Благодарность

Создание романа требует предельной самоотдачи и напряжения душевных сил не только от самого писателя, но и от близких ему людей. Я в вечном неоплатном долгу перед моим мужем Джо и сыном Дэнни. Без их безграничного терпения, понимания и поддержки мне никогда бы не удалось завершить начатое.

Особую благодарность хочу выразить моей подруге и издателю Камилле Клайн, чья позитивная аура и внимание к мелочам были для меня неоценимы, а также – другу и агенту Роберту Дифорио, деликатно направлявшего работу над романом в нужное русло и неизменно оказывавшего мне ненавязчивую, но всегда такую необходимую помощь.

Огромное спасибо сержанту Марку Кинэну за потраченное на меня время: его профессиональные советы очень помогли мне, как и консультации Митчелла Уодженберга по техническим вопросам видеосъемки. Если все же в книге и остались какие-то неточности, то это целиком на моей совести.

Не могу не высказать здесь слова любви и горячей признательности моей матери Алише Эйве и отчиму Збышеку Загая за их вдохновляющую поддержку.

Искренне благодарю верных подруг Джуди Каликсто Голдмен за ее искрометный юмор и Мэри Эллен Берк и Пэм Талли за помощь по хозяйству.

Хочу также выразить свою любовь и благодарность совершенно потрясающим родственникам мужа – Мэри и Рэю Бауэр, Джону и Мэри Элм, Джиму и Джоан Элм – за их энтузиазм в отношении романа и за их согласие дать главной героине «Одержимости» имя матери моего мужа, которой я, к несчастью, не знала, о чем очень сожалею.

Вечные признательность и любовь Мэриэну Генри Патыне – лучшему отцу в мире.

Пролог

Понедельник, 9 сентября

Ожидание близилось к концу – уже совсем скоро Дженнифер вернется домой.

Весь вечер его мысли занимал лишь один вопрос: наденет ли она сексуальное белье, которое он принес с собой, – ажурную розовую комбинацию и вызывающие трусики-бикини?

Наденет? Не наденет? Только этого он не знал наверняка. Неизбежность всего остального была сродни восходу солнца и не вызывала сомнений с того мгновения, как он проник в дом.

Сделать это было совсем не сложно. По понедельникам к Дженнифер приходила уборщица. Неделей раньше он проследил, как, прежде чем взяться за работу, она открывает все окна и двери, чтобы проветрить помещение. Так что сегодня он просто, улучив нужный момент, без труда проскользнул в дом и затаился в подвале, дожидаясь, когда уборщица включит сигнализацию и закроет за собой дверь.

До возвращения хозяйки оставалось еще достаточно времени, чтобы хорошенько изучить интерьер и планировку дома. Теперь, уже точно зная, где что находится, он уверенно направился по выложенному плиткой полу кухни к разделочному столу, на котором между автоматом эспрессо «СЕКО» и двойной керамической мойкой с колеровскими кранами стояла изящная буковая подставка с семью ножами. Этот набор сразу привлек его внимание.

Как и все в кухне Дженнифер, ножи были верхом совершенства. Дамочка явно имела слабость к дорогим вещам. Автомат эспрессо стоит не меньше полутора тысяч. Кувшин украшен позолотой. На полочке над кухонным столом – антикварная ваза с одной, но очень изысканной розой. Впрочем, нечто подобное он и ожидал увидеть в доме Дженнифер – строгий классический стиль. У Дженнифер был безупречный вкус во всем, за исключением мужчин.

Потянув за черную рукоятку, он вынул один из ножей. Блеснуло шестидюймовое, неравномерно зазубренное лезвие с травленой надписью по сверкающей стали: «Завод Хенкеля в Болингене, Германия». Великолепный нож. Одобрительно покачав головой, он коснулся кончика ножа пальцем и с довольным видом направился к винтовой лестнице, ведущей в спальню Дженнифер.

Прежде чем включить свет, он в темноте подошел к шторам и тщательно их задернул. Впрочем, в этом не было особой необходимости – спальня располагалась в задней части дома, скрытой от посторонних глаз плотным рядом высоких пирамидальных тополей. Вряд ли кто-нибудь из соседей сможет увидеть или услышать то, что вскоре здесь произойдет.

«Это плохо для Дженнифер, но хорошо для меня», – подумал он, мурлыча себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. Включив висевший на стене телевизор, он пощелкал кнопками на пульте, пока не нашел Седьмой канал. Момент оказался самый подходящий.

Дженнифер как раз прощалась со зрителями.

Тряхнув золотистыми кудрями, она разомкнула полные чувственные губы и обворожительно улыбнулась, обнажив ряд безупречных белых зубов.

«Спасибо всем, кто провел этот вечер с нами. Ждем вас завтра в десять часов на Седьмом канале. С вами была Дженнифер Рид. Желаю всем доброй ночи».

Он глумливо ухмыльнулся, предвкушая, как под занавес передачи Дженнифер исполнит ритуальное движение пышным бюстом.

Ее предшественница, Дайана Лэймонт, обычно поворачивалась к камере в профиль, демонстрируя зрителям свою идеальную, как у Барби, фигуру. Джейни Самнер был присущ деловой стиль: попрощавшись, она сразу склонялась над лежащими на столе бумагами, да и одевалась всегда очень строго. Но, несмотря на закрытый костюм и тщательно продуманный имидж, в сущности, она ничем не отличалась от остальных – все они расплачивались за место ведущих своим телом, отрабатывая дополнительную смену в студии новостей Джека Кэйна.

– До скорой встречи, Дженнифер, – сказал он, выключив телевизор. Через пять минут она выйдет из студии. Три-четыре минуты займет спуск на лифте в подземный гараж. До дома, учитывая ночное время, доедет минут за двадцать – двадцать пять. Значит, появится, самое позднее, в половине двенадцатого.

Его взгляд скользнул по окантованным фотографиям над телевизором. Их было чуть больше десяти. Он уже видел эти снимки сегодня днем, но, поддавшись непонятному порыву, снова стал рассматривать самый большой из них – восемь на десять дюймов[1], – на котором были запечатлены Дженнифер Рид и Джек Кэйн. Точно такой же снимок, сделанный фотографом из «Инквайрер», хранился у него в досье, правда, без глупой дарственной надписи нового директора студии: «Женщине, заслужившей мое доверие…»

«Доверие? Какая глупость! Мог бы подобрать и более подходящее слово», – подумал он, скептически глядя на откровенную ухмылку Джека. Затем вдруг резко отвернулся от фотографии, выключил свет и решительно направился в просторную прихожую.

В двенадцать часов с металлическим скрежетом закрылась дверь гаража. Пора. Он достал из сумки черную шелковую лыжную маску, натянул ее на лицо и вытащил из кармана нож. Вскоре на лестнице раздались шаги Дженнифер, и сердце его учащенно забилось. Через мгновение спальню залил розовый свет лампы, стоявшей на ночном столике, – птичка впорхнула в клетку.

Прижавшись лицом к жалюзи на двери спальни, он наблюдал, как Дженнифер убирает с кровати подушки и покрывало.

Скинув туфли, она расстегнула юбку, и та бесшумно соскользнула на пол, жакет полетел на спинку кресла, затем наступила очередь колготок.

Увидев, что Дженнифер направляется в его сторону, он с силой стиснул рукоятку ножа и отступил в темноту, однако через несколько секунд из ванной донесся шум воды. Тогда он вернулся на свой наблюдательный пост и принялся ждать, когда она закончит принимать душ. Не прошло и нескольких минут, как в спальне, вытирая голову полотенцем, появилась обнаженная Дженнифер.

Он с такой силой распахнул дверь, что буквально впечатал ее в стену, и, ворвавшись в комнату, преградил Дженнифер путь, взирая на нее сквозь прорези маски.

Дальше вступал в силу уже отработанный сценарий. Все точно так же, как и с другими: тщетные попытки прикрыть грудь, прерывистое от неожиданного потрясения дыхание, а потом жертва, не отводя завороженного взгляда от лезвия ножа, набирает полные легкие воздуха, чтобы взорвать тишину оглушительным криком.

– Ну нет, – сказал он, направив нож на Дженнифер. – Нет, дорогуша, кричать не надо. Тебя все равно никто не услышит, так что не усердствуй впустую, ладно?

Она послушно кивнула и сделала шаг назад, продолжая гипнотизировать взглядом нож. Не двинувшись с места, человек в маске жестом приказал ей сесть на край кровати. Дженнифер с трудом сдерживала дрожь. Порывшись в сумке, он достал ажурную комбинацию и трусики.

– Если хочешь, можешь это надеть.

В глазах Дженнифер отразилось безмерное изумление. Забавно, предыдущие жертвы смотрели на него точно так же – словно и правда читали один и тот же сценарий. И все они колебались, наверное, полагая, что вид сексуальных вещиц возбудит его еще сильнее.

Он великодушно позволял им самим сделать выбор и наслаждался, наблюдая за их реакцией. Дайана Лэймонт отвергла предложение. Джейни Самнер со злостью приняла. Дженнифер Рид после долгого раздумья кивнула, взяла белье и замерла в нерешительности.

– Ну давай же, ты можешь это надеть. – Он переложил нож в левую руку. – Если будешь слушаться, останешься жива. Понятно?

Дженнифер снова кивнула и торопливо натянула комбинацию, но трусики надевать не стала.

– Отлично. – Он подошел к ней поближе. – А теперь положи на кровать подушки и ляг на них как-нибудь покрасивее.

Дженнифер суетливо начала подбирать с пола подушки и подушечки. Когда она подняла голову, по ее щекам струились слезы.

– Прошу вас, пощадите меня… пожалуйста… – взмолилась она, по-прежнему не отводя испуганного взгляда от ножа, и, послушно устроившись на кровати, застыла среди подушек в неестественной позе.

Он неспешно приблизился.

– Я же сказал, что не убью тебя.

– Тогда, прошу вас, уберите нож. Зачем он вам? Поверьте, я не буду кричать.

Он пропустил ее мольбу мимо ушей.

– Постарайся расслабиться. А то ты слишком зажата. Ну же! Так… Немного подтяни колени… Уже лучше. Теперь подними подбородок…

Острием ножа он расправил складки на комбинации и отступил на несколько шагов, чтобы полюбоваться на свое творение. Затем, не говоря ни слова, вновь подошел к кровати и склонился над сумкой. Выпрямившись, он посмотрел в глаза телеведущей, наслаждаясь отразившейся в них немой болью. Над верхней губой Дженнифер заблестели бисеринки пота, когда она увидела, что именно незваный гость извлек из сумки.

– Ну же, Дженнифер… – Его голос звучал почти нежно. – Тебе это понравится. Я знаю, что понравится.

Подойдя вплотную, он дотронулся лезвием ножа до ее бедер. Она даже не среагировала на прикосновение холодной стали. Казалось, Дженнифер вообще забыла о ноже. Словно в гипнотическом трансе смотрела она на предмет, который он держал в правой руке. Губы ее шевельнулись.

– О нет, нет… Только не это. Пожалуйста, только не это… – повторяла она снова и снова.

Глава 1

Две недели спустя – суббота, 21 сентября

Кейт совершала обычную утреннюю пробежку. Подобрав удобный для себя ритм, она упруго отталкивалась пружинистыми подошвами кроссовок от черного асфальта, как вдруг увидела мигалки полицейских машин, мчащихся ей навстречу, в направлении Олд-Форд-Лейн. Кейт удивленно развернулась, провожая их взглядом и по инерции передвигая ногами на одном месте, словно имитируя бег на тренажере. Спустя мгновение машины скрылись в переулке в нескольких сотнях ярдов от нее.

Куда это они так торопятся?

Кейт колебалась недолго – ноги сами понесли ее к переулку, в который свернули патрульные машины. Длинная подъездная дорожка, обрамленная стройными, высокими пирамидальными тополями, вела к роскошному особняку, в интерьере которого преобладали стекло и дерево. Сразу было понятно, что он принадлежит какой-то местной знаменитости.

Фотографию этого дома Кейт видела в «Филадельфия мэгэзин» вскоре после того, как ведущая Седьмого канала Дженнифер Рид переехала в престижный пригород. А еще через несколько недель – в «Мэйн-Лайн лайф»: на этот раз на снимке была запечатлена сама Дженнифер, исполняющая акробатический этюд на лужайке перед домом.

Кейт нисколько не удивилась, прочтя в светской хронике одной из газет, что Дженнифер Рид не приняли в местный элитный клуб. Жители фешенебельного Мэйн-Лайна были среди тех немногих, на кого блистательная карьера Дженнифер не произвела никакого впечатления.

Если не считать одиноко стоявшей перед воротами патрульной машины, вокруг дома царил безмятежный покой. Скорее всего, вызов полиции – просто следствие какого-то недоразумения.

Кейт поежилась от пронизывающего насквозь порыва холодного утреннего ветра и медленной трусцой побежала по главной дороге, решив обогнуть Олд-Форд-Лейн, – минут через двадцать она снова окажется здесь и убедится, что тревога была ложной.

«Когда ты наконец угомонишься, Кейт? Пора уже и повзрослеть». Кейт Маккаскер принялась ругать себя почем зря за свою рефлекторную реакцию на полицейские мигалки, хотя и понимала, что это ничего не изменит. Адвокаты всегда будут гоняться за машинами «скорой», а газетные репортеры – за патрульными. От дурной привычки не так-то просто избавиться. Однажды она призналась Стиву, что это похоже на некую химическую реакцию: при виде полицейской машины у нее начинает учащенно биться сердце и резко увеличивается содержание адреналина в крови. Стив тогда рассмеялся, сказав, что для нее патрульная машина все равно, что секс.

Кейт стиснула зубы и ускорила бег, дав мышцам полную нагрузку. Колющая боль в икрах отвлекала от мрачных мыслей о Стиве, сексе и их мучительном сочетании.

Вскоре Кейт свернула с главной дороги и углубилась в лес, решив срезать по прямой. Таким образом, она вновь оказалась у особняка Дженнифер Рид, только уже с противоположной его стороны. Перейдя на шаг, Кейт направилась к дому по обрамленной тополями дорожке. Заметив серый «шевроле» Гарри Холмсби, она на мгновение остановилась и задумчиво прищурилась. Автомобиль сержанта стоял рядом с патрульной машиной. Холмсби – следователь полицейского управления Нижнего Мериона – был давним приятелем Маккаскер. Оценив ситуацию, Кейт решительно двинулась дальше.

– Эй, мисс, сюда нельзя! – преградил ей дорогу полицейский в форме.

– Ладно, – подчинилась она. – Только доложи сержанту, что здесь Кейт Маккаскер.

Коп окинул ее скептическим взглядом: сиреневые леггинсы и спортивная куртка с капюшоном явно не вязались с его представлением о том, как должна выглядеть известная писательница. Кейт приосанилась и с вызовом уперла руки в боки: несмотря на не очень большой рост – всего пять футов шесть дюймов[2], она словно бы сразу стала выше, во всяком случае, вид у нее был весьма внушительный. Кейт умела производить впечатление, если хотела. Коп тут же ретировался и пропустил ее.

– Простите, я не знал, что сержант ждет вас. Проходите.

Шутливо отсалютовав полицейскому, Кейт пересекла лужайку и вошла в дом. Как только она открыла отделанную фигурным стеклом дверь, в нос ей немедленно ударило страшное зловоние. Примерно так же пахло в доме ее родителей, когда там травили крыс, трупы которых оставили высыхать под полом, вместо того чтобы снять доски и извлечь сдохших грызунов. Кейт поежилась и проследовала в вестибюль.

Тело лежало на вымощенном плиткой полу. В нескольких футах от того места, где Арт Джонсон, судебный медик графства, закрывая от Кейт жертву, обследовал место происшествия, валялось черное помповое ружье и кожаный кейс цвета черного дерева. По всему полу были рассыпаны бумаги, над которыми колдовал Гарри.

Сержант выпрямился и обратил внимание на Маккаскер.

– Кейт! Что ты здесь делаешь?

Она пожала плечами.

– Пробегала мимо, увидела твою тачку и решила зайти поздороваться.

Немного подавшись вперед, она попыталась через плечо Гарри взглянуть на женщину, чтобы получше рассмотреть ее лицо.

– Что здесь произошло? – Кейт показалось, что она увидела темные волосы, но в этот момент Арт Джонсон вновь закрыл собой тело. Кейт овладели сомнения. – Это… Дженнифер Рид?

Гарри Холмсби поморщился, поправил галстук и шагнул ей навстречу.

– Нет, не Дженнифер Рид.

– Не она?

Гарри отрицательно покачал головой.

– Нет.

Кейт откинула светло-русую прядь, выбившуюся из-под резинки, которой ее длинные волосы были собраны в хвост, и с не свойственным ей смущением взглянула на Гарри: конечно же он заметил, с какой поспешностью она, предвкушая сенсацию, назвала имя самой популярной телеведущей в Филадельфии.

Впрочем, от внимания Гарри Холмсби вообще мало что ускользало.

Они познакомились пять лет назад, когда «Филадельфия дейли ньюс» поручила Кейт освещать процесс Бейсинджера. Гарри тогда руководил расследованием серийных убийств четырех молодых женщин из Мэйн-Лайна. Поначалу между журналисткой и сержантом отношения не сложились – Кейт постоянно досаждала детективу вопросами и требовала объяснений по любому поводу. Но после ареста подозреваемого – им оказался тихий банковский служащий Ричард Бейсинджер – все изменилось: прежнее неприятие друг друга переросло в настоящую дружбу, основанную на взаимном уважении. Когда суд закончился, Холмсби разрешил Кейт воспользоваться его архивом по этому делу, она договорилась с нью-йоркским издательством о правах на публикацию и, взяв отпуск в газете, написала книгу о волке в овечьей шкуре, которую назвала «Корень зла».

А потом продлила отпуск на неопределенный срок и вышла замуж за Стива, помощника Гарри.

Сейчас Гарри смотрел на нее с явным намерением подразнить.

– Так-так, дай-ка угадаю… Ага, понял – ты, наверное, уже придумала название для нового бестселлера?

Кейт почувствовала, что краснеет. «Исчезнувшие во тьме» – такой была первая мысль, пришедшая ей на ум, как только она переступила порог дома. До чего же Гарри хорошо ее изучил.

Он рассмеялся и повернулся к Арту Джонсону.

– Итак… – как ни в чем не бывало заговорила Кейт, пытаясь достойно выйти из неловкой ситуации. – Это не Дженнифер Рид?

Гарри внимательно посмотрел на нее поверх очков, словно решая, стоит ли ввязываться в долгий разговор, пожал плечами и нехотя ответил:

– Нет, это Анна Мэй Уитмен.

– Риэлтор?

Интерес Маккаскер вспыхнул с новой силой. Она вспомнила сообщение об исчезновении Анны Мэй Уитмен, напечатанное неделю назад на первой полосе «Инквайрер». Кейт тогда вырезала статью, интуитивно чувствуя, что сотрудница одной из самых дорогих риэлторских контор и вдобавок член советов больниц и благотворительных фондов исчезла неспроста. Эта богатая разведенная дама совершала операции с многомиллионной недвижимостью Мэйн-Лайна, разъезжая по округе в темно-бордовом «бентли» с номерным знаком, на котором красовалась надпись «I SELL»[3].

Кейт огляделась, и только теперь до нее дошло, что в вестибюле нет мебели. Она посмотрела налево, в гостиную с высоким сводчатым потолком. Там тоже было пусто – лишь узорчатый камин, раздвижные стеклянные двери и дубовые панели на стенах. Возле камина стоял невысокий, лысеющий, хорошо одетый человек.

Кейт кивком указала Гарри на незнакомца.

– Кто это?

– Стен Никсон, сотрудник той же фирмы, что и Анна Мэй. Он нашел тело.

Кейт удивленно приподняла брови.

– Насколько я помню, именно ему мы обязаны известием о ее исчезновении. Как это он раньше не догадался заглянуть сюда?

Гарри Холмсби покачал головой.

– Он понятия не имеет, что она тут делала. Список объектов на продажу они получили буквально на днях. Дженнифер Рид выехала отсюда десять дней назад, и Стен думает, что Анна, скорее всего, просто заглянула посмотреть, как идет уборка.

– Да? И здесь с ней расправился недовольный клиент, так, что ли?

Гарри вновь отрицательно покачал головой.

– Ты, как всегда, слишком торопишься с выводами, Кейт. Разве я сказал, что речь идет о насильственной смерти?

Маккаскер критически посмотрела на винтовую лестницу.

– Ты думаешь, Анна Мэй упала?

– Это один из возможных вариантов случившегося. Лестницу смазали воском на совесть – вон как блестит. На теле множество кровоподтеков, что вполне согласуется с падением.

– Однако не противоречит и версии убийства – с тем же успехом ее могли столкнуть, не правда ли?

– Наверное… нет… кто знает… – Гарри пожал плечами. – Пошли наверх, только поглядывай под ноги, – добавил он со вздохом.

Вслед за сержантом Кейт поднялась на верхнюю площадку.

– Видишь, – сказал Гарри. – Не лестница, а черт знает что. Ни перил, ни ограждений. Ступени скользкие, а держаться не за что. Стоит оступиться, и окажешься прямиком на каменных плитах пола вестибюля.

– Это лишь заставляет быть более осторожным, разве нет?

Кейт усмехнулась, понимая, что тратит свое красноречие впустую. Гарри Холмсби – прекрасный детектив с двадцатипятилетним стажем, и, если бы тут было что-то не так, он бы давно это заметил.

Сержант, в свою очередь, не удержался от подкола:

– Не знаю, но мне кажется, Шэрон Стоун вряд ли бы согласилась сниматься на такой лестнице.

– Ах так!

Кейт притворилась, будто обижена намеком на то, что знаменитая актриса сыграла главную роль в фильме, снятом по ее бестселлеру, и направилась к спальне. Пройдя несколько шагов, она оказалась в маленькой гостиной с раздвижными деревянными дверями, откуда открывался вид на большую комнату, в дальнем конце которой была еще одна дверь, ведущая в холл и в короткий коридор, соединяющий спальню с ванной. Кейт отметила про себя сверкающую мраморную облицовку ванной и вошла в спальню, чтобы получше ее рассмотреть.

– Ну и ну! – остановилась она на пороге как вкопанная, увидев единственный предмет обстановки – огромную деревянную кровать на массивных дубовых резных ножках. Подойдя поближе, она провела пальцами по слегка шероховатой поверхности дерева и задумчиво покачала головой. – Мы со Стивом обшарили все магазины, пытаясь найти нечто в этом роде. Глазам своим не верю, почему Дженнифер оставила здесь такую потрясающую вещь?

– Может, в дереве завелся жучок? – прозаично предположил Гарри.

