- Ну, не только рубиновый. Сейчас есть конструкции и на других материалах. Но в первых лазерах применялись рубины.
      - Сегодня ночью из ювелирного магазина похищены все рубины, и только рубины. И, так же как здесь, никаких следов взлома, только оплавленная дыра в стекле...
      - Вы шутите, доктор Нерст?
      - Это факты, доктор Ширер. И далеко не все, которые мне известны. Мне кажется, мы стоим на пороге научного открытия огромной важности, и я приложу все усилия, чтобы довести его до конца. Но материал этого исследования выходит за рамки чисто биологических проблем - здесь, вероятно, придется решать ряд физико-технических вопросов, в которых я плохо ориентируюсь. Поэтому я предлагаю вам, как физику, принять участие в этой работе.
      - Если я вас правильно понял, доктор Нерст, вы обнаружили - или думаете, что обнаружили - у этих муравьев достаточно развитую способность к биологической радиосвязи, способность обмена информацией, нечто подобное нашей способности выражать мысли словами?
      - Ну, пожалуй, словами - это слишком сильно сказано. Я имею в виду возможность обмена информацией. Нечто подобное, но значительно более совершенное, чем язык пчел, многократно описанный в литературе.
      - Хорошо. Далее, вы предполагаете у этих муравьев некоторую, скажем прямо, техническую культуру? Они добывают германий из старых автомобилей, рубины из наших колец и делают из них лазеры, с помощью которых могут вырезать подобные дырки в стекле?
      - Дорогой доктор Ширер, конечно, относительно рубиновых лазеров это я пошутил. Пошутил для того, чтобы вас больше заинтриговать. Я не могу сейчас дать исчерпывающее объяснение того, каким способом было сделано это отверстие в стекле, но считаю наиболее вероятным все же то объяснение, которое было высказано вами, то есть: кто-то экспериментировал с лазером если не в лаборатории Хальбера, то в другой, - это, вероятно, выяснится в ближайшие дни. Я должен допустить возможность симбиоза между новым видом муравья и новым, тоже не изученным видом стрекоз. На это у нас есть документальное подтверждение в виде кинопленки. Далее я допускаю, что муравьи, в силу тех или иных особенностей своего эволюционного развития, приобрели способность, проще говоря, научились как-то использовать не только естественные, природные продукты вроде земли, хвойных игл или древесной коры, но и специфические продукты деятельности человека - некоторые металлы и минералы. Это тоже подтверждается прямыми наблюдениями. Вот, собственно, все, что я могу сейчас утверждать. И все это представляется мне более чем достаточным для того, чтобы новый муравей, которого я пока условно назвал "формика нерстис", стал предметом подробного научного исследования. И мне хотелось бы рассчитывать в этом деле на вашу помощь и непосредственное участие.
      - Ну, это уже реальная постановка вопроса, - ответил доктор Ширер. - Не знаю, смогу ли я действительно быть вам полезным, но, во всяком случае, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь в этой работе.
      21
      Утром через несколько дней.
      - Том!.. Том, ты взял в кухне дозиметр?
      - Да.
      - Том, надень противогаз!
      - Я надену его, когда мы будем в лесу. Иди в дом, Салли, и не выходи, пока я не вернусь... Не так, Мораес, кладите его туда...
      Том Рэнди и Васко Мораес укладывали в машину бидоны с ядохимикатами. Они оба были одеты в защитные костюмы из мутно-прозрачного пластика и поэтому походили на рабочих с атомной станции. Салли Рэнди, в унылом черном платьице стояла, крепко сцепив руки, и в этом трагическом и скорбном жесте отражалось бессилие и молчаливая стойкость женщины. Так же в давние времена стояли рыбачки на пристанях, глядя вслед уходящим в море парусникам; так же стояли жены и матери на околицах деревень, провожая мужчин на войну.
      - Том, я поеду с тобой. Я буду сидеть в машине, когда вы пойдете в лес. Я не могу оставаться дома одна...
      - А где воздух, Мораес? Вы положили баллоны с воздухом?
