Кальян в старом Яффо

В том же здании, даже на том же этаже, где располагалась фирма Марты, снимал офис бывший врач, занимавшийся поставками медицинского оборудования. Звали его Ицхак, но на еврея он не походил совершенно. Выходец из Марокко, Ицхак выглядел настоящим мачо: смуглый, самоуверенный, он носил белоснежные брюки, черные рубашки и ручной работы обувь, тяжелые перстни и часы стоимостью в пол-автомобиля. Оказываясь рядом с эффектной Мартой в лифте, он буквально раздевал ее взглядом, призывно улыбался, приглашал пообедать…

Нет-нет, Марта не влюбилась в него. Но что скрывать, взгляды эффектного красавца ее волновали. Муж оставлял ее равнодушной, а молодость брала свое. И все же Марта с вежливой улыбкой отклоняла все приглашения, стараясь соблюдать дистанцию.

Убедившись, что классическая осада результатов не приносит, Ицхак решил подобраться к неприступной леди с другой стороны. В конце концов, никто и никогда не отказывается от выгодных сделок… И он предложил Марте расширить бизнес: с помощью его, Ицхака, связей и возможностей, заниматься не только обычными туристами, но и теми богатыми русскими, которые стремятся в Израиль на лечение.

Этот бизнес требовал поездок в Россию. Марта опасалась отправляться куда-то вдвоем с этим сверхнапористым мужчиной, но он буквально припер ее к стенке:

– Давай паспорт, мы летим в Москву, надо оформить визы!

– Но я не могу… – слабо возразила Марта.

– Ты можешь все! – усмехнулся Ицхак.

А Марта вспомнила последние годы и решила, что эта формула подходит к ней как нельзя лучше. Ведь едва на горизонтах судьбы начали собираться тяжелые мрачные тучи, как избалованная «принцесса» превратилась в энергичную бизнес-леди, для которой не было ничего невозможного. Да, ехать вдвоем небезопасно, еще страшнее – оставлять маленького Рона. Но ведь Гена до сих пор отлично с ним справлялся. И в Москву попасть необходимо: о загадочном конверте Марта не забывала ни на день, а Рита Исааковна уже месяца два не отвечала на телефонные звонки.

В конце концов, ну чего бояться, думала Марта. Не изнасилует же он ее…

В гостинице Марта обнаружила, что Ицхак снял люкс. Один на двоих. Она попыталась возражать, но он сурово оборвал:

– Считай, что это ради безопасности. Не оставлять же тебя одну…

Хотя «безопасность», похоже, была лишь удобным оправданием. Когда Марта сказала, что ей нужно съездить «по своим делам», Ицхак только пожал плечами.

Она долго топталась у дверей Риты Исааковны, боясь коснуться звонка. Почему столько времени молчал телефон? Неужели и Рита Исааковна тоже…

Открыла дверь молодая незнакомая женщина.

– Рита Исааковна дома? – с дрожью в голосе спросила Марта.

– Ее нет, – сообщила женщина.

– А… – Марта боялась задать самый страшный вопрос.

Женщина, заметив волнение гостьи, пояснила:

– Мы недавно купили эту квартиру. А Рита Исааковна уехала в Америку. Кажется, у нее проблемы с сердцем, а там возможности… Извините, я точно не знаю.

Марта, словно забыв о существовании лифта, начала медленно спускаться по лестнице.

– Подождите! – новая хозяйка квартиры догнала ее и сунула визитку. – Вот координаты риелторской конторы, может быть, им известен американский адрес или хотя бы телефон.

Марта сквозь слезы поблагодарила женщину. Она вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной и одинокой. В чужом городе, в чужой стране. Да, она прожила здесь почти всю жизнь, но теперь… Она присела на ограждение какого-то скверика, потому что слезы никак не хотели останавливаться. Как же она пойдет в таком виде? Какой-то мужчина остановился рядом с ней и протянул ей платок. На мгновение Марте почудилось, что сейчас этот случайный прохожий возьмет ее за руку, утешит, уведет с собой. Он выглядел таким… надежным: высокий, чуть седоватый, но по-молодому быстрый.

