«Что я могла упустить из виду?» – размышляла она. Затем, чтобы привести мысли в порядок, подумала о том, что она успела сделать. Разослала отпечатки пальцев погибшего преступника для проверки во всех криминалистических базах данных по всему миру. Распорядилась, чтобы два десятка офицеров окружной полиции немедленно занялись поисками грузовика, сбившего преступника, в расчете на то, что перед смертью шантажист мог что-то сказать водителю (а мастер по части чудес Кейдж сумел даже добыть у прокурора бумагу, снимающую с шофера ответственность за бегство с места аварии, в случае если он согласится дать показания). Еще около тридцати агентов искали свидетелей. По ее поручению были проверены номера сотен автомобилей. Проводился опрос тайных осведомителей. Проверялись все входящие и исходящие звонки телефонов городского совета за последние две недели. Она распорядилась также…

Раздался звонок. Лен Харди потянулся к трубке, но Кейдж опередил его. Харди сбросил с себя длинный, военного покроя, плащ и остался в белой синтетической рубашке в тонкую коричневую полоску, коричневом же галстуке и в брюках с безукоризненно выглаженными «стрелками». Пролежав час на земле, он сохранил безупречную прическу, а на его одежде не осталось ни пятнышка грязи. И вообще он больше походил не на полицейского, а на типичного свидетеля Иеговы, готового предложить вам целый набор брошюр с инструкциями, как спастись в Судный день. Для Лукас, при которой был новенький «Глок-10», оружие Харди – «смит-и-вессон» 38-го калибра – казалось странной причудой.

– Как у вас дела, детектив? – спросила Лукас, заметив недовольную гримасу на лице Харди, которую он скорчил, когда Кейдж выхватил телефонную трубку у него из-под носа.

– Хороши, как в песне, – пробормотал он с легким сарказмом.

Она усмехнулась его ответу. Так говорили в основном на Среднем Западе, и она поинтересовалась, не оттуда ли он родом.

– Я вырос на окраине Чикаго. Это называлось «нижние предместья», хотя район располагался как раз на северо-востоке города.

Он уселся за стол. Улыбка пропала с лица Лукас. Хороши, как в песне…

Кейдж положил трубку.

– Получил для тебя ТТХ, – сказал он. – Звонили как раз наши оружейники. Автомат «узи». Произведен примерно год назад, но ствол дополнительно удлинили. Из него успели много пострелять. Глушитель с обмоткой из искусственной ваты. Ручной работы, как им показалось. Такой в магазине не купишь. Похоже, что стрелок хорошо знает свое дело.

– Отлично! – отозвалась Лукас. Потом обратилась к Сиду Арделлу через весь зал: – Пусть кто-нибудь проверит сайты в Интернете, где обучают изготовлению самодельных глушителей и доработке автоматов. Мне нужны электронные адреса людей, которые в последнее время заходили на них.

– А разве они обязаны разглашать такую информацию? – удивился Сид.

– Без ордера не обязаны. Но ты должен заставить их думать, что это их долг. Сумей быть убедительным.

Агент набрал номер, несколько минут говорил по телефону, а потом доложил:

– Парни из отдела связи и телекоммуникаций занимаются этим.

Это были спецы ФБР по налаживанию линий связи и взлому компьютерных кодов, контора которых располагалась в Мэриленде.

– Послушай, у меня идея, – обратилась Лукас к Кейджу.

Агент бросил на нее вопросительный взгляд.

– За неимением лучшего, почему бы нам не обратиться к кадровику? – пояснила она.

– К какому именно? – спросил Кейдж.

– К тому, что изучает почерки в заявлениях о приеме к нам на работу, а потом пишет отчеты.

– У нас в полиции тоже есть такой, – заметил Харди. – Отсеивает явных недоумков.

– А зачем? – вмешался Сид. – Мы же уже отправили образец по назначению.

Он имел в виду копию записки, отправленную в отдел поведенческого анализа центрального офиса ФБР для психолингвистической экспертизы. Тоби Геллер как раз сейчас маялся у монитора своего компьютера в ожидании результатов.

