ГЛАВА 1

Скарлет, сокол пустельга, стал на крыло позже своих братьев и сестер и лишь на исходе осени покинул родное гнездо — покинул навсегда. Так уж заведено у соколов. Неистовые, гордые и свободолюбивые, они любят парить высоко в небесах. Таким был и Скарлет: по-юношески безрассудный, он улетел далеко на север, где его и настигла зима. Лютая снежная буря налетела, завертела, закружила птицу над полями, лесами и холмами. Свирепый ветер подхватил промокшего и беспомощного перед стихией сокола и быстрее молнии понес его в сторону дремучего леса. Там его швырнуло о ствол старого граба. Пронзительно взвыв на прощание, буря помчалась дальше, оставив позади себя потерявшего сознание юного сокола.

Очнулся Скарлет только глубокой ночью, когда ни одно дуновение уже не нарушало покоя леса. Стоял сильный мороз, на ветвях деревьев серебрился иней. Где-то поблизости мерцал огонек, но Скарлет не ощущал его тепла. Оттуда же, маня его, доносились голоса и хриплый смех; несчастный сокол чуть шевельнулся, но тут же вскрикнул от боли — тело его насквозь промерзло.

Сварт Шестикогть сидел у костра. Его банда насчитывала десятков шесть хищников. Крупный, жилистый и свирепый, он стал вожаком, поскольку никто не мог сравниться с ним в силе и ловкости, никто не смел вступить с ним в противоборство. Вид его наводил ужас на врагов и друзей. Его морду испещряли пурпурно-зеленые полосы, кровавой краснотой отсвечивали зубы. С шеи свисало ожерелье из когтей и зубов поверженных врагов. На левой передней лапе у Сварта было шесть когтей. Эта уродливая лапа всегда покоилась на рукояти длинного кривого меча, заткнутого за пояс из змеиной кожи.

Страдальческий крик сокола насторожил Сварта. Пнув лежащего рядом горностая, хорек прорычал:

— Эй, Траттак, живо выясни, что там такое.

Горностай покорно нырнул в утонувшую в снегах чащу. Долго искать Скарлета не пришлось.

— Тут какая-то шальная птица примерзла к дереву! — крикнул из глубины леса горностай.

Со злобной усмешкой Сварт взглянул на привязанного к бревну барсука. Бедняга был примерно тех же лет, что и хорек; лапы и морда пленника были крепко перетянуты ремнями из сыромятной кожи. Посреди его головы пролегала широкая дорожка золотистого меха. Вытащив меч и его концом коснувшись этой необычного цвета полосы, хорек приказал:

— Эй ты, Сочный Блин, вставай и вези своего господина!

Под дружный хохот и язвительные выкрики собравшихся у костра хищников Сварт уселся верхом на барсука и погнал его вперед, пришпоривая когтями и подбадривая плашмя мечом. Тугие веревки на лапах позволяли только семенить, бедный зверь спотыкаясь пробирался по глубокому снегу.

Когда Сварт, плотоядно облизываясь, взглянул в упор на закоченевшего Скарлета, того охватил ужас.

— Ну, что тут у нас? Пустельга. Не то чтобы вкусный, но мясо у него наверняка молодое и нежное. Что, крылатенький, крепко примерз? Зато будешь свеженьким, когда явишься к моему завтраку.

Резко дернув за ремень, хорек подтащил барсука к грабу и привязал его к суку.

— Будешь до утра охранять мой завтрак, Сочный Блин. Ты чересчур залежался у костра.

Ухмыляясь, Сварт оставил прикованных к дереву двоих несчастных.

Прошел час, разбойничий лагерь спал. Вдруг барсук тихо придвинулся к соколу и прижал его боком к дереву. Сперва юный сокол решил, что его душат, но вскоре почувствовал, как от тепла барсука стал таять лед и согрелась кровь в жилах. Скарлет наконец смог повернуть голову: на него глядели темные барсучьи глаза, разделенные золотистой полоской меха. Пленники поняли друг друга без слов. Барсук замер, а сокол приступил к делу. Резко, порывисто он в клочья рвал намордник барсука. Сначала тот, стиснув зубы, проверил, в порядке ли челюсть, затем, нагнув могучую золоченую голову, принялся перегрызать связывающие лапы кожаные ремни. Наконец оба были свободны!

