Но поняв, что расплаты не избежать, наконец вышел на кухню.
      – При чем тут я? – сразу бросился в атаку папулька, помня, что лучшая защита – это нападение. – Откуда я знал, что он такой придурок? Познакомились на преферансе, смотрю – парень молодой, состоятельный. Думаю, почему бы не познакомить с семьей? Вы же от этого не развалились!
      Мы обе молчали и только пристально смотрели на него. Наконец, мамулька прервала молчание и спросила:
      – За преферансные долги продал свою дочь, негодяй?
      – Ты что? – испугался папулька. – Обалдела, что ли?
      – Кто говорил, что был у него в офисе, когда долг отдавал? – напомнила я.
      – Да вы что? Я и проиграл-то всего пятьдесят баксов. Ну зашли к нему в офис, потому что у Игоря сдачи со стольника не было.
      – А если бы проиграл не пятьдесят баксов, а больше? – зловеще сказала я. – Продал бы дочку такому хорьку?
      – Хватит чушь нести! – заорал папулька.
      – Ну привел придурка, ну больше не буду. Что вы меня обвиняете черт знает в чем? Вообще – распутились все, как я посмотрю.
      А ну, – тут папулька совсем потерял голову и стал выдергивать из брюк ремень, – снимай штаны! Я тебе сейчас покажу как отцу такие вещи говорить!
      – Многие мужчины, – высокомерно сказала я, – отдали бы десять лет жизни только за то, чтобы увидеть меня без штанов. А ты хочешь, чтобы я их вот так сразу и сняла?
      Папулька совсем озверел и стал сдуру размахивать ремнем, забыв о том, что он находится на кухне. В результате всего – ну конечно! – он смахнул со стола ту самую фарфоровую супницу, которая грохнулась о пол так, как будто бы взорвалась небольшая бомба.
      Воцарилось молчание.
      – Лучше бы ты, – с неимоверной болью в голосе сказала мамулька, – эту супницу о голову Игоря Борисовича раскокал.
      – У меня была такая мысль, – признался папулька.
      – И у меня, – сказала я.
      – Если говорить честно, то и у меня, – призналась мамулька.
      Все захохотали, посмотрели друг на друга с любовью и поняли, что несмотря на всяких хорьков, мы – одна семья. И никакой хорек ее не разрушит.
      Уже ложась спать, я вдруг подумала о Сереже.
      Ведь хорек его точно уволит, если я его этого Игоря Борисовича отправлю куда подальше… Мда-а-а-а-а… Проблемка. Ну ладно.
      Завтра на эту тему буду думать…
 

***

 
      Жизнь идет. С моим благоверным я по-прежнему встречаюсь, и мне уже кажется, что знаю его всю жизнь. Папулька после того случая с хорьком немного успокоился и уже не выискивает мне альтернативных женихов, но все же время от времени приводит в дом – как он говорит – "деловых партнеров" и заставляет меня с ними ужинать. А и ладно. Мне даже льстит, что папулька так переживает. Нет, к Сергею он вполне неплохо относится и уважает его профессиональные знания. Но папулька считает, что у меня должен быть выбор. Смешные они, родители. Как будто я без него не могу выбрать, если уж очень понадобится.
      Сергей же время от времени заводит разговор на тему, что пора бы нам пожениться, но делает он это уж как-то очень по-мужски. Как бы между прочим и как бы в шутку. А я в шутку замуж выходить не собираюсь, поэтому жду, когда он сподобится предложить руку и сердце так, как полагается без этих своих подхихикиваний и хождений вокруг да около.
      Есть, конечно, проблемы в общении, но я думаю, что это связано не конкретно с ним, а с огромной разницей в устройстве мозгов мужчины и женщины. Вот ну никак в некоторые моменты они не могут понять друг друга. Это надо осознать и с этим надо смириться, чтобы не стать законченной феминисткой и мужененавистницей. Я так думаю, что не надо мужиков не любить за то, что временами они кажутся чудовищно тупыми и недалекими. Надо их просто пожалеть. Ведь они не виноваты в том, что родились мужиками. Почему я обо всем этом сейчас вспомнила? Да после одной истории, которая приключилась вчера.