      - Я положил четыре баллона, босс, они под задним сиденьем.
      Рэнди повернулся к жене:
      - Тебе лучше оставаться дома, Салли. Мы скоро вернемся.
      - Я не могу оставаться одна дома. Я не могу, Том. Я все время буду... Салли не договорила. Ее лицо стянула судорога душевной боли, и она стала совсем непохожа на себя.
      Мораес сочувственно посмотрел на нее.
      - Миссис Рэнди могла бы нам помочь... - тихо сказал он. - Если она будет сидеть в закрытой машине, пока мы будем в лесу...
      - Я буду сидеть в закрытой машине, - повторила Салли. - Я никуда не выйду. Я не могу оставаться одна дома...
      Рэнди взглянул на часы.
      - Нам пора ехать, - сказал он. - Там, наверно, уже все собрались... - Он посмотрел на жену. - Садись, Салли. Но ты никуда не выйдешь из машины...
      Когда они подъехали к опушке леса, там уже стояло несколько пикапов и грузовиков соседних фермеров. Мужчины сгружали с машин бидоны с растворами, лопаты, переносные опрыскиватели. Большинство фермеров были одеты в защитные костюмы, которые употребляются для работы с ядами, другие были в своих обычных комбинезонах, в куртках из грубой материи и выцветших джинсах. Некоторые были серьезны и озабоченны; другие, наоборот, пришли сюда, как на воскресный пикник. Некоторые уже успели выпить, у других недвусмысленно топорщились задние карманы брюк. Это было неорганизованное скопище мужчин - крепких и сильных, привыкших много и тяжело работать, умеющих каждый в отдельности хорошо постоять за себя, знающих и любящих свой труд, умеющих выдержать годы засухи или падения цен, прижимистых, кряжистых индивидуалистов, которым чуждо понятие коллективизма. Здесь каждый привык сам единолично решать свои дела, распоряжаться своей судьбой. Сейчас, взбудораженные газетными сообщениями и липкой плесенью сплетен о ядовитых муравьях, они собрались на опушке леса для того, чтобы, может быть, впервые в своей жизни сообща выступить против невидимого и непонятного врага. Они вооружились привычными им орудиями борьбы; они хорошо знали, как нужно истреблять насекомых-вредителей, и, несмотря на разговоры о смертельной опасности, не очень-то серьезно относились к намеченной акции. Человечество еще слишком недавно выяснило, сколь грозными могут быть невидимые и незаметные враги. Люди просто еще не привыкли, не научились по-настоящему бояться крошечных, слабых и почти беззащитных насекомых, страшных не своей силой, а своим количеством и чудовищной способностью к размножению. За тысячи лет эволюции человек приучился бояться стихийных бедствий, ураганов и наводнений, пожаров, землетрясений, диких зверей и больше всего самого себя, своих сородичей. Сколько бы жизней ни уносили ежегодно укусы насекомых, с ними трудно связать чувство страха или опасности, может быть, потому, что уж очень ничтожен живой организм, таящий угрозу. Современный обыватель скорее испугается бодливой коровы, чем ползущей по руке тифозной вши. А муравьи? С ними еще труднее связывалось представление о какой-то опасности. Слишком ярки у каждого привычные с детства представления о муравейнике, где они копошатся, как люди в большом универмаге.
      К машине подошел Рэй Гэтс - рослый парень в клетчатой куртке.
      - Хэлло, Рэнди, - сказал он, - ты слышал, у Бэдшоу твои муравьи съели свинью, прямо так всю и облепили. Он ее нашел сегодня утром на выгоне.
      - Смотри, как бы тебя самого не съели, надел бы комбинезон.
      - Он ее залил бензином и сжег. Воняло на всю округу. Вот смеху-то... Парень переложил жвачку за другую щеку. - А ты сам их видел? Они, что же, очень больно кусаются?
      Рэнди не ответил. Гэтс постоял и пошел дальше жевать свою резинку.
