Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Рай - Повелитель желания

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Джордан Николь / Повелитель желания - Чтение (стр. 21)
Автор: Джордан Николь
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Рай

 

 


— Ты и сейчас оттолкнешь меня, Эхереш? — спросил он негромко. И Алисон поняла, что ответ написан на ее лице, в глазах, во всем ее существе. Отвергнуть его все равно, что перестать дышать. Сейчас было не важно, не имело значения, что она по-прежнему остается его невольницей, а Эрве — пленником. Она больше не думала ни о прошлом, ни о будущем, ни о вине, ни об угрызениях совести, ни о предательстве. Ни о том, что хорошо и что плохо. Существовали лишь это мгновение, этот мужчина и эти неутолимые чувства всеохватывающего жара, голода и желания.

Джафар, поняв и увидев все это, резко втянул в себя воздух. Алисон успела только прошептать его имя, прежде чем он сжал ее в объятиях и начал целовать с такой безумной страстью, что у Алисон закружилась голова. Его губы обжигали, язык яростно ворвался в ее рот. Джафар стянул с нее платок, чтобы запутаться руками в волосах. Поцелуи, пламенные, беспощадные, отчаянные… почему же Алисон понимала и принимала это безумие, отвечая с таким же неистовством? Оно горело в ней… и Алисон жаждала ощутить его прикосновение, ласки губ и рук, хотела, чтобы он овладел ею, сделал своей, наполнил напряженной плотью.

Она прижала Джафара к себе, с силой, едва ли не равной его собственной, и услыхала, как он застонал. Его руки

обвились вокруг нее, притягивая еще ближе, неумолимо стискивая, словно он старался раздавить Алисон, но ей не было больно. Она чувствовала дрожь его желания, беспорядочный стук сердца, впивалась пальцами в мускулистые плечи. Сказать, что она ощущала бешеный голод, означало не сказать ничего. До сих пор она не знала настоящего значения этого слова и никогда не испытывала столь бесстыдного, отчаянного, пламенного, бесконечного желания, исступленной боли, которой пульсировало тело.

Наконец Джафар поднял голову и, прерывисто дыша, сжал ее лицо ладонями:

— Знаешь, как долго я мечтал об этом? — гортанно прошептал он. — Как стремился к тебе? Как тосковал по той минуте, когда ты снова окажешься в моих объятиях?

— Да, — пробормотала Алисон. — Я тоже хотела этого.

В другом ответе Джафар не нуждался. Алисон не помнила, как он срывал с нее одежду, расшвыривая тунику, широкие шаровары и прозрачную сорочку. С хриплым, неразборчивым возгласом он перегнул Алисон через свою руку и горячими губами припал к ее соскам, мгновенно закаменевшим от наслаждения, мучительного, почти болезненного.

— Джафар… пожалуйста… — только и смогла пролепетать она.

Джафар едва нашел в себе силы оторваться от нее и, подхватив на руки, уложил на разостланный бурнус, а сам встал на колени и поспешно избавился от кинжала и туники, но терпения на то, чтобы снять шаровары, уже не хватило. Он придавил Алисон к жесткому полу пещеры, ища губами ее губы. Язык глубоко проник в тесные глубины рта, преодолев преграду зубов, а пальцы властно искали источник женского наслаждения, скрытый между ее бедер. Она словно истекала медом в ожидании возлюбленного, встречая его влажным сладостным теплом. Джафар, едва сдерживая крик, высвободил пульсирующий, налитый кровью фаллос и широко раздвинул ее ноги.

Алисон чувствовала его тяжесть, палящий жар кожи, набухшую желанием плоть, горячую и атласно-гладкую, готовую вонзиться в ее тело, и, счастливо вздохнув, открылась возлюбленному со слезами радости на глазах. Тяжелое пульсирующее мужское естество пронзило ее, словно стальным наконечником копья, наполняя жидким пламенем. Не помня себя, она обвила ногами его талию, слепо впиваясь ногтями в спину.