      Сижу я дома, готовлю курсовую. Раздается звонок. Снимаю трубку… Ба-а-а-а-а-а! Сергей объявился после недельной пропажи. Ну, послушаем, что скажет…
      – Здорово, Ирка, – раздается в трубке радостной голос Сергея. – Как жисть девичья? Как память соответствующая?
      – Ого, – говорю я. – Ты чего это сегодня такой игривый после недельного отсутствия? Нашел себе, что ли, девушку-программистку в своем Интернете? Ростом в метр и с квадратной головой?
      – Ир, – пугается он. – Ты где такие пошлые шутки вычитываешь? Или тебе какой-нибудь гад в институте рассказал? Так я зайду к тебе в институт. Объясню ему – что можно девушкам рассказывать, а что нельзя.
      – Эти гадости я вычитала в твоем любимом Интернете, – объясняю я. – Папульке уже неделю назад это безобразие домой поставили. Как он сказал мамульке, "чтобы биржевые котировки ночью смотреть". Бедная мамулька. Я как-то ночью долго не спала, проходила мимо папулькиного кабинета и сама увидела, какие котировки его интересуют. Как выяснилось, кроме блондинок у него ничего не котируется. Вот дурной вкус у родителя оказался! Я прям расстроилась.
      – Мда-а-а-а, – неопределенно протянул Сергей. – Блондинки – это да. Фигня полная. А вот мулатки… – начал было он и осекся.
      – Чего мулатки, – елейным голосом спросила я. – Так у вас, Сергей Владимирович, мулатки нынче котируются по ночам? И как проходят котировки? С должным эффектом?
      – Да что ты несешь такое?!? – пугается Сергей. – Какие мулатки? Какие котировки? Я всю неделю пахал, как трактор "Беларусь" на частном огороде. Написал 3 программы, 10 отладил и привел в чувство рухнувшую здоровенную базу данных. Спал три часа в сутки, да и то – сплошные строчки программ и рухнувшие индексы снились.
      Я попробовала себе представить рухнувшие с пятого этажа индексы, но не смогла.
      – Ладно, – говорю, – верю! Верю, что ты – боец невидимого фронта и мулатками интересуешься только в профессиональном смысле. Верю, что ты уже все пальцы себе стер о клавиатуру, занимаясь непосильным физическим трудом… Кстати, как там ваша ненаглядная фирма поживает? Как Игорь Борисович? Все так же носит свои дурацкие шейные платки?
      – Ой, – говорит он. – А ты откуда моего начальника знаешь?
      – Да уж, доводилось встречаться, – неопределенно говорю я, стараясь его позлить.
      – Это где? – и в самом деле злится он.
      – Где надо, там и довелось, – говорю я, изобразив на лице лучезарную улыбку.
      На том конце провода молчат и слышится тяжелое звериное дыхание.
      – Ладно, – говорю, – проехали. Да не злись ты. Просто мой папулька с ним знаком и как-то к нам в дом приводил этого хорька.
      – А откуда ты знаешь, что его на работе "Хорьком" зовут? – сразу успокаивается Сергей.
      – Нетрудно догадаться, – язвительно отвечаю я. – Достаточно на него разок взглянуть.
      – А-а-а-а! – врубился Сергей. – Теперь понятно.
      – Ну слава Богу!
      – Слушай, – говорит мой благоверный. – Я чего звоню-то…
      – Не знаю. Лично я это уже час пытаюсь выяснить, – отвечаю я.
      – Да просто хотел зайти к тебе минут через двадцать, – не слушая меня, говорит он. – Мне такой анекдот рассказали – супер! Но его по телефону не так интересно рассказывать.
      – Ага, – понимаю я. – Так ты мне позвонил сказать, что хочешь ко мне зайти?
      – Ну да.
      – И это заняло у тебя порядка часа?
      – Так это ты все балаболишь и не даешь мне ни слова сказать, – говорит этот негодяй с неподдельным возмущением.
      – Что-о-о-о-о-о? – возмутилась я.
      – Что слышала! – не сдается Сергей. – Все балаболишь и балаболишь – бал-бал-бал, бал-бал-бал, – передразнил он. – Я и слова вставить не могу.