Мужчина вежливо кивнул и ушел. Что ей вздумалось? Случайный прохожий, чужой человек. Только ему и дела, что утешать плачущих девушек. Марта в последний раз всхлипнула, достала из сумочки зеркальце и попыталась придать себе более-менее приличный вид, вытирая потеки туши чужим платком.

Вечером Марта не смогла оттолкнуть Ицхака. Все-таки это был единственный рядом с ней не совсем посторонний человек. Ненадолго даже показалось, что близкий.

Впрочем, все кончилось очень быстро. Темпераментный с виду «мачо», получив свое, мгновенно захрапел. А Марта, разбуженная чужими прикосновениями, не могла заснуть до утра. Она впервые почувствовала сексуальный голод. Нет, ей по-прежнему был почти безразличен сам акт – ее тело жаждало прикосновений, ласки, поцелуев. Но ее внезапного любовника интересовало лишь обладание.

Совершенно, в сущности, неопытная Марта не понимала, почему он ничего не говорит об их будущем, и даже спросила его однажды вечером:

– Мы теперь будем вместе? Ты хочешь на мне жениться?

– Да ты что! – удивился Ицхак. – У меня две очаровательные дочки и жена-красавица. Я что, мусульманин? Какой развод?! Семья – это святое.

Ночью потрясенная этими «откровениями» Марта попыталась уклониться от близости, но Ицхак легко с ней справился. Получив желаемое, он грубо встряхнул ее и пригрозил:

– Никогда не сопротивляйся! Во мне просыпается зверь, еще придушу ненароком… – И добавил, усмехнувшись: – А мне проблемы не нужны.

В израильском аэропорту, едва завидев жену с обеими девочками, Ицхак коротко бросил Марте «бай» и, не оглядываясь, побежал к семье.

Выкладываясь на работе едва ли не больше прежнего, Марта старалась избегать Ицхака. Но он все же был ее бизнес-партнером, и вовсе не встречаться с ним было невозможно. А он каждый раз ее домогался:

– Хватит капризничать! Я тебя хочу! Я не могу без тебя!

Марта все еще пыталась воззвать к его рассудку:

– Раньше ты как-то мог.

Но, как известно, «мачо» не понимают слова «нет». Ицхак даже угрожал:

– Не будешь со мной, все расскажу твоему мужу!

Марте ничего не оставалось, как сказать, что она тоже может «кое-кому кое-что рассказать». Это слегка остужало настойчивого любовника, но, увы, ненадолго.

Днем, в офисе, еще как-то удавалось уклоняться от его настойчивых приставаний, но он начал подстерегать ее вечером и как-то раз чуть не силой увез ужинать.

Кафе в старом Яффо было демонстративно «восточным»: низкие марокканские столики, вместо стульев – подушки на ковре. Марта впервые в жизни попробовала кальян. Бог знает, что там было намешано, но ей неожиданно стало спокойно-спокойно. Восточные орнаменты вокруг начали колебаться, уплывать куда-то. Марта закрыла глаза и как будто задремала.

Во «сне» она называла мамой какую-то пожилую женщину, совсем не похожую на Эсфирь Марковну. Та одевала какую-то маленькую девочку и смеялась:

– Берта, не вертись, в садик опоздаем. Вон смотри, как Марта быстро оделась!

Это было очень странно: как будто Марта смотрела со стороны, как одевают ее саму. Но почему Берта?

Стив. Скелет музыки

После расставания с Ольгой Стив пытался убедить себя в том, что жизнь еще только начинается, что у него осталась музыка. Он станет лучшим из лучших, и тогда все будет по-другому, тогда никто не посмеет диктовать ему, кого можно любить, а кого нельзя. Он помнил, как в детском доме, после разлуки с братом, его утешал старенький «Беккер».

Но сейчас ничего не получалось. Ежедневные многочасовые занятия придали его пальцам фантастическую беглость – но и только. Публика, которую раньше игра Стива заставляла плакать, сейчас лишь вяло похлопывала. Один из критиков довольно зло заметил: «Виртуозная техника – это еще не музыка, это всего лишь скелет музыки».