– Там смогут только попытаться найти преступника со схожим образом действий, определить его уровень образования и умственного развития, – сказала Лукас. – А я хочу получить приблизительный портрет его личности. На основе графологии.

– Об этом можете не беспокоиться, – раздался вдруг голос за спинами у всех них.

Лукас обернулась и увидела мужчину в джинсах и кожаной куртке, какие носят пилоты ВВС. Он только что вошел в зал. С его шеи свисал пропуск временного посетителя, а в руке он держал солидных размеров дипломат. Она даже не сразу узнала его.

Кейдж открыл рот и хотел что-то сказать, но запнулся, словно побоялся спугнуть гостя.

– Меня впустил Арти. – Паркер Кинкейд имел в виду охранника на служебном входе в здание. – Надо же! Столько лет прошло, а он меня помнит.

Перед ней стоял сейчас совершенно иной Паркер Кинкейд, поневоле отметила про себя Лукас. У себя дома он выглядел неряшливо в каком-то жутком свитере и мешковатых слаксах. Серый пуловер с разрезом, сквозь который была видна черная рубашка, шел ему гораздо больше.

– А, мистер Кинкейд, – сказала она, кивая ему вместо приветствия. – О чем именно мы теперь можем не беспокоиться?

– О графологическом анализе. Вы не сможете получить портрет человека по его почерку.

Ей не понравился его безапелляционный тон.

– Но очень многие специалисты занимаются именно этим, – попыталась возразить она.

– А другие гадают на картах Таро и общаются с душами умерших. Все это шарлатанство.

– Но я слышала, что это может быть полезно, – настаивала Лукас.

– Пустая трата времени, – небрежно ответил он. – Нам нужно будет сосредоточиться на совершенно других вещах.

– Что ж. Хорошо. – Лукас подумала о том, как ей не выдать легкой антипатии, которую она почувствовала к нему с самого начала.

– Привет еще раз, Паркер! – вмешался теперь Кейдж. – Ты знаком с Тоби Геллером? Он у нас сегодня отвечает за все компьютеры и связь. Мы, можно сказать, сняли его с самолета в Вермонт, где он собирался кататься на горных лыжах.

– На самом деле я должен был улететь в Нью-Гемпшир, – поправил его агент, улыбнувшись Кинкейду одной из своих дежурных улыбок. – За двойную оплату я готов на все. Даже отменить свидание с девушкой. Привет, Паркер. Весьма наслышан о вас.

Они пожали друг другу руки.

Кейдж мотнул головой в сторону другого стола.

– А это – Сид Арделл. Он из тактического отела нашего здешнего офиса.

– Знакомься, Лен Харди. Он приставлен к нам от полицейского управления округа.

– Рад встрече, сэр, – сказал коп.

– Использовать обращение «сэр» совершенно не обязательно, – приветствуя его, заметил Паркер.

– Разумеется.

– Вы эксперт-криминалист или следователь? – спросил затем Кинкейд.

Вопрос, казалось, смутил Харди, который ответил:

– Вообще-то я из отдела анализа и статистики, но поскольку всех остальных отправили на задания, связь с ФБР поручили мне.

– Где записка? – спросил затем Кинкейд. – Я имею в виду оригинал.

– У судмедэкспертов. Я попросила их попытаться найти еще чьи-нибудь отпечатки пальцев.

Кинкейд нахмурился, но не успел ничего сказать, потому что Лукас поспешила добавить:

– Я отдала специальное распоряжение, чтобы они использовали только лазер. Никакого нингидрина.

Выражение его лица смягчилось.

– Хорошо. Вы что, работали в судебной экспертизе?

У нее возникло ощущение, что, хотя она поступила правильно, запретив применение химиката, он не поверил ей до конца.

– Такие вещи я помню еще со времен обучения в академии, – холодно ответила она и взялась за трубку телефона.

