Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Ванечка

ModernLib.Net / Эдуард Тополь / Ванечка - Чтение (Ознакомительный отрывок) (Весь текст)
Автор: Эдуард Тополь
Жанр:

 

 


Эдуард Тополь

Ванечка

Фильм по сценарию «Ванечка» вышел на киноэкраны в августе 2007 года.

Лето, кто помнит, было крутое – шахтеры, стуча касками на Горбатом мосту, пикетировали Белый дом и требовали зарплаты, а Ельцин играл в теннис. В Сибири рабочие ложились на рельсы, блокируя движение на железных дорогах, а в Лужниках проходил фестиваль джаза «Звуковая дорожка». Горняки врывались в Думу и заставляли депутатов голосовать за импичмент президенту, а в Назрани секретарь Совета Безопасности Б.А. Березовский вел переговоры с Масхадовым и Басаевым. Кириенко докладывал Ельцину об «Антикризисной программе», а в телепрограмме «Куклы» Ельцин, Березовский, Кириенко, Черномырдин, Чубайс, Жириновский и Зюганов обсуждали, куда им бежать в случае новой революции. В Петербурге хоронили царскую семью, а в Москве биржу лихорадило из-за слухов, что правительству нечем платить по ГКО. В центре Москвы бандиты средь бела дня расстреливали друг друга, а в творческих вузах шли вступительные экзамены. Рубль качался и падал, как осенний лист, МВФ задерживал выплату очередного спасительного транша, а во ВГИКе, в аудитории № 321 юноша-абитуриент декламировал:

– Вороне где-то Бог послал кусочек сыра…

Газеты кричали о неминуемом экономическом кризисе, а в 316-й аудитории девушка-абитуриентка сообщала:

– Только гордый буревестник реет плавно и свободно над седой равниной моря…

На Пушкинской площади, на митинге ЛДПР Жириновский обещал стать президентом и спасти страну, а в 312-й аудитории еще одна абитуриентка плясала и пела под Аллу Пугачеву:

– Арлекино! Арлекино! Трудно быть смешным для всех…

В кинотеатрах публика восторженно ревела, когда Бодров из чапаевского пулемета мочил в Нью-Йорке проклятых американцев, а в 305-й аудитории Надя Петелькина спрашивала профессора Джигарханяна и других членов приемной комиссии:

Как я люблю тебя?

Я люблю тебя так,

Что скажи мне хоть слово,

Подай мне лишь знак,

И я в небо взлечу,

Проплыву океаны,

Чтоб с тобою быть рядом,

Дорогой мой, желанный!..

У Петелькиной были такие сияющие глаза, такая трогательная наивность, свежесть и искренность не то природного таланта, не то первой девичьей влюбленности, что даже самые придирчивые члены комиссии не прерывали ее. И она продолжала, зардевшись:

Как я хочу тебя?

Я хочу тебя так,

Что душа замирает

И сердце томится,

И к тебе каждой клеточкой тело стремится!

О, как хочу, как хочу я тебе

Тоже ночами хоть изредка сниться!..

Даже Лариса Ивановна Удовиченко перестала обмахиваться газетой «Известия» с заголовком о неминуемом крахе экономики и с удивлением рассматривала Петелькину. А та все спрашивала у профессора Джигарханяна:

Как я люблю тебя?

Больше, чем свет!

Больше, чем радость!

Сильнее удачи!

Так я люблю тебя!

Так! Не иначе!..

И умолкла.

Члены комиссии тоже молчали, разглядывая ее – юную, лучеглазую, не то ребенка, не то уже взрослую.

– Гм… – сказала Удовиченко. – Детка, это чьи стихи?

Петелькина покраснела:

– М-м… мои…

– Твои? А сколько тебе лет?

– Шест… – начала Петелькина, но тут же поспешно поправилась: – Семнадцать. Вчера исполнилось, честное слово! – И показала паспорт. – Вот…

– Не нужно, – сказал Джигарханян. – Вы откуда приехали?

– Из Сибири, Уярска.

Тем временем в коридоре толпа абитуриентов, прильнув ухом к закрытой двери, недоумевала:

– Что там происходит? Они ее уже шесть минут держат! Другие за минуту вылетают…

А в душной аудитории профессор Джигарханян, трудно дыша и обмахиваясь газетой, произнес:

– Стихи… хорошие… А что вы еще умеете?

