Подверстывание Хлебникова под соцреализм происходило следующим образом. Часто цитировались, например, его стихи: "Язык любви над миром носится" и "Вам войны выплевали очи" и добавлялась от комментатора якобы хлебниковская мысль: "Любовь -- суть революции, война -- суть старого мира". Но и порядочные исследователи понимали: не было другого пути спасти наследие поэта от власти.
      То, что он оказался не затоптанным, заслуга его более организованных знакомых: Маяковского, Асеева, Пастернака и преданных делу литературоведов, прежде всего Юрия Тынянова и Николая Степанова. Политически наивного Хлебникова можно сохранить только одним путем, представив его борцом за пролетарское дело. Так Степанов и писал: произведения "выражают непоколебимую веру Хлебникова в правоту революции". Как-то, давно еще, я спросил одного старого писателя-сидельца: "Зачем добровольно кричали "Слава Сталину!" даже в лагерях? Зека ответил: "Видите ли, тогда это было, как, проходя возле церкви, перекреститься".
      "Хлебников без колебаний связал свою судьбу с революцией, она стала основной темой, главным содержанием его творчества", -- декларировал Степанов. Сегодня к такого рода пассажам становишься терпимее. Ведь с этим заведомо пошлым гарниром удавалось публиковать многие экзерсисы, хотя, конечно, далеко не все и не всегда. Например, Степанов пересказывает Хлебникова, у которого "вслед за войной идут ее спутники -- голод, разруха, сыпняк". Под соусом Первой мировой войны это проходит. Но у Хлебникова-то другая война, конечно же, гражданская. Кто ее развязал? Разве не ясно читателю, что голод, разруху, сыпняк породили большевики?
      Хлебников был слабостью Степанова. В трудное для литературы время он сохранял часть хлебниковского архива. Будучи его студентом, я бывал у профессора Степанова дома. Его слегка дебильный сын Леша у нас учился. Жили они на Хорошевском шоссе, на углу Беговой. Квартира без пустых стен: в коридорах, на кухне, даже в уборной полки с книгами с полу до потолка. Книга Степанова о Хлебникове, которую он писал чуть ли не всю жизнь, вышла после смерти Степанова в катастрофически урезанном виде (редактор М.П.Еремин), и не знаю, сохранилась ли рукопись.
      Пытались пошить на пользу социализма и "новую мифологию" Хлебникова, и его самого. Подчеркивалось, к примеру, осуждение Хлебниковым западной цивилизации и прославление провиденциальной роли России, объединяющей Запад и Восток. Многократно писалось, что поэт предсказал крупные успехи советской власти в 22-м году, когда начался НЭП. Но успехи эти не коснулись самого Хлебникова.
      В официальной краеведческой литературе, как водится, стали подправлять образ поэта: оказывается, он приехал в деревню с просветительской миссией -работать учителем, а умер в больнице под надзором врачей. В другом сочинении миф об отеческой заботе советского государства зазвучал еще более весомо: "Всевозможные меры, предпринятые А.В.Луначарским и друзьями поэта, не смогли спасти больного".
      "Каменная баба"
      Как-то позабылось, что культ смерти пришел в Россию с большевиками: "И как один умрем в борьбе за это". Восхитительная задача, но если все умрут, кто будет жить в светлом завтра? Тем не менее Ленин приказал сделать так, чтобы часы на Спасской башне регулярно играли похоронный марш, и ежедневно выходил под этот марш на прогулку вокруг могилы Инессы Арманд, которую почему-то положили в яму вместе с восторженным американцем Джоном Ридом. Может быть, чтобы Крупская не ревновала?
      Новая власть быстро выяснила, что мертвыми легче манипулировать. Ленин не предполагал, что его бренное тело не будут хоронить вообще, а выпотрошив внутренности, станут периодически наводить марафет и переодевать, чтобы вождь продолжал работать на новую власть. Началась кампания по уничтожению старых кладбищ и перемещению могил полезных людей.