      Фермеры стояли отдельными кучками, толкуя о видах на урожай, ценах на удобрения, прогнозах погоды и о свинье, которую съели муравьи. Никто не хотел или не мог взять на себя роль вожака, стать той организующей силой, которая могла бы превратить это сборище людей в коллектив.
      Стоял тихий, безветренный день, и в воздухе летали стрекозы. Рэнди помогал Мораесу надеть на плечи баллоны с ядохимикатами и сжатым воздухом. Подошел, неуклюже размахивая руками, высокий, седой, сутулый Бэдшоу. Он только что основательно приложился к своей фляжке и был в приподнятом настроении.
      - Я с Хьюгом и Смитом пойдем напрямик отсюда к федеральной дороге, сказал он и кивнул в сторону леса. - А ты?
      Мораес пошевелил плечами, проверяя, удобно ли держатся тяжелые баллоны.
      - Так хорошо, босс, о'кей.
      Рэнди повернулся к Бэдшоу:
      - Я думаю, нам надо держаться цепью. Нужно прочесать весь лес, иначе зря затеяли всю эту кутерьму.
      Кое-кто из фермеров, вскинув на плечи опрыскиватели и держа в руках лопаты, уже шел к лесу. Бэдшоу сложил рупором ладони и крикнул:
      - Э-гей! Джентльмены! Рэнди говорит - нужно построиться цепью!
      Некоторые задержались, другие, не обращая внимания, продолжали топтаться на месте, подготавливая свое снаряжение. Большинство видело в этом мероприятии скорее развлечение, чем необходимость.
      Бэдшоу подошел к ближайшей машине и несколько раз нажал сигнал. Тогда все обернулись.
      - Джентльмены, Рэнди предлагает идти цепью, - повторил Бэдшоу.
      Послышались возгласы согласия и возражений. Никто из собравшихся, кроме немногих поденщиков вроде Мораеса, не привык подчиняться, но в то же время каждый на своем опыте знал роль организованности и умел ценить порядок в работе. Прошло некоторое время в бестолковых спорах и пустых препирательствах, прежде чем выстроилась неровная цепь добровольцев. По команде Бэдшоу они двинулись в лес. Фермеры шли на расстоянии примерно сотни шагов один от другого, стараясь не терять друг друга из виду.
      - Том, надень противогаз! - крикнула напоследок Салли. Не дождавшись ответа, она подняла стекла машины.
      Наступила тишина, и было слышно только тикание автомобильных часов. Последний из фермеров скрылся за кустами, росшими вдоль опушки.
      Мораес медленно брел в тишине леса. Слева за деревьями маячил белесый силуэт Рэнди, соседа справа Мораес потерял из виду. Он внимательно вглядывался в лесную чащу, стараясь не пропустить муравейника. Некоторые люди боятся лесов. С Мораесом этого никогда не бывало. Наоборот, нигде он не чувствовал себя так спокойно и уверенно, как в лесу. Быть может, в этом сказывались тысячелетние навыки его предков, живших в гилеях Бразилии, быть может, просто ему был глубоко чужд машинизированный быт Америки, быт, в котором он так и не сумел отвоевать себе место. В лесу, в непосредственном общении с природой, он освобождался от постоянно давившего его чувства собственной неполноценности, ощущения, что он чем-то хуже других, этих сытых, веселых, самодовольных янки.
      Растянувшаяся цепочка фермеров углубилась в лес уже на порядочное расстояние, что-нибудь около мили, может быть больше, но никто еще не заметил никаких следов муравьев.
      Некоторые начинали сомневаться в том, существуют ли вообще эти ядовитые муравьи. Многие испытывали смутное чувство неуверенности в темном лесу. С тех пор как фермы стали отапливаться нефтью и углем, а доски и бревна стали покупаться на городских складах, фермерам уже не за чем было ходить в лес. Их жизнь целиком протекала на автомобильных дорогах и на территории фермы, среди обработанных полей и высаженных по линейке фруктовых деревьев. Живя в деревне, они меньше сталкивались с не тронутой человеком дикой природой, чем иной горожанин, регулярно проводящий конец недели в туристских походах. В этом смысле Мораес представлял исключение. Кочуя по стране в поисках заработка, он часто останавливался на ночевку в лесу, и такое возвращение к первобытному образу жизни было для него не развлечением, а необходимостью.