– Постой! – Кейт схватила его за руку. – Как ты думаешь, не будет слишком бестактно, если я попрошу ее продать мне кровать?

Сержант прищурил глаза.

– Ты хочешь купить эту кровать?

– Да, если договоримся о цене. Она бесподобна! – Кейт замолчала и снова прикоснулась к деревянной ножке. – И все же мне действительно непонятно, почему Дженнифер оставила кровать здесь, а не взяла с собой.

– Брось свои фантазии, Кейт.

Маккаскер пожала плечами.

– Но согласись, что это очень странно. Она увезла отсюда все, кроме кровати.

Гарри громко рассмеялся и направился к выходу из спальни.

– Пошли, мне надо взять показания у Стена Никсона. Хочешь сыграть роль второго копа, когда я буду допрашивать его?

Кейт различила в голосе сержанта шутливые нотки, но согласно кивнула и вслед за Гарри спустилась по лестнице в гостиную, где уставший уже стоять риэлтор сидел на каменном ограждении камина. Лицо его было пепельно-серым, и он явно нервничал. Заметив приближающегося детектива, Стен Никсон поспешно поднялся.

– Итак, мистер Никсон… – Сержант вытащил из кармана блокнот. – Скажите мне, что привело вас сегодня утром в этот дом?

Риэлтор сдавленно кашлянул.

– Сегодня днем мне надо было показать дом клиенту, и я заехал проверить, все ли готово. Подойдя к гаражу, я… увидел машину Анны Мэй…

– И что? – подгоняя его, спросил Гарри.

– Я сразу же позвонил по телефону девять – один – один.

– Вы не стали заходить в дом?

Никсон отрицательно покачал головой.

– Нет, я… Я не знал, что там найду.

– Вы предполагали, что можете найти Анну Мэй мертвой?

Никсон кивнул.

– Видимо, да. Понимаете… Анна Мэй пропала, ее не было несколько дней, никто не знал, где она. Я чувствовал, что добром это не кончится.

– Вы сообщили об исчезновении миссис Уитмен в прошлую среду, – снова вступил детектив. – А когда вы сами видели ее в последний раз?

– За день до этого, во вторник. Раньше с ней такого никогда не случалось…

– В какое время вы ее видели, мистер Никсон? – перебил риэлтора Гарри.

– Около полудня. Она была в офисе с клиентом, которому собиралась показать три или четыре объекта.

– Но не этот?

– Нет. Это очень хороший дом, однако запросы клиента были гораздо круче. Те дома больше напоминали поместья, вроде виллы Бейтмена на Хайгроув-роуд или дома Джека Кэйна на Черри-Лейн.

– Кэйна? – вмешалась в разговор Кейт. – Вы имеете в виду того самого Кэйна – президента «Уорлд медиа ньюс»?

Стенли Никсон кивнул, а Гарри воззрился на Кейт.

Маккаскер виновато пожала плечами.

– До своего отъезда в Нью-Йорк он был директором студии новостей Седьмого канала. А ведь как раз на этой студии работает ведущей Дженнифер Рид…

Гарри поморщился, словно желая сказать: «Ну и что с того?», но передумал и снова обратился к Никсону:

– Вы можете назвать нам имя последнего клиента миссис Уитмен?

Риэлтор замялся.

– Я точно не знаю… – Он протянул руку в сторону вестибюля. – Думаю, имя можно найти в бумагах в кейсе Анны Мэй. – И добавил после короткого замешательства: – Это… женщина, и очень эффектная – я ее помню. Пойду посмотрю…

– Нет, – остановил его сержант. – Не сейчас. Скоро должны приехать криминалисты – им надо снять отпечатки пальцев. До этого момента на месте происшествия нельзя ничего трогать.

– Криминалисты? – переспросил Никсон. Лицо его побледнело еще больше. – Но зачем?

– Стандартная процедура… так положено. – Гарри сделал глубокомысленную паузу. – Вдруг с ней был здесь какой-нибудь клиент? Или еще кто-то, кого она привела с собой.

– Да, да, я понимаю, – промямлил Никсон. – Но, скорее всего, она приехала проверить, как убран дом. Понимаете, Анна Мэй была очень добросовестна в работе.

Гарри молча кивнул, и Кейт, воспользовавшись паузой, поспешила спросить:

– Скажите, по какой причине Дженнифер Рид решила продать дом? Ведь она купила его совсем недавно.

Стен Никсон посмотрел на Кейт отсутствующим взглядом.

– Кто ее знает… Мне известно только, что она переехала в город и хочет продать дом поскорее, невзирая на потерю денег. Но я не видел договора и не разговаривал с ней. – Он растерянно покачал головой и добавил: – Возможно, придется сделать это теперь.

– Хорошо, мистер Никсон, благодарю вас. – Гарри счел за благо закончить разговор. – При необходимости мы свяжемся с вами.

Кейт последовала за сержантом в вестибюль, где Арт Джонсон готовил труп к транспортировке.

– Позже ты получишь подробный отчет, Гарри, – сказал судебный эксперт. – Но пока я не увидел ничего подозрительного.

Из вестибюля вынесли упакованное в пластиковый мешок тело, Арт вышел на улицу, Кейт направилась следом. Выйдя из дома, она остановилась и глубоко вздохнула, наслаждаясь свежестью утреннего воздуха. Сквозь тучи проглядывало солнце. Кейт взглянула на часы – было около девяти. Томми, наверное, уже проснулся – он всегда встает рано, если не надо идти в школу. Да и Мэйзи, по-видимому, поднялась – у нее очень чуткий сон, она, как правило, просыпается и принимается готовить завтрак, когда слышит, как за Кейт захлопывается дверь. Сейчас свекровь, вероятно, уже волнуется – обычно Кейт не бегает по утрам так долго.

– Поехали, – сказал Гарри, неслышно подойдя к Маккаскер, и тоже посмотрел на часы. – Я тебя подвезу.

Он открыл дверь «шевроле», и Кейт села на переднее сиденье.

– Кстати… – Гарри захлопнул дверь, обошел машину, сел за руль, завел мотор и только после этого закончил мысль: – Мы завтра устраиваем вечеринку, провожаем на пенсию Рэя Фостера. Сбор в восемь. Почему бы тебе не прийти?

Кейт молчала, делая вид, будто обдумывает приглашение, хотя заранее знала, что отклонит его, как было уже не раз за последние два месяца, когда Гарри предпринимал попытки с кем-нибудь ее познакомить.

– Приходи, – настаивал Гарри. – Тебе пора начать выбираться из дома, бывать на людях. Твоя работа не способствует нормальному общению, ну так, по крайней мере, пользуйся предоставляющимися возможностями.

– Возможностями чего, Гарри? – Кейт хмыкнула. – Встречаться с мужчинами, да? Ты это имел в виду?

Она похлопала сержанта по руке.

– Перестань беспокоиться обо мне. Вы с Мэйзи сведете меня с ума. В чем дело? Год траура прошел, и теперь пора снова окунуться в социальную круговерть? – И, помолчав, добавила: – Что-то я не помню, чтобы ты расширял круг своего общения.

Гарри покачал головой.

– Мне было пятьдесят, когда умерла Нина, так что не сравнивай, Кейт. Единственное, что я хочу сказать: там будет хорошая компания – в основном старые друзья, хотя есть и новый парень – Майк Трейвис, недавно начал работать следователем в окружной прокуратуре. Мне кажется, он…

– Гарри!.. – Кейт подняла руку, чтобы остановить его монолог. – Ты совсем не слушаешь, что я говорю. Меня не волнует общественная жизнь. Я должна вернуться к работе, а для этого мне нужен не мужчина, а хороший сюжет.

– Должна?! – Гарри недоверчиво уставился на нее.

Кейт рассмеялась над тем, как искренне он был удивлен. Она прекрасно понимала, о чем думает Гарри. Ее книга «Корень зла», изданная в твердом переплете, продержалась в бестселлерах тридцать недель. Потом по книге сняли фильм, за чем последовал новый тираж, на этот раз в мягкой обложке. Все вместе принесло ей полмиллиона долларов.

Через два месяца после смерти Стива наследник состояния Дюпона застрелил на своей делаварской вилле чемпиона мира по армрестлингу. Кейт ухватилась за этот сюжет и написала новый бестселлер, изданный в мягкой обложке и также послуживший основой сценария, по которому теперь снимали телевизионный фильм.

Иными словами, у нее вроде бы нет причин волноваться о своем материальном положении. Однако всему рано или поздно приходит конец, и деньги отнюдь не исключение из этого правила. Они со Стивом купили большой викторианский особняк в престижном районе Мэйн-Лайн и угрохали на его реконструкцию тысячи долларов. Да еще налоги и расходы на текущий ремонт… Как объяснить все это Гарри? Сержант очень хороший друг, но он не поймет, насколько ее тревожат растущие счета. Бросив на Гарри мимолетный взгляд, Кейт увидела, что сержант все еще ждет ответа.

– У меня накопился кое-какой материал, – заговорила она. – Я хочу снова писать. Агент звонит мне каждый день, предлагает всякие идеи и проекты, возможно, что-то из них и получится. Но для этого нужно много ездить, а Томми пока нельзя оставлять одного. По крайней мере, сейчас.

Гарри хмыкнул и понимающе кивнул, сворачивая на подъездную дорожку к дому Кейт.

– Как у вас там вообще дела? Ну, в плане ситуации с Белиндой.

При слове «ситуация» Кейт поморщилась. Гарри имел в виду суматоху, которую вызвало внезапное, после пятилетнего пребывания в Рио, появление в Филадельфии бывшей жены Стива с новым мужем и ребенком.

Кейт тяжело вздохнула. Гарри притормозил возле крыльца, заглушил мотор, но не спешил выходить из машины.

– Может, ты зря волнуешься, – мягко сказал он. – Мэйзи говорит, что Томми вроде не переживает по этому поводу.

Кейт рассмеялась.

– Пусть так. Он ведь был еще совсем маленький, когда Белинда бросила его и Стива. Томми ее вообще не помнит. А сейчас его приглашают поиграть с щенком, дарят скейтборд, покупают кучу видеоигр и компактдисков. Чего уж тут переживать…

– Да, – согласился Гарри. – Но мне кажется, Белинда ведет себя вполне прилично. Во всяком случае, она не ввалилась в дом и не потребовала немедленно отдать ей сына.

Кейт чуть не испепелила сержанта взглядом.

– Это не значит, что она не потребует возвращения Томми, как только он к ней привыкнет. И что тогда? Она его биологическая мать, я же – лишь опекун. И каким, по-твоему, будет решение суда?.. – Она замолчала, не в силах произнести вслух то, как могут поступить юристы с ее пасынком.

– Ну-ну! – Гарри потрепал Кейт по плечу. – Ты опять торопишься с выводами. Если хотя бы половина из того, что говорит о ней Мэйзи, – правда, то скоро Белинда снова исчезнет на какой-нибудь попутке в неизвестном направлении. Поверь мне, все уладится.

Улыбнувшись, он открыл дверь, увидел вышедшую на крыльцо Мэйзи, приветливо помахал ей рукой и вылез из машины.

Кейт пожала плечами и последовала за Гарри.

– Мэйзи! – крикнула она. – Где Томми? Собрался? Белинда появится с минуты на минуту.

– Так они уже уехали… – ответила свекровь в некотором замешательстве. – Белинда забрала его сегодня рано, сказала, что на уик-энд будет очень занята. – Мэйзи страдальчески поморщилась при упоминании о бывшей снохе. – И вообще, поторопись, я испекла блинчики, – сменила она тему.

Кейт кивнула, но продолжала стоять на месте, ощущая безысходность и пустоту, которые неизменно привносила в ее жизнь Белинда. Эта женщина появилась в августе, когда Кейт и Томми только начали привыкать жить без Стива.

Все лето Кейт помогала мальчику справиться с обрушившимся на него горем, старалась постоянно чем-то занять: уроки тенниса, верховая езда… Водила Томми и орду его приятелей в городские музеи, в зоопарк, в кино. Сняла на два месяца виллу на берегу моря и пригласила пожить с ними двух одноклассников Томми. Они плавали, ходили под парусом, занимались серфингом, а у нее сердце замирало всякий раз, когда кто-нибудь из них исчезал под белыми гребнями волн.

Она прилагала максимум усилий, чтобы показать Томми, что его жизнь не изменится после смерти отца. Та же школа, те же друзья, тот же дом – все будет, как прежде, пообещала Кейт. Чего бы это ни стоило, но она сумеет уберечь Томми от новых потрясений.

Однако теперь от былой уверенности не осталось и следа. И дело не только и не столько в Белинде и ее притязаниях. Если в ближайшее время не подвернется стоящий сюжет для романа, трудно будет сдержать данное мальчику слово: придется распрощаться с домом и переехать в меньший, на который у нее хватит средств.

«Нет, никогда!» – подумала она и, сжав кулаки, устремила взгляд в небо, непроизвольно подражая Скарлетт О’Хара.

«Я никогда больше не буду голодать, никогда!» – именно так произнесла эту фразу Вивьен Ли в «Унесенных ветром».

Кейт рассмеялась. Выходка была, конечно, глупой, но на душе стало легче – не все еще потеряно. Она что-нибудь придумает. Найдет какую-нибудь подходящую историю. В Филадельфии постоянно что-то случается, еще бы – ведь в городе живет два миллиона человек. Она поедет в библиотеку «Инквайрер»… возможно, забежит к Пэт Норрис, своей былой сопернице – криминальному репортеру «Инквайрер».

Кейт буквально взлетела по ступенькам на крыльцо, исполненная небывалой решимости. Когда она справится со своими проблемами, то обязательно отыщет Дженнифер Рид с Седьмого канала. И спросит ее о кровати. Узнает, не продаст ли Дженнифер ей эту уникальную вещь. А там… кто знает, быть может, во время телефонного разговора удастся выведать, что заставило благополучную теледиву так стремительно покинуть недавно приобретенный особняк в фешенебельном Мэйн-Лайне.

Глава 2

Воскресенье, 22 сентября

Самой заветной целью, самым желанным лакомством и дерзким вызовом стал для него дом Молли Хескелл, который популярная телеведущая и репортер Седьмого канала до недавнего времени делила с мужем. Ее трехэтажный кирпичный особняк в колониальном стиле смотрел своим изящным фасадом на парк «Три медведя» – весьма живописное и престижное место, где проживали сливки общества. Была, однако, в этой бочке меда и своя ложка дегтя: в погожие воскресенья ранней осени небольшой парк с многочисленными качелями и горками буквально кишел детьми и их родителями.

Он принял вызов с гордо поднятой головой. Как известно, простота – зачастую синоним гениальности, а значит, нужно, не мудрствуя, войти в дом у всех на виду. Два дня ушло на обдумывание деталей и составление подробного плана. Утром третьего дня в магазине «Все для дома» он купил краски, кисти, спецодежду и стремянку.

Поставив стремянку у окон первого этажа, он подвернул брюки белого комбинезона и бодро взобрался наверх. Так и есть, окна заперты с помощью старинных шпингалетов, которые ничего не стоит открыть шпателем. Попасть в дом – плевое дело.

Время было выбрано на редкость удачно – пятнадцать минут назад Молли с пластиковым пакетом в одной руке и бутылкой вина в другой вышла из дома и села в машину. Ясно, что вечер она проведет в гостях.

Он открыл жалюзи, спустился по стремянке к джипу, взял из машины кисть и жестянку с краской, а полчаса спустя, закончив красить окна первого этажа, проник через одно из них в дом.

Насвистывая, он прошел в вестибюль и отпер изнутри входную дверь. Оставив ее приоткрытой, сложил стремянку, собрал ветошь и засунул все это в багажник автомобиля. Взяв в машине еще одно ведро с краской и большую черную сумку, он, беспечно помахивая ведром, вернулся в дом, закрыв за собой дверь.

Руки его слегка дрожали, когда он запихивал спецовку и жестянку с краской в пластиковый мусорный пакет. Но как только с этим было покончено, уверенность в себе тут же вернулась к нему. Самое трудное позади – он в доме.

Особняк Молли Хескелл – узкий, вытянутый, с тремя высокими этажами – представлял собой классический образец колониальных строений, возведенных в те времена, когда налоги взимались в зависимости от длины фасада. На первом этаже в задней части дома он нашел кухню, окна которой выходили во двор, обнесенный глухим каменным забором.

В кухне был невероятный беспорядок. Стопка газет на кресле, по полу разбросаны листки последнего номера «Инквайрер». На столике рядом с кофейником – нераспечатанные письма, а сам кофейник наполовину заполнен густой темной массой. В раковине – блюдце с недоеденным круассаном… Тут придется попотеть, прежде чем удастся найти стоящий нож. Однако беспокоиться не о чем – в каждой кухне обязательно есть хотя бы один хороший нож. У Молли Хескелл в посудомоечной машине имелось кое-что подходящее, но блестящее лезвие хоффрицевской стали было осквернено прилипшими крошками пирога. Он с отвращением швырнул находку обратно и продолжил поиски, выдвигая один за другим ящики столов, где среди всякого мусора наконец обнаружил прекрасный перочинный нож, который с довольной ухмылкой положил в сумку Теперь можно подняться наверх.

Спальня занимала весь фасад второго этажа. Ванная соединяла ее с комнатой, также выходившей окнами во двор, – здесь вполне могла быть гостиная или маленький кабинет, однако комната оказалась пустой, без мебели, и с наполовину содранными со стен светло-голубыми обоями. Популярная телеведущая явно не отличалась любовью к порядку.

Внезапно он вспомнил заметку, напечатанную в «Инквайрер» где-то месяц назад, – Молли Хескелл родила тогда мертвую девочку. Может, это она сама, в приступе ярости, выместила горе на обоях?

Он поспешно вышел из комнаты. Да, проблема… Теперь придется считаться с возможностью непредсказуемой реакции Молли на его появление. Женщина, в припадке безумия срывающая со стен детской обои, способна выкинуть любой фортель.

Он пересек спальню, подошел к окну и посмотрел вниз. Диленси-стрит – место примечательное, тут всегда полно туристов, и любой крик о помощи услышат десятки людей.

Да и нужна ли ему Молли Хескелл?

Идиотский вопрос. Конечно, нужна. Она – главная фигура в его замысле. Хескелл была любимой фавориткой Джека Кэйна, особенно когда не завивала волосы и удивительно походила на Джессику Савич.

Без Молли никак не обойтись, ведь все началось именно с Джессики Савич – золотой девочки студии новостей.

Пока Джесс работала и считалась ведущей номер один в Филадельфии, у него тоже было будущее. Его союзница и ангел-хранитель, она дарила ему вдохновение, они вместе мечтали, строили планы. Именно Джессика подвигла его поменять имя на Льюис. Для ведущего оно звучит более выигрышно, чем Луис или Лу, говорила она. Они бесконечно обсуждали проблемы подачи новостей, и Льюис, пользуясь любой возможностью, постоянно учился у нее, наблюдая за тем, как она работает.

И тут вокруг них стал коршуном кружиться Джек Кэйн – следил… вынюхивал… ходил по пятам… А он, Льюис, был слеп, как котенок, – не сумел сложить два и два, пребывая в неведении даже тогда, когда Кэйн начал у него на глазах понемногу втираться в доверие к Джесс. Ему и в голову не могло прийти, что, из-за их особых отношений с Джессикой, Джека снедает ревность. Льюис недооценил хитрость Кэйна и его решимость любой ценой избавиться от соперника.

Он стиснул зубы, осматривая спальню Молли. Здесь не было фотографий – наверное, она убрала их, когда вышла замуж за Сэма Пэккера. Но Льюису и не требовались фотографии, чтобы перед глазами вновь замаячила ненавистная физиономия Джека Кэйна. Глядя на кровать, он живо представил, как Джек забавляется с Молли, раскидывая подушки и сминая персиковые простыни.

Прежде подобные картины завершались в воображении Льюиса кровавой драмой – он входил в спальню, словно ангел мести, и поверженный Кэйн на коленях молил о пощаде.

Однако время этих фантазий давно кануло в прошлое. Убийство Джека не сравняет счет в их поединке. Кэйн сломал ему жизнь, испортил карьеру, и как Льюис ни старался залечить раны, рубцы остались в его душе навсегда. Око за око – Кэйн должен испытать то же унижение и пасть так же низко.

Льюис опустился на одно колено и быстро расстегнул сумку. Правой рукой он нащупал нож. Есть.

Рука скользнула дальше – к лыжной маске. Есть.

Теперь прозрачное белое белье. Есть.

Самое главное – гладкий пластмассовый кожух. Есть.

Он машинально провел по кожуху пальцами, еще раз обдумывая сложившуюся ситуацию. Поскольку реакция Молли может быть непредсказуемой, придется делать все очень быстро. Вытащив из сумки нож, он раскрыл лезвие и легонько провел по нему пальцем. Из пореза неожиданно хлынула кровь – лезвие оказалось таким острым, что Льюис даже не почувствовал боли. Он сунул палец в рот, чтобы остановить кровотечение.

Все на месте.

Ничто не помешает ему осуществить задуманное.

Глава 3

Молли пересекла вымощенный кирпичом дворик, неся в одной руке поднос с грязными одноразовыми тарелками и стаканчиками – остатками послеполуденного барбекю. Вытянув вперед свободную руку, она открыла дверь большой, захламленной кухни в доме сестры.

Викки, опустившись на колени, что-то делала под раковиной, но при появлении Молли тут же поднялась на ноги.

– Чертов мусоропровод опять заклинило, – сообщила она, взяла у Молли поднос и выбросила пластиковую посуду в мусорный контейнер.

– Кажется, у нас приступ расточительности, – поддразнила сестру Молли. Не так давно она видела, как Викки моет одноразовые тарелки.

Викки добродушно рассмеялась.

– Дела Джерри пошли в гору, и я решила немного пошиковать, разве нельзя? Чай, кофе? – спросила она Молли. – Или, может, стаканчик вина?

– Лучше кофе, – со вздохом ответила Молли. – Не хочется в первый день после отпуска выходить на работу с похмелья.

«И вообще не хочется выходить на работу», – подумала она. Облокотившись на стол, Молли смотрела в окно, наблюдая за тем, как деверь учит Джоша, младшего из племянников, подавать мяч. Из-за двери доносились смех мальчика и подтрунивания Джерри.

– Какая ты счастливая, Викки! – Молли резко отвернулась от окна.

– Хочешь, махнемся? – Викки остановилась посреди кухни с чашкой кофе в руке, улыбнулась и, прежде чем Молли успела что-то сказать, добавила: – Только если уж меняться, то всем – фигурой в том числе.

Она снова рассмеялась и настолько заразительно, что Молли невольно присоединилась к ней. Каждая из трех беременностей добавила Викки минимум по семь лишних фунтов[4].

