Глава 6

Пятая профессия Маши Филипенко. Страдания троллейбусного парка

Однажды мама пришла с работы грустная и позвала Машу на кухню чай с ней пить:

– Вы своим Институтом везде в городе производство улучшаете, а о нашем троллейбусном парке даже и не думаете.

Маша поразилась:

– Неужели не думаем? Я обязательно поговорю с профессором Бариновым… чтобы мы задумались. Не грусти, мама.

Как только время у нее выдалось, она отправилась в Институт Улучшения. Вахтер к ней уже привык, дневник не требовал и не придирался. Он закричал вахтерским голосом:

– А! Незамутненная появилась. С чем пожаловала?

– Мы по всему городу производство улучшаем, а о мамином троллейбусном парке даже и не думаем.

– А какой у нее парк?

– Второй.

– А у нас шестой. И о нем мы тоже не думаем. Мы, выходит, уже о двух парках не думаем. Надо это исправлять.

– Я и пришла исправлять, – сказала Маша.

– Очень вовремя, – поддержал ее вахтер. – Все начальство на местах.

Пожилой профессор Баринов сидел в кабинете на столе и наклеивал почтовые марки.

– А, лучшая улучшательница! С чем пожаловала?

– Вот с чем, – сказала Маша. – Мы по всему городу производство улучшаем, а о мамином троллейбусном парке даже и не думаем.

– Почему не думаем? – удивился профессор Баринов. – Думаем.

– А что мы о нем думаем?

– Я, например, думаю, что в этом троллейбусном парке все в порядке. Троллейбусы ходят, билеты продаются, провода не перепутались.

– Почему вы так думаете?

– Потому. Если бы у них что-нибудь не работало, от них бы давно заявка поступила. Спасите, мол, помогите, погибаем!

– Не поступала заявка? – потускнела Маша.

– Не поступала, – ответил профессор, облизывая очередную марку. – А что у них случилось? Шины лопаются? Билетов нет? Мыши все билеты на обои растащили?

– Я у мамы спрошу, – сказала Маша.

– Выясни, что там у них. И пусть они заявку пришлют. А теперь до свидания. Я занят важной работой. У меня еще сто марок не наклеено.

– Ой, давайте я буду вам помогать! – закричала Маша. – У меня язык ох какой мокрый!

Они стали наклеивать наперегонки. Маша девяносто марок наклеила, а профессор только десять. Но зато все правильно.

Маша пришла домой, сели они с мамой снова чай пить, и стала она у мамы выяснять.

– Что там у вас, мама, не так? Может, у вас шины лопаются? Может, у вас провода перепутались? Может, у вас билетов нет – мыши всю бумагу на пакеты растащили?

– Нет, – ответила мама. – С этими проблемами у нас все в порядке. Нас другое беспокоит. У нас большая текучесть водительских кадров.

– А что это такое?

– Водители с работы уходят. Из столовой повара не уходят. Из мастерских не уходят. А из водителей бегут.

– Может, вы им платите мало? – спросила Маша.

– Больше всех платим. И путевки даем.

– Может, у них детского сада нет?

– Есть у них детский сад.

Маша как начала выяснять, ее не остановишь.

– Может, у них работа опасная? Сейчас бабушки так перед колесами и бегают. Особенно дети.

– Не бегают у нас бабушки под колесами. Сейчас на всех остановках подземные переходы есть.

– Тогда в чем же дело?

– Это я сама и хочу узнать.

– Знаешь что, мама. Напиши заявку нам в Институт. Вам кого-нибудь выделят. Сейчас много хороших улучшателей есть.

– Придется, – сказала мама. – Видно, без ваших улучшателей у нас плохо будет. Давай твой дневник.

Не прошло и двух дней, как Машу вызвал профессор Баринов. В этот раз он сидел за столом, ничего не клеил и был очень важный.

– Слушай, Маша, как у тебя в школе с отметками?

– По математике хорошо! Просто очень хорошо! – ответила Маша. – Ни одной двойки!

