© Jennifer Haymore, 2009

© Издание на русском языке AST Publishers, 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Пролог

Лондон, июнь 1815 года

Софи примостилась на краю дивана; голова ее склонилась к плечу, и забытая вышивка лежала на коленях. За окном гостиной – слуга открыл его, чтобы проветрить душную комнату, – вдруг послышался конский топот.

Софи посмотрела на Тристана, дорогого друга, сидевшего рядом с ней на диване с узором из пальм; поза Тристана – расслабленная, а черные локоны ниспадали почти до плеч. Он и его жена Нэнси навещали Софи почти ежедневно, чтобы спасти от бесконечного одиночества, преследовавшего ее с тех пор, как муж уехал на войну. Но недавно Нэнси поехала в Сомерсет к заболевшей матушке, так что на этой неделе Тристан приехал один.

Чувствуя нежелание Софи разговаривать, он улыбнулся, показав ямочки у губ. Сжав ее руку, спросил:

– Посмотреть, кто это, Соф?

Она снова повернулась к окну. Занавеси трепетали на ветерке подобно лесу – словно упрашивали раздвинуть их и вглядеться в сгустившиеся сумерки.

Софи кивнула и заморгала, пытаясь отделаться от жжения в глазах, предвещавшего новый поток слез. Так продолжалось много дней с тех пор, как они услышали о битве при Ватерлоо. И каждый раз, когда по дорожке катился экипаж или раздавался конский топот, ее одолевали волнение и страх. Может, это Гарет, возвратившийся с войны? Может, новости о нем? Или известие о его гибели на поле брани?

Тристан выпустил ее руку и медленно встал. Высокий и изящный, он, как всегда, был модно, со вкусом, одет; приталенный черный фрак с полосатым жилетом и желтовато-коричневые брюки – все это прекрасно подчеркивало достоинства его фигуры.

Глядя на Тристана, идущего к окну, Софи тяжело вздохнула; она знала, что он беспокоился за Гарета не меньше, чем она. Тристан был ближайшим другом Гарета, его наследником и кузеном. Когда Гарет их покинул, именно он, Тристан, предложил ей поддержку, но напряжение последних месяцев сказалось и на нем: появились морщинки вокруг выразительных карих глаз, осунулось лицо, а обычную беззаботную веселость сменила серьезность.

Раздвинув занавески, он стал вглядываться в темноту. Софи молча наблюдала за ним, положив руку на округлившийся живот.

Судя по всему, происходившее имело какое-то отношение к Гарету; в противном случае Тристан успокоил бы ее в тут же секунду, как выглянул наружу.

Она молилась, чтобы Тристан увидел, как Гарет спешивается и входит в дом… Нет, не входит – почти бежит, чтобы побыстрее увидеть свою жену. Возможно, муж уже поднимается по ступенькам…

Софи закрыла глаза, представляя, как он с улыбкой на мужественном лице распахивает дверь. И сейчас она, крича от радости, бросится в его объятия…

– Это сэр Томас, – сообщил наконец Тристан. – И он один.

Софи заставила себя открыть глаза. Но она боялась взглянуть на Тристана. Сэр Томас являлся адъютантом Гарета, и видеть его отдельно от Гарета… О, это было… просто неправильно.

Глядя на умирающий огонь в камине и на его золотистые отблески на стенах комнаты, Софи вдруг подумала о том, что ее лондонская гостиная выглядит угнетающе и тоскливо; ей захотелось вырваться из города, захотелось уехать на север, в Колтон-Хаус, где они вместе с Тристаном и Гаретом когда-то играли – тогда юные и беззаботные, верившие, что будут жить вечно.

Малыш в ее животе шевельнулся, и она машинально погладила мягкий голубой муслин платья. Наверное, дитя почувствовало ее волнение, и Софи, вынуждая себя успокоиться, подумала: «Нужно сделать все возможное, чтобы уберечь это чудо-дитя от зла».

Тристан же молча приблизился к ней и уставился на дверь. Через несколько секунд постучали, и он сказал:

– Войдите.

Коннор открыл дверь и доложил:

– Лейтенант сэр Томас Джонсон просит позволения поговорить с вами, ваша светлость. – Дворецкий тяжело вздохнул и добавил: – Он говорит, что дело срочное.

Тристан молча кивнул Коннору. Тот вышел и почти сразу же вернулся вместе с рыжеволосым офицером. Софи и раньше встречалась с сэром Томасом, поэтому знала, что лейтенант был человеком жизнерадостным. Но сейчас он был мрачен, а между его бровями залегали глубокие морщины.

Софи столкнула вышивку с коленей и с трудом поднялась. Дворецкий тотчас закрыл дверь за лейтенантом, оставив их втроем.

Сэр Томас сдержанно поклонился и сделал шаг вперед; он по-прежнему был хмур и мрачен.

Голова у Софи закружилась, и она прошептала:

– Нет, нет, нет…

Сэр Томас судорожно сглотнул и пробормотал:

– Ваша светлость, я приехал с новостями о вашем муже, и я… – Он внезапно умолк.

– Выкладывайте! – прорычал Тристан.

– Полковник… э… герцог…

– Нет-нет, – снова пробормотала Софи.

Сэр Томас облизнул пересохшие губы и вновь заговорил – быстро-быстро и почти неразборчиво:

– Сожалею, мэм, но герцог Колтон скорее всего пал в битве при Ватерлоо. Впрочем… Поскольку тело его пока не нашли, у нас еще есть слабая надежда, мэм.

– Нет, нет, нет!.. – закричала Софи. Горячие слезы струились по ее лицу.

Тристан обнял ее и стал бормотать ей на ухо слова утешения. Сэр Томас неловко переминался с ноги на ногу, устремив взор на пальму в горшке, стоявшую в углу комнаты. Наконец, снова сглотнув, он проговорил:

– У меня к вам письмо от его светлости герцога Веллингтона, мэм. Он лично сказал мне, что гордится смелыми и благородными подвигами вашего мужа. И он заверил, что британская армия непременно найдет полковника. Мы привезем его… домой, мэм.

Софи отчаянно цеплялась за Тристана. Неужели ее жизнь кончена? О, как же она будет жить без Гарета?! Как вообще выдержит все это?!

– Возможно, он еще жив, – прошептал Тристан в ее волосы. – Софи, мы должны верить, что он жив.

– Нет, нет, нет, – твердила она. – Разве не понимаешь?..

Софи точно знала: если бы Гарет выжил, то непременно вернулся бы к ней. Ведь он обещал. А полковник Гарет Джеймс, третий герцог Колтон, никогда не нарушал своего слова.

– Мы найдем его, Софи. Поедем на континент и найдем его.

Но этому так и не суждено было сбыться.

Глава 1

Лондон, апрель 1823 года

Восемь лет спустя

Софи слегка натянула поводья, и ее гнедая кобыла пошла шагом. Тристан, скакавший рядом на сером, в яблоках, жеребце, последовал ее примеру, они поехали медленнее.

Держа поводья одной рукой, Софи положила другую руку на теплую холку кобылы и с наслаждением вдохнула свежий утренний воздух. Вьющаяся между деревьями дорожка была в это утро безлюдна и тиха, возможно – из-за надвигавшегося дождя. Воздух же казался тяжелым и сырым, так что они с Тристаном покинули дом пораньше в надежде побыстрее совершить прогулку, прежде чем разверзнутся хляби небесные. На ветвях и на траве серебрился иней, а капли, собиравшиеся под распускающимися листьями, то и дело отрывались и падали на землю, мерцая крохотными алмазами.

Софи украдкой посмотрела на Тристана и улыбнулась, заметив блестящие черные завитки, выбивавшиеся у него из-под шляпы.

– Готова к сегодняшнему вечеру? – спросил он неожиданно.

Сегодня они давали первый званый обед с самого своего прибытия в Лондон на открытие парламента. И это был их первый званый вечер в новом качестве – в качестве мужа и жены. Они поженились в июле прошлого года и провели короткие девять месяцев супружеской жизни в относительном покое Колтон-Хауса, в Йоркшире. А сегодня должен был состояться их первый общий праздник.

Софи молчала, и Тристан, одарив ее задорной мальчишеской улыбкой, заявил:

– Я-то вполне готов к сегодняшнему вечеру. А ты?..

Она пустила лошадь в галоп и, обернувшись, прокричала:

– Разумеется, готова!

Тристан рассмеялся и, взмахнув поводьями, поскакал вдогонку. Софи сжала коленями бока кобылы, пригнулась к ее стройной шее и прошептала:

– Умоляю, быстрее…

Копыта лошади взрывали землю, разбрасывая вокруг мокрые комья грязи. Холодный ветер играл волосами Софи, а юбки ее амазонки хлестали по бокам кобылы. Обернувшись, Софи восторженно взвизгнула:

– Мы побеждаем!

Увы, она слишком поздно заметила островок льда. Лошадь ее поскользнулась на прозрачной поверхности и забилась, пытаясь удержаться на ногах. Софи боялась, что вот-вот слетит вниз, и изо всех сил натягивала поводья, чтобы поднять голову кобылы. Но бедняжка все же рухнула, и Софи, высвободив правую ногу из-под луки седла, а левую – из стремени, в последний момент все же спрыгнула – и упала в лужу ледяной воды. Боль от падения пронзила ее насквозь, а лошадь, с грохотом рухнувшая на землю, продолжала биться и проволокла Софи по грязи.

О нет! О Господи! Оказалось, что шлейф ее амазонки застрял в одной из лук!

Кобыла отчаянно пыталась встать – и тут ткань платья с треском разорвалась, и Софи, ошеломленная и задыхающаяся, в грязных, обвившихся вокруг ног юбках, замерла с пульсировавшей болью в ноге.

Тристан, уже спешившийся, опустился на колени рядом с ней.

– Софи, с тобой все хорошо? Все хорошо, любимая?

Она прерывисто вздохнула.

– Д-да… кажется. – Сжимая руку мужа и жадно хватая ртом воздух, Софи попыталась определить свое состояние. Бедро ныло и болело, но она могла двигать ногой, так что, вероятнее всего, это был просто сильный ушиб. Но она вся промокла и вывалялась в грязи! Какой стыд! – Я… Похоже, ничего страшного не случилось.

Тристан прижал ее к себе и поцеловал в волосы. Несколько минут Софи крепко держалась за мужа, нежась в коконе его тепла и надежности. Когда же пришла в себя, внимание ее вдруг привлек шорох шагов.

Подняв голову, Софи увидела незнакомца, державшего под уздцы ее лошадь. Кобыла шла спокойно, и видно было, что она не пострадала. О, слава небесам!

Вспомнив о том, как ужасно она выглядит, Софи замерла. Муж одернул юбки ее амазонки и, поднявшись, подхватил на руки.

– Господи, Тристан! Я и сама могу ходить. И ездить – тоже.

Тристан нахмурился.

– Ты уверена?

– Да, совершенно.

Муж осторожно опустил ее на землю. И тотчас же ногу пронзила боль. Она глухо застонала, и Тристан поддержал ее.

– Как ты?

Софи поморщилась. Падение само по себе было унизительным, и она не собиралась изображать страдалицу. Да-да, она не нуждалась в том, чтобы ее нянчили.

Улыбнувшись, Софи ответила:

– Не беспокойся, все прекрасно.

Тристан тотчас повернулся, чтобы поблагодарить человека, поймавшего ее кобылу. Обменявшись несколькими вежливыми словами с добрым самаритянином, он подвел к жене кобылу.

– Как она? – спросила Софи. Погладив шелковистую морду лошади, она вытащила из кармана кусочек сахара и протянула кобылке.

– Не покалечилась. И на удивление спокойна. – Большая теплая рука Тристана сжала плечо Софи. – Ты сможешь сесть в седло, любимая?

– Да, конечно. – Софи улыбнулась. – Это я во всем виновата. Глупейшая ошибка. Мне следовало быть более внимательной.

Тристан нахмурился, но спорить не стал.

– Мы немедленно едем домой.

Не спрашивая, нуждается ли жена в помощи – он знал, что нуждается, – Тристан усадил ее в седло и спросил:

– Готова?

Мысленно улыбнувшись, Софи ответила:

– Да, готова, Тристан. Поехали.

Узорчатый красный шелк халата приятно шелестел при каждом ее движении; Софи, заглянув в детскую и поцеловав уже крепко спавших детей, вернулась в гардеробную. И вот теперь, усевшись за туалетный столик перед овальным зеркалом в позолоченной раме, она невольно вскрикнула, ошеломленная внезапным воспоминанием: Гарет стоит у нее за спиной, вынимая шпильки из ее волос, и взгляд его голубых глаз… О, этот взгляд всегда был столь красноречив, что и слов не требовалось.

Софи всхлипнула и зарылась пальцами ног в густой ворс ковра. Бросив последнюю шпильку на блестящую поверхность стола красного дерева, она вцепилась в край столешницы и уставилась в зеркало, тяжело дыша и стараясь взять себя в руки. В последнее время подобные воспоминания одолевали ее особенно часто, и в этом не было ничего удивительного, потому что она не хотела забывать Гарета. Более того, она временами радовалась этим воспоминаниям и берегла их, но сегодня…

Ах, сегодня она желала думать только о Тристане – о его обезоруживающей улыбке и чудесных ласках. И еще о том…

Казалось, он откликнулся на ее мысленный призыв, потому что дверь, отделяющая гардеробную от их общей спальни, тотчас же открылась. Софи увидела в зеркале мужа, приближавшегося к ней. Тристан, как всегда элегантный, был в серых брюках и в жилете, расшитом золотой нитью в тон галстуку; правда, галстук он уже развязал.

Улыбнувшись мужу, Софи сказала:

– Как хорошо, что ты не задержался.

Тристан улыбнулся ей в ответ.

– Я пришел, как только освободился, любимая. Едва избавился от Биллингсли. Даже рассказы о его египетских приключениях не могут увлечь меня, когда я знаю, что ты в спальне и ждешь…

Софи провела щеткой по волосам, но муж тотчас же положил руки ей на плечи и спросил:

– Любимая, как твоя нога?

Софи выдавила улыбку.

– Все в порядке. Я почти не чувствую боли.

Их взгляды встретились в зеркале, и улыбка Тристана померкла.

– Ах, Софи… – Его голос прервался. – Поверь, дорогая, я тоже тоскую по нему, и я прекрасно тебя понимаю.

Повернув голову, чтобы взглянуть на мужа, Софи печально улыбнулась. Тристан действительно все понимал… Ведь он не так давно потерял жену – Нэнси умерла при родах, подарив мужу сына. Софи знала, как он любил Нэнси, хотя редко говорил о ней.

И все же ее скорбь была иной. Пусть Гарета уже много лет не было с ней, но он по-прежнему присутствовал в ее жизни – возможно, потому, что Софи все эти годы лелеяла надежду…

Но Тристан был терпелив и сочувствовал ее горю, хотя большинство мужчин презирали бы ее за любовь к мертвому мужу. И большинство ревновали бы ее к покойнику. Но только не Тристан. Он знал, как сильно Софи любила Гарета, и он никогда не пытался отнять у нее эту любовь.