      Плотный комбинезон плохо пропускал воздух. Мораес сильно вспотел и до половины расстегнул "молнию". Снятый респиратор болтался у него на груди.
      Справа и спереди в глубине леса послышался шум голосов и громкая ругань. Мораес подал знак Рэнди и стал забирать правее. Среди деревьев он увидел группу фермеров, которые с криком и смехом разоряли муравейник. Это была самая обычная муравьиная куча, какие сотнями встречаются в каждом лесу. Рыжие лесные муравьи копошились в развалинах своего гнезда. Бэдшоу лопатой разбрасывал муравейник, а трое других фермеров поливали все вокруг из своих опрыскивателей. Сильно пахло гексахлораном. От выпитого бренди Бэдшоу раскраснелся. Мстя за гибель свиньи, он дал волю своей ярости собственника. Он вонзал в муравейник лопату, как меч в тело поверженного врага. Его комбинезон был расстегнут, и на шее вздулись багровые жилы.
      - Это не те муравьи, сэр, - сказал подошедший Мораес. - Те гораздо крупнее и другого цвета. Те серые, а это обычные лесные муравьи. Они совсем не опасные.
      Бэдшоу продолжал свою безумную пляску победителя над разоренным муравейником.
      - Откуда я знаю, какие это муравьи! Они съели мою свинью, и мы их всех уничтожим! Всех до единого! - Он шлепнул себя по шее, скидывая муравья. Хьюг, брызни-ка вон туда, надо облить все вокруг, они могут прятаться и на деревь...
      Бэдшоу не договорил. Он оперся на лопату и начал медленно оседать. Мораес не успел его подхватить, и Бэдшоу тяжело упал в разворошенный муравейник. Хьюг в десяти шагах от него все еще поливал ствол дерева. Мораес затянул "молнию" и накинул на голову капюшон. Подбежал Рэнди. Он тоже был в расстегнутом комбинезоне и без противогаза. Мораес крикнул ему, чтобы он закрылся. По трупу Бэдшоу уже ползали рыжие муравьи, но среди них Мораес увидел несколько уже знакомых ему, крупных серых. Мораес направил на них струю ядохимиката. Муравьи скорчились и замерли.
      - Надевайте противогазы! - крикнул Мораес подбегавшим фермерам. - Надо облить все вокруг, надо облить одежду! - Он задохнулся от едкого запаха и натянул противогаз. Не спрашивая согласия, он направил струю распылителя на Рэнди, потом на себя.
      Люди бестолково топтались вокруг, не зная, что делать, боясь прикоснуться к трупу и еще не осознав до конца опасности, боясь за себя и еще не понимая, что серая смерть каждую секунду может упасть на них с любой ветки.
      Рэнди знаками показал Мораесу, что надо поднять тело и перенести его в сторону от муравейника. Мораес кивнул. Он остановил Рэнди, когда тот хотел взяться за плечи умершего.
      - Руки. Берегите руки, - сказал он.
      В противогазе голос звучал глухо и непохоже. Рэнди отдернул руки и сразу вспомнил о сыне. Мораес тоже об этом подумал и почувствовал неловкость. Может быть, не следовало так прямо напоминать о том, как умер мальчик. Вдвоем они перевернули тело на спину и немного оттащили его от муравейника. На груди у Бэдшоу шевелился серый муравей.
      Вокруг собралась толпа. Это была именно толпа, возмущенная, негодующая, испуганная и озлобленная, руководствующаяся не здравым смыслом, не разумной волей, а стихийным чувством толпы, жестоким, трусливым и нелогичным. Такие толпы с ревом и свистом гонялись за неграми, спасающими свою жизнь; громили еврейские магазины в чистеньких немецких городках; давя друг друга, спасались из горящих зданий во время чикагских пожаров и выли от восторга, когда на аренах римских цирков голодные звери рвали на куски живых людей.