– Вообще-то немножко моего жира тебе бы не помешало, – заметила Викки, окинув сестру критическим взглядом, и включила перколятор.

– Возможно…

Молли подошла к декоративному зеркалу висевшему на двери кухни. Неделю назад она сделала завивку как у Фарры Фосетт, на которую хотела быть похожей, однако сейчас, глядя на свое отражение, ясно увидела, что новая прическа не добавила ей привлекательности – худое перекошенное лицо, под глазами синие тени, щеки ввалились, из-под свитера выпирают лопатки… Да, выглядит она как измученная диетой топ-модель.

Викки обняла ее за плечи.

– Все будет хорошо, Молли, поверь… Вы с Сэмом можете попытаться еще раз. Ведь так вам сказали врачи, да?

Молли поежилась, высвободилась из объятий сестры, отошла в дальний угол кухни и села за стол. Попытаться еще раз? Викки, наверное, шутит. Она представила себе девять месяцев ожидания, соблюдения режима, сомнений… после чего ее муки, возможно, опять закончатся ничем. Сама мысль об этом была невыносима.

Все девять месяцев беременности она думала только о будущем ребенке, наплевав на работу и покорно принимая любую ерунду, которую поручал ей директор студии, вместо того чтобы бороться за интересные сюжеты.

Это было тяжелое бремя для нее, привыкшей к немедленному достижению результата. Однако произвести на свет ребенка – отнюдь не то же самое, что произвести сюжет к десятичасовым новостям. Скорее, беременность можно сравнить с работой над сценарием, когда приходится неделями и месяцами копаться в архивах, чтобы в конце концов понять, что затея была бесперспективной.

– Ничего не получится, Викки, во всяком случае, с Сэмом. – Молли пристально посмотрела на сестру, сжав губы в тонкую ниточку – Ты не читала позавчера статью в колонке Гэйла Шистера?

Викки напряженно засмеялась, в глазах ее сквозило недоверие.

– Полагаешь, у меня есть время читать газеты? О чем ты говоришь?

– Сэм переехал. Мы разошлись. Все кончено.

Викки покачала головой, взяла две чашки и неторопливо, словно давая себе время переварить новость, налила кофе.

Потом так же медленно подвинула к Молли одну из чашек, сливки, сахар и тарелку с ломтиком баварского шоколадного пирога.

– И чья же это была идея?

Молли пожала плечами.

– Общая, мы вместе так решили… – У нее не было желания посвящать сестру в подробности последней ссоры, когда она набросилась на Сэма с кулаками, обвиняя его в том, что он искалечил ей жизнь, и орала, чтобы он убирался прочь.

Викки вздохнула.

– Когда это произошло?

– Две недели назад. Я все собиралась тебе рассказать, но…

– Что «но»? – Викки вскинула брови.

– Не знаю. Мне казалось, это не так уж важно.

– Молли, ты в своем уме? Сэм был самой большой удачей в твоей жизни! – Викки на мгновение замолчала, но тут же продолжила: – И ты сама прекрасно понимаешь, что винить его не за что.

Молли сердито взглянула на сестру.

– Так в чем дело? – не отставала Викки.

Молли покачала головой.

– Видишь ли, Викки… Все это слишком…

– Что «слишком»?

– Слишком запутанно, сложно… – Молли отхлебнула кофе. – И дело вовсе не в ребенке. – С трудом подбирая слова, она нервно теребила бумажную салфетку. – Нам с Сэмом вообще не надо было жениться.

– Конечно нет! – коротко хмыкнула Викки. – Беременность – вовсе не повод для свадьбы.

– Да речь не о том! – огрызнулась Молли. – Я имею в виду, что нам и начинать-то не стоило. Напрасно я связалась с Сэмом.

– Прекрати! – Викки встала, чтобы вымыть чашку.

По тому, как хлопнула дверца посудомоечной машины, Молли поняла, что сестра не на шутку раздражена – и это только начало.

– Ведь ты же в нашей семье всегда считалась умницей, так скажи, почему на тебя нападает слепота, как только дело касается Джека Кэйна? – Викки дотронулась до руки Молли. – Пойми, он не сделал для тебя ничего хорошего, но ты до сих пор не способна с этим примириться, да? Ну, уехала бы ты с ним в Нью-Йорк, и что? Он все равно бы не развелся, а ты сходила бы с ума от одиночества и осознания того, что время уходит…

– Можно подумать, сейчас я не схожу от этого с ума, – с сарказмом заметила Молли.

– Не прикидывайся дурочкой. – Викки тряхнула головой. – Ты же поняла, о чем я говорю. Сэм, как и ты, хотел создать настоящую семью. Он боготворил будущего малыша, а Джек Кэйн просто держал тебя на коротком поводке…

– Неправда! – Лицо Молли вспыхнуло. – У меня все бы получилось с Джеком, я знаю, что получилось бы, нужно было лишь проявить больше терпения.

– Ну-ну, – издевательски усмехнулась Викки, но в это время в коляске у крыльца заплакала маленькая Мелисса.

Молли испытала невероятное облегчение оттого, что мучительный для нее разговор оборвался. Сквозь стеклянную дверь она видела, как Викки баюкает малышку, однако мысленно была уже далеко. Весь последний месяц ей страстно хотелось, чтобы часы пошли вспять и она вернулась бы в то время, когда Джек Кэйн был директором студии новостей Седьмого канала. Хотелось вычеркнуть из жизни этот год и снова оказаться в кабинете Джека, где он сообщил, что ему предложили новую работу в «Уорлд медиа ньюс» и он принял предложение.

– У них огромные планы, они собираются сломать старые стереотипы, создать новые направления, основать круглосуточную информационную сеть. Проблем, конечно, хватает, но они нашли подходящего парня на пост президента. – Он улыбнулся, и вокруг его глаз засветились лучики морщинок. – Ты только представь, Молли: президент крупнейшего в стране информационного конгломерата! Как думаешь, гожусь я для такого дела?

Она еще размышляла над ответом, когда Джек запер дверь кабинета, заключил ее в объятия, подняв на руки, и непререкаемым тоном произнес:

– Кстати, ты поедешь со мной.

Молли испустила вопль восторга:

– О! Конечно годишься! И я еду с тобой, скажи лишь когда!

Он поставил Молли на пол, и она, отступив на несколько шагов, присела на краешек стола – сердце ее трепетало от радостного предчувствия. Джек приложил палец к губам.

– Но пока никому ни слова. Ты первая, кто узнал об этом.

– А как с Эммой?

Он отрицательно покачал головой.

– Я принял предложение и не отступлю, что бы ни говорила Эмма по этому поводу. Уеду не позже, чем через две недели. – Джек замолчал и расслабил узел галстука. – Мне придется работать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, так что Эмме нет никакого смысла рваться со мной в Нью-Йорк. – Он ласково взял Молли за руку. – А вот ты нужна мне как воздух.

– Я в твоем распоряжении, Джек.

Впрочем, как и всегда. Молли представила свою жизнь с Джеком в Нью-Йорке: они будут вместе работать и вместе проводить время, гораздо больше времени, чем теперь, хотя бы потому, что он не берет с собой Эмму и ему не придется среди ночи мчаться домой, к жене.

Поначалу ее не волновали подобные проблемы: она решилась на интрижку с Джеком, четко представляя, на что идет – Кэйн славился среди женского персонала студии как потрясающий любовник, способный подарить женщине незабываемое удовольствие. Однако роман затянулся, и постепенно Молли захотелось большего. Необязательно замужества, но чего-то более постоянного. К тому же пора было подумать о детях – время бежит незаметно, а между тем ей уже тридцать пять.

В Нью-Йорке же их отношения окрепнут, и тогда, кто знает, может быть, Джек решится наконец на окончательный разрыв с Эммой.

– Эй! – прервал он ее радужные мечтания. – Такое событие надо отметить. Я познакомлю тебя с еще одним членом команды.

– А я-то думала, что единственная, кто об этом знает.

– Так оно и есть, но сейчас узнает и Сэм Пэккер. Он только что вернулся в Штаты из Европы, из римского бюро Си-эн-эн, и теперь ищет приличную работу. Вот вместе и отметим.

Резко хлопнула дверь кухни – это вошла Викки с Мелиссой на руках. Девочка мирно посапывала – грохот не разбудил ее, зато Молли от испуга подскочила на месте.

– Веселый у нас получился разговор, – съязвила Викки. – О чем это ты задумалась?

Молли снова пожала плечами.

– О Сэме… О нашей первой встрече, – солгала она, сказав именно то, что хотела услышать ее сестра.

Викки одобрительно кивнула.

– И правильно. Вот увидишь, все еще наладится.

– Возможно, возможно, – согласилась Молли, направившись к раковине, чтобы сполоснуть чашку, и мысленно умоляя сестру не развивать дальше эту тему.

К тому же первая встреча с Сэмом вовсе не была такой знаменательной, как она потом рассказывала Викки.

В тот вечер, когда Джек их познакомил, общество Сэма показалось Молли приятным, но не более того; она не воспринимала Пэккера как мужчину – просто старинный друг Джека. Хотя, надо признать, внимание, которое он ей оказывал, и добрый взгляд его темных глаз произвели на нее впечатление. За шесть лет, проведенных в Италии, Пэккер усвоил европейские манеры – был вежлив, несуетлив и ненавязчиво очарователен.

Когда Джек уехал домой, оставив их вдвоем, Сэм попросил Молли показать ему ночную жизнь города. Но она быстро распрощалась с ним, сославшись на усталость, и на протяжении последующей недели практически не вспоминала о Пэккере – слишком много событий предстояло.

Новость о назначении Кэйна была озвучена в Нью-Йорке председателем правления «Уорлд медиа» Сетом Рейли, после чего в студиях Седьмого канала стали циркулировать слухи о предстоящем отъезде в Нью-Йорк и Молли Хескелл. Она с нетерпением ждала, когда Джек сообщит ей о дате отъезда.

Однако прошла неделя, а он молчал. Молли поймала Кэйна во время прощального обеда в его любимом итальянском ресторане.

– Скажи мне хоть что-нибудь, – потребовала она, зажав его в углу. – Когда? Через месяц? Через два месяца? Я же знаю, что о назначении Сэма ты собираешься объявить на следующей неделе.

Джек смущенно отвел глаза и посмотрел на Пэккера, в одиночестве стоявшего у стойки бара.

– С Сэмом проще.

– Почему?

– Потому что Эмме плевать, возьму я его или нет.

– Как прикажешь тебя понимать?

Джек нервно оглянулся. Все ждали прибытия Эммы, но она задерживалась.

– Да что тут понимать! Эмма взбеленилась, узнав о моем намерении взять тебя на работу. Просто в бешенстве была.

У Молли учащенно забилось сердце.

– И?..

– В ход пошло все – от заламывания рук до угроз рассказать Сету Рейли о том, что я таскаю за собой своих шлюх.

– Господи! Неужели она это серьезно?

– Вполне возможно. На прошлой неделе она познакомилась в Нью-Йорке с Рейли и его женой и произвела на них хорошее впечатление… – Джек запнулся, растерянно качая головой. – Все, что ты читала о нем, – правда: консерватор, истинный христианин, ходячая добродетель.

Лицо Молли зарделось от тихого гнева.

– Значит, теперь она ни с того ни с сего диктует, кого тебе следует нанимать на работу?

– Этого я не говорил. Просто сейчас не время раскачивать лодку. Поверь мне, Молли, пыль осядет и все уладится.

В этот миг до нее дошло, что в ресторане наступила мертвая тишина. Молли повернулась и столкнулась лицом к лицу с Эммой Кэйн. Еще больше покраснев, она пробормотала своему великому шефу слова прощания.

– Пусть это будет adieu[5], а не au revoir[6], моя дорогая, – резко осадила ее Эмма и спокойно продефилировала в зал ресторана.

Молли осталась стоять у входа, охваченная смущением и невероятной, испугавшей ее саму, ненавистью к миссис Кэйн.

Войдя в бар, она внезапно почувствовала на плече тяжелую мужскую руку.

– Хотите что-нибудь выпить или предпочитаете удалиться? – спросил неизвестно откуда взявшийся Сэм Пэккер. Молли опустилась на стул, пытаясь унять нервную дрожь.

– Хочу выпить, – ответила она, перехватив пристальный взгляд Эммы Кэйн, и, взяв Сэма за руку, одарила его озадачивающей улыбкой. – А после этого мы попробуем найти более уютное местечко.

Молли всем телом приникла к Пэккеру. Сэм беззвучно рассмеялся и прикоснулся губами к ее щеке.

– Расслабьтесь, – пробормотал он ей на ухо, ощутив, как она напряжена. – Я просто следую вашему сценарию, на нас все смотрят.

Сэм чутко уловил состояние Молли и сумел погасить бушевавшее в ней пламя праведного гнева на Джека.

– Вы же понимаете, что он не может сейчас поступить иначе, – убеждал ее Пэккер. – Зачем дразнить Эмму? Пусть Джек уедет в Нью-Йорк, начнет работать. Не переживайте, он не бросит вас. Просто он трезво разыгрывает свою партию.

– Каким образом она узнала обо мне?

Сэм снова рассмеялся.

– У жен необыкновенный нюх на адюльтер. Они как суперчувствительные антенны. Но в наших силах создать помехи и исказить сигнал, если хотите.

Он обнял Молли за плечи, и она с благодарностью приняла его помощь. Через пять минут, удостоверившись, что Эмма Кэйн все еще смотрит в ее сторону, Молли предложила Сэму покинуть ресторан. В тот момент это казалось наилучшим выходом из положения.

Вырвавшись из плена воспоминаний, Молли посмотрела на сестру, которая кормила каким-то желтоватым пюре Мелиссу, восседавшую на высоком детском стульчике. Будь здесь Сэм, малышкой сейчас занимался бы он. Сэм обожал визиты к Викки.

– Семья – это все, – многозначительно произнес он, познакомившись с племянниками Молли. – Разве может нормальный человек спокойно умереть, оставив после себя лишь десяток пыльных телевизионных видеокассет на полке?

В конечном итоге Сэм сумел-таки очаровать Молли подобными разговорами и настойчивыми ухаживаниями. Даже уже начав работать в «Уорлд медиа», он выкраивал время для поездок в Филадельфию, как только появлялась такая возможность. Постепенно ее отношение к Пэккеру перешло на совершенно иной уровень – она перестала смотреть на него как на отвлекающий маневр или дымовую завесу, призванные рассеять подозрения Эммы Кэйн.

Но окончательно Молли поняла, что любит Сэма, когда сообщила ему о своей беременности и не обиделась на его шуточные подколы и напоминания о прощальном ужине Кэйна.

– Ну вот, теперь Эмма оставит свои нелепые подозрения и страхи. У нее не будет причин возражать против твоего приема на работу в «Уорлд медиа» после того, как мы поженимся.

Молли от души расхохоталась.

– Пожалуй, что так. Вот только эта работа мне уже не нужна, – сказала она и тут же пресекла горячие протесты Пэккера: – Нет, Сэм, я все обдумала. Мне теперь нельзя подвергать себя стрессу, связанному с переходом на новую работу, которая к тому же потеряла для меня всю важность и привлекательность. Лучше уж остаться в Филадельфии, здесь я чувствую себя как рыба в воде. Кроме того, Седьмой канал предоставит мне декретный отпуск, да и Викки рядом, а она мне будет очень нужна, особенно учитывая твою занятость в «Уорлд медиа». Сейчас самое главное – ребенок, – искренне уверяла она Сэма.

Пэккер настолько проникся ее планами, что всерьез начал подумывать о том, чтобы регулярно ездить из Нью-Йорка в Филадельфию.

Но потом все вернулось на круги своя – ребенка нет, как, впрочем, нет уже и мужа. Да и работа в Нью-Йорке уплыла – место Молли заняла Габриэлла Грант, ставшая ведущей в грандиозном развлекательном шоу Джека и Сэма.

«Это непростительная ошибка, – подумала Молли. – Надо было довериться Джеку, ведь он ни разу не нарушал своих обещаний и не оставлял меня в беде».

Она встала, сняла жакет со спинки стула и потянулась за сумкой.

Викки не донесла ложку до рта Мелиссы.

– Чего ты так спешишь домой? Давай поболтаем, расслабимся за бокалом вина, вот только закончу кормить.

– Я же говорила: мне завтра на работу в первую смену.

Молли понимала, что это звучит неубедительно, но мысль о завтрашнем выходе в эфир действительно угнетала ее. Новый директор, сменивший Джека, привлек своих людей и планомерно выживал старых сотрудников, находя в этом своеобразное удовольствие.

Поначалу Молли не обратила ни малейшего внимания на то, что ей урезали эфирное время – это давало возможность лучше подготовиться к будущему материнству, но теперь, когда от радужных грез о ребенке осталась лишь горстка пепла, она вдруг осознала, что вся ее жизнь – пепелище, и работа только усугубляла это чувство.

Должно быть, Викки поняла, какая буря бушует в душе сестры. Провожая Молли, она крепко обняла ее.

– С тобой все в порядке? – осторожно спросила Викки.

– Конечно! – Молли придала лицу выражение бесшабашной удали.

Однако запала хватило ненадолго. Не успела она выехать на шоссе, как ее глаза наполнились слезами.

Яростно моргая, Молли удалось остановить этот непрошеный поток – она даст ему волю дома, после чего примет антидепрессанты, которые прописал врач. А ведь ей так хотелось верить, что она сможет избавиться от таблеток, когда выйдет на работу. Даже думать о лекарствах было невыносимо, хотя доктор и успокаивал, что не пройдет и месяца, как она будет в норме. «Эмоции, – сказал он, – пострадали больше, чем тело».

Молли не нравилось такое положение вещей – она всегда считала себя сильной женщиной, способной обуздать и подчинить разуму свои чувства. Но все ее попытки сделать это без таблеток заканчивались лишь новой волной депрессии.

«Хватит психовать, черт тебя подери! – мысленно приказала она себе. – Надо принять таблетки, а потом выпить стаканчик вина. Хуже, чем сейчас, все равно не будет, если, конечно, не уволят с работы».

Молли припарковалась позади джипа и вышла из машины. Мысль о стакане вина с каждым шагом прибавляла ей оптимизма. Она птицей взлетела по ступенькам к двери и… остановилась как вкопанная – в ноздри ударил резкий запах свежей краски.

Глава 4

Привалившись к косяку входной двери, Молли терпеливо пережидала в холле, когда запах краски исчезнет. Поначалу ей даже показалось, будто запах реален, таким сильным он был, но она-то прекрасно знала, что это невозможно. Последний раз в доме пахло свежей краской четыре месяца назад, когда Сэм обустраивал детскую. И вот сейчас.

Зажав нос ладонью, Молли бросилась наверх и, ворвавшись в ванную, протянула дрожащую руку к аптечке над раковиной, чтобы достать спасительное лекарство. «Со мной все кончено… – обреченно подумала она, глотая таблетки. – Я просто схожу с ума, мне никогда уже не быть прежней».

Разум явно вышел из-под контроля – это очевидно. Если бы у нее с психикой все было нормально, она бы не выплеснула свои эмоции на Сэма. Стоило не принять таблетки, как начинали происходить странные вещи – то запах несуществующей краски, то призрак женщины, гуляющей с ребенком в парке.

Когда Молли в первый раз увидела ее на противоположной стороне улицы, ей даже в голову не пришло, что это галлюцинация. Видение явилось через два дня после того, как она выставила из дома Сэма: Молли подошла к окну спальни задернуть шторы и заметила женщину. Взгляд был случайным, мимолетным – качели, горки и особенно скульптура трех медведей служили болезненным напоминанием о том, что ей, Молли Хескелл, не суждено вместе с другими мамашами возить коляску с ребенком по парку. Женщина положила туго спеленатого ребенка на качели и стала тихонько, как в колыбели, баюкать свое дитя. Горло Молли перехватил спазм – она бросилась к постели и с головой накрылась одеялом.

Неделю назад Молли снова увидела ту женщину. На этот раз она заставила себя наблюдать за незнакомкой немного дольше. В конце концов, нельзя же прожить жизнь, шарахаясь, как от чумы, от всех детей. Вглядываясь в темноту, она, не спеша задернуть шторы, пыталась рассмотреть счастливую мать, как вдруг ребенок соскользнул с качелей и упал на землю.

Охваченная ужасом, Молли прямо в ночной рубашке выбежала на улицу, ожидая услышать крики и плач. Но вокруг было на удивление тихо, и тут она поняла, что в парке никого нет – ни женщины, ни ребенка.

Озноб, который сковал ее в тот момент, не имел ничего общего с прохладой летнего вечера. Молли долго колотило, как в лихорадке, – она не могла согреться даже в теплой постели.

Утром Молли решила, что все это ей просто привиделось, и когда через несколько дней – не важно уже, с какой целью – позвонил Сэм, она рассказала ему об инциденте. Пэккер объяснил видение тем, что Молли слишком рано прекратила принимать прописанные врачом таблетки.

– Пойми, – говорил он, – врач выписал тебе лекарство не просто так. Твоему мозгу нужен отдых, чтобы ты могла прийти в себя.

– Но это был не сон, Сэм, – возразила Молли. – Я хорошо разглядела женщину и видела, как ребенок упал с качелей.

– Так поздно вечером? – усомнился Пэккер. – Но это же полная бессмыслица, Молли. Кто гуляет с грудным ребенком на ночь глядя?

Она, и правда, не подумала об этой странности и, осознав, что потеряла способность трезво мыслить, перестала препираться с Сэмом.

– Хочешь, чтобы я приехал? – нарушил Пэккер затянувшееся молчание.

– Нет, справлюсь сама. Ты прав. Скорее всего, я просто грезила наяву или что-то вроде того. Может, видела саму себя, гуляющей с ребенком, который упал с качелей… – Она запнулась и откашлялась. – Наверное, Фрейд объяснил бы это лучше.

– Принимай лекарство, Молли, и быстро пойдешь на поправку.

Таблетки действительно помогали. Молли посмотрела на свое отражение в зеркале и заставила себя улыбнуться. Да и запах краски как будто стал слабее.

Глубоко вздохнув, она открыла дверь ванной и направилась в спальню. Сбросив жакет, рывком распахнула дверцу шкафа, протянула руку, чтобы взять плечики… и натолкнулась на что-то твердое.

Только спустя несколько мгновений Молли сумела понять, что это – гротескная мужская фигура в черном капюшоне. Призрак смерти… Она отпрянула назад, крик застрял у нее в горле. Фигура двинулась вслед за ней. И тут до Молли дошло, что это не призрак смерти и не галлюцинация, а вполне реальный, из плоти и крови мужчина, прятавшийся в шкафу. Теперь он наступал на нее, сжимая в руке нож.