– Просто… бывают такие дни, как сегодня. – Софи беспомощно пожала плечами. Она больше всего на свете боялась ранить Тристана, когда отчаянно цеплялась за свои чувства к Гарету. И если она потеряет его, как потеряла Гарета… О, сама мысль была невыносимой. Если такое произойдет, она не сможет дальше жить.

– Дорогая, я все понимаю, – повторил Тристан. – Все.

– Но я ведь…

Он покачал головой:

– Нет-нет, не нужно извиняться, Соф.

Она обняла мужа за шею и прижалась к его мощной груди. От него пахло экзотическими пряностями, словно он только что вернулся из восточных стран, которые так любил.

– Я обожаю тебя, Тристан. Ты для меня все, – призналась она.

Он заглянул ей в глаза и тихо рассмеялся.

– Милая, я не могу заставить тебя забыть его. Черт, да я и сам не могу его забыть. Ты же знаешь, как сильно я его любил. – Он зарылся лицом в волосы жены и прошептал: – Но мы зашли слишком далеко, не находишь?

– Да, конечно, – кивнула Софи.

Она тяжело вздохнула, вспомнив их брачную ночь, оказавшуюся для нее испытанием. Она тогда не могла отрешиться от мысли, что предает память Гарета.

Но ведь Гарета больше нет! Теперь ее муж – Тристан. И за последние месяцы он заслужил ее полное доверие. В его объятиях она открывалась ему целиком, ничего не утаивая – признавалась во всем; они были предельно откровенны и искренни друг с другом.

– Нет нужды спешить, – заметила Софи, чтобы сменить тему. – Ты мог бы говорить с мистером Биллингсли сколько угодно, я бы не рассердилась. Я же знаю, как ты ждешь новостей из Египта.

– Не с таким нетерпением, как раньше. Я понял, что мне вполне достаточно находиться с тобой. И теперь Египет – это скорее мечта моей юности.

Его признание поразило Софи. Ведь Тристан по натуре был искателем приключений, путешественником… А вот она всегда лучше всего чувствовала себя дома – либо здесь, в районе Мейфэр, либо в Колтон-Хаусе. Тристан же в свое время успел объездить полмира – побывал в Китае, Индии, на Мадагаскаре, Ямайке, в Ирландии, Италии и Америке. Даже после женитьбы он не утихомирился, и Нэнси частенько добродушно шутила – мол, муж каким-то чудом ухитрился подарить ей ребенка, хотя вместе они бывали очень редко.

Но вот в Египте Тристан никогда не был. Но в детстве и в юности он мечтал об этой стране.

Софи потерлась щекой о грудь мужа и вздохнула.

– Наверное, это из-за меня ты стал домоседом.

Он что-то пробормотал в ответ и с силой привлек ее к себе, так что его восставшая плоть прижалась к ее животу.

– Сегодня мне не до путешествий Биллингсли, – прохрипел он. – Я только и думал о том, что ты здесь одна. Все бледнеет рядом с желанием овладеть тобой, любимая. Видеть тебя… касаться… брать…

«Его слова, его ласки… О, в мире нет ничего подобного», – думала Софи, чувствуя, как твердеют, словно камешки, ее соски, натягивавшие шелк халата. Остро ощущая изменения в своем теле, она развязала пояс халата, и шелк тотчас соскользнул с плеч, оставив ее обнаженной.

– Люби меня, Тристан, – шепнула Софи, проводя губами по его подбородку.

Сжав ладонями лицо жены, он впился поцелуем в ее губы. Минуту спустя пробормотал:

– Ты такая сладкая, Софи. Я никак не могу тобой насытиться. Знаешь, я так испугался сегодня утром. Мне показалось, что я потерял тебя.

– Я тоже испугалась, – призналась Софи, сняв с него галстук.

Сейчас между ними оставалась лишь одна помеха в виде его брюк, и Софи стала возиться с пуговицами. Но муж вдруг сжал ее запястья и покачал головой.

Она слегка отстранилась.

– Нет?..

– Нет, любимая. Пока нет.

Тут мягкая ткань скользнула по руке Софи, и она, опустив глаза, удивленно ахнула. Оказалось, что муж обмотал ее запястья галстуком. Она взглянула на него вопросительно, и он заявил:

– Я хочу привязать тебя к кровати.

Губы Софи приоткрылись. О, да ведь это – ее давнее тайное желание! Да-да, ей ужасно хотелось лежать беспомощной, связанной, придавленной телом мужа… И чтобы тот делал с ней все, что пожелает. Как-то ночью она даже призналась ему в этом, когда они делились друг с другом своими самыми «секретными» фантазиями, но он тогда промолчал. Позже она забыла об этом, посчитав, что ее добродушный муж никогда не пожелает ничего подобного. Однако в последнее время она поняла, что ночью он становится совершенно иным – превращается из респектабельного, спокойного, уравновешенного джентльмена в таинственного и чуть-чуть зловещего любовника.

– Почему?.. – едва сумела она прошептать пересохшими губами.

Он продолжал держать ее запястья, и взгляд его, казалось, вонзался ей в душу.

– Мне так нравится.

Софи прерывисто вздохнула, а он прохрипел:

– Я хочу видеть тебя привязанной к кровати, беспомощной… И хочу, чтобы ты думала только обо мне.

Софи закрыла глаза. В обычной жизни она была матерью, женой, герцогиней. Была образцовой светской дамой и старалась никогда не выказывать слабости.

Однако по ночам Тристан любил обнажать ее хрупкость, неуверенность, беззащитность… И Софи – неизвестно по какой причине – этим наслаждалась. Когда муж пользовался своей властью над ней, она чувствовала себя женственной и прекрасной, лелеемой и защищенной. И по ночам она тоже становилась совершенно иной.

Но если Софи отказывала мужу в чем-то, то он мгновенно останавливался. И вот сейчас она едва заметно кивнула и прошептала:

– Да, Тристан, да…

Уголки его губ чуть приподнялись в улыбке.

– Тогда протяни руки, любимая.

Софи тотчас подчинилась. Сейчас она была беспомощной и уязвимой, к тому же совершенно обнаженной. А муж по-прежнему был полностью одет. И все же она точно знала, что делала все правильно.

Тристан тут же затянул галстук на ее запястьях и связал концы сложным узлом.

– Это французский булинь. Такой не сразу развяжешь, – пробормотал он, затягивая узел. – А теперь иди на постель и жди меня.

Софи зашла в спальню и поднялась по ступенькам в их высокую резную кровать. Скрывшись за занавесями из рыжеватой камки, она забралась на постель, и свежие простыни охладили ее тело. Но щеки Софи по-прежнему пылали – то ли от стыда, то ли от возбуждения. Стоя на коленях со связанными руками, она оглянулась. Тристан, возвышавшийся за ее спиной, тихо сказал:

– Прекрасно. Я сейчас вернусь. – С этими словами он исчез в гардеробной.

Почему же он оставил ее? «Впрочем, ожидание долго не продлится», – успокоила себя Софи, укладываясь на спину. И она не ошиблась: минуту спустя Тристан вошел в комнату. С пальцев же его свисали ее шелковые чулки.

– Это для ног, – пояснил он. И тут же взглянул на нее вопросительно.

Предвкушая удовольствие, Софи снова кивнула. Да-да, она сделает все, что он захочет, – лишь бы только Тристан ласкал ее, дотрагивался до нее, владел ею…

Но как он узнал, что именно сегодня ночью она так отчаянно в нем нуждалась?

Молча, с изощренной медлительностью, муж привязал ее руки к кроватному столбику, а потом то же самое проделал и с ногами – только привязал каждую по отдельности. Он с нежностью погладил фиолетовый синяк у нее на бедре, затем чуть отстранился и окинул ее взглядом.

Софи лежала с закинутыми за голову руками и широко раздвинув ноги, а центр ее женственности жарко пульсировал. Груди же отяжелели и стали необычайно чувствительными; она страстно жаждала прикосновений мужа и со стонами приподнимала бедра, как бы умоляя его поторопиться.

– Ты ведь этого хочешь, верно? – тихо спросил он. – Хочешь быть привязанной к кровати и во всем покоряться моей воле?

– Да, Тристан! – выдохнула она.

Он уставился на ее губы.

– Это точно?

– Да, Тристан, да! Именно это мне нужно. Именно этого я хочу.

На его губах появилась хищная улыбка, и он, не отрывая от нее взгляда, сбросил жилет. Затем медленно, не торопясь снял рубашку, обнажив могучий торс. Ах, будь она свободна, ничего не остановило бы ее – ей ужасно хотелось коснуться его, провести руками по его мускулистой груди.

Тут Тристан потушил лампы, и теперь комната освещалась одной-единственной свечой, стоявшей на тумбочке у кровати, и огнем, пылавшим в камине.

Когда же Тристан, поднявшись на ступеньку кровати, принялся стягивать брюки с узких бедер, где-то внизу раздался грохот. Вероятно – в передней. Супруги замерли на мгновение, затем Тристан пробормотал:

– Должно быть, слуги что-то уронили.

– Следовало бы убедиться, что все в порядке.

Он нахмурился, и глаза его сверкнули.

– Сейчас?!

– Ну… не знаю… – прошептала Софи; желание подарить мужу наслаждение противоречило необходимости навести порядок в хозяйстве.

– Нет, – твердо сказал Тристан. – Сейчас ты моя, ясно? Приказываю тебе ни о чем не волноваться до самого утра. Понимаешь?

– Да, конечно. – Софи затрепетала – теплая, влажная, изнемогающая от желания. Она больше не думала о странном грохоте – думала только о предстоящем…

Тристан же провел ладонью по ее груди и пробормотал:

– Твое сердечко так быстро колотится, Соф…

Софи тихонько застонала; ей хотелось гладить его, ласкать, целовать, но она была скована, связана… Так что оставалось только терпеливо ждать, когда муж даст ей то, чего она так страстно желала.

Тут он коснулся ее сосков, и Софи едва не задохнулась.

– О, Тристан!.. – простонала она, закрыв глаза. Ей вдруг сделалось ужасно жарко, а внизу живота нестерпимо, до боли заныло… Как же она его хотела!

А муж сжал ее грудь и заявил:

– Больше не смей так делать, Софи.

Открыв глаза, она пробормотала:

– Не делать… чего?

– Не пугай меня так, как сегодня утром.

Тристан стиснул зубы, и она поняла, что сейчас он был абсолютно серьезен.

– Попытаюсь, – выдохнула Софи, нежась под его ласками.

– Я не в силах потерять тебя, понимаешь?

– Да… Тристан, мне нужно… – Она осеклась, когда его рука скользнула меж ее раздвинутых ног.

– Я знаю, что тебе нужно, любимая, – простонал он, проникая в нее двумя пальцами. – О, ты такая влажная… для меня.

Софи приподняла бедра и тоже застонала. А он убрал пальцы и спросил:

– Хочешь меня, любимая?

– Да, да, да!

– Хочешь, чтобы я лег на тебя?

– Да, да, да! – Теперь стоны вырывались из ее горла один за другим.

– Значит, хочешь, чтобы я был в тебе?

– Да, Тристан. Да, пожалуйста!..

Он оперся на локти и навис над ней. А она даже не могла обвить его ногами. Приходилось принимать только то, что он ей давал. Но сейчас ей было все равно – ведь она так любила ощущать на себе его вес. Любила наблюдать жадное неистовое желание, появлявшееся на его лице, когда он двигался в ней.

Тут он приготовился войти в нее – она поняла это по его глазам. И ему не было нужды говорить о своей любви. Слова были ни к чему, ибо любовь изливалась из его глаз, движений, из всего существа Тристана. И Софи знала: ее любовь к нему столь же очевидна; каждой улыбкой, каждым поцелуем, каждым стоном она выражала свою любовь. Когда же он стал входить в нее, Софи прошептала:

– О, Тристан, любимый… – И в тот же миг у нее промелькнуло: «Кажется, и сердца наши бьются в унисон».

Тут муж лизнул ее сосок, и Софи снова застонала, полная нетерпения. А он приподнялся, опершись на ладони по обе стороны от ее головы, и начал энергично двигаться. То и дело приподнимая бедра, Софи раз за разом устремлялась ему навстречу, и наслаждение жаркой рекой разливалось по ее телу. Наконец она вздрогнула и, в последний раз громко застонав, замерла в изнеможении. И в тот же миг ей вдруг почудилось, что она снова услышала грохот, но на сей раз – куда ближе.

И тут Тристан вскрикнул, но это был не крик удовлетворения, а возглас изумления.

Холодный воздух овеял кожу Софи, и она, приоткрыв глаза, увидела ужасную картину: какой-то незнакомец душил ее обнаженного мужа. Более того, он называл его «ублюдком, проклятым извращенцем и насильником»!

Свет, исходивший из дверного проема, окружал мужчин смутным ореолом, и Софи видела только их фигуры на фоне яркого сияния.

Тут кулак незнакомца ударил Тристана в челюсть, так что его голова откинулась назад. Он вскрикнул и выругался.

Софи же никак не могла освободиться от своих пут – они крепко ее держали.

– Прекратите! – закричала она. – Немедленно прекратите! – Нужно было срочно спасать Тристана – вырвать его из рук сумасшедшего, пытавшегося его убить!

Тут по комнате прокатился жуткий треск, и Тристан снова выругался. А потом вдруг застонал.

Софи все еще пыталась освободиться от пут, не заботясь о том, что на тех местах, где руки и ноги были связаны, оставались ссадины. Но узлы не поддавались.

Раздался новый поток проклятий, а затем – звуки ударов. И Софи стала вырываться еще яростнее. Увы, Тристан слишком умело связал ее, и у нее ничего не выходило.

Внезапно в дверном проеме появились какие-то фигуры, очевидно слуги. И у всех у них были фонари. Увидев связанную хозяйку и дерущихся мужчин, слуги вскрикнули в изумлении. И в тот же миг вскрикнула и Софи.

«О Господи, нет! Такого быть не может!» – думала она.

И все же Софи не ошиблась. В этот момент она увидела лицо нападавшего. И она узнала это лицо!

Да-да, она знала этого мужчину. Знала, каждое его движение, каждый жест. И знала этот яростный взгляд голубых глаз.

Перед ней был… ее покойный муж Гарет.

Глава 2

В сознании Тристана запечатлелось: мертвец оттащил его от жены и начал избивать.

Но страх и изумление не помешали ему отбиваться. Они с кузеном часто дрались в детстве, так что и этот их поединок казался вполне естественным. Вернее – казался бы, если бы Гарет не был… мертвецом.

Внезапно свет залил комнату, и крики Софи почти сразу стихли.

Тристан замер, уставившись на нападавшего. Гарет выглядел не слишком хорошо, но казалось, что это именно он!

Тут кулак противника снова врезался в его скулу, отбросив к кровати. Но Тристан, не обращая внимания на боль, бросился к жене и, выхватив из-под ее ног скомканное одеяло, набросил на бедняжку.

Гарет же схватил его за плечо и рывком развернул к себе. В его голубых глазах пылала ярость.

– Ублюдок! – заорал он.

И тут вдруг послышался спокойный голос Софи:

– Прекратите немедленно!

