Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Самый красивый из берсальеров

ModernLib.Net / Детективы / Эксбрайа Шарль / Самый красивый из берсальеров - Чтение (стр. 8)
Автор: Эксбрайа Шарль
Жанр: Детективы

 

 


      Гневные тирады Дани прервал звон посуды. Все бросились на кухню "бедная тетя" тупо смотрела на лежавшие у ее ног осколки супницы и разлитый по полу суп.
      - Что с тобой, тетя? Что случилось?
      - А кто тебе позволил разговаривать со мной на "ты", девочка? Знаешь, я уже давно за тобой наблюдаю! По-моему, ты все время замышляешь что-то дурное... Придется поговорить с твоей тетей... порядочной и весьма уважаемой особой!
      Анджело в полном отчаянии схватился за голову.
      - Это уже слишком! - крикнул он. - С меня хватит! Хватит! Хватит! Тетка все больше сходит с ума! Сестра ведет себя как последняя потаскушка! В доме вечно торчит какой-то полицейский! Я ухожу! Поужинаю где-нибудь в другом месте! До сих пор я никого не убивал, но, черт возьми, мне начинает чертовски этого хотеться!
      Дани с такой силой захлопнул за собой дверь, что висевшая на стене картинка с видом Венеции упала на пол. Стелла опустилась в теткино кресло.
      - Боже мой! Само Небо против нас! - простонала она.
      Ромео, чувствуя, что за все неприятности, обрушившиеся в тот вечер на семью Дани, львиная доля ответственности лежит на нем, остался со Стеллой и "бедной тетей". Первой он помог приготовить легкий ужин, а со второй поддерживал довольно странный разговор, ибо старая Пия, видимо, совсем ушла в прошлое. Сейчас, когда обе женщины нуждались в его помощи, Тарчинини позабыл и о работе, и о том, что привело его в дом Дани. После скудной совместной трапезы (инспектор Дзамполь умер бы на месте от удивления, узнав, что его шеф осмелился сесть за стол в доме предполагаемого убийцы берсальера), полицейский даже скинул пиджак и, пока Стелла штопала дыры, пробитые пулями Пеццато, Ромео, глядя на девушку, вспоминал своих двух Джульетт, жену и дочь, и разливался соловьем - говорить на эту тему он мог до бесконечности. Поэтому, даже когда девушка покончила с добровольной работой, он все не умолкал. Однако ей, по всей видимости, рассказ веронца не доставлял особого удовольствия, так что в конце концов Тарчинини удивился и даже обиделся. Стелла поспешила объяснить, в чем дело:
      - Простите, синьор комиссар, но вы рисуете мне картину счастливой семейной жизни... жизни, которой мне теперь уже не видать. И мне больно... очень больно...
      Она отчаянно пыталась сдержать слезы, и Ромео, с его вечной жаждой утешить горюющую женщину, во что бы то ни стало решил заставить ее улыбнуться.
      - Да ну же! Не надо плакать, бедняжка! У вас ведь будут и муж, и детишки, как у всех на свете, верно?
      - Обычно у нас принято сначала выходить замуж, и только потом рожать детей... А у меня уже скоро появится ребенок, но насчет мужа...
      - Basta! Вы молоды, красивы и наверняка найдете человека, который вас полюбит!..
      - А кто, кроме меня, сумеет полюбить моего малыша?
      - Как - кто? Да, конечно же, тот, кто влюбится в его маму и предложит ей выйти замуж!
      - Ни один парень не захочет взять меня с таким подарком в придачу!..
      Девушка так тяжко страдала, что Тарчинини не выдержал:
      - И однако я сам знаю человека, который с удовольствием женится на вас!
      Стелла удивленно уставилась на полицейского, пытаясь понять, смеется он над ней или нет.
      - Бедняге ужасно не повезло с женой, но теперь она умерла... Потом он и слышать не хотел о женщинах... Черствел и буквально на глазах превращался в этакого бирюка, пока... не увидел вас!
      - Меня?