– Не вздумай кричать, или тебе конец! – Непрошеный гость поднес нож к лицу Молли и сделал шаг назад. – Я не трону тебя, если ты будешь меня слушаться.

Молли кивнула, выражая покорность его воле. Голова ее непроизвольно дергалась вверх-вниз, сердце было готово выскочить из груди, в мыслях царил полный хаос.

– Теперь подойди к кровати и ляг! – скомандовал незнакомец.

Ноги Молли отказывались повиноваться, она словно приросла к полу.

– Я сказал «ложись»! – угрожающе повторил мужчина в маске.

Перед глазами вновь мелькнуло лезвие, и Молли обреченно попятилась, выйдя из транса, только когда больно ударилась икрами о деревянный каркас кровати.

«Он меня изнасилует, а потом убьет…» И тут же новая мысль: «Дай бог, чтобы Сэм не стал винить во всем себя…» Она расплакалась.

– Эй, только без этих дамских штучек! От плача твое лицо станет некрасивым, и ты все испортишь. – Молли почудилось, что голос незнакомца смягчился. – Я не горю желанием делать тебе больно, так что давай обойдемся без представлений, ладно? Расслабься, устройся на кровати поудобнее… Теперь снимай одежду.

– Что?

– Я сказал «снимай одежду»! – Мужчина шагнул к Молли, снова подняв нож. – Ты же не хочешь, чтобы я им воспользовался, правда?

Молли судорожно ухватилась за свитер и рывком сдернула его с себя через голову, после чего замерла в нерешительности, устремив вопрошающий взгляд на человека в маске.

– Продолжай, продолжай, – поторопил ее скрежещущий шепот.

Она послушно стала стягивать брюки, одновременно анализируя речь незнакомца, которая явно свидетельствовала о его образованности. Может, он не будет слишком жесток, и она сумеет пройти через это.

Молли ногой отбросила в сторону упавшие на пол брюки и потянулась к застежке лифчика.

– Погоди, не все сразу. Залезай на кровать. Встань на колени и смотри на меня. Да-да, именно так, правильно, а теперь замри, пока я подготовлюсь.

Опершись на локти, Молли размышляла, все ли жертвы насилия чувствуют себя так же, как она. Ее не покидало ощущение раздвоения личности, наступившего, когда прошло первоначальное потрясение. Она поймала себя на том, что как бы со стороны, с совершенно неуместным в такой момент любопытством наблюдает, как незнакомец извлекает из ее шкафа большую черную сумку.

Сумка, похоже, была кожаной и довольно дорогой. Как и видеокамера, которую он достал из сумки. Молли пригляделась к надписи на кожухе – «Панасоник». Эта камера заметно превосходила по размеру любительские игрушки, какими обычно снимают достопримечательности… Судя по всему, и пленка в ней профессиональная.

Неужели, и правда, видеокамера? Молли мысленно пыталась разобраться в происходящем. Наконец незнакомец распрямился во весь рост, и она с изумлением поняла, что не ошиблась.

– Отлично, Молли! – Его глаза пылали пламенем сквозь прорези маски. – Я знаю, что ты сумеешь это сделать, ты ведь профи, справишься с первого дубля. Нам ни к чему повторы. Итак, давай начнем.

Молли прикусила губу. Боже милостивый, он что, хочет запечатлеть на пленку изнасилование? Мужчина отступил назад, положив камеру на плечо.

– Теперь можешь снять оставшуюся одежду… но только так, словно тебе это нравится… как будто ты с нетерпением ждешь ласк любовника, зовешь его… Ты ведь знаешь, как это делается, да?

Молли тупо уставилась на красную лампочку, горевшую над объективом, не в силах заставить себя шевельнуться.

– Давай же, не тяни время!

Злые нотки в его голосе испугали ее. Руки сами потянулись к застежкам. «Скорей бы все закончилось… Скорей бы он убрался отсюда…» – Она повторяла эту мольбу, как заклинание, как мантру.

– Вот так, дорогуша, так, умница… Замечательно. Теперь протяни руки навстречу мне и улыбнись. – Казалось, мужчина в маске сам улыбается, произнося эти слова. – Хорошая девочка… Думай о своем любовнике, Молли. Через мгновение он окажется в твоих объятиях… Теперь ложись на спину и сними трусики.

Молли стиснула зубы и отвернулась, мотая головой из стороны в сторону. Она просто физически не способна этого сделать. Никакие представления об изнасиловании не шли в сравнение с ужасом действительности.

– Я… не могу… – плача, простонала Молли. – Не могу…

Она услышала щелчок, жужжание смолкло, красная лампочка погасла. Мужчина поставил камеру на пол и снова достал нож. «Сейчас он меня убьет», – подумала Молли.

Он подошел к краю кровати, и она услышала его учащенное дыхание.

– Ты можешь, Молли. Я знаю, что можешь. Дженнифер тоже очень нервничала, но в конце концов проявила благоразумие.

– Дженнифер?

– Да, Дженнифер Рид.

Молли в отчаянии затрясла головой. «Он изнасиловал Дженнифер Рид? Но когда?» Она же собственными глазами видела Дженнифер в студии новостей в пятницу в десять часов.

– Ты мне не веришь? Спроси у нее. Спроси, почему она бросила свой роскошный дом и переехала в городскую квартиру две недели назад.

Две недели назад? Молли посмотрела на человека в маске. Нет, невозможно. Если Дженнифер изнасиловали две недели назад, почему об этом не было ни слова в прессе? Такая история, несомненно, попала бы на первые полосы всех газет Филадельфии.

Он подошел ближе и тихо рассмеялся, словно прочитав ее мысли.

– Дженнифер оказалась очень смышленой девочкой. Надеюсь, ты тоже не разочаруешь меня. Все останется строго между нами. Это будет наша маленькая тайна, ладно? Теперь ложись на спину, делай, что я говорю, и все будет хорошо.

Молли откинулась на подушки.

– Вот так, замечательно! – Он снова поднял на плечо камеру.

Молли закрыла глаза, надеясь, что сможет совладать с собой, – гнев, смешанный с отчаянием, бушевал в ее душе. Теперь она понимала, что случилось и почему Дженнифер не обратилась в полицию. Этот подонок точно так же все заснял – как она раздевается, улыбается, протягивает к нему руки… Кто после этого поверит в изнасилование?

Из груди Молли вырвался истерический смех.

– Великолепно! – воскликнул ее мучитель. – А теперь снимай трусики – медленно, красиво и сексуально.

«Он не убил Дженнифер. И не убьет меня… а потом мы вместе с ней пойдем к копам. Они обязаны будут нас выслушать, невзирая ни на какие видеозаписи».

Молли медленно стянула с себя трусики.

– Умница, – похвалил он ее. – Ты просто неподражаема, само совершенство.

Молли не открыла глаза, даже когда раздался щелчок, оповещавший, что съемка закончилась. Было слышно, как мужчина, шурша, укладывает камеру в сумку и застегивает молнию. Ну конечно, не станет же он снимать само изнасилование! Такой номер у него не пройдет. Она почувствовала, как сильно забилось сердце, и постаралась взять себя в руки.

Потом ей послышалось, что он зашел в ванную и закрыл за собой дверь. Интересно, успеет ли она отпереть ящик ночного столика? Молли открыла глаза. Кажется, револьвер Сэма лежит в нижнем ящике. Сколько времени уйдет на его поиски?..

Внизу громко хлопнула входная дверь – Молли словно подбросило пружиной, она села на кровати. Напрягла слух. Из ванной не доносилось ни звука. «Что он делает, черт бы его побрал?»

Тишину комнаты внезапно нарушил рокот автомобильного мотора. Молли во все глаза уставилась на дверь ванной. «Он там или ушел? Может, его кто-то спугнул?»

Осторожно, стараясь не шуметь, она встала с кровати. На полу возле двери ванной лежал нож. «Господи, какую еще игру затеял этот урод?» Сердце буквально выпрыгивало из груди.

Молли обеспокоенно посмотрела на дверь. Может, он нарочно оставил ей нож? Наверно, он набросится на нее, как только она нагнется… Или сначала даст ей взять нож?..

Поняв, наконец, в чем дело, Молли тихо заплакала. Ноги дрожали так сильно, что она не могла сделать ни шага.

Страх парализовал ее и приковал к полу.

Глава 5

«Пикколина» – маленький, но уютный и весьма популярный ресторанчик находился на знаменитой Загородной площади Ардмора, в предместье Филадельфии. Несмотря на воскресный вечер, возле входа толпились люди в ожидании свободных столиков.

Кейт оставила плащ в гардеробе и прошла в дамский туалет. Поправляя перед зеркалом прическу, она нервно рассматривала свое отражение. Впрочем, прическа была в полном порядке. Забранные назад волосы, заплетенные в косичку, и строгий черный брючный костюм придавали ей неприступный вид, который сейчас полностью ее устраивал. Кейт не хотела, чтобы кто-нибудь подумал, что она явилась сюда развлечься или, того хуже, снять мужчину.

Ей был нужен Гарри – она собиралась обсудить с ним идею новой книги. Общение за ланчем с Пэт Норрис и кое-какой материал, найденный в библиотеке «Инквайрер», навели ее на удачную мысль. Вряд ли, конечно, из этого выйдет шедевр, но вещица может получиться занятная…

Утром Кейт отправилась в полицейское управление, чтобы поговорить с сержантом, однако Холмсби было не до нее – открылись новые обстоятельства по делу Уитмен. Упоминание о расследовании подхлестнуло любопытство Кейт, и она, отбросив последние сомнения, решила, что, пожалуй, все-таки стоит посетить вечеринку по случаю ухода на пенсию Рэя Фостера, причем намеревалась прийти в ресторан вовремя, чтобы пообщаться с Гарри до того, как он уговорит дюжину банок пива.

Но, как часто бывает, жизнь внесла свои коррективы – Белинда привезла Томми как раз в тот момент, когда Кейт собиралась принимать душ.

– Мамочка, я уже дома!

Эти слова, звучавшие каждый раз, когда Томми возвращался от Белинды, наполняли ее невыразимой радостью. Она выбежала в холл, чтобы обнять и поцеловать его, однако Томми увернулся и, смущенно хихикая, понесся в свою комнату.

Кейт кинулась следом.

– Постой! Я соскучилась по тебе и хочу получить свой поцелуй!

Томми поднял руки, как бы капитулируя, но не остановился, искренне считая, что поцелуи и объятия хороши только для младенцев, а он уже взрослый и вполне может обойтись без «телячьих нежностей». Даже замедлив движение, он продолжал держать дистанцию.

– Подожди, мама, подожди. Лучше скажи, почему светлячки светятся в темноте?

Кейт, смеясь, приблизилась к нему.

– Не знаю, может, ты скажешь?

– Потому что они едят легкую пищу… понятно? Легкую пищу[7].

Томми плюхнулся на кровать и откатился подальше от края, страшно довольный, что ему удалось избежать ненавистного поцелуя.

– Между прочим, в следующие выходные я не поеду к Белинде, – сообщил он, видя, что Кейт собирается уходить.

– О?!

Томми отрицательно покачал головой, словно пытаясь придать своим словам убедительность:

– Они отправляются на побережье.

– И не берут тебя с собой? – Кейт с трудом скрыла радостное удивление.

– Они бы взяли, – ответил Томми, – но ехать надо на всю неделю, а я не могу пропускать школу. Так сказала Белинда.

– Она права, – подтвердила Кейт.

– Да я и сам не очень-то хочу. В эти выходные с ними было так скучно!

– Скучно? – Кейт задержалась в дверях. – Но почему?

Томми неопределенно пожал плечами.

– Мы все время мотались по каким-то тоскливым старым домам.

– Зачем?

Томми снова пожал плечами.

– Да ну их, они меня достали. Белинда решила переехать в дом побольше… – Потеряв всякий интерес к разговору, он взял с кровати плеер и надел наушники.

В отличие от Томми, Кейт эта новость задела за живое. «Значит, Белинда подыскивает более просторное жилье, – размышляла она, стоя под упругими струями воды. – Но зачем?»

У нее вошло в привычку обдумывать каждое слово из рассказов Томми о встречах с Белиндой. Кейт старалась отыскать скрытый смысл и истинные мотивы поступков этой женщины. Несмотря на уверения, что она не собирается переворачивать жизнь Томми, Кейт не могла отделаться от ощущения, что со временем Белинда перестанет удовлетворяться еженедельными свиданиями с родным сыном.

Кейт задавалась вопросом: как бы она сама повела себя на месте Белинды – узнав, что ее бывший муж умер, а ребенка воспитывает чужая женщина? Разве не попыталась бы вернуть сына?

Но она не Белинда, чьи побуждения и мысли покрыты мраком, – слишком уж они с Белиндой разные. Кейт не представляла, как можно бросить своего ребенка ради какой-то любовной авантюры.

Стив рассказывал, что Белинда сбежала через несколько дней после того, как Томми исполнилось четыре года. Вернувшись со смены – Белинда работала операционной сестрой в госпитале Джефферсона, – она объявила, что покидает мужа, сына и Америку и уезжает в Рио с хирургом-косметологом, с которым познакомилась в госпитале.

Кейт хорошо помнила, как у нее пробежал холодок по спине, когда она впервые услышала эту историю. Сейчас, глядя на себя в зеркало, она ощутила точно такой же холодок. Кто знает, что может прийти в голову Белинды?

Кейт освежила макияж и смазала губы блеском.

«Вперед, Маккаскер, – подбодрила она себя. – Ты идешь не на обед к английской королеве».

Вскинув голову, Кейт решительно направилась к уставленной столиками отделенной от основного зала веранде, где проходили проводы Рэя Фостера. Некоторое время она напряженно всматривалась в лица, пока не увидела Гарри – он сидел у окна вместе с виновником торжества и еще двумя детективами. Заметив Кейт, сержант вскочил на ноги и, бросившись ей навстречу, торопливо пересек танцпол размером с носовой платок.

– Привет, Кейт! – Гарри широко улыбнулся, протягивая руку. – Потрясающе выглядишь. Когда ты появилась, я подумал, что у меня галлюцинации. – Он слегка сдавил плечо Кейт. – Но нет… Живая, настоящая Маккаскер! Правда, ты немного опоздала…

– И очень хочу пить, – встряла Кейт в его монолог, с трудом перекрикивая громкую музыку, с ревом вырывавшуюся из динамиков.

Гарри повел Кейт к бару и заказал скотч со льдом.

– А теперь пошли, я тебя кое-кому представлю, – сказал он, передав Кейт запотевший холодный бокал.

– Подожди минутку, Гарри, мне нужно тебе что-то показать.

– Да ну? И что же?

– Договор на мою новую книгу. Ты должен на него взглянуть. Скорее всего, мне потребуется твоя…

Гарри взмахом руки прервал ее:

– Потом, Кейт, потом. Пошли, сейчас не время. Дела обсудим позже. – Сержант стал легонько подталкивать ее в спину, направляя к дальнему концу стойки бара. – Я хочу представить тебя Майку.

Кейт почувствовала ком в горле.

– Погоди, Гарри. Где он?

– Да вон, во всей красе… и, между прочим, не сводит с тебя глаз.

– Парень в блейзере? – спросила она, увидев молодого детектива. – Черт бы тебя побрал, Гарри, что ты ему обо мне наплел? Смотри, как он на меня уставился.

– Да ладно, Кейт, трудно, что ли, просто подойти и поздороваться? – Сержант снова подтолкнул ее вперед, и через мгновение Кейт ощутила крепкое рукопожатие Майка Трейвиса.

– Кейт… Майк… – Весело усмехнувшись, Гарри пододвинул Кейт стул, подмигнул Трейвису и тут же испарился.

Кейт сжала бокал в ладонях и внезапно от души расхохоталась.

– Гарри очень деликатен, не правда ли?

Трейвис медленно растянул губы в улыбке.

– Не обращайте внимания. Гарри просто любит бросаться навстречу неизбежному… – В карих глазах Майка светились изумление и восхищение. – По-моему, так.

– Да, наверно, – промямлила Кейт, не зная, как реагировать на подобную прямоту, и, глотнув скотча, принялась разглядывать стену позади Трейвиса.

Вскоре до Кейт дошло, что Майк смотрит на нее, явно ожидая ответа на какой-то вопрос.

– Простите, – сказала она, подавшись вперед. – За этим грохотом я вас не расслышала.

Трейвис придвинулся поближе.

– Я спросил, о чем ваша новая книга, над которой вы, по словам Гарри, сейчас работаете.

– Понятно, – кивнула она. – Я действительно на этой неделе заключила с издательством договор на еще не написанную книгу.

– Тогда, наверное, о ней пока рано говорить?

«Какой ты деликатный и понятливый». Кейт снова кивнула. Майк словно прочел ее мысли.

– Мне это известно. Я был неплохо знаком с одной писательницей…

– В самом деле? – На мгновение повисло неловкое молчание. «Вперед, Маккаскер, из этого может выйти что-то неожиданное». – Интересно, я ее знаю?

– Только если увлекаетесь любовными романами. Она пекла их со страшной скоростью – по три штуки в год.

– И долго вы были знакомы? С чего все у вас началось?

– Я бы не хотел отвечать на эти вопросы.

Кейт вспыхнула до корней волос. Она что, действительно забыла, как вести светскую беседу, не залезая в душу и не переходя на личности?

– Эй, я всего лишь хотел вас немного подразнить. – Пальцы Майка коснулись ее руки, когда он потянулся к своему бокалу. – Мы обязательно поговорим о некоторых темных пятнах моей биографии… – Он сделал выразительную паузу и продолжил: – Но сначала вам придется со мной потанцевать.

– Я…

– Пойдемте, пойдемте! – настаивал Майк.

– Подождите! – Кейт занервничала, услышав, что звучит медленная мелодия. – Думаю, мне не следует этого делать. Видите ли, я… очень давно не танцевала и не бывала в обществе.

– Знаю, – сказал Майк, ведя ее к танцполу. – Но это как езда на велосипеде – невозможно разучиться. – Он положил левую руку Кейт себе на плечо, а правую взял в свою и приподнял. – Вам надо просто повторять мои движения, – добавил он, обняв Кейт свободной рукой за талию.

«Как езда на велосипеде? Сомневаюсь», – подумала Кейт и глубоко вздохнула, пытаясь отогнать неожиданно нахлынувшие воспоминания. Она испытывала сейчас те же ощущения, что и много лет назад во время первого в ее жизни школьного танцевального вечера, словно ей вновь было пятнадцать, когда близость мужчины пьянила, а прикосновения погружали в нирвану.

Кейт чувствовала себя девочкой-подростком. Только тут до нее никому не было дела. Классные дамы не следили за своими подопечными, пронизывая взглядами, как лучами лазера, танцевальную площадку. Да и Трейвис – не Фрэнки Гиллиган… Она еще раз вздохнула и расслабленно приникла к мускулистой груди Майка.

– Ну? – наконец смогла заговорить Кейт.

– Отлично, – ответил он одними губами. – У вас все получается просто великолепно.

Она рассмеялась.

– Я не об этом. Меня интересуют темные пятна вашей биографии. Вы обещали рассказать о своем знакомстве с автором любовных романов.

– А… Ну, я позировал для обложек пары ее бестселлеров.

– Вы меня разыгрываете! – На мгновение перед мысленным взором Кейт промелькнул Майк Трейвис с обнаженным торсом. – Это было что-то вроде фотографий на книжках Фабио? – с трудом скрывая удивление, поинтересовалась она.

Майк рассмеялся.

– Да, разница лишь в длине волос. Я этим занимался исключительно из-за денег, когда учился в колледже в Нью-Йорке и еле сводил концы с концами. Ну что, ваше любопытство удовлетворено?

– Вполне. Значит, это было довольно давно?

– Так и есть.

Какое-то время они просто танцевали, отдавшись магии движения, потом Трейвис положил правую руку партнерши на свое плечо и обнял Кейт за талию обеими руками, еще теснее прижав к себе.

Она посмотрела на него снизу верх и увидела, как он довольно улыбается, не встретив с ее стороны возражения против такой близости. Какого черта, подумала вдруг Кейт. Она уже давно взрослая женщина, а не подросток, и ей действительно все это нравится. Не умрет же она, в самом деле, если потанцует с самым красивым мужчиной в зале.

Самый красивый мужчина продолжал держать ее в объятиях и после того, как смолкла музыка.

– Не убегайте от меня сразу, – тихо попросил он. – Давайте считать это легкой разминкой.

– Давайте, – улыбнулась Кейт. – Но мне нужен небольшой перерыв, иначе я буду до конца недели ходить с отпечатком пряжки вашего ремня на животе.

С этими словами она выскользнула из объятий Трейвиса и направилась к стойке бара. Потянувшись за своим бокалом, Кейт почувствовала, как кто-то похлопал ее по плечу. Обернувшись, она увидела Линду Барнуэлл, самого молодого детектива графства Монтгомери.

– Привет, Линда, как дела? – Они обменялись символическими поцелуями.

– Ты бы это знала, если бы звонила чаще, чем раз в год, – отчеканила Линда с напускной суровостью и посмотрела на Майка Трейвиса, который, неохотно покинув танцпол, следовал за Кейт. – Я вам не помешаю?

Кейт показалось, что в голосе Линды прозвучали металлические нотки, но Майк, похоже, ничего не заметил.

– Пока нет, – благодушно ответил он, отходя в сторону. – Мы пообщаемся с вами позже, Кейт. Может быть, нам удастся найти место поспокойнее.

– Вроде его квартиры, – процедила Линда сквозь зубы, убедившись, что Майк отошел достаточно далеко и не может ее услышать, и подняла свой бокал. – Удачи тебе. Неплохой экземпляр, да?

Кейт пожала плечами.

– По-моему, он слишком гонит лошадей.

Линда согласно кивнула.

– Пользуйся, но помни: скорое начало – быстрый конец. Он добивается своего, а потом исчезает.

Кейт удивленно подняла брови.

– Конечно, это всего лишь слухи… – Линда рассмеялась, но покраснела, торопливо добавив: – Я предостерегаю тебя только потому, что вижу, как стремительно происходит ваше сближение. – Она махнула рукой в сторону танцпола.

Кейт округлила глаза.

– Мы просто танцевали, Линда. Не переживай. Мне совсем ни к чему роман с еще одним детективом. – Она с улыбкой покачала головой. – Даже если он пользуется тем же одеколоном, что и Стив.

Линда усмехнулась.

– «Олд Спайс», да? Мечта любого копа. Они балдеют от этой брызгалки после бритья. Твой муж тоже не избежал всеобщего помешательства. – Линда помолчала. – Но в остальном у Стива с Майком нет ничего общего. Я слышала, Трейвис не очень преуспел в полицейском управлении Нью-Йорка. Ему даже пришлось уволиться.

– Почему?

