Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Затерянные во времени

ModernLib.Net / Научная фантастика / Донован Кейт / Затерянные во времени - Чтение (стр. 5)
Автор: Донован Кейт
Жанр: Научная фантастика

 

 


      – Не знаю.
      – О’кей. Я расскажу тебе. Мы пришли, чтобы развеять пепел моего отца. Понимаешь, когда он умер, его кремировали. Вместо того чтобы похоронить его, мы развеяли его пепел. И эта земля стала священной для нас. Мы не знали, что она священна для саскуэханноков. – Она тихо добавила скорее для себя, чем для него: – Они даже не существовали тогда.
      – Ты много болтаешь.
      – Дело в том, что я знала, что земля священна. Но я ничего не знала о кострах… до той ночи. Потому что той ночью, – голос Шеннон дрожал от волнения, – когда я была маленькой девочкой, которая никогда не слышала о саскуэханноках, я разожгла костер на этой земле и увидела Великий Дух.
      – И ты думаешь, я буду переводить Кахнаваки этот бред?
      – Ты обещал! – Шеннон вскочила и с силой ударила по столу кулаком. – Я настаиваю на этом, Джон Катлер! Ты обещал! И что глупого в моих словах? Ты говорил, у Кахнаваки бывают видения. У меня тоже, не «бред», а «видения»!
      – Сядь и успокойся, – Джон устало потер глаза. – Рассказывай дальше. Великий Дух говорил с тобой?
      – Нет. Он просто смотрел на меня. Его злой взгляд испугал меня. Невозможно описать, в какой он был ярости. Тогда я не связала его появление с костром, по крайней мере, сознательно… Я не была на этом месте много лет, но… Однажды я приехала туда, и разожгла еще один костер. Понимаешь? Все было, как ты и говорил! То ли я испытывала себя, то ли искушала судьбу… Я виновна, хотя и не из-за неуважения к священной земле.
      – Ты виновна?
      – Да, виновна.
      – Но ты сожалеешь о своем поступке?
      – Да, конечно!
      – Тогда, – голос у Джона стал торжественный, – я прощаю тебя.
      Шеннон пристально смотрела на Джона. Она поняла, что он подшучивает над ней. И Джон, не выдержав, громко расхохотался.
      – Ты настоящий мучитель, Джон Катлер. Ты знаешь об этом? – Джон почувствовал угрызения совести.
      Обиженная, Шеннон вышла из-за стола.
      – Идем, Герцогиня, погуляем.
      – Если ты встретишься с духами, передай им мой привет.
      «Ничтожество!» – сердито подумала Шеннон.
      Во время сна она как будто пришла к решению своей задачи. Она оскорбила умерших саскуэханноков. Ее перенесли в XVII век, чтобы она понесла наказание. Не было смысла возвращаться на священную землю для пустых извинений. Ей необходимо искупить свою вину. Шеннон хотела, чтобы Кахнаваки наказал ее, и была к этому готова.
      – Но не ты, Джон Катлер. Лучше бы тебе не смеяться до моего исчезновения. – Она торопливо добежала до туалета, сопровождаемая борзой, и снова поспешила в хижину.
      – Ты злишься? – Джон широко улыбался. – Я больше не буду смеяться.
      – Ты сдержишь слово?
      – Конечно. Кахнаваки считает тебя сумасшедшей. Твой рассказ подтвердит, что он прав. Никакого вреда от этого не будет. Обещаю переводить каждое слово твоего бреда.
      – Ты должен передать Кахнаваки нечто очень важное.
      – К твоим услугам.
      – Ты должен сказать ему, что я заслуживаю наказания так же, как он наказал бы любого другого, оскорбившего священную землю его предков. Вот и все. А теперь – спокойной ночи, Джон.
      Даже с закрытыми глазами Шеннон чувствовала, как Джон навис над ней. Неохотно она приоткрыла один глаз и нервно улыбнулась. Косматая борода Джона угрожающе встопорщилась.
      – В чем дело, Джон?
      – Я хочу, чтобы ты освободила меня от данного слова.
      – Нет! – Шеннон перевернулась на живот, задыхаясь от смятения.
      Джон грубо перевернул ее на спину.