Теперь только надежда разыскать брата освещала его жизнь хоть каким-то светом. Ведь он мечтал вернуться в Россию победителем, а какой из него сейчас победитель? Поехать простым туристом? Нет, против этого восставала вся его гордость.

Чувствуя, что заранее обрекает себя на поражение, Стив все же решил отправиться в Москву для участия в известном конкурсе молодых исполнителей. И тут ему повезло. Председателем конкурсной комиссии в тот год был старый профессор, превыше всего ставивший именно виртуозную технику, а всякие там «дух и настроение» считавший декадентством. И вот, несмотря на возражения других членов комиссии, первая премия досталась Стиву.

Желание молодого виртуоза остаться в России было принято на ура. У него взяли интервью две-три центральные газеты, ему даже, против всех правил, предоставили двойное гражданство. Впрочем, найти брата это так и не помогло. Стив смог узнать лишь, в какую больницу тогда увезли маленького Изю. Но за десять лет часть документов была уничтожена, часть просто потеряна, а людей, которые бы помнили те давние события, и вовсе не нашлось. След оборвался.

Оставалось надеяться на случай. О возвращении в Штаты Стив и думать не хотел – сразу вспоминалась Ольга, и начинало болеть сердце. За океаном осталась одна пустота.

Ольга?

Стив ужинал в ресторане и с интересом присматривался к красивому черноволосому парню за роялем. И отнюдь не из-за явно еврейской внешности пианиста, нет. Просто казалось невероятным услышать такое мастерское исполнение не со сцены концертного зала, а вот так, среди жующей полупьяной публики.

Молодого маэстро звали Димой. Он оканчивал консерваторию, жил с бабушкой, денег, конечно, не хватало, и вот – подрабатывал в ресторане. Уже ошалевший от безделья и ожидания «счастливого случая», Стив начал халтурить вместе с новым знакомым. Тем более что они были почти ровесниками.

Сперва он подменял Диму за роялем, потом начал доставать альт. Необычный дуэт пользовался бешеным успехом: ресторанной публике исполнение Стива казалось музыкой богов. Зато он сам чувствовал, что каждое движение смычка как будто режет пополам сердце. Ольга, Ольга!

Довольно быстро Стив обнаружил, что бокал коньяка или рюмка водки смягчают тоску. И решил – а наплевать, было и прошло. Зато деньги текли рекой. Богатые гости на чаевые музыкантам не скупились.

Однажды ночью он, пошатываясь, брел домой и вяло думал: хорошо, что альт в кабинете директора оставил, ямы какие-то под ногами, не ровен час споткнешься, разобьешь инструмент… И в этот момент натренированным слухом музыканта уловил за спиной какие-то тревожные звуки: не то шаги, не то угрожающий шепот…

«Главное – беречь руки!» – пронеслось в голове.

Очнулся он в больнице. Кружилась голова, сильно тошнило, мутилось в глазах. Сквозь туман он увидел… Ольгу.

– Ольга? – потрясенно прошептал он. – Откуда?

– Не болтайте, вам вредно, – сурово сказала «Ольга» и заставила его выпить что-то кисло-горькое. Тошнота отступила. – Меня зовут Сара Григорьевна, я ваш лечащий врач. У вас тяжелое сотрясение мозга, к тому же вы были сильно пьяны. Вам сильно повезло, что вас так быстро привезли.

История вышла вполне обыденная. Местные гопники решили, что у «скрипача» (разницы между инструментами они не видели), который чаевые лопатой гребет, можно неплохо поживиться, подстерегли и, оглушив, обобрали. Обнаружил его Дима, который обычно уходил раньше подвыпившего Стива (тот все добавлял «на посошок»). Но в этот раз он забыл в подсобке ключи от квартиры и, не желая беспокоить посреди ночи старую бабушку, вернулся и в квартале от ресторана наткнулся на друга. Это был поистине счастливый случай.

