Лицо Одри мгновенно помрачнело.
      – Так вы все-таки отправитесь в Альбукерке? – спросила она.
      Как хотелось бы Чарли сказать ей правду! Сказать, что ни в какой Альбукерке он вовсе не собирается и что самое большое его желание – это поселиться где-то совсем рядом. В том же Розуэлле, например. А еще лучше – навсегда остаться здесь, на этой ферме. Но разве мог он сказать Одри все это?
      – Полагаю, что отправимся.
      – М-м-м-м, – грустно протянула Одри.
      Сердце Чарли тоже готово было разорваться от тоски, и он поспешил сменить тему.
      – А что поделывает наш Лестер? – с наигранной бодростью спросил Чарли. – Еще не умер от страха?
      И он буквально выдавил из себя кривую улыбку. Одри улыбнулась в ответ, хотя глаза ее по-прежнему оставались грустными.
      – Бедняга Лестер, – продолжил Чарли. – Сочувствую ему.
      – Он почистил картошку и тут же сбежал, – сообщила Одри со смешком. – И где он сейчас – не знаю.
      Она засмеялась, и этот негромкий смех поразил Чарли в самое сердце. Теперь он понимал, что это значит – быть пораженным стрелой амура. Раньше-то Чарли считал, что это все только выдумки и что на самом деле так в жизни не бывает.
      Оказалось, что бывает, да еще какбывает.
      Чарли резко поднялся на ноги, и голова его закружилась. Чтобы не упасть, он ухватился за подлокотник кресла.
      – Осторожнее!
      Одри уже оказалась рядом – и когда она только успела? Подбежав к Чарли сзади, она успела поддержать его одной рукой за здоровое плечо, а второй обвила талию Чарли. При этом полная грудь Одри коснулась его спины, вызвав у Чарли дрожь желания.
      – Ну вот. Видите? – наставительным тоном сказала Одри. – Вы еще очень слабы, Чарли. Куда слабее, чем вам кажется. И вам нужно отдыхать, а не наводить порядок на грязной конюшне. Вы ведь могли занести в рану инфекцию. Да-да, и не смейтесь!
      Не смейтесь! Чарли вовсе было не до смеха. Он с трудом сглотнул и сказал:
      – Полагаю, что вы правы, мисс Адриенна.
      Чарли в самом деле чувствовал себя слабым – впервые в жизни. Усталость была неведома ему до того дня, когда он получил пулю в плечо. Чарли покачал головой, постарался принять бодрый вид и пошел наверх, в спальню, категорически отказавшись от помощи Одри.
      Поднявшись к себе и войдя в спальню, Чарли первым делом заметил Лестера. Тот забился в угол и прикрылся какой-то тряпкой в надежде остаться незамеченным. Когда открылась дверь, он вздрогнул, а затем осторожно выглянул из-под своей попоны и, обнаружив, что это всего-навсего Чарли, облегченно вздохнул.
      – Не бойся, Лестер, это я, – в свою очередь успокоил друга Чарли. – И Айви со мною нет.
      Лестер снова облегченно вздохнул, и Чарли на этот раз не смог не улыбнуться.
      – Что и говорить, женщины в семействе Хьюлетт необыкновенные, верно?
      Лестер, как всегда, ничего не ответил. Он лишь выбрался из своего укрытия и обреченно кивнул головой. Затем друзья уселись возле окна и просидели здесь в молчании до тех пор, пока во дворе фермы не появились их товарищи.
      Репетиция удалась на славу, шериф не испортил ее своим присутствием. Впрочем, Чарли не сомневался в том, что не скоро теперь ферму Хьюлеттов удостоит своим визитом длиннолицый мистер Смолл.
      Чарли так увлекся, что забыл обо всем, – забыл спросить Харлана о том, когда точно начинается перегон скота. Забыл рассказать своим парням о бесплодных поисках рубинов. Он упивался музыкой, тем более что играли они сегодня на удивление хорошо. Да и то сказать, ведь последний раз у них была возможность спокойно репетировать лишь дома, в родной Джорджии.
      – Провалиться мне на месте, Чарли, если мы сегодня звучали хуже, чем в Америка-Сити, – сказал Харлан Льюис, шевельнув своими густыми седыми усами. Очевидно, его одолевали те же мысли, что и Чарли.
