Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Инспектор Линли (№8) - В присутствии врага

ModernLib.Net / Классические детективы / Джордж Элизабет / В присутствии врага - Чтение (стр. 7)
Автор: Джордж Элизабет
Жанр: Классические детективы
Серия: Инспектор Линли

 

 


— Как это любезно с твоей стороны. Ты мастер считаться с чувствами других. — Ив подлила себе кофе и добавила сахара.

— Но увести его в сторону не удалось, — продолжал Деннис, не обращая внимания на ее насмешку. — Он спросил, когда это я считался с чувствами матери.

— Какая проницательность.

— Слушай нее, черт бы тебя побрал. Он сказал: «Когда это ты заботился о мамуле, Лаксфорд? Когда делал свое дело? Когда сказал ей: „Давай, поговорим?“ Поговорим. Смех, да и только. Подонок». И это навело меня на мысль… Ивлин, это был кто-то из присутствовавших на той конференции в Блэкпуле. Мы там с тобой разговаривали. С этого все и началось.

— Я помню, как это началось, — ледяным тоном произнесла она.

— Мы думали, что были осторожны, но, должно быть, где-то допустили промашку. И кто-то с тех пор затаился, выжидая момент.

— С какой целью?

— Чтобы погубить тебя. Послушай. — Деннис подвинулся ближе к столу. Ив с успехом подавила в себе желание отодвинуться. — Что бы ты там ни думала о моих намерениях, похищение Шарлотты не связано с желанием погубить все правительство.

— Да как ты вообще смеешь что-то оспаривать, когда твоя газета так отплясывает на Синклере Ларнси?

— Потому что ситуация никак не тянет на ту, что была с Профьюмо. Да, случай с Ларнси выставляет правительство в идиотском виде, особенно на фоне их ратований за Возрождение исконных британских ценностей, но если оно и падет, то никак не из-за Ларнси и не из-за тебя. Ведь мы же говорим о сексуальных связях, а не о лжи члена парламента парламенту, не о шпионаже в пользу русских. Тут совсем другая цель. Это личное. И касается лично тебя и твоей карьеры. Как ты этого не понимаешь?

Говоря, он непроизвольно подался вперед. Его пальцы сомкнулись на запястье Ив. Она почувствовала жар его пальцев, быстро пробежавший по жилам и стиснувший горло. Не глядя на Лаксфорда, она произнесла:

— Пожалуйста, убери свою руку. — А потом, когда он не сделал этого сразу, посмотрела на него: —

Деннис, я сказала…

— Я слышал. — И все равно он не пошевелился. — Почему ты так меня ненавидишь?

— Не смеши меня. Ненавидеть тебя — значит брать на себя труд думать о тебе. А я не думаю.

— Ты лжешь.

— А ты самообольщаешься. Убери руку, а не то я выплесну на тебя кофе.

— Я же предлагал тебе выйти за меня, Ивлин. Ты отказалась.

— Не излагай мне мою историю. Я достаточно хорошо ее помню,

— Значит, это не из-за того, что мы не поженились. Тогда, должно быть, потому, что ты знала — я тебя не любил. Это оскорбляло твои пуританские принципы? И все еще оскорбляет? Сознание того, что ты была моим сексуальным приключением? Что переспала с мужчиной, который на самом деле хотел только трахнуть тебя? Или еще большим оскорблением было полученное наслаждение? Тобою полученное, между прочим. Мое хотя бы дало жизнь Шарлотте.

У Ив руки чесались ударить его. Если бы они не находились в таком людном месте, она так бы и поступила. Даже ладонь ныла, как хотелось залепить ему звонкую затрещину.

— Я тебя презраю, — проговорила она. Деннис убрал руку.

— За какую из обид? За то, что тронул тебя тогда? Или трогаю сейчас?

— Ты нисколько меня не трогаешь, — отрезала Ив. — И никогда не трогал.

— Самообольщаешься, Ив. Твои слова, между прочим.