      – Джон…
      – Ты испытываешь мое терпение! Я не стану передавать твои слова Кахнаваки. Временами он бывает крайне фанатичен, Шеннон. Ты же его совсем не знаешь. Вдруг он решит наказать тебя, если поверит, что ты дважды разжигала костер.
      – Я не попаду домой, пока он не накажет меня. Великий Дух заставляет меня говорить… вздор, пока я не искуплю свою вину.
      – Замолчи!
      – Что?
      – Ты слышала, что я сказал. Не желаю больше слушать твой бред. Я хочу, чтобы ты освободила меня от моего обещания. Немедленно!
      Шеннон упорно молчала. Тогда Джон начал ее нерешительно упрашивать.
      – Не стоит ссориться, Шеннон. Тебе скоро станет лучше… ты скоро выздоровеешь, вернешься к родным… и я… Всегда с удовольствием буду вспоминать это время. Ты самая прекрасная женщина.
      – У меня плохое настроение, Джон, – она демонстративно зевнула. – Как ты любишь повторять, я нуждаюсь во сне. И если мы собираемся идти завтра в деревню саскуэханноков, тебе тоже следовало бы отдохнуть, – Шеннон снова перевернулась на живот и приготовилась к очередной атаке.
      Но Джон молчал. Слышался только шорох сбрасываемой одежды. Несомненно, он, как всегда, раздевается догола. Шеннон едва не застонала вслух, сознавая исходящую от него опасность.
      Джон лег рядом, стал играть длинными золотистыми волосами.
      – Разве ты не будешь заплетать косу на ночь? – прошептал он. – Я бы помог тебе.
      – Сегодня не буду. Не будь упрямцем, Джон.
      Он понимающе фыркнул.
      – На оскорбление обижаешься только один раз. Сейчас я нахожу его милым, даже кокетливым. – Теплое дыхание Джона щекотало ее шею, действуя на Шеннон возбуждающе. – Мне нужно поговорить с тобой, Шеннон.
      Она понимала, что Джон заигрывает с ней, чтобы добиться своего. Тело Шеннон, против ее воли, отзывалось на ласку. «Было бы оскорбительно, – подумала Шеннон, – позволить ему овладеть ею без любви, только чтобы утолить желание». Кровь быстрее побежала по жилам, тело Шеннон затрепетало… У нее не было выбора, и она прошептала:
      – Спи сегодня на полу. Я освобожу тебя от этого проклятого обещания. Джон снова фыркнул, шлепнул Шеннон по ягодицам и легко спрыгнул с кровати. Шеннон проклинала Джона за то, что послушал ее, проклинала себя за принятые меры и, наконец, уснула беспокойным сном. Завтра она увидит Кахнаваки и найдет способ поговорить с ним, пусть даже только для того, чтобы досадить бородатому хозяину.

* * *

      Воздух этим апрельским утром был свежим и бодрящим. Просыпался лес; громко щебетали птицы. Хижина Джона Катлера купалась в солнечном свете. Этот уголок природы можно было бы назвать райским, если бы не неприятные воспоминания о вчерашнем вечере.
      – Нельзя все время злиться, мисси.
      – Отстань!
      Джон терпеливо улыбнулся, затягивая шнуровку кожаных штанов.
      – Обычно я держу свое слово и горжусь этим. Но вчера ты потребовала слишком многого. Просить Кахнаваки наказать тебя? – Он наклонился к Шеннон и прошептал: – Я здесь, чтобы заботиться о тебе. Как я могу безучастно взирать на то, как тебя будут наказывать?
      – Будь добр, убери свою ужасную бороду от моего лица, – Шеннон фыркнула и отошла в сторону. – Она царапается.
      – Тебе не нравится моя борода?
      – Я горжусь своей честностью, и потому признаюсь: нет, не нравится.
      Посмеиваясь, Джон наблюдал, как Шеннон расчесывает золотистые волосы.
      – Мне помнится, в день нашей встречи, когда ты упрашивала брата Кахнаваки не оставлять тебя со мной, тебя передернуло от прикосновения к моей бороде.
      – Это правда?
      – Но вчера на пруду она тебе не была противна, – самодовольно заметил он.
      Шеннон втиснулась в чистые джинсы.
