Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Рождественское чудо

ModernLib.Net / Короткие любовные романы / Эллисон Маргарет / Рождественское чудо - Чтение (стр. 3)
Автор: Эллисон Маргарет
Жанр: Короткие любовные романы

 

 


Он просто оказал ей любезность. И все равно она была ему благодарна; и не только за теплое пальто, но и за возвращение к реальности. Она уже не ребенок, уныло остановившийся вечером у неприветливого дома, а взрослая женщина, которая пришла сюда не потому, что ей больше некуда пойти, а потому, что захотела прийти именно сюда.

Ким вытащила чемодан из багажника и подошла к парадному входу. В том, чтобы войти в дом через черный ход, было что-то интимное. Этот вход был предназначен только для постоянных обитателей дома. А она была гостьей. И даже не гостьей, а посетительницей.

Девушка открыла дверь и вошла. В доме стоял знакомый с детства запах – свежевыстиранного белья и воска для натирки полов. Значит, у отца работает все та же экономка.

Ким заглянула в большую гостиную направо от коридора.

На полу лежал их старый, порыжевший от времени ковер. У камина Ким увидела знакомую белую меховую подстилку. Обитые дубом стены остались такими же, как она запомнила их.

Да и вся мебель осталась той же. Ничего не изменилось.

Ким переступила порог и замерла. Над камином висела фотография, где они были изображены все вместе – она, мать и отец, словно все они по-прежнему жили в этом большом старом доме.

Ким вдруг почувствовала дурноту. Это просто уму непостижимо. Очевидно, отец страдал от разлуки несколько больше, чем она предполагала. Иначе почему он все эти годы не менял обстановку? Ким больше не могла смотреть на эту фотографию. Она поднялась по лестнице в свою старую спальню.

Там было чисто и прибрано, но все выглядело так, словно она никуда не уезжала. В изнеможении девушка опустилась на большую двуспальную кровать и закрыла глаза.

* * *

Ким добралась до стоянки в пять минут восьмого. Печка «кадиллака» работала на полную мощность, и горячий воздух выходил из вентиляционного отверстия с такой силой, что у Ким разлетались волосы.

– Ax, – вздохнула она и направила вентилятор на ноги.

Таких машин сейчас уже не делают. Неудивительно, что отец не хотел расставаться с ней.

В это утро Ким проснулась рано и быстро встала. Неизвестно отчего, но настроение у нее улучшилось. Она подозревала, что дело в самой атмосфере дома. Для нее явилось приятным открытием, что отец не стал ничего менять после их отъезда.

Возможно, он даже скучал по ним. Ким порылась в гардеробной и обнаружила старое зимнее пальто матери, В карманах его лежала пара кожаных перчаток. Голубая шерстяная ткань пальто была слегка поедена молью. Но она ведь не собирается устраивать здесь показ мод! Зато в нем ей будет тепло, не говоря уж о том, что это пальто ее матери.

Подъехав к больничной стоянке, она посмотрела на часы, потом на вывеску у ограждения. Стоянка для посетителей – направо. Стоянка родильного отделения – налево. Стоянка пациентов – налево. Стоянка персонала больницы – прямо у входа. К ветровому стеклу ее «кадиллака» был прикреплен парковочный талон. Наверное, она может поставить машину на стоянке для персонала. В конце концов, кто знает, когда она будет уходить отсюда? Что за радость тащиться через всю территорию в холодную ночь?

Холод оказался ключевым словом.

Ким медленно поехала ко входу и, развернувшись, поставила машину. Выйдя из нее, она увидела, что заняла два места.

Снова сев в машину, включила зажигание, медленно подала назад и попыталась припарковаться снова, стараясь поставить машину как можно ближе к машине справа. Наконец ей это удалось, и она выключила зажигание. Отлично, подумала она и посмотрела на машину справа. Теперь ее «кадиллак» стоял слишком близко. Но что она могла поделать! Поставить машину несколько дальше? Тогда, если рядом встанет еще одна машина, она сама не сможет забраться в салон. Ким снова вышла и посмотрела, какое расстояние разделяет «кадиллак» и машину справа. Сойдет, решила она. Если водитель не очень толстый. Вернее, совсем худой.