— Да как ты смеешь…

— Что? Говорить правду? Мы сделали, что сделали, и оба получили удовольствие. Не переписывай историю, потому что тебе не хочется ее вспоминать. И не обвиняй меня за то, что со мной ты, вероятно, единственный раз в жизни хорошо провела время.

Она оттолкнула кофейную чашку в центр стола. Предчувствуя ее намерение подняться, Лаксфорд бросил рядом со своим бокалом «Перье» десятифунтовую банкноту и сказал:

— Этот тип хочет, чтобы материал был дан в завтрашнем номере. Он хочет, чтобы он появился на первой странице. Он хочет всю историю — от начала до конца. И я собираюсь ее написать. Я могу задержать печать до девяти часов. Если ты решишь воспринять это серьезно, ты знаешь, где меня найти.

— Твоя преувеличенная самооценка всегда была наименее привлекательной из твоих черт, Деннис.

— А твоей была отчаянная потребность, чтобы последнее слово осталось за тобой. Но в этой ситуации тебе не выиграть. Хорошо бы, чтоб ты поняла это, пока не станет слишком поздно. В конце концов, на карте стоит другая жизнь. Помимо твоей собственной.

И, круто развернувшись, он покинул кафе.

Ив почувствовала, что мышцы шеи и плеч свело судорогой. Она помассировала их. Всё, всё, что она презирала в мужчинах, воплощал в себе Деннис Лаксфорд, и эта встреча только лишний раз подтвердила ее убеждение. Но она не пробилась бы на свое нынешнее место, если бы так легко уступала давлению со стороны мужчин. Не собиралась она сдаваться и теперь. Он мог пытаться манипулировать ею с помощью фальшивого письма о похищении и придуманных телефонных звонков, с помощью показной демонстрации еще более показной родительской заботы. Он мог дергать за ниточку материнских инстинктов, которые, как он с очевидностью полагал, были неотъемлемой частью женской натуры. Он мог разыгрывать ярость, искренность или политическую проницательность. Но никакие его ухищрения не могли заслонить того простого факта, что «Осведомитель» за полгода правления Денниса Лаксфорда сделал все, что было в его грязной власти, чтобы унизить правительство и помочь делу оппозиции. Она знала это так же хорошо, как любой умеющий читать. И Лаксфорд вообразил — просто потому, что ему удалось вовлечь в это ее дочь, — что теперь Ив Боуэн встанет перед всеми, признается в своих прошлых грехах, погубит свою карьеру и таким образом позволит подбросить еще одну вязанку хвороста в костер, на котором пресса намеревалась поджарить правительство… Смех, да и только!

Он свинья. Он всегда был свиньей.

Встав, Ив взяла свой «дипломат» и направилась к выходу. Деннис ушел уже давно, поэтому можно не беспокоиться, что кто-нибудь свяжет с ним ее пребывание в «Хэрродсе». Не повезло ему, подумала Ив. Не все в его жизни пойдет так, как он запланировал.


Родни Эронсон увидел, но глазам своим не поверил. Он прятался за стойками с черным барахлом с того самого момента, как Лаксфорд вошел в кафе. Появление женщины он пропустил — на тридцать секунд покинул свой наблюдательный пункт из-за обливавшегося потом служителя, который прикатил стойку двубортных черных блейзеров с огромными серебряными пуговицами. И хотя он попытался получше разглядеть женщину, как только мистер Потливый, суетясь, переставил по своему усмотрению две стойки с брюками, ему удалось увидеть лишь стройную спину в отлично сшитом пиджаке и прямо ниспадающие на шею волосы цвета осенних листьев. Он силился рассмотреть что-то еще, но безуспешно. Рисковать он не мог.