      В 1924 году по вполне понятным причинам решили перезахоронить рядом с Лениным Карла Маркса, покоящегося в Лондоне. На памятник Марксу, несмотря на катастрофическое положение в стране, советское правительство выделило полмиллиона долларов. Вопрос казался решенным, но внук основоположника коммунистического вероучения категорически отказался дать разрешение на перевоз останков своего знаменитого деда в Москву и даже заявил, что причина -- в измене советских лидеров марксизму.
      Мне скажут: перезахоронения приняты во всех цивилизованных странах, и единых правил нет. Я не только соглашусь, но и сам приведу примеры. Бабушка Лермонтова, получив разрешение властей, послала крепостных на Кавказ, отрыть убитого внука и доставить гроб в Тарханы. Я спускался в склеп, чтобы прикоснуться к этому гробу, и побывал в Пятигорске, где стоит памятник на месте первоначальной могилы. Жуковский и Чехов умерли в Германии и, согласно их воле, перевезены. Жуковский похоронен в Александро-Невской лавре возле Карамзина, Чехов на Новодевичьем. Бывало, тело по завещанию раздваивалось: Шопен похоронен на кладбище Пер-Лашез в Париже, а сердце его замуровано в варшавском костеле Святого Креста.
      В тридцатые годы мания перезахоронения останков великих людей стала частью советского государственного плана монументальной пропаганды. По сути кампания напоминала коллективизацию сельского хозяйства, заимствованную из сюжета "Мертвых душ". Вместо того, чтобы привести в порядок кладбища, многие из них разорили, а Новодевичье, которому повезло, расширили и сделали показным.
      "Я бы хотел, -- писал Гоголь в завещании, -- чтобы тело мое было погребено если не в церкви, то в ограде церковной, и чтобы панихиды по мне не прекращались". Наплевав на это, останки Гоголя изъяли из Свято-Даниловского монастыря на Новодевичье кладбище и поставили ему памятник с надписью "От правительства Советского Союза". С других московских кладбищ перевезли кости Аксакова и Чехова. Потом сюда переехали живописцы Серов и Левитан, Ермолова и другие известные художники и актеры, похороненные, с точки зрения новой власти, не там, где надо, и были положены рядом с героями, вроде мифологизированной Зои Космодемьянской. Мать Зои, здравствовавшая тогда, была моей соседкой. Несчастную женщину превратили в истеричку, многие годы повторявшую без конца с трибун официальную версию о том, как фашисты повесили ее героическую дочь, а затем выкрикивавшую здравницу в честь тех, кого надо было восхвалять в тот момент.
      Походя уничтожая могилы идеологических противников, перетаскивали останки по рангам. Мозг Маяковского, о чем газеты писали с гордостью, был изъят для изучения. Видел я его в банке с формалином в институте Мозга, и кажется, он по сей день там хранится. Урна с прахом Маяковского, до 1952 года находившаяся в Донском крематории, перевезена и захоронена на Новодевичьем. Перезахоронили и Михаила Булгакова. А вот Есенина оставили на Ваганьковском, ибо сочинял неположенное, выпивал и хулиганил.
      В 1964 году советские агенты похитили останки известного латышского дирижера Т.Рейтерса, умершего в 1956 году и похороненного вблизи Стокгольма. Рейтерс эмигрировал, а на Лубянке решили превратить покойного эмигранта в советского музыканта. И шведские власти проморгали эту операцию. В разных странах шла методическая обработка советскими дипломатами родственников выдающихся деятелей эмиграции. В 66-м удалось выкопать в Англии и захоронить на Новодевичьем останки поэта Николая Огарева, с таким трудом выбравшегося за границу. Потом сдались родственники Шаляпина и, как писала советская газета, "муниципалитет Парижа оказал содействие в переносе останков Ф.И.Шаляпина с парижского кладбища Батиньоль в СССР".