      – Мы никогда еще так здорово не играли “Войну”, – подтвердил стоявший рядом Пичи Джилберт, и на глаза его навернулись слезы. Он полез в карман за носовым платком, а Чарли и Харлан деликатно отвернулись.
      После репетиции рука Чарли разболелась так, словно ее ударила копытом лошадь, но он почти не замечал этой боли. Сердце его пело оттого, что они снова играли вместе, и при этом звучали так хорошо, как никогда прежде.
      – Знаешь, мне обещали работу в кузнице, Чарли, – сказал Харлан, уложив свой бас в потертый чехол. – Здесь, в Розуэлле.
      – Вот как?
      – Да, я могу приступить дня через два. – Харлан с надеждой посмотрел в лицо Чарли. – Это неплохо, правда ведь, Чарли?
      Чарли поднял голову от своего корнета, который также укладывал в чехол.
      – Конечно, Харлан. Очень рад за тебя.
      Харлан, с трудом подыскивая нужные слова, продолжил:
      – Ну, ты понимаешь… С тех пор как мы начали заниматься… сам знаешь чем… Так вот, я уже и не надеялся на то, что буду когда-нибудь работать на нормальной работе… Понимаешь…
      Чарли ободряюще хлопнул Харлана по спине:
      – Все в порядке, Харлан. Если тебе удалось найти работу, так это же просто замечательно. Разве каждому из нас не хотелось бы того же?
      – Ну-у… Я-то думал, что мы снова примемся граб… Чарли снова хлопнул его по спине, но на сей раз для того, чтобы он замолчал. Харлан подавился и закашлялся, а Чарли заговорил тем временем – громко, чтобы его слышали все:
      – Самое лучшее, что может произойти, ребята, это если всем нам удастся найти себе работу. Ведь наша мечта – быть вместе, жить рядом и играть. Верно?
      – Верно, – откликнулся прокашлявшийся Харлан. – Самое важное для нас – играть вместе.
      – Тем более что мы не расстаемся друг с другом уже много лет, – добавил Чарли, перебивая на всякий случай Харлана, – кто знает, что ему еще в голову может прийти? – И клятва наша остается в силе. Мы будем играть вместе.
      Все шестеро членов духового оркестра города Америка-Сити посерьезнели и согласно кивнули. На некоторое время под крышей конюшни воцарилась торжественная тишина.
      – Как ты думаешь, не могли бы мы как-нибудь на днях попробовать сыграть “Фейерверк” Хэнди, а, Чарли? – решился нарушить молчание Фрэнсис Уотли, выжидательно глядя в лицо своего лидера. Надо сказать, что Фрэнсис был в оркестре самым амбициозным музыкантом. Он всегда считал, что если уж играть – то непременно великуюмузыку.
      – Ты имеешь в виду “Королевский фейерверк”? – улыбнулся Чарли. – Вспомнил старые деньки?
      Дело в том, что много лет назад, когда в их город приезжал из столицы большой оркестр, их пригласили поиграть вместе с ним. Тогда-то они и познакомились с великолепной музыкой Хэнди. Тот концерт навсегда остался в памяти, и его вспоминали часто, и при этом непременно с волнением.
      – Не знаю, Фрэнсис, – продолжал Чарли. – Ведь в “Фейерверке” на первом плане струнные, а где нам их взять. Да к тому же у меня и нот “Фейерверка” не сохранилось.
      – Жаль. – Лицо Фрэнсиса сразу же помрачнело, и он стал похож на побитого пса.
      – Впрочем, идея сама по себе хороша, – сказал Чарли, желая подбодрить друга. – В самом деле, прекрасная идея. Надо подумать. Может быть, мы еще и сыграем этот “Фейерверк”.
      – Будем надеяться, – с надеждой сказал Фрэнсис, на глазах воспрянув духом.
      А вот Чарли, напротив, вдруг загрусти л. Ему вспомнилась былая жизнь – те далекие счастливые деньки, когда он жил себе припеваючи в своем родном Америка-Сити, поигрывал по субботам на танцах, и, когда начиналось его соло, девушки так и падали к его ногам.