Тристан, ошеломленный, заморгал; он наконец-то понял, что перед ним действительно Гарет. Однако кузен не успокоился и снова попытался его ударить. На сей раз Тристан ловко увернулся и ответил двумя ударами в живот противника. Гарет со стоном отступил и шумно выдохнул. Но тут же вновь набросился на кузена. Однако Тристан, более проворный и ловкий, постоянно ускользал; более того, он сумел снова врезать Гарету кулаком в живот.

– Том, – отчаянно закричала Софи, – пожалуйста, оттащите моего мужа!

Дюжий конюх, тут же заломив руку Гарета, потащил его к дальней стене. Гарет вывернулся, но другой человек – темноволосый джентльмен, которого Тристан никогда не видел раньше, – присоединился к Тому, и вдвоем они сумели совладать с «покойным» герцогом.

Тристан скрипнул зубами – ужасно разболелась челюсть. Сердце же болезненно сжалось при мысли об ужасном положении, в котором оказались они все – все трое.

– Гарет… Господь милостивый… – прошептала Софи.

Тот наконец отвел взгляд от Тристана и повернулся к жене. Взгляды их встретились, и он пробормотал:

– Софи, любимая… – И он смотрел на нее так, словно она была его единственной надеждой на спасение в этом безумном мире.

Тристан же насторожился, готовый наброситься на кузена; его одолевала ревность и терзали дурные предчувствия. Схватив простыню, свисавшую с края кровати, Тристан обернул ее вокруг бедер, чтобы хоть как-то скрыть наготу.

Гарет же, глядя на жену, пробормотал:

– Что вы… Почему он здесь?

Софи молчала, и герцог спросил:

– Он что, бил тебя? Откуда этот синяк?

И только сейчас Тристан распознал в голосе кузена нотки неуверенности.

– Разумеется, он ничего дурного мне не сделал, – ответила Софи. Мельком взглянув на слуг, она велела Тристану отвязать ее.

А слуги и служанки, стоявшие в дверях, а также дворецкий Коннор в оцепенении наблюдали за происходящим.

Тут Тристан многозначительно уставился на дворецкого и проговорил:

– Не сомневаюсь в вашем благоразумии, Коннор. Пожалуйста, напомните и всем остальным о необходимости придержать языки. Мы обсудим произошедшее утром.

– Конечно, ваша светлость. – Коннор почтительно поклонился и немедленно выдворил всех слуг. Теперь в комнате оставались только Тристан, Гарет и незнакомец. А также конюх Том – на всякий случай.

Тристан наконец принялся отвязывать Софи от кровати, а остальные молча наблюдали за ним. Их присутствие выводило Тристана из себя; он никак не мог собраться с мыслями, не мог понять, что происходит, и не знал, что теперь делать.

Софи его бросит! Он потеряет ее! Она ведь всегда принадлежала Гарету! Но нет, он не отпустит ее. Ни за что на свете!

Освободившись от пут, Софи посмотрела на Гарета и спокойно, как и подобает герцогине, проговорила:

– Сейчас мы с Тристаном оденемся и встретимся с тобой в гостиной.

– Нет! – отрезал Гарет. – Я не оставлю тебя наедине с ним.

– Что ж, прекрасно, – кивнула Софи. – Гарет, можешь остаться. Том, проводите мистера…

Незнакомец тотчас поклонился; его круглое моложавое лицо было непроницаемым.

– Уильям Фиск к вашим услугам, ваша светлость.

– Рада знакомству, мистер Фиск. Однако, учитывая обстоятельства…

– Да-да, разумеется. – Фиск снова поклонился; взгляд его кротких карих глаз был необычайно серьезен.

А вот Тристана разбирал истерический смех. «Учитывая обстоятельства…» Замечательно сказано! Что ж, умница Софи сумела сохранить спокойствие и благоразумие – как всегда. Она даже не дрогнула, хотя и была выставлена на всеобщее обозрение – голая, привязанная к кровати и страстно отдающаяся мужу! А ведь на ее месте любая другая женщина наверняка лишилась бы чувств.

Тристан решительно подавил безумное желание расхохотаться и принялся собирать одежду с пола.

– Том проводит вас в гостиную, мистер Фиск, – вежливо, но твердо сказала Софи.

Фиск в очередной раз поклонился, выказав безупречные манеры, несмотря на абсурдность ситуации.

– Благодарю, ваша светлость.

Когда дверь за ним закрылась, Софи повернулась к Гарету. На его щеке дергался мускул; казалось, он был готов снова взорваться.

Тристан же вдруг осознал, что их снова трое – как и в старые добрые времена, когда они были детьми. Гарет, самый старший и сильный, считался их с Софи защитником. Он, Тристан, непоседливый и озорной, неизменно пускал в ход обаяние, чтобы выручить остальных из беды. А Софи, тихая и мудрая, всегда старалась утихомирить их с Гаретом и не допускать ссор. При этом она была идеалисткой и мечтательницей, научившей двух оставшихся без материнской любви мальчишек быть счастливыми, веселыми и беззаботными.

Но с тех пор многое изменилось. Они с Софи уже не надеялись на защиту Гарета.

Теперь Гарет смотрел на него, Тристана, не с братской любовью, а с брезгливостью и отвращением. Смотрел с гневом и ненавистью, и этот его взгляд острым ножом вонзался в грудь…

После ухода мистера Фиска Софи немного растерялась, и Тристан понимал ее чувства – он и сам был озадачен и растерян. Действительно, где же был его кузен? Почему так долго не возвращался?

– Гарет, я… – Софи умолкла, и ее губы задрожали.

Тристан шагнул к кровати, чтобы загородить жену. Будь он проклят, если позволит Гарету к ней приблизиться!

Но Софи даже не взглянула на мужа; ее сияющие глаза были устремлены только на Гарета.

Тристан же, по-прежнему прикрывая Софи, помог ей встать с постели. Затем, недобро прищурившись, посмотрел на кузена.

– Надеюсь, ты позволишь нам одеться.

Гарет то ли кивнул, то ли дернул головой. Скрестив руки на груди, он отвернулся и уставился на огонь в камине.

Софи тоже отвернулась и, плотно завернувшись в одеяло, взяла свечу и направилась к двери гардеробной. Проходя мимо камина, она остановилась и повернулась к Гарету. Несколько секунд, приоткрыв губы, она молча смотрела на него. Он отвечал столь же пристальным взглядом – яростным, почти свирепым. И Тристан вдруг почувствовал себя чужаком рядом с ними.

Наконец Софи вздохнула и, мягко ступая босыми ногами, вновь зашагала к гардеробной. А Тристан, осмотревшись, подхватил с пола свои помятые брюки и рубашку и быстро надел их. Гарет же не смотрел в его сторону, но от него веяло таким холодом, что Тристан невольно поежился. Отыскав свой жилет, он надел и его, затем взял с кровати галстук, лежавший на простыне, но решил, что завязывать его не стоит. Подобрав с пола туфли жены, он стал на страже у двери гардеробной.

А Гарет по-прежнему смотрел в камин, но его широкие плечи под плотным черным плащом оставались напряженными – очевидно, он чувствовал на себе взгляд кузена.

И только сейчас Тристан заметил на его лице широкий шрам, багровевший над старым, тонким, рассекавшим левую бровь. Тристану не было и шести лет, когда Гарет покалечился в первый раз, но он все прекрасно помнил. Его родители недавно умерли, и дядя, отец Гарета, привез его в Колтон-Хаус, где он быстро подружился с двоюродным братом. В тот весенний день они бегали в полях. Гарет обогнал его, но споткнулся и упал на груду камней. По лицу потекла ярко-красная кровь, и Тристан запаниковал – был в полной уверенности, что кузен убился. Он до сих пор помнил невероятное облегчение, охватившее его, когда Гарет наконец открыл глаза. На память же о том падении у него осталась лишь тонкая белая полоска, проходившая над переносицей и через бровь.

Но новый шрам был совсем другим – широким, извилистым, красноватым. И шрам этот в сочетании с длинными светлыми волосами придавал Гарету вид дикий и хищный. Теперь он походил на злобного льва, а не на благовоспитанного джентльмена полковника Гарета Джеймса, герцога Колтона.

Но как же так? Как Гарет оказался жив? Ведь было предпринято столько усилий, чтобы его найти… Где он находился все это время? И самое главное: какого черта он явился именно сейчас?!

Едва Тристан открыл рот, чтобы задать все эти вопросы, как в комнату вошла Софи. И взгляд Гарета тотчас устремился на нее. Она надела белое муслиновое платье и, расчесав волосы, закрепила их узлом на затылке. Кроме того, Софи накинула на плечи мягкую розовую шаль. «Сейчас она выглядит настоящей герцогиней Колтон», – промелькнуло у Тристана.

Софи же, оглядев мужчин, пробормотала:

– Гарет, но как же…

– Лучше перейдем в гостиную, – перебил тот.

Она шагнула к нему и спросила:

– Скажи, почему ты…

– Прошу в гостиную, ваша светлость, – снова перебил Гарет.

Лицо Софи исказилось от душевной боли, но она тут же взяла себя в руки и проговорила:

– Мы думали, ты никогда не вернешься. Были уверены, что ты мертв. Каким образом ты оказался здесь… и сейчас?

Гарет нахмурился и проворчал:

– В гостиную, пожалуйста.

– Не смей так говорить с Софи! – взорвался Тристан, шагнув к кузену. Но тот отвернулся и направился к двери.

Софи вцепилась в рукав мужа.

– Все в порядке, дорогой.

Тристан скрипнул зубами, однако промолчал. И оба последовали за Гаретом.

Когда все трое вошли в гостиную, конюх Том уже ворошил угли в камине. А Фиск, выступив вперед, поклонился и проговорил:

– Рад видеть вас, ваши светлости.

Тристан, смутившись, едва не споткнулся. Как доверенное лицо и наследник Гарета, он отвечал за дела своего доверителя после его исчезновения. И год назад он официально принял титул и связанные с ним обязанности герцога Колтона. Теперь же ему придется все отдать. Ведь никто не станет отрицать, что именно Гарет законный герцог Колтон. Впрочем, особого значения это не имело. Тристан никогда не завидовал богатству Колтона и никогда не желал иметь то, что тому принадлежало. Не желал ничего, кроме его жены.

Тристан любил Софи с юности, но никому не открывал эту тайну. Когда же Гарет женился на Софи, Тристан, скрывая свои чувства, женился на Нэнси, жизнерадостной девушке, чей характер вполне соответствовал его собственному. Нэнси была хорошей женой, и он даже любил ее по-своему. Но увы, она была не Софи…

И вот наконец шесть лет спустя после исчезновения Гарета и четыре года спустя после смерти Нэнси Тристан признался Софи в своих чувствах, и та на них ответила.

Так что теперь… Он не отдаст ее, черт возьми! Будь он проклят, если снова принесет себя в жертву ради кузена! Гарет бросил их обоих, и он, Тристан, больше ничем ему не обязан.

Ему вдруг ужасно захотелось обнять Софи и утешить, но он сдержался, так как знал: она не допустит, чтобы он ласкал ее на глазах у Гарета.

Софи прошла мимо первого мужа и уселась на диван с узором из пальм. Гарет устроился с ней рядом. И он не сводил с нее алчного взгляда. Этот взгляд, столь откровенный, взбесил Тристана, и он едва удержался от язвительной реплики. Стараясь казаться невозмутимым, он пододвинул к себе стул и сел напротив дивана. Затем кивнул Тому, и тот выскользнул из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Тристан доверял конюху, он знал: Том останется у двери – на случай новых неприятностей.

– Мистер Фиск, – начал он, – благодарю вас за помощь. Однако это наше личное дело, и…

– Фиск останется! – прорычал Гарет.

Щека Тристана дернулась, но он постарался не выказывать гнева. Пока что следовало потакать Гарету. Вот именно – пока.

– Что ж, прекрасно, – кивнул Тристан. – Но может быть, ты объяснишься?

Гарет не ответил. Губы его растянулись в хищной усмешке, и он спросил:

– Что ты делал в моей спальне, Уэстклиф?

Кузен всегда называл его по имени, так что употребление прежнего титула было не слишком приятным знаком. Отцу Тристана пожаловали титул виконта за заслуги перед короной, и Тристан, осиротев в детстве, большую часть жизни был известен знакомым как лорд Уэстклиф. И лишь год назад он стал герцогом Колтоном.

Тристан пожал плечами.

– Что я делал в твоей спальне? Занимался любовью со своей женой, разумеется.

Гарет вскочил, сжав кулаки; он был готов снова броситься в драку. Но Софи удержала его, взяв за руку.

– Гарет, пожалуйста, не начинай опять.

Она погладила костяшки его пальцев, и теперь настала очередь Тристана хищно ощериться. Софи впервые прикоснулась к первому мужу, и по выражению ее лица было ясно, что она не хотела его отпускать.

Руки Гарета разжались, но он не сел. Однако и Тристан не желал пасовать. Ярость кипела в его груди, и он свирепо уставился на кузена.

– Имей в виду: в прошлом году мы с Софи поженились. Неужели ты и в самом деле воображаешь, что после твоего почти восьмилетнего отсутствия ничего не должно было измениться? Ведь ты же оставил свою жену, не так ли?

Из горла Гарета вырвался глухой стон.

– Нет, вы не женаты. Это невозможно. И незаконно. У вас уже есть супруги. У обоих.

Тристан в изумлении смотрел на кузена. О черт, ведь Гарет по-прежнему желал Софи! А она, покачав головой, возразила:

– Нет, Гарет. Нэнси умерла пять лет назад, а тебя…

– …Официально объявили мертвым год назад, – подхватил Тристан, с трудом выговаривая слова. – Твое наследство отошло к тем, кто был упомянут в завещании. А Софи считалась вдовой, когда я женился на ней. Если хочешь, я могу представить доказательства, – с вымученной улыбкой закончил он.

Фиск кашлянул, прикрыв рот ладонью.

– Мне очень жаль, Кол, – сказал он, обращаясь к Гарету, – но весь прошлый год я пробыл в Европе. И ты знаешь, как я отношусь к лондонским сплетням… Избегаю их как чумы. Поэтому я ничего не знал. Слышал только, что никто не видел тебя мертвым. И в то время ты официально был еще жив.

– Но суд уже вынес решение, – заявил Тристан, не сводя глаз с кузена. – Ты был официально признан мертвым через шесть с половиной лет после битвы при Ватерлоо.

– Нет! – в ярости крикнул Гарет. На лбу у него появились глубокие морщины, отчего шрам стал еще более заметным. Зрачки же расширились, так что его светло-голубые глаза сейчас казались черными пятнами. – Нет-нет, это не может быть правдой. – Он провел ладонью по длинным волосам и повернулся к Софи. – Дорогая, как же так?..

Тристан наблюдал за ними, и ему казалось, что надежные стены их брака с Софи рушатся, превращаясь в пыль. И он ничего не мог с этим поделать, как бы ни боролся…

Но что же она испытывала в эту минуту? Он знал, что Софи всегда любила Гарета. И она долго его оплакивала, а он, Тристан, утешал ее. И он тосковал по кузену почти так же, как Софи.

