 |
|
Популярные авторы:: Ламур Луис :: Joyce James :: Дойл Артур Конан :: Лем Станислав :: Уэллс Герберт Джордж :: Лесков Николай Семёнович :: Грин Александр :: Говард Роберт Ирвин :: Азимов Айзек :: Гамильтон Эдмонд Мур Популярные книги:: The Boarding House :: Как Эрг Самовозбудитель Бледнотика победил :: Незаконная планета :: Крестовый поход Либерти :: Книга о верных и неверных женах :: Бурый волк :: Верность :: Строптивая невеста :: Митины каникулы :: Справочник по реестру Windows XP |
МЕТРО. ПредысторияModernLib.Net / Киберпанк / Drew and Ishtar / МЕТРО. Предыстория - Чтение (стр. 11)
Хантер подсел к костру, потянул носом запах варева. – Нравится? – оскалившись, спросил повар. – Пахнет здорово… И что это у нас? – А тэбэ ибэ? – на хохляцкий манер спросил Илья с широкой улыбкой. – Ух, Илюха, хрен тебе в ухо… небось опять крыс наловил? – Да не, сегодня на крыс неурожай. Порося на Белорусской по случаю прикупил… – Вау! Вот это класс! – Ага, и там же еще из старых запасов – специй и овощей сушеных. В запаянных банках, военный НЗ, что ли… – Просто праздник какой-то! Может, чего отмечаем? – А ты забыл? У «Бурята» младшей дочке три года! Командир сказал – хоть в лепешку разбейся, а девчонке настоящего борща сделай. И добавил – «Патронов не жалеть!»… Хантер улыбнулся. Да, за всеми своими розыскными делами он часто забывал об отрядных заботах и радостях, бывало, даже не поздравлял Мельника с днем рождения – впрочем, после напоминания старался исправить свой промах в процессе обильных возлияний – и ему неизменно все прощалось. Александр Николаевич Москвин, председатель Совета трудящихся метрополитена, встречал это утро в прекрасном настроении. Накануне ему сообщили, что, наконец, завершено стоившее много трудов и человеческих жизней строительство перекрытий на мосту через Яузу – и теперь ни одна тварь не прорвется в тоннели. О том, что ни одна тварь теперь без ведома Совета и не вырвется, докладчик благоразумно умолчал. Москвин потер седеющие виски, налил себе из графина полстакана воды, прополоскал горло и сплюнул в раковину. День предстоял непростой, в планах стояло выступление на прениях по одному крайне важному вопросу в Совете, и председателю надо было быть в форме. Москвин натянул приличествующую случаю парадную синюю спецовку, заботливо отглаженную секретарем – как истинный революционный лидер, он презирал всякого рода костюмы, а военная форма плохо сочеталась с его покатыми плечами. Взглянув на часы, Александр Николаевич убедился, что до начала заседания осталось полчаса и взяв наугад с полки томик сочинений Ленина, так же наугад раскрыл его и ткнул пальцем в страницу. Он любил таким манером «спросить совета у Ильича» – но прочитанное несколько озадачило: «Как это вышло, что в конце февраля я, приехав в Москву, нашел настоящий вопль, что „не можем купить консервов“, в то время как пароход стоит в Либаве и консервы лежат там, и даже берут советские деньги за настоящие консервы!». Как приплести это к теме, которую предстояло обсуждать в Совете, он не придумал, вздохнул, закрыл томик и повторил процедуру. «Большое бедствие, которое на нас в этом году обрушилось – голод в целом ряде губерний, а также засуха, которая, повидимому, может угрожать нам если не в ближайший год, то в ближайшие годы, ставит основным вопросом всего народного хозяйства задачу во что бы то ни стало добиться самого серьезного и практически немедленно подлежащего осуществлению улучшения и подъема сельского хозяйства». – Час от часу не легче – и здесь Ильич пророчит голод… – пробормотал Москвин и раскрыл книгу в третий раз. «С