Джафар врезался в нее еще глубже, одним рывком войдя до конца. Тихие жалобные крики страсти, рвущиеся из горла Алисон, едва не свели его с ума. Подняв еще выше бедра Алисон, он снова и снова вонзался в нее, испытывая дикое, почти звериное торжество от того, что эта женщина, пусть на несколько мгновений, но принадлежит ему. Жгучая боль в чреслах, не оставлявшая его все эти долгие дни и ночи воздержания, пронизанные сознанием невозможности коснуться Алисон, ласкать ее, утонуть в этих шелковистых глубинах, стала последнее время почти невыносимой. Его тело пылало лишавшей рассудка потребностью обладания.

Задыхаясь, он что-то несвязно бормотал, входя в нее резко, со все большей силой. Алисон лишь тихо всхлипывала, охваченная тем же безумием страсти.

Джафар пытался двигаться медленнее, но изголодавшееся тело не слушалось. Кровь в жилах бушевала яростью любовной схватки. Алисон часто называла его дикарем, и именно сейчас Джафар чувствовал себя воином, примитивным и неукротимо-свирепым. Она отвечала с таким же лихорадочным исступлением, двигаясь в том же неутомимом ритме.

Вне себя от желания, она извивалась, выгибалась, напрягалась, стараясь вобрать его в себя еще глубже. Голова была откинута, рот открыт в безмолвном вопле.

И тут оно началось, это мучительно-щемящее бешеное освобождение. Джафар услышал пронзительные крики Алисон, ощутил ее конвульсивную дрожь, прежде чем его тело сотряслось в судорогах экстаза. Раскаленная струя его семени ударила в глубины сомкнувшейся вокруг него плоти. На несколько долгих мгновений Джафар словно потерял сознание, пока дрожь не улеглась, томительное желание наконец не притупилось. Лишь тогда Джафар ощутил, как холодный ветерок леденит разгоряченную кожу. Оказалось, что он по-прежнему сжимает Алисон в объятиях, вдавливая ее в землю всем весом тяжелого тела. Джафар медленно, с трудом перекатился на бок, притянув ее к себе, и завернул их обоих в бурнус. Удовлетворенный вздох девушки прозвучал откликом на чувства, бушующие в его сердце.

Алисон удивленно распахнула глаза и вновь устремила взгляд на сверкающие струи водопада у входа в пещеру. Нежность и тепло окутали ее, ошеломительные и всепоглощающие, такие же опустошительные, как их неукротимый любовный поединок.

Не в силах сдержаться, она повернулась к Джафару и прижалась губами к его загорелому плечу, ощутив на языке соленый вкус возбуждения и утоленного желания.

— Ты знаешь, что каждый раз, когда мы любим друг друга, ты обращаешься ко мне только по-английски? — пробормотала она, с любопытством глядя на Джафара. Тот растянул губы в ленивой улыбке, зажегшей его глаза полуденным зноем.

— Неужели?

— М-м-м… всегда. Только я не сознавала этого до последней минуты.

Слегка отстранившись, Джафар вгляделся в раскрасневшуюся красавицу и чуть сильнее сжал ее податливое тело.

— С тобой я обо всем забываю, Эхереш.

Как хотела Алисон поверить его словам! Но Джафар всегда так сдержан, держит себя в руках. Наверное, ни одна женщина не заставит его потерять голову.

— Сегодня утром… я поняла кое-что, сказанное Зохрой, когда она обвиняла меня в колдовстве, — нерешительно начала Алисон. — Она назвала меня твоей женщиной.

Вместо ответа Джафар закрыл глаза. Ему не понравилось, что Алисон упомянула о Зохре, однако сейчас ничто на свете не могло рассердить его. И, честно говоря, он почему-то был счастлив тем, что Алисон может испытывать ревность к его бывшим любовницам.

— И я вправду твоя женщина, Джафар?

