать будешь?

– Что ты! Их в каретной много! Тебе лучшую подобрали!

– Никак свеи по зиме разбоем занимались?

– Это племя людей грабит что зимой, что летом! Одно слово – нехристи.

– Так и мурманы не отстают.

– Нашел с кем сравнивать! Мурман раз в год пришел, схватил и бегом назад. Они стараются здесь не пакостить.

– Вполне логично, иначе дорогу перекроют, да и наши далеко не ангелы.

– У нас закон чтут, первого встречного не трогают. Вот если вражда между князьями, тогда в набег ходят.

– А по своей инициативе? Приспичило, денег нет и продать нечего.

– За воровские дела вмиг голову снесут. Шила в мешке не утаишь, имена разбойников быстро прознают.

– И все же! – не отставал Норманн. – Тайно напали да на стороне продали.

– Человек был без гроша, а тут алтын в кармане, и вся твоя тайна на виду.

– Можно отговориться, рассказать о дальнем походе.

– В дальний набег ходят большими силами, долго готовятся, по возвращении хвастают заслугами.

– Сам ходил?

– Не раз. Черемисов били, татар с реки Казанки грабили, в Литву заходили.

– Хорошую добычу брали?

– А то! У татар много хорошего железа, повезет, так изумруды найдешь. Меха из Сибири отменного качества.

– В Литве что брали?

– Лен да пенька, больше ничего нет у литовских князей. Серебро да золото только в богатых городах, мы за полоном ходили.

– Почему князья в Литве обеднели?

– Как построили крепость Рига, так и заглох торговый путь.

– Раньше куда ходили?

– Ты не знаешь? – Нерль удивленно покачал головой. – Через Полоцк на Могилев, а там по Днепру в Царьград.

– Неужели Ганза не может разрешить столь простую проблему?

– Жадность губит любое дело. Они половчанам дорогу в море закрыли, а те немцев в Днепр не пускают.

– Торговлю можно организовать в самой Риге или Полоцке.

– Не могут они подружиться. Рига душит несуразными ценами, а Полоцк в ответ дань неподъемную требует.

– А другой путь не искали?

– Чего искать? Через Псков на Смоленск, вот и Днепр.

– Понял, свеи Нарву захватили, и конец. Ну почему никто не хочет думать на перспективу?

– На Руси крепость по сей день Ругодивом называют.

– Глупая ситуация, погоня за сиюминутной выгодой саму торговлю на корню губит. Урвать здесь и сейчас, а там трава не расти.

– Уже сгубила. В Персии товары многократно дешевле. Торговый путь перешел на Итиль.

– Дешевле? Почему?

– Китайцам с индусами до Каспия намного ближе. В Бандар-Е Анзали сам разузнаешь и нам расскажешь.

– Туда еще добраться надо и живым вернуться.

– Тоже верно, от Ярославля до Казани бесурманские ушкуйники свирепствуют. Малым караванам прохода нет.

– Одно понять не могу, от Твери до Нижнего Новгорода крепости частоколом стоят, а разбойники в наглую купцов грабят.

– Э, княже, и крепости с купцов мыто берут.

– Иван Калита свое слово не держит?

– Хитрые московиты охрану предлагают, не бесплатно, конечно. Не возьмешь, сами ночью нападут и ограбят.

Вот те раз! Если идти прямиком с Онеги на Каспий до татарской «зоны влияния», встретишь восемь крепостей. Это те, что пережили войны и нашествия, сейчас их может оказаться вдвое больше. Дорожный рэкет, да и только, справа русские, слева вятичи, марийцы и прочие племена. Или плати, или пробивайся с боем. Понятное дело, купцы платят, а потом с десятикратной наценкой продают товары тем же князьям. В жизни все взаимосвязано.

На прощание обнялись. Нерль расцеловал своего князя по русскому обычаю, перекрестил и пожелал удачи. Всю дорогу до Валаама Норманн размышлял об абсурдности и недальновидности поступков современных правителей. Тевтонцы с подачи Ганзы построили Ригу и блокировали полоцким торговцам выход в море. Купцы попытались организовать новый путь по Неману, но орден тут же построил крепость Мемельбург[5]. Ку-ку, цены на товары утроились, прямой путь в Царьград накрылся. Аналогично с дорогой из варяг в греки. Из Швеции в Псков везли серебро и золото, псковичи доставляли ромейские товары через Смоленск, затем волок в реку Великая – и дома. До поры до времени всем было хорошо, пока жадность не толкнула Готландский союз на захват крепости Ругодив. И снова ку-ку, торговля стремительно увяла.

Сидящая в санях охрана затянула задорную песню по молодца-удальца и красну девицу. Так с песнями, частушками и молодецким посвистом выехали к южному берегу острова. Все, в монастырь надо идти пешком. Здесь недалеко, километра четыре, так что Норманн одолел это расстояние минут за сорок. Ворота по-прежнему открыты настежь, монах-привратник низко поклонился и повел гостя без лишних вопросов.

– Здравствуй, бродяга! – Игумен благословил упавшего на колени Норманна. – Заждался тебя!

– Сначала свеев сгонял со своей земли, затем войско набирал да учил. Так и пролетели недели.

– Со своей земли говоришь? – без улыбки заметил игумен. – Теперь она по праву твоя.

– На меч взял!

– Я не упрекаю, а хвалю! Богоугодное дело язычников отогнать от монастыря, еще лучше убедить верой!

– Храмы через год заложу, срубам надо дать время устояться.

– Любо твое рвение! Я купцам велю церкви тебе завезти, а ты им бревнами вернешь.

– Как же? – растерялся Норманн. – Мне дюжины не хватит.

– Куда столько?

– Пять крепостей, да шесть сел в удобных местах. Летом еще одну крепость заложу.

– Что значит «в удобных местах»?

– Карелы рыбным промыслом живут, а я железо и слюду нашел.

– Слышал, а медь откуда?

– Не знаю, руду приносят, а сами залежи еще искать и искать.

– Ты серьезно? Неужели заводы заложишь?

– Уже заложил.

– Решил меня повеселить? Десяток кузниц с домницами называешь заводами? Съезди к татарам да посмотри камские и пермские заводы.

– Дай, отче, время, Москва не сразу строилась.

– Ишь как заговорил! Смотри пупок не надорви!

– Поэтому и не спешу.

– Пиленого леса пришлешь?

– Зачем монастырю сырой лес? Или нужда заставила?

– Не жалко?

– Да вокруг сосен!.. На века хватит!

– Я тебе монаха пришлю, лес подберет да карелов уговорит привезти.

– Потерпи до ледохода, если дело неспешное, а там карфи загрузим и сюда доставим.

– Мне столько не надо. К осени новые кельи построим, нужны кровати, столы да табуреты.

– Сделаем проще, я по весне столяра пришлю, он размеры снимет, к сроку готовую мебель привезет.

– Щедр ты. Иного князя просишь – не допросишься, а ты сам норовишь одарить.

– Не последнее отдаю. И сюда красивую мебель сделаю.

– Нет! Мой монастырь строгого послушания, телесных утех здесь быть не должно!

Норманн послушно склонил голову, он где-то слышал о суровых правилах монастыря. Ах да! Экскурсоводы жаловались, монастырь перекрыл кислород всем турагентствам, на остров пускают только паломников.

Вместо короткого визита с ожидаемой благодарностью за колокола, Царские врата и типографское оборудование, Норманн получил настоящую пытку. Его посадили на хлеб и воду в буквальном смысле этих слов. Вместе со всеми он шел на утреннюю службу, затем под присмотром монаха стоял на амвоне и вслух читал Евангелие. После дневной и вечерней службы получал молитвослов, а надсмотрщик открывал книгу по предварительно вложенным закладкам. Оставалось только благодарить Хинриха Папа и Максима, благодаря которым он освоил современный русский язык. Все равно читать было трудно, особенно молитвы. В некоторых местах слова написаны слитно, затем появляются надстрочные гласные и вдруг удваиваются. Хорошо, что читал одни и те же молитвы и достаточно быстро понял смысл самого текста. На пятый или шестой день неожиданно пришло осознание заложенного в древности ритма. Как-то само собой в некоторых местах он начал частить или, наоборот, читать нараспев. На одиннадцатый день Норманна лишили хлеба, а двенадцатый день оказался завершающим. Сначала покаяние, затем исповедь и отпущение грехов. Настоятель прочитал молитву и пригласил к себе на обед.