Одно дело было заметить, как Лаксфорд напрягся при том телефонном звонке, наблюдать, как он, отсылая его с напутствием: «Проследи за передовицей про съемного мальчика, Родни», прячет от него лицо, а потом подкарауливать Лаксфорда у выхода, словно кот мышку, засечь, как он ловит такси на Ладгейт-серкус, и гнаться за ним в другом такси на манер детектива в плохом триллере. Все те действия являлись великолепным продолжением первой строки: «Принимая интересы газеты близко к сердцу…» Но это… Это было рискованно. Судя по напряженности беседы между главным редактором «Осведомителя» и Волосами цвета осенних листьев, речь явно шла не о простом обмене информацией, который можно представить председателю правления «Осведомителя» как предательство интересов газеты. А именно этого Родни, разумеется, и жаждал. Возможности свалить Лаксфорда и занять по праву принадлежащее ему, Родни, место во главе ежедневных совещаний. Но встреча, свидетелем которой он стал, — черт бы побрал эту проклятую дистанцию, которую пришлось соблюдать, — по всем признакам была любовным свиданием: головы сближены, плечи подняты, образуя замкнутое пространство для страстного диалога, придвинувшийся Лаксфорд, а потом момент нежного физического контакта — ладонь на руке вместо ладони под юбку. И самый главный признак: прибыли порознь и так же ушли. Сомнений нет. Старина Ден гуляет на сторону.

Этот говнюк, должно быть, сошел с ума, думал Родни. Держась на расстоянии, он шел за женщиной и оценивал ее. У нее были хорошие ноги и потрясающий маленький зад, да и все остальное тоже, вероятно, вполне достойное, если судить по линиям строгого костюма. Но не стоит забывать, что самого Родни ежевечерне развлекала Потаскушка Бетси, в то время как очаг Денниса Лаксфорда поддерживала Фиона. Роскошная Фиона. Богиня Фиона. Когда дома тебя встречает такая вот Фиона, чего ради размениваться на кого-то еще?

Родни просто не понимал, зачем мужчине обманывать женщину вроде Фионы, как у мужчины может возникнуть подобное желание. Но при такой жене маленькое знойное приключение на стороне, типа «сунул-вынул-и-пошел», объясняет-таки озабоченность Лаксфорда в последнее время, сомнительное состояние его нервов и таинственное исчезновение прошлым вечером. Его не было дома, как сообщила его блистательная супруга. Его не было на работе, как доложила местная разведка. Не было его и в машине, оборудованной телефоном. Тогда Родни предположил, что Лаксфорд выходил поужинать. Но теперь он знал, что если Лаксфорд куда и отлучался, то вместе с Волосами цвета осенних листьев.

Она казалась ужасно знакомой, хотя Родни не мог соединить облик с именем. Какая-то видная фигура. Известный адвокат или член какой-то корпорации.

Он почти нагнал женщину у эскалатора. Лицо ее он видел всего лишь миг — когда она выходила из кафе, остальное время ему приходилось довольствоваться созерцанием ее затылка. Если бы ему удалось рассмотреть ее хотя бы в течение пятнадцати секунд, он, как пить дать, вспомнил бы ее имя.

Но не обгонять же ее на эскалаторе и не оглядываться на нее. Придется смириться со слежкой в надежде, что женщина каким-то образом выдаст себя.

Она ехала прямиком на первый этаж в толпе покупателей, которые, как и она, стремились к выходу. Родни молился, чтобы, выйдя на улицу, она направилась в сторону станции метро «Найтсбридж». Конечно, ее костюм предполагал лимузин, такси или личный автомобиль, но надежда умирает последней. Если она поедет на метро, он сядет ей на хвост. Ему останется только проследить за ней до дома, и тогда уже установление личности будет простой формальностью.

Надежда, однако, рухнула. Выскочив на улицу секунд через десять после женщины, Родни поискал знакомый цвет волос в толпе, двигающейся к станции «Найтсбридж:». Найдя его, Родни сначала подумал, что дамочка, на его счастье, поедет на метро. Но свернув за ней на Хэнс-кресент, он увидел, как она шагает к черному «роверу», из которого вылезает водитель в темном костюме. Садясь на заднее сиденье, женщина повернулась к Родни, и снова перед ним мелькнуло ее лицо.

Он запомнил его: прямая челка, очки в черепаховой оправе, полная нижняя губа, острый подбородок. Она носила костюм представителя власти, в руках держала «дипломат» представителя власти, у нее была осанка представителя власти и такая же уверенная, исполненная власти походка. Так кто же она?