      Комиссар подумал, что хватил через край и давать волю фантазии наверняка не стоило, а теперь он вляпался в безвыходное положение, но, глядя на посветлевшее от восторга личико Стеллы, уже не мог остановиться.
      - Ну да, любовь с первого взгляда...
      - И... и он знает, что...
      - Все знает... и про берсальера... и про бамбино...
      - И, несмотря на это, я ему нравлюсь?
      - Нравитесь? Мадонна! Да он с утра до ночи донимает меня разговорами о вас! "Шеф, - говорит, - как вы думаете, может она меня полюбить?.. Шеф, как по-вашему, она не рассмеется мне в лицо, если я скажу о своей любви? Я никогда не осмелюсь, шеф..."
      Тарчинини выдумывал, вышивая по новой канве историю любви, вечно звучавшую в его душе. Он никогда не напишет ее, но будет жить ею до конца своих дней. В сущности, Ромео даже не лгал. Нет, он совершенно искренне думал, что ради общего счастья все должно случиться именно так. По правде говоря, очень скоро веронца уже не смущали никакие условности и ограничения. Идиллия рисовалась ему исключительно в лазурных тонах.
      - Он любит вас и не смеет в том признаться, Стелла. Неужели вы откажетесь от своего счастья? Нет, это вы должны взять парня за руку и сказать, что знаете о его чувствах...
      Ромео с блеском разыграл всю сцену. Он изображал отважную девушку, ради собственного счастья готовую отринуть предрассудки, и молодого человека, от восторга не смеющего верить собственным ушам. Описывая их встречу, он как будто сам переживал каждый миг, и обжигавшие его веки слезы умиления были настоящими, ибо Тарчинини, как и "бедная тетя" Пия, жил в не совсем реальном, далеком от нашего мире. И лишь прямой вопрос Стеллы Дани вернул его на землю:
      - А почему он называет вас шефом, синьор комиссар?
      В голове Ромео произошло что-то вроде сейсмического толчка. Сообразив, куда завели его краснобайство и природная восторженность, полицейский на минуту окаменел, но отступить он не мог, не рискуя прослыть лжецом. Тарчинини лишь проклял про себя неумеренную страсть к речам и попробовал утешиться мыслью, что все равно подумывал соединить инспектора и несчастную девушку. И все же, отвечая на вопрос Стеллы, Ромео чувствовал комок в горле, словно заведомо обманывал ее доверие.
      - Потому, - смущенно пробормотал он, - что я говорил об Алессандро Дзамполе, инспекторе, который вчера вечером вырвал меня из когтей вашего брата...
      Глава 5
      Проснувшись, Ромео Тарчинини не ощущал обычной жизнерадостности. Для него это было настолько странно, что комиссар встревожился и сразу вообразил, будто здесь, вдали от близких, к нему прицепилась какая-то болезнь, ибо, с точки зрения Ромео, дурное настроение наверняка предвещает ужасный недуг. А стоило только подумать об этом - и богатая фантазия принялась рисовать картины одну страшнее другой. Одолей Тарчинини серьезное недомогание дома, в Вероне, у двери уже толпились бы друзья, но здесь, в Турине... Там, если бы его повезли в больницу (а уже одно это слово навевало мысли о бесконечно грустных событиях), на улице пришлось бы наводить порядок. А тут, у пьемонтцев, - хоть умри, никого это ничуть не взволнует! Комиссар померил температуру, внимательно изучил в зеркале язык и глаза, прощупал живот (на случай острого аппендицита), помял печень и, прикрыв глаза, стал прислушиваться к сердцебиению, однако с некоторой досадой и без особого облегчения убедился, что организм работает совершенно нормально.
      Надеясь отогнать тревогу, Тарчинини снова натянул на голову одеяло и в тепле кровати стал мечтать о Вероне. Будь он дома, Джульетта уже готовила бы для него завтрак, а детишки подняли бы возню... Ромео слушал бы привычный шум в квартирах соседей... Но, увы, он в Турине, среди чужаков, а здесь, если какой-то звук и доносился из других номеров, то весьма тактично и чуть слышно - и комиссару не хватало человеческого тепла, той семейной атмосферы, благодаря которой он всегда оставался самим собой. Положа руку на сердце Ромео просто нужно было ощущать рядом присутствие Джульетты. Без нее комиссар чувствовал себя немного потерянным. Тарчинини так привык приукрашивать все, что его окружало, что видел жену прежней, времен их молодости, и, несмотря на рождение шестерых детей, всегда думал о ней как о девушке, пленившей его четверть века назад. Комиссар вскочил и попросил телефонистку как можно скорее соединить его с Вероной.