Джафар задумчиво нахмурился, не зная, что ответить девушке. Он всем своим существом ощущал в Алисон родственную душу, человека такого же одинокого, как и сам. Но только сегодня утром осознал еще одну истину. Именно это одиночество, бывшее столько лет частью его существования, со времени гибели любимых родителей блекло и пропадало, когда Алисон была рядом. Она заполняла пустоту в его жизни, в чем он не осмеливался признаться даже себе. И когда Джафар стоял там, во дворе, боясь не сдержаться и излить на танцовщицу всю силу бушующей в нем ярости, он наконец понял, почему так стремился обладать Алисон. Он хотел получить право защищать ее, делить с ней любовь и будущее, быть отцом ее детей. Хотел стать центром ее вселенной так же, как она успела стать солнцем его существования.

Но ни один мужчина не мог взять эти права силой. Они должны быть отданы добровольно .

— Будь ты действительно моей женщиной, — негромко ответил он, — то не хотела бы вырваться отсюда.

— Что это значит? — спрашивала Алисон, пристально всматриваясь в его лицо. — Ожидаешь услышать от меня, что я хочу быть твоей пленницей?

Джафар вздохнул. Не мог же он объяснить, что лишь она вольна сделать выбор. Он так мечтал, чтобы Алисон пришла к нему сама, по своей воле. Но пока Алисон ничем не показала, что готова остаться с ним.

Не дождавшись ответа, Алисон прикусила губу, все еще припухшую от пламенных поцелуев.

— Тагар сказала, что ты должен жениться на женщине благородного берберского рода.

— Да. — Он снова вздохнул. — У меня нет другого выхода, кроме как жениться по политическим соображениям. Мой долг как вождя — крепить дружеские отношения с другими племенами.

— Вот как…

Джафару на миг показалось, что в ее голосе прозвучало нечто вроде странного разочарования, и сердце его забилось новой надеждой. Но, вероятно, у него слишком разыгралось воображение. Даже когда женщина так откровенно ревнует, это еще не означает, что она способна на более глубокие чувства. Такие, как любовь.

Джафар сжал челюсти. Как может Алисон любить его после того, что он с ней сделал? Соблазнил, лишил невинности, бесстыдно пытался возбудить ее желание, заставить забыть любовь к другому мужчине. Отчасти это ему удалось. Джафар понимал, что смог приобрести некую власть над Алисон, власть, не имеющую ничего общего с господством похитителя над пленницей. Взаимное притяжение слишком сильно, чтобы противиться ему или отрицать. И доказательством этому служило то, что Алисон сейчас лежит в его объятиях. Но, хотя он сумел возбудить в Алисон чувственное желание, все-таки не смог заставить полюбить себя. Пусть она готова отдаваться ему снова и снова и не в силах пока отказаться от этого пьянящего любовного напитка, но желание быстро проходит. Нельзя строить будущее на таком шатком основании.

Что же касается ее вопроса… Джафар не мог сделать ее своей «женщиной». Алисон никогда не согласится стать его наложницей, а ему и в голову не придет просить ее об этом. А женитьба? Мусульманская религия позволяла Джафару иметь четырех жен, однако он достаточно хорошо знал Алисон, чтобы понять: она не смирится с тем, что ей придется делить мужа с другими женщинами. А Джафар не имеет права предложить ей больше. Его первой женой должна быть дочь вождя соседнего племени. Он не смеет ставить собственные желания и мечты выше интересов своего народа.

И, кроме того, как может Джафар просить Алисон провести остаток жизни здесь, на этой дикой земле?

Сама мысль об этом невозможна. Что он способен предложить ей, кроме войны и вечных тягот? Какое будущее, кроме пожизненного заключения на чужой земле, среди чужой культуры? Даже если бы Джафару удалось жениться на ней, может случиться так, что его убьют в любом бою. И что тогда? Алисон будет отрезана от всего, что ей дорого.

Нет, правда в том, что ей будет лучше без него, среди родных ей людей, с человеком, который готов предложить ей спокойное, обеспеченное будущее.

С Эрве де Бурмоном.