      Помню, какой-то советский посол во Франции в своих мемуарах рассказывал, сколько сил истратили на обработку наследников Герцена, а те, несознательные, ни в какую. В 1970 году отмечалось столетие со дня смерти писателя, и так хотелось, чтобы великий эмигрант вернулся к своему юбилею на родину, де факто признал ненужность Тамиздата и компенсировал массовую утечку умов. Но Герцен остался в Ницце.
      Наверно, у эмигрантов, посещающих могилы в России, есть свое мнение о переносе прахов, особенно из одной страны в другую, и я буду признателен за комментарии. Повторю только народную мудрость: "Мертвых с погосту не носят".
      Новодевичье я хорошо знаю с детства, учился рядом в школе, несколько моих друзей жило в монастыре. Многие имена из русского культурного наследия попали ко мне в память через кладбищенские надписи. Из монастыря был свободный вход на новое кладбище, архитектурным центром которого стала с 32-го могила жены Сталина Надежды Аллилуевой, и ей подбирали достойное окружение.
      В октябре 1960 года, по официальной версии, прах Хлебникова был перевезен в Москву и опущен в могилу на Новодевичьем кладбище. Там состоялся "траурный митинг", на котором выступили несколько человек, включая поэта Бориса Слуцкого и профессора Николая Степанова. В речи Слуцкого можно различить две типично советские причины, по которым Хлебникова решено было похоронить второй раз: во-первых, его "выско ценил Маяковский" и, во-вторых, "Хлебников горячо принял революцию и всю жизнь был верен ее традициям ".
      Могилу Хлебникова видел я не раз. В ней, согласно надписи, вместе с ним захоронены также его мать Екатерина Хлебникова, сестра Вера и муж Веры Петр Митурич.
      А теперь вернемся на погост Ручьи к бывшей могиле Хлебникова. Оказывается, она вовсе не бывшая, а самая настоящая, и время сказать, наконец, правду. Местные жители свидетельствуют, что приехавшие за прахом на погост Ручьи вскрыли не могилу Хлебникова, а соседнюю, безымянную. Да и ту копали, хотя могила мелкая, кое-как, спешили, нервничали, боялись протеста местных жителей, что-то покидали в ящик и уехали. Не исключено, что местные специально их обманули, чтобы приезжие не тормошили в могиле гостя, который здесь страдальцем помер.
      Баба Саша -- Александра Ивановна Сродникова -- зорко бдила, чтобы хлебниковскую могилу никто не трогал. Она нам твердо заявила:
      -- Около рыли, но я являлась на могилу всякий день и видела, что могила цела-целехонька.
      -- Может, ночью тайно разрывали?
      -- Нет, я ночью чутко сплю, никто мимо дома не ходил, по кладбищу не шастали... Что-то разрыли, нашли пуговицу и кость, горсть земли взяли, и это положили под плиту на Новодевичьем в Москве.
      То же свидетельствовала до этого Степанова, однофамилица известного литературоведа:
      -- Рыли не на месте могилы, настоящая могила рядом, цела, не тронута, Бог уберег.
      Некоторое время спустя я получил от краеведа П.И.Гурчонка письмо, которое необходимо процитировать полностью: "Уважаемый Юрий Ильич! Не сообщал интересующие Вас сведения о могиле В.Хлебникова по той причине, что до сих пор не можем смонтировать магнитофонные записи бесед с долгожительницей Е.Л.Степановой, произведенные у нее на квартире и непосредственно на могиле поэта.
      В этих записях она категорически отвергает версию о вскрытии могилы Хлебникова и перезахоронении его в Москве. Могила, по ее словам, нерушима, произошла ошибка по незнанию алчного человека. Когда пленка будет у нас в музее, я смогу ставить вопрос перед Райисполкомом о приведении могилы в порядок, достойный памяти поэта.
      За это время у меня была встреча с Василием Петровичем Митуричем, сыном Петра Митурича (ребенком от первого брака; он жил с матерью в деревне, когда умер Хлебников. -- Ю.Д.), который также придерживается убеждения в правдивости слов долгожительницы... Выходит, что перезахоронение Велимира Хлебникова на Новодевичьем кладбище в Москве было чисто символическим".