      Голос Джульетты ничуть не изменился с годами, и, едва услышав его, Ромео почувствовал, как сердце его тает от любви и нежности. Синьора Тарчинини несколько удивилась столь раннему звонку, но когда муж объяснил ей, что тревога и тоска по дому вот-вот доведут его до самой настоящей неврастении, матрона добродушно рассмеялась и в голосе ее зазвучала ответная нежность. Джульетте льстило, что ее комиссар, уже в который раз оказавшись в разлуке, не находит себе места, поэтому она так же искренно поклялась, что и сама безумно тоскует. Кроме того, Джульетта сказала, что приехавший в Верону по делам кузен Амполи заходит к ним каждый день, и это действует ей на нервы, потому что в конце концов соседи могут дать волю языкам. Тарчинини взвился под потолок. Сердце его охватила ревность, и этот пятидесятилетний седеющий толстяк закатил своей Джульетте дикую сцену ревности (впрочем, синьоре Тарчинини это не доставило огорчений - напротив, она упивалась бурной реакцией супруга). Забыв о почтенном возрасте и изрядно пострадавшей от времени внешности, комиссар и его дражайшая половина осыпали друг друга смехотворными упреками, глупыми угрозами и, припоминая друг другу некогда совершенные ошибки, с восторгом плакали и обвиняли друг друга в равнодушии и бессердечии, в глубине души нисколько не сомневаясь в обратном. Ромео обожал проливать слезы, его супруга - тоже, и когда наконец, совершенно обессилев и заикаясь, Тарчинини поклялся жене, что никогда больше не вернется в Верону, где другой уже занял его место, Джульетта решительно положила конец излияниям:
      - Поторопись-ка лучше домой, дурачок, а то я совсем иссохла, ожидаючи твоего возвращения!
      Умиротворенный ее словами комиссар подумал, что единственное препятствие, мешающее ему вновь обрести семейный очаг, - упрямое нежелание Анджело Дани признаться в убийстве берсальера. Но мысль об Анджело тут же напомнила и о его сестре. И, сообразив, что он накануне наговорил девушке об инспекторе Дзамполе, Ромео на мгновение сник. Однако комиссар очень быстро внушил себе (уж очень ему этого хотелось!), что из Стеллы получится великолепная супруга для Алессандро. Тарчинини и в голову не приходило, что молодые люди могут не понравиться друг другу, а будущий ребенок берсальера стать серьезным препятствием его планам. И, как всякий раз, когда его немного угнетало неприятное предположение, веронец попытался больше о нем не думать и сосредоточиться на чем-нибудь другом, в данном случае - на Анджело, от которого ему позарез надо было скорее добиться признания, ибо это единственная возможность поскорее вернуться к Джульетте и малышам.
      * * *
      Анджело работал в мастерской у столяра, нанимавшего всего двух рабочих. Хозяин как будто нарочно подобрал людей своего склада - суровых, крепких и молчаливых парней. Все трое славных пьемонтцев искренне веровали, что созданы для работы, и только для нее. Хозяин, Бомпи, ревностный католик, неизменно благодарил Небо за тяготы и невзгоды, полагая, что Всевышний просто испытывает его веру и смирение. Его компаньон Люкка, убежденный коммунист, возлагал все надежды на конечную победу пролетариата. Правда, он плохо себе представлял, как должна выглядеть означенная победа и к чему она приведет, но сама перспектива выглядела утешительно и помогала терпеливо мириться с судьбой, а также прощать ярость жены, когда он приносил в дом свой жалкий заработок. Что касается Дани, то он в равной мере злился на всех - и на милосердного Бога, и на синьора Тольятти* - за все несчастья, преследовавшие его с детства: смерть родителей, безумие тети Пии, бесчестье Стеллы, а теперь, в довершение всего прочего, идиотское обвинение в убийстве мерзавца берсальера! От одной мысли о Нино Регацци у Анджело сжимались кулаки, и парень начинал жалеть, что соблазнитель Стеллы уже мертв, ибо Дани с удовольствием придушил бы его собственными руками!