нашим делом (экономическим) мы не могли еще сладить в течение трех лет. При той степени разорения, нищеты и культурной отсталости, которые у нас были, решить эту задачу в такой краткий срок оказалось невозможным. Но штурм в общем не прошел бесследно и бесполезно». – Это уже лучше… это обнадеживает – и уместно вставить в речь… надо подумать, – Москвин поставил книгу на место и аккуратно задвинул стекло книжной полки. В штабном вагоне поезда, стоящего на перегоне между «Сокольниками» и «Красносельской» было жарко, по потным лицам руководителей Совета трудящихся струился пот. Неяркие лампы накаливания, оправдывая свое название, накалили атмосферу в вагоне – в прямом и в переносном смысле. Приглушенный гул голосов людей, сидящих на диванах вагона, между которыми по середине прохода был устроен длинный стол, покрытый – в старых советских традициях – зеленым сукном, выражал недовольство. – Почему нельзя было устроить совещание на станции… – Москвин заставляет себя ждать… – Тоже мне, барин! Гнать его… Занавешенная дверь в торце вагона внезапно распахнулась и в проеме появился бодро улыбающийся Москвин с толстой папкой бумаг под мышкой. Гладко причесанные черные с проседью волосы, досиня выбритые щеки, аккуратная синяя спецовка – председатель всем своим видом выражал уверенность, которую сам он отнюдь не испытывал. – Здравствуйте, товарищи! Прошу извинить за опоздание, – приветствовал он собравшихся. Участники совещания поднялись при его появлении, однако два-три человека остались сидеть, что Москвин не преминул отметить про себя. – Прошу садиться. Придвинув удобный ореховый стул, Москвин опустился на него, положил на стол папку, не спеша раскрыл ее и вытащил какой-то листок бумаги. – Товарищи, сегодня мы должны обсудить проект договора с нашими товарищами со станции «Красные ворота». Разделяя наши цели и задачи, они выразили готовность… Изливая на членов Совета поток своего красноречия, Александр Николаевич не забывал следить за изменениями выражений лиц своих соратников, и за несколько секунд до того, как его перебил начальник службы безопасности (кстати, один из тех, кто не встал при появлении Москвина), он уже знал, что тот скажет – и уже знал, что ответить. – Товарищ Москвин, вот вы говорите о… взаимодействии, так сказать, с товарищами с «Красных ворот» – но при этом вы, видимо, упускаете из виду одно обстоятельство – нашу и их территорию разделяет станция «Комсомольская», чья администрация отнюдь не разделяет наших идей. – Дорогой Игорь Иванович, – мягко и вкрадчиво произнес Москвин, обращаясь к оппоненту не сухо и официально, а по имени-отчеству, – если вы помните, что сказал товарищ Ленин, – тут Москвин сделал многозначительную паузу, – так вот товарищ Ленин как-то сказал: «При той степени разорения, нищеты и культурной отсталости, которые у нас были, решить эту задачу в такой краткий срок оказалось невозможным. Но штурм в общем не прошел бесследно и бесполезно». Применительно к нашей ситуации, это означает, что не зря мы, невзирая на трудности, решили проблему наших тыловых коммуникаций, и теперь мы готовы к силовому противостоянию… – Товарищ Москвин, наши ресурсы и ресурсы Комитета не сопоставимы! Силовое противостояние? Да они нас сомнут одним спецназом! У нас вооружение и подготовка несопоставимы с ними… – А вот за это, Игорь Иванович, вам придется ответить перед Советом! – моментально использовал ошибку начальника службы безопасности Москвин, – Почему вы не докладывали об этом раньше? Это некомпетентность или, может быть, измена? Ладно, ваш вопрос мы поставим в повестку дня ближе к концу