Она услышала рокот двигателя и оглянулась. Рядом с ней затормозил мотоциклист и снял шлем. Это оказался не кто иной, как доктор Энтони Хофман. Для нее – просто Тони.

Он выразительно посмотрел на знак «Только для персонала больницы», ухмыльнулся и подмигнул ей.

Ким почувствовала, что краснеет.

– Доброе утро, – приветствовал ее Тони, слезая с мотоцикла.

Ким кивнула и быстрым взглядом окинула всю его фигуру. Черная мотоциклетная куртка и джинсы. Волнистые каштановые волосы спадали на лоб.

– Не слишком ли холодная погода для мотоцикла? – недоумевающе спросила Ким.

Он покачал головой:

– Отличный день.

– Да, кстати, – она открыла дверцу «кадиллака» и достала его пальто, – большое спасибо. Это было так мило с вашей стороны.

– Вы уверены, что оно вам больше не понадобится? Вы можете носить его хоть…

– Нет-нет, спасибо, – решительно отказалась Ким, протягивая ему пальто. – Я нашла старое пальто своей матери.

– О-о! – Он одобрительно оглядел ее. – Очень симпатичное. И, я бы сказал, стильное.

– Ну, я думаю, оно не претендует на такую высокую оценку, – улыбнулась Ким, и они вместе двинулись ко входу в больницу.

Помолчав, Тони сказал:

– Я думал о вас сегодня ночью. Как вы вчера добрались до дома?

– Все нормально, спасибо. Я сразу нашла дом, и с ключами не возникло никакой проблемы. Было немного странно оказаться там, но я смогла это пережить. Сегодня мне уже значительно лучше.

– Ну, тогда все в порядке, – сказал он, открывая перед ней дверь. Когда она проходила мимо него, их взгляды встретились всего на одну секунду, и Ким тут же отвела глаза – Я думаю, мы еще увидимся наверху, – сказал Тони и пошел по длинному узкому коридору.

Ким на мгновение задержалась, глядя ему вслед. Ей вдруг стало жарко. Она сняла перчатку и приложила ладонь к щеке.

Либо у нее поднялась температура, либо щеки горят от волнения. Ей вспомнилась его ухмылка, в которой было что-то невероятно обольстительное. Она начала понимать, почему так покраснела, встретившись с ним глазами.

Следи за своим поведением, приказала она себе. Как бы ни был приятен этот юноша, она не имела желания вступать в брак с человеком, который день и ночь пропадает на работе.

Ей было слишком хорошо известно, как холодно и неуютно бывает в таком браке. Ну а если отбросить мысли о замужестве, то остается мимолетная связь. Такие отношения ее тоже не привлекали, во всяком случае, применительно к Тонн. Все это было бы слишком сложно, ведь он коллега отца.

Ким ускорила шаг и пошла к лифту.

* * *

– Папа? Папа, это я, Ким. – Ким подождала, пока он отреагирует на ее слова. Потом посмотрела на часы на стене.

Скоро полдень, пора уходить. Она похлопала отца по руке. – Сегодня я спала в нашем доме. Надеюсь, ты не против.

О машине она умолчала. Если бы он пришел в себя, то при этом известии мог заработать еще один инфаркт.

У него дрогнули веки, и он открыл глаза.

– Ким? – едва слышно произнес он.

– Здравствуй, папа. – Глаза Ким наполнились слезами.

Отец сжал ее руку.

– Спасибо… что пришла.

Ким кивнула. Она не знала, что еще сказать.

– Горло… пересохло, – прошептал он.

– Дать тебе льда? – спросила Ким, обрадованная возможностью что-нибудь сделать.