Саре Григорьевне было жаль этого красивого парня с бездонными еврейскими глазами. А может быть, не только жаль. Во время вечерних дежурств она часто присаживалась у его кровати и расспрашивала о жизни. Стив, чувствуя себя совершенно одиноким – ведь, кроме приятеля Димы, у него и в самом деле не было ни одной близкой души, – рассказал Саре все, всю свою жизнь. К тому же она так была похожа на Ольгу…

После выписки Сара «забрала» Стива к себе, выходила, отучила от выпивки. Через три месяца они расписались, а вскоре родился сын. Стив настоял, чтобы его назвали Изей…

«Семь нот»

– Дим, тебе не надоело выкладываться перед этими жующими полупьяными рылами? Им все равно – «Мурка» или Хиндемит. Мы же перестаем быть музыкантами.

– Ага, – фыркнул коллега. – Ты думаешь, лучше играть в филармонии перед высокодуховной публикой, которая, заметь, все равно только и ждет антракта, чтоб первыми добежать до буфета и ухватить бутерброд с осетриной. Ну да, в зале они не жуют, это точно. Но ты же знаешь, сколько там платят. Будем копейки до самой пенсии экономить…

– Дим, ну разве выбор только между филармонией и рестораном?

– Ну да, можно еще с концертами ездить. На альт с роялем придут три с половиной человека: две старые девы и полтора идиота.

– А если не только альт с роялем?

– У тебя есть идея? – заинтересовался Дима, которого, по правде говоря, и самого изрядно раздражала ресторанная публика. Не вся, конечно, приходили и ценители – вон как завсегдатай Арон Яковлевич, который оставлял самые щедрые чаевые, а выпивал за вечер один-два бокала коллекционного вина. Но таких было раз-два и обчелся. Остальным действительно было все равно, что там лабухи наяривают. Даже наоборот – лучше уж «Мурку» и «Шумел камыш», чем Бартока и Шумана. – Можно, конечно, еще певицу взять… – задумчиво предложил Дима.

– Нет, певица у рояля, даже с альтом, – это банально, таких групп миллион, – возразил Стив. – Слушай. Мы идем в консерваторию и смотрим, точнее, слушаем выпускников-вокалистов. Хор «Семь нот», а? Концертную публику уже тошнит от «фанерных» исполнителей, а тут – хорошие живые голоса. Мы сами можем вообще на сцене два-три раза за вечер появляться. Для дополнительного впечатления.

– И что они будут петь – хор из «Хованщины»? Бортнянского? Бельканто? Ты переоцениваешь тягу наших слушателей к хорошим голосам.

– Зачем непременно оперу? Хороший вокалист и из «Мурки» может конфетку сделать. А уж слаженный хор вообще любую аудиторию к ногам положит. Главное – никакой «классики», кроме как по просьбам зала.

– А почему именно «Семь нот»? Какое-то тупое название.

– Зато точное. Семь голосов – от баса профундо до высокого ирландского тенора, а?

– А что? Мысль интересная. Давай я этих обжор еще немного поразвлекаю – ты не заметил, мы уже полчаса отдыхаем, пора за работу. А тебя, кажется, Арон Яковлевич зовет.

Стив обернулся. «Лучший завсегдатай», сидевший неподалеку, улыбнулся и поманил его к себе.

– Сынок, я нечаянно, – он подмигнул, – совсем немножечко слышал, что ты говоришь своему другу. Вы хорошие ребята, отличные музыканты, здесь вам точно не место. А главное – ты нашел очень даже великолепную идею. Но без подъемных ваша идея – пшик. Не перебивай, когда старшие говорят, – Арон Яковлевич опять подмигнул. – Детей у меня нет, денег хватает. Я вам помогу.

Необычный хор сразу привлек внимание и зрителей, и критиков. Но если вторые поначалу оценивали «Семь нот» сдержанно, то публика сразу начала принимать «неклассический» хор с восторгом. Города и годы мелькали, как узоры в калейдоскопе: Хабаровск, Калининград, Сочи, перестройка, «лихие девяностые», Миллениум…

Дома Стив, так и не забывший детдомовское и интернатское одиночество, все время проводил с сыном. Сара пыталась мягко увещевать мужа, что он слишком балует мальчика, но с годами в Стиве все сильнее стала проявляться отцовская властность. Правда, только по отношению к жене. Сына он баловал без удержу. Не забывая, впрочем, о хорошем образовании: иностранные языки – обязательно, спортивные секции – непременно, лучшие учителя – в первую очередь.

