Баронет сэр Вильямс, ибо это был он, расхохотался.
      — Уверяю тебя, — заметил он, — что мой филантроп брат, узнавший меня в день моей дуэли с Бастианом, наверное, не узнал бы меня теперь.
      — Когда же надо начать? — спросил Рокамболь.
      — Подождем случая. Впрочем, все подготовлено. Тюркуаза уже готова и знает свое дело; я перевез ее вчера в маленький отель на улице Монсей. Она знает свою" роль. А ты?
      — Я могу так же хорошо управляться со шпагой, как хорошо знаю, что сэр Артур и сэр Вильямс одно и то же лицо.
      — Только ты не делай глупостей и помни, в какое место надо нанести удар, а также и то, что дело стоит миллионов.
      — Будьте вполне спокойны, дядя.
      — Сейчас начнется игра в ландскнехт, — проговорил сэр Вильямс, — маркиз только что сообщил мне об этом — тут-то и надо будет действовать вполне умно.
      — Ума у нас достанет, — заметил Рокамболь с редким нахальством и фатовством.
      И почти вслед за этим к англичанину подошел маркиз Ван-Гоп и сказал:
      — Вы, вероятно, будете играть с нами в ландскнехт!
      — Yes! — ответил сэр Артур, вставая. Близ стола уже стояло около двенадцати человек, и между ними молодой граф де Шато-Мальи и Фернан Роше.
      Рокамболю выпал жребий метать карты. Виконт взял колоду и бросил на стол два луи.
      — Господи, — заметил он, смеясь, — я никогда не мечу два раза — вы увидите, что талия будет сейчас передана.
      Виконт ошибся и выиграл.
      — В таком случае; — проговорил он небрежно, — кто желает выиграть мои четыре луи? Ведь это будет верный выигрыш.
      Поставили четыре луи, и виконт снова выиграл.
      — Странно, — заметил он и, продолжал метать, выиграл шестьдесят луи.
      — Браво! — сказал сэр Артур. —
      — Честное слово, этого никогда не случалось, господа, а в силу этого я не хочу передавать карт и играю на сколько бы то ни было. Тут лежит сто двадцать восемь луи. — И при этих словах виконт вытащил из кармана хорошенький кошелек.
      — Ва-банк! — сказал в то время голос на конце стола.
      Виконт молча поднял голову и посмотрел на сказавшего эти два слова.
      Это был Фернан Роше.
      Рокамболь, уже приготовившийся играть, холодно положил карты.
      — Я передаю, — сказал он.
      Эти слова были сказаны замечательно нагло и дерзко.
      — Милостивый государь! Что это значит? — спросил Роше.
      — Извините, — ответил Рокамболь, передавая карты своему соседу с правой руки, баронету сэру Вильямсу, — я просто пользуюсь своим правом и передаю карты.
      — Но вы только что объявили, что не передадите карт.
      — Я передумал, — ответил спокойно виконт де Камбольх.
      И, сказав это, он вышел из-за стола. \Случай этот произвел некоторое волнение, но так как игроки не смущаются такими безделицами/-то вскоре все было забыто, и игра пошла своим чередом.
      В это время граф де Шато-Мальи нагнулся к сэру Вильямсу и тихо спросил:
      — Кто этот молодой человек?
      — Виконт де Камбольх.
      — А другой?
      — Муж дамы, с которой вы только что танцевали. Понимаете?
      — Да… — прошептал молодой граф, сердце которого сильно забилось.
      Фернан Роше вышел одновременно из-за стола с виконтом де Камбольхом и пошел вслед за ним.
      Виконт вошел в одну из отдаленных комнат и сел. Фернан подошел к нему и поклонился.
      — Я надеюсь, что вы не откажетесь объясниться со мною, — сказал Фернан.
      — Охотно, — ответил виконт и нагло посмотрел в лорнет на Фернана Роше.
      — Милостивый государь, — проговорил резко Фернан, окончательно взбешенный подобной дерзостью. — Где вы обыкновенно играете?