заседания – и советую вам хорошенько обдумать, что вы скажете в свое оправдание, – а сейчас вернемся к плану наших контрмер… Хантер сидел на краю платформы, свесив ноги, и курил. Невеселые мысли роились в его голове – только что ему сообщили об очередном убийстве молодой женщины, на этот раз – на «Красных Воротах». Судя по тому, что ему удалось выяснить по телефону, это была очередная жертва маньяка, которого молва уже успела назвать «Сатаной». «Сатана» убивал жестоко, даже повидавшие всякого сталкеры не выдерживали, глядя на то, что эта мразь сотворяла со своими жертвами. Убитые женщины – все 20-25 лет, в большинстве своем – одинокие станционные проститутки, о пропаже которых вспоминали не сразу, но в двух случаях – убитые были замужними женщинами. Искалеченные тела обычно находили в каком-нибудь редко посещаемом подсобном помещении в тоннеле, почерк всегда был один – залепленный клейкой лентой рот с забитым в него кляпом, вырванное сердце, нетронутое лицо – и выцарапанный на лбу перевернутый крест. Медэксперты утверждали, что во время всех пыток, которым подвергались жертвы, они находились в сознании, до самой смерти. И каждый раз – никаких следов или зацепок, с момента убийства до момента обнаружения жертвы проходило слишком много времени. На этот раз, правда, «повезло». Проходивший по тоннелю внеочередной патруль услышал возню и успел заметить «Сатану» – как раз в тот момент, когда он вырывал сердце у конвульсирующей жертвы… Маньяк, убегая, убил одного из патрульных и ранил другого, но тот успел выстрелить вдогонку и теперь уверял, что его пуля задела ухо преступника. Это было уже что-то – если было правдой – и следы крови, и особая примета… Погасив самокрутку об край платформы, Хантер спрыгнул на пути, взял с платформы увесистый рюкзак, закинул его на спину, взял автомат, дослал патрон в патронник и поставил на предохранитель. Вскинув автомат на плечо, «чистильщик» уверенной упругой походкой направился к темнеющему тоннелю. До боли привычная затхлая прохладная сырость тоннеля, перестук сочащихся капель воды, гудение насоса, без устали гонящего воду через вентшахту на поверхность – этот привычный фон успокаивал Хантера, помогал не думать о том, что предстояло увидеть. Впереди мигнул фонарь патрульного – и «чистильщик», не мешкая, отсигналил в ответ, понимая, что даже секундная задержка может вызвать у взвинченного бойца неадекватную реакцию. – Кто идет? – взволнованный голос патрульного был незнаком Хантеру. – Эд Хантер. Меня вызывали! – Медленно подойдите, руки держите на виду! Хантера подмывало проучить нервного новичка, но он сдержался – в конце концов, парень ни в чем не был виноват. Дав удостовериться, что он – тот, за кого себя выдает, Хантер попросил проводить его на место происшествия. На «Арбатской», в кабинете, когда-то принадлежавшем генералу Никонову, а после него – Мельникову, было душно и жарко – не спасал даже кондиционер. – Пачэму наших чэлноков не пускают за «Камсамолскую»? Пачэму Камитет нэ принимаэт мэр к «Бауманской»? Я нэ гаварю про юг аранжевой вэтки… Сколко лэт все становится толко хужэ и хужэ! – горячился Георгий Твалтвадзе, задавая риторические вопросы, ответы на которые другие члены Комитета знали не хуже и не лучше него. Но неожиданно для остальных он вдруг заявил: – Ми посоветовались с нашими друзьями с «Киэвской», «Смалэнской», с «Парка Побэды» и «Площады Рэволуции» и решили, что ми больше нэ будэм платить Камитету, каторий нэ может зашишать наши интэресы. Ми нэ будэм виполнять рэшений Камитета бэз их утвэрждэния на нашем савэте! Ви всэгда можэте рассчитыват на наш