А вот с Сарой отношения становились все более прохладными. Стив был очень, очень благодарен этой женщине, остановившей его практически на краю пропасти. Но любить ее не мог. Сара была поразительно похожа на Ольгу… внешне. Все остальное – голос, жесты, запах – было другим. И внешнее сходство, напоминавшее о первой любви, скорее расхолаживало, чем приближало.

Благодаря шумному успеху хора Стив очень быстро вернул Арону Яковлевичу вложенные деньги, но не забыл его. Напротив, их отношения с годами становились все теплее и крепче. Возвращаясь в Москву, он немало времени проводил со старым – и, увы, стареющим – другом и искренне о нем заботился.

– Как колено, Арон Яковлевич? Может, врачей каких найти? На воды съездить?

– Ай, брось, – отмахивался тот. – От возраста не лечат. А вот насчет съездить я хотел поговорить.

– Что нужно – я все сделаю!

– Вот сколько я тебе твердил: не перебивай старших, а? Нужно не мне. Ты ездишь много, семья тут одна остается, так? Изеньке шестнадцать скоро, мало ли какие приятели к нему могут приткнуться, деньги-то в семье немалые. Да и в армию могут забрать. Сара… да что говорить?

Стив смутился. Он, конечно, подозревал, что мудрый старик давно догадался: жена для Стива – только жена, никакой любви нет и не было. Но зачем говорить об этом вслух?

– Мальчик, я старый человек, я много видел, я плохого не посоветую. У меня в Америке сводная сестра. Я поеду к ней, а Сару и Изю заберу с собой. Боюсь я, что они тут без тебя остаются.

– Как это – заберу? Это же не чемоданы, – Стив попытался скрыть растерянность за шуткой.

– Не суетись. Ты оформишь развод, я – фиктивный брак.

– Арон Яковлевич!

– Тц! Я семьдесят шесть лет Арон Яковлевич. Ты приедешь позже. Я подготовлю почву, и твой хор покорит Америку так же, как покорил Россию. Не спорь со стариком. Мне не нравится то, что сегодня происходит в Москве. Ты же любишь Изю больше, чем себя самого. А ты не боишься за него?

Стив сжал зубы. Арон Яковлевич попал в самое больное место. С гастролей он каждый день звонил домой, но все же, возвращаясь, трепетал от страха…

Через несколько месяцев Арон Яковлевич, Сара и Изя улетали в Америку. Стив не мог сдержать слез. Сын утешал его, как мог:

– Папочка, я очень-очень тебя люблю, мы будем тебя ждать!

«У меня нет никаких родственников!»

Первых американских гастролей пришлось дожидаться целых два года. Увидев сына, Стив едва узнал его: совсем мужчина. И никакой музыки: экономический колледж, бизнес-планы, финансы. Серьезный, вдумчивый. Взрослый.

Сара устроилась на работу и, осознав наконец, что Стива привязывает к ней только благодарность и уважение, больше не пыталась вернуть мужа.

Арон Яковлевич сильно сдал, осунулся, едва мог самостоятельно передвигаться. Только глаза блестели по-прежнему ярко. У Стива перехватило горло.

– Спасибо вам за все. Знаете, в прошлом году Изиного одноклассника убили в собственном подъезде. Кто знает, что было бы, если бы не вы…

– Мальчик! У меня как раз есть к тебе просьба.

– Господи! Да после того, что вы сделали для меня и моей семьи, – все, что угодно.

– Все не надо. Ко мне племянница внучатая приехала, Маня Карасева.

Полная серьезная сиделка вкатила столик с напитками и закусками. Арон Яковлевич плеснул себе виски, положил в рот кусочек сыра и от удовольствия прикрыл глаза.

– Арон Яковлевич, разве вам можно? – удивился Стив.

– Ай, мальчик, что ты всполошился, как беременная курица? Мне теперь уже все можно. Так вот. Племянница моя – заслуженный тренер по фигурному катанию. Но это она в России заслуженный тренер. А здесь никто. И гордая. От меня не возьмет ничего. Будет на общественном катке малышей за три копейки обучать. У тебя голова светлая. Вон как ты «Семь нот» сочинил. Придумай что-нибудь, а? Она не только тренер, она и постановщик отличный.