      — В обществе, — ответил насмешливо Рокамболь.
      — В каком?
      — В том, милостивый государь, где я имел честь встретить вас.
      — Мне остается только удивляться тому, — заметил колко Фернан, — что. я сам нахожусь в нем, так как всякое общество, в котором встречаются люди, подобные вам, должно быть очень странным обществом.
      — Я об этом уже подумал, — ответил Рокамболь, — и именно в ту минуту, когда вы поставили против меня карту. Я хороший знаток физиономий, атак как всякая игра, по моему мнению, есть род битвы — нечто вроде дуэли, то я имею привычку, перед тем как садиться играть, рассматривать своих противников.
      Фернан Роше мгновенно побледнел.
      — Я посмотрел на вас… — продолжал между тем виконт де Камбольх.
      — Ну и что же?
      — Что? Я не остался доволен вами, а потому и отказался от борьбы.
      И при этом Рокамболь нагло расхохотался. Фернан вышел из себя и схватил за руку виконта.
      — Вашу карточку! — воскликнул он, — завтра в семь часов в Булонском лесу.
      — Милостивый государь! — возразил спокойно Рокамболь, — я замечу вам только то, что вместо того, чтобы требовать карточку от другого, вам надо бы дать прежде свою.
      — Это верно, — согласился Фернан и почти в глаза бросил ему свою карточку.
      Рокамболь взял ее, посмотрел на нее в лорнет и прочел:

      «Г. Фернан Роше, 5, улица Исли».

      Ироническая улыбка появилась на лице ученика баронета сэра Вильямса.
      — Любезнейший, — сказал он нагло, — я швед и называюсь виконтом де Камбольхом. В моем отечестве дворяне никогда не дерутся с мещанами. Впрочем, так как мы во Франции…
      — Довольно, — прервал его Фернан, — завтра в семь часов утра.
      — Извините, — ответил холодно виконт де Камбольх, — сегодня по выходе отсюда меня будет ожидать почтовый экипаж, и я уеду в Италию. А потому, если вы желаете драться, то пойдемте сейчас же. Мы найдем оружие и место в двухстах шагах отсюда.
      Фернан согласился. — Если у вас есть супруга и она здесь, — заметил предупредительно Рокамболь, — то вы сделаете очень хорошо, если предупредите ее, что уедете отсюда на несколько часов.
      — Это почему?
      — Потому что вы, вероятно, не возвратитесь. Я надеюсь убить вас.
      Фернан пожал плечами.
      — Идемте, — сказал он.
      — Слушайте, — заметил Рокамболь, следуя за ним, — теперь уже два часа, и вместо того, чтобы искать свидетелей, я полагаю, не лучше ли взять нам их здесь?
      — Как хотите, — ответил Фернан Роше.
      Он никогда еще не был в доме маркиза, а потому и находился теперь в затруднительном положении. Но вдруг он очутился лицом к лицу с майором Гарденом.
      Открытая физиономия и вполне воинская осанка майора сразу понравились Фернану, и он, не задумываясь, подошел к нему и сказал:
      — Вы, кажется, служили в военной службе?
      — Большую часть свой жизни.
      — В таком случае вы, милостивый государь, может быть, не откажете мне в одной услуге?
      — В какой? — ответил Гарден, вежливо кланяясь.
      — Меня только что жестоко обидели. Мой противник уезжает с восходом солнца и согласен драться со мной не иначе как сейчас.
      — Вы, вероятно, желаете иметь меня своим секундантом? — заметил совершенно добродушно майор.
      — Вы угадали, хотя я и не имею чести быть с вами знакомым.
      — Я друг дома и знаю, кого здесь можно встретить. Я, ваш слуга.
      Майор поклонился.
      Покуда Фернан переговаривался с майором, виконт де Камбольх отправился прямо к сэру Артуру, которого он тотчас же и нашел в танцевальной зале, где он., разговаривал, стоя у окна, с маленьким толстопузым стариком.