Отец слабо кивнул.

Ким вышла в коридор и побежала на пост. Сегодня дежурила Мельва.

– Нужен лед! – взволнованным шепотом сказала Ким. – Отец хочет льда.

– Он в сознании? – спросила Мельва, обмениваясь взглядом с другой медсестрой.

– Он в сознании и хочет льда, – повторила Ким таким трагическим голосом, словно от этого зависела его жизнь.

Мельва бросила на Ким быстрый взгляд.

– Успокойся.

Она бросила в пластиковую кружку несколько кусочков колотого льда и быстрым шагом направилась к палате.

– Доброе утро, доктор Риссон, – сказала она, распахивая дверь. – Вот ваш лед.

Он кивнул. Попытался сесть, но бессильно рухнул на спину Мельва опытной рукой поддержала его и помогла сесть.

Ким беспомощно стояла рядом. Словно хилый старик, отец принял из рук Мельвы кружку и положил в рот кусочек льда.

Мельва измерила ему давление.

– У вас хорошая дочь, доктор Риссон, – сказала она. – Все это время она постоянно находилась здесь, рядом с вами.

Отец посмотрел на Ким и благодарно улыбнулся.

– Да, – просто сказал он.

Мельва убрала аппарат для измерения давления, записала его показания в карту и вышла из комнаты, оставив отца с дочерью наедине.

– Ким, – со слезами на глазах сказал он. – Сколько времени. – Его голос прервался, и он слабо улыбнулся. – Ты выросла.

Ким кивнула:

– Да.

– Как ты узнала обо мне… что у меня был приступ?

– Мне позвонил доктор Гаркави. Он нашел номер в твоей записной книжке.

Гарольд кивнул.

– И ты приехала, – слабым голосом сказал он, словно до конца не веря в это.

Ким опять кивнула и помолчала, кусая нижнюю губу.

– Конечно Ведь ты… мой отец.

Он улыбнулся – Я рад, что ты… Спасибо, что приехала, – пробормотал он, отставив кружку. Потом на секунду закрыл глаза – то ли от усталости, то ли от боли. Медленно вернулся в лежачее положение.

– Сколько… – сонным голосом спросил он, – сколько ты здесь пробудешь?

Она больше не колебалась.

– До тех пор, пока буду нужна тебе.

Он открыл глаза и попытался улыбнуться.

– Спасибо тебе, Ким.

Отец уснул, и Ким прошла в комнату ожидания. Эта комната вызывала у нее неприятное чувство, она почти ненавидела ее. Ей было так жаль всех, кто побывал здесь с тех пор, как она приехала сюда. Кто-то плакал, кто-то надеялся, но у всех были измученные, отупевшие от горя лица. Она выглянула в дверь и увидела, как из лифта вышел Тони. Она побежала догонять его, счастливая, что встретила знакомое лицо.

– Доктор Хофман, – позвала она.

Он остановился и обернулся.

– Ким, – обрадовался он и пошел ей навстречу.

– Отцу уже намного лучше, – поделилась она.

– Доктор Гаркави уже сказал мне. Мы только что с ним говорили. Оказывается, ваш отец уже интересовался, какие ему назначили лекарства. Это хороший признак.

Ким засмеялась.

Тони поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от ее больших карих глаз. Он смотрел в ее усталое, бледное лицо и думал, чем ей можно помочь.

– Послушайте, – нерешительно предложил он. – Я собирался выпить кофе. Не хотите присоединиться ко мне?

Ким кивнула. Что угодно, только бы не сидеть в этой комнате ожидания.

– С удовольствием, – сказала она.

Они сели в лифт и спустились на первый этаж. По дороге в кафетерий Ким сказала ему:

– Спасибо, что помогли узнать адрес отца. И вообще спасибо за все.

Он отделался неопределенным хмыканьем и налил себе и ей кофе.

– Плачу я, – предупредила Ким, взяла свою кружку и пошла к кассе.