– Из-за какого-то внеслужебного инцидента. – Линда понизила голос почти до шепота. – Болтали, будто в деле замешана женщина.

Кейт вдруг стало смешно.

– Какое нелепое нагромождение слухов! Но все равно – спасибо за предупреждение, – поспешила добавить она, видя, что Линда собирается уйти.

Проводив Барнуэлл взглядом, она взяла свой бокал, отыскала глазами Гарри и знаком дала понять, что он ей нужен.

– Послушай, Гарри, удели мне всего пять минут, – попросила Кейт, когда Холмсби уселся рядом с ней у стойки. Порывшись в сумочке, она достала аннотацию предполагаемой книги. – Пожалуйста, прочти это.

– Ладно уж… – Сержант со вздохом извлек из нагрудного кармана очки и положил аннотацию перед собой.

– Куда делся Майк? – спросил он.

Кейт неопределенно пожала плечами и вернула детектива к интересующему ее вопросу.

– Да читай же, – поторопила она Гарри.

Склонившись над его плечом, она заскользила глазами по ровным строчкам, разделенным двойным интервалом. «Богатые люди отличаются от нас с вами», она несколько раз переписывала первые фразы в своем блокноте, прежде чем решилась их напечатать. – «То же самое можно сказать и о преступниках».

Идея пустила глубокие корни, и, когда расцвела, Кейт, в нетерпении облечь ее в плоть и кровь, уселась наконец за компьютер.

«Сержант Гарри Холмсби знает всю подноготную этой истории. Просматривая иногда страницы светской хроники “Мэйн-Лайн лайф”, он нередко встречает знакомые лица. Вот, например, фотография элегантного, со вкусом одетого мужчины, который, как прекрасно известно Гарри, в настоящее время находится под следствием за растление малолетних. А этот благообразный господин регулярно избивает свою жену…

Встречаются среди персонажей светской хроники и жертвы преступлений. Скажем, в прошлом году Гарри удалось разоблачить банду, специализировавшуюся на воровстве драгоценностей. Преступники постоянно курсировали между Палм-Бич и Мэйн-Лайном, летом промышляя во Флориде, а зимой – в Филадельфии, где грабили квартиры и дома состоятельных граждан, пока те проводили время на курортах.

Гарри Холмсби работает детективом в Мэйн-Лайне больше двадцати лет. Он знает, в каких шкафах спрятаны скелеты, и грязные тайны сливок местного общества для него – не секрет.

В полицейском управлении хранятся данные о сенсационных преступлениях прошлого и материалы текущих расследований, связанных с именами богатейших и могущественнейших людей этой страны. В Мэйн-Лайне самый высокий в Штатах доход на душу населения, здесь живут обладатели огромнейших состояний…»

Кейт едва дождалась, пока Гарри дочитает текст до конца.

– Ну как? – спросила она.

Сержант скептически хмыкнул, но по его взгляду Кейт поняла, что он заинтригован.

– Вроде неплохо, – сказал Гарри. – Вопрос в том, чего тебе нужно от меня – доступ в архивы и к документам?

– Больше, – усмехнулась в ответ Кейт. – Парень, который написал «Убийство», ну, ты знаешь, потом по этой книжке сняли телесериал, так вот, тот парень почти год провел с полицейским патрулем в Балтиморе. Ты позволишь мне стать твоей тенью, Гарри?

– На целый год?

– Нет, только на четыре, ну, может, на шесть месяцев. Я хочу прочувствовать все на своей шкуре. Ездить с тобой на места преступлений. Присутствовать на допросах свидетелей… словом, хочу испить всю чашу до дна.

Гарри молча глотнул пива. Он явно колебался.

– Мне придется провентилировать этот вопрос с Джимом или даже с еще более высоким начальством. Не знаю, что из этого получится, но уверен: Килгор даст тебе кучу инструкций, запрещающих публиковать ту или иную информацию, особенно по текущим делам. Нам нужно будет добиться его одобрения, чтобы получить разрешение.

– Нет проблем, Гарри. Мы всего добьемся, но… нельзя ли сделать это прямо завтра?

Гарри улыбнулся и потрепал Кейт по плечу.

– Конечно, конечно. А теперь вспомни, где ты находишься, и развлекайся в свое удовольствие.

Кейт демонстративно отставила в сторону бокал.

– По-моему, на сегодня мне хватит острых ощущений, – сказала она.

В противоположном конце зала Майк Трейвис о чем-то оживленно беседовал с двумя другими детективами. Казалось, он полностью увлечен разговором, что было на руку Кейт, которая могла незаметно уйти. Она пока не готова к его настойчивым ухаживаниям.

Через несколько минут Гарри уже подавал ей плащ.

– Полагаю, завтра утром мы увидимся, – констатировал он. – Ты действительно настроена воплотить в жизнь эту идею?

– Да, и очень решительно, – с энтузиазмом подтвердила Кейт. – Есть еще одна вещь, которую я хотела бы узнать, Гарри. Почему ты был вчера так занят делом Уитмен? Что произошло?

Гарри пожал плечами.

– Пока ничего, действую методом тыка и щупа. Может, обсудим это завтра? Давай я лучше провожу тебя до машины.

– Ну хотя бы два слова, только суть.

Гарри вздохнул, распахивая перед Кейт дверь ресторана.

– Токсикологическая экспертиза показала, что содержание алкоголя в крови соответствует приблизительно двум бокалам выпитого вина. Этого вполне достаточно, чтобы споткнуться на лестнице, но…

– Но?

– Как ты сказала, ей могли помочь упасть.

– Почему ты так думаешь?

– Мы не сумели установить, где и с кем она пила. Стен говорит, что она обедала с клиенткой, которой собиралась показывать дом. Однако ни в бумагах покойной, ни в ее записных книжках не упоминается имя этой женщины. И владельцы недвижимости, к которым Уитмен предположительно намеревалась отвезти клиентку, нам не известны.

– Значит, получается, что никто не видел эту женщину?

– Именно так.

– Ты думаешь, Стен лжет?

– Вполне возможно.

– У него есть алиби?

– На день и первую половину вечера – да, на утро – нет.

– А мотивы?

Гарри покачал головой, открывая перед Кейт дверь машины.

– Ты меня просто пугаешь, Маккаскер. Не уверен, что я выдержу такую тень, как ты.

Кейт привстала на цыпочки и поцеловала сержанта в щеку.

– Придется выдержать, Гарри, куда ты денешься! Кстати, я разговаривала с Дженнифер Рид… не знаю, правда, стоит ли это твоего внимания… Короче, она сказала, что у ее бывшего дома очень плохая карма.

На лице детектива отразилась скука.

– Неужели? Вот уж действительно важная новость. И что это значит?

– Это значит, что Дженнифер была страшно напугана вторжением незнакомца. Сейчас она живет в пентхаузе в центре города и уверяет, что кровать не подходит к интерьеру ее нового жилища.

– Интересно.

– Ты серьезно?

– Насчет вторжения незнакомца – да. Я перебрал полицейские донесения за последние несколько месяцев в поисках сообщений о бродягах, взломщиках, приезжих… – короче, обо всех, кто хоть косвенно мог быть связан со смертью Уитмен, но не нашел ничего существенного. Рапорта о взломе дома Дженнифер Рид не было точно.

– Та-ак… – задумчиво протянула Кейт. – Дженнифер уверяла меня, что никаких ценностей у нее не взяли и вообще, мол, она давно забыла об этом досадном происшествии – как если бы речь шла о шутке соседских ребятишек. Но, похоже, все гораздо серьезнее, раз она в панике поменяла место жительства, и, по логике вещей, Дженнифер должна была сообщить о случившемся.

– Должна была, – эхом откликнулся Гарри, захлопывая дверь машины.

Десять минут спустя, выехав на дорожку, ведущую к дому, Кейт по-прежнему продолжала размышлять о Дженнифер Рид. Подъезжая к крыльцу, она пыталась представить, что чувствовала Дженнифер, вернувшись в свое уединенное жилище и застав там постороннего человека. Странно, что популярная телеведущая не обратилась в полицию.

«Я бы сразу вызвала копов», – подумала Кейт, с невольной дрожью посмотрев на погруженный во мрак дом. Томми, впервые увидев его поздно ночью, сказал, что их дом похож на замок из фильма ужасов. Кейт была вынуждена согласиться – действительно, в темноте это викторианское чудовище выглядело зловеще. И все же она влюбилась в него с первого взгляда. Особенно понравилась ей башенка на втором этаже, окна которой выходили во двор. В этой башенке, куда вела отдельная лестница, Кейт оборудовала свой кабинет. В противоположной половине дома Стив устроил апартаменты для Мэйзи. Усилиями все того же Стива удалось очистить пол и лестницы от краски, благодаря чему старинный паркет и оригинальные украшения предстали в своем изначальном виде. Вместе с мужем Кейт объездила все комиссионные магазины в округе в поисках необычных предметов, которыми они украсили новое жилище.

Самой удачной находкой были две скульптурные фигуры – старик и старуха, сидящие на кованой скамейке у крыльца. Этот раритет удалось откопать на распродаже в Брин-Море, и они не смогли устоять перед искушением бросить вызов китчу Мэйн-Лайна.

Кейт снова ощутила дрожь – даже старик со старухой казались в этот час страшными призраками. И все же она задержалась на крыльце еще на несколько минут, с удовольствием подставив лицо прохладному ночному ветерку и наслаждаясь запахом опавшей листвы. Попрощавшись взмахом руки с недремлющей скульптурной парочкой, Кейт прошла в дом.

Она закрыла за собой дверь и услышала, как с кухни ее позвала Мэйзи. Свекровь была уже в теплой ночной рубашке, надетой поверх фланелевой пижамы – по-видимому, собиралась лечь спать, но решила дождаться сноху. Кейт приветливо улыбнулась.

– Какое счастье, что я не пригласила Гарри выпить по стаканчику на ночь.

В ответ Мэйзи лишь натянуто усмехнулась. Она явно была чем-то недовольна.

– Сразу после твоего ухода звонила Белинда. Хотела узнать, нельзя ли забрать Томми на неделе, потому что в выходные она уезжает и не сможет взять его с собой.

Кейт тяжело опустилась на стул, Мэйзи налила ей чашку ароматного чая.

– И что ты ответила? – спросила Кейт.

– Пообещала, что все тебе передам, и повесила трубку. – Мэйзи вопросительно посмотрела на невестку. – Надеюсь, ты не отпустишь Томми? Разве можно идти у нее на поводу каждый раз, когда ей заблагорассудится его забирать?

– Конечно нельзя, – с отсутствующим видом согласилась Кейт, вспоминая свою первую встречу с бывшей женой Стива.

Белинда была – само спокойствие, она заверила Кейт в том, что не ожидает от Томми горячих чувств по отношению к себе и не собирается снова переворачивать жизнь мальчика вверх тормашками. «Однако он должен знать о моем приезде, и я хочу познакомить его со сводной сестрой», – сказала Белинда, добавив, что Иво, ее нынешний муж, вернулся в Филадельфию, чтобы возглавить в госпитале Джефферсона отделение реконструктивной хирургии.

«Был ли у меня тогда выбор? – подумала Кейт. – И потом – когда Белинда попросила разрешения забрать Томми на уик-энд? И есть ли выбор сейчас?»

– Я должна поступить разумно, – ответила она наконец на вопрос Мэйзи, прямо глядя в грустные глаза свекрови. – Лучше проявить лояльность, иначе Белинда, чего доброго, помчится в суд, требуя вернуть ей сына.

– И как тебе такое в голову пришло? – с вызовом спросила Мэйзи. – Или ты смирилась с поражением?

Кейт тяжело вздохнула.

– Я делала, что могла, и последние пять лет неплохое тому доказательство. Но у Белинды на руках все козыри. Она – родная мать Томми…

– Она – мерзкая тварь и порочная женщина, – отрезала свекровь, пылая от ярости, встала и направилась к двери. – Ей ничего не стоит притвориться паинькой, но на самом деле она просто прощупывает почву. Поверь, эта особа ни перед чем не остановится – потихоньку, шаг за шагом, она, как червь, пророет нужный ход, и ты не поймешь, что у нее на уме, пока не увидишь занесенный над твоей головой топор, но тогда уже будет поздно.

С этими словами Мэйзи ушла в спальню, а ее мрачное пророчество еще долго эхом отдавалось в ушах Кейт.

Глава 6

Понедельник, 23 сентября

– Кофе «Шик»? – Молли недоуменно уставилась на директора студии новостей. – Что это такое?

Ник Майерс, появившийся несколькими минутами раньше, решил поздравить Молли с возвращением на работу и заодно выразить ей соболезнование по поводу потери ребенка. Выражение сочувствия длилось ровно двадцать секунд, после чего, присев на краешек ее стола, директор перешел к текущим делам.

– Сегодня я приготовил для вас грандиозный сюрприз, Хескелл. Это кофе «Шик».

Повторив, словно эхо, конец его фразы, Молли уловила в близоруких глазах босса насмешливые искорки.

– На какой крючок вы хотите меня поймать, Ник? – Молли рассеянным взглядом смотрела на Майерса, пытаясь разобраться в хаосе собственных мыслей: у Ника большой темно-зеленый автомобиль. Джип. Как жаль, что она плохо разглядела внедорожник, припаркованный у ее дома вчера вечером. Молли не сомневалась, что тот джип принадлежал человеку в маске, поскольку, когда она поняла, что незваный гость ушел, и осмелилась выглянуть в окно, машины не было.

– Вы разве не знаете, Хескелл, брикеты «Капуччино» – это последний писк, – продолжал болтать Майерс.

Молли же, прищурившись, старалась вообразить Ника в лыжной маске с прорезями для глаз. От напряжения она даже несколько раз моргнула. Господи, неужели теперь каждый владелец джипа будет вызывать у нее подозрения?

– Давайте, давайте, Хескелл! Просыпайтесь и принюхайтесь к аромату кофе. Брикеты «Капуччино» станут символом девяностых. Кстати, хочу поручить вам новое задание – опрос на тему: что хорошо и что плохо в центре города. Поговорите с людьми – где и как они предпочитают проводить время, встречаться, ну и тому подобное. – Майерс встал. – Лучше всего отправиться в центр ранним вечером, когда народ начинает возвращаться с работы.

«Конечно, конечно, Ник, я должна, высунув язык, бегать по улицам, потом лепить что-то пристойное из предложенной тобой чуши, а ты будешь с удовольствием следить за процессом».

Молли с горечью наблюдала, как директор пересек студию и вышел. Часы показывали девять утра, репортеры и продюсеры постепенно подтягивались на работу. Не переставая звонили телефоны, мигали лампочки факсов. В Филадельфии каждую секунду происходят какие-то события, а ей предстоит заниматься никому не нужной ерундой за упаковочку капуччино! Господи, как все это старо!..

Хорошо хоть, что можно будет спокойно посидеть в студии и пообщаться с Дженнифер, когда та придет вести полуденный выпуск. Громко шурша, она развернула свежий номер «Инквайрер» и стала просматривать заголовки.

– Привет! Рада, что ты снова с нами!

Молли подняла голову и увидела корреспондентку Мэрилин Спенсер – чрезвычайно привлекательную девушку, которую Ник Майерс привез с собой из Сиэтла.

– Угадай, кто сегодня красуется на обложке «Пипл»? – Мэрилин, прижимая к груди журнал, присела на краешек стола Молли точно в том же месте, где незадолго до нее сидел Ник.

Хескелл пожала плечами.

– Не имею ни малейшего представления.

– Та-та-та! – Мэрилин показала обложку. – Смотри! Это же Габриэлла Грант!

Молли с трудом заставила себя поддержать разговор.

– Грант работала здесь, на Седьмом канале, несколько месяцев назад, пока ее не пригласили в Нью-Йорк, так?

Она мысленно отметила исполненный благоговения взгляд Мэрилин, когда та подошла к ней и в который уже раз прочитала строчки, написанные поверх лучезарной улыбки Габриэллы Грант:

– Эй, Спенсер! – раздался возглас выпускающего редактора Пита Норкросса. – Иди-ка сюда!

– Ой-ой! Мне же надо передать материал о процессе Джоггера! Бегу, бегу!

Вот так!.. Молли изо всех сил стиснула зубы. Кому же еще поручить освещение сенсационного процесса, как не желторотой девчонке, которой даже не было в городе, когда произошло убийство?!

Она посмотрела на журнал, оставленный Мэрилин, и почувствовала острый укол зависти, смешанной с сожалением. Нет, Молли не испытывала злости к Габриэлле Грант. Более того, они дружили, во всяком случае, их отношения были максимально дружескими для двух женщин-репортеров, работающих в одной студии. Связь с Габриэллой не прервалась даже после ее отъезда в Нью-Йорк.

К чести Грант, надо заметить, что она оказалась одной из немногих подруг, которым хватило духу посетить Молли вскоре после ее выписки из больницы. Все прочие просто прислали соболезнования и букеты цветов, явно не зная, как утешить убитую горем женщину.

Габриэлла поделилась с Молли своим опытом – ей тоже пришлось в жизни пережить нечто подобное.

– Конечно, выкидыш на пятом месяце беременности не идет ни в какое сравнение с твоей бедой, но я могу представить, что ты чувствуешь.

Грант приехала к Молли с цветами, фруктами и записями развлекательной программы, которую они делали с Сэмом.

В конце дня она заставила Молли встать с кровати и повела на кухню выпить по стаканчику «Каберне».

– Самое худшее для тебя сейчас – это валяться в постели, глядя на стены и потолок, – твердо сказала тогда Габриэлла. – Постарайся как можно быстрее выйти на работу. Меня, во всяком случае, спасло именно это. Ты должна пережить горе.

– Я так и собиралась сделать… – ответила Молли и тут же, с сомнением в голосе, добавила: – Но мне все же хочется взять полноценный отпуск… Сэм говорит, что Джек планирует запустить несколько новых программ…

– Это правда, – подтвердила Габриэлла. – И думаю, такого рода работа – как раз то, что нужно. Тебе нет больше резона оставаться в Филадельфии. – Она подняла бокал. – За Нью-Йорк! Я обязательно переговорю с Джеком, объясню ему, в каком ты состоянии… Он все поймет.

Молли уловила собственнические нотки в голосе подруги^убедившись в том, о чем давно подозревала, – в Нью-Йорке Габриэлла Грант во всех смыслах заняла ее место в жизни Джека Кэйна.

Усилием воли она отогнала неприятные воспоминания и, подавив внутреннее нежелание, раскрыла журнал на странице, где излагалась проанонсированная на обложке история. Текст был снабжен четырьмя фотографиями, из которых одна обязательная – героиня очерка в нежном возрасте. Габриэлле здесь не больше четырех лет – маленькое серьезное личико и куцые волосики, собранные на затылке.

Молли невольно задумалась, какую из своих фотографий она бы предложила на обложку «Пипл», но не стала развивать эту мысль и принялась скользить глазами по строчкам.

«Жизнь не раз искушала Габриэллу Грант воспользоваться славой ее знаменитого отца. Покойный Бен Грант, звезда экрана, главный герой мыльной оперы “Малибу” мог открыть для дочери любые двери. Но… “Я хотела всего в жизни добиться сама, – рассказывает Габриэлла. – Теперь, когда мне это удалось… – Она делает паузу и смеется. – Я могу позволить себе говорить об отце, не боясь, что меня обвинят в эксплуатации его имени”. В течение многих лет о том, чья она дочь, знали только самые близкие друзья…»

Молли отложила в сторону журнал, вспомнив большую, восемь на десять фотографию Бена Гранта, стоявшую на столе Габриэллы в студии. В ответ на вопрос, зачем ей портрет престарелой голливудской звезды, она только загадочно улыбалась своей неповторимой улыбкой и отшучивалась, видя удивление в глазах собеседников: «Не спешите с выводами – он ведь годится мне в отцы!»

Однажды после ланча в «Диккенс-Инн» Габриэлла в задушевной беседе поведала Молли правду о флирте своей матери с молодым, напористым и неизвестным в ту пору актером. Дочитав статью, Молли поняла, что все это она уже и так знает. Габриэлла не утаила от нее ни одной подробности. Появление Грант на обложке популярного журнала было беспроигрышным ходом, и Молли позавидовала способности подруги делать такую блестящую саморекламу.

Закрыв журнал, она отметила, как медленно тянется время. Дженнифер Рид должна появиться часа через два. Молли в нетерпении встала, накинула на плечи жакет и подошла к выпускающему редактору.

– Уйду ненадолго, – сообщила она. – Надо подготовиться к вечернему репортажу. Поброжу по окрестным кафешкам.

Норкросс вопросительно посмотрел на нее поверх очков.

– Пит, я не шучу, – сказала Молли. – Мне поручено исследовать кофе как главный наркотик девяностых.

Норкросс кивнул и пожал плечами, выражая взглядом сочувствие к ее нелегкому положению – ничего удивительного, ведь он и сам был из старой команды, а потому понимал, что его дни здесь тоже сочтены.

Когда Молли вернулась в студию, Дженнифер как раз заканчивала полуденные новости. Два монитора были настроены на их канал, а по двум другим показывали дневной сериал и программу МТВ. Сразу после новостей пошел рекламный клип. Молли дала Дженнифер минуту на спуск из аппаратной и направилась в ее кабинет.

Дженнифер уже успела повесить на плечики пиджак и расправляла на нем складки.

– Добро пожаловать, прекрасная незнакомка! – воскликнула она с искренней теплотой в голосе. – Рада тебя видеть. Да входи же, как ты себя чувствуешь?

Молли устроилась на диване, а Дженнифер – на кресле за столом и, вооружившись карандашом, принялась делать какие-то пометки в пухлом дневнике.

– Итак… – Она окинула Молли придирчивым взглядом. – Выглядишь ты замечательно.

– Да и чувствовала себя неплохо… до прошлой ночи.

Дженнифер выразительно изогнула безупречные брови.

– Ко мне вчера вломился неизвестный… – Молли нервно откашлялась. – Проник в дом и ждал, когда я вернусь от сестры.

– Вот черт! – Дженнифер сломала грифель карандаша, резко вскочила, подошла к двери, заперла ее на ключ и только после этого, тяжело вздохнув, вернулась на прежнее место.

– Он тебя не тронул. – Это был не вопрос, а утверждение.

Молли поморщилась.

– Ты же знаешь: ожидание обещанного метеорологами дождя угнетает не меньше, чем настоящий ливень. Я уже почти простилась с жизнью… Но потом он упомянул твое имя, сказал, что ты можешь поделиться своими впечатлениями… – Молли замолчала, ей стало трудно говорить. – А еще посоветовал, прежде чем идти в полицию, пообщаться с тобой, поскольку, мол, «Дженнифер – умная девочка».

Дженнифер покачала головой.