добрий отношение – но и толко! – Ну, Георгий Амвросиевич, вы и загнули – на «Смоленской» база отряда Мельникова… – Но там есть гражданская админыстрация, она на нашэй сторонэ, так что за базу ви еще и нам платить будэте… – Георгий… Твалтвадзе резко поднялся. – Что Георгий! Я уже трыдцать дэвять лет Георгий! Пачэму ви гатови проглотит чей угодно нэзависимость – но нэ наш? Твалтвадзе подошел к двери и открыл ее. – Или ви соглашаетэсь, или ми оставляем за собой свабоду дэйствий! Хлопок двери – и гробовая тишина в комнате. – Гм… – первым нарушив затянувшееся молчание, прочистил горло заместитель председателя Комитета Валерий Петрович Логинов, курировавший вопросы безопасности. – Тут еще нехорошая информация поступила – в результате инспекторской проверки нашей службы безопасности – на Лубянке какие-то «частные» заключенные обнаружились… с севера красной ветки. – Что значит «частные»? – А то и значит – не приговоренные судом… И они утверждают, что их сюда отправляли по приговору «революционного трибунала». – Виновные найдены? – Пока нет, ведется расследование. Дверь неслышно приоткрылась и в нее проскользнул лейтенант ФСБ, наклонился над ухом Логинова и произнес несколько слов. Логинов побледнел. – Господа, – Логинов поднялся со стула, – мне только что сообщили – на «Лубянке», «Чистых прудах» и «Красных воротах» начался мятеж красных. Подразделения охраны частично разоружены, частично перешли на сторону мятежников. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо… все одно к одному… Объявляйте общую тревогу, вызывайте спецназ со «Смоленской» и «Тульской»! – председатель Комитета Яремчук схватился за трубку телефона, бросил ее, снова поднял. – Я выдвигаюсь на «Новослободскую», соберу там Северный батальон охраны и займу с ним «Проспект Мира» и «Комсомольскую» – произнес Логинов, – Ямпольский – поднимайте Южный батальон и блокируйте «Курскую» и «Китай-город». И главное – «Кузнецкий мост» – за него головой ответишь! Патрахальцев… – Сколько раз вам говорить – я не ПатрАхальцев, а ПатрахАльцев… – Надо будет – Замудонцевым станешь! Ты не препирайся, а блокируй со спецназом «Охотный ряд» и «Тверскую». Всё, метнулись все! – Действуйте, действуйте! Глава 2. Война До «Новослободской» Логинову без приключений добраться не удалось – внезапно вырубился свет в тоннеле к «Менделеевской», и откуда-то из темноты раздалась автоматная очередь. Погасли разбитые фары, застонал и сполз на пол водитель мотовоза, пулеметчик открыл ответный огонь на вспышки выстрелов. Противно завизжали рикошетящие пули – и наступила тишина. Логинов наощупь нащел коробку с ПНВ, закрепленную на стенке кабины, натянул на лоб прибор и щелкнул выключателем. Темнота. – Мля, ну ептвойумать! Батарейкам, что ли пиндец? Слышь, воин, – обратился он к пулеметчику, – у тебя ПНВ живой? – Никак нет, господин заместитель председателя! – официальное обращение прозвучало в пустом темном тоннеле странно, даже нереально. – Мля… Логинов наклонился над водителем: – Эй, живой? – взяв водителя за плечо, Логинов почувствовал, что рука попала во что-то вязкое и влажное. Тело водителя от прикосновения потеряло равновесие и, опрокинувшись набок, гулко стукнулось о стенку. – Эй, воин, как тебя там? – Рядовой Глазов! – Глазов, ты мотовоз водить умеешь? – Так точно! – Тогда иди сюда… И брось ты эти военные обращения… В одной жоппе сидим… Боец повозился в темноте, негромко матюгнулся – и мотовоз дернулся и пополз по тоннелю. Впрочем, проехать удалось недалеко – еще метров через сто он неожиданно завалился на бок, прочертил с жутким скрежетом бортом несколько метров по