Родни смотрел, как автомобиль вливается в вечерний транспортный поток и движется навстречу ему, Родни. Когда машина поравнялась с ним, Родни переключил внимание с пассажирки на водителя и именно тогда обратил внимание на табличку с номерным знаком и, что еще важнее, на три последние буквы на этой табличке. При виде их глаза Родни расширились. Они принадлежали серии, делая «ровер» принадлежностью парка автомобилей. А в прошлом Родни достаточно долго крутился вокруг Вестминстера, чтобы точно знать, что это за парк автомобилей. Родни почувствовал, как его губы неудержимо расползаются в улыбке. Услышал свой победный вопль.

Автомобиль свернул за угол, но его образ отпечатался в мозгу Родни. Равно как и интерпретация этого образа.

Номерной знак принадлежал правительству. Следовательно, женщина с волосами цвета осенних листьев была членом правительства. А это значит — тут Родни не смог и не захотел сдержать крика радости, — что Деннис Лаксфорд, предполагаемый сторонник лейбористской партии, издатель лейбористской газеты, трахает Врага.

7

Когда Сент-Джеймс заявил помощнику Ив Боуэн по политическим вопросам, что будет ждать возвращения члена парламента, тот одарил его неодобрительным взглядом и проговорил:

— Как угодно. В таком случае присядьте там.

Но выражение его лица подразумевало, что присутствие Сент-Джеймса можно сравнить с сочащимся из трубы центрального отопления ядовитым газом.

Ив Боуэн вошла в свой офис минут через двадцать после приезда Сент-Джеймса. Увидев его, она сказала своему помощнику, не поднимая на него глаз:

— Сходите поужинайте, Джоэл. До восьми вы мне не понадобитесь. — И Сент-Джеймсу: — Сюда, пожалуйста. — И провела его в свой кабинет.

Деревянный стол располагался напротив двери, и Ив Боуэн подошла к стойке за ним, где налила в пластиковую чашку воды из термоса. Вынула из ящика стола баночку аспирина и вытряхнула на ладонь четыре таблетки. Проглотив их, она опустилась в зеленое кожаное кресло, сняла очки и спросила:

— Ну что?

Сначала Сент-Джеймс рассказал ей о том, чтоудалось узнать Хелен и Деборе за день, проведенный в Мэрилебоне. Он встретился с ними в пабе «Восходящее солнце» в пять. Они, как и он, были убеждены, что собранная ими информация начинает складываться в картинку, которая может навести на мысли относительно местонахождения Шарлотты. По фотографии Шарлотту узнали даже не в одном магазине. «Болтушка» или «разговорчивая мисс» — таково было общее мнение. По имени девочку никто не знал, но многие смогли сказать с достаточной степенью уверенности, когда она заглядывала к ним в последний раз. А в «Калифорнийской пицце» на Блэндфорд-стрит, в музыкальном магазине «Колокольчики» на центральной улице района и в рыбной закусочной «Золотой хвост» на Мэрилебон-лейнпомнили это точно. В пиццерии и музыкальном магазине Шарлотту видели в компании другой девочки из школы Св. Бернадетты, девочки, с радостной готовностью позволившей Шарлотте Боуэн потратить на нее несколько пятифунтовых банкнот: на пиццу с кока-колой в первом заведении и на компакт-диски во втором. Это было, соответственно, в понедельник и во вторник, перед исчезновением Шарлотты. В «Золотом хвосте» — ближайшем к дому учителя музыки заведении, а значит, ближайшем и к месту возможного похищения Шарлотты — они узнали, что девочка регулярно заходила к ним по средам. По средам она протягивала горсть липких монет и всегда покупала одно и то же — упаковку чипсов и кока-колу. Поливала чипсы уксусом в таком количестве, что у человека с более чувствительными вкусовыми сосочками глаза на лоб полезли бы, и уходила с ними. Когда владельца закусочной спросили о возможной спутнице Шарлотты, он, поразмыслив, сначала отрицательно покачал головой, потом развел руками, затем заявил, что ничего не может утверждать точно, потому что после школы в его закусочной постоянно крутятся местные «огольцы», а он теперь девчонок от мальчишек с трудом отличает, не говоря уже о том, чтобы замечать, кто с кем пришел.