– А по другим предметам?

– И по другим предметам хорошо. Особенно по математике.

– Ладно, – сказал профессор Баринов. – Сейчас ты возьмешь ручку и напишешь заявление. Это заявление будет и диктант одновременно. Ты его отнесешь к начальнику отдела диктантов. Чтобы он визу поставил. Если он разрешит, выпустим тебя на линию. В троллейбусный парк требуется улучшателя направить.

Маша взяла ручку и стала писать. А профессор Баринов диктовал. Потом то, что получилось, Маша понесла к начальнику отдела диктантов.

– Здравствуйте, Анатолий Юрьевич. Это вам велели передать для визы.

Начальник взял заявление и стал читать:

– «ГлавнАму ученАму прАХфессору БаринАву. Заявление. ПрАшу направить мИня улучшательницей в трАЛебусный парк где работаИт мАя мама». О запятых и мечтать не приходится, – сказал он и поднял телефонную трубку: – Алло. Позовите к телефону прахфессора Баринова. Это сам прахфессор? Очень хорошо. Послушай, кого ты ко мне присылаешь? Это какое-то чудо неграмотности. В ее заявлении, может быть, два слова написано без ошибок.

Видно, профессор сказал что-то положительное про Машу. Потому что начальник отдела диктантов успокоился.

– Ладно. Зачисляй ее в парк. Прикрепим к ней лучшую сотрудницу – жену товарища Жбанова.

Это известие удивило «прахфессора». Потому что Анатолий Юрьевич подтвердил:

– Да. Да. Раз такой случай, бросаем лучшие силы. Я думаю, твою улучшательницу приведу в лучший вид. Как там с троллейбусами – не знаю. Но писать грамотно она научится.

И началась у Маши новая жизнь.

Утром звенел будильник, и она бежала в школу к ребятам. Завтракала на ходу пирожками.

В школе она старалась радовать Екатерину Ричардовну – сидела как можно тише. Не высовывалась.

Дима Олейников ей шептал через парту:

– Два пьяных дядьки стоят и спорят. Один говорит: «Это – месяц». Другой говорит: «Это – луна». Идет третий дядька. Они у него спрашивают: «Это месяц или луна?» Он отвечает: «Не знаю, ребята, я не местный».

Екатерина Ричардовна заинтересовалась:

– Дима Олейников, о чем это ты с Филипенко беседуешь?

– О звездах, Екатерина Ричардовна. О луне.

– На уроке русского языка? Попрошу главного астронома выйти к доске и написать такое астрономическое предложение: «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана».

Дима без особой радости подошел к доске и стал царапать как курица лапой: «ВышИл месИц из тумана, вынул ножЕк из кармана».

– Очень мило, – сказала Екатерина Ричардовна. – Кто-то вышил месяц из тумана. То есть взял туман и стал туманом этот месяц вышивать. Кто-то вынул из кармана несколько ножек. Это, наверное, расхититель из табуреточной фабрики.

Олейников наливался соком, как помидор.

– Нет, – продолжала Екатерина Ричардовна, – не туда Олейников ведет Филипенко, не туда. Не в те дали. Филипенко должна сесть и крепко задуматься.

Маша крепко думала. Но все не о том. А о своем троллейбусном парке. Как только звенел последний звонок, она в любую погоду, снег ли, дождь, бежала на остановку троллейбуса «Школа». И ждала там под навесом минут двадцать. Пока подъезжал троллейбус № 66-99 второго маршрута.

Это был Машин троллейбус. На котором она работала.

За рулем сидел водитель Семенов Александр Иванович. Маша садилась на место ученика. И они ехали.

Хотя Маша ехала на месте ученика, водить троллейбус ей не давали. Зато ей давали в руки микрофон и разрешали объявлять остановки и делать разные билетопокупательные замечания.

– Уважаемые граждане! – говорила Маша строгим голосом. – Наш троллейбус номер два следует по второму маршруту. Кто не взял билеты, возьмите. Кто едет не в ту сторону, выходите. Остановка «Бородинская панорама». Следующая остановка «Поклонная гора».

