Глава 16

Искаженное от гнева лицо Фокса заставило Николь содрогнуться от страха. Он вторично застал ее в компании менестреля и наверняка догадался, что она что-то замышляет. Она не знала ни что сказать, ни как объяснить свое поведение. Впрочем, Фокс такой возможности ей не предоставил.

— Ты сейчас же пойдешь со мной. Запомни, если окажешь мне сопротивление, я опозорю тебя перед всем залом, — прошипел он сквозь сжатые зубы, безжалостно стиснув ее локоть.

Она безропотно покорилась и поспешно проследовала за ним к лестнице в дальнем углу зала. Лестница вела в ее башню, в покои, где в недавнем прошлом над ней измывался Мортимер. Но едва они преодолели несколько ступенек винтовой лестницы, как Фокс остановился и прижал ее к стене. Грубый камень больно впился ей в спину.

— Сколько раз, Николь? — спросил он грубо. — Сколько раз он брал тебя? — Ты договаривалась с ним о встрече сегодняшней ночью? Ты хочешь наставить мне рога?

Николь от изумления часто заморгала, и тут все встало на свои места. Оказывается, причиной его злости была ревность. Фокс подозревал ее не в заговоре, а в супружеской измене, решив, что она договаривается с менестрелем о тайном свидании.

— Нет, — прошептала она. — Нет.

Пальцы Фокса впились в ее плечо. Она чувствовала всю силу его гнева. Он, если бы захотел, не оставил от нее и мокрого места.

— Ты к нему прикасалась! — проревел он. — Я видел. Ты вероломная, лживая шлюха!

Она покачала головой, лихорадочно пытаясь найти правильные слова. Ей совсем не нужно, чтобы муж считал ее и Алана любовниками. Но как разубедить его, не рассказав об опрометчивой идее сдать Вэлмар в руки принца Иоанна?

— Теперь я понимаю, почему ты с такой страстью отдаешься. Потому что другой мужчина возбудил в тебе желание и научил тебя получать удовольствие. — Фокс дрожал от ярости, и его голос звенел, как натянутая тетива. — Скажи, а его копье такое же большое, как мое? А он лизал тебя там? У него получалось лучше, чем у меня? Научил ли он тебя чему-то, чему не научил я?

Николь снова покачала головой. От растерянности она не могла вымолвить ни слова. Что могла она сказать? Что могла сделать? Она понимала, что перед лицом его безрассудной ярости все ее оправдания и действия окажутся бессмысленными. Что его ничто не удовлетворит.

Тогда он сгреб свободной рукой подол ее платья и задрал юбку. Николь от неожиданности ахнула.

Фокс приподнял женщину вверх и прижал спиной к стене, после чего оперся о нее сам и резким движением бедер овладел Николь.

Она застонала, ощутив распирающую боль внутри. Под тяжестью собственного тела она просела, оказавшись посаженной на его копье. Он потрогал то место, где они соединились.

— Он проделывал такое с тобой? — процедил Фокс сквозь зубы. — Брал ли он тебя, прижав к стене? — Едва проговорив это, он качнулся, протаранив ее еще глубже.

Николь всхлипнула. Нельзя сказать, что ей стало больно, но она балансировала на границе, где боль и наслаждение вступали в единоборство. Он сменил положение, обхватив ее ягодицы обеими ладонями, и предался неистовой скачке, могучими рывками посылая свой торс вперед. Она приникла к его плечам, стремясь обрести видимость устойчивости, тогда как окружающий мир зашатался и поплыл. Ее подхватил водоворот ощущений, уносивший ее с каждым его качком все дальше и быстрее. Внутри все пульсировало и горело. Ее тело в безумном экстазе содрогнулось. Он последний раз разогнался и, погрузившись в ее глубины, застонал. Достигнув пика плотского удовольствия, он замер.

Она, ослабевшая и бесчувственная, затаив дыхание, ждала. Он выскользнул из нее, и женщина медленно сползла по стене вниз. Ее ноги превратились в ватные, отказываясь ее держать, но она, собрав волю, устояла и не рухнула на пол. Николь чувствовала, как по внутренней стороне бедра сбегают ручейки вязкой жидкости. Она закрыла глаза, надеясь, что теперь, когда его похоть, разбуженная ревностью, нашла удовлетворение, он оставит ее в покое.

Но спустя несколько секунд он опять схватил ее за руку.

— Идем, — сказал Фокс. — Мы еще не закончили.