– А что это за штука? – спросил Харди. – Этот нин…

Выстукивая цифры номера на клавиатуре, Лукас ответила:

– Нингидрин применяют, чтобы выявить отпечатки пальцев на бумаге.

– Но! – Кинкейд вмешался, чтобы дополнить ее объяснение. – Он уничтожает при этом текст. Поэтому никогда нельзя применять его на подозрительных документах.

Лукас дозвонилась до криминалистов. Ей сообщили, что никаких других отпечатков не найдено, а курьер теперь срочно доставит записку на командный пункт операции. Она передала все это своей команде.

Кинкейд только кивнул в ответ.

– Почему ты передумал и все-таки приехал? – спросил Кейдж.

Паркер помедлил с ответом.

– Вы упомянули о детишках, раненных в метро. Одна девочка уже умерла.

– Лавель Уильямс, – назвала имя Лукас таким же мрачным тоном, каким говорил он. – Мы тоже слышали об этом.

Паркер повернулся к Кейджу.

– Я буду работать с вами при одном условии. Никто, кроме непосредственных участников операции, не должен знать о моем участии. Если мое имя просочится в печать, я уйду, на какой бы стадии ни находилось расследование. И буду отрицать, что вообще знаком с вами, ребята.

– Хорошо, если вам так угодно, мистер Кинкейд, – сказала Лукас, – но только…

– Называйте меня просто Паркер.

– Считай, что договорились, – кивнул Кейдж. – Но могу я спросить, почему такие сложности?

– Из-за моих детей.

– Если тебя беспокоит их безопасность, мы вышлем к твоему дому патрульную машину. И приставим к ним столько полицейских, сколько…

– Нет, меня тревожит только моя бывшая жена.

Лукас бросила на него недоуменный взгляд, и Кинкейд объяснил, что имел в виду:

– Я обладал исключительным правом опеки над детьми со времени нашего развода четыре года назад. И одна из причин, по которой мне его отдали, как раз состояла в том, что я работаю дома и мои занятия ни в малейшей степени не подвергают опасности ни детей, ни меня самого. Именно поэтому я сейчас занимаюсь только коммерческими заказами. Но, как я недавно узнал, моя бывшая супруга хочет требовать пересмотра дела об опеке. А потому она ни в коем случае не должна ничего узнать.

– Для нас здесь нет никакой проблемы, Паркер, – заверил его Кейдж. – Ты будешь числиться под псевдонимом. Какой бы ты предпочел?

– Мне совершенно все равно. Называйте меня Джоном Доу или Томасом Джефферсоном. Только не моим настоящим именем. Завтра в десять утра Джоан явится к нам с подарками. И если ей станет известно, что я уехал в канун Нового года, чтобы участвовать в операции… Одним словом, тогда мне придется очень плохо.

– А что вы сказали детям? – спросила Лукас.

– Что заболел мой друг, которого необходимо навестить в больнице. – Он ткнул пальцем прямо в грудь Кейджа. – А я ненавижу врать им. Ты даже не представляешь, до чего ненавижу!

Вспомнив его симпатягу сына, Лукас сказала:

– Мы постараемся сделать все, что в наших силах.

– Слово «постараемся» здесь неуместно, – сказал Кинкейд, легко выдерживая ее прямой взгляд, чем могли похвастаться не многие мужчины. – Вы либо сохраните мое участие в тайне, либо меня здесь не будет.

– Тогда мы обеспечим секретность, – просто ответила она и оглядела присутствующих в зале. Сид, Геллер, Харди – все закивали, соглашаясь с ней.

– Вот и отлично. – Кинкейд сбросил куртку и повесил на спинку кресла. – Теперь перейдем к делу. Каков наш план?

Лукас приступила к обстоятельному рассказу о том, как продвигалось расследование до сих пор. Кинкейд только кивал, не произнося ни слова. Она пыталась прочесть по его лицу, одобряет ли он ее руководящие действия, сама не понимая, должно ее это заботить или нет.