Люди думали: «Какая хорошая девочка. Папе помогает».

А другие говорили:

– При чем тут помогает? Не с кем оставить ребенка, вот и взяли на работу.

А третьи спорили:

– И это все не так. Это девочка из кружка «Умелые экскурсоводы». Она в троллейбусе практику проходит.

Маше нравилось, что она – умелый экскурсовод. Что она практику проходит. И она старалась:

– Остановка «Поклонная гора». Основана в тысяча восемьсот двенадцатом году Наполеоном. В честь Бородинской битвы. Здесь Наполеон сидел и ждал, что ему принесут ключи от Москвы и будут кланяться. Следующая остановка «Кутузовская».

На следующей остановке Маша продолжала беседу-лекцию с историческим уклоном:

– Но великий русский полководец Кутузов ключей не принес. И кланяться не стал. Именно в честь этого события построена станция метро «Кутузовская», которая – сейчас.

А в промежутках Маша олейниковским шепотом спрашивала у водителя Семенова:

– Почему водители уходят? Может быть, у вас клуба на работе нет?

– Клуба у нас нет. Только не поэтому.

– Может, столовая плохо работает?

– Столовая-то плохо работает. Да не из-за нее.

Маша принимала эти сведения к сведению и продолжала:

– Уважаемые граждане! У нас самообслуживание. Если вы забыли взять билет, не переживайте. Оштрафуйте сами себя и поезжайте дальше. Следующая остановка «Панорама Бородинской битвы». В этой панораме погиб известный русский полководец Багратион. В честь которого названа станция метро «Багратионовская»… Товарищ с авоськой! Товарищ с авоськой! – кричала Маша в микрофон. – Вам выходить, а вы зацепились за пуговицу гражданки в очках. Ей выходить не надо. Поэтому скорее отцепляйтесь… Гражданин с ковром! Гражданин с ковром! Вы совсем придавили бабушку с утюгом у входа… А теперь гражданку с бидоном у окна… А теперь еще лучше – военного у кассы! Да не вертитесь вы, пожалуйста, во все стороны! Нет вы вертитесь, только без ковра! Так я и знала! Теперь вы своим ковром дяденьку в шляпе толкнули. Поднимите, пожалуйста, шляпу. А теперь поднимите, пожалуйста, дяденьку.

Но Маша не забывала и про главное. И все время спрашивала про текучесть:

– А может, вам квартиры не выделяют?

– Это точно – не выделяют. Да не из-за них.

Тут случилось вот что: Маша увидела, что к троллейбусу бежит Дима Олейников. Он подбежал к задней двери, Маша нажала кнопочку, и задняя дверь закрылась. Но открылась передняя. Дима побежал туда. Маша опять нажала кнопочку. И передняя дверь закрылась, а задняя открылась вновь.

Дима был из тех мальчиков, которые умеют бегать, но не умеют думать. Он опять побежал назад. А Маша сказала по радио:

– Уважаемые пассажиры! Около троллейбуса бегает мальчик Дима Олейников. Он учится на тройки. Пристает к девочкам. Сегодня съел большое яблоко и ни с кем не поделился. Еще он хотел стукнуть пеналом ученицу Машу Филипенко. И смотрите, какой он неумытый и растрепанный.

Все пассажиры с огорчением посмотрели на Диму. А он все бегал от передней двери к задней. От задней к передней. Он понимал, что здесь что-то не так, но все равно не мог выключиться. Только его осеняло, что бежать бесполезно, открывалась очередная дверь и ноги тащили его к ней.

От Димы уже шел пар. И тут Маша сказала:

– Нет, такого мальчика троллейбус не повезет!

Она закрыла обе двери. И пассажиры услышали:

– Следующая остановка «Мебельный». Названа так в честь мебельного магазина. В продажу поступили импортные табуретки.