стенке тоннеля и остановился. В глаза Логинова ударил яркий свет – и хриплый голос скомандовал: – Эй, уёпки, быстро вылезайте нах. И лицом на землю! Закончив с осмотром места происшествия, Хантер вышел на станцию «Красные ворота». Что-то на ней изменилось – и это настораживало. Впрочем, прежде чем Хантер успел понять, что тут не так, в лицо ему уперся зрачок калашникова. – Это же спецназовская сука! В расход его нах! – тараща залитые алкоголем глаза заорал небритый мужик, сжимавший в мускулистых руках автомат. На голове у него был черный берет с нашитой красной лентой. – Сидоров, отставить! Обыскать его – и в обезъянник! – уверенный тон командира заставил небритого немного остыть. Сильные руки быстро обшмонали и разоружили Хантера, попутно ловко стянув с него ботинки с высоким берцем и кожаный плащ. – Ребята, вы чего? Я вообще-то тут убийства расследую. Вы меня к начальнику проводите… – Проводим, проводим… Он тоже в обезьяннике – трибунала ждет, – гоготнул небритый Сидоров, – И ты подождешь… сука. Кто– то подтолкнул Хантера стволом в спину, и его проводили в тесную каморку, стены которой были окрашены в казенный зеленый цвет и поместили в зарешеченную ее половину, где уже находилось человек восемь, включая начальника станции. Хантер примостился на краешке жесткой скамейки рядом с начальником, прислонился спиной к стене и шепотом поинтересовался: – Егор Михайлович, что тут у вас такое? – Переворот… Красные – они и раньше пропагандой занимались, а сегодня… – Понятно. По идее, Комитет уже в курсе – и нас скоро вытащат. – Я бы на твоем месте на Комитет особо не рассчитывал… – начальник не стал продолжать мысль, но Хантер его прекрасно понял. Он вытянул ноги, закрыл глаза и прислонил затылок к прохладной шершавой стене. Способности засыпать в любой обстановке он выработал еще во время службы в Корпусе морской пехоты США, и этот навык всегда помогал ему расслабиться и на время отключиться от проблем, которые он все равно не мог решить в данный момент. Москвин имел все основания быть довольным собой – его повстанцы заняли все три запланированные станции, а диверсанты – изолировали намеченную для следующей фазы операции «Комсомольскую», разобрав рельсы в нескольких перегонах и обрубив силовые кабели, питавшие освещение на некоторых станциях и в тоннелях. Пока все шло по плану – разведчики докладывали о том, что поднятые по тревоге Северный и Южный охранные батальоны так и не начали выдвижение, пока – как и надеялся Москвин – занял позиции только спецназ Мельнкиова. Только что сообщили, что в раскинутые сети попалась крупная рыба: сам заместитель Логинов и – это было выше всякого вероятия – Хантер, друг и правая рука полковника Мельникова. При получившемся раскладе, даже несмотря на потенциальное превосходство Комитета, было о чем торговаться – а торг предстоял нешуточный, на кону стояли несколько станций. Конечно, Москвин не надеялся заполучить «Лубянку», но вот «Красные ворота» и «Комсомольскую» он выторговать рассчитывал, если повезет – то и «Чистые пруды». – А впрочем, «Чистые пруды» мы поимеем чуть позже – через год или два. Главное – «Комсомольская», это даст нам свободу перемещений – хотя бы вдоль линии – вслух размышлял Москвин, отпивая из изящного бокала белое вино. Поставив бокал на стол, он нажал кнопку селектора. – Дежурный, соедините меня с «Лубянкой»! – Готово, товарищ Москвин. – Спасибо. Алло, «Лубянка»? Есть соприкосновение с подразделениями спецназа? Да? Отлично! Нет, огонь не открывать без приказа. Нет, ни при каких обстоятельствах! На провокации не поддаваться! Москвин положил трубку. Загудел