– Мэр скоро выступит с речью в прямом эфире, – закончила она, – и обратится непосредственно к стрелку. Он предложит, чтобы выкуп забрал он сам. Не прямо, конечно, но прозрачно намекнет на такую возможность. Мы надеемся, что тогда ему придется вступить в контакт с нами. Деньги сейчас у нас в подвале. Разложены по двум сумкам, которые легко отследить. Мы оставим их там, где он пожелает.

– А потом Тоби сможет вычислить его логово, – вмешался Кейдж. – Опергруппа Джерри Бейкера в полной боевой готовности. Мы прищучим его, как только он доберется до дома. Или возьмем еще в дороге.

– Насколько велика вероятность, что он захочет взять выкуп?

– Вот это нам неизвестно, – ответила Лукас. – Когда вы прочтете записку, то заметите, что ее автор, то есть погибший преступник, был человеком не слишком острого ума. Если его сообщник – этот самый Диггер – такой же тугодум, он может не решиться забрать деньги.

Она вспоминала лекции по психологии представителей преступного мира, которые им читали в академии. Считается, что малообразованные преступники более подозрительны, чем интеллигентные. И они не склонны к импровизации, если обстоятельства вдруг меняются.

– А значит, он может просто продолжать расстреливать людей, следуя первоначально полученному приказу, – закончила она свою мысль.

– И мы не можем хотя бы предсказать, услышит стрелок речь мэра или нет, – сказал Кейдж. – Мы ведь ничего о нем не знаем. Нет ни единой чертовой зацепки.

Лукас заметила, что Кинкейд не сводит взгляда со «Сводки основных происшествий». А именно с той ее страницы, где говорилось о поджоге дома Гари Мосса. В такого рода сводках преступление описывалось весьма детально, чтобы любой офицер, подключавшийся к расследованию, мог оперативно войти в курс дела. Вот и в этом отчете подробно говорилось о том, как двум дочкам Мосса чудом удалось избежать смерти.

Паркер Кинкейд вчитывался в строки бюллетеня, вероятно, дольше, чем хотелось ему самому, явно взволнованный историей о том, как преступники пытались убить целую семью.

Двое детей хозяина дома сумели выбраться из охваченной пламенем постройки и остались в живых, отделавшись легкими ожогами.

Наконец он резким движением отбросил сводку в сторону от себя. Потом оглядел зал центра с его десятками рабочих столов, телефонов, компьютеров и прочей электроникой. Его взгляд остановился на одном из мониторов, на который по-прежнему было выведено изображение записки вымогателя.

– Мы можем оборудовать себе рабочее место где-нибудь еще?

– Это штаб расследования, – сказала Лукас, наблюдая, как он разглядывает записку. – Чем он вас не устраивает?

– Во-первых, нам не нужно столько места, – ответил Кинкейд. – Да и все это оборудование для нас совершенно бесполезно.

Лукас обдумала его слова и спросила:

– У вас есть на примете другое помещение?

– Да, наверху, – рассеянно сказал он, все еще не отводя глаз с записки. – Давайте переберемся наверх.

Паркер шел через лабораторию отдела по работе с документами, посматривая на аппаратуру, которую так хорошо знал.

Два бинокулярных микроскопа с фибероптической подсветкой, два прибора для спектрального анализа – один старенький, второй новейшей модели, – электростатический детектор ЭСДА, тонкоструйный газовый хроматограф для анализа состава чернил и прочих следов, оставленных на бумаге.

Памятны ему были и специальные окна из коридора, по которому водили группы экскурсантов – по рабочим дням с девяти до пяти, – чтобы публика могла своими глазами увидеть сотрудников ФБР в деле. Сейчас в коридоре было темно и мрачно.

Паркер помедлил, пока остальные члены группы устраивались за рабочими столами. На самом деле комната была тесной, пропитанной неприятными запахами и вообще неудобной – какой, по его мнению, и должна быть настоящая лаборатория. Он в любом случае предпочел бы ее новенькому и просторному залу стратегического центра, потому что твердо верил в справедливость совета своего отца, историка, чьей специализацией была Гражданская война в США: «Всегда вступай в битву, сынок, только на хорошо знакомой тебе территории». Но он предпочел ничего не объяснять Лукас, следуя еще одной отцовской рекомендации: «Не обязательно делиться всей информацией даже со своими союзниками».