      – Так, – говорю я, максимально стараясь оставаться спокойной. – Я жду тебя дома. Только рекомендую надеть бронежилет и взять с собой пару упаковок пластыря.
      – Да ладно тебе, Ир, – веселится он. – Я же пошутил, – с этими словами он бросает трубку.
      Нет, вы видали? Ничего себе шуточки! Все-таки, мужиков надо давить. Или воспитывать. А кто этим займется, как ни мы?
      Через полчаса раздается звонок в дверь. Явилось мое чудо природы. Притащил в подарок какую-то дурацкую книжку то ли по бухгалтерии "1С", то ли еще по чему-то… На обложке было написано "С++". Наверное, какая-та новая версия. Сделав этот роскошный подарок, благоверный упал на диван и стал булькать от смеха.
      – Чего забулькал? – недовольно спросила я.
      – Анекдот уж больно смешной, – пробормотал Сергей и снова забулькал.
      – Ну давай, рассказывай, – совсем разозлилась я. – Булькает тут, как месторождение метана в болоте…
      – Ну, слушай, – бархатным голосом начал Сергей. – Мужика спрашивают: "Какова вероятность того, что выйдя на улицу вы встретите динозавра?" "Ну, – отвечает тот, – одна миллиардная". Задают тот же вопрос женщине. Та отвечает: "Вероятность составляет пятьдесят процентов". "Почему?", – спрашивают ее. "Потому что или встречу, или не встречу!", – отвечает та, – и Сергей захохотал уже во весь голос, опрокинулся на спину и начал сучить ножками.
      Я стою и недоуменно смотрю на парня. Что это с ним? Смеется, как полоумный непонятно над чем.
      – Чего смеешься-то, чудик, – не выдерживаю я. – Чего смешного? Что мужик неправильно ответил?
      Сергей посмотрел на меня мутным взором, а потом захохотал так, что чуть не свалился с дивана. Не-е-е-ет, с парнем явно что-то не то. Надо, думаю, ему палец показать для проверки. Показываю палец.
      – Пятьдесят процентов! – взвизгивает он, уже просто изнемогая. – Или встречу, или не встречу!
      – Ну и что такого-то? – уже совсем раздражаюсь я. – Чего ты ржешь, как лошадь Тараса Бульбы?
      – Так смешно же, – пытается объяснить Сергей. – Как это может быть, что вероятность встречи динозавра – 50 процентов? Их же в природе почти не существует.
      – Ну и что, – не даю сбить себя я. – Тетка же правильно ответила: или встречу, или не встречу. Значит вероятность составляет 50 процентов. Так что чего ты тут ухохатываешься – мне не очень понятно, поэтому хочется тебя или подушкой треснуть, или просто разорвать на десять маленьких программистов. Кстати, когда ты ржешь, у тебя лицо становится очень глупое. Точнее, – поправилась я, – еще глупее, чем когда ты не ржешь.
      – Блин, ну ты никак не поймешь, – стонет Сергей и снова начинает смеяться, – что вероятность встречи – это одно, а вероятность увидеть – это совсем другое!
      – Ты, по-моему, сам уже запутался, – замечаю я. – Да прекрати ты смеяться! – начинаю орать на всю квартиру, потому что он, если честно, уже замучил.
      Сергей сразу успокаивается.
      – Вот смотри, – говорит он серьезно. – У меня одна монетка.
      – Ну…
      – Я ее кидаю.
      – Кидай, только не в окно.
      – Какова вероятность того, что выпадет решка?
      – Пятьдесят процентов.
      – Правильно! Почему?
      – Потому что или выпадет, или не выпадет.
      – Хмм… – задумывается он. – Ну, ладно. А теперь предположим, что я бросаю две монетки.
      – Одного достоинства? – уточняю я.
      – Это не суть важно.
      – Важно.
      – Ну, хорошо. Две монетки одного достоинства. Так вот, какова вероятность того, что они ОБЕ… Подчеркиваю – ОБЕ выпадут решкой.
      – Пятьдесят процентов, – отвечаю я твердо.
      – Потому что или выпадут, или не выпадут? – уточняет он, как последний идиот.
      – Ну конечно!