Проработав в троллейбусе два маршрута подряд, Маша летела домой. Там ее ждала суровая, черная, как грач, гражданка – жена товарища Жбанова, специалистка по русскому языку.

– Десять минут на обед, – говорила она Маше, – и займемся языком. Кстати, как правильно – обеД или обеТ?

– Обед, – отвечала Маша. – Потому что обеДать.

– А как правильно говорить: хлеб и суп?

– ХлеБ и суП, – говорила Маша. – Потому что обед с хлеБом и суПом.

– Получите, – давала ей хлеб и суп жена товарища Жбанова. Она была очень строгая.

Маша смотрела на нее как загипнотизированная. Русский язык так и входил в Машу. А ошибки куда-то из нее выскакивали.

Занятия шли дальше полным ходом.

– Как правильно писать: картофельное пюре с котлетой?

Маша понимала, если она скажет с ошибками, не получит ни того ни другого. Она говорила:

– А можно, я буду есть сосиски с макаронами? Они от завтрака остались.

Потом они учили правила на проверочные слова.

Жена товарища Жбанова говорила:

– Врач.

Маша проверяла:

– Врачом.

– Борщ!

– Борщом!

– Товарищ!

– Товарищом! – кричала Маша.

– Очень хорошо. Очень мило. Нечего сказать! – потрясалась жена товарища. – Целый котелок с борщом… Съели мы с товарищом. Съели мы с товарищом на радость окружающом. На этом обед заканчивается. На третье вместо компота прочитай правило написания суффиксов после шипящих.

Если звонил телефон, жена товарища Жбанова брала трубку и строгим голосом сообщала:

– Вас слушают.

Нетерпеливый Олейников кричал:

– Это кто там? Кто взял трубку?

– Жена товарища Жбанова.

– Можно Машу позвать?

– Улучшательница Маша Филипенко усиленно изучает русский язык и подойти к телефону не может.

Олейников тормозил, но не унимался и клянчил:

– Можно, пожалуйста, на одну минутку! Мне очень важно.

– В таком случае, Мария Александровна подойдет ровно на одну минуту… Маша, подойди, пожалуйста, к телефону. Там что-то важное. Наверное, из Верховного Совета звонят.

– Маша! Маша! – кричал Дима Олейников. – Про нас с тобой по радио передавали. Я в троллейбусе слышал.

– А что передавали? – невинно интересовалась Маша.

– Что мы подрались. Что у меня было большое яблоко. И что мне подарили пенал.

– Верно, верно, – вспоминала Маша. – Я тоже что-то слышала. Еще там передавали, что ты неумытый.

– А что это за передача была? – спросил Дима.

– Что это за передача была – не знаю, – ответила Маша. – Наверное, «Пионерская зорька».

Жена товарища Жбанова взяла трубку:

– Я думаю, это была передача «На просторах Вселенной». Не отвлекайте Машу от занятий, молодой человек.

– Итак, Маша, записывай слова. Могучий, кричащий, толстый, шумящий, свистящий, кипящий. Записала?

– Записала.

– Теперь делай из них краткую форму. Могучий – могуч. Крепкий – крепок. Понятно?

Не успела жена товарища Жбанова дойти до стола, чтобы положить учебник, как Маша уже накатала упражнение. Она подала его учительнице. На листке было написано: «Могуч, кричуч, шумюч, кипячуч».

– Я пять лет учу людей. Разных, от детей до начальников главков, – сказала товарищ Жбанова. – Но такого еще не видела! До свидания. Урок окончуч.

Больше на занятия она не приходила.

А Маша все пытала и пытала водителя Семенова про вытекаемость, но выяснить ничего не могла.

Наступил очередной рабочий день. Они ехали с Александром Ивановичем по городу. Маша бойко тараторила:

– Остановка «Московский зоопарк». На эту остановку собраны звери со всего мира. Бизоны из Америки. Слоны из Африки. Кобры из Индии. Недавно поймали двух пингвинов в Антарктиде и завезли сюда. Для зверей созданы благоприятные условия. Их никто не обижает. Их выводят гулять и моют из шлангов. Организовываются выставки зверей. Есть площадка молодняка. Там они лазают по столбам и сидят в воде. Сюда стекаются художники, чтобы рисовать зверей, и ученые, чтобы изучать их.