      Этого чистенького и молчаливого старичка можно было встретить на всех балах и пирах. Он обыкновенно садился в уголок и молча смотрел целую ночь на танцующих и уходил, когда приказывали сопровождающие его люди, которым он повиновался, как маленький ребенок.
      В свете, куда являлся этот старичок, его считали сумасшедшим и приписывали это сумасшествие несчастной любви.
      Этого маленького старичка мы уже давно знаем. Это был не кто иной, как г. Бопрео, тот самый, которого его жена и дочь нашли за год до нашего рассказа в одном из провинциальных домов для умалишенных.
      Для объяснения этого мы заглянем несколько назад.
      Г. де Бопрео, если только вы еще помните, был пойман Леоном Ролланом на месте его преступления в маленьком домике в Буживале, куда ремесленник едва успел прийти вовремя, чтобы спасти свою невесту от его насилий.
      Вишня от действия наркотического вещества, данного ей сэром Вильямсом, упала в обморок, и испуганный Леон, вообразивший, что она умерла, растерялся до такой степени, что забыл о Бопрео, который воспользовался этим и бежал.
      С этих пор он исчез для всех.
      А так как негодование госпожи де Бопрео и Эрмины было велико и они чувствовали презрение к этому человеку, то о нем никто и не беспокоился.
      Через три года Эрмина, вышедшая замуж за Фернана Роше, получила совершенно неожиданно письмо из провинции, на штемпеле которого стояло: «Прованс, Сен-Реми». В этом письме директор больницы для умалишенных уведомлял ее, что ее отец, находящийся пансионером в его заведении, находится теперь в таком положении, что его совершенно безопасно держать дома.
      Госпожа де Бопрео и ее дочь, узнав о несчастье старика, тотчас же простили его и поехали за ним.
      Де Бопрео был совершенно помешан и положительно не мог рассказать, что было с ним в эти три последние года.
      Мать и дочь от души пожалели его и привезли в Париж. С этих пор он снова вступил в свое семейство и, так сказать, переродился.
      Эрмина полюбила его и брала постоянно с собой, когда выезжала в свет.
      Итак, сэр Артур разговаривал с де Бопрео, когда к нему подошел виконт де Камбольх.
      — Тестюшка, — говорил баронет, — признайтесь-ка, что никогда вы бы не узнали меня в этом костюме.
      — Вполне согласен, — ответил де Бопрео, — но согласитесь также, мой достопочтенный зятюшка in partibus, что я очень недурно вел себя с тех пор, как возвратился в семейство.
      — Соглашаюсь, папа, вы настоящий образец сумасшедших и играете свою роль превосходно.
      — Рад, что вы согласны с этим, — заметил с гордостью де Бопрео.
      — История с Сен-Реми просто восхитительна, а все-таки, мой милый Бопрео, вы все еще думаете о Вишне.
      — Конечно, зятюшка.
      — И вы правы, папа, терпение! Будет и на нашей стороне праздник.
      — Вы предполагаете?
      — Думаю, по крайней мере, что если вы будете вести себя хорошо и делать все то, что я попрошу, то мне удастся доставить вам через несколько дней случай поговорить с Вишней в таком доме, дверей которого ее муж будет не в состоянии сломать.
      Бопрео только радостно ахнул и вздохнул.
      Милейший, — продолжал баронет, — кто желает достигнуть конца, для того все средства хороши. Благодаря моей находчивости вы возвратились к домашнему очагу, вас приняли с распростертыми объятиями, вы теперь катаетесь как сыр в масле, а так как вас теперь все принимают за сумасшедшего, то никто и не будет иметь недоверчивости к вашим поступкам.
      — Следовательно?
      — Следовательно, из этого тоже надо извлечь известную пользу, и с сегодняшнего дня я делаю вас своим помощником в одном задуманном мною предприятии.
      — В каком это? — полюбопытствовал де Бопрео.
      — Вы очень любите своего зятя?
      — Фернана? Я бы считал себя счастливцем, если бы мог задавить его.
      — Следовательно, вы бы были рады, если бы с ним случилось какое-нибудь несчастье?