— Давай, друг, бежим скорей! — хриплым шепотом произнес Скарлет.

Однако барсук, казалось, его не слышал. Глаза его налились страшным гневом. Вытянув вперед лапы, он схватил сук граба и одним махом отломил его. Треснул им по стволу, и тот развалился надвое. Откинув в сторону тонкую половину, барсук двумя лапами поднял толстую. Это была огромная дубина, длиной в половину роста барсука. Хищники крепко спали у костра и не ждали беды. Словно бросая им вызов, барсук разразился диким криком:

— Эулалиааааа!

Лагерь мгновенно ожил. Бросившись к Сварту, барсук попутно сшиб дубиной двух разбойников. Но хорек не успел вынуть свой меч — дубина барсука обрушилась на его шестипалую лапу. Взвыв от боли, хорек упал на спину, зловеще зарычав:

— Схватить! Убить его!

Разбойничья шайка окружила пленника. Но ватага Сварта была не в силах сломить барсука. Он стоял,

как могучий дуб, во все стороны молотя своей дубиной, и на весь лес раздавался гортанный боевой клич:

— Эулалиааааа!

Скарлет решил было, что его друг тронулся рассудком. Работая когтями и клювом, Скарлет пробился сквозь толпу разбойников и, сев на плечо барсуку, крикнул:

— Уходим, иначе нам конец. Бежим! Отбиваясь от шайки Сварта, барсук отступил к краю костра и дубиной стал раскидывать горящие угли. На снегу угли шипели, испуская удушливые клубы дыма. Молодой барсук со Скарлетом на плече помчался что было мочи по ночному лесу. Жажда свободы влекла их вперед: и усталость, и слепящий падающий снег, и заросли шиповника и ежевики были им нипочем.

Горностай по имени Мугр с трудом выбрался из сугроба, куда угодил во время схватки с барсуком. Потирая ушибленную спину, он подполз к месту, где лиса Темнуха залечивала раны Сварта. Взяв пригоршню трав, Мугр потер свою спину и спросил:

— Может, вдогонку им выпустить стрелы? Не отрываясь от дела, лиса ответила:

— Да, и чем быстрее, тем лучше, пока они далеко не ушли.

Рассвирепевший Сварт собрался было замахнуться, чтобы съездить по морде им обоим, но только дико зарычал от боли в сломанной лапе.

— Идиоты! — рявкнул он. — Бежать за ними? Это с моей-то сломанной лапой и при том, что пятеро убито и, похоже, столько же ранено?! Преследование начнем, когда я буду готов, ни минутой раньше!

Здоровой лапой он молниеносно схватил горностая за шкирку и притянул к себе.

— А когда моя лапа срастется, — прошипел он, и его горячее дыхание обдало морду Мугра паром, — барсук не сможет укрыться от Сварта Шестикогтя. Я найду его на краю света, из-под земли достану, он будет долго и мучительно умирать. Я запытаю его до смерти, убивая постепенно, пусть даже на это уйдет не один год.

Лиса Темнуха продолжала прикладывать к лапе Сварта травы со снегом, приляпывая их землей, вырытой из-под костра и смешанной с шелухой из осиновой коры.

— Продержишь это до утра — будешь как новенький, — хлопотала она над сломанной лапой.

Сварт сморщился, когда ему затягивали повязку.

— Заткни свою елейную пасть, лиса, вечно талдычишь всякую чушь. Вот порешу твое будущее одним ударом меча, и будет тебе вечное молчание.

Мугр задыхался в мертвой хватке Сварта. Хорек взглянул на горностая, будто впервые его заметил…

— Какого рожна ты тут делаешь? Марш разжигать костер! — С этими словами он швырнул горностая в сторону.

Спустя некоторое время, отогреваясь у костра, Сварт свирепо проскрежетал:

— Мы с тобой еще встретимся, барсук. Наслаждайся последними деньками, тебе не много осталось. От меня не уйдешь, Сочный Блин!

ГЛАВА 2

Барсук несся вперед как очумелый до самого утра, которое выдалось ясным и холодным. Наконец на опушке леса он на всем ходу бросился в снег и, высунув язык, еще долго тяжело дышал, а от его толстой шубы валил пар. Скарлет сел рядом. Впервые после падения сокол, разминая крылья, сделал несколько осторожных попыток оторваться от земли и при этом благодарственно отметил, что вышел из этой передряги целым и невредимым. На радостях он встряхнул оперением и широко распростер крылья.