– Ты порадовал меня стойкостью духа и тела, первый раз вижу воина, который ни на день не прекратил своих упражнений.

– Привычка.

– Хорошая привычка, тяжело пришлось?

– Это в первую очередь надо мне! – честно ответил Норманн.

Что верно, то верно. У него в этом мире поддержка может быть только через церковь. Здесь вопрос не религии, а великодержавного воспитания, которое священники получали в Византийской империи. Если римский папа всеми силами старался подчинить себе всех европейских королей, то басилевс заботился о процветании своей империи. Соответственно и Русская православная церковь строила вдоль границ неприступные замки под названием «монастыри». Они по сути являлись мощными заслонами, заставляя врага или идти на штурм, или поворачивать обратно. Для примера, новгородский митрополит тратил церковную казну на возведение городских стен и башен. И Москва на дальних подступах окружалась крепкими каменными замками. Прежде чем враги могли подойти к городу, им приходилось штурмовать оборонительную цепь из Страстного, Никитского, Рождественского, Сретенского и Ивановского монастырей.

– Любо слышать здравые слова. Чем тебе помочь?

– Среди моих учителей есть опытные врачеватели, они могут взять монахов в обучение.

– То не ко мне, езжай в Новгород, заодно познакомишься с архиепископом.

– Уже встречался, летом приносил дары.

– Преставился он. – Настоятель перекрестился. – Сейчас в сан возведен Василий.

– После ледохода отвезу дары, там и немцев подожду.

– В Китай отправляешь своего доминиканца?

– Сам захотел, почему не помочь человеку?

– Зачем затеял поход в Персию? У тебя и здесь забот полон рот!

– Да какие здесь могут быть заботы? Итальянцы строят крепости да учат новиков.

– Генуэзская пехота нынче лучшая в Европе, в этом ты прав. А что за обучение в новой крепости придумал?

– В Марь Горе? Да обычный греческий строй. Чтоб не бегали толпой, размахивая топорами.

– Кого воевать надумал?

– Свеев конечно! Только они сюда лезут.

– Малые шайки разогнать не трудно, да Выборг рядом. Уткнешься в стены и нос разобьешь.

– Я же не лбом начну бить! – усмехнулся Норманн. – Сначала подумаем, затем пойдем.

– А дальше что?

– Не знаю. Неплохо бы до земель Пори добраться.

– Эка замахнулся! На тебя весь Готландский союз навалится, не устоишь. Набежать и пограбить, это одно, а взять навсегда – совсем другое.

– Посмотрим, время покажет. Ради такого дела можно и с Ганзой союз заключить.

– А с новгородскими не хочешь сговориться?

– Не вижу смысла, они дальше городских стен ничего не видят.

– Ишь, какой стратег нашелся! – засмеялся настоятель. – Почему так решил?

– Тут и решать нечего! Устье Невы оберегать не хотят, Торжок и Вышний Волочок, считай, без дружины.

– А Смоленск?

– Что Смоленск? – не понял Норманн.

– Путь в Царьград идет через Смоленск.

– Разве? Я и не знал, что из Новгорода можно рекой туда пройти.

– По Ловати через Великие Луки. Кстати, там новгородцы хорошую крепость построили.

– Дело в том, что цены в Ромейской империи поднялись, а Новгород продолжает торговать через Смоленск и Киев.

Настоятель озадаченно посмотрел на Норманна, видимо, не часто правители ведут разговоры о торговле. В дверь осторожно поскреблись, в комнату вошел дородный монах. Кофе! Этот запах нельзя спутать! На подносе стояла простая глиняная чашка и медный кофейник, который буквально излучал желанный аромат.

Кофе в России четырнадцатого века? А почему нет? Родина ароматного напитка в Йемене, именно там, в горах Джебель, выращивают знаменитый сорт арабика. А мокко всего лишь способ обжарки зерен на сливочном масле. Если из Персии везут коробочки из тиса с вялеными на меду фруктами, то почему не привезти и кофе?

– Можно и мне чашечку кофе? – попросил Норманн.

– Он горький, – предупредил игумен.

– Знаю, пил и не раз.

– Ты же молод, зачем тебе отвар для улучшения кровообращения?

– Для профилактики.

– Принеси вторую чашку для нашего гостя.

Монах поклонился, и через минуту Норманн сделал глоток ароматного и безвкусного напитка.

– Да кто же кофе так готовит! – Возмущенное восклицание вырвалось непроизвольно.

– Что не так?

– Да все! Его неверно варили! – почти с детской обидой сказал Норманн.

– Ты знаешь, как надо правильно приготовить это снадобье?

– Позвольте мне самому это сделать?

– Филофей, проводи гостя да проследи, чтоб повар рядом стоял и учился.

Нехитрая наука сварить кофе началась с лекции о правильном помоле. Монахи зерна толкли в ступе, затем делали отвар, процеживали и переливали в кофейник. Закон приготовления кофе, как и кузнечное дело, на первое место ставит сохранение целостности структуры. Напиток делают непосредственно в кофейнике и разливают прямо в чашки, при правильном помоле ни одна крупинка не попадет в рот.

– А ты прав! – сделав маленький глоток, вынес вердикт настоятель. – Вкус совершенно другой, более приятный.

– Кофейной жижицей можно вывести прыщи с лица.

– Смотрю на тебя и удивляюсь: и воинское дело знаешь, и кузнец, и иконы пишешь. Не поделишься талантом?

– Учеников дадите?

– Дам, иконописи учи. Храмы строим, а стены пустые.

– Только не каждый монах в ученики сгодится.

– Бесталанных обратно пришли, не жалей. Не каждому человеку дано сие умение.

– Не дадите ли листок бумаги?

– Бери. – Настоятель указал на стоящую у окна конторку.

Норманн обмакнул перо, критически глянул на стоящего у двери монаха и начал рисовать. Дородная фигура и болезненное лицо делали Филофея легкоузнаваемым, однако в фигуру надо вложить совершенно иное. Любой, глянувший на рисунок, в первую очередь должен увидеть монашеское смирение. Не покорность, не услужливость, а именно смирение в вере. Общий контур сложился сразу, а дальше застопорилось, явно чего-то не хватало. Опасаясь сделать лишние линии, Норманн нарисовал дверь, стену, и тут как бы прорвало. Простота убранства, скромность обстановки, стираная-перестираная ряса с аккуратной штопкой – все эти мелкие детали помогли увидеть и написать нужный образ.

– Посмотрите, отче. – Норманн положил на стол законченный рисунок.

Настоятель примерно с минуту не отводил глаз от сероватого листочка бумаги, затем начал сравнивать с оригиналом. Даже подошел к монаху, потрогал его лицо, провел старческой рукой с вздувшимися венами по стене, погладил дверь и снова сел.

– Невероятно! Вроде бы не похож, и в то же время ты изобразил его абсолютно правильно.

– Это называется живопись, показывают не внешнее сходство, а суть человека.

– Зачем ты это сделал?

– Показать разницу между иконой и простым портретом человека.

– Зачем ты это сделал? – повторил настоятель.

– Чтобы наши потомки смогли увидеть своих пращуров, ощутить наш духовный мир, понять жизнь ушедших веков.

– Ты хочешь рисовать людей?

– Для этого необходимо много времени. Я научу монахов, а сам сделаю ваш портрет.

– Меня?! – пораженно воскликнул настоятель. – Я в монашестве! У меня нет и не может быть потомков!

– Ошибаетесь! Эти стены будут стоять и через сто, и через пятьсот лет. И те, кто придет сюда, должны увидеть лица основателей.

– Хочешь разбудить во мне гордыню?

– Не то говорите! Гордыня – когда не служат, а выслуживаются!

– Ты со мной споришь, это хорошо. Подвох, когда убеждают и склоняют на свою сторону.

– Я научу монахов писать иконы, рисовать пейзажи и людей.

Игумен подошел к окну и застыл в глубоком размышлении.