Однако в пиццерии и музыкальном магазине Хелен и Дебора получили описание девочки, которая была с Шарлоттой накануне ее исчезновения. У нее курчавые волосы, носит красную беретку или яркие головные повязки, лицо густо усыпано веснушками, ногти обкусаны до мяса. И, как и Шарлотта, она ходит в форме школы Св. Бернадетты.

— Кто это? — спросила Ив Боуэн. — И почему они вместе в то время, когда Шарлотта должна быть на уроке танцев или у своего психолога?

Вполне возможно, объяснил ей Сент-Джеймс, что подружка провожала Шарлотту на ее дополнительные занятия. В обоих заведениях подтвердили, что дети приходили туда через полчаса после окончания уроков в школе. Девочку зовут Бригитта Уолтерс. Знает ли ее Ив Боуэн?

Ивлин ответила, что нет. Она никогда с ней не встречалась. И пояснила, что при своей занятости она предпочитает использовать крохи досуга на общение исключительно с дочерью и мужем, без привлечения всяких там подруг.

— Значит, вы, вероятно, и Брету не знаете, — заметил Сент-Джеймс.

— Брету?

Он пересказал все, что знал о подруге Шарлотты.

— Поначалу я подумал, что Брета и Бригитта одно лицо, поскольку мистер Чэмберс сказал нам, что Брета обычно сопровождает Шарлотту по средам на ее уроки музыки.

— Но это не одно и то же лицо?

Отвечая, Сент-Джеймс поведал о своей встрече с Бригиттой, которая лежала с тяжелой простудой у себя дома на Уимпол-стрит. Он беседовал с девочкой под неусыпным оком бабушки с волнистыми, словно наплоенными, волосами, сидевшей в углу спальни в кресле-качалке, как недоверчивая дуэнья. Сент-Джеймс сразу узнал девочку по описанию и обрадовался, что поиски наконец-то закончились. Но ее никогда не звали Бретой. Сент-Джеймс спросил Бригитту, известно ли ей что-то про Брету. Конечно, известно. Это подружка Лотти из государственной школы в Мэрилебоне, где нормальные учителя, которые одеваются по-людски, а не древние наставницы, у которых при разговоре текут слюни, сообщила девочка с многозначительным взглядом в сторону бабушки.

— Вы случайно не знаете, что это может быть за школа? — спросил Сент-Джеймс у Ив Боуэн.

Та подумала.

— Скорее всего, школа Джеффри Шенклинга. На Кроуфорд-плейс, недалеко от Эджвер-роуд. Шарлотта хотела ходить туда, а не в монастырскую. И до сих пор, между прочим, хочет. Не сомневаюсь, что своими выкрутасами она добивается, чтобы ее исключили из Святой Бернадетты и мне пришлось записать ее к Шенклингу.

— Сестра Агнетис сообщила мне, что Шарлотта устроила небольшое представление, принеся в школу вашу косметику.

— Она постоянно роется в моей косметике. Или в одежде.

— Вы из-за этого ссоритесь?

Ив Боуэн потерла лоб большим и указательным пальцами, словно побуждая головную боль оставить ее. Надела очки.

— В отношении дисциплины она не из самых легких детей. Похоже, у нее никогда не было особого желания доставлять радость примерным поведением.

— Сестра Агнетис сказала, что вы наказали Шарлотту, когда она взяла вашу косметику. Более того, она употребила слова «строго наказали».

Ив Боуэн посмотрела ему в глаза, прежде чем ответить.

— Я не спускаю своей дочери, когда она меня не слушается, мистер Сент-Джеймс.

— Как она обычно реагирует на наказания?

— Как правило, дуется. После чего с еще большим рвением доводит себя до нового приступа непослушания.

— Она когда-нибудь убегала из дому? Или угрожала побегом?

— Я заметила у вас обручальное кольцо. У вас есть дети? Нет? Что ж, иначе вы бы знали, что самой распространенной реакцией ребенка на наказание родителями бывает слова: «Вот я убегу, и вы еще пожалеете. Вот увидите».