– Да что вы, зачем? – удивился он.

– Нет-нет, я настаиваю, – решительно заявила девушка, она больше не хотела никакой романтики. Он не должен платить за нее.

– Ну хорошо, спасибо. Тогда я ваш должник.

Они прошли к столику у окна и сели друг против друга.

– Итак, – сказал он.

– Итак, – повторила она. – Вы, наверное, находите странным, что я не знала даже адреса отца. Он покачал головой:

– Да нет, не особенно. Иногда в семьях бывают сложные отношения.

Ким кивнула:

– Да, так и есть. Упас как раз такая семья. Сложная. – Ким посмотрела в его бездонные зеленые глаза. Они излучали мягкость и понимание, и ей захотелось довериться ему. – Моя мама умерла в прошлом году, – сказала она, – но к этому времени они с отцом уже давно состояли в разводе. Их расставание не было мирным. Мать вместе со мной переехала во Флориду. А отец, видимо, так и не оправился после разрыва. – Она вспомнила квартиру отца, где все осталось таким же, как до их отъезда, и тихо добавила:

– Определенно.

– Наверное, этот год был трудным для вас.

Она кивнула:

– Да, тем более что в этом году женился Кеннеди-младший.

– Мои соболезнования, – улыбнулся он. – Из этого я делаю вывод, что вы не замужем.

Она покачала головой:

– Нет. – И не удержалась от встречного вопроса:

– А вы женаты?

Он тоже покачал головой:

– Нет. – После неловкой паузы Тони спросил:

– И давно вы не виделись с отцом?

– Не знаю. – Ким задумалась. – Думаю… лет пятнадцать прошло.

Он вскинул брови:

– Вот это да! И что же случилось?

– В действительности ничего не случилось. Не было никакой ссоры. Просто… – Она пожала плечами, подыскивая подходящие слова, чтобы объяснить отсутствие между ними всяких контактов. – Он был очень сердит на маму за то, что она бросила его. Он хотел, чтобы я осталась с ним. Но… – Она снова пожала плечами. – Мы с матерью были очень близки. А отец, к сожалению, воспринял мой отъезд как предательство. После этого мне было трудно поддерживать с ним отношения. Понимаете, – быстро добавила она, —; трудно общаться, когда людей разделяет такое расстояние. Полагаю, это было неизбежно.

Тони сочувственно кивнул, хотя и не совсем понял ее. В его семье все очень любили друг друга, и он не мог представить, чтобы родители перестали общаться с ним, чем бы он ни занимался и где бы ни проживал.

Она прочитала это в его взгляде и вздохнула.

– Кого я пытаюсь обмануть? Вы же знаете моего отца. Я уверена, что вы считаете его невыносимым человеком.

Он чуть не захлебнулся кофе.

– Я… Ах, я не слишком хорошо знаю вашего отца, – сказал он, избегая ее взгляда.

Она улыбнулась этой невинной лжи.

– Я уже говорила вам вчера вечером, что иногда с ним бывает трудно. Мама любила его, но даже она в конце концов сдалась. Отец всегда пропадал на работе, и, несмотря на то что у мамы была я и красивый дом, она сказала, что больше не может выносить постоянное одиночество.

– Она работала?

– Когда они только познакомились, работала. Успешно продвигалась по служебной лестнице в каком-то страховом агентстве и, насколько я знаю, очень любила свою работу.

Мама зарабатывала хорошие деньги, и это позволило отцу получить медицинское образование. Когда он получил степень, то решил, что ей следует сидеть дома. Мама, она… не была таким независимым человеком, как, например, я, и согласилась. Правда, после развода ей удалось получить место помощника исполнительного директора, но, полагаю, она не раз задумывалась, как сложилась бы ее жизнь, если бы она продолжала работать и после замужества. – Ким замолчала. – А как вы на это смотрите? Вы хотели бы, чтобы ваша жена работала?