      — Я был бы просто в восторге.
      — Отлично. Итак, смотрите.
      И при этом сэр Вильямс указал старичку на молодого графа де Шато-Мальи, сидевшего подле Эрмины.
      — Красивый молодой человек! — воскликнул мнимый сумасшедший.
      — Он подойдет сейчас к вам. Его зовут граф де Шато-Мальи, он будет уверять вас, что когда-то был коротко знаком с вами, а так как вы сумасшедший, то в этот нет ничего необыкновенного. Вы притворитесь, что узнали его, и представьте его своей дочери. Завтра вы получите от меня более подробные сведения.
      Сказав это и видя перед собой виконта де Камбольха, сэр Вильямс отошел от Бопрео.
      — Все устроено, — доложил Рокамболь, — он идет за мною.
      — Oh, yes! — ответил на это мнимый англичанин и пошел вслед за виконтом.
      Проходя по зале, он встретился с молодым графом де Шато-Мальи.
      — Вон сидит маленький старик, — шепнул он ему. — Видите вы его?
      — Да, — ответил граф.
      — Ну так это отец ее.
      — Вы представите меня?
      — Вы сделаете это сами. Он помешан. Вы скажете, что вы его старый знакомый, — он будет в восхищении от этого и введет вас в дом к этой красавице.
      — Иду, — ответил граф.
      В это время Фернан подошел к Эрмине и сказал ей:
      — Милый друг, не сердись на меня, я уеду с бала. Тебе здесь весело, а мне необходимо ехать. Я оставлю тебя под покровительство де Бопрео.
      — Как! — заметила Эрмина. — Ты хочешь ехать?
      — Я возвращусь через час или никак не больше, как через два. Я, по крайней мере, так надеюсь.
      — Что с тобой? — спросила с беспокойством молодая женщина. — Что же случилось?
      Фернан нарочно улыбнулся и постарался придать своему лицу веселое выражение.
      — Успокойся, — сказал он, — я еду помочь одному бедному… Ты ведь знаешь, что я не всегда могу располагать собой.
      Эта ложь дала возможность Фернану уехать с бала и не напугать молодую женщину.
      От жены он подошел к Бопрео и сказал ему:
      — Папаша, вы отвезете Эрмину домой.
      — Хорошо, — ответил старик, кивнув головой. Виконт де Камбольх и его секундант уже были внизу лестницы, когда к ним присоединились Фернан с майором Гарденом.
      Граф де Шато-Мальи подошел к де Бопрео только тогда, когда Фернан уже уехал с бала.
      — Здравствуйте, господин де Бопрео, — сказал он, улыбаясь.
      Бывший начальник отделения притворился несколько удивленным.
      — Извините, любезный друг, — заметил он, — но ведь у меня очень плохая память, и я всегда забываю имена своих самых коротких знакомых.
      — Я был также одним из ваших коротких знакомых, — заметил граф, взяв его за руку и пожав ее. — Неужели вы не узнаете вашего молодого друга, который был знаком с вами года два или три тому назад?
      — А ведь в самом деле! Но ваше имя?..
      — Граф де Шато-Мальи.
      — В самом деле? — вскрикнул де Бопрео, сделавшийся отличным актером, побывав в школе сэра Вильямса. — Теперь вполне узнаю вас, мой любезнейший.
      И при этом он стал пожимать его руки.
      Вслед за этим граф де Шато-Мальи стал уверять мнимого помешанного, что он тысячу раз встречался с ним во всех частях света, а де Бопрео, в свою очередь, притворился внимательным к его словам.
      Эта комедия, сочиненная гениальным сэром Вильямсом, была превосходно разыграна.
      — Вы танцевали сейчас с моей дочерью, — заметил де Бопрео.
      — Как! С вашей дочерью? — переспросил простодушно граф.
      — Конечно. Та дама, с которой вы только что разговаривали.
      — В самом деле? Эта милая и прекрасная дама — ваша дочь?
      — Да. Она замужем за Фернаном Роше.