      – Блин, – орет он. – Так вы же от теории вероятности ничего не оставляете! По-вашему, по-женски, любое событие имеет пятидесятипроцентную вероятность, потому что или произойдет, или не произойдет.
      – Ну да, – отвечаю я. – Так и получается, если вопрос задавать соответствующим образом.
      – О, боже, – Сергей хватается за голову и начинает раскачиваться на диване. – Зачем, спрашивается, я в институте тервер год учил? Такая красивая наука… Метод Монте-Карло, – процитировал он.
      – Во-во, – говорю. – Я так и думала.
      – Что ты так и думала?
      – Что вся ваша мужская теория вероятности сводится к картам, выпивке и бабам.
      – Почему ты так решила? – потрясенно спрашивает он.
      – Да ты сам только что сказал, что всю эту теорию вероятности придумали в Монте-Карло, где никакая теория в жизни не работала.
      Сергей потрясенно замолчал.
      – Знаешь что, милый, – снисходительно говорю ему я. – Хочешь я тебе объясню, в чем соль твоего любимого анекдота?
      – Давай, – говорит он тихо.
      – Смешно в нем то, что мужик ответил неправильно. Вот это – действительно смешно.
      – Как это?
      – А очень просто.
      – Динозавры сейчас существуют?
      – Нет.
      – Значит какая вероятность того, что его можно встретить на улице?
      – Ну… Ничтожная.
      – Неправда.
      – Как это?
      – Да очень просто. Вероятность того, что я встречу на улице динозавра, плезиозавра, Билла Клинтона или тебя – составляет ровно пятьдесят процентов. Потому что или встречу, или не встречу. Понял теперь, умник?
      – Ир, – говорит он тихо. – Можно я пойду домой? Мне еще программу отлаживать.
      – Идите, Сергей Владимирович, – высокомерно говорю я. – Идите и осознайте глубину своего морального падения. А когда осознаете, то позвоните и принесите извинения за свой идиотский смех. Договорились?
      – Договорились, Ирина Борисовна, – тихо говорит он. – Ну, я пошел.
      – Прощай, моя любовь, – говорю я и делаю пируэт. – Не грусти, что у тебя мозги плохо ворочаются. У вас, мужиков, с этим делом – вообще не в порядке. Так что не ты один. Но вы в наших руках, поэтому все будет в порядке.
      Сергей осторожно клюет меня в щеку, выходит, захлопывает дверь, и после этого я на площадке опять слышу жуткий взрыв его идиотского смеха, который эхом отражается от всех стен подъезда. Нет, все-таки иногда он выглядит полным придурком. Ненавижу мужчин! Надо феминисткой становиться!
 

***

 
      Свершилось! Наконец-то Сергей сделал мне официальное предложение руки и сердца! Спрашиваете, как это все было? Все было так, как и полагается!
      Сергей позвонил вечером и сообщил, что завтра мы идем в очень хороший ресторан. Я поинтересовалась, чего надевать – туфли или кроссовки? Потому что это сильно зависит от того, каким образом мы будем туда добираться. Если на трамвае, то можно и в туфлях пойти, а если пешкодралом, тогда лучше кроссовки надеть. Сергей обиделся на этот бестактный вопрос и заявил, что заедет за мной на такси… К назначенному часу я в красивом вечернем платье уже была наготове. Когда в дверь раздался звонок и я открыла, то потеряла дар речи… За дверью стоял Сергей в смокинге и с огромным букетом цветов. Внизу, как оказалось, меня ожидал лимузин, в котором мы доехали до ресторана "Санта Фе". А там… Там было что-то умопомрачительное! Отдельный стол, стоящий на самом лучшем месте, четыре официанта которые нам прислуживали. Роскошное меню, кухня и все, как полагается: сначала аперитив и закуски, затем гордость этого ресторана – свиные ребрышки барбекю с отличным красным вином, после горячего блюда – шикарный коньяк и десерт – сладкие блинчики с горящим сиропом. Когда мы пили кофе "капучино", Сергей щелкнул пальцем, и к нам подошел оркестр, который начал исполнять "Бесса ме мучо". А во время исполнения этой песни Сергей сделал мне предложение. Разумеется, я не могла отказать, наши уста встретились и мы застыли в долгом поцелуе, которому почтительно внимали четыре официанта, стоящие поодаль от стола…
      Именно таким мечтам я и предавалась, вспоминая, каким образом он мне сделал предложение в действительности. На самом деле, разумеется, все было совсем не так.