Он подтолкнул ее вперед, приказав жестом подниматься по ступенькам. Она двигалась, едва переставляя непослушные конечности. Когда они добрались до ее покоев, он отворил двери и втолкнул ее внутрь. Она обвела спальню взглядом и ощутила прилив удушающего страха. В памяти ожили воспоминания об ужасных побоях, которым подвергалась она здесь.

Фокс снял со стены в коридоре факел и зажег свечу, после чего вернул факел на место. Когда скудное пламя осветило комнату, Николь увидела его лицо. Угрюмое, оно пылало огнем.

Он смотрел на нее не мигая, потом схватил за руку и притянул к себе. Все так же не сводя с нее глаз, он заключил в ладони ее голову, погрузив пальцы в ее волосы. Гнев все еще искажал черты его лица.

— Ты такая красивая, — промолвил он. — Как может столь прелестное создание быть такой лживой, паскудной шлюхой?

Парализованная страхом, она смотрела на него, не в силах оторвать взора. В его взгляде все еще полыхали гневные молнии. Потом он вдруг принялся гладить ее щеки, прикасаясь к ней то с остервенелой жестокостью, то с пронзительной нежностью.

— Но ты моя, — произнес он. — И сегодня ночью ты будешь меня услаждать.

Его гнев потихоньку пошел на убыль. В первую очередь его всегда смягчала ее красота. Теперь, когда приступ безудержной ярости миновал, Фокс усомнился в справедливости своих обвинений. Николь не могло взбрести в голову, что она сумеет сбежать от него, чтобы предаться утехам любви с другим мужчиной. Как могла она замышлять тайное свидание, когда муж находился рядом и не спускал с нее строгих глаз? Такое поведение представлялось маловероятным и достаточно глупым, в то время как упрекнуть Николь в глупости уж никак не возможно. Напротив, она отличалась хитростью, умом и непредсказуемостью.

Если бы ей вздумалось завести любовника, она вряд ли остановила бы выбор на фатоватом менестреле.

Все же она была лгуньей, из-за которой он терял рассудок, поэтому хотел, чтобы Николь знала, что если не разум, то ее тело находится всецело в его власти. Он хотел, чтобы нынешняя ночь навсегда врезалась в ее память.

Он с удовлетворением вздохнул. Сейчас она соответствовала ему идеально. Ее ножны стали гладкими и податливыми и вместили его меч с первой попытки. Целиком и полностью. Фокс пришел в движение, наслаждаясь плотным облеганием и относительной свободой, с которой мог передвигаться. Его ритм ускорялся. Причин для сдерживания и беспокойства не имелось. Он не боялся сделать ей больно, ее не нужно было готовить. Она была верхом совершенства. Божественная, волшебная сокровищница. Самая лучшая во всем христианском мире.

Он чувствовал приближение экстаза. Его качки стали сильными и стремительными. Ее реакция его не волновала. Ее тело оставалось пассивным, но он получал удовольствие, о котором мечтал. Достигнув пика наслаждения, он застонал. Его тело выгнулось, и он отдался накатившему потоку наслаждения, захватившему все его существо и несшему энергию его плоти к ее утробе.

Он на минуту замер, потом со стоном вытянулся во весь рост и скатился в сторону. Упав на спину, он закрыл глаза, желая умерить сердцебиение. Теперь можно и соснуть. Он вспомнил, что до сих пор еще ни разу не спал в постели с Николь. Он протянул к ней руки и прижал к себе. М-м-м-м. Как приятно ощущать ее в своих объятиях, чувствовать мягкий шелк женского тела.

Она с облегчением заметила, что мужчина рядом с ней затих и расслабился. Кажется, он заснул. Слава Богу! Она больше не выдержала бы. Он довел ее до полного изнеможения. Его ладонь легла на ее грудь, но в его жесте не содержалось и намека на похоть. Николь вздохнула, предаваясь успокоению и глубокому удовлетворению. Их все еще разделяло столько тревог и опасений, столько тайн и лжи. Но сейчас она не станет обременять свой рассудок размышлениями, а насладиться коротким мгновением благословенного счастья.

Пробуждение пришло к Фоксу внезапно. Женщина в его объятиях зашевелилась и вздохнула. Он часто мечтал, как будет лежать рядом с ней, отдыхая после страстных занятий любовью. Факел погас; свеча на туалетном столике оплыла и коптила. Но ее тусклый свет все же позволял ему видеть Николь. Он сел и взглянул на нее. Темная волна длинных волос прикрывала ее тело, плавный изгиб ее бедер, точеные элегантные черты ее лица ласкали глаз. Загадочная, очаровательная Николь. Сможет ли он когда-либо постичь ее разум, получить ответы на волнующие его вопросы, раскрыть тайны, туманившие взор ее прекрасных серых очей? Если у нее не было любовника, то кого или что хранила она от него в секрете? Они провели вместе удивительную ночь, но он хотел от своей жены большего, чем плотские услады, которые дарило ее восхитительное тело. Он хотел обладать ее сердцем. Он знал, что не отдаст ей своего сердца до тех пор, пока не сможет доверять ей.