Вологодское областное училище культуры конечно же не давало глубоких теоретических знаний. Здесь прививали практические навыки с упором на народные промыслы, но историю живописи студентам читали. Что такое эпоха Возрождения? На самом деле это последствия гибели Византии и бегства греков в Италию. В Европе не было никакого духовного возрождения, всего лишь знакомство с научными и культурными достижениями Ромейской империи. Норманн это прекрасно знал, как и то, что русские священники обучались в греческих академиях. Поэтому спокойно нарисовал монаха, не опасаясь загреметь в пыточную. Игумен уже видел картины, любовался статуями греческих богов и с точки зрения гуманитарного образования знал намного больше Норманна.

– По силам ли тебе задуманное дело? – возвращаясь к столу, спросил игумен и смахнул со щек слезинки. И продолжил, заметив на лице своего гостя смущенное удивление: – Через тебя родину вспомнил, я сюда с Афона приехал. Монастырь основали мои соотечественники.

– Вы грек?!!

– Что тебя удивляет? Сергий и Герман пришли сюда во времена крещения Руси. Раньше на острове было капище Велеса.

– Вы поможете мне? Я хочу построить Академию.

– Ты хочешь осилить неподъемную тяжесть. Построишь монастырь, уговоришь приехать сюда десяток наставников. А дальше что?

– Они начнут учить.

– Академия сразу станет духовным центром, а резиденция митрополита в Москве.

– Ну и что?

– Московский князь возьмет ярлык на два тумена и сожжет академию вместе с Новгородом.

– Неужели посмеет поднять руку на Византию?

– Ты просто не представляешь, сколько ежегодно посылают в Константинополь всяческих кляуз.

– Но здесь будут соотечественники басилевса!

– По-твоему, я один грек на всю Русь? Только в этом монастыре половина братии приехала из Византии.

Стоп! А ведь Норманн где-то читал, что большинство священников в России были выходцами из Греции.

– Что же делать?

– Для начала выучи греческий язык!

– У меня голова скоро лопнет от этой учебы!

– Ты каждый день развиваешь свое тело воинскими упражнениями. Для полной гармонии добавь занятия для головы.

– Вот еще! От вашей учебы по ночам кошмары снятся!

– Это легко лечится, – улыбнулся игумен, – требуется всего лишь освоить латынь.

– И что случится?

– Чернокнижники пишут только на латыни, в том числе и всевозможные толкования сновидений.

– Да ну вас! Я серьезно!

– И я серьезно. Ганза ведет делопроизводство готическим шрифтом, все остальные страны пишут на латыни.

В словах игумена есть здравый смысл, глупо все продавать только в Любеке. Флот у него есть, в том числе и мелкий, склады в ганзейской столице тоже есть, корабельщиков в достатке. Следующий шаг торговой экспансии напрашивается сам собой.

Норманн не задумывался над развитием своих торговых операций. По весне отправится в Персию, накупит шелков, бархата, батиста и парчи. А дальше что? Привезет все это в Новгород или Любек и продаст перекупщикам? Где сегодня основные рынки сбыта? Промышленного развития, в понимании человека двадцать первого века, сейчас нигде нет. Отсюда следует вывод – покупают там, где много золота и серебра. Коль скоро в планах вернуться назад, драгметаллы ему необходимы. Если уж вляпался в приключение, то из него необходимо извлечь максимальную выгоду. Вроде бы французы выковыривают золото с серебром в горах, на Пиренеях и в Альпах. Итальянцы, или, как их там сегодня, генуэзцы с венецианцами, контролируют прииски на Апеннинах, в Больцано и Тренто. Австрийские Габсбурги пополняют казну в Тирольских горах, поляки в Силезии, голландцы в Лотарингии и Арденнах. Есть еще Шотландия с Грампианскими горами, Уэльс с Кембрийскими горами и Англия со своими Пеннинами.

– Вот что, – прервал молчание игумен, – я тебе дам духовника, который займется твоим обучением.

– Мне весной надо в Персию! – попытался увильнуть Норманн.

– Очень хорошо, в дороге будете коротать время учебой, к тому же тебе потребуется переводчик.

– Он что, и персидский знает!

– Да не пугайся ты! В Бандар-Е Анзали живет много греков, они тебе помогут в торговых делах.

– У перекупщиков товар дороже!

– Об этом и речь. Купишь напрямую у индусов или китайцев. Только шерсть не привози.

– Знаю, крысы, блохи, и здравствуй, чума!

– Молодец! Так что сорок дней в одну сторону, там пару недель и в июле вернешься грамотным.

– Да ну вас! Еще и латынь мне на голову навесили.

– Греческий быстро освоишь, у нас одна грамматика, тебе только слова запомнить. А латынь практически не имеет никаких правил.

– Не хочу! – по-детски уперся Норманн.

– Кстати, архиепископ Василий родом из Греции. Ему будет приятно услышать от тебя родную речь.

– Разве дозволено служителю веры искушать невинные души?

– Дать бы тебе в лоб посохом, может, поумнел бы!

– Простите, отче, я выучу греческий и латынь.

– Давай договоримся. Учение из-под палки прока не даст, духовный наставник должен увидеть твое рвение.

– Хорошо, только объясните мне, олуху, почему я должен его знать? Только не приплетайте персидские мотивы!

– Кто только что просил меня о помощи в создании академии?

– Я, и повторяю свою просьбу. Без помощи церкви ничего не получится.

– Отлично! Ты приехал в Константинополь и предстал перед патриархом. Что дальше? Кто будет блистать красноречием?

– Оно надо? Это красноречие с логикой и риторикой.

– Предпочтешь сидеть в сторонке, а с кафедры за тебя будет говорить инок с Валаама?

– Что в этом плохого?

– Абсолютно все!

– Я не могу понять вашу логику.

– В первую очередь ты не понимаешь жизни! Инок перед верховной церковной властью будет спотыкаться языком о собственные зубы!

– Возможно, но я могу найти красноречивого посредника.

– Без проблем, в академии можно нанять любого специалиста. Более того, ради шанса выступить перед патриархом тебе даже заплатят.

– Вот видите! Зачем мне учить греческий язык?

– После красноречивого обращения начнется рутинная полемика, и поверь мне, никому, кроме тебя, новая академия не нужна.

– А если дать денег?

– Кому? Только не смеши меня! У тебя нет и никогда не будет таких денег, даже если сможешь захватить Пори.

– И как же убедить патриарха?

– В первую очередь все должны почувствовать твою личную заинтересованность. Убедиться в крепости веры.

Последние слова игумена серьезно озадачили Норманна. Он собирался финансировать создание академии ради личной выгоды, ему необходима поддержка церкви. Вопрос веры не может стоять в принципе, нет у него этой самой веры, и никогда не было.

Норманн не желал оставаться в этом мире и при первой же возможности собирался вернуться домой. И неважно, с деньгами или без, главное, оказаться в привычной среде, в этом он делал ставку на хранителей портала. Все остальные действия по сути подготовка аварийного выхода, или, если угодно, запасного парашюта. У старожилов портала явно что-то случилось, и они ждут помощи со стороны. В лучшем случае спасательной экспедиции с отдаленной точки Земли, в худшем – стабилизации портала из далекого будущего.

– Ну надо же было так вляпаться буквально на ровном месте! – В сердцах Норманн стукнул кулаком по колену.

– Не переживай! – Игумен по-своему воспринял эмоциональный порыв. – Поговори с архиепископом Василием, он обязательно поможет.

– В чем его интерес? На мой взгляд, академия принесет только хлопоты.

– Не скажи, во-первых, его сразу повысят в сане до митрополита.

– А во-вторых?

– Со временем значение московской кафедры сойдет на нет.

– Это еще почему?

– Священники всей Руси окажутся выпускниками новгородской академии. Кроме того, Новгород станет центром духовной жизни.

Честно говоря, подобные пасьянсы Норманну были по барабану. Кто всех лучше и богаче, где столица, чей зад на троне. Самому бы выжить и при нужде удобно устроиться.

– У меня есть еще один вопрос. Могу ли я печатать светские книги, например, Плутарха или других античных авторов.

– Похвальное желание. У тебя только один запрет – иконы и церковные книги.

– Я хотел сам расписать строящийся храм.

– По этому поводу будет отдельный разговор. Кстати, где ты возьмешь бумагу?

– По уму надо делать самому, кислоты достаточно. Беда в том, что я не знаю самой технологии бумагоделания.

– Пошли дары в Свирский монастырь Вознесения, поклонись игумену Петру и попроси прислать монаха, что бумагу делает.

– Спасибо за добрый совет.