Джафар, сам того не сознавая, властно сжал Алисон в объятиях. При мысли о том, что кровный враг завладеет всем, что только сейчас получил он, что любой другой мужчина станет дарить ей наслаждение, познает экстаз ее ласк, снова и снова будет брать это сладостное тело, погружаться в восхитительное тепло, кровь в жилах Джафара закипела. Но когда-нибудь ему придется с этим смиряться. Он должен вынудить себя спокойно и без эмоций учитывать обстоятельства. Правда, в его силах решить судьбу Алисон. Джафар мог держать Алисон в плену долгие годы или дать ей свободу, поставить ее счастье выше собственного. Мог позволить ей соединиться с женихом. Отослать Алисон к Эрве де Бурмону.

Теперь ничто не стоит на его пути. Вчера Джафар получил послание от своего помощника Фархата. Переговоры с французским правительством успешно продвигаются. Вскоре состоится обмен военнопленными и у него не останется веских причин использовать Алисон и ее дядю для того, чтобы выговорить наиболее выгодные условия. И письма, которые он написал высокородным друзьям деда, вскоре принесут желанные плоды. Джафар был почти уверен, что сумеет сделать возвращение Алисон в Алжир менее трагическим, сможет защитить ее имя и репутацию так, что ей не придется слишком страдать.

«Остается лишь признаться в собственном эгоизме», — саркастически думал Джафар. Но хватит ли у него сил добровольно отпустить ее?

— Джафар? Ты уже выбрал… невесту?

Джафар почувствовал резкую боль в груди. Аллах, да он даже не способен принять решение относительно освобождения Алисон, не то что думать о будущей невесте! Как бы он желал забыть о суровом долге! Для него существует лишь это мгновение, мгновение, когда он счастлив, когда может наслаждаться ощущением нежного, горячего тела Алисон рядом со своим.

— Я не хотел бы обсуждать это, дорогая.

— А если хочется мне?

Джафар, приоткрыв один глаз, с деланной яростью уставился на нее:

— Молчи или я побью тебя!

— Не побьешь! — уверенно заявила Алисон. Джафар никогда не причинит ей боли, она знает это так же твердо, как то, что она любит его. Мягкая улыбка осветила ее лицо при воспоминании о том, как нежно он ухаживал за ней во время болезни. Нет, намеренно он никогда не сделает ей больно!

Заметив ее улыбку, Джафар поднял бровь.

— Ты, я вижу, не боишься рассердить меня.

Алисон скромно опустила глаза, явно разыгрывая покорную пленницу, и осторожно провела пальцем по шраму, оставленному на руке Джафара ее пулей.

— А ты не собираешься принимать всерьез меня! И помни, я не задумаюсь снова выстрелить в тебя, если представится возможность.

Джафар негромко рассмеялся.

— Ну вот, теперь ты больше похожа на мою тигрицу… царапаешься, кусаешься… если не мурлычешь в моих объятиях.

Звучавшее в его голосе чисто мужское самодовольство, смешанное с гордостью, задело Алисон за живое.

— Тигрица… Эхереш… ты выбираешь для меня имена, которые вряд ли могут польстить.

Джафар, прищурясь, посмотрел ей в глаза.

— Так ты хочешь, чтобы я льстил тебе? Осыпал нежными словами? Как насчет Розы Рассвета? Или Жемчужины Желания?

Он был так очаровательно трогателен в своем желании угодить, что мог растопить камень. Алисон хотелось одновременно и смеяться и ударить его за то, что он ничего не желает слушать о ее тревогах.

— Я могла бы поверить, если бы ты говорил серьезно, — сухо заметила она.

— Но тут ты ошибаешься. Я серьезен, как никогда, — заверил Джафар, весело улыбаясь. — Ты звезда рая, сокровище султана…

— Любовница, — перебила она с горькой искренностью. Радость Джафара отчего-то померкла.

— Да, любовница.

Алисон тоже нахмурилась, внезапно осознав, как хотела бы навсегда остаться возлюбленной Джафара. Он был таким великолепным мужчиной. Настоящим мужчиной. Неукротимым, свирепым красавцем, в сердце которого, однако, таилась нежность. Но суровая реальность не позволит им стать истинными возлюбленными.