      И каждое воскресенье послушать его игру приходили в парк и мать, и отец, и сестренка. Как они гордились им Как…
      Чарли резко тряхнул головой, не желая попадать в плен собственных воспоминаний. Слишком уж печальными они были.
      – Послушай, Фрэнсис, – громко сказал Чарли. – Я хочу тебя попросить кое о чем. Не мог бы ты разузнать, не найдется ли в Розуэлле местечка, где мы могли бы играть по воскресеньям? Ведь в этом городишке никогда не было своего оркестра.
      Фрэнсис посмотрел на Чарли с благоговением, словно на пророка. Чарли заметил это, смутился и добавил:
      – Черт, жаль все-таки, что у нас нет скрипок. Ну да ладно, я подумаю, может быть, мне удастся переложить “Фейерверк” на одни только духовые.
      На лице Фрэнсиса появилась счастливая улыбка.
      – Спасибо тебе, Чарли, – с чувством сказал он. – Спасибо. Великолепная идея.
      В этот момент Чарли заметил выражение ужаса на лице Лестера, мгновенно понял его причину, обернулся ко входной двери и не ошибся – там уже стояла Айви Хьюлетт.
      Она торжественно внесла на конюшню большой поднос с горячими сдобными булочками. Следом за ней появилась и Одри с огромным кувшином сидра и стопочкой тонких фарфоровых чашек.
      – Спокойно, Лестер, – негромко скомандовал Чарли, заметив, как напрягся его друг.
      – Вы так прекрасно играли, что мы просто не можем отпустить вас без угощения, – сказала Одри.
      Ее улыбка осветила пыльную, грязную конюшню, словно солнечный луч, пробившийся сквозь тучи, а Чарли вдруг нестерпимо захотелось сыграть для нее свой коронный “Лесочек”.
      Интересно, она после этого тоже упадет к его ногам, как те, другие?
      – Спасибо, мисс Адриенна, спасибо, мисс Айви, – учтиво поблагодарил он.
      Одри поставила поднос и принялась разливать сидр. Музыканты тут же сгрудились вокруг нее в тесный кружок. Уж чего-чего, а раздачи сидра настоящий музыкант никогда не пропустит!
      – Клянусь, Чарли, – вздохнула Одри, разливая по чашкам ароматный напиток. – Мы с тетушкой Айви – самые счастливые женщины во всей Америке! Подумать только, у нас на конюшне репетирует такой оркестр!
      – Рад, что мы вам нравимся, – сказал Чарли, не сводя с Одри очарованных глаз. Сказать по правде, он никого не видел и не слышал, когда рядом с ним появлялась эта девушка.
      Тут Одри мечтательно вздохнула, и Чарли до боли сжал кулаки. Пусть хоть боль отвлечет его внимание. Может быть, тогда ему удастся сдержаться и не расцеловать Одри – прямо здесь и сейчас.
      А Одри, казалось, ничего не замечала. Она еще раз вздохнула, а потом самым естественным образом взяла Чарли за руку и пошла вместе с ним к дому.
      – А теперь вам с Лестером пора поужинать, – заметила она. – Я полагаю, вы успели проголодаться после такой репетиции.
      – Проголодаться?
      – Ну да. Тетушка Айви всегда говорит, что джентльмена нужно кормить часто и вкусно.
      – Вот как?
      Чарли мысленно припомнил все, что успел съесть за один только сегодняшний день. Набиралось немало: плотный завтрак, обильный обед да еще пара горячих булочек на конюшне. Так им с Лестером и растолстеть недолго.
      – Тетушка Айви хорошо знает, что именно нужно джентльмену, – уверенно заявила Одри.
      Чарли покосился на нее, надеясь, что она шутит, но не нашел и намека на улыбку. Тогда, немного рассердившись, он спросил:
      – В таком случае надо полагать, что у вашей тетушки богатый опыт в обращении с мужчинами?
      – Как не стыдно, Чарли Уайлд! Моя тетушка Айви – девица, и чиста, как первый снег!
      Чарли слегка сконфузился, но тем не менее решил держаться до конца:
      – Но вы же сами сказали, что ей хорошо известно о том, что на самом деле нужно мужчине.