Он заглянул в небольшой кабинет Стэна Льюиса. Увидел все те же фолианты, которыми сам пользовался как справочниками, когда работал здесь. «Подозрительные документы» Харрисона, «Введение в почерковедение» Хаусли и Фармера, «Научный анализ при установлении подлинности письменных источников» Хилтона. И «библию» людей его профессии – фундаментальный труд «Работа с подозрительными документами» Альберта С. Осборна. Позади кресла все так же стоял столик на колесиках с четырьмя деревцами бонсай, которые когда-то купил он сам, а потом перепоручил уход за ними Льюису.

– Ну, где же записка? – спросил он у Кейджа в нетерпении.

– Уже в пути. Скоро доставят.

Паркер включил некоторые из приборов. Одни из них загудели, другие защелкали, третьи не издавали ни звука, лишь помаргивали лампочками индикаторов, как встревоженными глазами.

Ждать. Хуже всего ждать…

И стараться даже не вспоминать своего разговора с детьми часом ранее, когда пришлось сообщить, что планы на вечер меняются.

Они сидели в комнате Робби, где пол был все так же усеян деталями конструктора «Лего» и микромашинками.

– Привет, мистер и мисс Ху!

– А я уже дошла до третьего уровня, – похвасталась Стефи, кивая на игровую приставку, – а потом меня убили.

У Робби на кровати в разгаре была битва с участием танков и вертолетов.

Паркер присел на край постели.

– Помните, ко мне сегодня заезжали люди? – спросил он.

– Я помню только ту симпатичную леди. Ты еще та-а-а-к на нее смотрел! – отозвался сын, поддразнивая отца.

(«Они гораздо наблюдательнее, чем ты себе воображаешь», – гласило неписаное «Руководство».)

– Так вот, они сообщили мне, что один из моих друзей очень серьезно заболел, и мне нужно будет ненадолго уехать, чтобы навестить его. Кого бы вы хотели в свои сиделки на сегодня?

В дополнение к стандартному набору старшеклассниц и студенток колледжа Паркер имел в своем распоряжении нескольких соседок, с которыми у него были достаточно теплые отношения, чтобы те иногда по вечерам с удовольствием соглашались присмотреть за детьми. А еще – Линн, его бывшая подружка. Она бы тоже приехала в Фэрфакс выручить Паркера, но в праздник у нее наверняка намечалось свидание (он не мог себе представить Линн тоскующей в одиночестве в канун Нового года), а прежней близости, когда можно попросить девушку о такой жертве, давно уже не было.

– Тебе действительно так нужно уехать? – спросил Робби. – Именно сейчас?

Когда мальчика что-то огорчало, он вдруг становился очень тихим, хотя выражение лица его не выдавало. Он никогда не хныкал, никогда не упрашивал, что лишь смущало отца. А лишь замирал, словно печаль охватывала все его существо. И сейчас, когда Робби молча смотрел на него, не двигаясь, с игрушечным вертолетом, застывшим в поднятой руке, у Паркера заныло сердце.

Стефи в этом отношении не создавала ему вообще никаких проблем. Она просто отбросила со лба челку и, нахмурившись, спросила:

– А он поправится? Этот твой друг?

– О, я уверен, что он выздоровеет. Но сейчас будет очень хорошо с моей стороны, если я смогу повидаться с ним… Итак. Кого мы пригласим на сегодня? Дженнифер? Или миссис Каванаг?

– Миссис Каванаг! – ответили они почти в унисон. Эта престарелая женщина регулярно сидела с Робби и Стефи по вторникам, когда их отец отправлялся в местный клуб играть в покер.

Паркер поднялся на ноги, осторожно переставляя ноги среди моря игрушек на полу.

– Но ты ведь вернешься еще до полуночи, правда, ведь? – спросил Робби.