Но все же несмотря на чувства к Гарету, она безумно влюбилась в него, Тристана. И он сомневался, что ее привязанность к первому мужу была столь же сильна, как связь со вторым. Ведь ее любовь к Гарету зиждилась на сладостных воспоминаниях о детстве, и она поклонялась ему как герою. А вот его, Тристана, Софи любила страстно, беззаветно – и в постели, и вне ее. То, что было между ними, редко возникает между мужчиной и женщиной. Их любовь являлась чувством взрослых людей, и их души были связаны навсегда, навечно.

Так неужели все это теперь должно было исчезнуть только потому, что кузен внезапно появился?

– Прости, Гарет, – шепнула Софи. – Ведь тебя так долго не было… Мы отправились в Европу, и мы искали тебя повсюду… О, мы были уверены, что потеряли тебя навсегда. – Она на мгновение зажмурилась, чтобы скрыть слезы. – Но где же ты был?

Он проигнорировал вопрос и, повернувшись к Тристану, процедил сквозь зубы:

– Почему?

Тристан знал силу его чувств к Софи. Они выросли вместе, и он был шафером Гарета в день их свадьбы. Да, Гарет любил Софи с самого детства, и именно поэтому он, Тристан, не боролся за нее тогда. Ведь было совершенно ясно: Гарет первый предъявил права на Софи. Было ясно и то, что она отвечала ему взаимностью.

Но с тех пор прошло много лет, и к тому же Гарет покинул ее – покинул их обоих. И он, Тристан, за это время успел понять, как ошибался, когда без борьбы отказался от Софи. Поэтому теперь…

Глубоко вздохнув, Тристан ответил:

– Я люблю ее. А тебя слишком долго не было. Поэтому я сделал то, что всегда хотел сделать. Софи теперь моя.

Гарет сокрушенно покачал головой и заговорил отрывисто, с недоумением в голосе:

– Ты был мне как брат… я вернулся домой… к своей жене. Вернулся к людям, которые когда-то были мне дороги… хотел вновь обрести счастье… обрести мою прежнюю жизнь… и вот обнаружил… – Он провел рукой по волосам. – Обнаружил, что ты меня предал. – Тут глаза его превратились в голубой лед. – Нет, я не позволю! – воскликнул он. – Не позволю отнять у меня все! Особенно после… – Тяжко вздохнув, Гарет умолк.

Тристан с удивлением уставился на кузена. Да как он смеет?.. Ведь он оставил жену на восемь лет, обрек ее на жизнь, полную скорби, и просто вынудил ступить на новую дорогу. О, как его «гибель» подействовала на Софи, как она страдала по мужу! Только в последний год на ее лице стала появляться веселая и радостная улыбка – так она улыбалась когда-то в юности…

Стараясь сдержать гнев, Тристан проговорил:

– Разумеется, вы получите обратно титул и земли, ваша светлость. Никто не может отнять их у вас, пока вы живы. Но Софи теперь моя, ясно? – Она тихо вздохнула, но Тристан, не обращая на это внимания, продолжал: – Мы женаты по закону, и расторгнуть этот брак ни ты, ни кто другой не в силах.

Он понимал, что лгал, и надеялся только на то, что кузен не знал тонкостей брачного права.

– Мы соберем вещи и уедем из Лондона, – добавил Тристан.

– Нет! – Гарет решительно покачал головой.

– Ты собираешься нам помешать?

Мистер Фиск снова откашлялся и, обращаясь к Тристану и Софи, проговорил:

– Уверен, что у вас есть много вопросов, ваши светлости.

Тристан повернулся к Фиску. «Я больше не ваша светлость!» – хотелось ему крикнуть. Краем глаза он заметил, как Софи с любопытством рассматривала гостя. И легкий румянец вдруг окрасил ее бледные щеки.

– Да, у меня есть вопросы, сотни вопросов, – проворчал Тристан. Господи, в какой же переплет они попали! – И первый звучит так: кто вы, собственно, такой?

Грубость Тристана не произвела на мистера Фиска ни малейшего впечатления.

– В восемнадцать лет я был лейтенантом гвардейского полка его светлости, – любезно сообщил он. – И я видел, как полковник упал. Но я находился не слишком близко, поэтому, вероятно, меня не вызывали свидетелем на слушания относительно… состояния полковника. И все же я видел, как его ранили, и видел, как он упал. В последующие дни я присоединился к одной из поисковых партий, прочесывавших поле в надежде найти герцога. Как вам известно, надежды оказались напрасными. Но в прошлом месяце я был в Европе и… вернулся на поле битвы, чтобы воскресить в памяти ту сцену… – Фиск внезапно умолк; казалось, он мысленно вернулся в прошлое.

– И что же?.. – спросила Софи, сжимая подлокотник дивана с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Фиск грустно улыбнулся.

– И я нашел Кола… то есть его светлость… живым и здоровым.

Тристан взглянул на Гарета, а тот, в свою очередь, наблюдал за Софи, раскрывшей рот от удивления. И не меньшее удивление испытывал в этот момент Тристан.

Семь лет в Бельгии? Но что же, черт возьми, делал там Гарет целых семь лет? И почему его не нашли, хотя обшарили каждый дюйм поля битвы в радиусе ста миль? И вообще, почему этот идиот молчит?! Да, он всегда был немногословен, но ему давно пора объясниться.

Тут Гарет вздохнул и глухо пробормотал:

– Я забыл тебя, Софи.

– Ну это по крайней мере ясно, – заметил Тристан. Будь проклят этот Гарет! Неужели он бросил Софи, а теперь вернулся только для того, чтобы вновь заставить ее страдать?!

– Почему же ты вернулся? – проскрежетал Тристан.

– Потому что это мой дом, – ответил Гарет, оглядывая комнату и хмурясь.

– Значит, после всех тех страданий, которые ты причинил Софи, ты теперь решил вернуться? Зачем? Чтобы нанести ей новый удар, причинить новую боль?

Гарет отвел глаза и пробормотал:

– Ты не знаешь, что такое боль.

Софи ахнула, широко раскрыв глаза.

– Как ты можешь так говорить? – воскликнула она.

– А как ты могла выйти за моего кузена? И знаешь ли ты, что чувствует мужчина, когда видит свою жену, привязанную к кровати, в то время как его лучший друг… Проклятие, да знаешь ли ты, Софи, что я почувствовал?! Ведь он насиловал тебя, издевался!..

– Нет, не насиловал, – возразила Софи, сжимая лежавшие на коленях руки. Бросив взгляд на Фиска, она тихо добавила: – Я сама этого хотела.

В комнате надолго воцарилось молчание. Фиск опустил голову и уставился на ковер. В камине потрескивал огонь, а свечи отбрасывали на стену неверные отблески. Тристан же с трудом сдерживал гнев. Ведь Софи вынуждали обсуждать… столь личные вопросы в присутствии незнакомца! Как смел кузен унижать ее подобным образом?!

Тут Гарет наконец вкрадчиво спросил:

– Значит, ты сама хотела?.. Не уверен, что это оправдывает тебя.

Не удержавшись, Тристан закричал:

– Но ведь ты бросил Софи почти на восемь лет!

– Да, – кивнул Гарет. Глаза его были такими же ледяными, как и голос. – Но до моего отъезда она уверяла, что любит меня и что будет любить вечно, что бы ни случилось. Будь это правдой, она бы ждала и вечно, если так уж пришлось бы. Но я, вернувшись домой, нашел ее в роли твоей шлюхи. Следовательно, она мне лгала.

Этого Тристан не вынес. Вскочив, он кинулся на Гарета. Будь у него шпага, он проткнул бы ублюдка прямо здесь и сейчас!

Но мистер Фиск вовремя схватил Тристана за руки и оттащил от кузена. А Том, должно быть, услышав возню, влетел в комнату и обхватил Гарета за плечи.

– Отпусти меня, черт возьми! – Гарет отшвырнул конюха. Взглянув на Тристана, он процедил сквозь зубы: – К концу этой недели, Уэстклиф, ты уберешься из моего дома.

– С радостью, – кивнул Тристан. – Но Софи уедет со мной.

– А вот как будет с ней, мы еще посмотрим… – усмехнулся Гарет.

Глава 3

С этими словами он вылетел из комнаты, едва не сбив с ног Тома. Тристан, Софи и Фиск молча смотрели ему вслед.

– Полагаю, нам всем лучше идти спать, – проговорил наконец мистер Фиск.

Тристан и Софи с удивлением взглянули на него, а он с невозмутимым видом добавил:

– Думаю, будет лучше, если сегодняшнюю ночь вы проведете раздельно, ваши светлости.

Тут Тристан окончательно вышел из себя; он уже собирался послать и Гарета, и Фиска ко всем чертям, но Софи, опередив его, сказала:

– Да, возможно, так лучше. Тогда я буду спать в покоях герцогини. – Она посмотрела на мужа и поспешно отвела глаза. – Дорогой, а ты переночуешь в Тюльпановой комнате, хорошо?

Тристан в изумлении раскрыл рот. Слишком уж быстро его отправляют в гостевую спальню!

– Ведь теперь… он герцог, – прошептала Софи, словно Тристан нуждался в напоминании.

Что ж, с этим спорить трудно. И все же…

– Видишь ли, Софи, я…

– Пожалуйста, Тристан… – перебила она. – Прошу тебя, пожалуйста…

Он привлек ее к себе и, поцеловав в лоб, прошептал:

– Ладно, хорошо, любимая.

Она трепетала в его объятиях и долго прижималась к нему, прежде чем отстраниться. Наконец со вздохом поднялась и направилась к выходу.

«Боже, она даже не хочет поговорить со мной», – думал Тристан. Но решил не поддаваться панике. Софи была измучена, ужасно устала… Возможно, она права – может, будет лучше, если они попытаются урезонить Гарета утром.

Едва переставляя ноги, Тристан вошел в спальню, разделся. Скользнув под одеяло, он тотчас задремал.

СОФИ…

Проснулся же словно от удара. И сразу увидел яркий дневной свет, сочившийся сквозь кружевные желтые занавеси.

Отшвырнув одеяло, Тристан подбежал к двери. Повернул ручку, но она не поддавалась. Кто-то запер дверь снаружи!

Тристан дернул ручку еще раз. Бесполезно. Он ударил в дверь кулаком, но тут же, успокоившись, прошелся по комнате. Когда-то в прошлом его устрашили бы выходки Гарета и он беспрекословно покорился бы кузену. Но не теперь. Ведь теперь он отец семейства, к тому же уважаемый член палаты лордов. Нет, его не запрут в собственном доме!

Однако следовало как-то выбраться отсюда… И немедленно найти Софи. Когда же он отыщет ее – тотчас увезет вместе с детьми в безопасное место.

Тут дверная ручка вдруг повернулась, и что-то щелкнуло. А в следующее мгновение дверь с шумом распахнулась. На пороге высился Гарет – все еще в своем длинном черном плаще. Лицо его осунулось, а под глазами появились темные круги – словно он не спал ни минуты.

Мужчины молча уставились друг на друга. Наконец Гарет проговорил:

– Я настаиваю, чтобы ты оставался здесь, пока я не вернусь.

Тристан изобразил полное равнодушие.

– Зачем это… ваша светлость?

Гарет на секунду отвел глаза.

– Я должен увидеть Энсли.

Тристан пожал плечом.

– Да, разумеется. Хотите попросить нашего поверенного как можно скорее решить вопрос о возвращении титулов и земель?

– Нет.

Тристан вопросительно взглянул на кузена, и тот заявил:

– Плевать мне на эти проклятые земли и проклятый титул!

– Вот как? – вежливо осведомился Тристан. Странно, но ему тоже плевать… – Тогда почему же вам так не терпится увидеть Энсли?

– Энсли отправится в Докторс-Коммонс с иском об аннулировании вашего с Софи брака.

Слова Гарета были тяжелы, как удары молота. И Тристан вдруг почувствовал, что лишился дара речи.

– Я подумал, что тебе нужно это знать, – добавил Гарет.

Язык по-прежнему не повиновался Тристану. Боже, но это немыслимо! Однако же… Ведь Софи сначала вышла за Гарета, и, следовательно, закон будет на его стороне.

Нет, он этого не допустит, черт возьми!

Тристан лихорадочно обдумывал план действий. Прежде всего ему необходим новый адвокат, и вместе они найдут лазейку в законе, помешают Гарету аннулировать брак.

– Я настаиваю, чтобы ты оставался здесь до моего возвращения, – повторил Гарет. – И если все сложится удачно, то к концу дня мы подадим документы и начнем процесс.

– Я буду бороться за нее, – заявил Тристан, когда кузен уже повернулся, чтобы уйти.

Гарет медленно обернулся и сквозь зубы процедил:

– Но ты проиграешь.

– Нет, я сделаю все возможное, чтобы остаться с ней.

Гарет с усмешкой пожал плечами.

– Можешь пытаться сколько угодно, Уэстклиф, но Софи моя. Она всегда была моей.

Тристан решительно покачал головой:

– Нет, она не покинет меня. Во всяком случае, по собственной воле.

– Держись подальше от моей жены, иначе я убью тебя, – тихо, почти шепотом проговорил Гарет.

Он обернулся, чтобы что-то сказать охраннику, стоявшему за порогом. И Тристан успел его увидеть. Этот парень, вне всяких сомнений, был из низших слоев общества, и он смотрел на Гарета с таким благоговением, словно тот был самим Господом Богом.

Что ж, Тристан знал, как управлять подобными людьми. И после ухода Гарета, выждав час, он легонько постучал в дверь. Подошел парень и поинтересовался, что случилось.

– Я могу с вами поговорить? – спросил Тристан. И тотчас взялся за дело.

Крохотные пылинки танцевали в столбе солнечного света, струившегося в окно. И давно уже миновало утро, день был в разгаре.

Софи впервые спала в этой длинной узкой комнате второго этажа. Став женой Гарета, она решила, что будет спать с ним в его спальне, и не пожелала перебраться в покои герцогини, когда он пропал. А потом там, в комнате Гарета, она спала вместе с Тристаном.

Софи отодвинула занавеску из плотного ситца, чтобы впустить побольше света; эта комната казалась сырой и унылой, возможно – из-за низкого скошенного потолка.

Сегодня она весь день металась по комнате как зверь в клетке и постоянно вспоминала разговор с Гаретом. Впрочем, он ничего толком не объяснил – ушел, не ответив на их с Тристаном вопросы. Когда же мистер Фиск мудро предложил им спать раздельно, она согласилась. Да-да, подобное решение казалось вполне логичным.

К тому же Софи тогда решила, что не сможет остаться наедине с Тристаном. Однако теперь, оказавшись в незнакомой комнате, она гадала, было ли ее решение правильным.

Более всего на свете Софи ненавидела собственное бессилие, но именно с ним она боролась с тех пор, как пробудилась сегодня на рассвете. Открыв дверь, она увидела за порогом незнакомого темноволосого мужчину, и тот не слишком вежливо потребовал, чтобы она оставалась в комнате. Софи приказала пропустить ее, но он наотрез отказался. Когда же она попыталась протиснуться мимо него, он просто поднял ее, уложил на постель и вышел, закрыв за собой дверь.

Но почему, почему, почему?.. Почему Гарет вернулся? Почему пропадал так долго? Почему заставил ее и Тристана страдать? И главное: почему она стала пленницей в собственном доме?