      – Не мужчине, а джентльмену,Чарли! Это большая разница.
      Щеки Одри слегка порозовели, но Чарли был уверен, что она, несмотря ни на что, не сердится на него.
      – Я не хотел сказать ничего обидного ни для вас, ни для вашей тетушки, мисс Адриенна, – поспешил сгладить неловкость Чарли. – Просто я… я не совсем понимаю разницу между мужчиной и джентльменом.
      Одри хихикнула так, словно он рассказал ей какой-то ужасно смешной анекдот.
      – Не надо, Чарли, – сказала она. – Вы так здорово умеете притворяться – ведь я чуть было не подумала, что вы это всерьез!
      Логика, которой руководствовалась Одри, была неподвластна разуму Чарли. Нет, он определенно не поспевал за мыслями мисс Адриенны Хьюлетт.
      Вот и сейчас: ну что смешного он сказал? Да ничего! И при этом он вовсе не шутил!
      – Знаете, Чарли, – продолжила Одри уже серьезно, – тетушка Айви рассказала мне обо всем, что должна делать настоящая леди из Джорджии для того, чтобы угодить джентльмену. Так что в теории я сильна. Осталось только найти теперь настоящего джентльмена, на котором можно будет попрактиковаться. Пока что мне такие не встречались.
      Она многозначительно посмотрела на Чарли. Тот понял ее взгляд и осторожно сказал:
      – Но… Но я не уверен в том, что я – подходящий объект для ваших практических занятий.
      – Как только у вас язык поворачивается говорить такое, Чарли Уайлд! – возмущенно откликнулась Одри. – Вы – настоящий джентльмен, Чарли, хотите вы признаться в этом или нет.
      Тут способность Чарли поспевать за мыслями мисс Адриенны совсем исчерпала себя, и он впал в молчаливое изумление. О чем говорить дальше, Чарли совсем уже не представлял. На его счастье, они почти подошли к дому, и Одри наконец отпустила его руку.
      Слава богу. Неизвестно, смог ли бы он оставаться в глазах Одри джентльменом, пробудь он с нею наедине еще минут десять. Желание поцеловать Одри становилось совершенно невыносимым всякий раз, когда Чарли оказывался рядом с нею.
      Ужин, по понятиям Чарли, можно было бы назвать просто роскошным, если бы не Лестер. Он сидел с таким пришибленным видом, так торопливо ел, не поднимая головы от тарелки, что сердце Чарли разрывалось от жалости. Бедняга Лестер был ужасно похож сейчас на голодного койота. Казалось, еще немного, и он завоет, задрав к потолку свою лохматую голову. И это несмотря на то, что за столом в основном щебетала не Айви, а Одри, что же касается тетушки, то та сидела с непроницаемым лицом и, надо полагать, почти ничего не улавливала из разговора, потому что по-прежнему не желала воспользоваться своим слуховым рожком.
      Итак, за ужином солировала Одри. Она то прикасалась к руке Чарли, называя его прекрасным музыкантом и истинным джентльменом – воспитанным и галантным, то – изредка – пыталась что-нибудь прокричать для тетушки Айви. Не забывала Одри и про Лестера, которого называла лучшим баритонистом и добрейшим человеком.
      Чарли вскоре перестал вслушиваться в речи Одри, позволив им журчать самостоятельно, не задевая его сознания, но даже и при этом среди тысяч произнесенных Один слов ему удалось пару раз выхватить словечко “рыцари”, явно обращенное к ним с Лестером.
      Когда же ужин подошел к концу, Чарли, решив избавить беднягу Лестера от дамского общества, потащил его за руку из комнаты, но тот словно приклеился к своему стулу.
      “Уж не спятил ли он?» – с тревогой подумал Чарли и прошептал, наклонившись поближе к Лестеру:
      – Пойдем, старина.
      Какое-то время Лестер сидел неподвижно, и Чарли задался вопросом – услышал ли его старый друг. Затем он едва не свалился со стула, потому что старый друг отрицательно покачал головой и продолжал сидеть, напряженно глядя перед собой. Теперь он больше не напоминал Чарли койота. Скорее уж – спаниеля, учуявшего утку в камышах.