Он засмеялся:

– Не будучи женатым, я вряд ли могу судить об этом.

Девушка пожала плечами:

– А я бы работала. Я люблю свою работу. Это часть меня. Поэтому мне нужен муж, который будет наравне со мной воспитывать наших детей и будет частью моей жизни.

– Это звучит так, будто вы все уже просчитали.

Ким засмеялась:

– Не совсем. Я только знаю, что не хочу повторять ошибки своей матери. Она выбрала человека, у которого на первом месте всегда стояла работа.

– Он блестящий хирург, – заметил Тони.

– Да, – печально согласилась Ким.

– Я слышал о нем еще в школе. Уже тогда я решил, что стану врачом, и родители выписали мне «Американский медицинский журнал». Помню, как прочитал статью вашего отца о маленькой девочке, которой была необходима операция по трансплантации. Ребенок не был застрахован, и ваш отец предложил оперировать ее бесплатно. Он убедил руководство не требовать с родителей денег за содержание ребенка в больнице и за лекарства. К сожалению, трансплантат не прижился, и девочка умерла. Ваш отец тяжело переживал эту неудачу. В довершение всего родители ребенка подали в суд на негр и на больницу, выдвинув обвинение в преступной халатности.

Ким откинулась на стуле. Отец пытался спасти бедного ребенка? Это никак не вязалось с тем образом, который сложился у нее.

– Когда это было? – спросила она.

Тони прищурился, вспоминая.

– Я оканчивал школу… Значит, в 1982-м.

В тот год, когда они с матерью уехали. Ким попыталась вспомнить, что происходило в тот год. Она понятия не имела, что у отца были тогда серьезные неприятности на работе.

– Ким? – спросил Тони, наклоняясь вперед. – Что с вами?

– Ничего, извините. – Ким попыталась собраться с мыслями. – Просто я… удивлена, – пробормотала она. – Я ничего не знала об этом. А почему родители девочки подали в суд? Ведь если бы не было операции, ребенок все равно бы не выжил?

Тони кивнул:

– Да. Но люди так переживают, когда умирает кто-то из близких, что не всегда способны рассуждать здраво. Они были злы на весь мир оттого, что их девочка умерла, и обвинили в этом врача. Кстати, это не такой уж редкий случай. – Он отпил кофе. – Ваш отец неоднократно рисковал, оперируя больных, от которых другие хирурги отказывались из-за того, что было слишком мало шансов на успех. А ваш отец считал необходимым использовать малейший шанс, если он есть. Когда все проходит удачно, врача превозносят как героя. Если же нет – а время от времени это случается со всеми, и не обязательно из-за некомпетентности врача, а просто потому, что у пациента слишком ослабленный организм, – на, врача смотрят как на злодея. Мы все привыкли к этому. Но тот случай с вашим отцом получил огласку, и общественность осудила его.

Если бы это случилось с кем-то другим, его бы сразу уволили.

Но Гарольд Риссон был… и остается одним из лучших хирургов в стране. Больница не хотела его терять.

Ким всегда думала о пациентах как о врагах. Они отнимали у нее отца. И сейчас вдруг осознала, что все эти годы была несмышленой эгоисткой. Ей никогда не приходило в голову, что у пациентов есть имена и лица, что они чьи-то мужья, жены, сыновья или дочери и что жизнь этих дорогих кому-то людей зачастую бывала в руках именно ее отца. Ким чувствовала, что должна сказать что-нибудь, как-то загладить свою вину перед отцом, но ей ничего не приходило в голову.

– Похоже, что ваша работа – сплошной стресс.

Тони кивнул:

– Временами – точно.

– Я хочу сказать, что когда ошибаешься или что-то не ладится на любой другой работе, всегда можно сказать: «Ну в конце концов, от этого никто не умер». Но, боюсь, к вам это не относится?

Он засмеялся:

– Не совсем. – Он помолчал, потом поднял на нее глаза. – А в чем заключается ваша работа?