      Письмо это важно как документальное свидетельство. В нем все понятно, кроме "алчного человека". Кто и почему алчный? Думаю -- тут до сих пор не заржавевший конфликт семейный -- сперва меж двумя женами, а потом и между детьми от двух жен, и конфликт этот, как и прах поэта, не надо ворошить.
      Оставался один человек, который мог бы прояснить тайну: сын Петра Митурича и Веры Хлебниковой -- Май Петрович Митурич. Я почти нашел его в Москве, но оказалось, он уехал надолго в Японию. Разыскал я его уже из Калифорнии по телефону. Вот что он рассказал.
      -- О месте, выделенном для Велимира Хлебникова на Новодевичьем кладбище, соответствующие инстанции уведомили Литфонд СССР. Прах перенес я лично. Первый раз мы с приятелем -- художником Павлом Григорьевичем Захаровым, у которого была машина -- и племянником поехали в Санталово на разведку, чтобы выяснить ситуацию, поговорить с местными людьми. А второй раз через два года, тоже втроем, поехали копать.
      -- А кто копал?
      -- Выкопали мы сами и сразу уехали.
      Митурич интересно рассказал о своей работе: он график, как и отец, а сейчас занимается живописью, так как книги оформляют теперь, стараясь обходиться без художников.
      Вот так, господа: никаких документов, комиссий, актов вскрытия могилы, экспертов -- историка, археолога, криминалиста, хотя бы захудалого представителя местной власти, -- ничего! А ведь не древние века -- август 1960-го.
      -- На надгробии Хлебникову, -- продолжаю спрашивать Митурича, -- в Новодевичьем монастыре четыре имени, не так ли?
      -- Там бабушка, то есть мать Велимира, умершая в 36-м, и моя мать Вера, то есть сестра Хлебникова, скончавшаяся перед войной в 41-м. Урна стояла у меня дома в шкафу. Я перенес прахи бабушки и матери в ту же могилу, но не помню, когда. Отец мой, как он написал в завещании, хотел лежать "у подножья Велимира". Так что его прах я тоже перенес в новую могилу.
      -- А чей памятник Хлебникову на Новодевичьем?
      -- Памятник тоже сделал я сам.
      Решил я опубликовать этот разговор только для прояснения истины, а вовсе не для упрека художнику и племяннику поэта Маю Митуричу. Наоборот, хочу подчеркнуть, что только на энтузиазме одиночек и сохранялись российские культурные ценности, особенно в советскую эпоху.
      Митуричи -- отец и сын -- спасли часть архива Хлебникова. Отец завещал рукописи сыну, а сын держал их у себя после смерти отца в 56-м и лишь в 63-м решил отдать в РГАЛИ. Не вина Митурича-младшего, что никакой комиссии не создали, а если создали, то на бумаге. Осуществить по закону и, так сказать, научно было бы не трудно: как уже говорилось, могила мелкая, непотревоженная, в лесу. Но кому в Союзе писателей СССР охота была ехать в глухомань, тем более, что Хлебников и членом-то этого союза не был?
      Советская власть подмяла под себя мертвого поэта, использовала в виде камня. Для самого Хлебникова, человека со звездным языком, Председателя Земли и Гражданина Вселенной, который казался Маяковскому древнегреческим мудрецом, а сам считал себя живущим в неведомом будущем, местоположение могилы, возможно, не так важно. Важно для нас знать правду.
      Итак, на Новодевичьем в Москве в могиле Хлебникова уложены его родственники: мать, сестра, муж сестры, видимо, со временем будет больше. Я за семейные захоронения, но трагикомический аспект в том, что самого поэта на этом престижном кладбище вообще нет. И надпись должна быть: "Здесь не покоится прах Велимира Хлебникова".