зуммер телефона. – Мотовозы на позициях. Мы готовы к штурму «Комсомольской». – Начинайте! – Есть! «Мерзкая все-таки вещь эта революционная целесообразность», – думал Москвин, кладя трубку, – «Ненавижу кровопролитие – но ради достижения высоких целей…» «Кому ты врешь насчет высоких целей – уже и самому себе?» – раздался внутренний голос – «Своих, русских, кровь проливать будешь?» Логинова и рядового Глазова «спеленали», засунули в какие-то ящики и, погрузив на тележки, повезли по темным тоннелям. Судя по послышавшимся голосам, они пересекли какую-то станцию – «Новослободскую»? – в неразборчивом гуле постоянно слышалось одно слово – «темнота». Покачало – ступеньки? Спуск с платформы… Снова тележка…От мерной тряски Логинова укачало и он отключился. Очнулся он от струи свежего воздуха и, открыв глаза, увидел над собой белый потолок. Потом над Логиновым наклонился человек в черном берете и с неопрятной щетиной на лице. – Поднимайся, сука! Твои дружки ждут тебя! Логинова вытащили из ящика и, протащив волоком по короткому коридору, бросили в «обезьянник». Через несколько секунд туда же водворили и Глазова. Щелкнул замок. Логинов огляделся. Было несколько знакомых лиц – начальник «Красных ворот», его зам по безопасности и еще один – наголо бритый здоровяк, безмятежно дремавший на лавке. Логинов почти сразу вспомнил, кто это – спецназовец, помощник Мельникова, по имени Хантер. Словно почувствовав на себе чужой взгляд, Хантер приоткрыл глаза. Без особого удивления в голосе он произнес: – Валерий Петрович, какими судьбами? Сев на корточки рядом с Хантером, Логинов в двух словах обрисовал ситуацию. – Понято. Выбираться надо, пожалуй. Ты разомнись пока… а я кой-чего изображу. Хантер скорчил страхолюдную гримасу и крикнул: – Эй, дневальный, мля! Выведи-ка меня поср*ть! – Не положено! – Прихватило сильно, млять! Ща наложу тебе прямо здесь, будет тебе положено. – Твоюмать, пристрелю нах, если наср*шь! – Пристрелишь – под трибунал пойдешь! – Хой с тобой, только не вздумай дурить! Дневальный встал и повернул ключ в замке. Дальнейшее заняло доли секунды – Хантер пружиной распрямился, сделал неуловимое движение, и охранник беззвучно скользнул на пол. Автомат и разгрузка непостижимым образом оказались на Хантере, а ПМ он кинул Логинову. – Давай за мной. И ты, боец, не отставай. Мягким скользящим шагом босой Хантер выскользнул на платформу, неслышно соскочил на пути – и три фигуры растаяли в зеве тоннеля. Полковник Мельников мерил шагами платформу станции «Охотный ряд», за ним тенью следовал Ульман. Гражданское население со станции было выведено, палатки убраны, вместо них на платформе были устроены укрепления из мешков с песком, на путях стояли бронированные мотовозы, светящие в тоннели мощными прожекторами, соединенными с пулеметами. Помимо пулеметов, мотовозы несли и огнеметы, крохотные язычки запальников которых играли у тупорылых стволов. С противником, преступившим основу основ неписанного кодекса и позволившего себе разрушать инфраструктуру метро, выводя из строя кабели и пути, с таким противником церемониться не следовало. Таково было мнение Комитета, а свое Мельников предпочитал пока что держать при себе. Подошел армейский лейтенант – немолодой дядька, видимо, произведенный в офицеры из прапорщиков, козырнул. – Товарищ полковник, разрешите обратиться? – Слушаю внмательно. – Только что звонили с «Комсомольской» – там красные начали их штурмовать, сразу с двух сторон, по радиусу. Есть потери с обеих сторон, противник смял наружные посты. Подкрепления не прибыли, в тоннеле со стороны «Проспекта Мира» слышна