(«Никогда ничего не обещай, если есть хотя бы малейшая возможность, что не сдержишь слова».)

– Я постараюсь сделать для этого все, что в моих силах.

Паркер обнял обоих и направился к двери.

– Папочка! – обратилась вдруг к нему Стефи, вся – воплощенная невинность в просторных черных джинсах и футболке с надписью «Привет, Котенок!». – А быть может, мне быстро нарисовать твоему другу открытку с пожеланиями скорого выздоровления? Ему наверняка понравится.

Паркер чуть не покраснел, словно его уже поймали на вранье.

– Не стоит, милая. Ему больше понравится, если я скажу, что вы прекрасно проводите время и без меня.

Но сейчас эти не слишком приятные воспоминания были внезапно прерваны звуком, с которым распахнулась дверь документальной лаборатории, и в нее вошел стройный привлекательный блондин с волосами, зачесанными назад.

– Джерри Бейкер, – объявил он сам о своем прибытии. – А вы, стало быть, Паркер Кинкейд?

Они пожали друг другу руки.

Потом вновь прибывший осмотрелся вокруг.

– Привет, Маргарет, – сказал он. Лукас ответила на приветствие кивком.

– Вы командир тактической группы? – спросил Паркер.

– Совершенно верно.

– У Джерри в полной боевой готовности все наши из подразделения поиска и разведки, – пояснила Лукас.

– И лучшие стрелки тоже, – добавил Бейкер. – У всех руки чешутся поджарить этого зверя.

Паркер опустился в серое кресло и поинтересовался у Лукас:

– Труп преступника уже обыскали?

– Да, – ответила она.

– Есть список найденного при нем?

– Пока нет.

– Нет? – Паркера это несколько встревожило. Он имел четкое представление о том, как должно проводиться расследование, и начинал опасаться, что оно расходится с воззрениями на этот вопрос Лукас. Неужели возникнут проблемы? И если да, то как их решать – осторожно или рубить напрямую? Вглядевшись еще раз в ее жесткое лицо, бледное, как мрамор, Паркер решил, что деликатничать не стоит. В деле, где улики практически полностью отсутствовали, важна была любая мелочь.

– Почему же до сих пор нет даже самого элементарного? – резко спросил он.

– Я уже отдала распоряжение, чтобы отчет нам доставили как можно скорее, – холодно отреагировала она.

На ее месте Паркер давно послал бы кого-то за этим документом. Того же Харди, например. Но решил пока не конфликтовать, дав ей еще несколько минут. Чтобы отвлечься, он посмотрел на Бейкера и спросил:

– Сколько всего у вас людей?

– Тридцать шесть наших плюс дюжины четыре из полицейского управления.

– Мало, – нахмурился Паркер.

– Это для нас настоящая головная боль, – признал Кейдж. – Очень многие оперативники расписаны по дежурствам в связи с праздником. В городе сейчас около двухсот тысяч человек. И многие агенты, приписанные к министерствам финансов и юстиции, вызваны для охраны государственных и дипломатических приемов.

– Да, некстати это произошло именно сегодня, – пробормотал Лен Харди.

– Этого и не могло произойти в обычный день, – с короткой усмешкой заметил Паркер.

– Что вы имеете в виду? – спросил молодой коп.

Паркер собирался ответить, но его опередила Лукас:

– Преступник наверняка знал, что сегодня нам будет катастрофически не хватать людей.

– А еще потому, что в городе толпы народа, – добавил Паркер. – У стрелка десятки целей на выбор. Как в гребаном тире! Он…

Паркер осекся, услышав сам себя. И ему сильно не понравилось то, что он говорил. Привыкнув в последнее время жить с детьми, а работать в одиночестве, он стал намного мягче, чем был в Бюро, а грубость и ругательства вообще исчезли из его обихода. Помня о постоянном присутствии детей, он привык сдерживать свой темперамент и думать, прежде чем что-то произнести. А теперь вдруг вернулся в прошлую жизнь, жестокую жизнь. Как лингвист, Паркер прекрасно знал, что новичок, вливающийся в незнакомый коллектив, первым делом начинает имитировать общепринятые в нем речевые нормы.