– Прислали мне штуку твоего полотна. На диво гладкая ткань, к телу ласковая. Изготовление в Китае высмотрел?

– Ничего я не высматривал. Меня научили, и я могу научить, невелика хитрость.

– Подобных тонкостей не знаю, но дам наказ. Никого не пускай на ткацкий двор, держи в тайне новое дело.

– А толку-то! Весной вывезу полотно на продажу, а через неделю наедут ловкачи из Новгорода. На этом мои секреты закончатся.

– Огради забором, охрану поставь из своей дружины.

– Не вижу смысла. Сговорятся с каким-нибудь ткачом и дадут серебра. Через месяц весь Новгород будет знать трощение и двойную скрутку нити.

– Ты собери ткачей, объясни их выгоду. Ткань дорога, пока тайна хранится. Серебро получит один, а заработок потеряют все.

– Попробую, спасибо за совет. Придется все земли забором обносить. Лесопилки с плавильнями прятать.

– Сделай как в Византии, издай указ, оговори места, где пришлым дозволено ходить.

– Это будет чересчур! Купцы обидятся!

– Наоборот, начнут уважать за порядок.

– Не уверен, надо подумать.

– Вон рядом с Константинополем веками варят красное, синее и зеленое стекло, а где это делают, никто понятия не имеет.

– На острове Мармара в Мраморном море, – блеснул познаниями Норманн и примолк.

Ну кто тянул за язык! Не рассказывать же игумену про поездку в Стамбул и случайную экскурсию на остров. Турки не любят вспоминать о том, на чьей земле они живут, античная экспозиция музея была обезличенной, только экспонаты и даты.

– Откуда знаешь? – насторожился хозяин монастыря.

– Наставник говорил, высмеивал рыцарей за то, что поленились перейти Босфор.

– Они перешли на азиатский берег. Там их всех или уничтожили, или продали египтянам, – последовал суровый ответ.

Норманн собрался было поддакнуть, но смог только кивнуть головой. А что скажешь, если ничего не знаешь. Ну были рыцари-завоеватели чего-то там, где-то там. Кино видел, сюжет бестолковый, ничего не понятно, зато всяких страшилок и прыгалок от начала до конца.

– Странные у тебя учителя, – продолжил игумен, – образованные люди, а веры за ними не чувствуется.

– Максим вроде бы мусульманин.

– Правильно сказал «вроде бы», а намаз не совершает, обычаи не соблюдает, Коран толком не знает.

– Я поговорю с ними!

– Не лезь не в свое дело, ты воин, а не пастырь. Без тебя знающих людей хватает.

– Как скажете, отче.

– Иди в Новгород и проси встречи с архиепископом Василием. Вот тебе мое напутствие. Ступай!

Странный получился разговор. Ни тебе спасибо за колокола, которые по современным меркам стоят огромные деньги. Про кованые ворота ни полслова, как будто так и должно быть. Или Норманн не понимает взаимоотношений людей с церковью? Дары не конкретному человеку, а монастырю, игумену не за что благодарить, это не коробка конфет на стол под чашечку кофе. И еще один сюрприз, Валаам основали греки! Это до какой степени надо быть упертым в вере, чтобы уйти с побережья Эгейского моря! И не просто уйти, а забраться в неимоверную глухомань на севере Ладожского озера! Нет, непонятно. А экзекуция с чтением Евангелия и молитвослова и кормежкой из хлеба с водой? Может, это и есть благодарность? Ничего не понятно, и, как ни странно, Норманн ощущал в душе благодарность игумену.

Глава 4

Планы на лето

Вереница саней уже стояла на «товсь», а подбежавшие Флейен и Бригген первым делом показали простенькие костяные крестики на тоненьких кожаных шнурочках.

– А мы крестились. Вот! – хором сообщили девушки.

– Голыми в прорубь прыгали? – пошутил Норманн.

– Нет! Нас водили вокруг алтаря, красиво пели, а потом обрызгали святой водой! – восторженно пояснила Бригген.

– И книжки подарили! – похвасталась Флейен.

Скользнув по книгам равнодушным взглядом, Норманн хотел было идти и замер. Тисненая надпись не по-русски!

– Покажи-ка!

– Разве ты ее не выучил наизусть? – спросила Флейен и протянула подарки.

Норманн открыл книгу, где датскими рунами было написано «Молитвослов».

– Вам дали здесь, в монастыре?

– Сразу же после крещения, сначала крестики, а потом книги.

А игумен-то совсем не прост! Для экспансии православной церкви дальше на север у него уже все подготовлено. Церковные книги отпечатаны типографским способом, что говорит о тесном контакте Выга с монастырем. Не мог рунический свинцовый шрифт сам по себе появиться в монастырских стенах. Норманн окинул взглядом санный поезд, приметил два десятка монахов в простеньких одеждах и скомандовал:

– Поехали, господа!

Лошади осторожно сошли на лед и по утоптанной колее затрусили в Салми. Тридцать километров махнули за три часа, вот и подъем на скалу, где ожидал почетный караул во главе с бароном Николаусом фон Кюстровом. Чуть в стороне его жена в окружении служанок, а за ними толпа селян. Круто! Все честь по чести в лучших прусских традициях, хотя нет, пруссы пока еще славяне, а тевтонские традиции станут общенемецкими не раньше, чем Teutsch трансформируется в Deutsch. По сути, Германия рождена симбиозом Ганзы и Тевтонского ордена, повторив историю создания Римской империи.

– Выходи, княже! – Кто-то из воинов услужливо открыл дверцу кибитки.

– Здравствуйте, молодцы! – Норманн громко поприветствовал выстроившихся воинов.

В ответ раздался неразборчивый вопль, одни подняли над головой оружие, другие принялись колотить палашами по щитам. «Осталось добавить золотые погоны и красную ковровую дорожку, и я себе присвою звание генералиссимуса», – с ехидцей к самому себе подумал Норманн. Николаус фон Кюстров пристроился на шаг сзади, а селяне упали на колени.

– Чего это они?

– Приветствуют вас! – торжественно заявила баронесса фон Кюстров.

– О! И ты пришел! – Норманн подошел к старосте из карельской деревушки.

– Негоже сторониться своего правителя! – не вставая с колен, ответил Хайко. Затем низко опустил голову и попросил: – Правитель, позволь поцеловать полу твоей шубы.

Ни фига себе правила послушания!

– Я знаю тебя как старосту, который искренне заботится о жителях своей деревни. Зачем тебе целовать мою шубу?

– От тебя исходит святость Валаама!

На мгновение Норманн оцепенел, затем поставил Хайко на ноги, обнял и трижды расцеловал.

– Запомни, староста, святость в вере, а не в человеке.

Стол в доме барона Конрада фон Аттендорна ломился от рыбного изобилия, что наводило на мысли о скудости питания. Ни куска хлеба, ни капусты или грибов. Нет даже дичи! Бесполезно расспрашивать хозяев о причинах, не маленькие, живут с аборигенами в дружбе и согласии. Рядом во льдах зимуют корабли с пшеницей. Хозяин строящегося замка всего лишь скрупулезно ведет учет своих доходов и расходов. Норманн покосился на юную баронессу, которая явно была на сносях, вспомнил жен Франца фон Марева и Дитриха фон Гренинга, которые сейчас находились в более сложном положении. Людям надо помочь, иначе к лету можно лишиться столь необходимых для будущих дел помощников.

К отъезду собирались в сумеречном свете зимнего утра. Норманн подозвал к себе Бригген.

– Найди хозяйку, спроси, сколько надо уплатить за постой, включая расходы на воинов и обоз.

– Разве с гостей берут деньги?

– Ты сама видела скудный стол, они явно с трудом сводят концы с концами.

– И это ты называешь скудной едой? Тебе неведом голод? Ты не радовался пойманному баклану?

– Погоди, давай не будем вспоминать о плохом. Просто спроси и заплати.

– Закон требует разделить с гостем последний кусок. За подобный вопрос меня могут побить.

– Не спорь, Бригген. В крайнем случае сошлись на меня.