— Как могла Шарлотта познакомиться с этой другой девочкой — Бретой?

Ив Боуэн поднялась. Подошла к окну, нервозно сжимая ладонями локти.

— Я, естественно, понимаю, куда вы клоните. Шарлотта жалуется Брете, что мама ее бьет — не сомневаюсь, что именно так моя дочь охарактеризовала пять сильных шлепков по попе, причем, заметьте, только после того, как она в третий раз утащила мою помаду. Брета предлагает устроить маме небольшую встряску. Поэтому они затаиваются и ждут, чтобы мама усвоила урок.

— Тут есть над чем подумать. Дети порой действуют, не совсем осознавая, как это скажется на их родителях.

— Дети так действуют не порой. Они действуют так постоянно. — Ив Боуэн устремила взгляд вниз, на Парламент-сквер. Подняла глаза, словно любуясь готической архитектурой Вестминстерского дворца. Сказала, не отрывая взгляда от представшей перед ней картины: — Если эта девочка ходит в школу Шенклинга, Шарлотта могла познакомиться с ней в моем избирательном комитете. Она бывает там каждую пятницу днем. Брета, скорей всего, пришла в мой офис с кем-то из родителей и бродила там, пока мы разговаривали. Если она сунула голову в конференц-зал, то наверняка увидела там Шарлотту, делавшую уроки. — Она отвернулась от окна. — Но дело не в Брете, кто бы она ни была. Шарлотта не с Бретой.

— Тем не менее мне нужно с ней поговорить. Описание того, кто держит у себя Шарлотту, мы с наибольшей вероятностью можем получить у нее. Она могла видеть его вчера днем. Или раньше, когда он следил за вашей дочерью.

— Вам не нужно разыскивать Брету, чтобы получить описание похитителя Шарлотты. Оно у вас уже есть, поскольку вы лично с ним встречались. Деннис Лаксфорд.

Стоя у окна в обрамлении вечернего неба, она сообщила Сент-Джеймсу о своей встрече с Лаксфор-Дом. Пересказала выдумку Лаксфорда про телефонный звонок похитителя, про требование, под угрозой физического уничтожения Шарлотты, опубликовать на первой полосе завтрашнего «Осведомителя» историю ее рождения, написанную собственноручно Деннисом Лаксфордом.

Все мыслимые сигналы тревоги сработали в голове Сент-Джеймса, и он твердо произнес:

— Это все меняет. Она в опасности. Мы должны…

— Чепуха. Деннис Лаксфорд хочет, чтобы я думала, что она в опасности.

— Мисс Боуэн, вы ошибаетесь. И мы звоним в полицию. Немедленно.

Она снова подошла к стойке. Налила себе еще воды из термоса. Выпила, посмотрела на него и с полнейшим спокойствием проговорила:

— Измените свое решение, мистер Сент-Джеймс. Хотела бы заметить, что я с легкостью смогу помешать ненужному полицейскому вмешательству в это дело. Достаточно одного телефонного звонка. И если вы думаете, что мое положение в Министерстве внутренних дел не позволит мне это сделать, значит, вы не понимаете, у кого в руках власть.

Сент-Джеймс изумился. Ему трудно было поверить в такое глупое упорство в подобной ситуации. Но когда Ив Боуэн продолжила разглагольствовать в том же духе, он не только увидел ситуацию без прикрас, но и осознал, что для него самого открыт только один путь. И выругал себя за то, что ввязался в эту гнусную историю.

Словно прочитав его мысли, Ив Боуэн продолжала:

— Представьте, как публикация этого материала повлияет на тиражи Лаксфордовой газетенки и на доходы от рекламы. Тот факт, что он сам вовлечен в эту историю, вряд ли уменьшит популярность «Осведомителя». Скорее всего, напротив, увеличит, и он это знает. О, ему будет несколько неловко, но, в конце концов, Шарлотта — живое свидетельство мужской потенции мистера Лаксфорда, и, думаю, вы согласитесь, что мужчины любят по-мальчишески посмущаться — всего лишь минутку посмущаться, — когда выплывают наружу их мужские подвиги. В нашем обществе более высокую цену за публичное клеймо грешницы платят женщины.