      Странно все же. Представьте, что в могилу Пушкина, в землю, которую он сам для себя купил, когда хоронил мать, после стали бы перекладывать прах брата Льва, похороненного в Одессе (где кладбище уничтожено и на территории возвели монумент Ленину с просящей подаяния у Запада рукой), прах сестры поэта Ольги, а потом и мужа ее Павлищева.
      Мне уже довелось писать, что поэта Александра Грибоедова, по всей вероятности, нет в могиле в Тбилиси. Не буду здесь вдаваться в подробности. Пушкин вспомнил, как он встретил гроб с телом Грибоедова во время путешествия в Арзрум (что было литературной фантазией поэта). В гробу из Тегерана еще до приезда Пушкина привезли тело якобы грибоедовское, которое в действительности не нашли, везли, чтобы уладить конфликт с русским правительством. Так что рядом с Ниной Чавчавадзе лежит персидский фанатик или уголовник, возможно даже, убийца ее мужа. Но там были особые обстоятельства.
      Миллионы российских людей, погибших в нашем веке, вообще не имеют могил. И кажется, в этом смысле Хлебников удостоился особой чести: у одного поэта две могилы. Боюсь, правда, как бы проворные энтузиасты не использовали эти строки, чтобы доперенести прах. Хватит! Беречь надо подлинную могилу, ухаживать за ней да знать, что на Новодевичьем просто воздвигнут ему памятник.
      Мои глаза бредут, как осень,
      По лиц чужим полям,
      Но я хочу сказать вам, мира осям:
      "Не позволям!"
      Подростком, сочиняя стихотворные пробы, я повторял Хлебникова наизусть целыми страницами. И теперь, полвека спустя, хочется его цитировать, даже те строки, которые не понимаю, в надежде, что, может, когда-нибудь пойму.
      Стоял я недавно у надгробия Хлебникову на Новодевичьем с угрюмой известняковой бабой и, инстинктивно оглядываясь, повторял строки поэта. В поэме "Ночь в окопе" возникает образ этой каменной бабы, стоящей среди степей в качестве предвестника новых тяжелых испытаний, надвигающегося несчастья, горя, смерти:
      Тупо животное лицо
      Степной богини...
      -- Скажи, суровый известняк,
      На смену кто войне придет?
      -- Сыпняк!..
      Объявилась эта тетя,
      Завтра мертвых не сочтете...
      Поеживаешься от созвучия поэта с современностью, осознаешь, что Хлебников -- еще одна неучтенная жертва Октябрьской революции. Именно эта "каменная баба" сделала его голодным и больным, унизила, даже правописание имени и фамилии переделала ("Велимир" писалось через i десятеричное, а "Хлебников" через "ять"), заразила болезнями и умертвила.
      Никто из разрешавших воздвигнуть памятник не понимал его смысла, а Май Митурич, сотворивший его, что-то объяснял про археологию. Он обвел вокруг пальца этой археологией советскую власть, вырвался из мифа, сочиненного на костях Хлебникова. Поэт, зарытый на погосте в Ручьях и непотревоженный, не ведает, что в Москве сотворенный им миф обрел реальность на мифической его могиле. Поверх надгробной плиты Маем Митуричем положена подлинная "доисторическая" каменная баба, найденная археологами на Иссык-Куле. Вы разглядываете фантасмагорический образ ужаса и смерти, поваленный еще более жуткой силой, а "каменная баба" холодными глазами разглядывает вас. Мистика!
      Мистика и в том, что у Хлебникова не только две могилы, но и два места рождения. По одним данным, село Тундутово, по другим -- Малые Дербеты бывшей Астраханской губернии. Никто из многих писавших о нем в двадцатые и тридцатые годы не удосужился просто спросить его мать Екатерину Николаевну Хлебникову, где она родила, -- уж этого женщина не может забыть. Умерла она через четырнадцать лет после своего сына.
      Итак, уточним хотя бы один факт: в официальной могиле прах поэта Хлебникова не лежит. А неизвестному жителю Санталова или Ручьев повезло: он (или она?) покоится на элитарном Новодевичьем, хотя и не под своим именем.
      1995.