Глава 3

Первое впечатление от поместья Овервейл оказалось для Мередит неожиданным. Поднявшись на холм и спустившись в долину по лесистой местности, они внезапно очутились на вершине крутого подъема, откуда открывалась расстилавшаяся внизу равнина. Пейзаж тут и там был усеян пронзительными желтыми пятнами рапсовых полей. Сурепка растет по обочинам, кивая лимонными головками проезжающим автомобилям. В низком закрытом месте буйно цвели в саду вишни и сливы. Руководствуясь начерченной Тоби картой, Алан свернул в сторону на дорогу чуть шире с безобразным покрытием, оставив позади живописные виды и углубившись в лесную тень.

Попрыгав по ухабам и кочкам, машина снова вырвалась на открытый простор. Глазам предстала ошеломляющая картина. По ту сторону долины на возвышении стоял Овервейл-Хаус – белая прямоугольная георгианская постройка, сверкавшая среди зеленых полей и темных лесов. На лугу мирно паслись лошади, солнце бросало вокруг ослепительные блики. Мередит затаила дыхание. Алан съехал на обочину, они вышли, остановились на склоне, оглядывая прекрасный вид.

– Озеро, – указал Алан на пляшущие на воде вспышки. – Не очень большое, как видишь, искусственное. Устроено где-то в начале девятнадцатого века для лодочных прогулок и развлечения гостей.

– Ты-то, конечно, знаешь дом и поместье, а мне посмотреть не терпится. – Мередит пригладила растрепанные ветром волосы.

– Попросишь Дженнеров. Наверняка охотно покажут, – довольно сухо ответил Алан.

Мередит взглянула на него:

– Извини. Не следовало тебя впутывать.

– Не извиняйся, пожалуйста. – Усмехнувшись, Алан тряхнул головой. – На тебя не похоже. В любом случае извинений не требуется. Если выявится шантаж, дело все равно ляжет ко мне на стол. В определенном смысле я даже рад пораньше приступить.

Мередит сказала:

– Прелестный дом, и общая картина, и все остальное… Словно какой-нибудь сказочный заколдованный замок.

– Добрая или злая колдунья его заколдовала? – тихо молвил Алан. Мередит посмотрела на него с удивлением, он улыбнулся и поддразнил ее: – Не сильно похоже на дом викария в Бамфорде.

– Нет. Такого мы себе не можем позволить… тем более содержать. Да нам и не годится. Дикая глушь. Но, по словам Тоби, его кузен сколотил кучу денег. Будь я миллионершей, как Дженнер, купила бы. А ты?.. В любом случае, когда дом викария будет отделан, получится не так уж и плохо. Хоть с этим не сравнится.

Они вернулись к машине и поехали дальше, под горку, по равнине и опять по лесу. Дом скрылся из вида. После очередного подъема деревья поредели, показался коттедж из красноватого камня. Высокие ворота открылись предположительно специально перед гостями. Маркби провел машину между высокими каменными пилонами.

По всему судя, подъездная дорожка была проложена лет двести назад с расчетом произвести впечатление на визитеров, прибывающих в экипажах. Сначала стала видна только часть фасада, который прикрывали прямые ряды каштанов с обеих сторон, стоявших словно на страже. И лишь в последний момент глазам предстал изящный, не слишком большой особняк идеальных пропорций, с высокими узкими окнами, в которых отражалось весеннее солнце.

– Кажется, – сказала Мередит, кивая на портик с колоннами, – дверь сейчас распахнется, и оттуда выйдут сестры Беннет.

Полукруг перед домом засыпан гравием, из-под колес брызнули камешки. Дверь действительно распахнулась, и вышли двое – однако не сестры, а мужчины.

Тот, что помоложе, легко узнаваемый, бросился вперед с приветствиями.

– Как мило с вашей стороны! – затряс Тоби руку суперинтендента. – Мы страшно благодарны, вся семья!

– Алан приехал только послушать, – поспешно предупредила Мередит, уже видя на лице Маркби зачатки отчаяния.

– Нам и надо, чтобы кто-то послушал, – объявил Тоби.

– Инспектор Винтер в Бамфорде наверняка выслушал, – сухо заметил Маркби. – Рад снова вас видеть, – вежливо добавил он.

– А, Винтер… – Тоби высокомерно отверг инспектора. – Славный малый, только набит по горло инструкциями. Позвольте представить моего кузена Джереми.

Дженнер приблизился во время этой краткой беседы. Мередит с любопытством отметила, что он выглядит именно так, как она представляла. Высокий, со стройной фигурой – видимо, благодаря посещению дорогого частного оздоровительного клуба, – густые седые волосы аккуратно подстрижены, из-под кустистых бровей пристально смотрят глубоко посаженные глаза. Впрочем, низкий голос приветлив, манеры приятные.