– Мне он сказал то же самое, только назвал «умной девочкой» Дайану Лэймонт.

Молли в изумлении открыла рот.

– Он заснял на видеокамеру и Дайану?

Дженнифер кивнула.

– Но она тоже не первая. До Лэймонт была Джейни Самнер – это произошло буквально перед ее уходом в «Фокс».

Гнев и потрясение на мгновение лишили Молли дара речи – она встала с дивана и принялась мерить шагами комнату.

– Господи, Дженнифер, ну как же так?! Почему вы молчали?! Я имею в виду… – Она запнулась, подбирая слова. – Мне кажется… Если бы это случилось только с тобой… тогда да – действительно, кто бы поверил. Ясно, как он хотел все представить. Но вас было трое! Ты же не думаешь, что копы до такой степени циничны, правда?

Дженнифер зло поджала губы.

– Ну? – Молли буравила ее гневным взглядом. – Обратись вы в полицию, его бы, возможно, уже поймали. К тому же такие, как я, знали бы, что по округе бродит этот маньяк.

Дженнифер покраснела и, вскочив на ноги, подошла к окну.

– Прости меня, Молли. Если бы я только могла предположить, что следующей жертвой будешь ты, я бы, конечно, обратилась в полицию. Тебе и так хватает переживаний, но…

– Что «но»?

Дженнифер передернула плечами.

– Да есть одно «но»… – Она вернулась к столу. – Мы обсуждали этот вопрос и сделали весьма неутешительный вывод: если копы его поймают, нам станет еще хуже. – Дженнифер горестно вздохнула. – Подумай, Молли: что ждет нас во время расследования… во время суда… подумай о пленках, которые будут фигурировать как вещественные доказательства, а они будут фигурировать – не со стороны обвинения, так уж со стороны защиты точно.

– Ничего, судья удалит публику из зала.

Дженнифер пронзительно расхохоталась.

– И что с того? Неужели ты всерьез полагаешь, что этим все и ограничится? Да папарацци из бульварных программ вывернутся наизнанку, но раздобудут копии. Ты только представь себе такую передачу: «Дорогие телезрители, – скажет охочий до сенсаций репортер с умильно-сочувствующей рожей, роняя слюни в камеру и вещая о злом, коварном, отвратительном, вооруженном современной техникой Пипин Томе[8]. – Попробуйте задать себе вопрос: по какой причине эти благополучные, сделавшие головокружительную карьеру дамы не заявили сразу в полицию об извращенце, который вломился в их роскошные дома? Судите сами, дорогие телезрители. Как бы поступили вы, если бы вас заставили улыбаться в камеру? У нас есть эксклюзивный материал…» – Дженнифер замолчала, руки ее сильно дрожали. – Ты что, хочешь увидеть по телевидению свое влагалище крупным планом?

Молли тряхнула головой, пытаясь избавиться от кошмарной картины, нарисованной Дженнифер.

– По-моему, он гораздо хуже Пипин Тома, – констатировала она.

Дженнифер пренебрежительно махнула рукой.

– И, наконец, последнее, – и это неоспоримый факт: он нас не изнасиловал, не искалечил… да что там, он к нам даже пальцем не притронулся.

– Он угрожал мне ножом, – возразила Молли.

– Как бы то ни было, – продолжала Дженнифер, не обратив никакого внимания на слова подруги, – оставим в стороне мучительный процесс убеждения присяжных в виновности подсудимого, хотя жюри будет искренне считать нас шлюхами и возмущаться бешеными деньгами, которые мы зарабатываем… Допустим, они признают его виновным – но что он получит? Пару лет за вторжение в чужое жилище и хранение холодного оружия. И это в лучшем случае. Зато с нами будет покончено. Ты думаешь, после подобного процесса кто-нибудь воспримет нас всерьез? Да Ник Майерс только и ждет момента, чтобы дать нам пинка под зад. Да-да, и мне тоже. Забудь о полиции, Молли. Я не собираюсь ставить крест на всем, чего с таким трудом добилась, и не намерена жертвовать карьерой ради того, чтобы какого-то извращенца отправили на принудительное лечение в психушку.

Повисло тяжелое молчание. Дженнифер завершила свою тираду, а Молли переваривала ее слова. Обдумав все хорошенько, она наконец заговорила:

– Однако этот извращенец каким-то образом выяснил, где мы живем, и без труда проник в наши дома. Кроме того, ему не занимать хладнокровия. В мой дом он вошел, не таясь, на глазах у многих людей, находившихся в это время в парке.

Дженнифер согласно кивнула.

– Ко мне он пожаловал в тот день, когда приходила уборщица.

– А что было у Джейни и Дайаны? – спросила Молли.

Дженнифер недовольно скривилась.

– Джейни сама себя наказала – у нее дурацкая привычка прятать запасной ключ в фальшивом гроте рядом с дверью. К тому же, уходя из дома, она никогда не включала сигнализацию.

– Получается, человек, проникший в дом, прекрасно это знал, не так ли? – высказала Молли не дававшую ей покоя мысль. – Возможно, он наш коллега и мы ежедневно общаемся с ним в студии… – Задрожав, она умолкла. – Между нами есть нечто общее – все мы или работаем, или работали раньше, как Дайана и Джейни, на Седьмом канале.

– Да, – согласилась Дженнифер. – И еще мы одиноки… и блондинки… – Она внезапно поморщилась.

– Но зачем он это делает? Ты не боишься, что в один прекрасный день в видеосалонах на Маркет-стрит появятся растиражированные хиты под названием «Обнаженные телеблондинки»?

– О чем ты? А риск, что появление пленок позволит напасть на его след? Я тут же пойду в полицию, если это произойдет.

– Может, шантаж?

Дженнифер натянуто улыбнулась.

– У нас было такое предположение… – Она пожала плечами. – Но ничего подобного не последовало. Есть у меня одна догадка… по-моему, он снимает это для себя. Какой-нибудь телеманьяк, которому просмотр таких записей дает иллюзию обладания женщинами его мечты. Просто он вышел на более высокий уровень, чем те придурки, что излагают нам свои сексуальные фантазии в письмах.

– Тебе бы работать в ФБР экспертом по криминалистике, – съязвила Молли. – А кстати, ты с кем-нибудь обсуждала случившееся?

Дженнифер отрицательно покачала головой.

– Шутишь, что ли? Конечно нет.

– Может, нам нанять частного детектива?

– Для чего? Мне совершенно не улыбается снова встречаться с этим уродом. Слушай, Молли, бери пример с нас. Радуйся, что дешево отделалась, переезжай в безопасное место и продолжай жить как ни в чем не бывало.

Молли с грустью поняла, что разговор окончен, но не хотела сдаваться.

– Меня очень тревожит, Джен, что следующими жертвами могут стать наши подруги, коллеги. Мы не должны этого допустить.

– И что ты предлагаешь? Повесить объявление в женском туалете и разборчиво подписаться?

– Не утрируй. Нужно просто вычислить следующую наиболее вероятную жертву и предупредить ее. Если он и дальше не изменит своему стереотипу, то это будет блондинка с телевидения, нынешняя или в прошлом сотрудница Седьмого канала и… – Внезапно Молли замолчала, пораженная новой догадкой.

– И что? – подозрительно спросила Дженнифер.

Молли нервно откашлялась. Конечно, это только подозрение, но, похоже, всех пострадавших женщин объединяли еще и отношения с Джеком Кэйном. Однако, не будучи полностью уверенной, она решила проявить деликатность.

– Все мы позировали с Джеком Кэйном во время прощального вечера в начале года. Помнишь, потом эта фотография появилась в «Дейли ньюс»?

Дженнифер с беспокойством посмотрела на подругу.

– Такая связь мне даже в голову не пришла… – Она задумалась. – Но тогда его список исчерпан.

Дженнифер Рид снова села за стол.

– Обещаю тебе, если подобное случится еще с кем-нибудь, мы изменим свою линию поведения и что-нибудь предпримем. А пока будем надеяться, что все ограничится нами.

Вернувшись на свое рабочее место, Молли еще раз мысленно прокрутила только что состоявшийся разговор. Дженнифер среагировала на ее слова о снимке с Джеком вполне искренне. Все трое просто не связали произошедшее с ними с Кэйном и не могли предположить, что следующей жертвой станет именно она, Молли Хескелл, иначе, несомненно, рассказали бы ей о ночном визитере.

И все же Молли не могла избавиться от ощущения, что ее предали. Эта мысль доводила до тошноты, сам собой напрашивался вывод: им наплевать на все, кроме собственного благополучия и карьеры. Она без сил рухнула в кресло и тупо уставилась на телефон. Ей вдруг неудержимо захотелось вырваться отсюда – здесь у нее нет будущего, нет ни одного друга. Ее захлестнула острая тоска по Джеку.

Молли не надо было заглядывать в записную книжку, чтобы набрать номер. Быстро, пока не передумала, она нажала нужные кнопки.

После второго звонка Кэйн взял трубку.

– Джек? Это Молли…

– Мэлон? Как дела, черт бы тебя побрал, дружище?

Мэлон? Молли заговорила чуть громче:

– Джек! Это я, Молли!

– Да, я понял, мне передали твое сообщение, – откликнулся Кэйн уверенно и четко, не оставляя сомнений, что он узнал ее. – Я собирался перезвонить тебе сегодня, но, к сожалению, сейчас убегаю – можно сказать, одной ногой уже за дверью. Приехала моя жена – мы отправляемся смотреть дом, но я обязательно найду для тебя время, поверь…

Молли бросила трубку, ибо ей все стало ясно, как только Джек произнес слово «жена».

– Что с тобой? – Кто-то коснулся ее плеча, она подняла голову и увидела склонившегося над ней Пита Норкросса. – Ты очень бледна.

Молли вымученно улыбнулась.

– Я неважно себя чувствую, но нет на свете такого недомогания, с которым не справилась бы чашка капуччино, – с сарказмом ответила она. – Кто еще претендует на кофе?

– Тебе, моя радость, достанутся сливки. Остальное допьют Джеггер и Бейлис, когда привезут Мэрилин из зала суда.

«Конечно, Пит. Поворачивай нож, вонзенный мне в грудь», – подумала Молли, глядя, как Норкросс идет к своему столу. Внутри у нее, не имея выхода, клокотал гнев.

Это просто невероятно! Она посмотрела на телефон. Впервые осмелилась позвонить… и надо же – в кабинете оказалась Эмма.

Видимо, миссис Кэйн твердо решила перекрыть ей доступ к Джеку.

Глава 7

Четверг, 26 сентября

Он дважды нажал кнопку звонка и приготовился ждать. Это вызывало у него раздражение, поскольку ему приходилось почти каждое утро вот так же томиться под дверью, чтобы отдать миссис Ярски газету «Нью-Йорк пост», купленную в киоске по дороге с работы. Уже около года он приносил ей газету, и ни разу миссис Ярски не открывала раньше, чем через пять минут. Почему она всегда заставляет его ждать?

Сегодня такая пустая трата времени была ему особенно в тягость – хотелось поскорее вернуться домой, чтобы закончить свое дело. Все складывалось на редкость удачно, и в конце тоннеля замаячил свет.

Теперь, когда Молли Хескелл угодила в его сачок, можно немного расслабиться. Он беспокоился по поводу отснятого материала, но метраж оказался превосходным. Осталось произвести еще одну съемку, предварительно подготовившись к ней, как и к предыдущей.

Дверь открылась – ну наконец-то!

– Луи, как я рада вас видеть!

– Я вас тоже, миссис Ярски! – На его лице появилась дежурная улыбка.

Почему ей так нравится разыгрывать удивление при встрече? Когда-нибудь он потеряет терпение и наденет лыжную маску, перед тем как позвонить в дверь, – вот тогда она удивится по-настоящему.

– Ваша газета, миссис Ярски. В ней одни непечатные новости.

Каждое утро он произносил эту фразу, отдавая ей «Нью-Йорк пост», и каждое утро она глупо хихикала в ответ и благодарила его за счастье, подаренное уроженке Нью-Йорка.

– Пожалуйста, пожалуйста, миссис Ярски, – поспешил он ретироваться, поднял в знак прощания руку и, спустившись со ступенек, направился к тротуару.

Уроженка Нью-Йорка. Ну конечно! Не она ли сама говорила, что родилась в Варшаве? И, однако же, он ни разу не высказал миссис Ярски, что на самом деле о ней думает – дама была известной на всю округу сплетницей, и, в случае если копы начнут интересоваться его скромной персоной, миссис Ярски лучше иметь на своей стороне.

«Луи? Вы хотите знать о Луи? – Он явственно слышал, как она крикливо, с сильным польским акцентом, отвечает на вопросы полицейских. – Прекрасный человек. Очень заботится о соседях… и это несмотря на занятость. О, он важная персона на телевидении – работает на Седьмом канале, готовит всю необходимую документацию для передач… насколько мне известно…»

И это почти правда. Вот почему он позволял ей называть себя Луи, хотя с легкой руки Джессики откликался теперь только на имя Льюис.

Подходя к дому, он невольно ускорил шаг. У него было лучшее жилище в квартале и гараж поблизости… Что еще нужно, чтобы чувствовать себя комфортно, возвращаясь домой. Каждый год он красил дом снаружи, а каждые два – оклеивал обоями стены комнат. Теперь здесь не осталось и следа от того свинарника, который ему оставила в наследство мать.

Войдя в прихожую, он аккуратно повесил плащ на плечики и убрал в шкаф, а потом сразу направился в кухню, лишь мельком взглянув на рыбок в аквариуме. Обычно он подходил к ним, чтобы выяснить, как у них дела, но сегодня очень торопился. Торопился настолько, что решил позволить себе роскошь поесть за рабочим столом. Налив апельсинового сока, он сунул в тостер оладьи, постелил салфетку на поднос, а когда оладьи подрумянились и пропитались маслом, выложил их на салфетку и, прихватив с собой поднос, спустился в подвал, где располагалась его студия.

Потребовалось шесть месяцев изнурительного труда, чтобы привести тут все в порядок, достать необходимое оборудование – мониторы, монтажные столики, компьютер. Он даже умудрился по дешевке купить подержанную студийную камеру – небольшую и очень добротную, а напротив грубо намалеванного на стене пейзажа Филадельфии на фоне синего неба установил рабочий стол.

Со всей этой техникой он был на «ты» – прошел хорошую школу. После того, как Кэйн уволил его, Льюис использовал любую возможность, чтобы приобрести новый полезный навык. В Грин-Бэй занимался монтированием и редактированием материала. В Де-Муэне освоил профессию оператора. В Уичито, где подавал кофе и сэндвичи репортерам, сумел подружиться со многими из них и научился компоновке текста, наложению звуковой дорожки на видеоряд и многому другому. В Дулуте он завершил свое образование, став специалистом самого широкого профиля, способным делать всю работу от начала до конца – от съемки до выпуска в эфир.

Льюис откусил кусочек оладьи, чертыхнулся, когда капля масла упала ему на брюки, и поспешно приложил к этому месту салфетку, не желая терять время на поиски пятновыводителя. Внутри у него все клокотало – такое состояние он испытывал всегда, вспоминая о Дулуте.

Именно в Дулуте Льюис заложил основу для своего возвращения в Филадельфию. Конечно, он не надеялся, что Кэйн возьмет его назад. Но Льюису и в страшном сне не могло привидеться, что Джек Кэйн воспользуется старой клеветой, чтобы вообще не дать ему устроиться на работу в Городе братской любви[9]. Нигде. Поломать человеку жизнь и карьеру один раз… еще куда ни шло – Кэйн тогда тоже был молод и горяч и мог не понимать всей губительности своего поступка. Но сделать это снова… Такое нельзя прощать!

За подлость нужно платить! Льюис жаждал мести и стал обдумывать способ нанести Джеку ответный удар, что было не так-то просто и потребовало немало времени. Кэйн, этот мешок дерьма, казался неуязвимым, но Льюис понимал, что даже у него есть слабые места.

Только когда Кэйн ухитрился получить место в «Уорлд медиа», Льюиса взяли на работу на Седьмой канал, и он начал изучать объект своей мести, по крупицам собирая всевозможные легенды и сплетни о всесильном Джеке Кэйне, прислушиваясь к обрывкам информации… пока наконец не сообразил, в чем состоит маленький грязный секрет Джека, с помощью которого его можно подцепить на крючок.

Потом был долгий мучительный процесс выяснения личностей нужных женщин, определение их местожительства, съемки Джейни, Дайаны, Дженнифер и Молли. На выполнение этого грандиозного плана ушло около девяти месяцев, но последние две недели были потрачены впустую.

Во время летнего отпуска Льюис, как тень, преследовал Кэйна в надежде застукать его с новой пассией. Однако все было тщетно – в Нью-Йорке подземные гаражи, надежная охрана, замки безопасности… Объект оказался вне досягаемости. Всего один раз ему удалось увидеть Кэйна с женщиной, когда тот помогал своей новой звезде Габриэлле Грант сесть в роскошный лимузин возле главного здания «Уорлд медиа». Но в их поведении не было ничего предосудительного – ни похлопывания по попке, ни многозначительных воздушных поцелуев.

И все же Льюис не отчаивался. Его проект, его любимое детище уже на грани воплощения в жизнь. Он стремительно встал из-за стола и подошел к секретеру черного дерева, где хранил досье. Три верхних ящика были забиты материалами на Кэйна. Взяв один из них – с вырезками из газет и пресс-релизами, относящимися к деятельности Кэйна в «Уорлд медиа», – Льюис вернулся к столу.

Первым делом его внимание привлекла толстая папка, в которой, после недолгих поисков, он обнаружил заметку о назначении Джека Кэйна директором «Уорлд медиа». Текст сопровождала фотография, сделанная в ресторане «Времена года», где праздновалось это событие. На снимке были запечатлены Джек Кэйн с председателем правления компании «Уорлд медиа» Сетом Рейли и их жены. Заголовок гласил:

Льюис тяжелым взглядом уставился на фотографию, с особым вниманием всматриваясь в красивое лицо Эммы Кэйн, чьи холодные глаза сразу наводили на размышления: «Этот орешек будет покрепче, чем шлюхи с телевидения. Такая женщина может постоять за себя…»

Он отвел взгляд от снимка и задумался. Как бы то ни было, а заняться Эммой Кэйн придется, причем делать это нужно сейчас, пока он не потерял самообладания. Льюис лихорадочно порылся в папке и нашел еще одну полезную вырезку. Это была короткая, в несколько строк заметка из колонки Гэйла Шистера в «Инквайрер»:

«Джек Кэйн, ныне большая шишка на нью-йоркском телевидении, на прошлой неделе нанес блиц-визит в родные пенаты в центре Филли. Посетовав на трудности заочного супружества, он сообщил, что его возлюбленная жена Эмма в конце года переедет к нему в Нью-Йорк».

«Отлично, – подумал Льюис. – Значит, Эмма все еще обитает в доме Кэйна на Черри-Лейн».

Он закрыл папку и взглянул на часы. Надо подождать, пока стемнеет, а тем временем можно заехать на заправку, чтобы по дороге в гости к Эмме Кэйн, не дай бог, не кончился бензин.

Глава 8

Пятница, 27 сентября

Гарри Холмсби доедал третью вафлю, когда зазвонил его мобильный. Извинившись, сержант встал и прошел в гостиную, дабы воспользоваться обычным телефоном. Конечно, телефонная линия обеспечивает защиту от подслушивания куда лучше, чем сотовая связь, но в данном случае Холмсби, скорее всего, хотел сохранить важный разговор в тайне от Кейт и Мэйзи.

Кейт улыбнулась и застегнула высокие ботинки, чтобы не задерживать Гарри и быть готовой к выезду, как только он положит трубку «Похоже, наконец-то наклевывается стоящее дело», – подумала она.

Прошло уже четыре дня с тех пор, как сержант добился прикомандирования Кейт Маккаскер к полицейскому управлению с прямым подчинением лично ему. Холмсби был очень предупредительным начальником и каждое утро заезжал за Кейт, хотя она подозревала, что не последнюю роль в этом играли завтраки Мэйзи. Служба в полиции показалась Кейт отнюдь не такой волнующей, как она ожидала, и только интерес к делу Анны Мэй Уитмен не позволил ей отказаться от всей этой затеи.

Судебно-медицинское вскрытие тела ничего не прибавило к пониманию причины и обстоятельств смерти. Непосредственной причиной, несомненно, стала эпидуральная гематома, возникшая в момент падения и вызвавшая немедленную остановку кровообращения и дыхания. Нашли у Уитмен и разрыв печени. Однако обстоятельства произошедшего требовали уточнения – смерть могла наступить в результате убийства, самоубийства или несчастного случая. Вопрос оставался открытым до среды, когда были получены показания соседей из дома Бейтмена, которые подтвердили наличие клиентки. Эти показания сняли последние подозрения со Стена Никсона. Холмсби решил закрыть дело Уитмен.

– Парень может спать спокойно, – сказал Гарри. – Они с Анной работали вместе двенадцать лет. У него нет признаков финансовых затруднений или проблем в семейной жизни. Бывший муж Уитмен живет в Кливленде. Не взято никаких ценных вещей. Я не нахожу мотива преступления – ни у Никсона, ни у кого-либо другого.

– А клиентка? – спросила Кейт. – Ты ведь так и не узнал ее имени, хотя она последней видела Анну Мэй живой.

В ответ Гарри только пожал плечами.

– Стен Никсон утверждает, что Уитмен обедала с клиенткой, а потом отправилась в дом Рид. Ты предлагаешь разыскать всех клиенток, перечисленных в записных книжках Анны Мэй, чтобы узнать, сколько коктейлей она выпила за ланчем? – Холмсби покачал головой. – Мораль сей басни такова: крутые лестницы и алкоголь несовместимы.

Работая с Гарри, Кейт постоянно делала записи, вот и сейчас она сунула руку в сумку, чтобы удостовериться, что блокнот на месте – кажется, сегодня он ей понадобится. Она сняла с вешалки синий блейзер, как раз когда сержант вернулся в кухню.

– Перестрелка на Черри-Лейн, – будничным тоном сообщил Гарри. – Двое пострадавших, оба – десять-семь. Спасибо за вафли, Мэйзи, мне пора.

Кейт направилась вслед за детективом. На полицейском коде «десять-семь» означает, что пострадавшие мертвы. Подумать только – стрельба на Черри-Лейн, одной из самых престижных улиц Филадельфии!

– Э-эй! – Гарри остановил Кейт на крыльце. – По-моему, тебе лучше остаться дома.

– Что?!

– Там сейчас будет полно народа, – продолжил он уже на ходу. – На место преступления выехала группа следователей и криминалистов. Подожди, пока…

– Гарри! – возмущенно закричала Кейт, сбегая с крыльца. – Я же получила неограниченный доступ, забыл, что ли? Куда ты – туда и я.