Фокс погрузился в раздумья, пытаясь сопоставить разрозненные фрагменты. Ему на ум пришел замок Марбо. Может быть, в нем и заключалась разгадка. Возможно, ему стоило отправиться туда и поискать там ключ к разгадке тайны его жены.

Он откинулся на спину. Нужно еще поспать. Потом, когда проснется, он поскачет в Марбо. Может, ему повезет и он найдет там ответы на все мучившие его вопросы.

Глава 17

Когда Николь пробудилась, в распахнутые ставни окна струился солнечный свет. Фокса ни рядом, ни в комнате не было. Его исчезновение вызвало у женщины смутное беспокойство. Куда он пропал? Пошел поговорить с Аланом? Чтобы угрозой заставить сказать правду? Она очень боялась, что менестрель выдаст ее тайну. Ее обуял ужас, и Николь бросилась к двери, чтобы позвать Старушку Эмму. В те дни, когда служанка не спала в коридоре на тюфяке, она все равно по утрам сидела поблизости в ожидании пробуждения своей хозяйки, чтобы помочь ей одеться и причесаться.

Старая женщина утиной походкой вплыла в комнату.

— Ага, — протянула она, увидев наготу госпожи. — Все как я и ожидала. Вы с лордом Фоксом, похоже, достигли обоюдного согласия.

— Лучше помоги мне одеться, — приказала Николь, не обращая внимания на замечание служанки. — Да побыстрее. У меня нет времени!

— А куда нам торопиться? Что еще такого ты натворила?

— Я должна опередить Фокса и встретиться с менестрелем первой, — выпалила Николь на одном дыхании. — Сейчас я ничего не могу объяснить. Достаточно сказать, что Алан де Роми располагает сведениями, которые ни в коем случае не должны попасть к Фоксу.

Старушка Эмма покачала головой.

— Актеры уехали. Они снялись с места сегодня утром с первым проблеском зари. Милорд проснулся позже, когда их и след простыл, и не пустился за ними в погоню. Так что можешь по этому поводу не переживать. Теперь он занят приготовлениями к поездке в Марбо.

— Марбо? — У Николь екнуло сердце. В испуге она отшатнулась от Старушки Эммы, затягивавшей шнуровку ее платья. — О Господи! Он не должен туда ехать. Что, если кто-нибудь расскажет ему о Саймоне?

— Успокойся. В Марбо ни одна душа не знает о Саймоне, кроме Хилари и Жильбера. Но они тебя не выдадут. Разве ты им не веришь?

— А что, если он узнает о том, что я регулярно их навешаю? Что, если он сопоставит известные ему факты? Он уже знает, что я произвела на свет младенца мужского пола.

— Младенца, который, как всем известно, родился мертвым, — попыталась урезонить хозяйку Старушка Эмма. — С какой стати ему искать ребенка, которого, как он полагает, не существует?

Николь судорожно вздохнула. Может быть, Старушка Эмма права. У Фокса не было оснований разыскивать Саймона, следовательно, он не мог его найти. Но все же она не имела права уповать на судьбу.

— В любом случае я должна быстро собраться, — объявила Николь. — Я хочу поехать вместе с Фоксом.

Служанка скептически фыркнула:

— Ты поедешь с ним, если лорд Фокс позволит. А если он против, то тебе придется остаться.

— Я попробую его убедить, — твердо промолвила Николь, — Как-нибудь.

— Я хочу поехать в Марбо с тобой, — сообщила она Фоксу, когда обнаружила его на конюшне. Голос ее прозвучал холодно и решительно. — Моя подруга Хилари ждет второго ребенка, и я хочу отвезти ей специальный травяной сбор от Гленнит. Ей нужно успокаивающее для желудка. Я обещала, что привезу ей какое-нибудь снадобье.

Фокс смерил жену задумчивым взглядом.

— Ты выглядишь какой-то непричесанной. Я не подозревал, что за пределами опочивальни ты носишь распущенные волосы.

Николь вспыхнула. Она не могла ждать, пока Старушка Эмма заплетет косы. Она не думала, что Фокс будет так внимателен к ней.