Паркер открыл свой дипломат – переносной набор для изучения документов. Он был доверху набит инструментами профессии, но к ним добавилась пластмассовая фигурка Дарта Вейдера. Скорее всего подарок от Робби.

– «Да пребудет с тобой Сила!» – процитировал Кейдж. – Что ж, пусть он станет нашим талисманом на сегодня. Мои внуки обожают эти фильмы.

Паркер пристроил игрушку на рабочем столе.

– Лично я предпочел бы Обивана Кеноби.

– Кто это? – Лукас в недоумении крутила головой.

– Неужели ты не знаешь? – поразился Харди, но потом смутился, когда его обдало холодом ее взгляда.

Паркер, впрочем, тоже удивился. Разве еще остался хоть кто-то, не знающий содержания «Звездных войн»?

– Это герои одного кинофильма, – объяснил ей Сид Арделл.

Ничего не ответив, она вернулась к чтению меморандума, от которого ненадолго оторвалась.

Паркер разыскал в дипломате свое любимое увеличительное стекло, завернутое в черную бархотку. Это была линза Лейтц с двенадцатикратным увеличением – абсолютно необходимый аксессуар для исследователя документов. Подарок от Джоан на их вторую годовщину.

Бросив взгляд в дипломат Паркера, Харди заметил среди прочего книжку в мягкой обложке. Заметив его интерес, Паркер достал ее и вручил полицейскому. «Логические загадки и головоломки. Выпуск пятый». Харди пролистал несколько страниц и передал книжку Лукас.

– Мое хобби, – объяснил Паркер, глядя ей в глаза, пока она просматривала содержание.

– О, этот парень всегда обожал такие штуки, – сказал Кейдж. – Мы его даже прозвали «Мистер Отгадка».

– Не смейтесь. На самом деле это очень неплохая гимнастика для ума, – отозвался Паркер, а потом склонился к Лукас через плечо и прочитал вслух: – «У одного человека есть три монеты общей суммой 76 центов. Все монеты отчеканены в США за последние двадцать лет, находятся в постоянном обращении, и одна из них – не пенни. Каковы номиналы каждой из монет?»

– Постойте, но одна из них должна быть достоинством в пенни, – подумав, сказал Кейдж.

Харди устремил взгляд в потолок. Интересно, подумалось Паркеру, а ум у него такой же ухоженный, как и все остальное? По некотором размышлении коп уточнил:

– А среди них не может быть юбилейных монет?

– Нет. В условии сказано, что они в постоянном обращении.

– Ах да, – кивнул Харди.

Взгляд Лукас был уставлен куда-то вниз. Она явно думала о чем-то другом, и Паркер даже не пытался разгадать ход ее мыслей.

Геллер раздумывал над задачкой не больше минуты.

– Не желаю растрачивать клетки мозга на такую чепуху, – заявил он и снова занялся своим компьютером.

– Сдаетесь? – спросил Паркер.

– Ладно, давай разгадку, – вздохнул Кейдж.

– У него монеты в пятьдесят центов, четвертак и пенни.

– Минуточку! – возмутился Кейдж. – Было сказано, что пенни у него нет.

– Ничего подобного. Там сказано, что одна из монет не пенни. Половина и четверть доллара не в счет, а третья – именно пенни.

– Это просто обман, – проворчал Кейдж.

– Как, оказывается, все просто, – сказал Харди.

– Загадки всегда кажутся простыми, когда узнаешь ответ. Как и все в этой жизни, не правда ли? – заметил Паркер.

Лукас перевернула страницу и прочитала:

– «Три ястреба постоянно уносили у фермера кур. И вот однажды он увидел всех трех хищных птиц сидящими на крыше курятника. У фермера в ружье всего один патрон, а ястребы сидят на таком расстоянии друг от друга, что попасть он может только в одного. Он целится в того, что сидит слева, стреляет и убивает его. Пуля не дает рикошета. Сколько ястребов осталось после этого на крыше?»