      Рэнди еще раз облил тело Бэдшоу гексахлораном. Толпа шумела и волновалась. Рэй Гэтс, тот, который отказался надеть комбинезон, все жевал свою жвачку. Должно быть, он почувствовал укус или просто прикосновение колючей ветки, потому что вдруг замотал головой, затопал, завертелся на месте, отмахиваясь от невидимого врага, и, завернув на голову свою клетчатую куртку, побежал из леса.
      - Надо перенести тело в машину, - сказал Рэнди. - Не бойтесь, они здесь все уже мертвые... И он и муравьи...
      Толкаясь, мешая друг другу, фермеры подняли труп. Сейчас тут собрались почти все отправившиеся в лес и каждый был рад поводу прекратить поиски серых муравьев и вернуться домой. Каждый мог найти достаточно оснований для этого. Одни говорили себе, что их фермы далеко от леса, - пускай уничтожают муравьев те, чьи участки ближе. Другие все еще надеялись, что их-то это не коснется, подобно тому, как люди отгоняют от себя мысли о раковой опухоли. Наконец, третьи, наиболее трезвые, полагали, что и без них все равно кто-нибудь обязательно уничтожит муравьев, если они вредны и опасны для людей. Эта слепая вера в разумность и всемогущество человеческого общества, обеспечившего им такой удобный и комфортабельный американский образ жизни, побуждала сейчас каждого из них сложить с себя все моральные обязательства перед коллективом. Каждый привык к тому распорядку вещей, при котором он отвечает лишь за себя и за _свое_. Если испортится _его_ машина, он будет ее чинить, потому что это _его_ машина. Если протекла крыша в доме, он залатает ее, потому что это _его_ крыша над _его_ домом, где живет _его_ семья. Что же касается интересов общества в целом, отвлеченных вопросов о том, откуда берется бензин в колонках, кто ремонтирует дороги и строит мосты, кто заботится об охране лесов и уничтожении вредных насекомых, - об этом они позволяли себе не думать, ограничиваясь тем, что за все это платили деньги: наличными или чеками, в форме прямых или косвенных, штатных или федеральных налогов. Поэтому, рассуждали они, те, кто получает эти деньги, те пускай и заботятся об их безопасности, тем более что сама опасность была какой-то эфемерной, нереальной, почти невидимой и пока коснулась только двух из них - тех, чьи фермы были расположены ближе к лесу. Когда Рэнди спросил, кто из фермеров пойдет с ним дальше, чтобы довести до конца начатое дело, никто не откликнулся. Толпа растаяла, как после уличного происшествия, когда предлагают записываться в свидетели. Мораес и Рэнди остались одни.
      - Надо бы предупредить миссис Салли, - сказал Мораес. - Она будет волноваться...
      Рэнди догнал одного из фермеров. Мораес видел, как он что-то ему втолковывал, а фермер нетерпеливо кивал головой, поглядывая на уходящих.
      - Я просил передать ей, чтобы она подогнала машину к повороту у сорок второй мили на федеральном шоссе, - сказал, вернувшись, Рэнди. - Пускай там дожидается нас, а мы пересечем лес напрямик... Пошли.
      Они снова разошлись на расстояние голоса. Мораес сдвинул противогаз, чтобы удобнее было дышать. Он по-прежнему не испытывал страха, только стал более осторожным. То, что в лесу скрывается смертельная опасность, было для него естественным, привычным с детских лет фактом. Идти по лесу представлялось ему не более опасным, чем ехать по шоссе в своем старом автомобиле. Мораес никогда не читал статистических данных и не знал, что в Соединенных Штатах ежегодно от автомобильных катастроф погибает во много раз больше людей, чем в лесах Бразилии от укусов ядовитых животных. Он спокойно и неторопливо шел между деревьями, поглядывая, не появится ли где-нибудь серая цепочка ползущих муравьев. Но лес был тих, молчалив и безжизнен.
      Салли Рэнди остановила машину у выезда на магистраль. Она развернула ее так, чтобы через ветровое стекло была хорошо видна опушка леса, откуда должны показаться Рэнди и Мораес. Она заглушила двигатель и приготовилась ждать.