— И пленница, — тихо добавила Алисон еще одно имя к тем, что он уже дал ей.

Джафар медленно покачал головой, снова забыв о печали.

— Не сегодня, Эхереш! Сегодня я подчиняюсь твоим приказам.

— Неужели? — скептически спросила она.

— Честное слово.

Это неожиданное разрешение дало пищу воображению девушки. Задумчиво оглядев Джафара, она объявила:

— Думаю, будь ты моим пленником, лучшего и желать нельзя!

И тут Джафар улыбнулся, медленной чувственной улыбкой, от которой сердце Алисон невольно сжалось.

— Прекрасно… я буду твоим рабом на этот день, cherie, — галантно согласился он. Алисон весьма трудно было одурачить красивым лицом или столь непонятной уступчивостью. Тем не менее, как всякая настоящая женщина, она не могла проигнорировать брошенный вызов. Девушка окинула Джафара дерзким взглядом, полным мятежного желания.

— Но ты все еще одет, — кокетливо заметила она. — Сними все. Я хочу видеть тебя.

Мгновение поколебавшись, Джафар повиновался и, разжав руки, сел, чтобы снять сапоги. За ними последовали шаровары. Алисон потрясенно замерла. Джафар стоял над ней, слегка расставив ноги. Он был само олицетворение беспощадной силы и гибкого изящества, и при одном взгляде на него у девушки замирало сердце и перехватывало дыхание. Глаза ее невольно скользнули по длинным, стройным, загорелым ногам к напряженному, чуть покачивающемуся твердому фаллосу, дерзкому, очевидному доказательству его желания.

— Видишь, что ты делаешь со мной, драгоценность моя? Как заставляешь сгорать от неутолимой страсти? — спросил Джафар, пытаясь улыбнуться. И ошеломленная Алисон увидела, как он чуть сжал набухшую мужскую плоть, слегка обхватив пальцами толстое упругое древко с налитым кровью навершием. Еще больше Алисон испугали его слова:

— Ты тоже хочешь пылать этим огнем? Хочешь ощутить удары моего копья?

Алисон задохнулась, потрясенная свирепым желанием, пронзившим ее, и в этот момент ясно увидела лицо Джафара, отяжелевшее, опьяненное страстью.

Их взгляды скрестились: его — горящий, ее — затуманенный. И Алисон вздрогнула, увидев нескрываемый голод в его пылающих полуденным солнцем глазах. Он опустился перед ней на колени, лег рядом и, приподнявшись на локте, откинул бурнус, обнажив точеное тело Алисон.

— Я сделаю все, что пожелаешь, возлюбленная, — хрипло выдохнул Джафар. — Скажи лишь, чего ты хочешь.

— Поцелуй меня, — едва выговорила Алисон. Джафар, счастливо улыбнувшись, завладел ее губами.

Алисон судорожно обхватила его шею, но вскоре ее нетерпеливые руки погладили его грудь, плоский живот… скользнули ниже… сомкнулись на нетерпеливо пульсирующем фаллосе… Несколько долгих мгновений девушка наслаждалась прикосновением к атласной напряженной плоти, пока, наконец, Джафар, тихо выругавшись, не схватил ее за руки и не поднял их высоко над головой Алисон.

Мгновенно были забыты все уверения в том, что он останется ее рабом на этот день. Но теперь Алисон уже не заботилась о том, кто пленник и кто господин. Голова кружилась, в груди сладко ныло, сердце тревожно стучало. Его губы не отрывались от ее рта, впиваясь в него долгими опьяняющими поцелуями. Когда Алисон окончательно потеряла голову, коснулись ее шеи, ложбинки на горле, припали к упругим полушариям грудей. Алисон, застонав, выгнула спину, ощущая, как соски, словно спелые ягоды, набухают под его ласками. Джафар обвел языком нежные бутоны, и Алисон пронизала дрожь.

Джафар начал изысканную любовную игру, дразня ее нежнейшими прикосновениями, теплым дыханием и легкими укусами. Он, казалось, был намерен свести ее с ума. Алисон в отчаянии целовала его плечи, грудь, ощущая чуть соленый вкус теплой кожи. Но на Джафара это не действовало.