      – Ты не целовал меня вчера, – достав из сумки пудреницу, она неодобрительно посмотрела на выражение своего лица. Было заметно, что воспоминания о том, как он прикасался к ней вчера, взволновали ее. – Не обижайся, Джон, но ты – не мой мужчина. Именно это я и хотела сказать бравому воину в тот день. Он действительно брат Кахнаваки? Красивый юноша.
      – Ты прикоснулась к его лицу, – Джон задумчиво кивнул. – Потом к своему…
      – Чтобы показать ему, что похожи он и я, а не ты и я, но, – Шеннон вздрогнула от неожиданной досады, – кажется, они так не считают.
      – Похожа? – Глаза Джона сузились. – И это все? Черт возьми! Как это я не понял раньше?
      Шеннон не успела ничего сказать, как он вылетел за дверь, оставив ее в полном недоумении. Его чувства не были задеты, она достаточно хорошо его знала, чтобы понять это. Он был невозмутим, хотя она изводила его все утро. А она сознательно делала это в наказание за вчерашние заигрывания и за то, что он не сдержал обещания.
      Шеннон не хватало Джона, хотя они были знакомы меньше сорока восьми часов. Ей казалось, она любит его. Но она знала, что часто ошибается, принимая за любовь глубокие душевные переживания. Джон отказался передать Кахнаваки ее просьбу, несмотря на ее гнев и раздражение. Значит, она небезразлична Джону. Он был готов пренебречь шестилетней дружбой с Кахнаваки, хотя дорожил ею.
      Чтобы угодить Кахнаваки, ему нужно доказать, что он не влюблен в золотоволосую пришелицу из другого мира. Но Джон не воспользовался случаем, чтобы завоевать доверие саскуэханноков.
      Шеннон снова взглянула в зеркальце. Ее лицо, ничем не защищенное от солнца, приобрело красивый смуглый цвет. На нем играл легкий румянец. Раньше Шеннон достигала такого эффекта с помощью румян и бронзового геля. От природы у нее длинные густые ресницы. Наверное, надо подкрасить их на всякий случай, чтобы глаза стали выразительнее.
      Синяк на лбу – сначала багровый, потом сине-зеленого цвета – почти совсем исчез. Многочасовой сон в мягкой удобной постели Джона Катлера чудесным образом изменил ее глаза. Белки глаз – ослепительно белые, радужная оболочка – сияющая. Лицо ее светилось счастьем. Неужели она влюбилась?
      Дверь резко распахнулась. У Шеннон перехватило дыхание. Перед нею стоял Джон Катлер с чисто выбритым твердым и волевым подбородком.
      – Ну? – нетерпеливо спросил он. – Теперь лучше?
      – Потрясающе! – Шеннон вздохнула с восхищением, бросила в сумку пудреницу и благоговейно погладила гладкую кожу на высоких скулах. – Беру назад все свои слова!
      – Все? – пробормотал Джон, обнял Шеннон своими ручищами и осторожно прижал спиной к двери.
      Глядя ей прямо в глаза, он заявил серьезным голосом, что хочет ее.
      Его губы приблизились к ее рту. И она не противилась. Его язык нежно коснулся ее губ, языка. Он изучал ее рот со всей мужской страстью, постанывая от желания и наслаждения. «Нельзя было разрешать Джону целовать себя, – подумала Шеннон. Только не сегодня. Сегодня он идет к своей саскуэханнокской невесте».
      Гордость помешала Шеннон полностью отдаться охватившему ее желанию. Она осознавала, что стоит Джону удовлетворить свое вожделение, как его поведение изменится. Он станет «своенравным», и не сможет сохранить преданность одной женщине. Пока язык Шеннон изучал и пробовал рот Джона Катлера, она крепко держала его руки ради блага их хозяина.
      Казалось, поцелуй длился вечно. Оба задыхались и ловили ртом воздух. Губы Джона оторвались от ее рта. Он опирался лбом о дверь, прижимаясь к щеке Шеннон гладко выбритой теплой щекой.
      – Мне хотелось поцеловать тебя с тех пор, как только я увидел тебя. Я хотел чувствовать тебя, пробовать тебя, обнимать тебя…
      – Вот ты и поцеловал меня. Мы оба никогда не забудем этого поцелуя. Ты необычный мужчина, Джон. Ты знаешь, как доставить женщине удовольствие и, – ее умиротворяющий голос упал до шепота, – знаешь, когда остановиться.