Холмсби стоял возле машины, прикрывая ладонью ручку двери, на которую всем телом навалилась Кейт.

– Мне Килгор разрешил, помнишь? Он же не сказал: кроме убийств, требующих расследования силами графства. Это ведь и твое дело?

Гарри колебался, но недолго. Упоминание имени суперинтенданта полиции возымело действие, и через секунду Маккаскер уже сидела в машине сержанта.

Пристегнув ремень и устроившись поудобнее, Кейт тут же начала выяснять подробности случившегося:

– Кто убитые, что о них известно?

– Мужчина и женщина, – ответил Гарри. – Это все, что я знаю. – Он глубоко вздохнул. – И запомни Кейт: отойди в сторонку, когда делом займется группа криминалистов графства, и ничего не трогай. Вообще ничего – даже то, что кажется тебе несущественной мелочью. Поняла? – Он на мгновение замялся. – Не хочу, чтобы какой-нибудь адвокат обвинил меня в полицейской топорности и неумении работать с вещественными доказательствами.

Кейт кивнула, и Холмсби вроде успокоился, однако не проронил ни слова до тех пор, пока они не въехали в кованые ворота и не оказались во дворе особняка, больше похожего на старинную усадьбу. Кейт с нескрываемой завистью смотрела на деревья, кустарники и цветы, в которых буквально утопал дом.

– Такое впечатление, будто едешь по парку, – сказала она.

– Да, весьма уединенное местечко, – отозвался Гарри. – Ручаюсь, что соседи ничего не слышали.

Он припарковал «шевроле» за большим вэном – передвижной криминалистической лабораторией.

– Похоже, парни из управления полиции графства уже здесь, – заметила Кейт, выбираясь из машины вслед за Гарри.

Особняк, сложенный из грубого камня и напоминавший английский замок, был огромен – раза в три больше, чем дом Маккаскер. На первый взгляд Кейт показалось, что он занимает площадь не меньше десяти тысяч квадратных футов[10].

Полицейский в форме, дежуривший у входной двери, поприветствовал Гарри и сообщил, что тот прибыл первым.

– Тела обнаружила подруга хозяев дома, она же и вызвала нас. Мы попросили ее дождаться следователей. – Полицейский вынул из кармана блокнот. – Дом принадлежит супружеской чете Кэйн.

Кейт не смогла сдержать изумленного восклицания, на которое, впрочем, никто не обратил внимания.

– Подруга говорит, – продолжал тем временем коп, – что убитый мужчина – не мистер Кэйн. Его тело найдено на лестничной площадке, а второе – в ванной. Подруга не опознала труп женщины – отказалась смотреть. – Коп сделал паузу и добавил: – Да, вот еще что, сержант. По словам подруги, миссис Кэйн ждала ее, поскольку они должны были сегодня утром вместе лететь в Аризону. Она позвонила в домофон, но, так как никто не ответил, вошла в дом через гараж. Там есть электронный привратник, ну знаете, который автоматически открывает дверь, если набрать нужный код.

– Отлично. – Гарри направился внутрь дома, поинтересовавшись на ходу у Кейт: – Что послужило причиной столь драматичного удивления?

– Кэйн! – с придыханием воскликнула Кейт. – Тот самый Кэйн – глава «Уорлд медиа». Помнишь, его имя всплыло, когда мы были в доме Рид?

Гарри кивнул и посмотрел на лестничную площадку второго этажа, где находились два знакомых Кейт детектива – Том Лансинг и Норм Роджерс. Кейт уже встречала их в здании полицейского участка на этой неделе. Детективы стояли над телом мужчины – его темные, почти черные волосы ярко выделялись на фоне светлого ковра. Покойник был в синем банном халате и лежал на ковре лицом вниз.

– Послушай, Гарри… – Кейт схватила сержанта за рукав. – Это один из домов, которые Анна Мэй показывала своей загадочной клиентке. Что, скажешь – простое совпадение? – Кейт вызывающе вскинула голову.

Гарри остановился и улыбнулся ей.

– Выявлено и запротоколировано, – сказал он. – Однако не будем придавать этому большого значения, по крайней мере сейчас. – Он обернулся к копу, стоявшему в дверях: – Хайнс, иди к воротам – проследи, чтобы их как следует заперли, и никого сюда не пускай. Владелец дома – шишка на телевидении. Уверен, пресса с цепи сорвется, как только произойдет утечка информации.

– Гарри… – снова остановила детектива Кейт. – Я смогу потом подняться на второй этаж? Хочу прочувствовать место преступления… увидеть трупы так, как их видишь ты. Хочу понаблюдать за работой твоих ребят… и вообще быть участницей, а не свидетельницей.

– Да-да, – нетерпеливо ответил Гарри. – Но позже. Я сейчас не собираюсь смотреть на трупы. Запомни главное правило: трупы никуда не денутся, а вот место преступления может измениться. Первым делом необходимо заняться поиском улик – найти их, сфотографировать, снять на видеопленку, запечатать в вакуум, распихать в мешки и так далее, и тому подобное. Через некоторое время мы сюда вернемся. Так что успокойся, покойники от нас не убегут.

Кейт послушно кивнула.

– Хорошо, хорошо. – Она посмотрела в сторону задней части дома. – Я подожду тебя здесь.

– Ладно, – согласился Гарри. – Только…

– …ничего не трогай, – закончила за него фразу Кейт.

Она заметила, как Холмсби довольно хмыкнул, поднимаясь по лестнице. Дойдя до второго этажа, он на несколько секунд склонился над трупом, а затем свернул налево и исчез из виду.

Кейт перевела дыхание и прошлась по выложенному плиткой полу фойе. Звуки ее шагов гулко отдавались под потолком. Из фойе можно было попасть в полдюжины комнат с арочными дверями. Кейт по очереди заглянула в каждую – в гостиную и столовую с мраморными каминами, в оборудованную по последнему слову техники кухню с холодильником для вин и двумя посудомоечными машинами, в игровую комнату с бильярдным столом и винным баром, в музыкальную комнату с большим концертным роялем и сводчатым потолком, а также в зимний сад с застекленной крышей. Все в обстановке дома кричало о деньгах – начиная от импортной кафельной плитки до обитых кожей книжных полок музыкальной комнаты, на которых стояли фотографии в серебряных рамках, манившие к себе Кейт. По дороге к полкам Маккаскер миновала четыре двери, ведущие из комнаты на террасу, спускавшуюся к открытому плавательному бассейну.

– Я здесь, – раздался женский голос. – Кейт резко обернулась и увидела миниатюрную рыжеволосую даму, необычайно хрупкую на фоне внушительного кресла, в котором она сидела. Кейт подошла.

Женщина протянула ей руку – такую тонкую, что, казалось, запястье вот-вот сломается под тяжестью массивного золотого браслета.

– Меня зовут Бетси Райт, я подруга Эммы. Она… действительно мертва, детектив?

– Я не детектив. – Кейт отрицательно покачала головой. – Но я здесь с сержантом Гарри Холмсби. А что касается миссис Кэйн… то – да, думаю, она мертва. Мне очень жаль.

Женщина в отчаянье закрыла лицо руками.

– Миссис Райт… – Кейт слегка коснулась ее плеча. – Хотите, я дам вам воды?

– Нет, нет, благодарю вас… – Бетси Райт тихонько всхлипнула. – Это такое потрясение, такое потрясение…

Слова ее тонули в гнетущей, неправдоподобной тишине дома.

Несмотря на умело наложенную косметику, миссис Райт выглядела бледной и изможденной. Кейт прикинула, что в ней не больше ста фунтов[11] веса.

– Может, вам выйти на улицу? – участливо спросила она. – На свежем воздухе вы почувствуете себя гораздо лучше.

Бетси встала.

– Да, наверное, вы правы. Боюсь, здесь я окончательно расклеюсь.

Кейт проводила ее до прихожей и затормозила у двери, не зная, можно ли браться за ручку В ту же минуту она поняла, что Бетси Райт остановилась возле фотографий, пристально глядя на одну из них. Кейт подошла поближе.

– Это Эмма. – Бетси кивнула в сторону большой фотографии улыбающейся блондинки. – Снимок сделан в прошлом году.

Портрет был студийным, все морщинки тщательно отретушированы, лицо гладкое, поразительно похожие на сапфиры синие глаза спокойны и безмятежны. На шее Эммы Кэйн красовалось бриллиантовое колье, в ушах – бриллиантовые каплевидные серьги. Подбородок покоился на тыльной стороне подпиравшей лицо ладони – только для того, чтобы в кадр попало кольцо с камнем неизвестно во сколько карат.

Кейт скользнула глазами по остальным снимкам. Почти на всех присутствовала Эмма. Портреты прослеживали ее жизнь десятилетие за десятилетием. Смена причесок свидетельствовала о том, что Эмма Кэйн рабски следовала моде.

– О, а здесь Эмма с дочерью Анджелой, – оживилась миссис Райт. – Девочка училась в «Вилла-Нова»[12], потом перевелась в Калифорнийский университет. Весть о смерти матери убьет ее… – Бетси горестно покачала головой.

Кейт попыталась произнести нечто успокаивающее, когда заметила еще один снимок.

– Это, наверное, мистер Кэйн? – спросила она, указав на высокого широкоплечего мужчину, стоявшего за штурвалом парусной яхты.

Бетси кивнула.

– Да, это Джек. На своей лодке. По-моему, прошлым летом в Чезапикской бухте.

Кейт внимательно всмотрелась в мужественное красивое лицо – открытая улыбка и развевающиеся на ветру темные волосы. Джек выглядел как человек, умеющий получать от жизни удовольствие.

Она все еще рассматривала фотографию, когда в комнату вошел Гарри Холмсби в сопровождении Майка Трейвиса. Должно быть, Гарри предупредил Майка о Кейт, ибо Трейвис нисколько не удивился, увидев ее, а лишь приветливо кивнул и улыбнулся, после чего обратил свое внимание на Бетси Райт.

– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, миссис Райт.

Они переместились к креслам, расставленным около витражного окна, выходящего во внутренний дворик. Кейт устроилась на вертящемся стуле у рояля.

Гарри уточнил, как миссис Райт попала в дом: действительно ли она вошла через гараж после того, как ей не открыли дверь.

– Там был код, который надо набрать, чтобы дверь открылась. Не так ли?

– Да. Эмма ненавидела эту штуку и каждый раз, меняя код, сообщала мне цифры – на случай, если она сама забудет.

– Вы единственная, кто знал код?

– Если не считать мистера Кэйна, да. – Бетси пожала плечами. – Эмма была очень осторожна, панически боялась воров и взломщиков.

– Итак, вы попали в дом через гараж?

– Да, – ответила Бетси. – Но, войдя в фойе, я увидела на лестничной площадке… его… тут же развернулась, побежала в машину и набрала девять – один – один.

– Когда прибыли полицейские, вы провели их в дом и сказали, что убитый – не мистер Кэйн?

– Да, это не он. Я сразу поняла. Кроме того, мистер Кэйн в Нью-Йорке – он там теперь работает.

– Кэйны не живут вместе? Они разведены? – спросил Майк Трейвис.

– О нет! – Миссис Райт энергично покачала головой. – Они планировали переезд Эммы в Нью-Йорк, как только найдут покупателя на этот дом, выставленный на продажу еще в начале года.

– Вы были близкими подругами с миссис Кэйн? – продолжал задавать вопросы Трейвис.

– Очень близкими! – с готовностью откликнулась Бетси. – Я знала Эмму пятнадцать лет. Наши дочери вместе ходили в школу.

– Можете ли вы назвать брак Кэйнов счастливым?

– Я бы охарактеризовала его как удачный, принимая во внимание… – Миссис Райт на мгновение задумалась.

– Принимая во внимание что? – немедленно отреагировал Гарри.

– Что Джек слишком поглощен работой, а у Эммы есть… я имела в виду… были свои интересы. Вот почему она не очень-то стремилась в Нью-Йорк. Она действительно не горела желанием уезжать отсюда. – Бетси с беспокойством посмотрела на Холмсби, словно боясь, что сболтнула лишнее или сказала что-то не то.

И Трейвис тут же подтвердил ее опасения.

– Они ссорились из-за этого? – спросил он.

– Ссорились? – Бетси нервно улыбнулась. – Нет, но они оживленно обсуждали эту проблему, – не очень уверенно ответила она, потом добавила: – Джек не часто бывал здесь, так что Эмма спокойно могла делать то, что считала нужным.

– Это очевидно, – сухо произнес Гарри.

Наступило неловкое молчание. Бетси машинально теребила свой тяжелый золотой браслет. Уперев руки в колени, Холмсби решительно наклонился вперед.

– Миссис Райт, что вы можете сообщить об убитом мужчине?

Бетси отрицательно покачала головой.

– Ничего. – Голос ее стих почти до шепота, она отвернулась и устремила взгляд в окно.

– Вам известно его имя?

Бетси передернула плечами.

– Я не рассматривала покойника.

– Миссис Райт… – Гарри наклонился к ней еще ближе. – Вы ничем не поможете своей подруге, скрывая что-то от нас. Можно сократить поиск до двух-трех имен. Мужчине на вид около тридцати. Как много молодых друзей было у миссис Кэйн?

Бетси внезапно выпрямилась.

– Если вы пытаетесь обвинить Эмму в том, что она… вела себя неподобающим образом, то это не так! – Миссис Райт шумно вздохнула. – Эмма каждое воскресенье ходила в церковь, пела в хоре. У нее был чудесный голос. И, между прочим, до замужества она работала на телевидении… – Бетси замолчала, по ее щекам текли слезы. – Не знаю, что вы хотите от меня услышать…

Холмсби и Трейвис обменялись быстрыми взглядами. Майк встал.

– Мы сожалеем, если расстроили вас, миссис Райт, но ваши слова противоречат фактам. Мужчина, лежащий на лестничной площадке, одет в банный халат. Мы надеялись, что вы поможете нам прояснить ситуацию…

– Я могу это сделать, – прервала его Бетси. – Насколько мне известно, Эмма время от времени нанимала молодого человека для мелкого ремонта в доме. Это все, что я знаю.

Снова быстрый обмен взглядами между Гарри и Майком. При этом сержант выразительно округлил глаза. Детективы явно сомневались, что Бетси Райт рассказывает им всю правду. С другой стороны, они поняли, что ничего от нее не добьются грубым нажимом. Гарри поднялся.

– Хорошо, миссис Райт, позвольте еще один вопрос: когда вы в последний раз разговаривали с миссис Кэйн?

– Вчера вечером, сразу после восьми. Мы общались по телефону несколько раз за день в связи с поездкой…

– Итак, вы говорили с ней около восьми часов вечера?

Короткий утвердительный кивок.

– Я попыталась позвонить ей позже, в десять, может, в начале одиннадцатого, но никто не брал трубку… – Внезапно Бетси замолчала, словно подавившись своими словами. – Я оставила ей сообщение. Думала, она в душе… но она… вероятно… уже не…

Гарри отрицательно покачал головой.

– Мы еще не установили точное время смерти. – Он присел на корточки рядом с миссис Райт. – Вы сможете добраться домой? Или попросить наших полицейских проводить вас?

Бетси откинулась на спинку кресла, все еще прижимая руки ко рту.

– Нет, благодарю. Я неплохо себя чувствую. Мне надо пару минут, и я приду в себя.

Холмсби и Трейвис вышли из комнаты и направились к лестнице. Маккаскер последовала за ними. Рядом с трупом стоял техник-криминалист, как догадалась Кейт, увидев прозрачный пластиковый пакет у него в руках.

Гарри задержался на лестничной площадке – сержанта привлекла трубка домофона, висевшая на стене над головой убитого.

– Ларри, пусть Кен снимет отпечатки пальцев с домофона, когда придет.

Кейт с интересом уставилась на трубку.

– Отсюда можно открыть входную дверь, – заключила она, потом посмотрела на тело, распростертое у ее ног. – Полагаете, это он впустил в дом убийцу?

– Вполне возможно, – ответил Гарри, глаза его были задумчивы. – Нет никаких признаков насильственного вторжения, все двери и окна заперты и не повреждены. Однако если он открыл дверь, то почему ждал, когда убийца подойдет к нему вплотную, именно сюда. Видишь рану у основания черепа?

Кейт кивнула, приглядываясь к рваной ране с неровными краями.

– Вокруг раны ожог и осаднение – это значит, что стреляли в упор или с очень близкого расстояния.

Кейт снова кивнула.

– Но в таком случае получается, что либо он сам, либо Эмма знали убийцу. – Кейт, не отрываясь, смотрела на бурое пятно крови, впитавшейся в белый ковер.

Гарри пожал плечами.

– Возможен и другой вариант: убийца уже находился в доме, а наш Джонни Доу[13] вышел узнать, в чем дело, и получил пулю.

– Ты не думаешь, что это был Джек Кэйн?

Сержант улыбнулся в ответ.

– Не хочу делать поспешных заключений, когда еще даже толком не началось расследование.

– Джонни Доу… – повторила Кейт. – При нем не нашли никаких документов? Где его бумажник?

– Наверное, в брюках, – смеясь, ответил Гарри. – Дом очень большой, Кейт. Давай осмотрим его, ладно?

Холмсби жестом позвал Кейт за собой в спальню хозяйки. Это была не столько комната для сна, сколько настоящие апартаменты: просторная гостиная с отделанным плиткой камином и маленький кабинет. Под огромным окном со свинцовым переплетом – старинный секретер черного дерева, на вид декоративный, но достаточно прочный, чтобы выдержать вес компьютера и факса. Тяжелые дорогие шторы и толстый ковер.

В противоположном конце комнаты стояла кровать, которая целиком заняла бы спальню поменьше, но в этих королевских апартаментах выглядела маленькой. Кейт заметила открытый чемодан на резном комодике в изножье кровати. На покрывале лежало несколько носильных вещей.

В комнате одновременно работали человек двенадцать – Кейт поняла, что это криминалисты и детективы из департамента полиции Нижнего Мериона и графства Монтгомери. Она разыскала глазами Майка Трейвиса, который присоединился к группе полицейских в длинном узком коридоре, ведущем к выходу из спальни. Майк заметил ее и обернулся.

– Никогда не видела такого скопления полицейских на месте преступления, – сказала Кейт. – Что бы вы делали, будь дом поменьше?

– Мы все – близкие друзья, и нам нигде и никогда не тесно, – отшутился Майк, однако лицо его сразу снова стало серьезным. – Если вы собираетесь ходить здесь, то вам придется надеть что-нибудь поверх обуви. – Он порылся в кармане. – Вот, возьмите. – Майк протянул ей бумажные тапочки и, пока Кейт, присев на корточки, натягивала их, продолжил: – Здесь стояла Эмма Кэйн, когда ее поразил первый выстрел. Пуля прошла навылет и застряла в дверном косяке. Мы как раз пытаемся ее извлечь.

Только теперь Кейт заметила пятна крови на стене и на ковре.

– А где тело?

Майк указал рукой на холл, по обеим сторонам которого были видны двери.

– За всеми этими шкафами, в ванной, в той, что слева.

Кейт удивленно посмотрела на него.

Майк утвердительно кивнул.

– Там две ванные – рядом – одна его, другая ее. Кэйны точно никогда не спорили, кто из них будет первым принимать душ.

Кейт улыбнулась.

– Можно я пойду посмотрю?

Майк решительно преградил ей путь.

– Вы, и правда, хотите? Не надо, Кейт, это отвратительное зрелище.

Она слегка пихнула его.

– Я уже большая девочка, Майк, мне приходилось вести репортажи с места убийства.

Он пожал плечами и отступил в сторону.

– Что ж, тогда будьте моей гостьей.

Идя по коридору, Кейт явственно ощущала, как колотится ее сердце. Голоса полицейских стихли. В этой части дома царила поистине гробовая тишина. Кейт знала, что где-то рядом смерть, но не улавливала ее запаха. В воздухе висел тяжелый сладкий аромат, словно какой-нибудь берсерк прошелся со своим топором по парфюмерному магазину в Стробридже.

– Чем это пахнет? – спросила она Майка, который шел в двух шагах вслед за ней.

Вместо ответа он провел ее в небольшую раздевалку, где на белой ровной полке, тянувшейся во всю длину зеркальной стены, сиротливо лежала одинокая губная помада, освещенная двумя дюжинами ярких ламп. Все остальное, будто ураганом, было сметено на пол. Кейт тупо уставилась на смешанные с вязкой желеобразной массой осколки многочисленных баночек, тюбиков, флакончиков, бутылочек с кремами, лосьонами, лаками для ногтей и духами.

– Боже, да здесь произошло настоящее сражение! – вырвалось у нее.

– Не думаю, – возразил Майк. – Для этого было достаточно одного выстрела. Убийца вытянул руку – вот так – и паф-ф-ф! – все склянки на полу. – Он вопросительно взглянул на Кейт. – Ну что, вы готовы?

По зеленому с золотом мраморному полу они направились к основному помещению ванной комнаты. Кейт обогнула битое стекло и прошла в арку. Взгляд ее тут же уперся в наполненное водой джакузи, привалившись к которому лежало тело Эммы Кэйн, распростертое на мраморном полу, – голова неестественно вывернута влево, короткая терракотового цвета рубашка с флористическим орнаментом почти полностью залита кровью.

Кровь была везде. На джакузи, на стенах, на золотисто-зеленом полу. На руках и ногах Эммы Кэйн. На ее бедрах и груди, на шее… Кейт встала рядом с убитой и попыталась склонить голову под таким же углом. И только тут заметила, что у Эммы отсутствует правая половина лица – лишь кровавое месиво и осколки костей.

Она почувствовала, что ее сейчас вырвет. Желудок сократился в попытке освободиться от содержимого. Кейт лихорадочно оглянулась.

– Думаю, на голову миссис Кэйн придется надеть закрытую каскетку… – Голос Майка гулким эхом разнесся под сводами ванной.

Кейт в это время пыталась сосредоточиться на трех красивых древесных ветвях, которые обрамляли восьмиугольное окно над джакузи. Она прижала руки к животу и сделала глубокий вдох, внезапно ощутив резкий соленый запах. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы ее вывернуло наизнанку перед Майком Трейвисом.

С трудом держась на ногах, Кейт попятилась из ванной, сильная мужская рука подхватила ее под локоть, помогая выйти в раздевалку.

– Вдохните еще раз и поглубже, – участливо посоветовал Трейвис. – Это особенно неприятный случай. Кто бы ни был убийца, он очень не любил Эмму Кэйн. Все выстрелы – в лицо… – Майк замолчал и щелкнул языком.

– Он преследовал ее и загнал в ванную. Какой же ужас она испытала… – дрожа, произнесла Кейт. – Как вы думаете, мог это сделать Джек Кэйн?