перестрелка… – «Кузнецкий Мост»? – Там тихо, но подкреплений тоже нет. Если красные ударят… – Не ударят. Им нужен не «Кузнецкий Мост»,. И даже «Лубянка» им не нужна… Главная цель – «Комсомольская». В идеале – обе «Комсомольских». Мельников развернулся на каблуках. – Ульман! Выдвигай технику и ребят в сторону «Лубянки» – и от «Тверской» на «Мост» выводи. Но первыми огонь не открывать! – Есть! Мотовозы с десантом на броне вползли в тоннели, за ними пошла пехота. Дежурившая в тоннеле застава растащила заграждения и спецназовская техника приблизилась к передовым заставам «красных». – В тоннеле слышен шум моторов! – молодой парень-разведчик с красной повязкой на рукаве перескочил через мешки с песком и вытянулся перед командиром. Шум моторов уже отчетливо доносился и здесь, командир доложил по полевому телефону – и получил подтверждение запрета на открытие огня. – Да нас же сомнут нах! – Это приказ товарища Москвина. Можете попробовать нарушить – но помните о своих семьях. Конец связи! Командир матюгнулся. – Огонь не открывать. Свет прожектора заиграл на стенках делающего поворот тоннеля – и внезапно ударил по глазам. – Вот и писец… Внезапно гул мотора затих, а под сводами тоннеля раздался усиленный «матюгальником» голос: – Внимание! К вам обращается командир отряда специального назначения полковник Мельников! Предлагаю немедленно выслать парламентеров! При невыполнении этого требования будет открыт огонь на поражение. Один из бойцов «красных» поднял РПГ. – Сейчас я тебе покажу парламентеров, сука буржуйская! – Отставить! – Какого буя., командир! – палец бойца лег на спусковой крючок и напрягся. Раздался хлесткий звук выстрела, боец выронил гранатомет у рухнул у ног командира. Командир, напрягая связки, крикнул: – Полковник, я – командир поста Наумов, готов выйти к вам! В слепящих лучах прожектора стояли двое – рослый широкоплечий Мельников и худощавый Наумов. – Слушай, я не хочу кровопролития… в отличие от моего командования, которое при подавлении вашего… восстания хочет действовать с показательной жестокостью. Более того – я хотел бы независимо от командования встретиться с Москвиным. И ты мне поможешь… – С самим товарищем Москвиным? Я не имею связи не то что с ним, даже с Советом трудящихся. Я всего лишь младший командир… – Ты же сам говоришь – у вас приказ первыми не стрелять. Причем действует он только здесь – на «Комсомольской» сейчас стрельба по полной программе. Это – сигнал мне от Москвина, он знает, где действует мой спецназ, и знает, что я не тупой убийца. Сделай так, чтобы твой доклад дошел до Москвина, чтобы тебя с ним соединили! – Я попробую, полковник. Но не могу обещать… – А ты попробуй… – Товарищ Москвин, вас вызывает какой-то командир поста, настаивает, что у него есть информация исключительной важности…только для вас… я подумал… – Нечего думать… что за пост? – Передовой пост на «Лубянке»… – С этого и надо было начинать! Соединяй быстро! В трубке раздался неуверенный молодой голос: – Товарищ Москвин? Председатель представил себе стоящего навытяжку перед телефоном взволнованного командира и невольно улыбнулся. – Да, это я, товарищ…? – …Наумов! Командир поста Наумов! Разрешите доложить? – Да вы не волнуйтесь, товарищ Наумов… рассказывайте спокойно… – мягко произнес Москвин. – Впрочем, разрешите, я попробую угадать – уж не полковник ли Мельников желает со мной поговорить? – Так точно! – Вот порадовали, товарищ командир… роты Наумов. Давайте сюда полковника, а приказ о вашем повышении получите в штабе. – Есть, товарищ Москвин! Служу революции! – изумление и радость Наумова отчетливо