– Моя? Я пишу.

– Вот как?! – Тони наклонился вперед, заинтересованный ее ответом. – И что же вы пишете?

– Картины. Маслом. В основном абстрактные, но есть несколько портретов.

– Вы делаете их на заказ?

– Некоторые – да. А некоторые пишу просто так, в надежде, что смогу их продать. Кстати, через две недели у меня будет выставка в Майами.

– Поздравляю. – Он почтительно кивнул. – Должно быть, у вас хорошие картины, которые хорошо покупают.

– Ну, на жизнь хватает, но не более того. До последнего времени я подрабатывала официанткой.

– Мне приятно сознавать, что я люблю искусство. Хорошие картины всегда заставляют меня вспомнить, что в жизни есть что-то еще помимо работы, а мне обязательно нужно иногда об этом напоминать.

– Так вы собираете картины?

– Нет, так далеко я не зашел. Просто могу отличить хорошую картину от плохой.

– Счастлив тот художник, который сможет вам понравиться.

– А сейчас вы над чем-нибудь работаете? – поинтересовался Тони.

– Да, я даже захватила эту работу с собой. Почему-то никак не могу закончить ее.

– Было бы любопытно взглянуть, как вы работаете.

Ким кивнула, чувствуя, что лицо ее заливается краской.

– Конечно, – ответила она, стараясь говорить безразличным тоном.

– Привет, Тони. – Энергичная блондинка в голубом халате подошла к их столику. Рядом с ней стояла симпатичная темноволосая девушка, тоже в халате. – Мы тебя вчера ждали. Почему ты не пришел?

– Мне пришлось поработать, – Ответил Тони, пожимая плечами.

– Ты много упустил, Тедди, – улыбнулась блондинка и подмигнула ему. Ким обратила внимание, что девушка назвала его уменьшительным именем. – Ну ладно, нам надо бежать.

Через две минуты мы должны быть в операционной. Позвонишь?

Ким вдруг почувствовала укол ревности. Она отвела глаза и стала пить кофе.

– Они работают здесь врачами, – неловко объяснил Тони. – Тоже хирургами.

– Я поняла это по тому, как они торопились в операционную, – спокойно сказала Ким. – Тедди – ваий прозвище?

– Нет, это только она меня так называет. Ей это кажется забавным.

Ким поставила кофе. «Я не имею права ревновать. – убеждала она себя. – У меня нет никаких прав на этого мужчину. Он всего лишь врач моего отца».

– Остроумная девушка, – сказала Ким. – А другие ваши девушки тоже дают вам прозвища?

– Она не моя девушка. Мы просто друзья.

– Да? – обрадованно спросила Ким.

Тони улыбнулся. Эта женщина была ему интересна. С самой первой встречи он почувствовал, что она излучает не обыкновенную внутреннюю силу. Он прекрасно понимал, как нелегко ей было прилететь в Мичиган и ухаживать за отцом, с которым она не виделась целых пятнадцать лет. Но Ким не раздумывая полетела к нему, даже не зная еще, где остановится и застанет ли отца в живых.

Неожиданно Ким чихнула.

– Будьте здоровы.

– Простите. – Она смущенно заморгала. – У меня аллергия.

– На больничный воздух, – сказал он. – Вам лучше выйти подышать свежим воздухом. Вы и так уже слишком долго находились в душном помещении.

– Я никак не привыкну к вашей погоде. Мне кажется, я окоченею уже через минуту.

– Только если будете стоять на месте. Чтобы не замерзнуть, нужно активно двигаться. – Тони помолчал. – Знаете, у меня есть идея, – вдруг сказал он, слегка наклоняясь вперед и заглядывая ей в глаза. – Я люблю кататься на коньках… хожу на каток при малейшей возможности. Может быть, нам сходить туда вместе? Например, завтра?

– Вы приглашаете меня на каток? – не веря своим ушам, спросила Ким.

– Ну да.