      ______________
      * Тогдашний лидер коммунистической партии. - Примеч. авт.
      Едва переступив порог мастерской синьора Бомпи, улыбающийся, любезный и жизнерадостный Тарчинини очень скоро почувствовал себя в совершенно чуждом, если не враждебном, мире. Все три столяра окинули его оценивающим взглядом и тут же снова принялись за работу. Угрюмое молчание пьемонтцев обескуражило привыкшего к словесным баталиям Ромео.
      - Кто из вас хозяин? - осведомился он, не зная толком, как себя вести дальше.
      Бомпи, не поднимая головы от верстака, проворчал:
      - Ну, я.
      Ромео попытался настроить его на более доброжелательный лад.
      - Я - комиссар Тарчинини, - вежливо представился он.
      - Ну и что?
      - Мне хотелось бы поговорить с Анджело Дани.
      Хозяин мастерской пожал плечами:
      - Это его дело...
      Анджело, казалось, нисколько не волновало, что речь идет о нем, парень продолжал спокойно обстругивать доску. Даже ритм его движений нисколько не изменился. Тарчинини подошел поближе.
      - Вы что, не слышали?
      Брат Стеллы покачал головой.
      - А не могли бы вы остановиться хоть на минутку?
      - У меня сдельная работа.
      Комиссар выругал себя за то, что ему взбрело в голову явиться сюда, к этим бессловесным варварам! Но уйти сразу он не мог из опасения "потерять лицо" - Ромео воображал, что таким образом он уронил бы престиж Вероны. Однако разговаривать с Дани при посторонних под скрип пилы и треск дерева... И все же комиссар решил сделать все возможное, чтобы этот визит не оказался напрасным.
      - Анджело...
      Обращение по имени настолько удивило парня, что он все-таки замер на секунду, и Ромео немедленно воспользовался паузой:
      - Анджело... Мне бы хотелось вернуться домой, в Верону... Бедняжка жена тоскует, да и малыши...
      - А кто вам мешает?
      - Кто? Ma que! Да вы же!
      - Не понимаю.
      - Я не могу вернуться домой, пока не арестую убийцу берсальера...
      - А мне-то что до этого?
      - У меня нет никаких материальных доказательств против вас... а лишь глубокая уверенность. Но арестовать кого бы то ни было на подобном основании невозможно!
      - А дальше-то что?
      - Немедленно признавшись, вы оказали бы мне большую услугу!
      - Признавшись в чем?
      - Что это вы убили Нино Регацци!
      Анджело нервно рассмеялся:
      - Неужто у вас в Вероне все такие?
      - Послушайте, Анджело Дани! Вы ведь славный малый, а? Да-да, я вас хорошо изучил! От вас не зависело, послушает Стелла берсальера или нет. Кстати, в какой-то мере я понимаю ваш поступок и без труда представляю, что скажет адвокат, стараясь добиться самого легкого приговора... Но, поверьте мне, Анджело, больше всего облегчит вашу участь добровольная помощь правосудию...
      - То есть я должен броситься перед вами на колени и слезно молить, чтобы вы отвели меня в тюрьму?
      - Не надо преувеличивать!
      - А вам не кажется, что это вы преувеличиваете?
      Бомпи и Люкка вскинули головы, разглядывая собеседников, и комиссар почувствовал, что дело принимает угрожающий оборот, а следовательно, дабы сохранить чувство собственного достоинства, ему лучше удалиться.
      - Не будем ссориться, а попробуем рассуждать логически...
      Хозяин мастерской спокойно подошел к комиссару:
      - У нас нет времени.
      - На что?