Норманн ни капельки не удивился, когда девушка вернулась за деньгами. Он конечно же не был знатоком человеческих душ, просто помнил о своем пребывании в Любеке. Невозможно забыть крайне скудное питание и вынужденную ловлю диких уток и гусей. Они тогда неплохо подкормились, а потом получили повестку в суд с требованием уплатить весьма солидный штраф. Выкрутились благодаря сообразительности Шушуна, который быстренько оформил участок реки в собственность господина Norman von Russ. Затем привел десяток аборигенов, которые поклялись, что птицу ловили только в указанном месте. Посмотрев, как баронесса тщательно пересчитывает медяки, Норманн отсыпал серебра в три кошелька, а при прощании торжественно объявил:

– Господин Николаус фон Кюстров, примите эту награду за заслуги при отражении вражеской атаки. – И протянул кошелек. Глаза барона блеснули неподдельной радостью, а Норманн продолжил: – Прошу передать мою благодарность баронам фон Марев и фон Гренинг, которые помогали вам в столь трудную минуту.

– Клянусь не посрамить вашего имени! – с волнением ответил Николаус, принимая еще два увесистых кошелька.

Возвращение в замок нисколько не напоминало тот стремительный бросок, который закончился полным изгнанием шведских ярлов. Неспешное движение саней по лесной дороге прерывалось на околице каждой встречной деревушки. Карелы буквально завалили сани всевозможными подарками – от вяленой рыбы до резных шкатулок и медвежьих шуб. Вернувшись в свои хоромы, Норманн прямо-таки физически ощутил долгожданное спокойствие и уют. Ан нет, не тут-то было, первым примчался Выг и начал донимать своими отчетами и расчетами. Пришлось стоически терпеть и вникать в арифметику с возами глины, тюками пакли и сосновыми бревнами. Все это превращалось в кирпичи, доски, горшки, полотно и прочие дельные вещи. Отдельный расклад по железу, кузницам, топорам, оружию, косам, скобам и так до полного одурения. Зато цифры по выработке меди моментально подняли настроение.

– Неужели ты смог начеканить столько много монет?

– Медь очень хороша! – гордо ответил Выг. – Да и серебро закончилось.

– Как закончилось? Мы остались без денег?

– Нет, нет, в серебряных монетах недостатка нет. Прутков не осталось. К осени сундуки с серебром опустеют.

– Вот что, на монеты особо не налегай. Я приготовлю особый молот, и начнем штамповать медную посуду.

– Как это штамповать? – не понял Выг.

– Увидишь! Бац молотом, и готова чаша или блюдо, да не простая, а узорная. Добавим олово, и сплав пожелтеет.

– Верно, хозяйки начистят и будут хвастать перед гостями как золотом.

– Дельная мысль! Мы с тобой на раз освоим выпуск «цыганского золота»!

– Княже, коли так, то и всякие колечки и безделицы надо делать. За них больше денег возьмем.

– Назавтра зови кузнецов, наступила пора железо плавить.

– Зачем? У нас с железом избыток. Оружия заготовили на полную дружину московского царя!

– Куда столько? Сами себе цену собьем!

– Твой учитель присоветовал, его Максимом кличут. Он кузнецам особый рисунок сделал, обещал высокие цены в Персии.

– Да? Знающий человек, пустого не скажет.

– И заготовки для персидской брони сделали. Чудная! Щиты велел ковать, да я не разрешил: работа долгая, а деньги невелики.

– И правильно. Сначала надо научиться прокатывать стальной лист, а не плющить молотом болванку.

Разговор с Выгом поднял настроение, управляющий порадовал разумностью самостоятельных действий. Взять ту же идею «защиты авторских прав», которая оказалась решенной на самом начальном этапе. Для пришлых купцов и прочих гостей предусматривалась свобода передвижений в пределах замка и Гостиного двора. Причем данная тема обсуждалась на местном общенародном сходе, предложение принято единогласно как наилучший вариант.

Все-таки наши предки умели обустроить свою жизнь. Взять тот же княжеский терем, трехэтажный домик с высоким цоколем, резным крылечком и лесенкой вдоль стены. Насколько Норманн помнил, подобное строительное решение объяснялось снежными русскими зимами. Мол, намело снега по самое некуда, а тут вышел с утречка и без проблем обозрел свои деревеньки. По жизни подпол, он же цокольный этаж, являлся самым обычным складом. По центру располагалась печь, а система отдушин распределяла теплый воздух по всем помещениям. Невысокий дверной проем заставлял входить пригнувшись. Умное решение обезопаситься от неожиданной атаки. В низких дверях замаха не сделать и толпой не ворваться, крылечко-то с поворотом, не позволит набежать, навалиться. Штурмовать такой домик себе дороже – дружно в двери не ударишь, а балкончики на третьем этаже не для красной девицы, а для лучников. Привлекать большие силы ради захвата одного дома нет никакого смысла, не та добыча. Да и врасплох не застать, уйдут хозяева потайными ходами. Поджигать? Вообще смешно! Погреться у огонька и получить в добычу пепелище?

С утра Норманн сделал пробные стальные отливки, причем сразу приготовил форму для валиков будущего прокатного станка.

– Занялся техническим прогрессом? – спросил подошедший Максим. – Сможет ли водяное колесо вращать прокатный стан?

– Печь дает ведро жидкого металла, а это сто килограмм. У привода хватит мощности для проката листа.

– Ты сейчас чем будешь заниматься?

– Сяду за лепку формы под штамп. У нас избыток меди, начнем делать латунную посуду.

– Хитер! Сам додумался? – одобрил Максим.

– Мне некогда сидеть да думать. За образец возьму купленные в Новгороде серебряные блюда да чаши, добавлю завитушек – и вперед.

– Как раз хочу поговорить на тему «некогда думать».

– Что еще не так?

– Ты зачем монахов привез?

– Учить иконописи.

– Ну и как, учишь?

– Недосуг, да и им надо время обжиться, – смутился Норманн.

– Для сколько-нибудь ощутимого результата ты должен заниматься с ними как минимум пару часов в день.

– И буду. Теорию знаю, иконопись знаю, как вести курс тоже знаю.

– А теперь составь свой примерный распорядок дня.

– К чему клонишь? Хочешь сказать, что у меня на монахов не хватит времени? – буркнул Норманн.

– Это очевидно. В лучшем случае позанимаешься с ними до прихода лодок из Любека.

– Ну и что! Дам задание по практической работе, а с возвращением продолжу.

– Ладно, я тебя понял. Софья Андреевна отлично рисует, не хуже тебя. Она берется за обучение монахов.

– Не выйдет! Сейчас женщина ничто, к тому же она некрещеная. Кстати, геодезист – это ее основная профессия?

– С крещением ты прав, но это поправимо. Теорию рисунка и проекцию я смогу рассказать по компьютерной программе обучения.

– В глазах валаамской братии ты вообще обычный язычник, – усмехнулся Норманн.

– Прикинусь персидским зороастрийцем. Канон «Авеста» есть в компьютере.

– Здесь о подобной религии никто и не слышал.

– Ошибаешься, по улицам Новгорода испокон веков ходят люди различной веры, от язычников до мусульман. А персы как минимум еще столетие будут поклоняться своему Ахурамазде.

– Смотри, как бы не пришлось драпать. Вон итальянцы на своих быстро нарвались, и персов в Новгороде хватает.

– Ерунда, прикинусь пуштуном, а здесь торгуют гилянцы[6]. Кстати, они братья по вере, тоже зороастрийцы, – парировал Максим.

– Боюсь, монахи не воспримут иноверца.

– С чего так решил? Православная церковь всегда была веротерпимой, тем более в Новгороде, где собираются различные народы.

– Ой ли? Прижгут пятки огоньком, да поздно будет каяться!

– Запомни, Византия является преемницей Рима, а империя, если начнет религиозные притеснения, не проживет и дня.

– Но центр католичества в самом Риме! – настаивал Норманн.

– Там новая религия и идеология. У них много амбиций, а крепких корней и многовекового опыта нет, – уточнил Максим.

– В общем, я не против. Расселим монахов, и представлю вас как своих учителей.

Откровенно говоря, Норманн обрадовался неожиданной помощи. Он и сам понимал сложность предстоящего обучения и планировал просто научить монахов обычному копированию. Подобная техника не требует ни таланта, ни особых умений, достаточно правильно подбирать цвета и оттенки.

Работа над штампами забирала практически весь день, а тут еще навалился Дидык с требованием научить греческому строю. Пришлось разрываться на два фронта: устав от лепки, Норманн шел на плац, где начинал занятия по шагистике и прочим военным премудростям; когда строевая подготовка доводила до белого каления, звал на помощь Ахилла и возвращался к лепке. В мастерской часто встречался с Максимом, который последнее время принимал активное соучастие, главным образом подсказывая сюжетные рисунки.