Дети… Тристан… и сам Гарет. Где они все? И все ли с ними в порядке? Видел ли Гарет свою дочь? Сколько раз Софи представляла подобную встречу, и вот теперь, запертая в этой узкой комнате, она, вполне возможно, ее пропустила.

Где же Тристан?! Почему он за ней не приходит?!

Она позвала его через дверь. Звала и Гарета, и свою камеристку Делию, и Коннора, и миссис Крам – звала хоть кого-то, но никто не явился, кроме молодой горничной, приносившей еду и помогавшей ей утром одеться.

Строго глядя на горничную, Софи потребовала объяснений, но девушка, служившая у них в доме уже два года, в ответ только широко раскрыла глаза и прошептала:

– Не могу сказать, мэм.

Софи тяжко вздохнула. Было очевидно, что кто-то запугал бедняжку.

Отпустив горничную, Софи вновь стала расхаживать по комнате, пытаясь найти ответы на бесчисленные вопросы, терзавшие ее весь день.

Она много лет мечтала о возвращении Гарета, но даже в самых безумных фантазиях не представляла вчерашней сцены. И все же при виде Гарета, пусть свирепого и грозного, она поняла, что старые чувства вернулись к ней. Но оставались и чувства к Тристану.

– Господи милостивый, кто из них мой муж? – пробормотала Софи.

Действительно, которого из них она хотела в мужья?

Софи не могла ответить на этот вопрос и потому еще больше терзалась.

Закрыв глаза, она вспомнила, как боролась с собой, чтобы не броситься в объятия Гарета. В прошлом она всегда чувствовала себя в безопасности, когда он обнимал ее. Будет ли так и сейчас? Найдет ли она покой в его объятиях, такой покой, который неизменно обретала в объятиях Тристана?

Софи опасалась, что этого больше не будет. И к тому же… Ведь Тристан по-прежнему ее муж, не так ли? Она не может упасть в объятия другого на глазах у Тристана. Это убьет его. И ее тоже.

Стоя у подоконника, Софи выглянула на улицу. Обитатели Мейфэра, как обычно, занимались своими делами. За деревьями, служившими оградой их дома, катились экипажи и ритмично цокали подковы лошадей. А в воздухе уже запахло зеленью ранней весны, но сейчас ей было не до этого.

О Боже, а что, если Гарет попытается разлучить их с Тристаном? И как он, Гарет, может вести себя подобным образом? Он ворвался к ним в дом, хотя перед этим отсутствовал восемь лет. И ведь он покинул их! А теперь ожидает, что она бросится ему на шею?..

Она страдала из-за него. И Тристан страдал. А дочь Гарета никогда не знала отца. Как же он допустил, чтобы такое произошло? Человек, которого она помнила благородным, честным и любящим, переменился неузнаваемо. Что случилось с ним? Почему он сбежал от семьи? Неужели во всем виноваты ужасы войны? Что ж, она слышала, что некоторые даже сходили с ума после жестоких боев…

Поежившись от внезапного озноба, Софи закрыла окно. Уличные звуки затихли, и комната снова погрузилась в тишину. В очередной раз вздохнув, Софи опустилась в старинное кресло. Гнев, радость, возбуждение, беспокойство за рассудок Гарета и страх за будущее их с Тристаном супружеской жизни – все эти чувства ошеломляли ее и лишали способности думать.

Сделав глубокий вдох, Софи постаралась взять себя в руки. Если она позволит себе распуститься, это не доведет до добра. Нет, ей нужно выбраться из этой комнаты и поговорить с мужем, вернее – с мужьями. И надо понять, чего хочет Гарет, а также узнать, что случилось с ним и почему он так неожиданно решил вернуться.

И конечно же, следовало составить план дальнейших действий.

Из задумчивости Софи вывел скрип открывшейся двери.

– Тристан! – Она бросилась ему на шею.

Он сжал ее в объятиях и погладил по спине. И как всегда, его сильные руки давали ей утешение.

– Как ты, Софи?

– Все хорошо.

Она немного отстранилась, чтобы взглянуть на него, и невольно вскрикнула. Лицо Тристана распухло, и одна щека была залита огромным фиолетовым синяком.

Софи нерешительно потянулась к его щеке. Он сегодня так и не побрился – неслыханное упущение со стороны щеголеватого и всегда аккуратного Тристана.

– Нужно показать это доктору, дорогой.

– Пустяки. – Он пожал плечами.

– Ну… тогда я попрошу миссис Крам, чтобы приготовила тебе мазь.

– Синяк – это наименьшая из наших бед, – со вздохом ответил Тристан.

Софи судорожно сглотнула и тут же засыпала мужа вопросами:

– Где он? Ты говорил с ним? Что случилось? Где ты был весь день? Дети в безопасности?

– Не думаю, что они встречались с Гаретом, если ты именно это имеешь в виду. Я даже понятия не имею, знает ли он об их существовании.

Тристан оглянулся на открытую дверь. С порога на них таращился рослый незнакомец с глазками-пуговками.

Снова повернувшись к жене, Тристан тихо проговорил:

– Гарет уехал, но он вернется. Он поехал к Энсли.

Что ж, ничего удивительного… Ведь Энсли был их поверенным. И все же Софи стало не по себе, и она мысленно помолилась, чтобы визит к Энсли не имел к ней никакого отношения.

– Возможно, он решил поскорее уладить вопрос с титулом и землями. Хотя, наверное, уместнее было бы, если бы вы позаботились об этом вместе. Надеюсь, Тристан, ты не собираешься оспаривать его притязания.

– Конечно, нет, дорогая.

– Тогда в чем же дело? – Софи охватили дурные предчувствия. – И вообще, что здесь происходит?

– Он нанял целую армию проходимцев. Они вооружены и расставлены у всех выходов. Один из них сообщил, что им приказано стрелять на поражение, если кто-то попытается выйти из дома.

Софи в ярости стиснула зубы. Этот дом – ее владения. И при мысли о том, что Гарет взял дом штурмом, как вражескую крепость, а затем позволил своим наемникам тут наводнить все коридоры, кровь Софи закипела.

А Тристан шепотом добавил:

– Почти весь день пришлось уговаривать парня, стоявшего на страже у моей двери, чтобы позволил мне выйти.

Софи хотела спросить, как ему это удалось, но человек, стоявший у ее двери, не таясь, подслушивал их разговор. Что ж, Тристан, вне всякого сомнения, пустил в ход свое прославленное обаяние. Или же просто подкупил стража.

Она обняла мужа и прошептала:

– Знаешь, он очень изменился.

Да, Гарет стал совсем другим человеком. И дело не в том, что он оттащил от нее Тристана и попытался избить его – чего-то подобного можно было ожидать и от прежнего Гарета. Однако поражало его странное отчуждение, жестокие слова и абсолютно бесстрастное лицо, с которым он покидал гостиную. Он казался расчетливым, жестоким, непроницаемым. Очень опасным человеком.

– Да, верно, – кивнул Тристан. – Он стал… холодным.

Софи со вздохом закрыла глаза. Что ж, возможно, Ватерлоо… и время действительно изменили душу Гарета. Но нужно смириться с реальностью, смириться с тем, что ее бывший муж уже не тот человек, которого она со слезами провожала много лет назад.

Тут Тристан крепко обнял ее и прильнул губами к ее губам. «А ведь раньше он не целовал меня при слугах», – подумала Софи (она знала, что угрюмый наемник Гарета наблюдал за ними). Но после всего случившегося Софи не могла волноваться по такому поводу. Да и Тристан сегодня был сам не свой. А в его прикосновениях и ласках чувствовалось какое-то отчаяние… Он держал ее так, словно боялся отпустить, а целовал – как в последний раз.

– К-хм… – послышалось чье-то покашливание.

Софи и Тристан отскочили друг от друга и дружно обернулись к двери. Жар бросился в лицо Софи при виде мистера Фиска, на губах которого играла любезная улыбка, словно он не видел, что происходило в комнате. Она надеялась, что именно так и было, поскольку не сомневалась: если он все же увидел их целующимися, наверняка донесет Гарету. При мысли об этом ей стало нехорошо.

– Добрый день, ваши светлости. – Мистер Фиск поклонился. – Надеюсь, вы оба здоровы и благоденствуете.

Щека Тристана дернулась, но обычная сдержанность взяла верх – он предпочел натянутую вежливость.

– Ну… как посмотреть. Если учесть, что нас заперли в наших же комнатах…

– Вот как?! Я этого не знал! – воскликнул мистер Фиск. – Прошу прощения. И все же, как видно, вы вырвались на свободу.

– Да, в каком-то смысле.

– Прекрасно! – Мистер Фиск глянул в сторону охранника, потом снова на супружескую пару. – Я надеялся, что вы уделите мне несколько минут, ваша светлость.

Тристан взглянул на Софи, и та кивнула.

– Да, разумеется, – пробормотал он. – Но может быть, найдем более подходящее место для разговора?

Охранник кашлянул и сообщил:

– Мне приказано не позволять герцогине выходить из комнаты.

Мистер Фиск нахмурился.

– Ну что же… Понимаю, что это не совсем обычно, но нельзя ли нам поговорить здесь? С глазу на глаз…

Софи тяжко вздохнула. После того, чему мистер Фиск оказался свидетелем прошлой ночью, глупо было бы думать о приличиях.

– Пожалуйста, входите и садитесь. – Софи указала на единственное в комнате кресло.

– Спасибо, мадам. – Фиск учтиво поклонился и вошел в комнату.

– Но если позволите, то я останусь стоять.

– Как вам угодно, мистер Фиск.

– И простите, что прерываю… ваш разговор.

Софи еще гуще покраснела. Возможно, Фиск все-таки видел их поцелуй.

– Однако, – продолжал он, – я только что приехал с Риджент-стрит. Кол… э… герцог решил кое-что купить, а меня отослал домой – убедиться в вашей безопасности и благополучии.

– Я бы хотел собственными ушами услышать эти слова из его уст, – проворчал Тристан. – Пожалуйста, переходите к делу, Фиск.

– Да, разумеется.

Софи заметила какое-то странное выражение, промелькнувшее на лице мистера Фиска. Но он тут же отвернулся и, заложив руки за спину, подошел к окну. Выглянув наружу, проговорил:

– Я всего лишь хотел немного прояснить… затруднительное положение Кола.

– Затруднительное положение? – переспросила Софи.

– Неужели затруднительное? – Тристан презрительно усмехнулся. – Он возвращается домой через восемь лет. Возвращается вне себя от злобы и ненависти… Что за странные затруднения?..

– Но это именно так, – сказал мистер Фиск. – Да, затруднения.

– Проклятие! – заорал Тристан. – Нас заперли в нашем собственном доме на весь день! В отдельных комнатах! Не позволив узнать, что стало с детьми!

– Но никому не причинили особых неприятностей, – заметил Фиск, отводя взгляд от распухшего лица Тристана.

– Но он собирается разрушить мою семью, разрушить наши жизни! Черт возьми, я не позволю…

Мистер Фиск вскинул руку, как бы призывая Тристана успокоиться.

– Когда я нашел полковника в Бельгии, он ничего не помнил о своей жизни до Ватерлоо. Да-да, не имел ни малейшего понятия, кто он и откуда приехал.

– Что?! – ахнула Софи.

Мистер Фиск со вздохом кивнул:

– Да, мадам. У Кола была потеря памяти, причем в самой тяжелой форме. В бою его тяжело ранили в голову, и доктора считают, что именно ранение вызвало это его состояние. Представьте, все эти годы… – Фиск осекся и снова посмотрел в окно – очевидно, обдумывал, как продолжить свой рассказ.

Софи же в изумлении смотрела на гостя. Когда Гарет сказал, что забыл ее, она не подумала об амнезии. Но ведь это самый очевидный ответ! Он никогда бы не покинул ее по собственному желанию!

Софи испытывала величайшее облегчение. Ведь она много лет грезила о том, что Гарет жив, и считала, что он не смог приехать… по какой-то веской причине. Так оно и было! Он не покинул ее! Просто обстоятельства оказались сильнее…

– Но как же к нему вернулась память? – Тристан нахмурился.

– Он помнит далеко не все, сэр. Доктор сказал, что полное восстановление может потребовать времени. Вероятно, он не сумеет вспомнить все. Но после того как я нашел его, память частично вернулась. И с каждым днем – если не с каждым часом – он вспоминает все больше.

– И это началось, когда вы встретили его в Бельгии? – спросила Софи.

Мистер Фиск кивнул:

– Да, миледи. Началось сразу же, как только он увидел меня, хотя я был всего лишь лейтенантом в его полку. И я помог ему вспомнить остальное. Теперь он и сам вспоминает все, что происходило до Ватерлоо. Но иногда что-нибудь путает. Ведь теперь, когда полковник оказался дома, в знакомой обстановке, воспоминания прямо-таки обрушились на него.

– О Господи!.. – воскликнула Софи.

– Именно поэтому иногда кажется, что он не в себе. Ему трудно сразу все усвоить. Ведь он так долго жил… вне окружающего мира.

– Разумеется, – пробормотала Софи.

Тристан, потирая лоб, опустился в кресло.

– То есть вы хотите сказать, что он не намеренно бросил Софи?

– Совершенно верно, – подтвердил мистер Фиск.

Тристан кивнул, и лицо его словно окаменело. Софи знала, что это означало. Он пытается подавить какие-то сильные эмоции.

– Будьте уверены, миледи, – Фиск повернулся к Софи, – если бы он вспомнил о вас, то вернулся бы домой при первой же возможности. Так и случилось, когда к нему вернулась память. Мы немедленно отправились в Кале и сели на первое же судно, идущее в Англию.

– Спасибо, мистер Фиск, – прошептала Софи. – Спасибо, что сказали. Я… Мы понятия не имели…

– Понимаю, что вы сбиты с толку. А Кол не любит говорить о том, как провел эти годы. Думаю, он просто старается осознать все произошедшее с ним.

– Да, конечно, – кивнула Софи.

Мистер Фиск наконец отошел от окна.

– Спасибо за понимание, ваша светлость. А теперь… Простите, у меня дела.

– Разумеется, мистер Фиск.

– Кроме того… – Он понизил голос. – Мне нужен тот человек, который стоит на страже у вашей двери. Кол потребовал, чтобы он доставил кое-какие документы его поверенному.

Софи взглянула на Тристана. Только легкое подергивание века выдавало его чувства.

– Ведь тут будет спокойно, если я сниму его с поста? – осведомился мистер Фиск.

Софи надеялась, что он имел в виду ее попытки сбежать из комнаты, а не то, что они с Тристаном могли бы делать, оставшись наедине.

– Буду сидеть здесь, пока Гарет не скажет, что я свободна, – пообещала она.

Мистер Фиск улыбнулся.

– Спасибо, ваша светлость. Уверен, что после нашего разговора вам обоим есть что обсудить. И надеюсь, что вы будете терпеливы с Колом… с герцогом. Как видите… ему сейчас не так-то легко.

– Да, вы правы. Спасибо вам еще раз, мистер Фиск.

Гость поклонился и вышел, прикрыв за собой дверь.

Глава 4

– Иди сюда, Соф. – Тристан откинулся на спинку кресла и протянул к ней руки.

Софи приблизилась к мужу, и он усадил ее себе на колени. На несколько долгих минут она прильнула к нему, наслаждаясь ощущением надежности. Он крепко прижимал ее к себе, и Софи, уткнувшись лицом в его плечо, постепенно успокаивалась.