      Сергей действительно позвонил накануне вечером, причем был в довольно игривом настроении. Трубку поднял папулька:
      – Але, – раздалось там. – Это ты, моя дискеточка?
      – Нет, – деликатно ответил папулька. – Это говорит дисковод. А дискеточка проходит форматирование на кухне. На нее должны записать рецепт приготовления пирога. Но я могу сейчас ее позвать, – и с этими словами папулька понес мне телефон…
      – Але, – сказала я, взяв у папульки трубку.
      – Да я уже в курсе, что ты але, – несколько невежливо сказал Сергей.
      – Не поняла юмора! – начала было возмущаться я.
      – Да не обращай внимание, – сказал он. – Это меня просто твой папулька сбил.
      – А чего он такого сказал? – заинтересовалась я.
      – Он назвал тебя дискеткой, – объяснил Сергей. – А себя – дисководом.
      – Это бывает, – сказала я. – Папулька кого хочешь чем хочешь может назвать. Тебя-то он хоть никак не назвал? А то у него теперь любимое ругательство – "fucking pentium".
      – Да, вроде, нет. Не успел. Или я не расслышал.
      – Ладно, – говорю я. – Зачем звонишь?
      – Услышать твой чудный голос, – комплиментит этот паршивец.
      – Так я тебе и поверила!
      – Почему это?
      – Да потому что ты никогда не звонишь просто так, – объясняю я. – Только когда у тебя ко мне какое-то дело.
      – Дела бывают разные, – туманно отвечает он. – Вот скажи, ты любишь всякие выставки?
      – Просто обожаю! – обрадовалась я. – Особенно художественные. Всякое там современное искусство, концептуалистов и примитивистов.
      – Это которые рисуют всякую чушь, а люди толпятся вокруг, изображая из себя шибко умных, и орут, как резаные: "Какая экспрессия! Какое глубокое проникновение в суть вещей!"..
      – Ну, типа того, – соглашаюсь я. – Только дело же не в том – что кто орет, а в том, кто что видит в этих произведениях.
      – Тогда зачем ради этого огород городить? – интересуется Сергей. – Всякие выставки и тому подобное? Возьми ведро с чернилами, вылей на пол, а после этого рассматривай пол до умопомрачения. Или эти художники какие-то специальные чернила используют?
      – Вот ты, Серег, – говорю я, – ни фига не лирик. Ты чистый физик!
      – Никакой я не физик, – злится он. – Я – программер, сисадмин и уже немножко постановщик задач.
      – Постановщик задач? У меня в Windows тоже есть постановщик задач, – хвастаюсь я своей осведомленностью.
      – Ир, ну ты совсем! – уже вконец разозлился он. – В твоем паршивом Windows – планировщик задач, а не постановщик!
      – А-а-а-а, – говорю я. – Поняла! У папульки в армии был сержант Пилипенко – настоящий постановщик задач! Если чего надо было сделать, так что ставил задачу выполнить до обеда, а если не выполняли…
      – Слышь, Ир, – говорит он каким-то скрипучим голосом. – Я не понял – ты на выставку со мной пойдешь или так и будешь твердить мне про каких-то чертовых сержантов?
      – Пойду, – говорю я. – Так что за выставка. Какого художника?
      – Почему обязательно художника? – удивляется он. – Выставки – они разные бывают. Эта, к примеру, бывает только раз в год.
      – Ну, не томи, – я тоже начинаю нервничать. – Говори, чего там выставляется? Автомобили?
      – Ты что, никогда автомобилей не видела? Вон, выходи на шоссе и наслаждайся выставкой с утра до вечера, – несколько невежливо говорит он.
      – Ну а что тогда там показывают? – начинаю гадать я. – Неужели твои любимые компьютеры?
      – Наконец-то! – радуется он. – Догадалась! Не прошло и года!