– Ты уже видел свои первые образцы? – Добровольный помощник высыпал на стол пару килограмм колечек, гривен и ожерелий.

– Это разминка, – отмахнулся Норманн, – проблема начнется с попытками штамповать посуду.

– В чем главная сложность? Я помогу, в компьютере есть все.

– Для холодной штамповки лучше всего подходит патронная латунь, «цыганское золото» даст трещины.

– Нашел сам себе проблему! Делай из толстого листа.

– Тяжеловато получится.

– Наоборот, престиж! Хозяин должен похвастаться достатком.

– Вообще-то ты прав, я все время забываю о приоритетах этого времени, – согласился Норманн.

– Тебе нужен состав пушечной бронзы и латуни?

– Наизусть знаю, я из такого сплава статуэтки отливал.

– Когда за артиллерию возьмешься?

– Не знаю, вероятнее всего следующей зимой.

– Не спешишь? А почему? – засомневался Максим.

– Надо толковых людей подобрать, затем математике научить.

– Ишь ты! Я грешным делом ожидал обратного. Сразу за пушки схватишься.

– Ты сможешь помочь Антонио с изготовлением градштока?

– Что еще за хренотень?

– Две палочки на подставке, одну двигаешь, на другой – шкала дальности.

– Откуда у тебя такие познания? Удивлен! Мы тут поспорили, большинство ожидает от тебя примитива.

– Типа труба, порох, ядро и бабах?!

– Во-во! А ты начинаешь с древнего дальномера.

– За это скажи спасибо Антонио. Он в пушках специалист, градштоком умеет пользоваться, а как сделать – не знает.

– Лады, компьютер рассчитает шкалу. Вам дальность до километра или надеетесь пальнуть до горизонта.

– Лучше фазовый с микрочипом авторасчета с учетом разности высот.

– Поправку на высоту определите практическими стрельбами. Могу вывести коэффициент на свинцовую и чугунную картечь.

– Как бесплатное приложение? Или за отдельную плату?

– Кстати, об оплате. Я таки вляпался с вашим Хинрихом Папом. Он загнал меня в угол расспросами о Великом шелковом пути.

– У тебя же компьютер, или в нем нет этого маршрута?

– Не в этом дело, нужны личные впечатления, описание природы, людей, городов, обычаи местного населения.

– Так в чем проблема? Расскажи, что видел, и вся недолга.

– Я жил в Китае, но сюда добирался не пешедралом. Время, понимаешь ли, слишком дорого.

– Ну а я чем могу помочь? Туда летал самолетом, а с высоты в одиннадцать тысяч кэмэ ни людей, ни природы не рассмотришь.

– Из школьной программы ничего не помнишь? Или случайно читал об этом торговом пути?

– Я вообще после пятого класса про путешественников ничего не читал. Скажи, что болел, везли в беспамятстве на верблюде.

– И туда и обратно? Не смешно.

– Где вообще проходил этот Великий шелковый путь? – спросил Норманн.

– Ты не знаешь?

– Охренеть! Кого из нас готовили к походу в древние времена? Для меня что история, что космонавтика, – усмехнулся Норманн.

– Ладно, ладно, не бурбулируй. Вот возьми распечатку. Из Сарай-Берке идут две дороги.

– Погоди, дорогой! Откуда у тебя принтер?

– Служебный, в комплекте с компьютером.

– К нему прилагается вагон цветных картриджей с аварийным запасом на пятнадцать лет?

– Вот ты о чем! Не забывай разницы между нами. Я почти на четыреста лет старше тебя.

Опять темнит! В этом Норманн был уверен на сто процентов – расходные материалы были, есть и будут хоть через тысячу лет. Общение с хранителями портала вызывало все больше и больше вопросов. Они совсем не похожи на заблудшую экспедицию по выявлению правдивых событий в период «темных веков». А если подумать, то никто в здравом уме не раскошелится на столь огромные деньги. Историческая истина никому не нужна, ибо как сказал один из сотрудников Эрмитажа: история как проститутка, обслуживает сиюминутные потребности власть имущих. А тут порталы, непонятные перемещения из Китая на север России. Как в четырнадцатом веке можно такое сделать?! Морем через Америку? Бред. Порталом? Зачем? По уму, нашим далеким наследникам здесь абсолютно нечего делать. Ничто не сможет оправдать расходы, про сырьевые ресурсы и говорить нечего. Если их взять сегодня, то завтра на этом месте будет пусто. Людские ресурсы? Маловероятно, прошедшие сквозь века мигранты не впишутся в новую жизнь, если только в следующем поколении. К тому же при подобном раскладе проще вывезти население из ближайшего времени, а не уходить в тысячелетнюю даль.

Карта Великого шелкового пути удивила своей «неправильностью», причем там оказалось два маршрута. Норманн достал Атлас автомобильных дорог и засмеялся:

– Максим, у тебя в компьютере явная лажа!

– Полегче с определениями! Информация собрана специалистами своего дела.

– Ты посмотри сюда, северная ветка полностью повторяет Транссибирскую магистраль.

– Это только подтверждает правильность моей карты, люди шли самым удобным путем.

– Не смеши, для человека и паровоза совершенно разные критерии удобства.

– Что тебе не нравится?

– От Каспийского моря прямиком на Байкал? Безумие! Дальше вообще цирк, через Маньчжурию на Пекин!

– Сам только что говорил, что никогда там не был, и вдруг столь язвительная критика.

– Я в школе учился, путь через Алтай и Саяны, а на десерт загляни в современные карты, где написано «Тартария».

– Видел, татары и есть татары.

– Э нет, дорогой знаток. Этим словом называют не знающие единоначалия дикие племена.

– Не забывай законов гостеприимства.

– Уморил меня своей наивностью! Правила помощи одинокому путнику не распространяются на вооруженные отряды.

– Значит, пройдут силой оружия.

– Разумеется, особенно по Маньчжурии. Китайцы перелезут через свою стену и, размахивая мечами, начнут пробиваться в тыл.

– Торговцы везут товары, которые нужны и дикарям и маньчжурам.

– Верно, менталитет требует напасть и отобрать. Тамошним племенам нечем торговать, не путай Западную Сибирь с Восточной.

– В чем разница?

– В Восточной Сибири нет такого богатства пушных зверей, местные меха самого худшего качества.

– Ладно, я не специалист, поверю. Ну а южная ветка чем тебе не угодила?

– Дуростью. Бухара и Самарканд, с этим понятно, а дальше путь проходит через пустыню Гоби.

– Нормально, караваны идут по своей территории.

– Ты посмотри на карту автодорог. Люди едут по Цайдамской равнине.

– Все, я понял! Мне известны эти места. Там берут начало Янцзы и Хуанхэ, а город Синин стоит на Великом шелковом пути. Спасибо!

– Чего приставал, если сам знаешь.

– Привык верить компьютерной информации, а про Синин и не вспомнил.

– Кстати, о торговле. Что везти в Персию?

– Вообще-то там самодостаточные страны, вези товары для местной торговли.

– А конкретней?

– Там ткут ковры, шелковые и хлопковые ткани, чеканка по медной и серебряной посуде. Все остальное привозят с юга.

– Так что мне везти?

– Оружие и броню, запустишь прокат железа и сразу начинай делать персидские щиты.

– Зачем? Персы сами их умеют делать.

– У них в почете легкий щит с правым вырезом. Как раз то, что ты сможешь сделать без проблем.

– Объясни, зачем вырез? Я должен понимать, что делаю.

– Лучник вешает щит на левую руку, берет лук – и вперед!

– Хитро! Щит действительно должен быть легким. В то же время получится слабым, стрела его пробьет.

– Щит держат под углом к противнику, стрела рикошетит. Ты сам учишь так своих бойцов.

Норманн чуть было не возразил, щит омоновца наклоняют по другой причине, но сама идея понравилась.

– Хорошо, освоим прокат, и возьмусь за щиты.

– Ты заготовки для пластинчатых доспехов видел?

– Еще нет, только слышал. Кузнецы жалуются на твое вмешательство.

– Тебя-то не было, вот и полез без спроса. Рекомендую посмотреть.