– Он намеревается начать процесс по признанию нашего брака незаконным, – пробормотал наконец Тристан.

Софи вздрогнула. Ей вдруг захотелось поклясться в вечной верности Тристану и сказать, что она навсегда забудет Гарета. Но она понимала, что не сможет так поступить. Ведь она была связана с обоими этими мужчинами… Правда, она считала, что один из них ушел навсегда. Но сейчас…

Софи заглянула в лицо мужа и провела кончиками пальцев по его губам. Гарет всегда любил Тристана. Он не станет намеренно причинять ему боль. Все его поступки – это всего лишь реакция на увиденное в спальне…

– Гарет прекрасно к тебе относится, Тристан.

Он невесело рассмеялся.

– Возможно, когда-то так и было, но сейчас он меня ненавидит.

– Ему так только кажется. Он был потрясен, увидев нас вместе. Но это останется в прошлом, когда Гарет все поймет. Он осознает, что любит тебя, и не захочет…

– Думаешь, он не станет претендовать на тебя?

Софи молчала, не зная, что ответить. Она вдруг поняла, что они, все трое, уже больше никогда не будут так близки, как прежде. Гарет не отдаст ее, а Тристан намерен за нее бороться. Поэтому они станут смертельными врагами, а ей придется выбирать между ними.

При этой мысли Софи стало дурно – к горлу подкатывала тошнота. Нет, она не может отказаться от Тристана! Не может!

– Гарет не откажется от тебя, – продолжал Тристан. – А когда он увидит Миранду…

Когда увидит Миранду?.. Софи невольно содрогнулась. Гарет – и хрупкая малышка. Как они отнесутся друг к другу? Использует ли Гарет дочь как оружие, чтобы разлучить их с Тристаном?

– Не беспокойся, мы выдержим, – пробормотала наконец Софи и нежно поцеловала мужа в губы. – Я люблю тебя, Тристан.

Глаза его медленно закрывались, а она продолжала целовать его; внутренний голос ей подсказывал, что это, возможно, в последний раз.

Немного помедлив, Софи стала расстегивать пуговицы на рубашке мужа, но он, перехватив ее руку, прошептал:

– Они могут вернуться.

Софи взглянула на дверь. В спальне герцогини не было засова – ни снаружи, ни внутри. И если она сейчас разденет Тристана… Трудно было представить, что сделал бы Гарет, если бы снова застал их в постели.

Она вновь прижалась к мужу.

– Прости, я… я только хотела коснуться тебя.

– Знаю, любимая. Я тоже этого хочу. Безумно хочу тебя, Софи.

«Возможно, это было бы в последний раз…» – промелькнуло у нее.

– Сегодня ночью я приду к тебе, любимая. Хорошо?

Софи кивнула, опустив глаза; ее терзали угрызения совести. Тристан, казалось, понял это и снова прижал ее к себе.

– Ты моя жена, – пробормотал он. – Все еще моя…

И он был прав. В его объятиях она теряла голову – не было смысла это отрицать. Да, она ПРИНАДЛЕЖАЛА ему и, как всегда, хотела его.

Его рука скользнула ей под платье, и она тихонько застонала.

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и рука Тристана отдернулась. На Софи же словно выплеснули ведро ледяной воды. Дрожа от страха, она встала, оправила юбку и подняла глаза.

Гарет! Ну конечно! Ее грудь пронзило сознание вины, когда она увидела его искаженное мукой лицо. Ох, она снова причинила ему боль.

А Гарет по-прежнему стоял на пороге. И казалось, его голубые глаза превратились в осколки льда. На нем был все тот же черный плащ, из-под которого виднелись поношенные грязные сапоги. Светлые волосы были растрепаны, словно он неделями не причесывался. А рука его сжимала огромный пистолет. Оружие, несущее смерть.

Позади Гарета стоял страж, которого ранее увел мистер Фиск. И у него тоже был пистолет.

Софи едва сдержала крик. Ноги ее подогнулись, и ей показалось, что она вот-вот упадет.

– Не можешь держать руки подальше от моей жены, не так ли, Уэстклиф?

Голос Гарета был спокойным, но это не обмануло Софи; выражение его лица из болезненного превратилось в убийственное. А шрам на лбу стал красным, как огонь, и, казалось, даже изогнулся от ярости.

– Она моя жена, – не повышая голоса, ответил Тристан.

Гарет изогнул бровь и, вскинув руку с пистолетом, прицелился в грудь Тристана.

– Софи, пожалуйста, отойди. Пуля из этого пистолета способна продырявить сразу двоих, и я не хотел бы, чтобы она в тебя угодила.

Эти жуткие слова привели Софи в чувство.

– Что это ты вытворяешь?! – воскликнула она, заслоняя Тристана. Бог видит, если Гарет намерен был его убить, – пусть расправится сначала с ней!

Но он, не обратив на Софи внимания, продолжал:

– Я сказал, Уэстклиф, что пристрелю тебя, если подойдешь к ней, так ведь? И что же я вижу? Ты не только у нее в спальне, но и лапаешь ее, как похотливое животное!

Тристан опустил руки на плечи Софи и сжал их. Затем сделал шаг вперед и встал рядом с женой.

– Гарет, почему ты так поступаешь?! – в отчаянии закричала Софи. – Чего ты хочешь от нас?!

Ответом ей был щелчок взводимого курка.

– Не надо, пожалуйста! – вскричала она.

– Я хочу вернуть свою прежнюю жизнь, – процедил Гарет, снова прицеливаясь.

– Пожалуйста, не глупи! Подумай о Тристане, о том, какую важную роль он играл в твоей жизни, прежде чем ты уехал на войну. Если ты убьешь его, то как сможешь вернуть прежнюю жизнь?

– Я не позволю ему лапать тебя. Ты уже и так шлюха! Но я не позволю ему владеть тобой у меня на глазах.

– Она не твоя жена! – прорычал Тристан.

– Обсудим это в аду, – парировал Гарет, пронзая кузена кинжальным взглядом.

Софи старалась взять себя в руки.

– Не понимаю, что происходит между нами, – тихо сказала она. – Хочешь, чтобы я снова стала твоей женой? В этом все дело? Хочешь, чтобы все стало так, как прежде?

– Да, хочу! – выпалил Гарет.

– Нет, никогда, – пробормотал Тристан.

Софи же вдруг спросила:

– А как же Миранда?.. Гарет, ты ее видел?

Он взглянул на Софи с удивлением:

– Миранда?.. Черт возьми, о ком ты толкуешь?

– Миранда – твоя дочь. – Но как случилось, что никто не сказал ему о Миранде?

Глаза Гарета широко раскрылись. А Софи пояснила:

– Когда ты уехал, я была беременна, хотя в то время никто из нас этого не знал. Я хотела сказать тебе… преподнести сюрприз… когда вернешься… Но ты так и не вернулся. – Она проглотила слезы при воспоминании о том ужасном времени.

Гарет опустил пистолет. Лицо его словно окаменело.

– Что ты сказала?.. Повтори.

– Твоя дочь. У тебя есть дочь. Ее зовут Миранда. Ей семь лет.

Он в растерянности заморгал.

– Дочь? Где она?

– Полагаю, наверху, в детской. Днем гувернантка водит детей гулять в парк, но…

Губы Гарета сжались. Он молча повернулся, сунул свой пистолет стражу – и умчался. Софи с Тристаном в тревоге переглянулись. После чего она подобрала юбки и кинулась следом за Гаретом. Тристан тоже выбежал в коридор.

Гарет бежал, перескакивая через две ступеньки. Софи, бежавшая следом за ним, едва не уткнулась лицом ему в спину, когда он резко остановился перед дверью детской, занимавшей весь третий этаж. Гарет с Тристаном раньше часто шутили: мол, их предки воображали себя очень плодовитыми. Причем детская была просторной, светлой и очень уютной.

Собравшись с духом, Гарет открыл дверь. Детские голоса, доносившиеся из-за двери, тут же смолкли – Гэри и Миранда смотрели на незнакомца округлившимися глазами. А мисс Долуорти, их гувернантка, ахнула и прижала руку к груди.

Наконец Софи протиснулась мимо Гарета и присела перед детьми. Увидев ее, Гэри облегченно вздохнул, а Миранда тихо спросила:

– Кто этот большой человек, мама?

У Софи не было причин ходить вокруг да около. Никто и никогда не мог обвинить ее в неискренности.

– Это твой папа, дорогая.

Миранда уставилась на Гарета.

– Этого не может быть, – возразила она. – Мой папа умер. Он сейчас с ангелами.

– А мой жив! – заявил Гэри, всегда готовый вмешаться в разговор. – Вот он стоит! – Мальчик указал на Тристана, стоявшего за плечом Гарета.

– Мы все считали, что папа ушел к ангелам, Миранда. Но мы ошибались. Он жив и вернулся к нам. – Софи взглянула на Гарета, все еще стоявшего в дверях.

Миранда нахмурилась и прищурила голубые глазки. Софи же едва не задохнулась от волнения. Она часто думала о том, как похожи отец и дочь – оба чуть рыжеватые и голубоглазые. Но теперь сходство казалось еще более разительным.

– Дорогая, поздоровайся с папой, – сказала Софи.

Миранда была девочкой обаятельной, но сейчас явно стеснялась, и матери пришлось подвести ее к Гарету. А малыш Гэри нисколько не смутился. Протягивая Гарету пухленькую ручонку, он сказал:

– Я Гарет Джеймс, маркиз Ньюбери. Рад познакомиться, сэр.

Гарет вздрогнул, когда мальчик назвал свое имя. Взяв его маленькую ладошку, он покосился на Софи, и та пояснила:

– Это сын Тристана и Нэнси. Тристан назвал его в твою честь.

Лицо Гарета исказила гримаса, но Гэри этого не заметил и добавил:

– Мой папа говорит, что так звали самого храброго на свете солдата.

– Совершенно верно, Гэри, – подтвердил Тристан. – И этот самый солдат стоит сейчас перед тобой.

Гэри открыл рот и уставился на стоявшего перед ним великана. Наконец спросил:

– Сэр, вы участвовали в настоящей битве?

Гарет молча кивнул и снова посмотрел на Миранду, цеплявшуюся за мать, как за спасательный круг.

– Подойди же поближе к папе, – сказала Софи, слегка подтолкнув Миранду.

Малышка шагнула вперед и присела. Гарет перевел взгляд на Софи.

– Она похожа на тебя, – пробормотал он.

Смех Софи больше смахивал на плач.

– Нет, Гарет. Она похожа на тебя.

Это уже слишком… Он задыхался. Не мог ни на кого смотреть. Неужели эта хорошенькая девочка, которая взирает на него большими голубыми глазами, его дочь? О Боже, может ли такое быть?!

Пробормотав извинения, ступая, словно слепой, Гарет спустился вниз и заперся в кабинете, в окружении забитых книгами полок и успокаивающего запаха кожи. Опустившись в кресло за письменным столом, он сжал голову руками и тяжело вздохнул.

Минута проходила за минутой, а плечи его все еще сотрясала дрожь. Происходившее с ним казалось совершенно нереальным. У него ребенок! ДОЧЬ! Наверное, пройдет немало времени, прежде чем он полностью это осознает. Он понятия не имеет, что это такое – быть отцом.

Наконец, немного успокоившись, Гарет взглянул на полированную столешницу красного дерева. Он хорошо помнил этот стол. И помнил, как сидел здесь, просматривая счетные книги или разговаривая с визитерами, сидевшими на обтянутых бархатом стульях по другую сторону стола. В одном его углу стоял мраморный письменный прибор на львиных лапах с одинаковыми позолоченными чернильницами, звонком для вызова прислуги и стаканчиком для перьев. Рядом же находился серебряный поднос со стопкой писем, адресованных Софи.

Сегодня утром Гарет приказал дворецкому передавать ему всю почту Софи. Он смутно помнил, что читать личную переписку жены неприлично, что так не полагается, что это ужасное нарушение этикета. Но что же в его положении делать? Ведь так он сможет больше узнать о ней. Сможет понять, о чем она думает, кто ее друзья и что они обсуждают. А также будет в курсе всех нынешних сплетен, касавшихся его возвращения.

Гарет стал читать письма. Размашистый почерк на одном из толстых конвертов показался ему знакомым, и он взвесил его на ладони, прежде чем сломать печать. Отложив несколько листов с рисунками, Гарет развернул само письмо. Оказалось, что оно от его тети Бертрис. И она писала о первом сезоне некой Бекки.

Бекки?.. Кажется, Фиск сказал, что у него, Гарета, есть младшая единокровная сестра, которая живет вместе с теткой в Колтон-Хаусе.

Да-да, теперь он вспомнил. Ребекке было всего десять, когда он в последний раз ее видел. Это была худенькая тихая девочка, предпочитавшая чтение и учебу танцам и играм. Отец умер, когда она была совсем крохотной. Несколько лет спустя скончалась от пневмонии и ее мать, вторая леди Гарет, которую он едва знал. И заботиться о Ребекке пришлось тетке.

Ребекка всегда вела себя так, словно боялась его. Вероятно, потому, что почти не видела мужчин, если не считать его редких визитов в Колтон-Хаус, когда служба в армии позволяла отлучиться. В двадцать лет, когда он был безумно влюблен в Софи, ему было не до сестры.

Однако Софи, по всей видимости, проводила много времени с Ребеккой и теткой, потому что обе сейчас собирались остановиться в лондонском доме Колтонов. Гарет быстро пробежал глазами письмо, пропуская все подробности планов «поймать» для Бекки одного из самых завидных лондонских женихов.

Но неужели это правда? Сезон?.. Для его маленькой сестрички?..

Гарет нахмурился, пытаясь вычислить ее возраст. Господи милостивый, да ведь Ребекке уже восемнадцать! И они с тетей Бертрис намеревались прибыть в Лондон… двадцать третьего апреля!

– О Боже, – пробормотал Гарет, отбросив письмо. До их приезда оставалось всего две недели! Но как же он встретится с ними?!

Постучавший в дверь слуга объявил, что обед подан. Гарет даже не поднял головы. И жестом отпустил слугу.

Он долго набирался мужества, прежде чем отправился в столовую. Остановившись в дверях, окинул взглядом комнату. С потолка свисала ярко горевшая люстра. Тристан и Фиск, оба в черном, с белыми галстуками, сидели друг против друга, а Софи – в конце стола. Она была в атласном бордовом платье с пышными короткими рукавами, отделанными крошечными розочками. Волосы же были подняты наверх и собраны в украшенную розами изысканную прическу; при этом крошечные букольки ниспадали на уши, с которых свисали бриллиантовые серьги. Бриллиантовое колье такой же работы обвивало шею, сверкая в свете свечей. Она была необычайно элегантна и прелестна. А он, Гарет, весьма неподходящая ей пара. Ведь он не только изуродован – на нем грязные брюки, сапоги с протертыми подошвами и полинялая рубашка. Да еще этот его ужасный черный плащ… Но все же хорошо, что Фиск раздобыл ему этот плащ. Он носил его, чтобы скрыть то, что находилось под ним. Хотя, конечно же, ему уже пора купить соответствующую его положению одежду. Глупо ведь претендовать на роль хозяина дома, если он будет выглядеть грязным фермером.