— Хииии! Отдыхай, друг, нам предстоит еще долгий путь! — воскликнул он.

Барсук встал и поднял дубину:

— Ты иди куда хочешь. Я только отдохну да найду перекусить что-нибудь, а потом вернусь и убью негодяя Шестикогтя.

Сокол реял кругами над золоченой головой барсука, порой касаясь его крыльями.

— Хиииикиии! — кричал он. — Тогда, друг мой, тебе крышка. С бандой Сварта одному тебе ни за что не справиться.

Барсука обуял гнев, и он стиснул зубы:

— Долгое время хорек держал меня в рабстве, таскал меня на привязи, в наморднике и со связанными лапами, морил голодом, избивал и потешался надо мной. Сочный Блин — так он меня прозвал. Сочный Блин! Я заставлю его повторить мое имя двести раз, прежде чем убью вот этой дубиной! Но… какое имя? Как меня зовут?

Барсук прицелился и что было сил долбанул по гнилому остатку дерева… Ухххх! В пне открылось дупло, и Скарлет взвизгнул от восторга:

— Криииии! Гляди, еда!

На снег посыпались орехи, каштаны и желуди. Не скрывая радости от неожиданно привалившей удачи, друзья с громким смехом стали хрупать запасы какой-то белки.

Набив клюв орехами, сокол сказал:

— Я Скарлет. Прежде я был один, но ты спас мне жизнь, теперь я с тобой. Откуда ты родом, друг?

Почесав золотистую полоску шерсти на голове, барсук с набитым ртом задумчиво произнес:

— Даже не знаю. Кажется, мать мою звали Белла или Беллен, точно уже не вспомнить. Тогда я был слишком мал. В памяти осталось еще одно имя — Вепрь Боец. Похоже, так звали отца или деда, но и в этом я не уверен. Порой мне снится дом, а может, я просто так думаю, но я дорожу этими снами. Еще мне снится какая-то гора. В памяти все перепуталось. Но Сварта Шестикогтя я ни за что не забуду… — На устах барсука заиграла насмешка, и он взглянул на крылатого друга. — А ты, друг Скарлет, как бы ты меня назвал?

От сострадания к барсуку у сокола сжалось сердце. Скарлет вспорхнул на сильное темное плечо друга и воскликнул:

— Крииии! Я не знаю твоего настоящего имени. Но я знаю, что ты великий воин. Ты одним махом убил пятерых врагов и нанес тяжелые увечья многим другим. Ты самый сильный и самый ловкий боец на булавах!

Подняв дубину, барсук покачал ее в руке:

— Уж не это ли булава?

Скарлет поглядел на молодого друга, державшего в лапе грабовый сук.

— Если ты назовешь это булавой, думаю, ни один зверь не возьмется с тобой спорить. Как скажешь — так и будет. Слово такого воина, как ты, — для других закон. Ты не помнишь своего настоящего имени. Я дам тебе другое замечательное имя. У тебя есть отметина солнца на лбу, есть собственное особое оружие, которым ты владеешь с быстротой молнии… Имя твое будет Блик Булава.

Барсук радостно захохотал и, выпрямившись во весь рост, завертел дубиной, крича во все горло:

— У меня есть имя! Прекрасное имя! Я знаю, как меня зовут! Блик Булава! Эулалиааааа!

Скарлет высоко взлетел и, паря кругами, истошно вторил:

— Криииииии! Блик Булава! Крииииии!

Не успел сокол приземлиться, а Блик уже мчался по лесу обратно, в разбойничий лагерь.

— Прочь с дороги! — заорал он, отмахнувшись от Скарлета. — Я должен свести счеты с хорьком.

— Ты мчишься навстречу смерти! — заключил Скарлет, взгромоздившись на богатырское плечо барсука и крепко в него вцепившись. — Будь что будет, но я поклялся всегда быть с тобой рядом. Пусть мы оба погибнем, но я тебя не оставлю.