– Договорились, я пошел смотреть на твои рацпредложения, а ты тащи компьютер, надо посмотреть на персидский экспорт.

Норманн не верил в какие-либо особенности персидской брони, которые мог высмотреть Максим в своем компьютере. Основные принципы оружия и защиты от него едины по всей Земле. Время не имеет значения, будь то пулемет или меч, бронежилет или кираса. Человеческая фантазия непрерывно ищет способы убийства и защиты. А сам объект, homo sapiens, одинаков от Северного до Южного полюсов. Значит, и изобретают одно и то же, только дают разные названия.

Уложенные в корзины заготовки озадачили своей неожиданной формой. Пластинчатый доспех получил свое название за нашитые на кожаную кирасу пластины, здесь же лежали стальные пирамидки. Интересное решение! Практически любой удар наткнется на пассивную защиту, которая уведет поражающую силу в сторону. Неплохо, можно сделать простенький штамп и заготовить несколько тонн полых пирамидок. Персы вроде бы уже давно применяют тяжелую броню для своих лошадей. Во всяком случае, Тамерлан разгонял монгольскую тьму тяжелой кавалерией.

Норманн вернулся в свой терем, где Максим увлеченно барабанил по клавиатуре.

– Что у тебя за бегалка-стрелялка? – поинтересовался Норманн.

– Простенькая космическая боевка с элементами стратегии. Что скажешь про металлические вставки для персидской брони?

– Неплохо, я распорядился отлить формы для пресса, сделаем несколько тонн полых пирамидок.

– В чем разница между штампом и прессом?

– В первом случае ударное действие как у молота. Во втором плавно возрастающее давление.

– Зачем? Не проще ли бац – и готово.

– Ограничителем служит пластичность металла. Зачем тебе броня из мягкого железа? А жесткая сталь под ударом даст трещину.

– Понял, не дурак. Что ты хотел узнать про персидскую торговлю?

– Да все! Что продают, какие товары в избытке.

– Хорошо, в таком случае делим юг Каспийского моря на два торговых центра.

– Почему на два?

– Бандар-Е Анзали и Гасан-Кули между собой никак не связаны.

– Давай подробнее, я вообще не представляю тех мест.

– Гасан-Кули является конечной точкой для китайских караванов. Дальнейший путь на запад преграждают горы.

– В Бандар-Е Анзали нет товаров из Поднебесной империи?

– Почему же, есть. Китайцы приходят в Персию через плато Мургаб, а это дороже.

– По моей карте Гасан-Кули в Туркмении.

– Сейчас это Хорезм, он частично оккупирован монголами, но при поддержке персов продолжает борьбу.

– Чего это потомков Чингисхана туда понесло?

– А куда им податься? Не грибы же собирать в подмосковных лесах! В Хорезме золото, серебро, шелк, хлопок.

– Понял, – вздохнул Норманн, – остается маленький вопросик, зачем китайцы туда везут свой шелк?

– Ну ты даешь! В Центральной Азии шелковые ткани из тонкой нити, прозрачные и невесомые, а китайцы делают плотный шелк.

– Ага, видел, у самого есть шелковые пиджаки и пальто.

– Пиджаки, пальто. Называй вещи своими именами.

– Да какие это вещи! Кое-как пошито, примитивные выкройки, штаны на тесемочках!

– Брось скулить! Про Хорезм все ясно? Война, своего железа нет, много драгметаллов, хлопка и шелка.

– Ничего не забыл?

– Китайские шелковые ковры и местный керосин тебя интересуют?

– Керосин! Откуда там керосин?

– Разве ты не знаешь арабских сказок? – растерялся Максим. – Например, про волшебную лампу.

– Просто никак не ожидал, что в лампы заливали керосин.

– Как же еще она может светить? Подносишь к носику огонь, пары загораются и дают устойчивый яркий факел.

– Так и до пожара недалеко!

– Это вы живете в деревянных домах, а там строительным материалом служат глина с камышом да ветками кустарника.

– Удивил! Ну, правда, я никак не ожидал! Четырнадцатый век и керосин! Я думал, что нефть начали добывать с появлением автомобилей.

– Было бы более удивительно, если бы живущие на нефти люди не умели ее использовать для своих нужд.

Максим мгновенно переключился на нефтяную тему, предлагая различные способы применения в военных целях. Типа насос, керосин и факел – огнемет готов, конструкцию на телегу, и вражеские армии в панике разбегаются. Как упрощенный вариант – бочку на катапульту или баллисту, поджег, пульнул, и противник ускакал за горизонт. Норманн язвительно предложил альтернативу из той же бочки, но со скипидаром. Но египтянин юмора не заметил и продолжил с азартом развивать тему мирового господства.

Для армии решающим фактором служит умение воевать и вера в своего полководца. Здесь можно привести длинный перечень великих завоевателей, покоривших все доступные народы, но ни один из них не создал жизнеспособной империи. Пушки, огнеметы или танки на паровом ходу могут помочь только в одной битве. Через полгода противник выставит точно такое оружие, если до этого не сумеет зайти в тыл и захватить «Wunder Waffen»[7] в качестве трофея. Побеждает не армия, а государство, которое в первую очередь создало адекватные экономические, политические и социальные условия.

– Послушай, Максим, а не съездить ли тебе к Тамерлану? – не скрывая сарказма, спросил Норманн.

– Я бы не против, но он родится только в следующем году.

– Используй свой портал времени.

– Вероятнее всего нашему порталу настал конец. Пятнадцать лет ждем у моря погоды.

– Сломался, а починить некому?

– Ты не понимаешь грандиозности научного эксперимента!

– Расскажи. Глядишь, и проникнусь пиететом, заодно начну гордиться своей причастностью.

– Нельзя, это более чем государственная тайна.

– Пусть будет так. Ты помнишь наш разговор в начале зимы?

– Мы о многом говорили, давай конкретней.

– Ваши якобы аборигены требовали от меня найти и убить Криса. Опасались его талантов и распространения знаний?

– Было такое, Иосиф с Серафимом действительно аборигены с реки Вятка.

– Да ну? Откуда они знают кукурузу и ананасы? Или здесь летает рейсовый самолет и привозит консервы?

– Самолет действительно летал, да топливо закончилось. Консервы они ели до твоего появления, у нас раньше был большой склад.

– Большой, говоришь, и восемь человек его выели без остатка?

– Я не буду тебе рассказывать о наших проблемах. Что касается Иосифа с Серафимом, то они прошли ускоренный курс обучения.

– Воткнули в башку электроды и подключили к компьютеру?

– Гипнотранс с открытым каналом восприятия акустической и визуальной информации.

– Варварство!

– Постарайся нас понять, мы оказались в безвыходной ситуации, в экспедиции было более двух сотен человек, а осталось пятеро.

– Ты уже вычеркнул Криса из списка живых?

– Он не наш. Английский офицер из тысяча девятьсот шестнадцатого года, единственный, кто остался в живых после безумной авантюры с завоеванием мира.

– Очень хорошо! Тогда вы требовали его убить ради сохранения исторической стабильности, а сейчас готовы начать новую войну!

– У нас нет выхода, мы решили сделать ставку на тебя.

– Поход северных дикарей на цивилизованную Европу?

– Нет. Тогда ты сказал правильные слова. Исторические события можно изменить ускоренным прогрессом.

– Зачем он вам, этот прогресс четырнадцатого века?

– Повторяю! В нашем двадцать третьем веке что-то произошло! Портал остался, но он нестабилен!

– Ну и? В чем заключается роль Петрушки на ниточках?

– Подтолкнув прогресс отсюда, мы поможем быстрее решить проблему там.

– Не боитесь вообще исчезнуть? Можете оказаться не родившимися.

– Думали над этим. Ты знаешь, лучше вообще не родиться, чем до конца дней жить в этих условиях.

– Круто! Офигенный пессимизм!

– Да что ты о жизни знаешь!

– Достаточно для того, чтобы желать остаться в живых!

– Ты против вмешательства в ход истории?

– Я против глупых фантазий и метаний! Мы ничего не изменим! – решительно возразил Норманн.

– Твоего замка раньше на этом месте не было! – парировал Максим.

– Будем выпрыгивать из штанов, воевать, продавать рабов и прочее? Это изменит историю?

– Разумеется!

– Вспомни радио.

– Непрерывная чехарда с историческими событиями. Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что за нашими плясками последует еще семьсот лет до моего рождения.