Стиснув зубы, Гарет оторвал взгляд от Софи и нашел единственное незанятое место – во главе стола. Может, Тристан и сидел там весь последний год, а его нынешнее место просто уступка?

Пожав плечами, Гарет шагнул к столу и уселся. Проклятие, он слишком поздно понял, что забыл, как должен вести себя герцог за столом. Конечно же, ему следовало раньше об этом подумать.

Обед проходил в молчании, и тишину нарушало только тихое позвякивание столового серебра. Гарету же вспоминались их прежние обеды и веселые застольные беседы. О чем же они тогда говорили? Нет, не вспомнить… Но он прекрасно помнил, какое удовольствие испытывал от присутствия Софи и Тристана. Они были так счастливы!..

Легкий весенний суп был пересолен, овощи – переварены, а жареный цыпленок имел вкус картона. Но Гарет съел все; за последние годы он усвоил, что главное не вкус, а сытость обеда. Единственное, что понравилось ему, – это вино, и он выпил несколько бокалов. При этом он время от времени поглядывал на Софи. Выходит, у них с ней есть дочь. Удивительно!

Когда они только поженились, она отчаянно молилась о ребенке, и он всегда считал, что из нее выйдет прекрасная мать. Однако после четырех лет брака Софи так и не понесла, и они сдались, были почти уверены, что она бесплодна. Однако каким-то чудом Софи забеременела до того, как он уехал на войну. Да, это действительно чудо…

Он стал думать о прелестной малышке в детской. В ее жилах – его кровь. И она просто прелестна – с личиком сердечком, умными голубыми глазками и светлыми волосами. Малышка смотрела на него так, словно не замечала ужасного шрама у него на лице. Это очень его обрадовало, безмерно обрадовало…

Увы, он семь лет был лишен радости отцовства, которого так долго жаждал. Но возможно, Софи научит его быть настоящим отцом их дочери. Да, возможно… Если только он сумеет перекинуть мост через пропасть между ними. К сожалению, сейчас такие перспективы казались нереальными.

Глядя на Тристана, не сводившего с Софи глаз, Гарет с громким звяканьем отложил вилку и снова глотнул вина. Он будет держаться за Софи, даже если та возненавидит его. Она принадлежит ему – как титул и земли. Он слишком долго жил без всего того, что принадлежало ему по праву. Но он все вернет, черт подери! И не выпустит из рук.

Гарет уставился на свой бокал. Свет свечей отражался от хрусталя и танцевал в светлой жидкости. О, дьявол, как же ему хотелось, чтобы Софи смотрела на него так, как раньше. Хотелось, чтобы ее зеленовато-карие глаза лучились любовью… И любовь Софи стоила того, чтобы за нее бороться.

Тут рядом с ним материализовалась чья-то фигура, и Гарет не сразу сообразил, что это слуга, предлагавший ему какое-то блюдо. Отогнав слугу взмахом руки, Гарет заставил себя расслабиться. Он до сих пор не привык к тому, что прислуга здесь разгуливала по всему дому. Его воспоминания о слугах были весьма смутными, и эти люди ужасно его раздражали.

Допив наконец вино, Гарет отставил бокал и объявил:

– А теперь будем пить портвейн в кабинете.

Все молча уставились на него, а он спросил:

– Ты присоединишься к нам, Софи?

Тут он вдруг вспомнил, что леди не пьют портвейн вместе с джентльменами, но ему было все равно.

Софи чуть наклонила голову:

– Да, разумеется, ваша светлость.

Гарет оторвал от нее взгляд, ошеломленный очередным воспоминанием: Софи шепчет нежные слова ему на ухо и прикладывает какую-то мазь к его спине после того, как отец избил его ремнем за какую-то провинность.

Гарет со вздохом закрыл глаза. Каждый раз при виде Софи его одолевали воспоминания. Он вспомнил, как она гналась за ним и за Тристаном по лугу в Карлтон-Хаусе. И вспомнил, как они столкнулись носами, когда впервые неумело поцеловались. Вспомнил и то, как впервые овладел ею… Вспомнил даже, как она ахнула в этот момент.

Боже, как много у них было страстных ночей!.. Теперь-то он вспомнил, каково это – спать с Софи. В ней было столько пылкой чувственности! Такого он не находил ни в одной из тех женщин, которых познал до нее.

Теперь он понял, почему ничего не испытывал к тем женщинам, с которыми спал в Бельгии. Даже к Жоэль, на которой собирался жениться. Сам того не зная, он изменял Софи. Хотя она была той единственной, с которой он когда-то намеревался прожить всю жизнь. И теперь оказалось, что они оба нарушили супружеские обеты, хотя и не по своей воле.

Тяжко вздохнув, Гарет поднялся из-за стола. Остальные последовали его примеру. Он успел заметить настороженные взгляды, которыми обменялись Тристан с Софи. И их безмолвное взаимопонимание пронзило его сердце ревностью. Ему пришлось сжать кулаки, чтобы не было заметно, как дрожат руки. Когда-то они с Софи так же хорошо понимали друг друга!

Все вышли из столовой и проследовали в кабинет. Гарет же вдруг подумал, что их шествие очень напоминало похоронную процессию.

Пока он обедал, кто-то успел зажечь в кабинете высокие лампы по углам и подбросить дров в камин. Теперь огонь весело потрескивал за медной решеткой. А зеленые бархатные занавеси были плотно задернуты.

Гарет уселся в кожаное кресло за письменным столом. Тристан с угрюмым видом устроился в кресле с обивкой из бархата цвета мяты. Какой-то слуга тут же притащил поднос с бокалами портвейна и кларета, и Гарет взял бокал с темно-красной жидкостью. Фиск, пододвинув к огню стул, уселся с бокалом кларета, а Софи опустилась в мягкое кресло с вышитыми на подлокотниках розами.

И тут Гарет вдруг вспомнил, что когда-то они с Софи любили друг друга именно здесь, в этом кресле с розами.

Гарет помотал головой, отгоняя неуместные воспоминания. Они терзали его, и одновременно он жаждал их, как нищий – золота.

Упершись ладонями в столешницу, Гарет поднял голову и тут же встретил недобрый взгляд Тристана. Присутствие этого человека угрожало всему! Он, Гарет, не сможет вернуться к своей прежней жизни, пока Тристан будет твердить, что любит Софи и что она принадлежит ему. Ох, как жаль, что он не спустил курок, когда целился в него. Но Гарет сознавал, что не смог бы этого сделать. Да, он способен убить – и убивал. Но он не мог расправиться с человеком, которого некогда любил как брата.

И все же этот человек предал его самым подлым образом. Сегодня Энсли подтвердил, что Тристан в своей алчности украл его титул, деньги и земли и управлял ими крайне небрежно. И, что хуже всего, он украл любовь Софи.

Он, Гарет, никогда не простит его. Хотя не сможет и прикончить. Ему просто хотелось, чтобы этого человека не было в его жизни.

– Я хочу, чтобы ты убрался отсюда, Уэстклиф, – проворчал он.

Тристан едва заметно кивнул:

– Да, разумеется.

Софи тихо ахнула, но Гарет проигнорировал ее; он не мог смотреть на нее сейчас – воспоминания вновь нахлынули бы на него. Да, сейчас было гораздо безопаснее смотреть на Тристана.

– Возьмешь с собой свое дитя, но оставишь мое, – продолжал Гарет.

Софи снова ахнула. А Тристан взглянул на него вопросительно.

– И мою жену ты не возьмешь с собой, – добавил Гарет.

– Я не покину этот дом без Софи и Миранды, – заявил Тристан.

Тут Фиск встал и шагнул к столу, чтобы успокоить друга. Гарет тотчас расслабился, радуясь, что Фиск возьмет дело в свои руки. Он знал: у приятеля это лучше получится.

– Ваша светлость, это очень простое дело, которое придется решать в суде, – проговорил Фиск, обращаясь к Тристану.

– Прекрасно. Софи моя по закону.

– А Миранда? – прошептала Софи, ошеломленная мыслью о возможной разлуке с дочерью.

Фиск повернулся к ней и пояснил:

– Ваша светлость, сегодня мы были у мистера Энсли, и мы все выяснили. Закон на нашей стороне. Да, Кол… – Он взглянул на Гарета. – Будет лучше, если лорд Уэстклиф останется здесь, пока все не уладится.

Гарет нахмурился; он не был уверен в правильности подобного решения. Но с другой стороны, если Тристан останется в доме, он сможет следить за ним и постарается сделать так, чтобы тот не разрушил его планы. Да, возможно, Фиск прав. Вот только… Он не сможет удержаться от насилия, если снова увидит, как Тристан прикасается к Софи.

– Я не останусь здесь пленником! – воскликнул Тристан.

Фиск шумно выдохнул и многозначительно посмотрел на друга, потом вновь обратился к Тристану:

– Но вы не пленник, сэр. Пожалуйста, вспомните тот вопрос, который мы обсуждали сегодня.

– И что это за вопрос? – осведомился Гарет.

– Твоя амнезия, – тихо ответила Софи. Поднявшись, она подошла к столу и положила свою изящную ручку на изрезанную шрамами ладонь Гарета. – Мистер Фиск рассказал нам все.

Не в силах взглянуть на Софи, Гарет уставился в столешницу, сиявшую в свете ламп. Будь проклят этот Фиск! Зачем он рассказал об этом?!

Софи же, обернувшись к Тристану, проговорила:

– Пожалуйста, останься. Мы все решим вместе.

Тристан помрачнел. Покачав головой, он заявил:

– Нет, я не позволю, чтобы со мной обращались как с преступником. Подобные методы могли иметь успех, когда мы были детьми, но сейчас ничего не выйдет. Я не позволю!..

– Я требую, чтобы ты дал слово не прикасаться к ней, не говорить с ней и не приближаться к ней…

– Никакого слова я не дам! – закричал Тристан.

– А может, вы будете считать себя гостем? – вкрадчиво осведомился мистер Фиск.

– Цивилизованные люди не запирают гостей в спальнях, – пробурчал Тристан.

– Я никогда не претендовал на цивилизованность, – отрезал Гарет.

– Но мы, разумеется, сможем прийти к соглашению, при котором ваши передвижения не будут ограничены одной комнатой, – продолжал Фиск.

Гарет со вздохом кивнул.

– Ладно, Уэстклиф, тебе даруется свобода, но предупреждаю…

– Можешь не повторять, – перебил Тристан. – Мне надоели твои угрозы. Мне нет нужды опять их слушать.

– Суд, несомненно, решит, что твой брак не имеет силы, – сказал Гарет. – Так что не делай глупостей, ясно?

Тристан презрительно фыркнул.

– Но ведь ты покинул жену много лет назад. Более того, ты оставил ее одну, беременную. И вынудил носить траур…

– Ублюдок! – прорычал Гарет, вскакивая. Не будь между ними преграды в виде стола, он бы схватил кузена за шиворот и выбросил бы за дверь. Как смел Уэстклиф обвинять его в том, что он бросил Софи?! Как будто он сделал это намеренно! Взяв себя в руки, Гарет проговорил: – Но ведь Фиск рассказал о том, что случилось, и ты прекрасно знаешь, что я никогда не покидал Софи. Твои обвинения не выдержат никакой критики в суде.

Гарет сел и с благодарностью взглянул на друга. Если бы не Фиск, он непременно набросился бы на Тристана и все испортил бы.

И тут Софи проговорила:

– А ведь до Ватерлоо мы все жили в мире и дружбе, были лучшими друзьями… Думаю, что мы сумеем вернуть взаимную любовь и обрести прошлую жизнь.

– Да, миледи, конечно. – Фиск кивнул и одарил Софи лучезарной улыбкой.

Тристан же с сомнением посмотрел на жену, а Гарет безнадежно покачал головой. «Увы, такого больше не будет, – думал он. – Один из нас умрет или окажется в сумасшедшем доме». И ему оставалось лишь надеяться, что этим человеком будет не он.

Глава 5

Каждое утро, окруженная перьями, чернильницами и бумагой, Софи сидела за импровизированным письменным столиком, который слуги поставили в ее спальне. Она уже написала о случившемся своей матери и родственникам в Йоркшир. Миранда же сидела рядом с матерью, трудолюбиво выводя огромные буквы; девочка писала своим кузинам, и при этом она старалась употреблять столь сложные слова, как «удивительно невероятный» и «абсолютно неописуемый» – ведь надо было рассказать о появлении так долго отсутствовавшего отца.

Кроме того, Софи написала записки слугам в Колтон-Хаус и еще одну – холостому дядюшке Тристана и Гарета. Написала также и своим многочисленным друзьям.

Как-то утром, когда Миранда занималась с учителем, Софи сидела в одиночестве и сочиняла послания друзьям Тристана в парламенте и старым армейским сослуживцам Гарета, в том числе и герцогу Веллингтону. Наконец, покончив с последним письмом, она со вздохом отложила перо. Нет-нет, конечно, она никому не жаловалась на свои беды. Леди и джентльмены лондонского света вовсе не глупы, они и сами все поймут. Так что на горизонте маячил омерзительный скандал, который она не в силах была предотвратить. Возможно, ее назовут распутной герцогиней или еще как-нибудь… И начнут публиковать в газетах унизительные карикатуры на нее, Тристана и Гарета. И конечно, за всеми за ними будут пристально следить, а каждый их поступок, каждый разговор будут обсуждать в светских гостиных.

Но что бы ни происходило, она, Софи, станет держаться с достоинством. Они с Тристаном никогда раньше не были объектами сплетен, но становились свидетелями многих скандалов, поэтому знали, как себя вести в подобных ситуациях. Главное – ни перед кем не пасовать.

Выбрав облатку из коробки, Софи запечатала письмо, адресованное графине Хэпсуорт; в этом послании она выражала радостное волнение по поводу возвращения Гарета и осторожно намекала, чтобы графиня и ее муж пока воздержались от визитов, так как Гарет еще не освоился в доме.

Что ж, графиня, возможно, воздержится от визитов, но все остальные едва ли, и вскоре их дом окажется в осаде желающих приветствовать герцога Колтона и поздравить его с возвращением. Софи решила, что прикажет слугам никого не принимать. Следовало позаботиться о том, чтобы появление Гарета на публике прошло безболезненно. Но пока что он не готов. Да он и не выказывал никакого интереса к возобновлению знакомства с бывшими приятелями. Судя по его поведению, вряд ли он вращался в аристократических кругах, когда жил в Бельгии. Более того, он вообще не понимал, как обращаться с окружающими, особенно со слугами, которые, как казалось, очень его раздражали.

Софи в задумчивости постучала краешком письма по столу. А может, Гарет все эти годы вовсе не имел слуг? Нахмурившись, она пыталась представить того герцога Колтона, которого знала раньше. Слыханное ли дело, чтобы прежний герцог Колтон одевался сам и брился сам? Даже в армии у него были слуги. Но возможно, он забыл о своем происхождении. Забыл о том, что когда-то зависел от тех, кто выполнял за него всю черную работу.

Но что же она скажет Бекки и леди Бертрис, тетке Гарета, которые вот-вот должны приехать в Лондон? Знает ли он об их приезде? И вообще, помнит ли их?