      — В таком случае, сделайте одолжение, представьте меня ей.
      — Охотно, — ответил маленький старичок "и взял графа под руку.
      Навстречу им попалась вдовушка Маласси, которая, переглянувшись со старым герцогом де Шато-Мальи, собиралась уехать.
      Герцог только и ждал этой минуты, он поторопился пробраться через толпу, чтобы предложить ей свою руку, но было уже поздно, так как госпожа Маласси и молодой граф столкнулись лицом к лицу.
      Вдова была слишком тактична, чтобы не улыбнуться тому, кого она вскоре могла лишить наследства.
      — Мне кажется, граф, — шепнула молодому человеку госпожа Маласси, — что вам очень нравится общество этого старика.
      Может быть. — Он умен?
      — Почти столько же, сколько и вы.
      — Да, в самом — деле?
      — Честное слово, он большой мастер рассказывать.
      — Вы не шутите?
      — И он рассказал мне, — добавил насмешливо граф, — пресмешную историю.
      — Вы расскажете ее мне?
      — Она очень длинна.
      — Прошу вас.
      — Извольте, если вы уж так желаете. Он рассказывал мне историю одного шестидесятилетнего старика, который выжил из ума и хочет жениться во второй раз на интриганке и лишить для нее свою родню наследства. — И, сказав это, граф дерзко поклонился вдове и отошел.
      Госпожа Маласси побледнела от подобной дерзости, но вскоре после этого оправилась.
      — Увидим, — прошептала она, — кто кого одолеет, любезный граф.
      Старый герцог подал руку госпоже Маласси и проводил ее до кареты.
      — Вы поедете со мною, — сказала она самым очаровательным голосом.
      Влюбленный старик не заставил ее повторять эти слова и проворно поместился около вдовы.
      Когда карета отъехала от подъезда, госпожа Маласси немедленно приступила прямо к делу и цели.
      — Позвольте мне поговорить с вами, — начала решительно вдовушка, — я хочу сообщить вам небольшую новость.
      — Ого! Вы заинтересовываете меня.
      — Эта новость заключается в том, что я уезжаю. Хотя , госпожа Маласси произнесла эти слова самым натуральным и спокойным голосом, но они подействовали ужасным образом на герцога, который в продолжение нескольких минут не мог ничего сообразить.
      — Да, любезный герцог, я уезжаю, и завтра поутру.
      — Вы… вы уезжаете, — наконец выговорил он. — Но зачем и куда?
      — Я уезжаю, но не., могу объяснить вам ни цели моей поездки, ни причин, вызвавших ее, — заметила она, улыбнулась и добавила:
      — Вы видите, мой бедный друг, что я не могу отвечать на ваши вопросы.
      — Вы хотите убить меня, — прошептал старик таким голосом, что госпожа Маласси невольно вздрогнула и поняла, как была велика и сильна любовь этого старика к ней.
      — Я? Убить вас?! — вскричала она.
      — Я, право, ничего не знаю, но, ради бога, Лора, не шутите со мной так жестоко.
      — Я не шучу, любезный герцог, но я вижу, что вы так поражены известием о моем близком отъезде, что я не могу больше скрывать от вас истинную причину.
      — Вы все-таки едете?
      — Еду — утром.
      — Но куда?
      — Вы это узнаете впоследствии.
      — Но, наконец, вы, может быть, едете только на несколько дней?
      — Нет, на год или два. Я еду в Италию. Герцог чуть не упал в обморок.
      — И уезжаю для того, чтобы меня немного позабыли в Париже.
      — Забыли? Вас?
      — Да, и раньше всего чтобы сделали это вы, — ответила она холодно. — Когда женщина скомпрометирована так, как я, то ей остается только одно: расстаться с обществом и бежать. Вот это-то я и хочу сделать, любезный герцог.
      — Лора! Лора! — чуть слышно проговорил старик, с которым сделалась нервная дрожь, — ради бога, объяснитесь.