Она засмеялась, удивленно качая головой.

– Нет. Нет, спасибо.

– Вы уверены, что не хотите пойти? Я смогу уйти из больницы примерно на час, а потом должен буду вернуться.

Ким колебалась.

– Я так давно в последний раз вставала на коньки…

– Да не бойтесь, это все равно что кататься на велосипеде.

– У меня и коньков нет.

– Возьмем напрокат.

Она пожала плечами. Казалось, у Тони на все есть ответ, – Ну хорошо. – Ради того, чтобы посмотреть, как он кружится по льду, можно и померзнуть немного. – Спасибо за приглашение.

– Вот и отлично, – сказал Тони, вставая. – Я буду ждать вас в вестибюле ровно в три.

– До встречи, – улыбаясь ответила Ким.

* * *

В девять часов Ким ушла из больницы и направилась к машине отца. Мотоцикла Тони уже не было, и на его месте стоял красный «мерседес». Ким затаила дыхание, выезжая из узкого пространства между машинами, Она включила радио, и на пути к дому ее сопровождала классическая музыка. Припарковавшись на заднем дворе, она прошла к парадному входу и включила свет. У нее сохранилось столько воспоминаний об этом доме, и многие из них были приятными. Родители ссорились нечасто, и детство ее было счастливым, хотя Ким и догадывалась, что мать не удовлетворена своей семейной жизнью Летом Ким ездила в лагерь, занималась теннисом, зимой каталась на коньках и лыжах.

Родители всегда отмечали ее день рождения и разрешали приглашать друзей. Правда, отец так много работал, что о нем у нее не сохранилось почти никаких воспоминаний Ким оставила сумочку на столике в холле и прошла в кухню.

Там стояла та же массивная мебель из темного дуба Все тот же кирпичный линолеум Она открыла холодильник – не окажется ли там бутылки вина? Нет. Очевидно, отец все такой же трезвенник Девушка покачала головой. Бедный отец – никогда не пил, регулярно занимался спортом, ел только здоровую пищу, и все-таки сердце его не выдержало.

Интересно, знал ли он, что серьезно болен, до того, как у него случился приступ? Наверное, нет Отец не обращал внимания на признаки болезни, как игнорировал все, что не укладывалось в четкую структуру его жизни.

Она налила себе стакан воды, взяла на заметку, что надо купить вина, и поплелась в кабинет отца, который был его логовом.

Включив свет, она медленно оглядела комнату. В углу стоял темно-красный письменный стол. Под стеклом лежали фотографии Она приблизилась. Это были ее собственные фотографии, сделанные последнее лето, когда они с матерью жили в этом доме.

Ким положила фотографии на место и вздохнула. Если он так любил ее, то почему не захотел поддерживать с ней связь?

Как он мог так отторгнуть ее, отказаться от своей дочери?

Конечно, он не совсем отказался от нее, напомнила себе Ким, алименты он высылал регулярно. Но не предпринимал никаких попыток увидеться с ней. Она писала ему письма, а, он не отвечал.

Ким села за стол и выдвинула верхний ящик Газетные вырезки, ручки – все аккуратно лежало на своих местах.

Выдвинула второй ящик. Сверху лежали два акварельных рисунка, сделанных ею еще в начальной школе. Ким с улыбкой взяла их в руки. На одном были нарисованы земля и солнце, на другом – маленькая девочка рядом с отцом. Внизу красивым почерком было написано «Папе, в День отца» [1]. Отложив рисунки, она посмотрела, что еще лежит в ящике, и увидела пачку писем, обмотанных резинкой. Ким узнала свои письма.

Похоже, отец сохранил их все. Девушка сняла резинку и взяла письмо, лежавшее сверху. Оно было датировано декабрем 1982 года. Ким развернула листок и просмотрела содержание. В основном там говорилось о ее планах на Рождество. По правде говоря, послание было довольно скучным, в нем она подробно рассказывала, как ходила по магазинам с подругами и какая стояла погода. Но что поразило ее, так это расплывшиеся чернила, как будто отец плакал над ее письмом.