Норманн действительно не верил в возможность изменить естественный ход истории. Да, на что-то можно повлиять, например, не пустить шведов на восток, даже оттяпать у них всю будущую Финляндию. Но это не повлияет на участие шведов в войне за Испанское наследство, и битва под Полтавой никуда не денется. Можно собрать армию и шугануть остатки монгольской орды из южного Поволжья или убить Тамерлана в младенчестве. Однако армия Самарканда разгромит Золотую Орду, а разведотряды дойдут до русских лесов.

Норманн спокойно воспринял откровения Максима. Портал барахлит пятнадцать лет? Вывод один – скоро наладят нормальную работу. Сумели сделать, сумеют и переделать. Из всего сказанного заинтересовал только запрятанный самолет и первоначальное количество членов экспедиции. Где-то должны быть другие базы, куда не мешало бы слетать и поживиться всякими полезностями. С авиационным керосином проблем не возникнет, была бы нефть, а перегнать ее в газотурбинное топливо несложно. Принцип самогонного аппарата, где «первач» окажется побочным продуктом.

– Слышь, Максим, давай ближе к теме.

– Какой теме?

– Ну вот, совсем заговорился, начали с шелковых ковров и лампы Аладдина, а закончили спрятанным в кустах самолетом.

– Самолет на консервации в ангаре, – буркнул Максим. – В Гасан-Кули покупай хлопок и китайский шелк.

– На все деньги?

– Кораблей не хватит! Остальное добирай золотом, его там много.

– А Бандар-Е Анзали? Или там нечего делать?

– Ну да! Скажешь тоже! Туда свозят товары из Индии. Золото, сапфиры, рубины, пряности.

– Камешки меня интересуют, а где взять шелковую нить?

– Да где угодно! Ее продают и китайцы, и индусы, и арабы. Одно учти, есть тутовый шелкопряд, есть дубовый.

– Разница в чем?

– У дубового шелкопряда нить погрубее, но это важно специалистам, ты не заметишь разницы.

– Какой товар выгоднее всего там продавать?

– Здесь ты в большом фаворе. Благодари Антонио, он расстарался на зависть всем.

– Неужели потроха тюленей и нерп?

– Верно сообразил. Запомни, индусы и персы дадут наивысшую цену. Желчь идет по баснословной цене, затем жир и вар.

– Погоди, разве в китайской медицине не используют эту хрень?

– Еще как! Но у них регулярные завозы с Курильских островов и Сахалина.

– Понял, а ласты и хвосты для кого сушат?

– Все вези туда!

– Теперь вопрос. Антонио собирался везти эти «деликатесы» в Севилью.

– В принципе он прав, перекупщики отвезут в Сирию. Товар дойдет до аптекарей Востока через третьи-четвертые руки.

– Что скажешь о пушнине?

– Кто полчаса назад меня поучал? Объяснял различие пушных зверей Восточной и Западной Сибири?

– Дело не в этом. Меня интересуют цены.

– Меха всегда были и будут мерилом богатства, даже в Африке. Советую разводить кроликов, а шкурки продавать в Персии.

– Ты мне подбросил идею. Не попробовать ли с желчью медведей или рогами оленей?

– Неплохая мысль, только запомни, Восток в своем развитии стоит выше Европы. Тебе не впарить лягушачьи шкурки или крысиные хвосты.

– Кстати, я давно хотел узнать через твой компьютер причину упадка арабских стран.

– Каких еще арабских стран? Ты не путай арабов с персами, ассирийцами и египтянами.

– А в чем разница?

– Разница в людях. В Европу пришли варвары и вандалы, а Ближний Восток до сих пор отбивается от арабов.

– Разве? Откуда они идут?

– Историческая родина арабов находится на берегах Красного моря. Сомали, Эфиопия, Судан, Йемен и восток Саудовской Аравии.

– Почему они пошли воевать?

– Засуха, мой дорогой, поиск еды. Первый вал прошел через Египет до Испании, сейчас идет вторая волна.

– Это же дикари! – воскликнул Норманн.

– Правильно, они погубили североафриканскую цивилизацию, угробили плодородные поля Египта.

– Специально уничтожили земледелие?

– Хуже, намного хуже. Арабы не знакомы с орошением, не знают, как пользоваться шлюзами. Вот поля и превратились в пустыню.

– Разве в этом есть особые нюансы?

– А как же! Надо вовремя пускать воду в каналы и своевременно сливать обратно в Нил. Иначе земли засолятся, что и произошло.

– Почему промолчали египетские земледельцы?

– Кто бы стал слушать крестьян? Знать ушла на юг, не захотела сотрудничать с оккупантами.

– Печальная получилась картина.

– До сих пор продолжается, только сейчас в Междуречье Тигра и Евфрата. Арабы еще не закончили свое переселение.

– Они вторглись в Ассирию? – блеснул познаниями Норманн.

– Персы давно завоевали эти земли, а сейчас сдерживают натиск пришельцев. Увы, шлюзы Месопотамии уже никто не закрывает.

– Выходит, что арабы захватили земли от Средиземного моря до Персии.

– На Сирию и Палестину у них не хватило сил. Персы и сельджуки их здорово прижали. Но древняя цивилизация претерпела серьезный урон.

– Понимаю, потерять Вавилон с плодородной долиной Междуречья, это невосполнимая утрата.

– Не в этом дело, – тяжело вздохнул Максим, – следом за арабскими пастухами пришел ислам.

– Ты хочешь сказать, что мусульманство навредило Персии и Сирии?

– Разумеется, любая новая религия начинает с искоренения старых устоев. Ближний Восток упал в пучину мракобесия.

Аравийский полуостров, пустыня и нефть. Для Норманна это ассоциировалось с понятиями «арабы» и «ислам». И вдруг все не так, там живут пришельцы из Африки. Ассирия с Вавилоном, Финикия с Филадельфией, Египет с Александрией оказались в руках оккупантов. Развитые цивилизации рухнули под натиском голодных пастухов, научные центры древних городов разбиты кувалдами в щебень. Зеленое знамя уже не символизировало сочные луга Эфиопии и Судана, оно призывало к всевластию одной книги – Корана.

Исторические отступления помогают понять менталитет сегодняшнего дня. Зная традиции, причины, их породившие, можно правильно выстроить собственную линию поведения. Для Норманна на первом месте были деньги, ибо он ни на мгновение не сомневался, что заглючивший портал в конце концов возобновит нормальную работу. Следовательно, надо максимально использовать подвернувшийся шанс и обеспечить свое возвращение золотовалютными ресурсами.

– Максим, ты можешь детальнее обрисовать положение вещей в Гасан-Кули.

– Я вроде бы ясно рассказал тебе о приоритетах в торговле.

– Ты вскользь упомянул о войне с монголами. Мне не грозит нарваться на местные разборки?

– Что ты! Орды беклярибека[8] Кутлуга бьются намного восточнее, ты знаешь те места под названием Узбекистан.

– Загляни в компьютер, вроде по истории Центральная Азия была завоевана раньше выхода армии Чингисхана к Волге.

– Ну да, – глянув на экран, ответил Максим, – они не смогли взять Самарканд и Бухару.

– И ты спокойно меня отправляешь в Гасан-Кули продавать оружие? Монголы посадят меня на кол!

– Чего ты разволновался? Контрабанда всегда дороже.

– Жизнь вообще бесценна!

– По моей информации Хорезм получал оружие через Гасан-Кули. Там до Сибири нет железа, только золото, серебро и медь.

1

Тинг – древнескандинавское и германское правительственное собрание, состоящее из свободных мужчин страны или области. – Здесь и далее примеч. авт.

2

Приозерск. Здесь и далее в примечаниях указаны современные названия географических пунктов, если они не соответствуют их названиям в описываемую эпоху.

3

Колонтарь (калантарь) – старинный доспех, броня из блях и колец, среднее между латами и кольчугой.

4

Нарва.

5

Клайпеда.

6

Гилянцы (гиляки, гиляни) – иранский народ, проживающий на севере Ирана, основное население провинции Гилян; пуштуны – народ, населяющий в основном юго-восток, юг и юго-запад Афганистана и северо-запад Пакистана.

7

Чудо-оружие (нем.).

8

Беклярибек – управляющий областью, внутренним улусом; одна из двух главных административных должностей в Золотой Орде.