      Скверное дело.
      Чарли подсел поближе к Лестеру, положил руку ему на плечо и еще раз повторил:
      – Пойдем, Лестер. Все будет хорошо, вот увидишь.
      Лестер снова отрицательно качнул головой. Он не отрываясь смотрел на женщин, начавших убирать со стола. Затем губы его дрогнули, и с них слетело одно загадочное и оттого пугающее слово:
      – Айви.
      Чарли недоуменно нахмурился, и вдруг в его голове зародилась мысль – но такая дикая, что он поспешил прогнать ее прочь. Он гнал эту мысль, но она продолжала гудеть и звенеть у него в мозгу, словно идущий на всех парах паровоз.
      Наконец Чарли удалось немного успокоиться, и он нашел в себе силы проверить свою догадку:
      – Лестер, скажи… Ты в самом деле хочешьостаться с Айви?
      Лестер моментально покраснел, потупил взгляд и смущенно, но решительно кивнул.
      Чарли уронил свою руку с плеча Лестера и всем телом подался назад – так, словно наткнулся на раскаленную сковородку.
      – Боже всемогущий, – прошептал он.
      Затем Чарли осуждающе покосился на женщин. Черт побери, ну и штучки эти леди Хьюлетт!
      Нет, этого Чарли вынести просто не мог. Он схватил свой корнет и бросился прочь из дома.
      Ноги сами привели его в сад, под яблони.
      Боже мой! Лестер. И Айви. Это ужасно. Чарли уселся под яблоней, положил подбородок на колени и обхватил голову руками. Корнет выскользнул из его пальцев.
      Чарли уставился в вечереющее небо, и ему хотелось завыть.
       Лестер и Айви – муж и жена. О господи!Сквозь ветви деревьев он видел небо, окрашенное красными, оранжевыми и желтыми отблесками садящегося солнца. Картина, что и говорить, была величественной и не могла не взволновать сердце любого человека, особенно если этот человек – артист, художник по призванию. Особенный аромат – аромат весны, просыпающейся природы – будоражил все чувства. Скоро, очень скоро эта пустыня превратится, пусть и на короткое время, в цветущий край.
      Вскоре Чарли забыл и про Лестера, и про Айви и отдался пленительному, томящему чувству, которое охватывает почти каждого человека при встрече с новой весной. Пусть эта весна не была похожа на весны, которые он встречал в своей родной Джорджии, – там-то они совсем другие: влажные, утопающие в буйной зелени садов и лесов, полные цветов и свежей травы. Здесь, на Диком Западе, они другие – более скромные, что ли, но от этого весна, окружавшая Чарли, вовсе не была хуже. Он и не знал, что в этих краях тоже можно встретить немало чудес, не знал, что здесь тоже есть и деревья, и трава. И фермы.
      И такие девушки, как Одри Хьюлетт.
      Чарли тряхнул головой.
      “А ведь Хьюлетты поселились в прекрасном месте”, – подумал он.
      И впрямь, разве не прелесть эта ферма, затерявшаяся среди бескрайней, начинающей зеленеть прерии? Конечно, многое здесь требует ремонта, но ведь он неплохой плотник и мог бы…
      А что, разве Чарли не любил работать руками? Любил, и не меньше, чем играть на своем корнете.
      “Здесь мало воды, – по-хозяйски принялся прикидывать он. – Но совсем рядом протекает Кэлоун-Крик. Если приложить руки, то можно сделать небольшой канал, и тогда эта ферма превратится в настоящий оазис”.
      Закат продолжал пылать на небе – величественный и прекрасный. В воздухе струился тонкий аромат цветущих яблонь. Это был очень нежный аромат, совсем непохожий на тяжелый, дурманящий запах цветущих магнолий, которым пахнут весны в Джорджии.
      Чарли был очарован этим закатом и этим запахом, и нет ничего удивительного в том, что спустя минуту его руки сами нащупали корнет, расчехлили его и поднесли к губам сверкающую медь.
      В вечернем воздухе потекли плавные грустные звуки – Чарли играл “Влюбленную нимфу”. Привлеченная дивной мелодией, Одри вышла из дома и направилась в сад. Глаза ее повлажнели, когда она увидела Чарли, сидящего под яблоней.