Маша уже много раз объявляла зоопарк и говорила ходко, как на выступлении в художественной самодеятельности. Вдруг водитель заметил, что она замолкла и полезла вниз под сиденье.

Александр Иванович спросил:

– Ты, Маша, что-нибудь потеряла?

– Нет. Там мой класс садится.

Пассажиры заволновались:

– Вы что замолчали? Рассказывайте дальше. Очень интересно про зоопарк.

Александр Иванович дал Маше микрофон вниз и сказал:

– Ты из-под сиденья не вылезай, но рассказывай. Пассажиры ждут. Сейчас будет остановка «Студенческая».

Маша взяла микрофон и заговорила незнакомым басом:

– Следующая остановка «Студенческая». На эту остановку собраны студенты со всего мира. Студенты из Америки. Студенты из Африки. Студенты из Индии. Недавно поймали двух студентов в Антарктиде и завезли их сюда. Для студентов созданы благоприятные условия. Их никто не обижает. Их выводят гулять и моют из шланга. Организовываются выставки студентов. Есть площадка молодняка. Там они лазают по столбам и сидят в воде. Сюда стекаются художники, чтобы рисовать студентов, и ученые, чтобы их изучать.

У пассажиров вылезли глаза на лоб. А Машин класс так и потянулся вперед, узнать, кто это так загадочно рассказывает. Водитель вроде бы мужчина, а говорят детским басом. А Маша дальше несла из-под кресла:

– Остановка «Кафе-котлетная». На эту остановку собраны котлеты со всего мира. Котлеты из Америки. Котлеты из Африки. Котлеты из Индии. Недавно поймали две котлеты в Антарктиде и завезли сюда. Для котлет созданы благоприятные условия. Их никто не обижает. Их выводят гулять и моют из шланга. Организовываются выставки котлет. Есть площадка молодняка. Там котлеты лазают по столбам и сидят в воде. Сюда стекаются художники, чтобы рисовать, и ученые, чтобы изучать котлеты.

Тут уже Машины одноклассники не выдержали. Они, как замазка, просочились в кабину водителя и стали везде заглядывать.

– Дядя, у вас пластинка испортилась? – спросил Аксенов.

– А где педаль быстрее ехать? – спрашивал Олейников.

– А кто у вас под креслом сидит? – взяла быка за рога Надя Абдурахманова. – Микрофон туда уходит.

И все увидели Машу.

– Ой, Маша, это ты? Мы на ВДНХ едем.

– А что ты здесь делаешь?

– Я дяде Саше помогаю. Он мой дядя.

Тут троллейбус на ВДНХ приехал. Конечная остановка. Все пассажиры вышли. На остановке ребят Екатерина Ричардовна встречала. Она сказала:

– Я узнала, что дело грустное. Сегодня ВДНХ не работает. Там субботник для сотрудников. Билеты не продают, экскурсии не ходят.

– Эх, – сказал Александр Иванович. – Мне бы туда попасть, я бы вас повозил. Я раньше на ВДНХ работал на троллейбусе. Там провода есть и грузовые троллейбусы ходят.

– А как же ваша работа? – спросила Маша Филипенко. – Ваш маршрут?

– У меня сейчас обед на два часа.

– Тогда, – сказала Екатерина Ричардовна, – у меня есть предложение. Давайте мы вас туда дотолкаем. То есть ваш троллейбус, всем классом.

– Ура! – закричали третьеклассники.

Александр Иванович сел за руль, а ребята шумною толпой погнали троллейбус вперед. Надо было его толкать метров триста. Они очень быстро до ворот доехали. По лужам, по упавшим листьям. Александр Иванович погудел. Сторож ему ворота распахнул, и троллейбус вкатился. Только Дима Олейников застрял. Он самый последний шел. Немного сбоку. В сторожа врезался и стал его толкать.