      — Как? — возразила она с необыкновенным воодушевлением. — Вы не понимаете? Когда я сделалась вдовою, я была одинокой и беззащитной, в это время я встретила вас и имела непростительную слабость принять сперва вашу дружбу, предложенную вами с таким бескорыстием.
      Сказав это, вдовушка немного приостановилась, как бы будучи не в силах говорить от волнения, которое овладело ей.
      Герцог схватил ее руки и начал страстно целовать их.
      — Боже! — продолжала она. — Я была слаба… виновата… вы дали мне обещания, которым я, по своей простоте, поверила. Увы! Сегодня я убедилась в своем заблуждении и должна принять свои меры.
      — Но… Я сдержу свои обещания.
      — Поздно, — ответила она сухо.
      — Поздно?
      — Да, потому что весь Париж говорит об этом. Я это видела сегодня у маркизы. И ваш дерзкий племянник чересчур сильно дал мне почувствовать это.
      — Мой племянник?! — воскликнул в гневе герцог.
      — Да.
      — Милостивая государыня, — возразил герцог, доведенный до безумия всей этой сценой, — мой племянник дурак, которого я научу оказывать должное почтение его тетке, герцогине де Шато-Мальи.
      Госпожа Маласси вскрикнула и упала в объятия своего старого обожателя.
      — Домой! — крикнул герцог своему кучеру. Прошло несколько минут, и карета остановилась у подъезда.
      Госпожа Маласси все еще была в обмороке, и старый герцог бесполезно хлопотал о том, чтобы привести ее в чувство.
      В его отеле все — уже спали, кроме швейцара, лакея и дворника. Только они и видели, что герцог приехал домой с женщиной, одетой по-бальному.
      — Скорее, скорее! — кричал герцог. — Перенесите барыню в комнату герцогини… доктора… нет, спирту!
      Госпожу Маласси перенесли в нижний этаж дома, где долго жила покойная герцогиня де Шато-Мальи.
      Там герцог употребил все свои усилия привести ее в чувство, он называл ее такими нежными именами и говорил таким отчаянным голосом, что она, наконец, решилась открыть глаза и осмотреться с удивлением вокруг себя.
      — Ах! — наконец, воскликнул радостно старик. — Наконец-то вы возвращены мне.
      — Боже! Где я? Куда вы завезли меня? — говорила она слабым голосом. — Да говорите же скорей.
      — Вы у меня.
      — У вас? — вскрикнула она с притворным ужасом и вскочила.
      — Вы у себя, — повторил герцог, — у себя, а не у меня, потому что не далее как через три недели вы будете герцогиней де Шато-Мальи.
      Госпожа Маласси опять вскрикнула, но на этот раз она уже не нашла нужным вторично упасть в обморок.
      — Нет, нет, — проговорила она, — это уже невозможно. Вы обесчестили меня. Вы безумны и жестоки, потому что вы не думаете, как мне кажется, привезти меня сюда днем, как вашу жену, после того, что вы привезли меня сюда тихонько ночью, при ваших слугах…
      — О, тогда, — добавила она отчаянным голосом, заставившим герцога окончательно потерять голову, — тогда ваш племянник стал бы иметь полное право сказать мне прямо в лицо, что он подразумевал сегодня, говоря: мой дядя украл у меня наследство, женившись на своей любовнице.
      Госпожа Маласси рассчитывала на эффект этих слов и, встав, завернулась в мантилью и послала рукой прощальное приветствие обезумевшему герцогу.
      — Прощайте, — добавила она, — вы погубили меня. Прощаю вас потому, что я любила вас. Прощайте.
      И она вышла, оставив герцога пораженным до такой степени, что у него недостало сил бежать за ней и остановить ее.
      Через пять минут после этого она была уже дома.
      Всякая другая женщина удовольствовалась бы тем, что поймала герцога на слове, но она знала хорошо людей, с которыми имела дело, а потому и не решилась оставить своей комедии, не доведя ее до конца.