      “Влюбленная нимфа”. Одна из самых любимых песен Одри.
      Теперь она была уверена, что им с Чарли самой судьбой предназначено быть вместе – навсегда.
      Одри остановилась возле своего рыцаря, прижав к груди руки, глядя на него влюбленными глазами.
      Когда последние звуки растаяли в темнеющем вечернем небе, Одри печально вздохнула. Чарли услышал ее и резко повернул голову. Увидел, кто перед ним, и смущенно пробормотал:
      – Вот…
      Пути к отступлению у него не было, и он знал об этом. Наступил час расплаты – за все, что он натворил в своей жизни, за все его ошибки, за то, что он не удержался и встал на ту скользкую дорожку, и…
      Но разве лучше было бы ему умереть с голоду, сидя без работы в своей Джорджии? Разве лучше было бы ему бросить своих друзей на произвол судьбы?
      – Это было чудесно, Чарли. – Голос Одри слегка дрожал.
      – Спасибо.
      Она придвинулась ближе.
      – Лучшего соло на корнете я не слышала за всю свою жизнь.
      Чарли лукаво посмотрел на нее:
      – А вам много приходилось их слышать в жизни, мисс Адриенна?
      Она смутилась и опустила глаза.
      – Нет. Впрочем, это неважно.
      – Хм-м.
      Одри сделала еще шаг и легко вскочила на перекладину изгороди – ту самую, на которой сидела вчера.
      – Чарли, вы самый лучший, я в этом уверена. Неважно, скольких музыкантов мне доводилось слышать, все равно вы – лучший.
      Одри вновь, как и вчера, принялась покачивать ногами, и Чарли поспешил отвести взгляд в сторону.
      – Спасибо, – повторил он.
      – Ну, что вы.
      Она настойчиво ловила его взгляд, но Чарли по-прежнему избегал смотреть ей в лицо.
      “Какие у него роскошные волосы, – подумала Одри, глядя в затылок Чарли. – И глаза. Такие темные, глубокие. Так и кажется, что можно утонуть в них”.
      Одри еще раз вздохнула и закинула голову к бездонному небу. Какой прекрасный вечер! И как хорошо сидеть в такой вечер рядом со своим рыцарем вот так, среди цветущих яблонь.
      – А почему у вас на конюшне в потолке торчат стрелы? – неожиданно спросил Чарли.
      Одри сначала удивилась, а потом даже рассердилась немного. В такой вечер – и вдруг про какие-то дурацкие стрелы? Впрочем, это даже хорошо, что Чарли хочется узнать о ней как можно больше.
      – Я училась стрелять из лука, – ответила Одри. – Ну, и часть стрел так и осталась там торчать.
      Наконец-то Чарли перевел взгляд на нее.
      – Так, значит, это вы их туда засадили? – спросил он.
      – Я не нарочно.
      – Хм-м.
      – Я правда не нарочно, Чарли. Лук оказался слишком большим и тяжелым для меня – он был почти с меня ростом. Я никак не могла с ним справиться. А человек, который учил – пытался меня учить стрелять из лука, – он плохо говорил по-английски да к тому же скоро разочаровался, поняв, что стрелок из меня никудышный, и бросил занятия. Да мне теперь кажется, что он и уроки-то эти затеял только для того, чтобы подкатиться ко мне.
      – Понятно.
      Они замолчали. Где-то вдалеке завыл койот, ему откликнулся второй. Затем прокричала сова, и в ответ послышалось такое же уханье. Определенно, сегодняшняя ночь была ночью, созданной для того, чтобы соединять одинокие сердца. Ночь любви.
      – А почему на них ленточки? – нарушил молчание Чарли.
      – Ленточки?… – переспросила Одри.
      – Ну да. Я видел, что к стрелам привязаны ленточки.
      – Это… Понимаете, мне показалось, что так будет красивее. Тетушка Айви часто рассказывала мне, что в старину рыцари всегда брали у своих возлюбленных ленточки. Прикрепляли их к своему копью или щиту или повязывали на рукав. Я… Я думала об этом, когда привязывала свои ленточки к стрелам, а потом, когда стрелы остались торчать в потолке, мне это показалось даже красивым. Необычно как-то – ленточки под потолком. Они так весело колышутся на ветерке.