      – Разве?
      – Если мы займемся любовью, ты потеряешь сестру Кахнаваки. Даже если Кахнаваки никогда не узнает об этом…
      – Я всегда буду знать, что слаб. Я всегда буду жалеть об этом, – закончил за нее Джон. – Ты права. Очень мудро. Очень, – он постучал лбом по гладкой двери, – разумно, Шеннон.
      – Я рада, что ты поцеловал меня, – Шеннон нежно погладила его по щеке. – Ты для меня побрился?
      – Конечно, – Джон вздохнул, отошел от нее и сел на край стола. – Не то, чтобы я побрился для тебя. Ты заставила меня подумать… Передо мной всегда стояла задача убедить Кахнаваки, что я – подходящий муж для его сестры. Когда я понял, как ты относишься к моей бороде, что тебе больше нравится выбритое лицо, меня осенило впервые за все шесть лет, что, возможно, не Кахнаваки противится браку.
      – Понимаю, – Шеннон кивнула, стараясь не поддаться чувству ревности. – Возможно, ты прав, Джон. – И не удержалась, уколола его. – Значит, ты побрился для нее?
      Джон был удручен.
      – Я не такой, как саскуэханноки. И с этим ничего не поделаешь. Но я могу остричь или отрастить волосы, или одеться по-другому. Посоветуй мне еще что-нибудь, Шеннон. Мнение женщины – очень ценно.
      Шеннон внимательно осмотрела его, покраснела и, наконец, сказала:
      – Все прекрасно, Джон.
      – Я польщен, – Джон добродушно усмехнулся.
      – Когда ты улыбаешься, ты неотразим. Улыбайся, когда придешь в деревню. Перед такой улыбкой не устоит не только твоя невеста, но и никакая женщина в мире.
      – Не устоит? – Джон схватил Шеннон за руку и усадил на колени. – Ни одна женщина не устоит?
      – Джон… – выдержать еще один поцелуй, простонала она мысленно, невозможно. Она попыталась остановить Джона. К ее разочарованию и облегчению Джон, казалось, согласен с ней. Поцелуй был нежным и приятным с оттенком желания, таящегося в их сердцах.
      Шеннон снова погладила его лицо.
      – У меня есть лосьон. Он защитит твою кожу от ожога.
      – Что бы ты ни говорила, Шеннон, – пробормотал Джон, уткнувшись лицом ей в волосы, – я рад, что ты заставила меня побриться. Из-за этой чертовой бороды я не мог почувствовать, какие у тебя мягкие, нежные волосы.
      – Нам пора идти, Джон. Ты говорил, что до деревни идти четыре часа.
      – Пора, – он позволил ей слезть с его колен. – Ты готова?
      – Сначала я хочу заплести косы.
      В глазах Джона промелькнула печаль.
      – Хочешь быть похожей на жителей деревни?
      – Мне все равно, понравлюсь я им или нет. Я хочу, чтобы они поняли, я – не сумасшедшая, – Шеннон грустно вздохнула. – Не ревнуй. Мне не нужен Кахнаваки. Если мы будем ссориться всю дорогу, для нас это будет невосполнимой потерей. Возможно, эти часы будут последними, что мы проведем вместе.
      – Мы ни за что не будем ссориться. Пойду, оседлаю мула.
      – Постой, – почти сразу рассеялось сияние любви. – Кто из нас поедет на муле?
      – Я иду пешком, но хочу, чтобы ты приехала в деревню отдохнувшей.
      – Нет, я иду, ты едешь. У тебя ведь болит нога.
      – Ты поедешь.
      – Стать похожей на Пилигрима или, как его там? Благодарю покорно. Лучше не бери мула совсем.
      – Надо спросить у Герцогини, что она думает по этому поводу, – рассмеялся Джон. – Ей не нравятся такие длинные прогулки, не то, что Принцу.
      – Собаки пойдут с нами? Как хорошо!
      – Только Герцогиня. Поиграет и поохотится с деревенскими мальчишками. Принц останется стеречь хижину. У него есть чувство ответственности. А мул нам нужен, чтобы привезти из деревни шкуры. Послушай, давай-ка сюда вот это, – Джон взял ее сумку, схватил свой кожаный мешок и распахнул двери. – Только после вас, мисси.