— Ты такая… обворожительная. Но мне бы не хотелось, чтобы мои люди упивались твоей красотой. Пусть она будет усладой мне одному. — Он прищурил глаза. — Скажи, а почему ты не говорила о положении леди Хилари раньше? Такой предлог казался бы более благовидным для объяснения твоего недавнего визита к ней.

— Мне не пришло в голову. — Похоже, он хотел вывести ее из себя, но Николь решила не поддаваться. Не мытьем, так катаньем она заставит мужа взять ее с собой. — Пожалуйста, — взмолилась она. — У меня на душе будет спокойнее, если я повидаюсь и поговорю с Хилари.

— Ладно, — согласился он после непродолжительного раздумья. — Можешь ехать.

— Но сначала я должна наведаться к Гленнит, чтобы взять травы для Хилари. Ты позволишь мне отлучиться из крепости?

— Поскольку деревня находится по дороге в Марбо, мы могли бы встретиться с тобой во дворе у знахарки и оттуда продолжить путь вместе.

Она кивнула.

— Мне понадобится час. До встречи.

— Зачем ей такая суета? — полюбопытствовал Рейнар, подходя к Фоксу.

— Не знаю. Может, тебе удастся вытянуть правду у Гленнит после того, как мы отправимся в Марбо.

— Ха, — усмехнулся Рейнар. — Как будто она мне что-нибудь рассказывает. Но я в любом случае постараюсь выудить из нее хоть что-нибудь. Думаю, мы с ней неплохо проведем время.

— Пресвятая Богородица! — воскликнула Гленнит. — Твоим бедам нет конца. Не успеваем мы справиться с одними, как тут уже следующие на подходе. — Женщина замолчала и принялась рыться среди пакетиков с травами, потом задумчиво вскинула на Николь глаза. — В основе всех твоих проблем — Саймон. Если бы ты рассказала Фоксу правду о его сыне, то отпала бы нужда во всех измышлениях и интригах.

Николь грустно покачала головой. У нее было не так уж много времени, и она не хотела тратить его на пустые препирательства с Гленнит.

— Я уже говорила тебе, что не могу ему рассказать. Мой муж — человек сильных страстей во всех отношениях. Боюсь, что его способность ненавидеть равна его способности любить. Я не могу ставить безопасность Саймона в зависимость от непредсказуемого настроения моего мужа.

— И поэтому ты снова плетешь интриги и придумываешь всевозможные уловки с единственной целью — достичь желаемого результата. Но все без толку. Всегда происходит что-то непредвиденное, и тогда, чтобы выкарабкаться из затруднительного положения, ты вынуждена изобретать другие способы, другую ложь.

— Не хочешь ли ты сказать, что я не должна скрывать Саймона? — спросила Николь. — Что я должна была терпеть господство Мортимера и его издевательства с покорным смирением?

— Конечно, нет. Но Фокс не такой человек, как Мортимер. Есть все основания надеяться, что он полюбит Саймона и примет его как сына. Рейнар кое-что рассказывал мне о нем. Он не похож на человека, способного обидеть ребенка, независимо от того, какие чувства питает к его отцу, или, вернее, к мужчине, которого считает его отцом.

— Скорее Рейнар не настолько хорошо знает Фокса, как предполагает. Муж говорил мне, что его уже одна мысль о том, что я могла понести ребенка от Мортимера, пугала. И выражение его лица в тот момент было ужасным! Я должна защитить Саймона, чего бы мне ни стоило.

— Как бы не пришлось вам заплатить за все самую высокую цену, — проворчала Гленнит. — Одно дело, когда речь идет о женской сфере деятельности, когда вопрос касается сердечных дел, любви, духовной и плотской, и совсем другое дело, когда приходится вмешиваться в мужскую вотчину, где правят власть и война, гордость и честь. Переступая ее границу, ты подвергаешь себя большому риску, где царит жестокий и суровый мир, которым управляют законы и верования, не дающие никому пощады. Ради удовлетворения честолюбия и гордости мужчины готовы на любые жертвы, вплоть до того, чтобы разрушить то, что они любят.

— Именно поэтому я и держу в тайне существование Саймона, — холодно заметила Николь. — А теперь скажи, ты мне поможешь или нет?