      Одри улыбнулась, вспоминая истории, которые ей рассказывала тетушка Айви.
      – А еще рыцари писали на щите имя своей дамы сердца, – продолжила Одри. – С этим именем они шли в бой, с этим именем стойко переносили все лишения походной жизни. Когда после свершенных подвигов, покорив толпы неверных, возвращались на своих конях в Англию, то получали в награду поцелуи от своих возлюбленных. Возвращались, покрытые ранами и неувядающей славой.
      – Если они покоряли толпы неверных, они не могли возвратиться в Англию на лошадях, – возразил Чарли.
      – Да? – удивилась Одри. – А почему, можно узнать?
      – Да потому, что если они покоряли толпы, как вы говорите, неверных, значит, дело было на Востоке, а оттуда в Англию попасть можно только морем. Так что вашим рыцарям были нужны не лошади, а корабли.
      – А-а.
      Чарли подумал несколько секунд и добавил.
      – Мне самому приходилось бывать в сражениях, мисс Адриенна. Это вовсе не так романтично, как вам рассказывала ваша тетушка.
      – Ну, не надо ворчать, Чарли Может быть, вы просто побывали не в тех битвах.
      Чарли с трудом оторвал взгляд от коленок Одри, обтянутых тонким платьем, и хмуро сказал:
      – Не думаю.
      Одри ужасно не хотелось расставаться с привычными представлениями о войне как о чем-то романтическом и возвышенном. Битва! Настоящее мужское занятие! Ведь это так увлекательно!
      Словно прочитав ее мысли, Чарли добавил:
      – В войне нет ничего романтического, мисс Адриенна. Совсем ничего.
      – О-о…
      Одри была явно разочарована. Ведь тетушка Айви всегда говорила, что война – любимое занятие для настоящих рыцарей. Неужели у Чарли недостаточно тонкая натура, чтобы оценить всю прелесть битвы?
      – А вечер сегодня прекрасный, правда, Чарли? – решила она сменить тему.
      Чарли немного подумал, вздохнул и согласился:
      – Прекрасный вечер, мисс Адриенна.
      Он помолчал и задал новый, но тоже неожиданный для Одри, как и в случае со стрелами, вопрос:
      – А у вашей тетушки есть слуховой рожок, мэм? Одри удивленно поморгала и рассеянно ответила:
      – Что? Рожок? А, да. Есть. Конечно, есть.
      – А почему тогда она им не пользуется? Одри хихикнула.
      – Айви хочет понравиться Лестеру А рожок – это так некрасиво, – она перестала хихикать и нахмурилась. – Хотя без рожка с ней очень трудно разговаривать, с этим я согласна.
      Она опустила глаза и увидела, что Чарли пристально смотрит ей в лицо.
      – А что, если украсить слуховой рожок ленточками? – спросил он.
      Говорил Чарли с потаенной издевкой, но Одри приняла его слова за чистую монету.
      – Прекрасная мысль! – восторженно воскликнула она. – Просто прекрасная мысль, Чарли!
      – Может быть, – хмуро откликнулся он.
      – Нет, правда, отличная идея! Я думаю, что тетушка Айви будет с удовольствием пользоваться рожком, если он станет выглядеть красиво.
      Чарли неопределенно хмыкнул. Одри же, решив, что тема рожка исчерпана, вдохнула поглубже густой ароматный воздух и перешла к более романтическим материям:
      – У цветущих яблонь замечательный запах, правда? Чарли вновь промычал что-то неопределенное.
      – Я уверена, что они пахнут лучше всяких магнолий. При этих словах Чарли перестал обшаривать грустным взглядом темнеющий сад и с интересом посмотрел на Одри. Магнолии? Интересно, что она может знать про магнолии, которые никогда не встречаются в этих краях?
      – Но ведь здесь нет ни одной магнолии на сотню миль вокруг, мисс Адриенна.
      Она посмотрела на него так, словно он только что убил у нее на глазах ее любимую канарейку.
      – Все равно я так считаю.