      Мужчины брели по лесу, избегая чащоб и кустарников, стараясь реже задевать густые, нависшие ветки, в листве которых могли скрываться серые муравьи. В тишине леса Мораес услышал негромкое жужжание. Большая серая стрекоза пролетела мимо, развернулась и описала круг около того места, где остановился Мораес. Стрекоза была очень крупная, и ее прозрачные крылья издавали ровное гудение. В воздухе запахло озоном. "Такой же запах был утром на ферме, когда муравей укусил Дэви..." Стрекоза стала летать кругами, постепенно приближаясь к Мораесу. Повинуясь мальчишескому импульсу, он размахнулся саперной лопаткой, как бейсбольной битой, но стрекоза увернулась от удара; она отлетела на такое расстояние, чтобы он не мог ее достать, и неподвижно повисла в воздухе, уставившись на Мораеса большими выпуклыми глазами. Мораес направил на нее шланг распылителя и сразу открыл клапан. Сильная струя жидкости попала в насекомое. Стрекоза перевернулась в воздухе и упала на траву. Мораес подбежал и нагнулся. Облитая маслянистой жидкостью, она была неподвижна. Мораес обломил сухой прутик и пошевелил стрекозу. От нее отделился и упал на землю скрюченный мертвый муравей. Мораесу никогда не приходилось видеть таких стрекоз. Ее толстое тело казалось сделанным из металла. Он осторожно приподнял стрекозу она была очень тяжелой. Ему показалось, что она пошевелилась, и он выпустил ее из пальцев. Стрекоза упала. Он слегка придавил ее ногой. Стрекоза хрустнула, как пластмассовая игрушка.
      - Что вы нашли? - спросил подошедший Рэнди.
      Мораес показал.
      - Я ее только немножко придавил, чтобы она не шевелилась. Я, пожалуй, отдам ее этому типу из газеты. Он остался мне должен пятьдесят монет, ответил Мораес, поднимая мертвую стрекозу.
      Салли Рэнди неподвижно сидела в машине, опершись на рулевое колесо, подавшись всем телом вперед, словно для того, чтобы быть поближе к лесу, и терпеливо смотрела на опушку.
      За спиной у нее по шоссе проносились машины - она их не слышала. Солнце сперва светило слева, и на приборной доске был яркий блик. Потом оно стало светить спереди, и приборы на щитке оказались в тени. Потом солнце скрылось за облаками и снова показалось, уже невысоко над деревьями. Она ждала. Она ни разу не изменила позы и не чувствовала, как затекли у нее руки и ноги от этой неподвижности. Том просил ее подождать, и она ждала. Она не делала никаких предположений и даже не волновалась. Она ждала. Упрямо и терпеливо. Солнце стало светить через ветровое стекло ей в глаза. Стало трудно смотреть на темную стену леса. Она опустила щиток затенителя и снова заняла прежнюю позу. Ей совсем не хотелось двигаться. Она просто ждала. Ждала, упрямо глядя на высокие стволы елей, на кусты вдоль опушки, на редкие молодые одинокие деревца, как бы выбежавшие из леса поближе к шоссе, чтобы поглазеть на дорогу. Она смотрела на все это зеленое великолепие и ждала.
      И все же она пропустила тот момент, когда они выходили из лесу. Она увидела их уже совсем близко, идущих по обочине дороги, усталых и озабоченных. Тогда она включила зажигание, чтобы прогреть остывший двигатель, и стала развертывать пакет с бутербродами.
      22
      8 июля.
      10 часов 35 минут.
      - Если я вас правильно понял, - сказал доктор Нерст, - муравейника вы так и не нашли?
      - Нет, сэр, муравейника мы не нашли. То есть мы нашли то место, где он должен быть, но мы не могли туда пройти...
      Мораес был смущен сверкающей белизной университетской лаборатории, непонятными приборами на столах и пристальным вниманием ученых джентльменов, которые слишком серьезно расспрашивали его о том, чему он сам не придавал особого значения.