– Еще я танцую, пою…

– Хорошо. Спойте.

Но Петелькина успела спеть лишь два слова – «Сронила колечко со прав…» – как Удовиченко ее остановила:

– Достаточно. – И повернулась к секретарше комиссии: – Дайте ей направление в общежитие. – А Петелькиной: – Девушка, вы допущены к первому экзамену.

Петелькина пулей выскочила в коридор и, сшибая абитуриентов, ринулась к другой аудитории, под дверью которой стояла аналогичная толпа.

– Зина! Зинка! Меня допустили!!!

Зина, ее ровесница и землячка, бледная от страха перед экзаменом, бросилась ей навстречу.

– Дай подержаться! У меня колени дрожат! Дай за тебя подержаться!

Они обнялись, но Петелькина тут же вырвалась.

– Где телефон? Где тут телефон? Я Зое должна позвонить!

И, найдя телефон-автомат, сообщила в трубку:

– Теть Зой, мне только чемодан забрать! Я в общежитие переселяюсь! Я на первый тур прошла! Куда приехать? В мебельный? На Пресню? А где это?


Читая вывески магазинов, Петелькина – с заплечной сумочкой-рюкзачком – весело и чуть ли не вприпрыжку шла по Красной Пресне. Несмотря на чудовищную жару, она так ярко светилась счастьем, юностью и голыми коленками, что на нее заглядывались встречные мужчины, а сорокапятилетний Павел Кибицкий даже притормозил свой «лексус» и повел его рядом с ней.

Но заговорить не успел – всю улицу вдруг запрудила колонна шахтеров, направлявшихся к Белому дому в поддержку пикетчиков. Они стучали касками, трубили в рожки и несли транспаранты: «ШАХТЕРАМ – ЗАРПЛАТУ, ЕЛЬЦИНА – НА РЕЛЬСЫ!», «КУЗБАСС С ТОБОЙ, ВОРКУТА!», «ДОЛОЙ ВОРОВ-МИНИСТРОВ!», «НЕТ ПРАВИТЕЛЬСТВУ МАРОДЕРОВ!». В передней шеренге шагал сорокалетний руководитель с мегафоном и возглашал на всю Пресню:

– Хватит Ельцину рулить! Даешь всеобщую стачку!

А колонна шахтеров печатала шаг, стучала касками по крышам замерших на обочинах машин и скандировала в такт ударам:

– Кровососы и мародеры!

Верните

зарплату

шахтерам!

Петелькина остановилась – ей это шоу понравилось.

А руководитель продолжал выкрикивать в мегафон:

– Кремлевские засранцы! Хватит грабить страну!

А шахтеры опять:

– Кровососы и мародеры!

Верните

зарплату

шахтерам!

А он:

– Долой новых буржуев! Ельцина – в забой! Кириленко на мыло!

Тут накатившей колонной шахтеров Надю больно прижало к «лексусу», и Кибицкий опустил стекло:

– Девушка, садитесь, а то раздавят!

Надя подумала и села в машину, сказала, глядя на шахтеров:

– И правильно! У нас, вы знаете, света нет, мама уже семь месяцев зарплату не получает!

Проходящий мимо машины шахтер на ходу стукнул каской по крыше «лексуса» и ушел дальше, продолжая выкрикивать про кровососов и мародеров.

– У нас – это где? – снисходительно спросил Кибицкий.

– В Сибири, в Уярске. Уярская ГЭС – слышали?

– Никогда…

А Петелькина уже освоилась в машине:

– Ой, у вас прохладно!

Между тем колонна шахтеров иссякла, ее передние ряды свернули с Пресни к Белому дому, и Кибицкий тронул машину.

А Петелькина увидела мебельный магазин на углу Волкова переулка и Красной Пресни.

– Ой! А мне сюда, в мебельный!

– Жаль, – огорчился Кибицкий. – У вас есть телефон?

– Был, но уже нету. Я в общежитие переселяюсь.

– В общежитие? Зачем?

– А вгиковское! Я на первый тур прошла. – И Петелькина, взявшись за дверную ручку, улыбнулась: – Так что следите за экраном! И остановите, пока!

– Постой! Знаешь что? Вот моя визитка, позвони мне.

– Вы тут в Москве все чокнулись, что ли?

– Почему?