Блик ошеломленно замер на месте:

— Но что же мне делать? Шестикогть — мой враг! Скарлет был не по годам мудрой птицей. Постучав клювом по дубине барсука, он произнес:

— Давай подумаем. Зачем рисковать головой, когда у врага такой перевес? Выждав время, в один прекрасный день мы непременно победим.

Блик сел на снег и, подперев подбородок булавой, уставился на друга:

— Скажи, как это сделать. Я буду слушать и мотать на ус.

Так Блик Булава начал учиться у друга думать. План Скарлета оказался весьма прост.

— Сварт сам будет следовать за нами. Так пусть он истощит свои силы в погоне, а мы поселимся в теплых краях, где много зелени и пищи. Там мы будем готовиться к встрече с ним. Я буду твоими глазами и ушами, буду парить высоко в небе, наблюдая за приближением врага. Когда же придет час, мы будем действовать с умом, мой друг, мы напустим такого страху на Сварта и его шайку, что они будут шарахаться от собственной тени. Убивать будем их по одному. Налетим как молния — и исчезнем как дым. Вот тогда Сварт будет с ума сходить от мысли, что ты где-то рядом и в один прекрасный день можешь застигнуть его врасплох. Что скажешь?

Блик широко расплылся в улыбке:

— Это великий план, Скарлет. Я буду учиться у тебя мыслить.

Так началось их путешествие. Блик шагал по равнинам, долинам и холмам, а Скарлет кругами парил в небе, разведывая окрестности. На смену зиме пришла весна, а друзья все шли и шли.

Шло время, сменялись сезоны, но не все складывалось так, как предсказывал Скарлет. Поначалу Сварт Шестикогть действительно шел за ними по пятам, а Блик Булава с крылатым другом наносили ему неожиданные удары. Но Сварт был не дурак, и вскоре он разгадал партизанскую тактику барсука. Накануне ночью исчезли два самых лучших и ценных воина — горностай Спурхакка и хорек Балфи. Скрючившись у небольшого костра, Сварт потирал изувеченную лапу. Она уже обрела прежнюю силу, но у самых когтей была немой и неподвижной. К Сварту подошла лиса Темнуха, а с ней еще трое зверей — те, что разыскивали пропавших бойцов. Хорек поспешно натянул на омертвевшую лапу рукавицу. Довольно увесистая, из сетчатой меди, с двумя тяжелыми медными защелками, она представляла собой грозное оружие. Взглянув на лису, Сварт сердито буркнул:

— Ну что, нашли их?

Темнуха присела по другую сторону костра:

— Да, вон там, в роще, под сосной. Холодны как лед. У каждого в руках было вот это. — И она бросила Сварту два болотных, на длинном стебле растения.

Сварт поднял их и стал разглядывать.

— Камыш? — удивился он.

Темнуха была знахаркой и знала названия всех растений.

— Или рогоз широколистный, а в некоторых странах его зовут просто булавой.

Швырнув камыши в костер, Сварт наблюдал, как они тлеют.

— Булава! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чьих лап это дело.

— Зря ты не схватил его в ночь побега, — прищурившись от попавшего в глаза дыма, посетовала лиса. — Убил бы его сразу — и дело с концом.

Сварт резко вскочил. Выхватив меч, он принялся им крушить костер.

— Если бы да кабы! — орал он. — Задним умом все мы крепки. Пусть эти бездельники поскорее задирают хвосты, мы отправляемся на восток.

Лиса отшатнулась от горящих углей:

— Зачем это, если Блик движется на юго-запад. Кто там, на востоке?

— Криволап.

Темнуха вопросительно подняла глаза:

— Криволап?

Засунув меч обратно себе за пояс, Сварт ухмыльнулся:

— Да, старина, толстяк, обжора Криволап!

— У него большая банда, — пожала плечами Темнуха.

— Пока большая… — зло усмехнулся Сварт, уходя.

ГЛАВА 3

Семейства крота Бруфа Дуббо и ежа Тори Лингла жили в одной пещере. Так повелось с незапамятных времен. Тори и его жена Мила растили четверых ежат, которым еще не исполнилось и полутора лет. На попечении крота Бруфа и его жены Лули были две маленькие дочки, Нили и Подд, а также двое стариков — дядюшка Блун и тетушка Умма.