      Шеннон вышла из хижины и огляделась вокруг, отмечая все подробности, в особенности – лесную усадьбу Джона Катлера. Ей хотелось запомнить ее навсегда такой, какой она видела ее в эту минуту. Ей хотелось навсегда запомнить Джона Катлера – с бородой и чисто выбритым – и она знала, что не забудет его никогда.
      – Шеннон?
      – Иду.

* * *

      – Это, наверное, самое прекрасное место на земле, – заметила Шеннон, когда они проходили через лесок, пронизанный лучами солнца. Ее безбородый спутник, соглашаясь, кивнул головой.
      – Видно, тебе подходит этот лес. Я думал, к этому времени ты устанешь до смерти…
      – Ты это серьезно? Я хотела бы прожить в таком месте всю свою жизнь. Могла бы бесконечно идти рядом с тобой, слушать пение птиц и шелест листьев. Как смешно Герцогиня выглядит на спине у мула! Никогда бы не подумала, что она так быстро устанет. Мы идем не больше двух часов.
      – Почти три. Герцогиню растили не для такой жизни. Моя сестра подарила мне ее, иначе она бы здесь не оказалась.
      – Герцогиня – самая потрясающая собака на свете.
      – Она – прекрасный охотник. Я не жалуюсь.
      – Но Принц больше подходит для жизни в лесу, правда? Ты называешь его ответственным. Так всегда называл меня мой брат. Но по отношению ко мне – гиперответственность.
      – Что это значит?
      – Я поступаю всегда так, будто судьба мира у меня в руках. Я считаю себя ответственной за все и незаменимой там, где что-то идет не так. Несомненно, это плохая черта характера. Или… по крайней мере, Фил старается излечить меня от этого.
      – У тебя, оказывается, всегда были иллюзии, – нахмурился Джон. – А я надеялся, что это от ушиба головы.
      Шеннон весело рассмеялась.
      – Не было у меня никаких иллюзий. Только видение, о котором я тебе говорила вчера. В остальном мои воспоминания ясные и четкие. Тогда я тоже ушибла голову.
      – Ты выздоровела?
      – Совершенно. Не волнуйся, – она игриво сморщила носик. – У тебя самого тоже гиперответственность, но не столь огромная, как у меня. Если б ты слышал, как смеялся надо мной Филипп, узнав, что я не спала всю ночь перед своим первым днем выборов. Мне казалось тогда, что мой голос мог повлиять на судьбу всей страны.
      – Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Ты принимала участие в выборах? Это же смешно!
      – Почему?
      – Когда я был мальчишкой, я мечтал стать королем или рыцарем. Я думал, все девочки хотят быть принцессами. Но ты…
      Шеннон сдержала улыбку.
      – Что я?
      – Ты мечтала стать мужчиной! Выборы!
      – Очень смешно. Там, откуда я пришла, Джон Катлер, совсем не обязательно быть мужчиной, чтобы иметь власть или быть полезным.
      – Ты полезна в моем мире. Ты развлекаешь меня.
      – Ах, успокойся. Ты настоящий шовинист. И это твой недостаток. Там, откуда я пришла, мужчина может разговаривать с женщиной на любые темы, и их отношения становятся более полными.
      – Они говорят о политике?!
      – Конечно. И об экономике. Они прямо и откровенно говорят о сексе.
      – Секс? Что это?
      – Половые сношения. Ну, я не знаю, как вы их называете. Спариваться?
      Джон фыркнул.
      – Ты говоришь непристойности, женщина. Я расскажу об этом Кахнаваки.
      – Что?
      – Не беспокойся. Я скажу, что тебе это подходит.
      – Какой же ты несносный!
      Джон бросил повод и схватил Шеннон, заставляя ее замолчать.
      – Давай обсудим «спаривание» честно и откровенно. Ты девственница?
      – Не твое дело!
      – Ну вот! – Джон отпустил ее. – Нет на земле места, где бы мужчины и женщины могли обсуждать подобные вопросы. Это противоестественно.
      – Ты же не пытаешься просто обсудить этот вопрос. Ты стараешься смутить меня, – высокомерно заметила Шеннон. – Прекрати. Пошли дальше.
      – Подожди.