Даже теперь она казалась Фоксу загадочной и отстраненной. Он сознавал, что должен оставаться настороже. Они почти у цели, а Николь за всю дорогу не проронила ни единого слова. Однажды они остановились у ручья, чтобы освежиться и испить воды, но и тогда Николь оставалась задумчивой и замкнутой. Его неотступно тревожила тайная причина ее желания поехать с ним, ее визит в дом ведуньи. Успокаивало только одно: жена находилась рядом с ним, и он имел возможность видеть выражение ее лица. Он не спустит с нее внимательных глаз. Может, она совершит ложный шаг и выдаст себя.

Впереди замаячил силуэт замка Марбо. Фокс вглядывался в тронутые временем и непогодой крепостные стены. Размеры замка показались ему меньше, чем месяц назад, когда он приехал сюда, чтобы требовать его передачи в свои руки. По сравнению с Вэлмаром он действительно не поражал воображения. Построенный на несколько лет раньше вэлмарского замок Марбо не имел стратегического значения, и его укрепления отличались простотой. От внимания Фокса не ускользнул тот факт, что Фитцер осуществил кое-какой ремонт. Он вычистил ров и починил с одной стороны стену. Однако крепость по-прежнему оставалась уязвимой для любого неприятеля. Кроме того, в замке имелся лишь один колодец, да к тому же мелкий. В случае осады Марбо долго не продержится.

Ворота крепости оказались открытыми, и наблюдалось оживленное движение в обоих направлениях. Во дворе замка гостей встретил Адам Фитцер.

— Милорд. — Он поклонился Фоксу, а потом перевел взгляд на Николь и тоже склонился в почтительном поклоне, после чего вновь переключил внимание на господина. — Я ожидал, что вы приедете посмотреть, как продвигаются дела. Добро пожаловать. Для начала перекусите и освежитесь. В холле накрыт стол. А потом я покажу все, что успел сделать, и расскажу обо всем подробно.

— Перекусывать нет необходимости. Мы совсем недавно останавливались на отдых. — Фокс кивнул Николь, — Моя жена приехала повидаться с леди Хилари. Она как будто ждет ребенка. Жена обещала привезти ей снадобье для успокоения желудка.

— Я не знал, что леди Хилари в положении, — удивился Фитцер.

Николь не повела и бровью. Из надменного выражения ее лица следовало, что простому мужчине нечего знать о женских заботах. Один из конюхов помог Николь слезть с лошади.

— Если я тебе понадоблюсь, найдешь меня в гостиной леди Хилари, — сказала она Фоксу.

Он жестом позволил ей уйти, потом повернулся к Фитцеру.

— Скажите, кому из рыцарей Марбо можно доверять? Кто достаточно давно служит в гарнизоне? Я бы хотел выяснить, что связывает мою жену с супругой бывшего смотрителя.

— Ты уверена, что ему стало лучше? — Николь склонилась над постелью и погладила золотые кудри спящего сына.

— У него обычная летняя лихоманка, — заверила ее Хилари. — Он и впрямь пошел на поправку, хотя его носик все еще заложен и он спит больше, чем обычно. Но когда мальчик бодрствует, он, как всегда, подвижный и веселый. У Джоани было то же самое, но теперь она окончательно выздоровела.

— Ах, бедный мой малыш, — вздохнула Николь. — Ты захворал, а меня не было с тобой, чтобы утешить. — Ее пронзила острая боль тревоги. Она боялась, что Саймон мог заболеть и умереть, и грустные мысли терзали ее сердце и не давали дышать. — Если с ним снова случится что-нибудь подобное — даже обыкновенная простуда или колика, — извести меня немедленно.

— Конечно, миледи. Но что я должна буду сказать гонцу? Вы не собираетесь открыть мужу правду о сыне? Не для того ли вы приехали?

— Нет, он не должен о нем знать. — Николь горячо замотала головой. — Если что-нибудь стрясется, сообщи, что один из твоих детей заболел и что ты нуждаешься в моей помощи. Мой муж считает, что мы подруги, так что не удивится моему желанию прийти тебе на помощь в трудную минуту.

— Конечно, миледи. Как пожелаете. — Голос Хилари дрогнул. Николь пристально на нее посмотрела.

— Ты полагаешь, что я своим молчанием совершаю ошибку, не так ли?

— Вы правы. В один прекрасный день правда выплывет наружу, и тогда, я боюсь, вам достанется за то, что так долго скрывали правду.

— Но почему правда должна «выплыть наружу» в один прекрасный день? — осведомилась Николь. — В Марбо о Саймоне никто не знает, кроме тебя и твоего мужа. — Она поднялась с кровати и подошла к Хилари. — Неужели ты проболталась? А Фитцер, он догадывается, что Саймон не твой сын?