Надо сказать, жизнь их на северо-западе Страны Цветущих Мхов текла отнюдь не безоблачно. Одним пасмурным и дождливым днем обитатели пещеры оказались в осаде. Семейство лис завалило задний выход из пещеры и старожило вход днем и ночью. Почти полгода правдами и неправдами лисы старались выманить бедных зверюшек из дому. Спешить им было некуда: рано или поздно голод все равно заставил бы узников покинуть дома.

— Эй, ребята, кончайте валять дурака, выходите, еды тут хоть завались! — хитрила лиса.

У черного выхода измывался над беднягами верзила лис:

— Хи-хи, когда вы выйдете, тут будет чем полакомиться. Хи-хи-хи. То бишь вами.

Лиса крепко тяпнула его за ухо:

— Заткнись, курья твоя башка, чего доброго, запугаешь их до смерти.

— Ну, выходите, будьте благоразумны, — умасливал бедолаг глава лисьей банды. — Поговорить надо. Никак вы думаете, что мы обидим ваших крошек?

Бруф Дуббо помог Тори взгромоздиться на верх баррикады, выстроенной из мебели и присыпанной сверху землей, которую им пришлось соскабливать со стен пещеры. Печально покачав черной меховой головой, Бруф сказал соседу:

— Урр, кабы мне сейчас это самоа… лук и стрелы, паршивцы быстро убрались бы вон, урр.

Тори Лингл подглядывал за сидящими лисами в щелку между креслом и столом:

— Видишь ли, Бруф, этим негодяям-то что, а наши малыши допили последнюю воду, и осталась всего корочка ржаного хлеба.

— Эй вы, поганые морды! — протрубил дрожащим голосом дядя Блун. — Попляшете вы у меня, задам вам сейчас такую трепку! Своих это… не узнаете!

Повернувшись к старику, Бруф похлопал его по плечу:

— Ты, значит… храбрый крот, дядя Блун, но сейчас пойди-ка лучше вздремни.

Малыши проголодались и стали капризничать. Старания мам успокоить детей не имели успеха, верно, оттого, что взрослых охватило безнадежное отчаяние.

Неподалеку от осажденной пещеры, на холме, поросшем сосняком и кустарником, сидел Блик Булава. Ни сном ни духом лисы не ведали, что он за ними наблюдает. Дождь лил как из ведра и ручьями стекал с зеленого, накинутого поверх головы барсука плаща. То и дело поглядывал Блик сквозь пелену ливня на пасмурное небо, надеясь узреть знакомый силуэт Скарлета, но сокол все не появлялся, и барсук в очередной раз опускал могучую голову на рукоять булавы. Много сил и времени потратил Блик на то, чтобы превратить грабовую дубину в оружие, которому предстояло служить ему всю жизнь. Рукоять он туго обмотал бечевой, связав ее на конце большой петлей, чтобы булаву можно было носить за плечом, остальную часть дубины он обжег, промаслил и гладко обстругал, а в круглый набалдашник воткнул наконечники стрел и копий. Только у Блика хватало сил и ловкости владеть таким страшным оружием.

Скарлет тоже заметил лисиц. Он взлетел ввысь, дабы не попасться им на глаза, и тихо приземлился рядом с Бликом.

— Милый Скарлет, что слышно о Сварте Шестикогте? — осведомился барсук, не сводя глаз с сидящих внизу лисиц.

Чтобы укрыться от дождя, сокол юркнул под плащ Блика.

— Третьего дня он отправился на восток. Верно, ряды его сильно поредели, поэтому следовать за нами он не рискнул.

Блик по-прежнему не отрываясь следил за лисами.

— Похоже, ты прав, но сломанная лапа не даст ему нас забыть. Наверняка он вновь заявится с мощным подкреплением. Может, подождем его здесь?

Острый соколиный глаз нацелился на лис.

— А эти-то чего там забыли?

Блик указал лапой на вход в пещеру:

— Думаю, они подстерегают добычу. Убивать я их не буду, а вот хороший урок никогда не повредит. Послушай, друг, чтобы мне их не спугнуть, спустись к ним сам и вразуми.

Лисы вконец извелись от ожидания и от нечего делать стали забрасывать вход пещеры камнями и кричать:

— А ну, выметайтесь оттуда, глупые твари!