Трейвис натянуто улыбнулся.

– Муж всегда под подозрением, когда убивают его жену вместе с ее любовником в момент адюльтера. – Он потрепал Кейт по плечу. – Как вы себя чувствуете?

Она благодарно кивнула в ответ.

– Спасибо за помощь.

– Да не за что. Гарри рассказал мне о вашей новой книге… – В его глазах мелькнул лукавый огонек. – Думаю, это интересно.

Кейт не поняла, что Майк имел в виду – произошедшее здесь убийство или то, что они теперь будут часто встречаться. Но тут разговор прервался – в конце коридора появился Гарри.

– Эй, Трейвис, – крикнул он. – Хайнс сообщил, что у ворот уже толпа телеоператоров. Мы закругляемся и отзываем Хайнса – прямо сейчас.

– Иду, – ответил Майк и двинулся навстречу Гарри.

– Посмотри-ка, что я нашел в верхнем ящике, после того как снял жучок с телефона. – Сержант что-то сунул в руку Майка. – Кстати, надо будет обязательно прослушать записанный разговор.

Подойдя поближе, Кейт увидела газетную вырезку и толстый манильский конверт. Трейвис скользнул взглядом по тексту, после чего передал находку Кейт.

Она посмотрела на конверт: адресован Эмме Кэйн, филадельфийский почтовый штемпель… Затем – на вырезку: это была колонка светских сплетен какой-то нью-йоркской газеты, где сообщалось, что двадцать первого числа Джек Кэйн устроил вечер по поводу небывало высокого рейтинга передачи «Мы представляем», с которой началось его восхождение в «Уорлд медиа»: «Кэйн разделил успех со своей любимой ведущей Габриэллой Грант. В конце банкета парочка отбыла из ресторана, видимо, для того, чтобы отметить радостное событие в более приватной обстановке».

Кейт сложила вырезку и засунула ее в конверт.

– Так-так, – сказала она, возвращая конверт Майку. – Похоже, ни один из Кэйнов не стремился получить премию за образцовое супружество.

Глава 9

Утро пятницы, Нью-Йорк

По пятницам Габриэлла Грант ничего не принимала близко к сердцу. В этот день они с Сэмом Пэккером записывали «Мы представляем», а выглядеть в эфире отдохнувшей и лучезарной намного важнее, чем посещение летучек и студийных собраний. Было около десяти часов, когда Габриэлла вошла в лифт и спустилась на первый этаж.

– Не беспокойся, Хосе, – сказала она швейцару, собравшемуся бежать за такси. – Сегодня я, пожалуй, прогуляюсь.

Влажная жара нью-йоркского лета отступила. Габриэлла решила пройти пешком от Центрального парка до офиса «Уорлд медиа» на Десятой авеню не столько для поддержания тонуса, сколько из желания покрасоваться перед прохожими.

А узнать ее не составляло труда: Габриэлла была в своем излюбленном ярко-оранжевом жакете и очень короткой черной мини-юбке, волосы стянуты оранжевым, под цвет жакета, шарфиком с бахромой, из-под которой продуманно выпущены светлые пряди волос, и в довершение образа – темные очки а-ля Мэрилин Монро.

Ньюйоркцы, в большинстве своем, вели себя довольно высокомерно, не обращая ни малейшего внимания на знаменитостей, но Габриэлла немедленно отличала тех, кто, пролетев мимо, оглядывался потом через плечо.

«Уорлд медиа» не пожалела денег на создание имиджа для Габриэллы Грант и ее передачи. Джек Кэйн запустил свое новое шоу сразу после Дня поминовения, развеяв скуку, которую нагоняли на зрителей повторы старых программ, заполнявшие летом телевизионный эфир.

Все было продумано до мелочей. В июне и июле портреты Габриэллы и Сэма появились на рекламных щитах и автобусных остановках. Новорожденная сеть «Уорлд медиа» регулярно транслировала коммерческие клипы, рекламирующие «Мы представляем», аналогичную рекламу печатали и газеты. На раскрутку передачи тратились миллионы долларов.

Джек взял на работу гениального парня, который без устали устраивал интервью с Габриэллой и Сэмом в фешенебельных журналах – таких как «Пипл» и «Интертейнмент уикли», добиваясь, чтобы их имена обязательно попали в колонки светской хроники.

Создание образов Габриэллы и Сэма стало хорошей репетицией для «Уорлд медиа» перед запуском круглосуточного кабельного канала новостей – проекта, безусловно, неординарного, но сильно изматывающего нервы. Все большие сети попробовали свои силы на этом поприще. Эн-би-си подписала соглашение с «Майкрософт», сделав совместную программу; «Фокс-ТВ» потерпела неудачу на самом старте, оставшись без городского кабельного канала. «Уорлд медиа» появилась на этой сцене позже, но Джеку Кэйну удалось заполучить кабельный канал, для чего пришлось выдержать жесточайшую битву с конкурентами и нажить массу врагов. Габриэлла сомневалась, что овчинка стоит выделки. Ну кто, черт побери, будет смотреть все эти плохо отредактированные лоскутные новости?

Гораздо больше ее интересовала собственная роль в «Уорлд медиа» и настойчивость, с которой Джек Кэйн проводил в жизнь мысль о необходимости узнаваемых образов. Если, к примеру, говорил он, «Уорлд медиа» придется сразиться с Си-эн-эн, то победить можно будет только с помощью такого образа, ибо корреспондент Си-эн-эн по правовым вопросам Грета ван Сустерен превзошла по популярности телеведущих всех других компаний.

Габриэлла с удовольствием выполняла свою часть работы, даже если для этого приходилось терпеть Дона Имуса, который, ведя ток-шоу на радио, в течение нескольких минут мог превратиться в полного дегенерата, начав допытываться, какое белье она предпочитает. Появление же собственного портрета на обложке «Пипл» неделей раньше Габриэлла Грант восприняла как звездный час. Эта новость буквально окрылила Джека – сияя, он влетел в студию и на глазах у всех обнял и поцеловал Габриэллу.

Мать оказалась единственной, кто плеснул каплю дегтя в бочку меда.

– Боже мой, доченька, что же ты сделала? Ты взяла фамилию Бена Гранта?

Габриэлла стоически вынесла ее упреки, перемежавшиеся постукиванием кусочков льда о стенки бокала. Матери не объяснишь, что у шоу-бизнеса свои законы и для паблисити надо использовать любую возможность.

История о том, как не подозревающая о своей беременности наивная юная девушка Глория Росситер целует на прощание молодого, безвестного, но напористого актера, провожая его в Голливуд, была романтической и пикантной, великой и старой, как мир.

Габриэлла прекрасно знала, что поступает абсолютно правильно, выжимая слезу из непробиваемых журнальных репортеров, когда живописала им, как мать потеряла связь с Беном Грантом и тринадцать лет спустя едва не лишилась чувств, посмотрев по телевидению первую серию «Пути семьи» с Грантом в главной роли, а спустя несколько недель, она, Габриэлла, видела, как ее мать сквозь слезы разглядывает реликвии, хранившиеся в заветной шкатулке.

«Это были самые дорогие для нее вещи – старая театральная афиша, засушенная роза и открытка от Бена Гранта, перевязанные розовой ленточкой. Я посмотрела дату на афише, и у меня екнуло сердце», – рассказывала Габриэлла репортеру «Пипл».

«Вы пытались узнать у матери правду?» – поинтересовался репортер.

«Конечно, – ответила Габриэлла. – Я так прямо и спросила: “Бен Грант – мой отец?”»

«И?..»

Габриэлла грустно улыбнулась.

«Ее потрясло, что я все поняла. А когда со временем я взяла фамилию отца, она и вовсе была в шоке. “Габриэлла, ты не должна говорить людям, что Бен Грант – твой отец, – предостерегала она меня. – Над тобой будут смеяться”».

«Теперь надо мной никто не смеется, мама», – думала с усмешкой Габриэлла, входя в прохладный вестибюль «Уорлд медиа» на Десятой авеню. Стуча каблуками по мраморным плиткам пола, она подошла к лифту, но тут путь ей преградил дюжий охранник.

– Ваш пропуск, мисс.

– Что? – Габриэлла от неожиданности чуть не споткнулась на ровном месте. Вероятно, новенький, решила она.

– Ваш пропуск, – повторил охранник.

Она улыбнулась и указала пальцем на стену вестибюля, увешанную гигантскими постерами звезд «Уорлд медиа». Ее портрет красовался между изображениями Сэма Пэккера и Салли Найтингейл, ведущей местного блока новостей.

– Этого достаточно? – спросила Габриэлла, не стараясь скрыть презрение и сарказм. – Вон там, видите, это я.

Охранник обернулся и едва скользнул взглядом по портрету.

– Простите, мисс, вам придется показать пропуск. Таковы новые правила.

Он стоял, как скала, широко расставив ноги в высоких ботинках.

Габриэлла тяжело вздохнула, расстегнула сумочку и принялась рыться в ней. Потом решительно сняла очки.

– Хорошенько запомните это лицо, – произнесла она с поразившим ее саму спокойствием. – Скоро вы будете видеть его каждый день. И больше не останавливайте меня. Иначе вам не избежать неприятностей. Я об этом позабочусь.

Никак не среагировав на ее слова, охранник внимательно изучил пропуск.

– Удачи вам, мисс Грант.

Габриэлла, сумев сдержаться, не высказала ему все, что о нем думает, но, когда она вошла в лифт и нажала кнопку пятого этажа, ее щеки были пунцовыми от возмущения. В прежние времена она бы разнесла всех и вся, однако теперь не могла себе такого позволить – не хотела стать пищей акул из колонок скандальной хроники, получив репутацию взбалмошной звезды. Это вряд ли понравилось бы Джеку.

А потому Габриэлла была вынуждена проглотить свой гнев. В студии ее ждала Элисон Хейли, молоденькая помощница продюсера.

– Доброе утро. – Элисон выглядела озабоченной. – Как вы себя чувствуете? У вас все хорошо?

– Не совсем… – Габриэлла улыбнулась.

Элисон буквально жила работой, поражая всех своим энтузиазмом. Она постоянно крутилась рядом с Габриэллой, наблюдая, как та ведет передачи, и задавала ей массу вопросов, впитывая ответы, как губка. Не отказывалась Хейли выполнять и личные поручения.

Грант сняла жакет и повесила его на плечики.

– Этот дурак охранник меня просто достал.

– Стоит мужчине надеть форму, и он сразу воображает себя генералом, – сочувственно произнесла Элисон. – Вам налить кофе?

– Даже не знаю… может, лучше выпить чаю, – задумчиво ответила Габриэлла. – Пожалуй, сегодня надо поберечь желудок.

Элисон удивленно взглянула на нее, и Габриэлла рассмеялась.

– Нет, нет, никаких поводов для беспокойства – просто вчерашний дрянной китайский суп на ночь…

В этот момент приоткрылась дверь, и вошел Сэм Пэккер.

– Слышали новость? – спросил он.

– Конечно, – отозвалась Габриэлла, не преминув отметить, что Сэм предельно серьезен и, вопреки обыкновению, ждет, когда Элисон выйдет.

Элисон проявила деликатность и безропотно покинула студию, Сэм молча затворил за ней дверь.

Габриэлла не сводила с него вопросительного взгляда.

– Что случилось? У тебя такой вид, как будто отменили наше шоу.

– На самом деле все гораздо хуже, – наконец заговорил Сэм. – Эмма Кэйн мертва.

Габриэлла упала в кресло.

– Эмма Кэйн мертва? Ты шутишь?! – Она тяжело перевела дыхание. – Нет, не шутишь… прости, я сморозила глупость.

Грант облокотилась на стол.

– Как это случилось? Автомобильная авария?

– Ее застрелили.

– Случайно? – Габриэлла смотрела в глаза Сэма и видела в них отражение своего собственного изумления.

– Нет, не случайно. Она была убита. Дома. В их с Джеком доме. Джеку только что позвонили из полиции, я присутствовал при этом. Он прямо сейчас выезжает в Филадельфию.

Габриэлла вскочила.

– Ты не считаешь, что кто-то из нас должен поехать с ним? Бог мой, его же нельзя оставлять одного.

Сэм поднял руку.

– Я предложил свои услуги, но он отказался. Хочет, чтобы шоу было записано сегодня же.

Габриэлла снова уселась в кресло.

– Господи, бедный Джек. Надеюсь, он справится с горем.

– Я уверен в этом, – сказал Сэм, не вполне, впрочем, убедительно. – С ним все будет в порядке, тем более что алиби у него железное.

– О чем ты говоришь?

Сэм нервно откашлялся.

– Там нашли два трупа – Эммы и какого-то молодого человека.

– Эмма не теряла времени даром?! – Габриэлла непроизвольно усмехнулась. – Продолжай.

Сэм пожал плечами.

– Я не знаю подробностей. Но если это так, Джеку придется несладко. Ты же понимаешь, что первым делом подозрение падет на ревнивого мужа.

Габриэлла вызывающе рассмеялась.

– Джек ревнивец? Это абсурд.

– Допустим… Только ведь наше с тобой мнение никого не интересует.

– Не думаю, что стоит волноваться… – Габриэлла пожала плечами. – Джек надежно прикрыт. Когда все это случилось, он был здесь. Он вообще все время здесь. – Она холодно посмотрела на Пэккера, ожидая возражений.

Габриэлле не понравилась негативная реакция Сэма, но еще больше ей не нравилась перспектива того, что Джека Кэйна втянут в какое-то полицейское расследование. Без Джека все их потуги что-то создать пойдут прахом. Как жаль, что в его кабинете была не она, когда позвонили копы, – хотя бы обсудили с ним создавшееся положение.

Габриэлла буквально вжалась в кресло.

– Как он воспринял эту весть? Был потрясен?

Сэм растерянно покачал головой, словно не веря тому, что говорит:

– Он оцепенел, просто оцепенел…

Да, конечно… Габриэлла задумалась. Это болезненный удар для Джека. Он будет ощущать себя опустошенным какое-то время, возможно, довольно долгое. И ему не избежать мучительного чувства вины. Габриэлла в этом не сомневалась. И не потому, что он дурно обращался с Эммой – как раз наоборот: Джек относился к ней слишком хорошо, позволяя делать все, что она пожелает. Хотя ему, как воздух, нужна была жена-единомышленник, жена-соратник, разделяющая его интересы и страсть к работе. Почему Эмма не понимала, что своим равнодушием она сама толкает его к другим женщинам?

Когда Сэм направился к двери, Габриэлла глубоко вздохнула и сосредоточилась на факте, который смогла осознать на удивление легко: Эмма мертва. Она навсегда вышла из кадра.

Глава 10

Утро пятницы, Филадельфия

В студии Седьмого канала зазвонил телефон. Пит Норкросс снял трубку, не отрывая взгляда от входной двери – с минуты на минуту должна была прийти Молли Хескелл, и Пит хотел первым сообщить ей новость.

В начале одиннадцатого Молли наконец появилась. Пит подождал, пока она, остановившись ненадолго возле кофеварки, прошла к своему столу и села в кресло, после чего нажал кнопку селектора.

– Доброе утро. Давай встретимся сейчас в конференц-зале, хорошо?

Молли недоуменно поставила на пол сумку, взяла со стола сигареты и чашку с кофе, кивнула Питу и направилась к выходу из студии.

Норкросс последовал за ней в конференц-зал и, прежде чем начать разговор, запер дверь.

– Что случилось, Пит? – Молли была встревожена.

Норкросс сразу взял быка за рога:

– Прошлой ночью Эмма Кэйн «купила ферму».

Решив, что ослышалась, Молли непонимающим взглядом посмотрела на Пита.

– Что-что? – Она сделала шаг назад и присела на краешек стола.

– Мы пока не знаем всех деталей сделки… один парень – у него есть полицейский сканнер – позвонил нам буквально двадцать минут назад…

С этими словами Пит протянул ей маленький клочок розовой бумаги, на котором было написано: «Полиция получила вызов с Черри-Лейн, 17. Очевидно, речь идет об убийстве».

Молли шумно выдохнула.

– Случайная жертва?

Норкросс неопределенно пожал плечами.

– Не думаю. Барри выяснил по своим каналам, что там произошло двойное убийство. Кроме Эммы Кэйн, еще какой-то до сих пор не опознанный молодой человек.

Молли издала странный звук – нечто среднее между смешком и вздохом.

– У Эммы был любовник? – В ее тоне сквозило недоверие.

– Я знаю ровно столько же, сколько и ты.

Молли вытянула из пачки сигарету и нервно закурила.

– Бедный Джек, – тихо пробормотала она, покачала головой и поднесла к губам чашку. – Наверно, туда должна отправиться я. Кто будет моим оператором?

Пит поднял руку и смущенно откашлялся.

– Мне очень жаль, но эта тема поручена Лонни. Она уже выехала на место преступления.

– Что? – Молли чуть не разбила чашку – так резко опустила ее на стол; горячий кофе выплеснулся, залив разложенные на столе бумаги.

– Ну-ну, не психуй, возьми себя в руки. Пошли. – Пит с беспокойством оглянулся на запертую дверь. – Ник Майерс полагает, что ты примешь случившееся слишком близко к сердцу – у тебя есть личная заинтересованность в этом деле.

– Слишком близко к сердцу? О чем ты? Личная заинтересованность? – Молли с ожесточением смяла в пепельнице только что закуренную сигарету.

Норкросс молча наблюдал, как она возмущенно меряет шагами зал.

– Послушай, Молли, перестань делать из мухи слона… Говорю тебе это по-дружески. – Пит понимал, почему Ник решил не посылать ее в дом Кэйнов. – Майерс считает, что репортер, который будет освещать убийство, должен иметь хотя бы тень сострадания к жертве.

Пит пристально посмотрел Молли в глаза.

– Дерьмо! – взорвалась Молли. – Он просто не верит в мою объективность, потому что я ненавидела Эмму всеми фибрами души. Какое же дерьмо!

– Постой, Молли…

Она остановилась у выхода из конференц-зала, уже взявшись за ручку двери.

– Не вздумай качать права и выяснять отношения с Майерсом. Он, конечно, не самый лучший директор, но на его месте я бы тоже трижды подумал, прежде чем послать на это дело тебя.

Молли покачала головой, и Пит понял, что она рвется в бой.

– Пусть Майерс сам объяснит мне свое решение, Пит. – Она посмотрела на Норкросса горящими глазами. – Это мой сюжет – я не собираюсь стоять в сторонке и смотреть, как он поручает такие ответственные задания новичкам вроде Лонни.

Молли распахнула дверь и, вылетев в коридор, решительно направилась к кабинету Ника Майерса. Норкросс со вздохом последовал за ней. Ник встретил его ледяным взглядом, который он демонстративно проигнорировал. Пит никогда еще не видел Молли в таком гневе, однако Майерс сразу же овладел ситуацией.

– Закройте дверь и сядьте, – сказал он Молли. – Похоже, вы не очень довольны моими распоряжениями, не так ли?

– Именно так! – огрызнулась Молли, пропустив мимо ушей приглашение сесть. – Объясните мне, что значит заинтересованность репортера в сюжете.

Ник встал и задвинул кресло под стол. Потом снял очки и протер глаза.

– Я не обязан вам ничего объяснять, Молли, но поскольку вы так сильно расстроены, то, в порядке исключения, поделюсь с вами своими соображениями.

В эту минуту Пит пожалел, что пришел в кабинет директора. Все стало ясно. Майерс собирался уничтожить Молли выстрелом из двух стволов.

Ник удрученно покачал головой, демонстрируя, насколько ему неприятен этот разговор.

– Не сочтите меня бестактным, но всем нам понятно, в чем проблема. Мы ведь не знаем, как пойдет расследование, и не можем исключить вариант, при котором под подозрением окажется Джек Кэйн, что, на мой взгляд, в высшей степени вероятно…

– Глупости! – вспыхнула Молли. – Джек Кэйн не имеет к этому никакого отношения. Подобные инсинуации только дадут пищу репортерам, которые конечно же с радостью ухватятся за такую сенсацию…

– И поскольку вы с Джеком Кэйном были в свое время весьма близки, – продолжал Ник, не обращая внимания на слова Молли, – ваше участие в освещении хода расследования представляется мне не вполне корректным.

Пит отрешенно смотрел, как директор ходит туда-сюда по кабинету.

– В этом деле есть еще один, более тревожный аспект, – гнул свою линию Ник. – И, прошу вас, поймите меня правильно. Посмотрите на убийство с точки зрения полиции – нам ведь тоже, скорее всего, придется отвечать на вопросы.

– Что вы имеете в виду? – У Молли от волнения перехватило дыхание.

– Вам надо это разжевать? – поинтересовался Ник Майерс. – Пожалуйста: даже я знаю о вашем столкновении с Эммой Кэйн в ресторане «Ла Бука», хотя и не был там. Это происшествие у всех на слуху. Всем известно, что, если бы не Эмма, вы сейчас были бы в Нью-Йорке с Джеком. Разве не так? – Ник сделал паузу. «Для усиления драматического эффекта», – подумал Пит. – И последнее, Молли: я не вправе посылать на такое задание репортера, которого могут допросить в связи с этим убийством.

Ник бросил ей вызов и явно наслаждался моментом, причем дольше, чем следовало.

– Позвольте мне расставить точки над «i». – Голос Молли был обманчиво спокойным. – Вы считаете, что я – одна из подозреваемых в причастности к убийству Эммы Кэйн?

– Нет, не считаю, – ехидно ухмыльнулся Майерс. – Но полицейские могут так подумать.

Молли резко повернулась и направилась к выходу В дверях она на мгновение остановилась.

– Засунь свои рассуждения себе в задницу Ник, – все так же спокойно пожелала она на прощание и вышла.

1

1 дюйм равен 25 мм. (Здесь и далее прим. перев.)

2

Примерно 1 м 70 см.

3

Я продаю (англ.).

4

1 фунт = 400 г.

5

Прощай (фр.).

6

До свидания (фр.).

7

Легкая пища по-английски – light meals. Light означает легкий и одновременно светлый.

8

Пипин Том – на американском разговорном сленге «вуайерист».

9

Филадельфия.

10

1 фут = 31 см.

11

40 кг.

12

«Вилла-Нова» – университет в штате Пенсильвания.

13

Джон Доу (англ. John Doe) – обозначение мужской стороны в судебном процессе (англосаксонское право). John Doe – устаревший термин, использовавшийся в ситуации, когда настоящий истец неизвестен или анонимен (неизвестного ответчика называли Ричард Роу). Очень часто под этим псевдонимом подразумевается неопознанное тело. В случае, если тело принадлежит женщине, используется термин Джейн Доу (Jane Doe). Baby Doe – соответственно, дитя Доу.