      - То есть мы могли бы туда пройти, - продолжал он, - там не было ничего особенного, но босс, мистер Рэнди, сказал, что дальше идти нельзя. У него была такая штучка, которой хозяйки проверяют продукты на радиоактивность, и она показала, что дальше очень сильная радиация и людям нельзя туда ходить, но я совсем ничего не чувствовал и мог бы пройти и дальше, если бы мистер Рэнди не велел возвращаться, но он сказал: дальше ходить нельзя... Мы видели там дороги, которые сделали муравьи, а дальше за деревьями было озеро...
      - Это, вероятно, то самое место, о котором я вам говорил, - сказал Нерст, обращаясь к Ширеру.
      Ширер кивнул и ничего не ответил.
      - И больше вы ничего не видели? - спросил Нерст.
      - Нет, сэр, но я нашел...
      - Мораес нашел кое-что весьма интересное, - перебил Ган Фишер. До этого он сидел молча, не принимая участия в беседе. - Я никогда не видал ничего подобного, - продолжал он. - Как только Мораес принес мне свою находку, я сразу подумал: это нужно показать вам.
      Ган Фишер вытащил из кармана помятую пачку сигарет и протянул ее Нерсту.
      - Что это? - спросил Нерст.
      - Стрекоза.
      - Стрекоза?
      Нерст осторожно раскрыл пачку. В комнате запахло гексахлораном. В картонном пакетике лежало основательно помятое насекомое. Нерст потянулся за пинцетом, и Линда Брукс подала ему инструмент, как это делают ассистенты хирурга на операции. Нерст освободил стрекозу от прилипшей бумаги и положил ее на белую поверхность стола.
      Стрекоза была слегка расплющена тяжелым сапогом Мораеса, крылья наполовину обломаны, и вся она была залита маслянистым пахучим раствором инсектицида.
      - Вы нашли ее в лесу? - спросил Нерст.
      - Да, - ответил Фишер. - Нет, Мораес поймал ее, когда она собиралась его укусить. Расскажите, Мораес, как было дело.
      Бразилец довольно связно рассказал, как ему удалось сбить стрекозу струёй из опрыскивателя.
      - Это было совсем просто, - добавил он.
      Нерст пошевелил насекомое пинцетом, расправил крылья и осторожно снял прилипшие крошки табака.
      - Прежде всего ее нужно промыть, - сказал Нерст и передал пинцет ассистентке.
      Мисс Брукс осторожно приподняла стрекозу.
      - Она очень тяжелая, доктор Нерст, - сказала она.
      - Мне показалось, что она вроде как бы металлическая, - неуверенно заметил Фишер. - Что вы об этом думаете, доктор?
      - Пока - ничего. Но, насколько можно судить с первого взгляда, это не стрекоза, - ответил Нерст. - Во всяком случае, это не то насекомое, которое можно отнести к отряду одоната - стрекоз, хотя внешне оно очень их напоминает.
      - Новый вид? Так же, как муравьи?
      - Подождем, пока мисс Брукс приведет ее в порядок. Вы сказали, мистер Мораес, что видели около этой стрекозы муравья?
      - Да, сэр. - Мораес опять смутился, потому что не привык, чтобы к нему обращались "_мистер_ Мораес". - Когда она лежала в траве, рядом с ней ползал серый муравей, но я не стал его подбирать...
      - Он был рядом или на ней?
      - Он корчился на листке травы, там, где упала стрекоза.
      Мисс Брукс подала Нерсту стеклянную пластинку, на которой лежала промытая и очищенная от грязи стрекоза. Она была гораздо крупнее тех обычных стрекоз, которые летают над ручьями в летние дни. Ее тело достигало почти четырех дюймов в длину и было немного тоньше обычного карандаша. Оно состояло из нескольких сегментов, поблескивающих, как вороненый металл. Хрупкие, прозрачные крылья были покрыты сетью жилок, имеющих неестественно правильную геометрическую форму. Голова почти целиком состояла из двух полушарий фасеточных глаз. Грудь и брюшко были раздавлены, блестящий темный покров потрескался и как бы раскололся. Нерст, осторожно действуя пинцетом, отделил кусочек чешуйки и перенес его под микроскоп. Он долго молча рассматривал его, а потом сказал:
      - Я отлично понимаю, что этого не может быть, и тем не менее это так. Посмотрите, Лестер, что вы на это скажете?