— Считаю до десяти, и мы идем за вами. Раз! Как раз в этот момент Скарлет преградил им путь к пещере:

— Криии! Прочь отсюда!

Старый лис сохранял невозмутимый вид.

— Кто ты такой и какого лешего приперся? — презрительно процедил он.

— Не важно, кто я, — ответил сокол с нескрываемым отвращением. — Я тут, чтобы передать вам: проваливайте отсюда подобру-поздорову. Иначе завтрашнего дня не видать вам как собственных ушей.

— Да он нам мозги пудрит! — небрежно бросила лисица. — Он тут один. Гоните его вон!

Но не успели они и глазом моргнуть, как в воздухе просвистела булава и воткнулась в мокрую землю. Услышав громовой голос, лисья банда застыла столбом.

— Не двигаться — убью! Эулалиаааааа!

Лисы оторопело уставились на мчавшегося к ним с горы чудовищных размеров барсука. С оглушительным криком он сиганул с огромной скалы и приземлился прямо посреди них.

— Я Блик Булава!

Наслышанные о нем звери от страха припали к земле.

— Пойди глянь, кто живет в пещере, — обратился Блик к Скарлету, — и скажи, что они спасены.

Высунув нос в амбразуру мебельной баррикады, Лули, жена Бруфа, воскликнула:

— Урр, так это ж сокол.

— Сокол, говоррришь? — спросонья подхватил дядюшка Блун. — Погоди, вот сейчас возьму свою палку и как… это самое… отлуплю его!

Тори вскарабкался наверх и выкрикнул:

— Этого только не хватало: сперва лисы, теперь сокол! Кого принесет еще? Что, дружок, видать, ты тоже на нас глаз положил?

— Нет, что вы, — принялся разуверять их Скарлет, — не собираюсь я вас есть, я ваш друг. Вы слыхали что-нибудь о Блике Булаве?

— Блик Булава, говоришь? — На сей раз из-за мебели торчала острая мордочка Милы, жены Тори. — Как же, слыхали. Говорят, он великий воин. Так он здесь? Буду рада с ним познакомиться.

Не так-то просто оказалось убедить дядюшку Блуна и тетушку Умму выйти из дому, зато малышей уговаривать не пришлось: легендарный боец барсук не вызывал у них ни малейшего страха. А лисы, все это время находившиеся под прицелом свирепого взгляда Скарлета, боялись даже морды оторвать от грязной земли. Осмелевший дядюшка Блун все же вышел и тут же принялся палкой дубасить лисиц.

— Урр, дядюшка, уважаемый Блик, чай, сам решит, что делать с негодяями! — вырвав у старика палку, произнес Бруф.

Тори поведал своим спасителям, каким страданиям подвергли их лисицы. Блик слушал и с умилением поглядывал на маленьких кротят, которые лакали дождевую воду у него из лапы. Наконец он схватил дубину и, подмигнув Скарлету, произнес:

— Прежде чем вынести приговор злодеям, я хочу взглянуть в их гнусные морды.

Чумазые лисицы разом взвыли и затрепетали от страха.

— Значит, это вы мучили детей и стариков, вы преследовали беззащитных? Что скажете в свою защиту?

Старый лис открыл было рот, но удар соколиного крыла лишил его дара речи. Скарлет туго знал свое дело. Со страшным видом он взлетал вверх и пикировал вниз.

— Блик, — обратился он наконец к барсуку, — мерзавцам даже сказать нечего. Считаю, что они злодеи и наши враги. Надо предать их смерти.

— Пощади нас, мы ничего дурного не хотели! — в один голос жалобно завопила лисья банда, уткнувшись носами в мокрую землю.

Скарлет подмигнул Блику, тот взял дубину и медленно завертел ею в лапе, размышляя вслух:

— Хмм, если прикончить их прямо здесь, пожалуй, это огорчит малышей, к тому же придется копать яму и хоронить трупы… — Блик подмигнул Тори, который схватил его мысль на лету. — Что скажешь на это? Страдала-то твоя семья.

С печальным видом Тори Лингл вышагивал по загривкам лисиц, прижимая их морды к земле:

— Может, завести их куда-нибудь подальше и там укокошить? Чего с ними церемониться? Впрочем, дело твое, Блик.