Еле-еле Олейникова от сторожа отцепили. А на Выставке было полно троллейбусных проводов. Поезжай куда хочешь!

Александр Иванович ребят повез. Они побывали везде. Около павильона космонавтики. У овощеводства. У животноводства. Мимо всех республик проехали. И везде посетителей не было. Везде одни сотрудники работали. Чистили, мыли, подметали.

Только у павильона «Советская автоматика» было пусто. Никто ничего не чистил, не мыл, не вытряхивал. Павильон грустно стоял на просторах ВДНХ на фоне лохматых туч.

Дима Олейников высунулся в окно троллейбуса и дежурного около павильона спросил:

– А что это, дядя товарищ, у вас никто не работает? Ничего не подметают и не трясут? У вас что, нет субботника?

– У нас есть субботник. Только у нас сотрудников нет. У нас же павильон автоматики. Некому подметать.

Лена Цыганова закричала:

– А подметать вам нужно? А есть чего вытряхивать?

– Нужно, еще как нужно. И вытряхивать есть что.

Тогда Екатерина Ричардовна сказала:

– Ребята, поможем автоматам, а то они пылью зарастут!

Ребята обрадовались. Они схватили веники и тряпки у дежурного и давай все чистить, мусор выносить. А попутно им дежурный ученый про свой павильон объяснял:

– Это вот станки программные. Они очень умелые. Ты ему только чертеж покажи, он все сделает. Или деталь надо показать. Вот в это окошечко вставить. Идемте дальше.

И все дальше пошли. А Дима Олейников очень сверкающим программным станком заинтересовался. Не пошел никуда, все рядом крутился. Дежурный продолжал:

– Это автоматические весы. Все сами взвешивают и упаковывают. На упаковке ставят вес и число.

И вдруг предыдущий станок загудел. Что-то стал вырабатывать.

– Ой, – сказала Екатерина Ричардовна. – Его надо остановить.

– Бесполезно, – говорит дежурный. – Он пока все не выточит, ни за что не остановится. Интересно, почему он включился? Что ему показали? Ладно, потом узнаем.

Весь класс работал. Очень хорошо ребята трудились. И Александр Иванович Семенов им очень хорошо помогал, забыв про свой троллейбус. Павильон «Советская автоматика» даже весь засверкал, как будто это была «Советская медицина». Потом дежурный инженер повел ребят в зал, где стояли детские игральные автоматы. И все стали играть, кто во что горазд.

Лена Цыганова играла в автомобиль на горной дороге. Она из пропасти не вылезала. Дима Аксенов с автоматом в шахматы играл. Его автомат как чайник грелся. Он никогда такого игрока не встречал. Дима все до одного хода делал против всякой теории. Таких защит и дебютов ни один учебник не предусматривал. И автомат совсем не знал, куда деваться. Он еле-еле свел партию вничью. А перед этим у самого Таля два раза выиграл.

Валера Готовкин, как военный внук, все в торпедный катер стрелял. Взрывы так и ухали. Казалось, торпеда, того и гляди, автомат с обратной стороны прошибет и поскачет по Всесоюзной выставке народных достижений. Хорошо, что автоматы делают прочные. А водитель троллейбуса Александр Иванович в «Минное поле» играл. Он все танки безошибочно провел.

– Почему? – спрашивали ребята.

– Да. Почему? – заинтересовался дежурный инженер по автоматике. – У нас даже сотрудники в этот автомат играть без потерь не могут. Очень трудная игра – «Минное поле».

– Я в войну танкистом был, – сказал Александр Иванович. – Танки водил. – И ребята его еще больше зауважали.

Наконец пришла пора уходить. Дежурный проводил их до троллейбуса. А потом закричал:

– Стойте! Стойте!

Он вернулся в павильон и через полминуты выбежал.

– Вот, – сказал он. – Выточил.