Софи навела порядок на столе и поднялась, решив поискать Гарета и расспросить его обо всем. Пригладив волосы, она расправила складки на батистовом платье цвета слоновой кости, а потом долго возилась с косынкой; ей никогда не удавалось расправить на груди косынку так, как умела Делия, но Делии нигде не было.

Оставив попытки привести в порядок прозрачную ткань, Софи взяла пачку писем и вышла из спальни. Спустившись вниз, она отдала письма слуге, попросив их отправить, затем пошла к кабинету, где обычно проводил время Гарет.

Он сидел за столом. Сидел, закрыв лицо руками. И на нем был все тот же черный плащ – казалось, он никогда его не снимал.

– Софи? Ты что-то хотела мне сказать, любовь моя?..

Софи переступила порог и остановилась. Впервые он назвал ее любимой в брачную ночь. Оба тогда были обнажены, и он нависал над ней. А она гладила его могучую грудь, благоговея перед мужчиной, теперь принадлежавшим ей. Улыбаясь, он прижался губами к ее уху и прошептал:

– Софи, любовь моя… – И от страсти, звучавшей в его голосе, по телу ее прошел озноб. – Софи, любовь моя… – снова прошептал Гарет и медленно вошел в нее. Впервые.

Возможно, Гарет не помнил этого момента. И голос у него теперь был глухой, безо всяких эмоций.

Вспомнив, что он задал ей вопрос, Софи подошла ближе. Кто-то раздвинул шторы, и неяркий солнечный свет струился в высокие окна. Она подошла к одному из них и сделала вид, будто разглядывает сад за домом, где росли травы и несколько розовых кустов. Причем розы уже покрылись крохотными листочками и почти невидимыми бутонами.

– У нас не было возможности проводить больше времени вместе, – начала Софи, проводя пальцем по зеленому бархату шторы. – Я считаю, что пора нам познакомиться заново.

Говоря это, она искоса наблюдала за Гаретом. Его лицо потемнело, как грозовая туча, и он, склонившись над какой-то бумагой на письменном столе, обмакнул перо в чернила.

– У меня много работы, – буркнул он.

Софи наконец-то повернулась к нему.

– Гарет, ты знаешь, что здесь скоро будут твоя сестра и тетя?

Он на секунду поднял голову.

– Знаю.

Такого ответа Софи не ожидала. А впрочем… Должно быть, он услышал о визите родственников от Коннора или от кого-то из слуг. Или же об этом услышал мистер Фиск и доложил Гарету.

– Так вот, я хотела бы остановить их, вернее – попросить отложить визит до тех пор, пока мы не сумеем решить нашу… дилемму.

Гарет пожал плечами и снова обмакнул перо в чернильницу.

– Но у нас большие надежды на сезон Бекки, – продолжала Софи.

– Ты уверена, что хочешь помочь Бекки с сезоном? Меня уведомили, что мое шокирующее появление скорее всего вызовет скандал.

– Но совсем отменить приезд Бекки – еще хуже, – заметила Софи. – Ведь тогда мы признаем, что с этой нашей… историей что-то нечисто. И дадим людям повод злословить и сплетничать. Я этого не потерплю!

– Уверен, что ты выдержишь. А вот Ребекка… Какова будет ее реакция на дам, шепчущихся и хихикающих под прикрытием вееров?

– Она, как и мы все, будет высоко держать голову. – Стремясь во что бы то ни стало убедить Гарета, Софи продолжала: – Ведь она дочь герцога, сестра герцога, леди, обладающая собственным немалым состоянием. Никто не посмеет отвернуться от нее.

Гарет растянул губы в улыбке.

– В таком случае попробуй осуществить свои планы. Уверен, что ты не разочаруешься.

– Ну а ты? Готов снова ее увидеть?

Гарет пожал плечами.

– Похоже, у меня не слишком большой выбор в этом вопросе.

– Только будь повежливее с ней. Твоя сестра…

– Что такое с моей сестрой?

Софи улыбнулась.

– Она стала прелестной девушкой. В ней сочетаются красота и полнейшая невинность. Она мягкосердечна и не привыкла к грубости и крикам.

– В таком случае постараюсь не кричать в ее присутствии.

– И ты должен убрать отсюда… своих палачей.

– Нет!

– Но я не позволю, чтобы они на нее глазели. Эти люди могут ее напугать.

Гарет поморщился и проворчал:

– Я приму это в расчет.

– Спасибо. И еще… Ох, мне столько всего нужно сделать… И не сомневаюсь: когда они приедут, здесь начнется настоящий хаос.

– Вне всякого сомнения.

– Гарет, именно ты должен одобрить человека, который попросит ее руки.

– Да, понимаю. – Он снова сунул перо в чернильницу, затем принялся что-то писать.

Софи шагнула поближе к столу.

– Не делай этого, пожалуйста…

– Чего именно не делать? – Он по-прежнему царапал пером по бумаге, стараясь не встречаться с ней взглядом.

– Не избегай меня. Не замыкайся. Это не ты… То есть ты сейчас не тот, кем был до Ватерлоо. Но в тебе наверняка осталось что-то от прежнего Гарета. Вспомни, как было раньше! Совсем не так, как сейчас. Почему ты так холоден?

– Вряд ли человек может оставаться равнодушным, обнаружив свою жену в постели с другим мужчиной, не находишь?

Гарет отшвырнул перо и поднялся – огромный и зловещий в своем длинном черном плаще. Лицо его исказилось злобной гримасой, но Софи смотрела ему прямо в глаза. Нет, он ее не запугает!

– Как ты можешь находиться рядом с ним, зная, что он бесстыдно издевался над тобой? Софи, ведь он привязывал тебя к кровати! И я видел синяки… Черт побери, он еще и бьет тебя! Я мог бы убить его только за это.

– Нет! Тристан никогда бы пальцем меня не тронул!

Гарет недоверчиво покачал головой, а она добавила:

– Мы утром поехали кататься, и меня лягнула лошадь. Тристан был вне себя от тревоги.

Софи хотела еще что-то сказать, но тут в дверь тихо постучали, и в комнату заглянул мистер Фиск.

– Простите за вмешательство, ваши светлости. Кол, они здесь. Я предложил им напитки и сказал, что вы примете их в спальне.

«В спальне?! – изумилась Софи. – Но с кем же может Гарет встречаться в таком месте?»

– Спасибо, Фиск.

Мистер Фиск, любезно улыбаясь, ретировался и прикрыл за собой дверь.

Софи повернулась к Гарету.

– Значит, в спальне?.. Прекрасно, ваша светлость.

– Не бойся, жена. – Он ухмыльнулся. – Я не собираюсь совершать адюльтер. В отличие от…

– Не будь идиотом! Господи, ведь я считала тебя мертвым! Или ты предпочел бы, чтобы я ушла в монастырь?

Он коротко кивнул:

– Да, предпочел бы.

Софи ахнула и тут же спросила:

– А что, во время нашей разлуки ты никогда не дотрагивался до других женщин?

Он поднялся и шагнул к Софи. Нависая над ней, проговорил:

– Я не помнил, что был женат.

– А я думала, что была вдовой. И я семь лет не прикасалась к другому мужчине. Так сколько же прошло времени, прежде чем ты завел любовницу?

Гарет скрипнул зубами.

– Не важно.

– Но все же… Меньше, чем год? Я не была бы шокирована, узнав, что это случилось еще до рождения нашей дочери.

– Ты все твердишь о прошлом…

Софи грустно улыбнулась.

– Ты тоже, Гарет.

– Нет, ошибаешься. И сейчас… Я вернулся, а ты любишь другого! И подумать только, из всех мужчин на свете ты выбрала Тристана! Я мог бы смириться, будь это кто-то другой, но Тристан?! Как же так, Софи?

Она тяжко вздохнула.

– Ты не можешь ожидать, что я задую свою любовь к нему так же легко, как пламя свечи. Мы почти год прожили как муж и жена, и от этого невозможно отмахнуться.

– Почему же? – удивился Гарет. – Я ведь смог.

Он стоял сейчас так близко, что она чувствовала тепло, исходившее от его могучего тела. А воздух между ними, казалось, потрескивал от напряжения. И губы его тоже были совсем близко, так что она… почти ощущала их вкус. Во всяком случае, она помнила их вкус.

И почему-то ей казалось, что он в эти мгновения думал о том же.

Тут Гарет медленно поднял руку, и их пальцы переплелись.

– Софи, – прохрипел он, – Софи, я…

Дверные петли внезапно скрипнули, и она, обернувшись, увидела стоявшего на пороге Тристана. А за его спиной маячил мистер Фиск.

Коротко поклонившись, Тристан сказал:

– Простите, что вторгаюсь, но мне сказали, что вы здесь один. Соф… ваша светлость, пожалуйста, простите меня.

Гарет злобно уставился на кузена, однако молчал. И он по-прежнему сжимал руку Софи, сжимал все крепче. Ей хотелось высвободить руку, но приходилось терпеть – она не желала раздражать Гарета.

Тристан же казался совершенно бесстрастным, но Софи чувствовала: он считал ее поведение предательством.

– Буду очень благодарен, если вы перестанете удерживать мою жену, – проговорил наконец Тристан.

Гарет и глазом не моргнул.

– Эта тема, Уэстклиф, становится утомительной. Ведь мы оба знаем, чья она жена.

– Да, знаем. Моя.

– Прекратите! – воскликнула Софи. Она все же вырвала руку из руки Гарета.

А тот, взглянув на Фиска и Тристана, проговорил:

– Прошу простить, меня ждут в спальне.

Протиснувшись мимо кузена, Гарет вышел из комнаты. Едва он исчез, мистер Фиск тоже извинился и ушел.

Софи вздохнула и потупилась. Тристан подошел к ней и взял ее за плечи.

– Что здесь случилось, любимая?

– Ничего. Мы просто беседовали.

– Не хочу, чтобы он прикасался к тебе.

– Ничего не произошло, Тристан.

Немного помолчав, он что-то пробормотал себе под нос и подошел к окну.

Взглянув на Софи, проворчал:

– По закону ты все еще моя жена. И я не позволю ему прикасаться к тебе.

Софи нахмурилась. Тристан ведь прекрасно знал, что ее любовь всегда принадлежала и Гарету тоже.

– Ничего не случилось, – повторила она.

Но Тристан, казалось, не слышал ее.

– Я не буду стоять и смотреть, как другой мужчина спит с моей женой.

– Он просто держал меня за руку. Он не спал со мной.

Тристан пристально посмотрел на нее, и в глазах его Софи увидела такое бешенство, что невольно отшатнулась.

– Но будет спать! Неужели не понимаешь?! Будет!

Вскоре после этого разговора Тристан, все еще разгневанный, отправился на встречу с новым поверенным, поскольку был убежден, что не сможет работать с мистером Энсли – тот по традиции всегда был предан истинному герцогу Колтону.

Был прекрасный весенний день, и Софи казалось, что она слишком уж засиделась дома. Все комнаты были ужасно душными и угнетающими, а спальня герцогини – просто невыносимой. А вот прогулка пошла бы ей на пользу.

– Делия! – позвала она горничную.

– Да, мэм!.. – отозвалась служанка, заглянув в спальню.

– Мы идем гулять.

– Конечно, ваша светлость!

Делия надела плащ и помогла хозяйке облачиться в красную ротонду. Шляпа Софи, украшенная красными перьями и лентами, прекрасно дополняла ансамбль.

Натягивая перчатки, Софи спустилась вниз, вышла черным ходом и зашагала по дорожке, ведущей к калитке. Делия, держа в руке зонтик, следовала за ней.

Внезапно чья-то рука вцепилась в запястье Софи.

– Нельзя, миледи.

О Боже! Очередной наемник Гарета!

Софи оглядела ухмыляющуюся, изрытую оспинами физиономию незнакомца. Она была слишком растеряна, чтобы объяснять ему, что он не имел никакого права обращаться подобным образом с герцогиней.

– Пожалуйста, сэр, отпустите меня, – проговорила она наконец.

– Нет, мэм. Вам нельзя выходить из дома. Приказ хозяина.

– Что вы сказали?.. – пробормотала Софи. Она считала, что если уж Гарет дал Тристану свободу, то расстался и с глупой мыслью запереть ее в доме. Но очевидно, она ошиблась.

Мужчина рассмеялся. От него ужасно воняло луком, и Софи поспешно отступила. Охранник же заявил:

– Герцог запретил вам покидать дом. Запретил даже для того, чтобы погулять в саду. Вы ни при каких обстоятельствах не должны выходить. – Он наконец-то выпустил ее руку. – Вам лучше вернуться, мэм.

Софи поколебалась. Конечно, она могла бы уйти в дом и остаток дня скрываться в своей тесной комнатенке. И та Софи, на которой когда-то женился Гарет, так бы и поступила. Но сейчас…

Она взглянула на таращившуюся на нее Делию – та стояла, словно окаменев, стояла, ожидая решения хозяйки.

Нет, это невозможно! Невыносимо! Неприлично! Гарет не осмелится запереть ее в доме!

Смерив охранника презрительным взглядом, Софи спокойно, но твердо проговорила:

– Вы не посмеете еще раз коснуться меня. Я иду гулять, ясно? Можете уведомить своего хозяина, что я отказываюсь подвергаться насилию. И вернусь домой до обеда.

Охранник явно смутился. Но его рука тут же легла на пистолет за поясом.

Софи рассмеялась.

– И что же вы намерены предпринять? Хотите застрелить меня? Смею предположить, что это вряд ли можно назвать разумным поступком.

– Но у меня приказ…

– Приказ? Насколько мне известно, пока что я хозяйка этого дома. Пойдем, Делия.

Вскинув голову, Софи зашагала по дорожке. И даже не оглянулась на стража, хотя очень хотела увидеть выражение его лица. Добравшись до Керзон-стрит, она облегченно вздохнула, поскольку все-таки боялась, что этот идиот мог и в самом деле выстрелить в нее. А потом, наверное, перекинул бы ее через плечо и отнес в дом… Но к счастью, он оказался не настолько глуп. И теперь она была свободна!

Делия же не сказала ни слова, за что Софи была ей благодарна. Посмотрев на горничную, она увидела, что та до сих пор таращила на нее глаза.

– Все в порядке, – сказала Софи.

– Да, мэм, – пролепетала Делия.

– Так что теперь прогуляемся.

Они прошагали по Керзон-стрит и прошли мимо Беркли-сквер, которая в этот чудесный день была весьма многолюдна. Опасаясь, что встретит знакомых, Софи упорно смотрела себе под ноги. Миновав площадь, она свернула на Маунт-стрит. Когда же повернула обратно к дому, вдруг ужасно разозлилась – внутри все кипело.

Как Гарет смеет держать ее на положении заключенной?! Да еще в собственном доме!.. Как смеют его наемники угрожать ей оружием?! А если бы с ней были Миранда или Гэри?!

Делия пыхтела за ее спиной. Бедняжке приходилось почти бежать, чтобы не отстать от хозяйки. Пожалев горничную, Софи замедлила шаг.

Неужели он действительно вознамерился запереть ее в доме? Но с какой целью? Или он настолько не доверяет ей, что считает подобные меры необходимыми?