— Джафар… пожалуйста… мне не вынести этого… — умоляюще выдохнула она наконец. Но Джафар был неумолим, и девушка, высвободив руки, потянула его за волосы, заставив приподнять голову.

— Джафар, пожалуйста…

Он смотрел на нее потемневшими от страсти глазами.

— Ты заставила меня хотеть тебя, — мягко вымолвил он, — и поэтому только справедливо, чтобы я отплатил тебе тем же.

— Но я и без того хочу тебя, — запротестовала Алисон.

Поверив ей, Джафар лег на спину и поднял ее на себя, не отводя взгляда от раскрасневшегося лица девушки, наблюдая, как ее глаза, в свою очередь, загораются безумным желанием. И лишь тогда насадил ее на твердое, как сталь, копье, входя все глубже в узкую тесную расселину, слыша благодарный вздох. Но, вонзившись в это податливое тело, Джафар застыл, наслаждаясь ощущением того, как сильно обхватывает его напряженное естество ее тугая плоть.

Его пленница. Он взял ее в заложницы, но теперь сам стал узником шелковых сетей желания.

— Джафар, — жалобно вскрикнула Алисон, и он послушно сделал первый толчок, медленный, долгий.

— Я угодил тебе, возлюбленная? — хрипло пробормотал он.

— Да… да…

— Поверь, у тебя есть мышцы, о которых ты даже не подозреваешь, — продолжал Джафар, еле выговаривая слова, восторгаясь ее потрясенным лицом. — Старайся сжимать их, чтобы удержать меня.

Алисон бездумно повиновалась, стискивая плоть Джафара, словно железными клещами. Он лишь застонал и закрыл глаза, однако не подумал убыстрять движения и сохранял видимое самообладание до самого последнего ослепительного мгновения. Алисон, тяжело дыша, извивалась, сливаясь с возлюбленным в экстатическом ритме, воспламененная изысканно-медленными ласками.

Весь остаток дня Джафар, казалось, задался целью свести Алисон с ума, заставляя ее трепетать от желания, показывая, как подарить ему ответное блаженство. Снова и снова бросал он ее в океан кипучего, безрассудно-пылкого, бесстыдно-алчного наслаждения.

И все это время они занимались любовными играми, сладострастными, эротическими, глупыми, и Алисон, краснея, подчинялась каждому произнесенному шепотом приказу. Снова и снова Джафар доказывал, как желает ее. Он был настоящим чувственным животным, легко возбуждался и отдавал так же щедро, как и брал. Но ни разу не произнес ни слова любви, только передавал повеления тела.

И осознание этого было единственной грустной ноткой, холодной ноткой реальности, портившей такой волшебный день.

Глава 22

Алисон ясно поняла это, когда вернулась домой и предстала перед дядей, в нетерпении дожидавшимся племянницу. Оноре лежал в постели, теребя покрывало, но, судя по выражению его лица, давно мерил бы шагами пол, если бы не рана. Красное добродушное лицо было искажено разочарованием, тревогой и печалью.

Алисон поняла: Оноре знает, что произошло между ней и Джафаром. Смущение и сожаление боролись в душе девушки. Стыд, потому что тело ее до сих пор помнило исступленные ласки, а в мозгу горело воспоминание об упоительно-медленных, сводящих с ума толчках Джафара, все глубже врывающихся в нее. И эта греховная острота ощущений наполняла ее новым желанием оказаться в его объятиях. Но как жаль, как ужасно жаль, что дядя узнал о том, что она потеряла невинность… Лишь боязнь причинить ему ненужные огорчения помешала Алисон рассказать правду о ее отношениях с Джафаром. Кроме того, Оноре посчитал бы себя обязанным защитить ее честь и вызвать Джафара на дуэль или сделать еще какую-нибудь подобную глупость и, без сомнения, мог погибнуть в неравном поединке.