– Кто выточил? Что выточил? – застрекотали ребята.

– Станок-автомат программный выточил… То, что ему в окошечко показали.

– Интересно, что? Интересно, кто? – спрашивали школьники. Все интересовались. Только Дима Олейников не интересовался. Это он сгоряча в окошечко фигу показал.

На другой день, когда Маша пришла на остановку, Александр Иванович сказал ей:

– Я теперь все знаю про вытекаемость… Почему водители уходят.

– Почему? – спросила Маша.

– Потому что у нас товарищей нет. Мы все поодиночке. Я как вчера твой класс увидел, сразу все понял. И дома я один. И в кабине я один. И даже когда мне путевку дают, я тоже один в этом богатом санатории. А я к людям хочу, к друзьям.

…В этот день к научному руководителю Института Улучшения Производства поступили две докладные записки. Первая от улучшательницы Маши Филипенко.

Вторая – от жены товарища Жбанова.

Глава…

Вернее… Как бы это…

Ребята, когда я начинал седьмую главу, я думал, что она будет небольшая. Такая же, как и все другие. Но она размахалась. Получилась большая – как отдельная повесть.

Так я и решил: сделать отдельную небольшую повесть внутри книги. Чтобы была нарисована обложка, было написано, кто автор, какое издательство, было свое название.

И получилась «Повесть о том, как девочка Маша работала геологом в научной экспедиции».

Когда я так решил, мне удалось ликвидировать еще одну путаницу. Вот какую: раньше у меня все шло по порядку: первая глава – первая профессия, вторая глава – вторая профессия. Потом глав стало больше, чем профессий. А после появления на свет повести все вернется на свои места. Количество профессий догонит количество глав. И все будет – блеск!

Повесть о том, как девочка Маша работала геологом в геологической экспедиции

Издательство «Астрель»

В одной семье у папы и мамы жила-была девочка Маша. Третьеклассница. Днем она ходила в школу, а по вечерам и по воскресеньям работала улучшательницей.

В Москве есть такой Институт Улучшения Производства. Он берет толковых детей и посылает их работать на место взрослых. И ребята находят разные способы, как улучшить работу в магазине, в ателье, на подъемном кране.

За свою работу Маша деньги получала. Небольшие – как студенческая стипендия. Но в семье они были нежданные, и от них была большая польза. Так что скоро цветной телевизор купили.

Однажды научный руководитель профессор Баринов вызвал Машу к себе и говорит:

– Скоро весенние каникулы. Как ты думаешь, мама отпустит тебя в геологическую экспедицию под Вышний Волочок?

– Куда, куда? – спросила Маша.

– Под Вышний Волочок.

– Конечно, отпустит, – сказала Маша. – Она сама мне каждый день говорит: «Что это ты все дома сидишь? Сходила бы куда-нибудь в научную экспедицию под Вышний Волочок».

– Если так, – сказал Баринов, – то хорошо.

Он рассказал Маше суть дела. Два года назад в Вышнем Волочке в подвале аптеки № 1 нашли ящик с минеральной водой. Рабочий, который обнаружил ящик, сразу выпил две бутылки. И с ним произошли чудеса.

Он разогнулся, хотя был повышенной скрюченности. Бросил пить, а перед этим постоянно воровал дефицитные лекарства, которые были на спирту. Снова стал читать газеты и книги.

Другие сотрудники аптеки, которым достались другие бутылки, тоже убедились в невероятной целебности этой воды. У них в семьях нормализовались отношения. Они перестали ссориться и ругаться по пустякам. Хотя каждому члену семьи досталось не больше чем по глотку.

Этим случаем заинтересовались ученые. Они установили, что в Вышневолоцком уезде, где-то на окраине, был целебный источник. Тщательно скрываемый местными жителями. Его воду добывали монахи и продавали как лекарство. Вода называлась «Монастырская минеральная». Главное ее достоинство было в том, что она успокаивала нервных людей. Снимала головные боли, прогоняла страхи, смиряла буйных.