      – Что еще? – Она хмуро посмотрела на Джона. Джон отошел от нее, поднес ко рту сложенные чашечкой ладони. Герцогиня тут же спрыгнула с мула и села у ног хозяина. И вдруг зазвучала мелодичная песня красногрудой малиновки. Вдалеке запела еще одна малиновка.
      – Как красиво! Джон? Это Кахнаваки отвечает тебе?
      Джон самодовольно кивнул.
      – Он научил меня.
      – Вы подаете друг другу сигналы! Как мне нравится!
      – Кахнаваки может подражать дюжине птиц. Я научился только двум. Правда, крик совы у меня еще не очень хорошо получается.
      – Покажи, пожалуйста, – попросила Шеннон. – Только один раз. Это так волнующе.
      – Хорошо, – Джон еще раз сложил чашечкой ладони и раздалось почти идеальное уханье совы. Ответ Кахнаваки был более низким, и Джон слегка поморщился. – Он талантлив. И должно быть, смущен. Мы пользуемся криком совы ночью.
      – Научи меня.
      – Зачем? Сигналы нужны на охоте, а ты не ешь «мяса невинных животных», – Джон развязал свой мешок и вынул из него красиво украшенную бахромой кожаную куртку.
      – Что это, Джон? Какая красивая! Разве не прелесть эти украшения! Стежки, вышивка бусами…
      – Шкура невинного животного, – уколол ее Джон.
      – Перестань дразнить меня, – пальцы Шеннон пробежали по бесчисленным рядам красных и белых стеклянных бусин. – Кто вышивал ее, Джон?
      – Эту куртку сшила вторая жена моего отца. Она заканчивала шитье, когда я принес ей печальную весть. Она настояла, чтобы я взял ее и носил… вместо отца.
      – Как грустно. Ты берег ее для особого случая?
      – Я не надевал ее прежде. Но теперь…
      Шеннон рассердилась и быстро отвернулась от него, сожалея, что любовалась курткой. Он наденет ее для своей невесты! А почему бы и нет? Разве он не побрился для нее? Когда же, наконец, он кончит заискивать? Джон сообщил Кахнаваки о своем прибытии. Прекрасная невеста, наверное, тоже прихорашивается – причесывается, пользуется душистыми травами, чтобы волосы блестели и от них исходил возбуждающий аромат. Надевает свое лучшее платье, сбереженное для долгожданной встречи.
      Сестра Кахнаваки. Она, должно быть, красавица. В этой семье из поколения в поколение передаются драгоценные гены: изящная фигура, огромные бездонные черные глаза, гладкая бронзовая кожа.
      – Ну? – весело спросил Джон. – Как я выгляжу? Я надел ее первый раз.
      Шеннон неохотно повернулась к нему.
      – Превосходно! Уверена, невеста будет потрясена.
      – Шеннон, что-нибудь не так?
      – Пойдем быстрее. Нельзя заставлять невесту ждать.
      – Ты злишься? – Джон пытался вспомнить, чем обидел ее. – Потому что я спросил, девственница ли ты? Я пошутил.
      – Знаю. – Шеннон стало стыдно за свое ребяческое поведение. Отбросив ревность, она прикоснулась к мягкой бахроме на куртке и сказала: – Я никогда не видела более красивой одежды и более красивого мужчину. Боюсь, я немного волнуюсь перед встречей с саскуэханноками. Извини меня.
      – Они полюбят тебя. Я сказал Кахнаваки, какое у тебя доброе сердце. Но я не сказал ему, чтобы не ввести его в заблуждение, как дорога для меня ты. Ты многому меня научила, Шеннон Клиэри.
      – Я? Чему это я тебя научила? – Шеннон вспыхнула от похвалы.
      Джон прижал ее к себе. Щека Шеннон прильнула к мягкой коже куртки.
      – Ты помогла мне понять своего отца. Ты освободила меня от горечи из-за его… измены. Я понимаю сейчас, как трудно было ему объяснить свой уход от законной жены.
      Шеннон вонзила когти в ладонь. Как сильно задевают – нет, – разрушают ее чувства слова Джона. Уход? Разве история не повторяется? Он снова думает о сестре Кахнаваки! Он захвачен мыслями о первом дне новой жизни, а не о последнем дне жизни с Шеннон.