      – Будешь грубить, – спокойно говорю я, – завтра пойдешь на выставку вместе со своими бабульками, которые тебе слоников на монитор поставили.
      – Ой, – пугается он. – Не надо бабулек. Все, что угодно, но только не бабулек! Там крутейшая компьютерная тусовка собирается! Я и хотел тебя своим друзьям представить.
      – Ага, – говорю. – Так ты меня, вроде как, в высший свет собираешься вывести?
      – Ну, типа того, – неопределенно говорит он.
      – И как мне одеваться на эту выставку компьютеров? – интересуюсь я.
      – Покрасивше! – твердо отвечает Сергей. – Ты должна произвести впечатление. Я там человек уважаемый, так что смотри, не урони марку.
      – Тогда давай разбираться, – говорю я, – на чей вкус "покрасивше". Потому что на твой вкус – я должна нацепить белую майку с надписью "Windoze – сакс", джинсы, у которых вместо заклепок – винтики от компьютера и тому подобное. А на мой вкус, "покрасивше" – это вечернее платье с туфлями.
      – Во-первых, не надо утрировать, – говорит он. – Никто тебя майку надевать не заставляет. Хотя вечернее платье, конечно, будет лишним.
      – Ага! – радуюсь я. – Значит я все-таки угадала!
      – Ничего не угадала, – снова злится он. – Просто в платье будет неудобно ходить по выставке. Это же все-таки не дипломатический прием. Мы там полдня будем болтаться. Так что одевайся со вкусом, но так, чтобы одежда не стесняла движение.
      – ОК, – отвечаю я. – Надеваю халат и кроссовки.
      – Все бы тебе шутить, – говорит он. – Я думаю, что майки с джинсами будет вполне достаточно.
      – А на майке написать "Windoze – сакс?" – невинно спрашиваю я.
      – Ни к чему такие крайности, – твердо говорит Сергей. – Вполне достаточно будет написать просто "Linux – rulez!" и все.
      – Ладно, – говорю я. – Как-нибудь сама разберусь, что мне надеть.
      – Ир… – начинает было он.
      – Никаких "ир", – твердо говорю я. – Сама разберусь. Но ты не волнуйся, не посрамлю тебя перед твоими компьютерщиками. Мне и самой интересно на них посмотреть. В каких кругах я общаюсь – ты уже видел. Так что теперь посмотрю, в каких кругах мой благоверный общается.
      – А я твой благоверный? – интересуется он.
      – Если верный, тогда, конечно, благо, – твердо отвечаю я. – А если вдруг не сильно верный, тогда я тебе манипулятор оторву.
      – У нас принято говорить – "процессор", – веселится он.
      – Зря веселишься, – говорю я. – Плохо будет и манипулятору, и процессору.
      – Ладно, Ир, – говорит Сергей. – Мне пора еще программу дописывать. А тебе, насколько я понимаю, надо заканчивать процесс обучения готовки пирога. Ты давай, учись готовить. Это дело нужное и полезное!
      – Да без тебя знаю, что полезное. Передавай привет своим блондинкам в Интернете, – говорю я.
      Сергей опять начинает было возмущаться, но я его не слушаю и кладу трубку. Мда-а-а. Чего завтра надеть-то? Вечернее платье, конечно, не вариант, но и на его "интернетовских подруг" я походить тоже не собираюсь. Ладно, завтра будет видно…
      Я перед походом на эту выставку даже в институт не пошла. Как-то не сложилось. Все утро собиралась-собиралась, даже сумку свою институтскую попыталась разгрести, чтобы легче было идти в родной институт. Но там обнаружился какой-то номер журнала "Отдохни", я зачиталась и всюду опоздала. Ну и ладно. Зато успела должным образом подготовиться к выставке. Все-таки, меня первый раз выводят в "программистский свет". Надо не ударить лицом в грязь.
      Где-то в одиннадцать позвонил жутко возбужденный (я имею в виду голос) Сергей.
      – Але-е-е-е, Ирка-а-а-а! – заорал он в трубку.
      – Здравствуй, Сережа, – вежливо ответила я. – Ты что, в дупель пьяный?