      - Да на рассуждения!.. Если мы устроим болтовню, станет не до работы, а этого мы себе позволить не можем. Мы же не какие-нибудь чиновники и не буржуа... Так что оставьте нас в покое и не мешайте заниматься делом...
      - Черт возьми! Но я ведь тоже должен выполнять свои обязанности! Или вы думаете, я пришел сюда ради собственного удовольствия?
      - Никто вас тут не удерживает!
      Тарчинини указал на Анджело:
      - Он!
      Дани положил рубанок, выпрямился, набрал полные легкие воздуха и, в свою очередь встав перед Ромео, ткнул его пальцем в грудь.
      - Проклятье! Так вы упорно не желаете от меня отцепиться?
      - Как только вы признаетесь, я оставлю вас в покое!
      - Но не могу же я назваться убийцей только для того, чтобы доставить вам удовольствие?
      - Это вы убили Нино Регацци, Анджело!
      - Повторите еще раз, и уж тогда я точно совершу убийство!
      Тарчинини был далеко не трусом, но всякий раз в минуту опасности представлял Джульетту вдовой, а детей - сиротами, и мысль об этом, смиряя отважные порывы, побуждала его к осторожности. Впрочем, Ромео попытался держаться стойко и, напустив на себя величественный вид, снисходительно бросил:
      - Как вам угодно, синьор Дани. И не говорите потом, что я вас не предупреждал, да еще при свидетелях! Не стоит воображать, будто ваше поведение хоть в какой-то мере повлияет на ход расследования. Придя сюда, я хотел воззвать к тому лучшему, что еще сохранилось в вас, но вы ответили угрозами! Ладно... Что бы ни случилось, теперь пеняйте только на себя... И во всяком случае, знайте одно: мы не выпустим вас из поля зрения! Денно и нощно мы будем следовать за вами по пятам! И так до той минуты, пока вы наконец не скажете правду!
      Анджело упрямо набычился.
      - В конце концов вы таки заставите меня отправить вас к праотцам... проворчал он.
      - И таким образом сами же дадите превосходное основание посадить вас под замок? Да, тогда уж точно двери тюрьмы захлопнутся за вами навеки, можете не сомневаться... Arrivederce presto, Angelo. Salute, signori!*
      ______________
      * До скорой встречи, Анджело. До свидания, синьоры (итал.).
      И комиссар Тарчинини с невозмутимым видом и слегка насмешливой улыбкой выплыл из мастерской. Он остался весьма доволен собой.
      * * *
      Однако, войдя в кабинет и увидев инспектора Дзамполя, Ромео почувствовал, как у него защемило сердце. Один Господь ведает, что произойдет между Стеллой, удивленной и несомненно обрадованной известием, что Алессандро влюбился в нее с первого взгляда, и ни о чем не подозревающим инспектором, для которого девушка ровно ничего не значит! Впрочем, комиссар имел обыкновение во всем, что выходило за рамки его возможностей, полагаться на Всевышнего: такая позиция, с одной стороны, позволяла проявить какую-то заботу о ближнем, а с другой - снимала всякую ответственность с него самого.
      Ромео рассказал о неудачном посещении Анджело Дани, и Дзамполь, успевший проникнуться к столяру глубочайшей неприязнью, предложил:
      - Позвольте мне взять Дани на себя, синьор комиссар, и, клянусь, я вырву у него признание!
      - Анджело - крепкий малый, с ним лучше не шутить!
      - Я тоже не калека! И мы еще поглядим, осмелится ли он поднять руку на служителя закона!
      Ромео не счел нужным делиться с ним уверенностью, что Дани вполне способен отлупить кого и чем попало. Кроме того, он подумал, что враждебность Дзамполя к брату Стеллы еще больше осложнит положение, когда девушка огорошит инспектора известием о его несуществующей любви... Даже будучи большим оптимистом по натуре и не сомневаясь, что в конце концов все непременно уладится, супруг Джульетты предпочитал не думать о ближайшем будущем и непосредственных результатах своего разговора со Стеллой. Однако он решительно не умел скрывать что бы то ни было от ближних, а потому уже хотел покаяться в содеянном, но в кабинет вошел дежурный и доложил, что мэтр Серантони, нотариус из Сузе, хотел бы поговорить с комиссаром и ждет у двери. Ромео облегченно вздохнул и приказал ввести законника (впрочем, он предвидел, что тот скоро явится с повинной).