— Но незаконное происхождение Шарлотты не тайна.

— Да. В самом деле. Тайна — имя ее отца. И открытие этой тайны для меня гибель. Политическая гибель, мистер Сент-Джеймс. Пока я не являюсь политиком столь высокого ранга, как премьер-министр, министр внутренних дел или министр финансов, обнародование этой истории — следом за историей Синклера Ларнси с его съемным мальчишкой—будет стоить мне карьеры. Возможно, меня не уберут сразу, но сто к одному — на следующих всеобщих выборах мой избирательный комитет снимет мою кандидатуру. И даже если и этого не случится, и даже если правительству удастся устоять после такого удара, на какую ступеньку власти, по-вашему, я смогу подняться после того, как моя связь с Деннисом Лаксфордом станет достоянием гласности? Ведь это не был длительный роман с мужчиной, к которому тянулось мое глупое женское сердчишко и которому я наконец отдалась, как Тэсс из этого проклятого рода д'Эрбервиллей[18]. Это был секс, жестокий и потный секс. И из всех возможных партнеров именно с врагом номер один консервативной партии. Вы действительно думаете, мистер Сент-Джеймс, что премьер-министр наградит меня за это? А какой это материал для первой полосы, вам, полагаю, ясно.

Сент-Джеймс заметил, что теперь ее наконец затрясло. Когда она поправляла очки, руки у нее дрожали.

— Он чудовище, — проговорила Ив Боуэн. — Он потому не разгласил эту историю раньше, что не было подходящего момента. А в тандеме с Ларнси и его мальчиком она пойдет на ура.

— В последние десять лет было достаточно скандалов, — заметил Сент-Джеймс. — Трудно поверить, что Лаксфорд ждал именно этого.

— Посмотрите на результаты опросов, мистер Сент-Джеймс. Доверие к парламенту никогда еще не падало так низко. Лейбористской газете еще не представлялось более удачного случая нанести по тори удар, который с большой долей вероятности свалит все правительство. И этот удар, уверяю вас, будет нанесен через меня.

— Но если за этим стоит Лаксфорд, — сказал Сент-Джеймс, — он сам очень рискует. Ему придется сесть в тюрьму за похищение, если нам удастся выстроить ведущую к нему цепочку доказательств.

— Он газетчик, — напомнила она. — А они спокойно идут на любой риск ради сенсационного материала.


Мелькнувший в дверях лаборатории желтый халат привлек внимание Сент-Джеймса, и он поднял глаза. На фоне темного коридора стояла и смотрела на мужа Дебора.

— Идешь спать? — спросила она. — Вчера вечером ты ужасно задержался. Опять будешь сидеть допоздна?

Положив лупу на пластиковую желтую папку, в которой лежала записка о похищении, присланная Деннису Лаксфорду, Сент-Джеймс выпрямился и поморщился от боли в мышцах, одеревеневших от чересчур долгого пребывания в одной позе. Дебора нахмурилась, когда он принялся массировать шею, подошла и ласково отвела его руки. Смахнула с шеи длинные волосы мужа, с любовью поцеловала его в затылок и занялась массажем. Откинувшись назад, он отдался ее манипуляциям.

— Лилии, — пробормотал он, когда мышцы, над которыми трудилась Дебора, начали согреваться.

— Что лилии?

— Твой аромат. Мне нравится.

— Это хорошо, особенно если он заманит тебя в постель в подходящий час.

Сент-Джеймс поцеловал ладонь Деборы.

— Заманит, и в любой час.

— Во всяком случае, массаж удобнее делать в спальне.

— В спальне удобнее делать очень многое, — ответил Сент-Джеймс. — Перечислить?

Она рассмеялась.

— Ты замечательный.

— Сегодня вечером я не чувствую себя таким уж замечательным.

— Да, я вижу. Тебя что-то мучает, да? Что такое?

— Растущее чувство тревоги.

— За Шарлотту Боуэн?