      Госпожа Маласси собиралась нанести окончательный удар. Уходя от герцога, она думала: через три недели я буду герцогиней де Шато-Мальи. Если бы я не упала в обморок, то он отложил бы свадьбу на три месяца, а если бы я осталась теперь у него, то тогда бы все пропало.
      При этом она улыбнулась и добавила: у герцога есть ключ от сада — следовательно, через час он будет здесь.
      Дом, который принадлежал вдове Маласси, состоял из большого строения, выходящего на улицу, из павильона, находящегося посреди сада. В этом-то павильоне она, собственно, и жила теперь. При ней находились горничная, кухарка и управитель, которого она только что перед этим наняла.
      Хотя она и пришла пешком, но можно было подумать, что она приехала в карете, потому что возвратилась в три часа ночи и в бальном костюме, — следовательно, ее люди не могли подозревать, что она приехала не с бала, а откуда-нибудь из другого места.
      Павильон госпожи Маласси был обширен, отлично меблирован и состоял из трех этажей.
      В него было два входа. Один через сени, а другой через дверь, внизу лестницы, которая выходила прямо в сад и скрывалась за решеткой, которая шла до стены и примыкала к другой маленькой двери, выходившей на улицу Лаборд, пустую не только ночью, но и днем.
      В эту последнюю дверь никто не имел права входить, кроме госпожи Маласси, впрочем, почти никто не видел, что и она входила через нее. Однако от этой двери было два ключа: один у вдовы, а другой — у герцога де Шато-Мальи.
      Этим ключом он мог отворять не только дверь в сад, но и ту, которая вела в павильон. Очень часто в полночь, когда уединенная улица Лаборд становилась окончательно пустою, два человека пробирались к двери сада. Один из них отпирал ее, а другой оставался сторожем. Первый из них пробирался около решетки в павильон и поднимался по лестнице, которая вела в верхний этаж — в комнаты госпожи Маласси.
      Он выходил оттуда почти всегда через час, товарищ его ждал обыкновенно у калитки.
      Этот товарищ ночных похождений и, был не кто иной, как лакей, который, как мы уже знаем, заставил прогнать себя и унес «нечаянно» ключ от сада.
      Когда госпожа Маласси вернулась домой, она застала своего нового слугу разговаривающим с горничной. Этот слуга, поражающий своим странным и грубым лицом, атлетическим сложением, широкими плечами и взглядом, обнаруживающим дикие страсти, был тот самый человек, которого мы уже встречали в собрании клуба червонных валетов.
      Вдовушка отпустила его спать и прошла в свою комнату.
      — Поскорее, — сказала она своей горничной, — набей чемодан или какой-нибудь картон любыми вещами и поставь их посредине комнаты.
      — Вы едете? — спросила горничная, удивляясь подобному приказанию.
      — Нет, но я показываю вид, что еду. Горничная была вполне опытная женщина.
      — Вы изволите дожидаться господина герцога? — спросила она.
      — Да. Теперь он уже сам хочет жениться на мне.
      — А вы не хотите?
      — Нет.
      — В таком случае я пойду укладывать свои вещи, потому что надеюсь переехать вскоре в отель де Шато-Мальи.
      — Это очень может случиться, — заметила госпожа Маласси, которая вполне вверилась своей горничной.
      Этим она оправдывала мысль, что женщина, доверяющая своей служанке, — не из высшего звания.
      Горничная проворно исполнила приказание свой госпожи и уложила в чемодан несколько вещей.
      — Я не имею права давать вам советов, — сказала она, — но если вы, барыня, позволите мне сделать одно замечание, то я осмелюсь вам доложить, что вы должны показывать вид, что действительно уезжаете.
      — Я это и намерена делать.
      — Но, будучи на вашем месте, я написала бы герцогу трогательное прощальное письмо.
      — Действительно, это хорошая мысль.
      — И в то время, когда герцог, входил бы сюда, я бы сделала вид, что запечатываю его.
      — Ты умная девушка!. Теперь можешь уйти.
      — Вы очень добры, — сказала горничная, уходя.