      Прежде чем нотариус, чья внушительная внешность несколько пострадала от недавних побоев, успел открыть рот, комиссар добродушно заметил:
      - Судя по тому, что вы пришли сюда, мэтр, доктор Менегоццо добросовестно передал поручение... С его стороны это было весьма разумно, да и с вашей - тоже.
      - Дело в том... я должен вам объяснить...
      - Да нечего тут объяснять, мэтр... садитесь.
      Серантони опустился на стул. Вид у него был несчастный.
      - И что же вы хотели мне если не объяснить, то поведать, мэтр?
      - Я даже не знаю, как подступиться к одному довольно тяжкому признанию, синьор комиссар...
      - Да самым простым и естественным образом, мэтр Серантони. Например, можно так: когда вы допрашивали меня в Сузе, синьор комиссар, я вам соврал...
      Посетитель вздрогнул:
      - Позвольте...
      - ...а солгал я вам, поскольку при нашем разговоре присутствовала моя жена, - невозмутимо продолжал веронец.
      Нотариус слегка замялся.
      - Это правда, - наконец признал он.
      - Что ж, сами видите: откровенность - самая простая на свете штука (конечно, если мы можем позволить себе такую роскошь). А теперь, мэтр Серантони, расскажите мне, что произошло на самом деле.
      Сначала голос нотариуса слегка подрагивал, но по мере рассказа обретал все большую твердость.
      - Вы видели мою супругу... побывали в Сузе и успели понять, что это за городишко... Все это не очень-то весело, и не стану скрывать, синьор, что при первой же возможности я стараюсь поскорее удрать в Турин, где... у меня есть добрая подруга... То, что я говорил в прошлый раз, в основном верно. Я действительно присутствовал на заседании нотариата и встретил там коллег, чьи фамилии вам тогда перечислил. Но ужинал я не с ними, а с одной молодой особой... Вы позволите мне назвать только ее имя?
      И нотариус с таким пылом шепнул "Андреа", что комиссара охватило живейшее любопытство.
      - Мы с ней отправились в ресторан "Бьяджини" на виа Салюццо... Там меня хорошо знают, и вы можете проверить... Но только спрашивайте о синьоре Карло Поньести... Вы ведь понимаете, почему в данных обстоятельствах я вынужден пользоваться... псевдонимом?
      Тарчинини кивнул, и нотариус воспринял это как знак одобрения.
      - Узнай об этом моя жена, случилось бы что-то страшное! Не только мое положение в Сузе стало бы совершенно невыносимым, но, что самое паршивое, в нашей семье все состояние принадлежит не мне, а ей... Боже милостивый! Но это же не повод хоронить себя заживо, верно?.. Я тоже имею право хоть иногда вздохнуть спокойно, а?
      - Несомненно, синьор, несомненно... Значит, насколько я понимаю, это синьорина Андреа привела ваше лицо в такое плачевное состояние?
      - Она? Caro angioletto!..* Да она готова умереть за меня! Я - радость всей ее жизни! Разве Андреа могла бы сделать мне больно? О, синьор комиссар, сразу видно, что вы не знаете эту крошку!
      ______________
      * Милый ангелочек (итал.).
      - Но ваши раны...
      - После ужина мы решили выпить шампанского в баре, о котором Андреа однажды слышала... Мы посмотрели аттракционы, немного потанцевали, а потом я вдруг заметил, что мой кошелек исчез... Разумеется, я стал возмущаться, но на меня тут же набросились двое здоровенных верзил, зверски избили и вышвырнули на улицу...
      - А синьорина Андреа?
      - Что она могла сделать, poveretta, против таких чудовищ? Очевидно, бандиты знали, с кем имеют дело, и догадывались, что я не посмею жаловаться... Вот и вся история, синьор комиссар...
      - Ради ваших клиентов, мэтр Серантони, надеюсь, вы гораздо лучше разбираетесь в хитросплетениях закона, нежели в особах слабого пола...