Стив размышлял недолго. Решительности ему было не занимать.

– Здравствуйте, госпожа Карасева. Я продюсер мужского хора «Семь нот», вы, может быть, о нем слышали?

Ну еще бы Маня не слышала! Американские гастроли «Семи нот» прошли с оглушительным успехом.

– Но хор – это только хор, даже если с роялем и альтом. А представьте шоу с фигуристами под живую музыку! Есть музыка, есть спонсор, не хватает толкового тренера. Который, естественно, сможет привлечь и фигуристов мирового класса.

Маня подхватила идею на лету. Уже через пару минут они называли друг друга по имени.

– Знаете, Стив, я думаю, не нужно собирать в такое шоу непременно олимпийских чемпионов. Они все ангажированы, да и гонорары у них заоблачные. По-моему, главное – какая-то объединяющая идея. Ну, скажем, «Весь мир на льду». И чтобы участники – из разных стран. Американцы, русские, европейцы, японцы… Ледовые шоу есть во многих странах, но международного проекта еще никто не делал.

И снова переговоры, поездки, перелеты через океан…

Однажды, скучая в очередной, на этот раз российской, гостинице и рассеянно глядя на экран телевизора, Стив вздрогнул – перед ним было то же самое лицо, что он каждый день видел в зеркале.

– Изька!

Он едва дождался окончания фильма, но в титрах не было ни Изи, ни Изяслава, ни даже Исаака… Актера, игравшего главную роль, звали Том Стриев. Он же был режиссером и продюсером. Но киносправочники сообщали, что человек с таким знакомым лицом родился на год позже. И шрама на губе у актера Стив не увидел. Значит, не он? Просто похож? Но чтобы настолько… Да и мало ли что напишут в справочнике! А шрам, должно быть, под гримом не виден.

Перевернув небо и землю, Стив в считаные часы попал в нужную студию. По-голливудски красивая, но по-русски суровая секретарша без улыбки уточнила:

– По какому делу? Как вас представить?

– Скажите – брат.

Даже не дрогнув бровью, секретарша скрылась в кабинете. Стив то вскакивал, то садился, то пытался листать какие-то буклеты…

Вернувшись, секретарша тем же безразличным голосом сообщила:

– Извините, господин Стриев просил передать, что у него нет никаких родственников.

– Простите, а вы не скажете, когда у… – Стив замялся. – Когда у господина Стриева день рождения?

Тут невозмутимая секретарша, кажется, удивилась, но дату сообщила, добавив:

– Пожалуйста, это не секрет, это во многих справочниках есть.

Дата не совпадала.

Стив понял, что все-таки ошибся.

Забыв, что надо брать такси и ехать по делам, он безнадежно побрел по улице. В скверике на углу сидела… Ольга! Стоп. Нет, конечно. Ольга старше него, а этой лет двадцать, чуть больше. И волосы из-под легкого шарфа выбиваются светлые. Но что-то до боли знакомое мелькнуло в рисунке вздрагивающих плеч. Девушка кусала губы, стараясь сдержать слезы. И это тоже было знакомо. И ладонь, плотно прижатая к щеке, еще больше размазывающая потекшую тушь. Стив некстати подумал, что у слез, должно быть, какая-то фантастическая растворяющая способность: все производители косметики наперебой уверяют в несмываемости своей туши, а стоит девушке заплакать…

Стив шагнул ближе и протянул плачущей платок. Девушка взглянула на него… Нет, конечно, совсем не похожа, что ему вздумалось! Он вежливо кивнул и пошел дальше.

Но эта пустячная случайная встреча – подумаешь, платок! – почему-то вдруг выдернула его из пучины безнадежности. Ну да, он ошибся, но сегодня – не последний день жизни. Не зря в плачущей девушке ему почудилась Ольга, она словно напоминала ему: я же сказала – твой брат жив, надо только его найти.

Но как?

Изя. О морях и океанах

В больнице, куда маленького Изю привезли на операцию, в его палате лежал еще один Изя – Стриев. Его мама Циля Самуиловна пожалела одинокого еврейского мальчика и, навещая сына, обязательно подсаживалась и к его соседу. Сама она недавно овдовела, старший сын, женившись, почти перестал с ней общаться, и младший остался единственным светом в окошке.