Он пересказал Деборе беседу с матерью девочки. Сообщил, что жизнь Шарлотты в опасности. Увидел, как она заволновалась — прижала пальцы к губам.

— Я попался, — объяснил он. — Если ребенка еще можно найти, это моя задача.

— А что, если позвонить Томми?

— Бесполезно. С высоты своего положения в министерстве Ив Боуэн остановит полицейское расследование. На сей счет она высказалась недвусмысленно.

— Тогда что нам делать?

— Надеяться, что Боуэн права, и действовать.

— Но ты не думаешь, что она права?

— Я не знаю, что думать. Плечи Деборы поникли.

— О, боже, Саймон, — проговорила она. — Это все из-за меня, да?

Сент-Джеймс не мог отрицать, что взялся за дело по ее просьбе, но он понимал, как мало толку и как много вреда бывает от выяснений, кто в чем виноват. Поэтому он сказал:

— Теоретически мы добились некоторого прогресса. Нам известен маршрут Шарлотты домой из школы и с урока музыки. Мы знаем, в какие магазины она заходила. Мы нашли одну из ее подружек и имеем хорошую ниточку к другой. Но я не совсем уверен, что мы движемся в нужном направлении.

— И поэтому снова изучаешь эти письма?

— Я изучаю эти письма, потому что не знаю, что еще придумать. А это грызет меня еще больше, чем сомнения по поводу того, на что я угробил целый день.

Дотянувшись через Дебору, он выключил две лампы высокой яркости, заливавшие светом лабораторный стол. Осталось верхнее, более мягкое освещение.

— Должно быть, подобные чувства испытывает Томми в разгар расследования, — заметила Дебора.

— Ему-то что, он детектив-полицейский. Он обладает терпением, необходимым для того, чтобы собрать факты, соотнести их и прийти к очевидному выводу. У меня такого терпения нет. И сомневаюсь, чтобы в столь позднем возрасте оно у меня развилось. — Сент-Джеймс сложил вместе пластиковые файлы и образчик почерка Ив Боуэн и кинул на картотечный шкаф у двери. — Если это настоящее похищение, а не трюк, каковым склонна его считать Ив Боуэн, тогда нужно как можно скорее добираться до сути, чего, кроме меня, похоже, никто не понимает.

— Деннис Лаксфорд как будто понимает.

— Но он так же категорически против привлечения полиции. — Сент-Джеймс вернулся к лабораторному столу, к Деборе. — Вот что больше всего меня беспокоит. А я не люблю, когда меня что-то беспокоит. Это отвлекающий фактор. Он мутит мне воду, так что я перестаю ориентироваться. Я привык плавать в водах прозрачных, как швейцарский воздух.

— Конечно, ведь твои пули, волосы и отпечатки пальцев не могут с тобой спорить, — вставила Дебора. — у них нет точки зрения, которую им надо выразить.

— Я привык работать с предметами, а не с людьми. Предметы сотрудничают, неподвижно лежа под микроскопом или в хроматографе. Люди не станут этого делать.

— Но на данном этапе путь ясен, не так ли?

— Путь?

— Дальнейший. Нам нужно наведаться в школу Шенклинга. И в те трущобы на Джордж-стрит.

— В трущобы? Какие еще трущобы?

— Саймон, мы с Хелен говорили тебе о них сегодня днем. Ты забыл?

Теперь он вспомнил. Ряд пустых домов неподалеку как от школы Св. Бернадетты, так и от жилища Дэмьена Чэмберса. Хелен и Дебора с энтузиазмом рассказывали о них за чаем. Дома стояли близко от возможного места похищения и в то же время имели вид слишком ветхий и неприветливый, чтобы случайный прохожий пожелал туда заглянуть. Они идеально вписывались в головоломку, связанную с исчезновением Шарлотты. В повестку первого дня поисков они не входили, поэтому Хелен и Дебора отложили их обследование на завтра, когда джинсы, кроссовки, свитера и фонари облегчат задачу. Сент-Джеймс с досадой вздохнул, осознав, что напрочь забыл об этих трущобах.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32