Лисий вой стал просто невыносим, и Блик был вынужден цыкнуть, чтобы те замолкли. Потом он достал крупный лист лилии и, слегка надорвав его с краю, сложил вдвое, поместил между лап, вставил в рот и свистнул.

— А у тебя так выйдет? — как бы невзначай поинтересовался он, передавая лист Тори Линглу.

У ежа звук вышел еще громче.

— В молодости я обожал делать свистульки из листков. А почему ты спрашиваешь?

Вместо ответа барсук повернулся к лисам и строго сказал:

— Отныне у каждой доброй зверюшки будет при себе такой листок. В случае опасности свист услышит сокол или другие птицы. И тогда вам несдобровать. А теперь убирайтесь на север и, коль вздумаете вернуться, пеняйте на себя. Мне сообщат об этом те, кому вы угрожали, и я, Блик, торжественно клянусь своей булавой, что отыщу вас и больше не ждите от меня пощады. Ясно?

Лисицы, онемев от страха, склонили головы и отчаянно закивали. Блик принялся угрожающе вертеть булавой, перекидывая ее из одной лапы в другую и с каждым словом говоря все громче и громче, так что под конец разразился оглушительным рычанием:

— Ну-ка покажите мне, как сверкают ваши пятки. На север марш!

И пятеро дюжих зверей припустили что было мочи, словно сам черт наступал им на пятки. Очень скоро их топот затих вдали. На какое-то время у порога дома Дуббо и Лингла воцарилась тишина, которую вскоре нарушил дружный хохот.

Оба семейства принялись наперебой знакомиться со своим спасителем. Ежата и кротята первый раз в жизни увидели такого крупного пушистого зверя. Вскарабкавшись к нему на плечи, они радостно поглаживали золотистую меховую полосу на голове.

— Тут это… как на меховой горе!

— Большой хороший зверь!

Барсук стоял, почти не дыша, млея от восторга и боясь уронить или придавить малюток.

Гостеприимно предоставив Блику и Скарлету свое жилище, хозяева отправились на поиски пищи в близлежащий лес. Двое друзей устроились на толстых тростниковых циновках и безмятежно заснули.

Во сне Блик слышал шум плещущихся волн, видел светлый песчаный берег, море и гору. И ему до боли захотелось оказаться там! Однако вожделенный берег казался далеким и недостижимым. Тогда низкий голос — голос другого взрослого барсука — пропел ему:

К завтраку Блика разбудили малыши. Посреди пещеры стояла плоская каменная печь, где на огне готовились всевозможные кушанья. Бруф Дуббо подал гостям кружки, а ежиха обратилась к гостям с торжественной речью:

— Примите нашу благодарность за то, что спасли нас от лисиц. Отныне наш дом — это ваш дом, живите здесь сколько пожелаете. Однако соловья баснями не кормят, так что угощайтесь, друзья.

Стол ломился от всевозможных блюд — столько вкуснятины Блику со Скарлетом и во сне не снилось. Суп из молодого лука и лука-порея, горячий черный хлеб с паштетом из буковых орешков, салат из лесных трав и огромный яблочно-сливовый десерт. Последний очень пришелся по вкусу малышам, и они щедро поливали его медом.

Присвистывая и причмокивая от удовольствия, старый дядюшка Блун хлебал суп из деревянной плошки.

— А я уж решил, что вовсе… это самое… зачахну с голоду. Гурр! До чего же все вкусно! Сто лет во рту ничего не держал!

Барсук на аппетит не жаловался, но хлебосольные хозяйки и слышать не хотели, когда он от чего-нибудь отказывался.

— Кушайте на здоровье, теперь, когда вы нас, значит… спасли, мы можем собрать в нашем лесу чего только душа пожелает.

Так Блик Булава восстановил в этих краях справедливость.

Поздним вечером отдохнувшие, разомлевшие и впервые в жизни наевшиеся до отвала барсук с соколом подползли к огню. Старая кротиха тетушка Умма извлекла откуда-то прелюбопытнейший инструмент, этакий «шест-оркестр»: барабан, шест с колокольчиками и двумя струнами — все на одной подставке. Умма стала щипать струны, дергать за колокольчики и пристукивать задней лапой по барабану. Малыши так развеселились, что им было не до сна. Хлопая в ладоши и притопывая в такт музыке, они скакали вокруг печи.