Однако теперь, при виде измученного, расстроенного старика, Алисон поняла, что не сможет больше скрывать правду и, опустившись на колени, взяла его за руку. Она сама пришла к Джафару, по собственному выбору и решению и должна заставить дядю понять это.

— Он не принуждал меня, дядя, — тихо вымолвила девушка. — Я сама так захотела.

— Святой Боже! Как ты могла, Алисон? Этот человек — дикарь, варвар!

— Неправда! Он такой же цивилизованный человек, как ты и я. Джафар — сын…

Алисон резко осеклась. Она хотела рассказать об истинном происхождении Джафара, но мгновенно поняла, что не имеет на это права. Джафар сам расскажет обо всем, если захочет.

— Он получил образование в Европе, — запинаясь, закончила она.

— Какое это имеет значение? Он язычник и убийца!

— Неправда!

— Сама знаешь, что это так и есть! Он и его дикая орда уничтожили десятки французских солдат! И Эрве едва не погиб! Неужели ты уже успела забыть?

— Нет! — Алисон выдернула ладонь из дядиной руки. Угрызения совести вновь начали терзать ее. — Я ничего не забыла.

— Алисон, — беспомощно пробормотал Оноре. — Ты знаешь, что я люблю тебя, как собственное дитя. И хочу тебе лишь добра. Конечно, я с радостью посчитал бы случившееся просто очередной выходкой, но, очевидно, перенесенные испытания помутили ясность твоего разума.

Алисон отвела глаза, пытаясь избавиться от комка в горле, мешающего говорить.

— Я хочу его. Разве это так ужасно?

Оноре воздел к небу сжатые кулаки.

— Да, да и еще раз да! Какое будущее тебя ждет?!

— Я… не знаю.

Дядя печально покачал головой.

— Вы с ним слишком разные люди. И твой образ жизни совсем иной. Вы никогда не сможете быть вместе.

Алисон надолго замолчала.

— В какой ужас превратилось это наше путешествие! Лучше бы мы никогда не приезжали в эту страну убийц и разбойников.

В этом Алисон никак не могла согласиться с дядей. Не попади она в Алжир, никогда не встретила бы Джафара, единственного мужчину, которого могла любить, никогда бы не узнала, что это такое — ощущать себя настоящей женщиной. Однако следовало обратить внимание и на тревожные предупреждения дяди. Есть ли у них с Джафаром будущее?

Она не находила ответа на этот вопрос, но последующие несколько дней только об этом и думала. Алисон любила Джафара, но не была уверена, что он отвечает ей взаимностью.

Так много преград стояло между ними. Даже если Алисон согласится добровольно пожертвовать привычной жизнью — семьей, религией, светским окружением, нужна ли она Джафару, англичанка, чужачка? А если и нужна, то в каком качестве?

Вне всякого сомнения, он не сможет взять в жены иностранку, потому что порвал отношения с английскими родственниками и отрекся от титулов и наследства. Кроме того, Джафар винил европейцев в гибели родителей и разграблении страны.

Алисон понимала, что слишком самонадеянно думать, будто Джафар возьмет ее в жены. Он никогда не говорил ни о любви, ни о женитьбе. А священный долг требовал заключить союз с дочерью своего народа.

Но что означала его загадочная реплика?

Будь ты действительно моей женщиной, не хотела бы выбраться отсюда…

Неужели он хотел сказать, что у нее есть выбор?

Нет-нет, он не позволит ей самой решить, оставаться или уезжать. Джафар — самый властный человек, которого она знала. Настоящий собственник. И никогда не отдаст того, что ему принадлежит. Пока он ни разу не упомянул о ее возможном освобождении. Вчера, возле водопада, Джафар просто пошутил, говоря, что станет ее рабом на несколько часов. И как ни заманчиво было получить полную власть над ним во всех любовных играх, Алисон не забывала, что это могущество временное и дано ей лишь потому, что сам Джафар позволил это.