      - Что вы имеете в виду, синьор комиссар?
      - Да ничего... Доктор Менегоццо знает о ваших шалостях?
      - А как же иначе? Порой ему случается принимать в них участие, но в тот вечер он не смог остаться со мной, поскольку в Сузе собирался муниципальный совет, а Джузеппе - первый заместитель мэра. После того как мы заехали в казарму и поговорили с несчастным молодым человеком, доктор отвез меня на пьяцца Кастелло, а сам вернулся в Сузе.
      - Короче, вы ничего не знали о смерти Нино Регацци?
      - Ничего, синьор комиссар... По правде говоря, я читал об этом в газете, но ждал подтверждения, прежде чем оповестить наследницу, синьору Валерию Росси.
      - Гибель берсальера для нее - большое везение, а?
      - Несчастье одних приносит...
      - Да-да... - перебил Ромео. - Вот только я никак не могу допустить, чтобы кто-то нарочно приносил несчастье другому... Но теперь синьора Росси уже, наверное, знает, какая ей привалила удача?
      - Сегодня утром я ей позвонил.
      - И что же?
      - Представьте, синьор комиссар, она не особенно удивилась и не так обрадовалась, как я ожидал... Честно говоря, синьора даже обругала меня, вместо того чтобы поблагодарить. Ее, видите ли, удивило, что я слишком долго медлил и ей пришлось узнать новость из газет. А это, оказывается, с точки зрения синьоры Росси, просто недопустимо! Если хотите знать мое мнение, синьор комиссар, женщины - престранные создания!
      - От души советую никогда не забывать эту мудрость, синьор нотариус... Скорее поезжайте к себе в Сузе и не беспокойтесь, мы никому не расскажем о ваших тайных развлечениях, хотя на будущее я рекомендовал бы вам быть осторожнее. Правда, нам придется проверить ваши утверждения (правила есть правила), но постараемся действовать потактичнее. Как называется заведение, где вас ограбили и избили?
      - "Желтая бабочка" на виа делле Розине.
      - Мне нужны еще фамилия и адрес синьорины Андреа.
      - Это и впрямь так важно?
      - Необходимо!
      - Андреа Грампа, виа Вокьери, сто семьдесят семь... но надеюсь на вашу...
      - Даю вам слово!
      После ухода нотариуса Ромео вздохнул:
      - Вот что вас ожидает, Дзамполь, если вы не женитесь вовремя!
      Инспектор хмыкнул:
      - Вы, наверное, запамятовали, синьор комиссар, что я тоже видел супругу мэтра Серантони?
      - Нет, конечно нет... Тем больше у вас оснований, Алессандро, с толком выбрать жену, пока не поздно... А пока сообщите имя и фамилию этой Андреа Грампа полиции нравов. Сдается мне, что нотариуса очень ловко провели... И посоветуйте, кстати, своим коллегам устроить облаву в "Желтой бабочке" наверняка они накроют там громил, которые так варварски отделали беднягу Серантони. Покончив с этим общественно полезным делом, вечером вы прогуляетесь к Дани, дабы показать Анджело, что мы не намерены упускать добычу и не менее упрямы, чем он.
      - Как прикажете, синьор комиссар!
      - Ну а я сразу после обеда попрошу кого-нибудь отвезти меня в Пинероло - мне не терпится взглянуть на выражение лица дамы, на которую с бухты-барахты свалилось шестьдесят миллионов лир!
      - Значит ли это, синьор комиссар, что, по-вашему, эта особа каким-то образом замешана в убийстве берсальера?
      - По правде говоря, Алессандро, меня бы это очень удивило... Женщины довольно редко орудуют ножом. Нет, пока мне не докажут обратного, я буду подозревать в убийстве Анджело Дани. И все же для очистки совести я должен проверить все варианты, не хочу ничего оставлять на волю случая. А кроме того, прогулка доставит мне удовольствие, так что визит к синьоре Росси напрашивается сам собой.