      – Нет, – ответил он. – Пока нет. Пока точно нет. Пьяный я буду ближе к вечеру, потому что выпить на "Комтеке" – дело святое!
      – Приличные люди выпивают дома или в ресторане, а не сидя на каких-то камтеках, – твердо ответила я. – Кстати, а что такое этот "камтек"?
      – "Комтек", Ирка, это "Комтек"! – пояснил мне Сергей все тем же возбужденным голосом.
      – Сереж, – осторожно сказала я. – А ты, случаем, наркотики не употребляешь? Особенно сильнодействующие.
      – Нет, – твердо ответил он. – Уже давно доказано, что Линукс наркотиком не является, хотя и дает сильное привыкание.
      – Тогда почему ты языком болтаешь уже несколько минут, а толком ничего сказать так и не можешь? – поинтересовалась я. – Во сколько выставка, где проходит, как, где и во сколько мы будем встречаться?
      – Ир, да не кипятись ты, – объясняет мне он. – Просто у нас, программеров, эта выставка раз в году случается. Поэтому я весь дрожу в предвкушении. А "Комтек" – это название выставки.
      – Понятно, – отвечаю я. – А что означает "ком-тек"? Компьютерный "тек"? Что такое "тек"?
      На другом конце трубки послышалось томительное молчание.
      – Але, – сказала я, – ты там не умер?
      – Нет, – отвечает он. – Я думаю, что такое "тек". Уже пять лет на эту выставку хожу, но ни разу не задумывался на эту тему.
      – Да вы, мужики, все такие, – довольно говорю я. – Ненаблюдательные и незадумчивые. Как мы только вас терпим?
      – А вот нас, мужиков, я попрошу не касаться вашими едкими язычками, – с негодованием говорит он. – Сначала Excel освой, а потом уже наезжай на программеров! Я программеров в обиду не дам, – неожиданно разбушевался он. – Я сам – программер. И я, если хочешь…
      – Да ничего не хочу, – лениво говорю я. – Серег, вот вы, мужики – программеры и не программеры, орете, как больные слоны, мол, "женщины по телефону болтают сутками… женщины по телефону болтают сутками", а сам как позвонишь на две минуты, чтобы передать информацию, так разговор с тобой затягивается на час или два, не меньше. Все болтаешь, болтаешь и растекаешься мыслью по древу.
      – Нет такого выражения "растекаться мыслью по древу", – мрачно говорит Сергей. – Есть выражение "растекаться мысью по древу". "Мысь" – это белка по-древнерусски.
      – Интересное кино, – говорю я. – Ты у меня постоянно мыслью по древу растекаешься, а выражения такого нет?
      – Нет, – твердо говорит он.
      – Это у вас нет такого выражения, – победно говорю я. – А у нас – есть!
      На том конце трубки снова потрясенно замолчали.
      – Короче, – говорю, – программер. Во сколько и где встречаемся? Уж будьте любезны запрограммировать для меня место встречи поточнее.
      – В 12 часов, – начинает бурчать он, типа обидевшись.
      – Громче! – говорю я, потому что ненавижу, когда бурчат в трубку.
      – В ДВЕНАДЦАТЬ ДНЯ-Я-Я-Я-Я-Я! – орет он так, что у меня правая барабанная перепонка чуть ни склеилась с левой.
      – Благодарю вас, сэр, – говорю я ледяным голосом. – Леди все расслышала. А вы, сэр, если намерены по-прежнему орать, как кастрированный бабуин, то положите сначала трубку. Потому что я вас и без трубки прекрасно услышу.
      – Тебе не угодишь, – бурчит он. – То тихо тебе, то громко. Какая ты привередливая – ужас. Я раньше в тебе такого не замечал.
      – И что ты этим хочешь сказать? – интересуюсь я. – Что мне будет отказано в чести сопровождать тебя на этот "Комтек"?
      – Ну.., – начинает он.
      – Что-о-о-о-о-о?!?!?!
      – Да нет, нет, – заторопился он, – конечно, ты не будешь лишена этой чести. – Встречаемся в 12 дня на остановке 905 года у шашлычной, которая теперь аптека в полдень.
      – Сергей, – говорю, – с печалью в душе, но я вынуждена вам сообщить страшную новость – вы пьяны в дым!