Не таких отношений она ждала. Она и Джафар должны быть равными, а не господином и рабыней. Но какое значение имеют ее желания? Алисон медленно, болезненно, тяжело приходила к осознанию того, что ее счастье целиком зависит от воли Джафара. И, несмотря на все предостережения дяди о том, что у них с Джафаром нет будущего, для Алисон теперь не это было важным. Как ни странно, у нее почти не осталось гордости. Она даже готова стать любовницей Джафара, жить с ним в грехе… если только он попросит.

Но он не просил. Неделя, последовавшая за волшебным днем любви, тянулась мучительно медленно и стала настоящей пыткой для Алисон. Она как могла боролась со своими чувствами к Джафару. Остатки самоуважения не позволяли ей первой признаться в своей любви. Какой жалкой она будет выглядеть, если начнет молить его позволить ей остаться, а Джафар откажет. Или еще хуже, устанет от нее и обратит внимание на другую женщину. Она не вынесет ни жалости, ни безразличия.

Поэтому Алисон молчала. Молчал и Джафар. Ей хотелось снова оседлать коня и мчаться по бескрайним просторам, забыв о боли и тревогах. Но погода внезапно испортилась: день и ночь шли холодные ноябрьские дожди. Кроме того, Джафар запрещал ей ездить без охраны. Ходили слухи, что в холмах появился лев, таскавший скот, и Джафар не желал подвергать Алисон опасности. Она пыталась спорить, но вождь не уступал, хорошо помня, как она едва не умерла от укуса скорпиона. Больше он не намеревался рисковать.

По всем подсчетам ноябрь уже близился к концу, когда девушке напомнили, что на карту поставлено не только ее будущее, но и судьба Джафара. Алисон поднялась на крышу, чтобы побыть в одиночестве, но, увидев большую толпу, собравшуюся на деревенской площади, почуяла что-то неладное. Она спустилась вниз и позвала Махмуда.

Мальчик был единственным мужчиной, оставшимся в доме. Сегодня совет племени собрался, чтобы решить: совершил ли Джафар преступление против своего народа и достоин ли оставаться вождем племени или нет. Махмуд был слишком молод, чтобы участвовать.

Услышав новость, Алисон побелела, но тут же решительно расправила плечи.

— Я собираюсь пойти туда, Махмуд. Ты проводишь меня?

Последние слова она договаривала на ходу, уже направляясь к двери.

— Ты? Но ты женщина, lallah!

— И какое это имеет значение? — нетерпеливо бросила она, шагая так быстро, что Махмуду приходилось почти бежать.

— Женщинам запрещено появляться на совете без приглашения.

Пожалев хромого ребенка, Алисон замедлила шаг.

— Я хочу выступить в защиту твоего господина, даже если никто меня не приглашал. А ты должен перевести мою речь. Ну, пойдешь со мной или нет?

Мальчик нерешительно нахмурился, не зная, что лучше — ослушаться повелителя или встать на его защиту.

— О, госпожа, я не смею, — пробормотал он наконец.

— Тогда я пойду одна.

Это решило дело. Махмуд последовал за девушкой. Воины, охранявшие дом Джафара, беспрепятственно позволили им пройти, но, приблизившись к толпе, Алисон замедлила шаг и надвинула капюшон бурнуса на лицо. Сначала ее никто не заметил. Как объяснил Махмуд, почти все мужчины из племени Джафара собрались здесь вместе с вождями соседних племен. Все стояли к ней спиной, слушая ораторов, выходивших по одному в центр площади. Джафара не было видно, но Алисон временами слышала его голос, а с помощью Махмуда смогла понять смысл разговора.

Насколько удалось узнать, главный обвинитель, родственник Зохры, вождь соседнего племени, пытался обличить Джафара в том, что он отступился от священной клятвы.

— Ты не сумел отомстить за смерть своего отца, благородного воина! — пронзительно вопил двоюродный брат Зохры.

Джафар защищался, уверяя, что хотя пощадил смертельного врага, однако отомстил за гибель родителей, пролив в битве кровь захватчиков.

Собравшиеся внезапно зашептались, начали оглядываться, и Алисон поняла, что ее присутствие обнаружено. Десятки глаз уставились на нее.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26