      Лицо у нее стало обиженным, как у прилежной школьницы, ни за что получившей двойку.
      Чарли только успел понадеяться на то, что этим и закончится их сегодняшний разговор, как Одри заговорила вновь:
      – Вернемся к войне, Чарли. Вы не думайте, я много читала о войне. Когда она была, папа и тетушка Айви постоянно привозили газеты, в которых рассказывалось о ней. Они привозили их из самого Эль-Пасо каждый месяц.
      Чарли поднял с земли камешек и запустил им в ствол яблони. Раздался глухой стук, и Чарли с удовлетворением отметил, что глазомер его пока не подводит. Однако и эта победа не улучшила его настроения. В памяти возникли лица товарищей, которых он потерял на той войне. Проклятие! И эта наивная дурочка еще смеет ему рассказывать о том, что такое война? У нее в голове одни только рыцари, герои и прочие романтические бредни.
      Он снова покосился на коленки Одри – на сей раз с некоторой неприязнью.
      И о чем они, в сущности, говорят? Разве о войне надо вспоминать в такой вечер, сидя под яблоней наедине с хорошенькой девушкой? Особенно если один из сидящих вовсе никакой не джентльмен с юга, а обычный уголовник? Впрочем, обычный уголовник не стал бы, конечно, вести себя так, как Чарли, это точно. Ведь Чарли тоже читал газеты – правда, в них его интересовали не военные сводки, а сообщения полиции.
      Он снова отвел взгляд в сторону. Наверное, это даже хорошо, что он не похож на обычного уголовника.
      – Что ж, мисс Адриенна, – сухо сказал он. – Вы читали овойне, а я там был.Валялся в грязи и в той же грязи хоронил своих товарищей, погибших от ран. Нет, война – мерзость, скажу я вам. Правда, это мое личное мнение. Кто-то может со мной и не согласиться.
      Во время этой тирады он избегал смотреть Одри в глаза.
      Черт побери, эта девчонка живет в каком-то придуманном мире. Нужно немного прочистить ей мозги.
      – О-о… – разочарованно протянула Одри. Чарли только стиснул плотнее зубы.
      Одри снова решила поменять тему разговора.
      – Должно быть, вы сильно скучаете по Джорджии, Чарли, – сказала она.
      Чарли в очередной раз что-то буркнул.
      Джорджия. Да, он действительно скучает по Джорджии, но только по той, старой Джорджии, от которой остались теперь лишь детские воспоминания. По той, довоенной Джорджии, которая действительно была раем земным. Но по нынешней Джорджии – разоренной, грязной, заполоненной беженцами с севера, он ничуть не тоскует.
      Одри была несколько обескуражена такой реакцией Чарли и решила продолжить:
      – Мне кажется, что нет ничего прекраснее, чем весна в Джорджии. Цветущие сады, теплый, пропитанный их ароматом воздух, пение птиц… Я уверена, что вы мечтаете поскорее вернуться домой, Чарли. Что вам, такому прекрасному музыканту, делать в наших суровых краях? Скоро вернетесь в свою Джорджию и будете продолжать играть на своем корнете…
      В голосе Одри было столько тоски, что Чарли не выдержал и вскочил на ноги.
      – Черт побери, мисс Адриенна! Что вы можете знать о Джорджии? Ну хорошо, если вам так угодно – я расскажу. Весной там жарко, пыльно и полно комаров. И птицы там не поют все ночи напролет. А еще там грязно, и все запружено этими ушлыми пришельцами с севера, из-за которых нет ни жилья, ни работы. Поверьте, в любое время года здесь, в пустыне, гораздо лучше, чем в этой прекрасной Джорджии!
      Он сердито уставился на Одри, а та притихла на своей жердочке. Даже ногами перестала болтать. Глаза у нее стали большими и печальными.
      “Ничего, дураков учить надо!» – сердито подумал Чарли.
      – О, Чарли! – сорвалось с ее губ, и этот вздох пронзил его сердце – словно одна из тех идиотских стрел с ленточками впилась в грудь. – Простите, что расстроила вас. – Одри соскочила на землю и быстро пошла к дому, не оборачиваясь. Голова ее была опущена, плечи поникли.