      – Это почему это?
      – Да потому что ты несешь всякую чушь! Что значит "на остановке у шашлычной, которая теперь аптека"?
      – Это значит, что там раньше была шашлычная, – объясняет он.
      – Ну?
      – А теперь там кобзоновская аптека!
      – Что значит "кобзоновская аптека"? – интересуюсь я. – Там сырые яйца для голоса продают, что ли?
      – Откуда я знаю, что там продают? – сердится он. – Кобзоновская аптека – и все. Я туда и не заходил ни разу.
      – Как я узнаю, что это кобзоновская аптека? – снова интересуюсь я. – Там вывеска такая висит, что ли?
      – Да не висит там никакой вывески! – снова злится он. – Но все знают, что это кобзоновская аптека. У кого хочешь спроси!
      – Сереж, – говорю я очень тихо. – Я уже давно в курсе, что существует огромная разница между мужчиной и женщиной в восприятии окружающего мира. С этим, увы, приходится считаться.
      – Это ты к чему? – подозрительно спрашивает он.
      – Я к тому, что только мужики могут назначать встречу на остановке у бывшей шашлычной, где теперь кобзоновская аптека. Лично я не смогу попасть на встречу, используя подобную систему координат. Там метро рядом есть?
      – Есть, – отвечает он. – Улица 1905 года.
      – Давай встретимся на этой станции в центре зала, – предлагаю я. – Самый удобный способ. А потом поведешь меня хоть к шашлычной, хоть к Кобзону, хоть куда.
      – В центре зала плохо встречаться, – авторитетно заявляет он. – Потеряемся в момент!
      – Предлагай другой вариант, – терпеливо говорю я.
      – Давай у эскалатора последнего вагона, который на самом деле первый из центра, – предлагает он. – Только сверху, а не снизу, если смотреть сверху. Оттуда удобно выходить к бывшей шашлычной.
      Я некоторое время потрясенно молчу. Потом тихо говорю:
      – Сереж, ты меня любишь?
      На том конце тут же появляется напряженное молчание.
      – Я тебе сейчас задумаюсь! – взрываюсь я.
      – Да нет, – говорит он. – Конечно люблю и все такое. Просто хотелось как-то покрасивее выразиться.
      – Не трудись, милый, – говорю я. – Не выражайся. Просто если ты меня любишь, пообещай исполнить одну необременительную, но важную для меня просьбу.
      – Обещаю, – важно говорит он, – если это меня не обеременит.
      – Встреться со мной в центре зала метро "Улица 1905 года", – просительно говорю я. – После этого веди меня, куда хочешь.
      – Ну хорошо, хорошо, – бурчит он. – Хотя я не понимаю, почему ты не врубаешься. Ведь это так просто. На том месте была шашлычная…
      – До встречи, милый, – говорю я и вешаю трубку.
      На всякий случай, я приехала за 15 минут до назначенного срока. В метро, как ни странно, уже ощущалось присутствие выставки. По перрону гуляли странного вида молодые люди, на многих из которых были нацеплены таблички с какими-то именами и цифрами. По виду подавляющее большинство было точь-в-точь похоже на Сергея, когда я его первый раз встретила: джинсы, свитер, длинные волосы и совершенно отсутствующий взгляд, погруженный куда-то внутрь.
      Наконец, заявился мой благоверный, который спустился сверху. И тут только я заметила, насколько благотворно на него повлияло общение со мной. Конечно, фрак с бабочкой он не надел, но выглядел вполне прилично, и даже от недавно сделанной прически еще что-то осталось. Но самое главное – взгляд! Взгляд у него уже не был обращен только куда-то внутрь себя, как у остальных программистов. Я так думаю, что это исключительно моя заслуга.
      Сергей прибежал, несколько запыхавшись, и заявил, что пора отправляться наверх, потому что народ уже собрался, и все только нас и ждут. Я ответила, что, собственно, и не собиралась торчать в метро до вечера, поэтому мы отправились наружу… Вышли из метро и Сергей меня быстро повел к этой кобзоновской аптеке, где напротив раньше была шашлычная, и где, по его словам, собиралась вся эта программистская камарилья.