Петелькина открыла свою сумочку-рюкзачок:

– Смотрите! Я тут всего третий день, а у меня – смотрите! – И достала пачку визиток. – Какие-то банкиры, менеджеры, прокуроры… И все свои визитки суют. А ведь жулики! Вы не банкир, случайно?

– Банкир, – сказал Кибицкий.

– Очень жаль, – искренне огорчилась Петелькина. – А с виду хороший человек. Извините! Спасибо, что подвезли!

Кибицкий хотел удержать ее, но у него зазвонил мобильный телефон образца 1998 года – черный и большой, как пехотная граната. Петелькина вышла из машины, а Кибицкий нервно сказал в телефонную трубку:

– Да!.. Ну, мама, какая еще гроза? Не выдумывай! Нет никакой грозы и не будет!


Прогибаясь под тяжестью большой картонной коробки с цветным изображением детской кроватки, молодой потный мужчина притащил эту коробку к старенькой «девятке», запаркованной в переулке. Возле машины уже стоял новенький матрац в пластиковой упаковке, новенькая коробка с детским стулом, еще одна коробка с ходунком «Вокмэн» и большая хрустальная люстра. Эти вещи сторожила молодая женщина с орущим годовалым ребенком на руках. Она пыталась его укачать, но ребенок не унимался.

Мужчина, подойдя, сбросил со спины коробку с детской кроватью и сказал в ожесточении:

– Ну, Зой! Куда ты это все накупила? Как я все загружу?

– Как-нибудь загрузим, Коль, – ответила Зоя, тряся ребенка. – Вот и Надька пришла, поможет. Достань ее чемодан.

– Ой, какая люстра! – восхитилась Надя.

Николай вынул из багажника Надин чемодан:

– Держи.

Ребенок на руках у Зои продолжал орать и дрыгать ногами.

– Да успокой ты его! – раздраженно сказал Николай. – Давай загружать! Там футбол начинается!

– Как я буду загружать? – ответила Зоя. – Он орет…

– Не знаю! Соску дай ему! – нервно сказал Николай.

– Соску дома забыли.

– Ну сиську сунь! Или Надьке его отдай, пусть ей орет! Только быстрей! Там футбол, блин! Аргентина – Ямайка!

– Что тебе эта Аргентина?

Зоя отдала Наде ребенка, и тот мгновенно замолк.

Зоя, недоуменно глянув на замолчавшего ребенка, стала помогать мужу, вдвоем они втиснули в салон «девятки» матрац, коробки с кроватью и ходунком, а в багажник поставили коробку со стулом.

– А люстру я на руки возьму, – сказала Зоя. – Ну не могла я не взять эту люстру! Это ж, глянь, красота какая!

– А Ванька пешком пойдет? – спросил Николай и повернулся к сыну: – Вань, глянь на свою малахольную маманю! Ты пойдешь пешком?

– Да не тронь ты его, он же молчит! – сказала Зоя. – Надь, постой тут с ним, постоишь? Мы туда и обратно! Разгрузим и…

– Блин, я еще и обратно! – возмутился Николай. – Такси возьмешь!

Николай включил радио, и машина тут же огласилась лихорадочной скороговоркой футбольного комментатора:

– Аргентинские нападающие снова идут в атаку!..

– Ё-моё, уже играют! – застонал Николай. – Садись уже, Зой!

Зоя попыталась втиснуться с люстрой в машину, но дверь не закрывалась. Николай в бешенстве выскочил из-за руля, с силой – дверцей – вдавил жену в машину и спешно вернулся к своему месту за рулем.

Зоя опустила стекло:

– Надь, мы быстро, мы…

Машина, оглашая воздух криком футбольного комментатора «Го-о-о-ол!!!», рывком сорвалась с места.

Надя с ребенком в руках осталась у своего чемодана.

«Девятка» выехала из Волкова переулка на Красную Пресню.

И в этот момент шестисотый «мерседес», летя на огромной скорости по Пресне, проскочил красный светофор и с ходу врезался в «девятку» с такой силой, что «девятка», переворачиваясь и громыхая, кубарем отлетела в сторону и шмякнулась в телеграфный столб.

Вся Пресня оглянулась и замерла от грохота этой ужасающей сцены.

Всмятку разбитые «Жигули» лежали на своей продавленной крыше, как опрокинутый на спину жук, у них вращались колеса.

Казалось, что в воздухе еще стоит гул рокового удара, скрежет металла об асфальт и звон разбитых стекол.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.