      Доктор Ширер нагнулся к микроскопу. Он снял очки и настроил окуляр по своему зрению.
      - Мне кажется... Это здорово похоже на металл... Особенно на линии излома заметен металлический блеск... Вы полагаете, что это...
      - Да.
      Нерст, нагнувшись над столом, разглядывал в лупу открывшуюся внутренность стрекозы. Он видел спутанные клубки тончайших нитей, разорванные полупрозрачные пленки, помятые трубочки и какое-то подобие микроскопических сот, черных и блестящих, словно они были из графита. Все это ничем не напоминало внутренности раздавленного насекомого.
      - Позвольте, я положу это под микроскоп, - сказал Нерст. - Моя лупа недостаточно сильная...
      Ширер уступил место у микроскопа. Мораес, Фишер и Линда Брукс молча следили за тем, что делал Нерст. Для каждого из них его действия имели свой смысл, свое содержание. Линда Брукс глядела на седеющий затылок Нерста и по его неподвижности угадывала то сосредоточенное внимание и напряжение, с которым он разглядывал новый для него объект исследования. Скупые движения его пальцев, поворачивающих кремальеры микроскопа, были ясны и понятны - сейчас он изменил увеличение, но это ему показалось неудобным, и он вернулся к прежнему масштабу... Он старается увидеть что-то в правом краю поля зрения и немного передвигает объект... Изменяет фокусировку осветителя для того, чтобы получить более контрастное изображение... Он очень заинтересован тем, что видит, но не хочет ничего говорить, пока не придет к определенным выводам...
      Ган Фишер искал в поведении Нерста подтверждения своим смутным догадкам догадкам, в справедливость которых сам боялся поверить. По недостатку образования он не мог оценить всю невероятность своих предположений; наше время слишком полно необычным, и профан, читая о новинках кибернетики, разглядывая фотографии лунных пейзажей, пользуясь бытовой электроникой, перестает удивляться чудесам науки и теряет способность правильной оценки возможного в технике. Для профана стирается грань между реальностью и фантастикой, он привыкает к мысли, что все возможно, и не задумывается над тем, каким чудом является его транзисторный приемник. Когда Ган Фишер впервые увидел "стрекозу", у него сразу возникли некоторые предположения столь сенсационного характера, что если бы они оправдались, то это сыграло бы решающую роль в его карьере журналиста.
      Мораес, в свою очередь, глядел на действия Нерста, как на очередное колдовство белых людей, недоступное его пониманию, но могущее иногда приносить реальную пользу. Он уже получил свои пятьдесят долларов от Фишера и теперь думал о том, что этот седой джентльмен, который возится со своей машинкой, мог бы, вероятно, заплатить и вдвое больше за раздавленную стрекозу, если бы он сразу к нему обратился.
      Нерст уступил место у микроскопа доктору Ширеру. Тот молча, так же как и Нерст, в течение нескольких минут разглядывал объект под микроскопом, потом повернулся к Нерсту, встретился с ним взглядом и сказал:
      - Да.
      - Теперь многое становится понятным, - сказал Нерст.
      - И все колоссально усложняется, - заметил Ширер.
      - Ну, так что вы там увидели? - спросил Фишер.
      Вместо ответа Нерст подошел к микроскопу и переключил изображение на проекционный экран, так, что теперь его могли видеть все присутствующие.
      При рассматривании мелких объектов на экране обычно теряется ощущение масштаба. То, что сейчас было видно, весьма мало напоминало внутренности насекомого. Это было местами хаотическое, местами строго упорядоченное переплетение каких-то трубопроводов, тончайших нитей, похожих на провода, мутно-серых или почти черных деталей, разорванных клочьев полупрозрачной пленки и шарнирных соединений, словно бы сделанных из металла.