      Оставшись одна, госпожа Маласси последовала совету своей камеристки и села за письменный стол и только что начала писать, как невольно вздрогнула и стала прислушиваться.
      Ночь была тиха, так что можно было расслышать малейший шорох.
      Вскоре бряцанье ключа и потом скрип отворившейся двери поразил слух вдовы.
      — Вот он! — подумала она.
      В самом деле, по дорожке сада послышались чьи-то шаги, отворилась дверь, и потом шаги раздались уже на лестнице.
      Госпожа Маласси продолжала писать.
      Но вот в дверь ее комнаты постучались два раза.
      — Войдите, — сказала она, не оборачиваясь.
      Дверь отворилась, и на пороге показался человек.
      Будучи уверена, что увидит перед собой бледное и встревоженное лицо старого герцога, вдова спрятала письмо в картон и медленно обернулась.
      Перед ней был чужой.
      Госпожа Маласси громко вскрикнула.
      Фернан Роше и майор Гарден, как мы уже знаем, нашли виконта де Камбольха внизу лестницы.
      Рокамболь поклонился своему противнику.
      — Позвольте мне, — сказал он, — сделать вам небольшое предложение. Я живу очень недалеко отсюда, и у меня на квартире есть шпаги. Впрочем, если вы не пожелаете сражаться ими, то мы можем послать за шпагами в оружейную Лепажа или Девима.
      — К чему, мы будем сражаться вашими шпагами.
      — Хорошо. Но затем я нахожу, что до лесу очень далеко.
      — В таком случае пойдемте, куда хотите.
      — Недалеко отсюда, между улицами Курсен и Лаборд, есть глухое место, где нам будет отлично.
      — Согласен, — сказал Фернан.
      — У меня здесь есть экипаж, а так как, по моему мнению, совершенно излишне делать наших людей поверенными, то я отошлю своего грума домой и отвезу вас сам к месту сражения.
      Фернан молча поклонился.
      Рокамболь усадил майора и Фернана на заднее место, а сам с сэром Артуром поместился на переднем.
      Через несколько минут они уже были в предместье Сент-Оноре и остановились у крыльца дома, где жил виконт де Камбольх.
      — Господа, — сказал виконт, передавая вожжи сэру Артуру, — я вас попрошу несколько обождать.
      И, сказав это, он проворно сходил к себе наверх, взял две пары шпаг и также скоро возвратился.
      — Теперь я к вашим услугам.
      Экипаж снова двинулся в путь и вскоре остановился у пустоши, известной под названием равнины Монсо.
      В то время на часах одной из колоколен пробило два с половиной часа.
      Ночь была светлая, а воздух был сух и холоден.
      — Нам будет так светло драться, как днем, — заметил Рокамболь Фернану.
      Майор Гарден и мнимый англичанин стали мерить шпаги.
      Гарден хоть и знал, что произойдет дуэль, но он не знал причины ее, а также и того, что в лице сэра Артура скрывался главный начальник всего клуба червонных валетов.
      В силу этого последнего обстоятельства сэр Артур и разыгрывал перед ним роль англичанина, говоря ломаным французским языком и вытягивая из горла такие звуки, что никто другой, кроме настоящего природного англичанина, не мог бы произнести их.
      Мнимый англичанин нашел время подойти к Рокамболю, снявшему уже плащ, и шепнул ему-
      — Помни удар, который я показал тебе.
      — Я знаю и помню его очень хорошо.
      — В особенности не наделай глупостей да не убей его.
      — Будьте спокойны.
      — Милостивый государь, — заметил Фернан, подходя к сэру Артуру, — теперь действительно очень холодно, а потому нам надо поторопиться.
      Оба противника стали друг против друга, и сэр Артур сказал:
      — Начинайте, господа!
      Дуэль продолжалась около получаса, и, наконец, шпага Рокамболя вытянулась и, согнувшись, вонзилась острием в плечо Фернана, который почти в ту же минуту упал.
      — Ну, — прошептал сэр Вильямс, — только бы он не убил его. Мне нужно нечто получше его жизни.