      «Его «жизни» с тобой? – поддела она себя. – Два дня, Шеннон. Всего два дня. Посчитай их. Он был влюблен в сестру Кахнаваки шесть лет. А ты надеешься, что два дня, проведенные с тобой изменят его решение. Дай ему шанс! Этот парень пытается поступить правильно и быть верным своей невесте, и ты должна помочь ему».
      – Джон?
      – Да?
      – Хочу ответить на твой вопрос, – Шеннон глубоко вздохнула и выпалила. – Я не девственница, – Джон уставился на нее, а она холодно пояснила: – Краткий любовный роман. Я сожалею, но не прошу прощения ни за это, ни за что другое. Хочу, чтобы ты понял: я не стесняюсь обсуждать эти вопросы открыто. – Джон не ответил, и она спросила: – Что, никаких комментариев?
      – Когда же произошел твой «краткий любовный роман»?
      – В начале этого года.
      – Понятно. И…?
      – И что?
      – Он был в этом или в том мире? – Шеннон удивленно уставилась на Джона. – Так я и думал. Опять бред…
      Весь оставшийся путь до деревни Джон посмеивался. Огорченная Шеннон посматривала на него в недоумении, не зная, как ей реагировать.

ГЛАВА 8

      Спустя час, Шеннон и Джон остановились в небольшом лесочке, явно используемом для заготовки дров. Их взглядам открылась расположенная в низине саскуэханнокская деревня, окруженная высоким частоколом, где в этот час царила обычная суета.
      – Зачем им такие укрепления, Джон? С этим частоколом деревня похожа на каторжную тюрьму.
      – Похожа… Когда Кахнаваки стал вождем, саскуэханноки стали воевать реже, чем раньше. Но у них есть враги. Поэтому они построили деревню в этом месте. Посмотри, к ней невозможно приблизиться ни с одной стороны, кроме северной. А здесь очень крутой склон, что замедлит продвижение противника.
      – Когда ты говорил о больших вигвамах, ты имел в виду эти дома? Пожалуй, они более шестидесяти футов в длину.
      – Восемьдесят. В каждом вигваме живут приблизительно семьдесят пять человек. Внутри очаги. Каждый очаг – на две семьи. У каждой семьи свое помещение с двумя помостами: на нижнем спят взрослые, на верхнем – дети.
      – Очень удобно. Вероятно, они проводят в вигвамах мало времени. У них много работы, должно быть. Смотри, что они делают?
      – Расчищают землю под пашни. В индейских деревнях у женщин много тяжелой работы, Шеннон.
      Она нахмурилась и показала на пни от вырубленных деревьев.
      – Саскуэханноки вырубили эти прекрасные деревья?
      – Конечно. На дрова, для строительства вигвамов, для частокола.
      – Я думала, индейцы живут в гармонии с природой, не уничтожая леса, – разочарованно протянула Шеннон.
      – Им нужны дрова. Они берут только то, что им необходимо, чтобы жить. Этим индейцы отличаются от англичан, – Джон криво усмехнулся. – Разве ты никогда не видела, как англичане вырубают лес, чтобы их поместье выглядело величественнее? – И Джон расхохотался, будто сказал что-то остроумное.
      – Я вижу у них много собак… Они едят их?
      – Только в голодные времена.
      Шеннон смотрела на него, пытаясь понять, не очередная ли это неудачная шутка. Но лицо Джона было непроницаемо, и она вздохнула.
      – Как они могут есть своих любимцев?
      – В добрые времена саскуэханноки кормят своих собак. В трудные, – лукавая улыбка заиграла на его губах, – все наоборот.
      – Ух! Надеюсь, ты шутишь, – Шеннон старалась идти рядом с Джоном, когда они подходили к воротам. – И все-таки мне не нравится, что мы привели сюда Герцогиню.
      – Ерунда. Они ее любят. Она умнее их собак. Правду сказать, они едят собак только во время церемоний. Собака должна быть белой, без единого пятнышка. Ее режут… Конечно, для собаки это – большая честь.
      – У тебя несколько извращенное чувство юмора, Джон Катлер. О, посмотри на ребятишек! Какие прелестные!
      Дети подзывали Герцогиню. Собака посмотрела на Джона, будто спрашивая разрешения, и бросилась к детям, радостно повизгивая. Из-за детских головок гостям улыбалась юная красавица с высокими скулами и блестящими, гладко зачесанными волосами.