      По обыкновению плотно пообедав, Тарчинини сел в машину, уже ожидавшую его у входа в ресторан. Он попрощался с помощником, закурил сигару и, удобно устроившись на заднем сиденье, приказал шоферу ехать в Пинероло, но не слишком торопиться, ибо, по мнению комиссара, быстрая езда портит пищеварение и мешает любоваться окрестностями. Повинуясь приказу, водитель потратил на дорогу из Турина в Пинероло около часу, хотя проехать им надо было всего тридцать шесть километров. Тарчинини пригласил шофера выпить кофе в "Турисмо", угостил рюмкой граппы и велел терпеливо ждать, пока он не покончит с делами. Радуясь неожиданному отдыху, водитель поклялся здоровьем своей многочисленной родни, что не двинется с места, даже если синьор комиссар вернется в кафе через год.
      Вдова Росси жила на виа Савойя у подножия холма, в старинном доме, который Ромео счел достойным украсить какую-нибудь улицу Вероны. Соседка с первого этажа сказала комиссару, что синьора Росси занимает квартиру на четвертом. Лестницы всегда внушали Ромео непреодолимый ужас, и, прежде чем взяться за дверной молоток, он долго переводил дух, пытаясь успокоить колотившееся после тяжкого восхождения сердце. Отдышавшись, он наконец постучал. Дверь осторожно приотворила пропахшая камфорой и росным ладаном старуха. На вопрос, что ему угодно, Тарчинини ответил, что хотел бы поговорить с синьорой Росси. Старуха покачала головой.
      - Никак нельзя, синьор... хозяйка больна... - прошамкала она.
      - Che peccato!* А я-то специально приехал из Турина!.. Надеюсь, у нее ничего серьезного?
      ______________
      * Какая жалость (итал).
      - Une storta*.
      ______________
      * Вывих (итал.).
      - Но это совсем не опасно! Разве что - довольно болезненно...
      - По-вашему, этого мало?
      - Я не то имел в виду... Просто подумал, что вывих не помешает вашей хозяйке принять меня. Может, вы любезно спросите у нее разрешения?
      Прежде чем ответить, служанка долго сверлила Тарчинини изучающим взглядом.
      - А кто вы такой?
      - Комиссар Ромео Тарчинини.
      - А!
      Упоминание о полиции, как всегда, подействовало - старуха испугалась.
      - Сейчас узнаю... Подождите! - поспешно сказала она.
      И служанка захлопнула дверь перед носом полицейского, оставив его на лестничной площадке. Комиссар давно привык к манерам старых слуг и нисколько не обиделся, а, напротив, стал терпеливо ждать. Тем не менее минут через пять, сочтя, что о нем забыли или понадеялись, что ему надоест околачиваться на лестнице, Ромео решил постучать еще раз, но посильнее. К счастью, служанка как раз распахнула дверь.
      - Долго же вы возились! - буркнул веронец.
      - Что ж, входите, синьор...
      Старуха тщательно заперла за ним дверь, задвинув два или три засова, потом сделала знак идти следом, и вскоре комиссар оказался в обставленной на старинный лад гостиной. Все здесь дышало аскетизмом давно минувших времен. Темная мебель без всяких излишеств, тусклые ковры, а на стенах - портреты важного вида мужчин и гордых дам. Ромео невольно пробрала дрожь. Внезапно почувствовав чей-то взгляд, комиссар обернулся. За ним наблюдала сидевшая в мягком кресле и сплошь укутанная одеялами мертвенно-бледная женщина. Полицейский поклонился.
      - Синьора Росси?..
      - Да, синьор...
      Казалось, это не голос, а чуть внятный шепот. Ромео на мгновение растерялся. Что это значит? Похоже, Валерия Росси вот-вот отдаст Богу душу...
      - Вы больны, синьора?
      Она ответила слабой улыбкой: вопрос явно выглядел идиотским. Тарчинини покраснел.
      - Не то слово, синьор комиссар... Если будет на то воля Божья, скоро я покину этот мир... но я ни о чем не жалею... Я успела в полной мере порадоваться жизни!..
      - Прошу прощения, синьора, но я, право же, смущен... ваша служанка упомянула только о вывихе...

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11