Ким быстро убрала листок обратно в конверт, стянула всю пачку резинкой и положила в ящик. Потом вернула на место рисунки, погасила свет и вышла из комнаты.

Снова оказавшись в своей спальне, Ким начала разбирать вещи, но мысли ее все время возвращались к отцу. Она плохо понимала чувства, овладевшие ею после посещения его кабинета. Чувство вины, злости и недоумения. Если отец любил ее, то почему не предпринимал попыток встретиться с ней?

Ким достала портативный мольберт и незаконченную картину У нее появилась необходимость выплеснуть свои чувства единственным возможным для нее способом. Тем, которым она воспользовалась первый раз в шесть лет. Она захотела нарисовать картину для своего папы.

Глава 5

Ким ждала его в вестибюле. Она старалась казаться невозмутимой, хотя сердце ее билось как сумасшедшее. Ну стоит ли так волноваться? Ведь это не свидание, а так… просто возможность сходить куда-то, чтобы отвлечься от мыслей о больнице.

Двери лифта раскрылись, и появился Тони с коньками через плечо. На нем были джинсы и тяжелые ботинки сложной конструкции. Он шел, засунув руки в карманы куртки.

– Привет, Ким. – Он ослепил ее сияющей улыбкой.

– Привет… доктор Хофман, – ответила она.

Тони усмехнулся ее официальному тону, но от комментариев воздержался.

– Пойдем, – сказал он, и они направились к выходу.

Однако, как только они очутились на улице. Тони спросил:

– Может быть, здесь вы будете называть меня Тони? Ведь мы уже не в больнице.

– Не знаю, – засмеялась Ким. – Но, во всяком случае, попытаюсь.

– Надеюсь, вы достаточно тепло одеты?

– Да, вполне.

– Отлично, потому что я сегодня на мотоцикле.

«На мотоцикле? Да на улице двадцать градусов мороза!»

– А что, у вас нет машины? – подозрительно спросила она.

– Есть, но старушка прошла уже сто пятьдесят тысяч миль. Я сдал машину в ремонт, а вот теперь все некогда забрать ее. Она давно и честно отслужила свое, но почему-то мне трудно с ней расстаться. Зато мотоцикл всегда в полной боевой готовности.

– Мы можем поехать на моей машине. Вернее, на машине отца, – предложила Ким, у которой не было ни малейшего желания доверять себя такому ненадежному средству передвижения, как мотоцикл.

– Да нет, я люблю свежий воздух. Надеюсь, вы не против? Парк совсем рядом, в конце улицы.

– Хорошо, – сказала она, смиряясь с неизбежным. – Я согласна.

Он убрал коньки в ящик, укрепленный на багажнике мотоцикла, и дал ей шлем.

– Вы возите с собой второй шлем? – удивилась она.

Для кого, интересно?

Он пожал плечами:

– Иногда. – И жестом пригласил ее садиться.

Ким подобрала пальто и села позади него, хотя поза показалась ей слишком интимной. И что ей делать с этим доктором? Она поискала, за что бы ухватиться, и, не найдя ничего подходящего, положила руки к себе на колени.

– А какая у вас машина? – спросила Ким. – Джип?

– Нет.

– «Сааб»?

– Нет.

– «Вольво»?

Он приподнял шлем и обернулся.

– Опять промашка. Вы забыли, что находитесь в Детройте? Я вожу «форд-таурус».

Ким посмотрела на него так, словно не поверила своим ушам. Он не походил на тех парней, которые разъезжают на «фордах». Тони казался ей слишком практичным для этого.

Если бы он ездил на джипе, это было бы еще куда ни шло, но «форд»…

Должно быть, растерянность отразилась у нее на лице, потому что он снова улыбнулся и сказал:

– Вы когда-нибудь ездили на мотоцикле?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7