      Шеннон сразу догадалась, что это – сестра Кахнаваки.
      – Она прекрасна, Джон, – призналась невесело Шеннон. – Она, наверное, была совсем юной, когда вы встретились.
      – Да. Она была самым красивым ребенком из всех виденных мною детей.
      «Негодяй, – подумала Шеннон. – Как смеет он смотреть на бесцветную сумасшедшую, если его невеста похожа на королеву? Джон – достойный сын своего легкомысленного отца!»
      Не обращая внимания на беспокойство Шеннон, Джон взял ее за руку и подвел к ожидавшему их Кахнаваки.
      – Не боишься, что ему не понравится, как ты прикасаешься ко мне? – прошипела она.
      – Почему он должен быть недоволен? Он сам назначил меня твоим покровителем и защитником.
      Блестящие глаза Кахнаваки насмешливо наблюдали, как Шеннон пыталась вырвать руку из сильной ладони Джона. Он улыбнулся Джону, ласково прикоснулся к бахроме куртки и с шутливым ужасом уставился на его безбородое лицо. Потом они заговорили. Судя по тону, беседа велась спокойно, добродушно. Шеннон ненавидела их за то, что они не замечают ее присутствия и, несомненно, отпускают шуточки о ее сумасшествии.
      – Кахнаваки спрашивает, хочешь ли ты есть, – Джон, наконец, решил хоть что-то перевести. – Женщины приготовили еду специально для тебя.
      В его голосе явственно звучала насмешка. Несомненно, вся деревня потешалась над ее вегетарианством. Шеннон хотелось уязвить его, но она вспомнила о своей великой миссии и мило улыбнулась.
      – Скажи, что я благодарю его, но я не голодна. Пойду к Герцогине и детям, а вы поболтайте.
      – У женщин совсем другие планы на твой счет, – добродушно засмеялся Джон. – Они умирают от любопытства.
      Увидеть женщину со странностями? Шеннон с трудом сдержалась.
      – Очень мило с их стороны. Кто-нибудь из них говорит по-английски?
      – Одна или две, но совсем немного… Не для серьезного разговора… Позже я смогу переводить для тебя.
      Кахнаваки внимательно смотрел на Шеннон, и она равнодушно улыбнулась ему. В конце концов, он – вождь, и ей нужна его помощь, чтобы выбраться из этого унизительного положения. Если бы хоть одна из женщин поняла ее и передала ее слова Кахнаваки…
      – Рада видеть тебя, Кахнаваки, – тихо сказала Шеннон.
      На его лице заиграла лукавая улыбка.
      – Добро пожаловать, Шеннон Клиэри, – мягко ответил вождь.
      – О! Ты хорошо говоришь по-английски.
      – Он знает всего несколько приветствий, – весело прервал ее Джон. – Не поддавайся впечатлениям, Шеннон.
      К ним подошла высокая, похожая на Кахнаваки, женщина. Наверное, его сестра-близнец, но, вероятнее всего, жена, подумала она. Кахнаваки представил женщину, и Джон перевел: «Сестра Кахнаваки».
      – Она? – Шеннон недовольно сморщилась. – Кажется, ты говорил… – Она показала на юную красавицу. – Какая же из них твоя невеста?
      Джон пожал плечами.
      – Любая хороша. Кахнаваки обещал решить сегодня, кто из них моя невеста.
      – Любая? – встревожилась Шеннон. – Ты хочешь сказать, что тебе все равно?
      – Я их почти не знаю…
      – О! – значит, Джон не любит ни одну из них. Бурная радость охватила Шеннон и бросила ему в объятья. Она поцелует его так, как его еще никогда не целовали. Да, это же самая потрясающая новость в ее жизни…
      – Шеннон! – Джон оттолкнул ее и с беспокойством взглянул на Кахнаваки. Они заговорили, потом Кахнаваки рассмеялся, а Джон вздохнул с облегчением.
      Если его кажущаяся преданность невесте оскорбляла ее, то с его явной отчужденностью она смирилась.
      – Прости меня, Джон. Не представляю, что на меня нашло.
      – Ничего страшного. Я сказал ему, что ты… несдержанна. Кажется, он понял.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18