слышались в его голосе. – Александр Николаевич? – это уже голос Мельникова. – Саша, поговорить бы надо… – Легко. Вот только с «Комсомольской» закончим… Тогда и встретимся с тобой – на «Красных воротах», например. – А без кровопролития – никак? – Извини, Серега, это уже не в моих силах… Если помнишь, четыре года назад нас выбросили с «Комсомольской»– а ведь именно там был мой штаб – и тогда пролилась кровь наших товарищей… – Саша, но это было уже четыре года назад… – А ты бы простил, если бы четыре года назад убили, например, Хантера? Кстати, Хантер – и еще господин Логинов – у нас в гостях, на тех же «Красных Воротах». Так что… заодно их и заберешь. Я тебе еще перезвоню… Вися на каких-то осклизлых металлоконструкциях в вентшахте, Хантер, Логинов и Глазов наблюдали за шарящими внизу отсветами фонарей. Конечно, их побег был обнаружен быстро, и теперь их искали. – Здесь чисто! – раздался голос внизу и свет фонарей исчез. – Фуф… пронесло. – вздохнул Хантер. – А дальше? – спросил Логинов. – У нас две дороги – вверх или вниз. Выбирайте… – в голосе Хантера слышалась усмешка, – Лично я пойду вниз. Наверху без костюмов и серьезного оружия делать нечего… Идя по тоннелю к «Комсомольской», беглецы слышали впереди интенсивную стрельбу – но все равно, возвращаться к «Красным Воротам» им как-то не улыбалось. В суматохе боя у них был шанс – а вот вернуться через три станции, с постами и всем прочим… За очередным изгибом тоннеля они увидели подобие госпиталя – стонущие раненые, хлопочущие возле них санитары, груда трупов… Хантер нагнулся над убитыми, немного пошарил и протянул Логинову и Глазову черные береты с красными лентами. Себе на голову он натянул такой же головной убор, после чего все трое уверенным шагом двинулись вперед. – Эй, товарищи! – окликнул их постовой. – Вы откуда? Первым нашелся, что ответить, Хантер. – Мы, эта… с «Павелецкой»… Хотим сражаться за дело революции… – А документики можно? – А документики у нас на «Чистых прудах» изъяли… сказали, по базе проверить надо… А мы тем временем ноги в руки… – Та-а-ак! – протянул часовой, – трое вас, значится… Ну-ка руки вверх, нах! Хантер метнулся вперед, короткий удар в кадык – и боец замертво упал на рельсы. Его автомат перекочевал в руки Глазова. – Всем лечь! – скомандовал Хантер санитарам, – если никто не дернется, мы вас не тронем. Настороженно поводя по сторонам стволами, тройка прошла вперед. Санитары вели себя примерно – и Хантер со спутниками добрался до выхода из тоннеля, пройдя через несколько рядов разметанных заграждений, скользя в лужах крови и иногда спотыкаясь о неподвижные тела. У одного из убитых Хантер забрал подсумок с гранатами. Тем временем тональность боя изменилась – стрельба стала реже, зато стали слышаться взрывы гранат. Осторожно выглянув из-за края платформы, Хантер увидел следующую картину: сбившиеся в толпу под лестницей в центре зала женщины и дети, находящиеся под охраной нескольких бойцов с красными повязками, постреливающие куда-то вверх их товарищи, прячущиеся между разметанными палатками и укреплениями, тела убитых, стонущие раненые, падающие время от времени с балконов гранаты… И надо всем – едкий дым. – Черт, если бы мы были на кольцевой… выбраться было бы проще. Оставаясь незамеченными, беглецы ползком под платформой пробрались на противоположный конец станции, где стрельба шла менее интенсивно. Здесь десяток «красных», укрывшись за вытащенными на платформу и опрокинутыми набок ручными дрезинами челноков, палил наугад вверх, не высовываясь из-за укрытия. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13 |
|||||||