Брат Святослава хорошо перенес операцию и быстро пошел на поправку. А вот его сосед не проснулся после наркоза. Полумертвая от горя Циля Самуиловна, глядя на тезку потерянного сынишки, решила, что совпадение имен – это знак судьбы, и тут же решила усыновить мальчика. Одиноким женщинам обычно не дают разрешений на усыновление, но осиротевшей матери пошли навстречу.

Правда, пока Циля Самуиловна добивалась разрешения, она не могла много времени проводить с Изей. От отсутствия правильного ухода у мальчика началась тяжелая послеоперационная пневмония. Врачи боролись за его жизнь два месяца. Циля Самуиловна днем работала и бегала по инстанциям, а ночами сидела у Изиной постели. Проболел он долго, и Циля Самуиловна, чтобы избежать проблем с учебой, в документах на усыновление записала дату рождения своего умершего сына. Худенький и невысокий Изя и впрямь выглядел младше своих сверстников.

Он рассказал новой маме о Святославе, и самоотверженная Циля Самуиловна решила соединить братьев: где один, там и двое, проживем как-нибудь, с голоду не помрем. Но в детдоме ей ответили, что Святослава увезли в Америку.

– Это такой город? – спросил Изя.

– Нет, маленький мой, это такая страна. Большая и далекая, за океаном.

При слове «океан» Изя вспомнил книжку «О морях и океанах», которую Циля Самуиловна приносила в больницу. На яркой обложке неправдоподобно синие волны плескались в белый песок, а дальше стояли лохматые пальмы. Из воды выпрыгивали разноцветные рыбы, а на пальмах сидели веселые обезьянки с бананами в руках.

Значит, Святослав уехал в эти сказочные места? А его, Изю, бросил здесь? Ну и ладно, ну и обойдемся. Пусть веселится под своими пальмами. Зато у Изи теперь есть мамочка Циля, она лучше всех. И никто им больше не нужен. Вот.

Изя привязался к новой маме так, как только может привязаться испуганный, одинокий и болезненный ребенок. Впрочем, болезненным он оставался недолго. Хорошее питание, витамины, закаливание и упражнения превратили хилого и боязливого малыша в нормального крепкого мальчишку. Циля Самуиловна, правда, так и боялась за его здоровье – но ведь Изя заменил ей умершего сына, стал ее единственной драгоценностью. И конечно, они очень любили друг друга. Изя из-за этого так и не женился, только отшучивался: вот когда встречу девушку, у которой характер будет не хуже, чем у мамы…

После школы он легко поступил в театральное училище и, окончив его, поменял имя на сценический псевдоним – Том. Так появился актер Том Стриев.

Если бы не борода

– Мой руки, сынок. – Циля Самуиловна ласково потрепала свое сокровище по кудрявой голове. – Сейчас Роза стол накроет.

Роза появилась в доме лет десять назад, когда Том Стриев стал уже довольно известной фигурой в кино, а постаревшая Циля Самуиловна перестала справляться с хозяйством. Она, правда, уверяла, что ее совсем не затрудняют домашние заботы и чужой человек им совсем не нужен. Но Изя, всегда внимательный и заботливый, видел, что маме тяжело, поэтому не только настоял на том, чтобы взять домработницу, но даже сам ее выбрал.

И очень удачно. Суровая старая дева, почти ровесница самого Изи, в считаные недели стала не просто незаменимой помощницей, а практически членом семьи. Она обожала Цилю Самуиловну, а на красавца Изю почти молилась. Он частенько подшучивал над крупной мужеподобной Розой:

– Роза, давай усами меняться! – У домработницы действительно росли очень заметные черные усы.

С пылью и беспорядком она боролась беспощадно. Пылесос гудел ежедневно, а то и по несколько раз в день. Циля Самуиловна, которая с возрастом начала покашливать, с появлением Розы заметно ожила.

– Сынок, что случилось? Такая вкусная курочка у Розочки сегодня получилась, а ты совсем не кушаешь.