– Ну, это слишком легко, – заметил Сид.

– Стоп! – снова вмешался Кейдж. – Может, в этом-то вся и уловка? Ты думаешь, что решение должно непременно быть сложным, а оно на самом деле такое, что проще не придумаешь. Один застрелен. Осталось два. Вот и весь ответ.

– Значит, ты предлагаешь такой вариант? – спросил Паркер.

– Теперь уж и не знаю, что думать, – признался Кейдж.

Лукас принялась рыться в самом конце книжки.

– Это все действительно обман, – сказал Паркер, вторя словам Кейджа.

Она продолжала искать, а потом нахмурилась и спросила:

– А где же отгадки?

– Их там нет.

– Тогда это очень странная книга, – сказала она.

– Ответ, который ты находишь не сам, ответом не является. – Паркер посмотрел на часы. Где же, черт возьми, оригинал записки?

Лукас тем временем вернулась к загадке, заново перечитывая условия. У нее было красивое лицо. Джоан – просто сногсшибательно красива со своими змеиными скулами, округлыми бедрами и шикарной грудью. Маргарет Лукас в обтягивающем черном свитере не могла похвастаться такими соблазнительными формами, зато выглядела стройнее. Под плотно сидевшими на ней джинсами вырисовывались более узкие бедра, но с хорошо развитой мускулатурой. Увидев мельком ее лодыжку, он заметил что-то белое – вероятно, она носила такие же гольфы, которые предпочитала надевать под брюки и Джоан.

– А она симпатичная.

– Для агента ФБР вполне…

В этот момент в лабораторию вошел худосочный молодой человек в сером великоватом ему костюме. Один из юнцов из отдела доставки корреспонденции, сразу понял Паркер.

– С чем пожаловал, Тимоти? – спросил Кейдж.

– Мне нужен агент Джефферсон.

– Кто-кто? – хотел было переспросить Паркер, но Кейдж избавил его от конфуза.

– Агент Том Джефферсон? – уточнил он.

– Так точно, сэр.

– Он прямо перед тобой, – сказал Кейдж, ткнув пальцем в Паркера.

Паркеру хватило секунды, чтобы понять ситуацию, а потом он взял из рук курьера конверт и расписался в получении, выведя: «Т. Джефферсон», как это сделал бы сам великий исторический деятель, только чуть более небрежно.

Когда Тимоти удалился, Паркер, вскинув бровь, посмотрел на Кейджа.

– Ты хотел анонимности, – пожал плечами тот. – Пожалуйста. Это ли не анонимность?

– Но как…

– Я способен на чудеса. Сколько можно тебе об этом талдычить?

Диггер стоит в тени рядом с мотелем. «39.99 за ночь с кухней и кабельным. Есть свободные номера».

Это дерьмовый район. Диггеру он напоминает… Клик… Что? Что он ему напоминает?

Бостон? Нет. Уайт-Плейнз… Щелк… Это рядом с Нью… С Нью-Йорком.

Клик.

Он стоит рядом с вонючим контейнером для отбросов и наблюдает за дверью своего номера.

Наблюдает за прохожими, как учил его человек, который всегда говорит ему, что нужно делать. Пронаблюдать за входной дверью. Всмотреться внутрь номера через открытые шторы.

Люди идут и проходят мимо.

Машины проезжают по дерьмовой мостовой, пешеходы спешат по дерьмовому тротуару. Диггер похож на любого из них. Диггер – никто. На него не обращают ни малейшего внимания.

– Прошу прощения, – доносится голос. – Я очень голоден. Я ничего не ел уже…

Диггер поворачивается. Мужчина смотрит в пустые глаза Диггера и не может закончить фразы. Диггер всаживает в нищего две пули. Тот падает. Диггер подхватывает тело и засовывает в синий мусорный контейнер, думая про себя, что нужно сменить обмотку глушителя. Потому что… Клик… Он уже не глушит звук как следует.