– Могу лишь повторить слова Тоби. Мы вам чрезвычайно признательны. Неприятное дело. Хочется разобраться, как вы понимаете. Я согласен, инспектор Винтер человек надежный, однако не знаю, полностью ли он представляет себе возможные последствия.

Алан прав, подумала Мередит. Дженнер тоже боится, что это прелюдия к шантажу.

Их провели в просторный холл, где прибывших встретили старый черный лабрадор и миловидная женщина среднего роста. В пышных светлых волосах просвечивает первая седина, однако посеребренные пряди мягко сливаются с остальными. Возможно, в старости она мало изменится внешне. Женщина с готовностью улыбнулась, хоть и немного нервно.

– Моя жена Элисон, – объявил Дженнер, и какой-то отголосок в тоне, смягчившийся ястребиный взгляд, внезапно вспыхнувший теплом, сказал Мередит об их отношениях все, что требовалось. Она догадалась, что он глубоко любит жену. Возможно, она не просто партнерша, а средоточие всей его жизни. Если так, то муж полон решимости уберечь ее от любого вреда ради своей любви и не позволит неизвестному автору писем нарушить драгоценный домашний покой, который так много значит для самого Джереми.

На пороге собственного брака Мередит видит здесь что-то очень трогательное и одновременно пугающее. Агата Кристи в одном из своих романов описывает, как тяжело быть любимой. Умница Агата! Еще вспомнилось, что в том самом романе бремя любви приводит к убийству.

Прошли в гостиную, полную воздуха, где встретились с четвертой персоной.

Тоби ни о ком больше не упоминал. Мередит никого больше не ожидала. Но, увидев девушку, стоявшую у камина в стиле Адама[4], предположила, что это и есть причина его стремления напроситься в Овервейл.

Элисон привлекательна, в молодости наверняка поражала воображение, но эта девушка прекрасна идеальной классической красотой. Предположительно лет двадцать. Безупречная кожа, прямой нос, округлый подбородок, полные, чуть выпяченные губы. Густые длинные пепельные волосы заплетены от висков в две тонкие косички, уложенные вокруг головы. Остальные зачесаны назад и струятся по спине водопадом. Таких женщин писали мастера итальянского Возрождения. Впечатление усугубляет надетая поверх джинсов свободная блуза из какого-то летящего материала, гофрированная на груди. Мередит, как ни странно, сочла сочетание удачным, хоть и не совсем допустимым. Что-то двойственное есть в самой девушке. Она чувствует себя как дома в уютной гостиной и одновременно опасается незнакомых гостей. В ясном, твердом взгляде то ли презрение, то ли высокомерие.

– Здравствуйте, – сказала она низким гортанным голосом. – Я Фиона.

– Моя дочь, – с откровенной гордостью пояснил Дженнер.

Да, есть чем гордиться, подумала Мередит без того взрыва эмоций, который испытала при знакомстве с женой. Сразу видно, что это дочь Дженнера. Та же манера откровенно оценивать чужих людей, не стараясь замаскировать этот факт. Богатая, избалованная, самоуверенная красавица. Головная боль для самых опытных учителей.

Впрочем, вот и ответ на другой вопрос: Дженнер был женат раньше. Во время беседы в китайском ресторане Тоби упомянул, что Элисон и Джереми женаты всего десять лет. Чем закончилось дело с первой супругой – смертью или разводом?

Гостям предложили выпить в прелестной гостиной и проводили к ланчу в огромную эдвардианскую оранжерею. В доме наверняка есть парадная столовая, значит, догадалась Мередит, неформальная обстановка выбрана не случайно. Все чувствуют себя свободно, языки развязываются. Покончив с едой, вернулись в гостиную, куда был подан кофе в высшей степени респектабельной домоправительницей средних лет.

– Неужели кто-то до сих пор так живет? – шепнула Мередит Алану.

– О да… – пробормотал он, и она на него посмотрела. Обманчивая расслабленность. Видно, что оценивает окружающее и присутствующих с такой же зоркостью, как Дженнер их оглядывал по приезде.

– Хорошо, – резко бросил Джереми, допив кофе. Поставил чашку на полированный столик, отодвинул от себя подальше тонкий фарфор. – Приступим к делу.

Это речь председателя совета директоров, однако откровенная, честная. В конце концов, они сюда приехали с определенной целью, не просто насладиться изысканным ланчем. Мередит с интересом смотрела на Фиону, сидевшую в кресле со слегка скучающим выражением. Значит, осталась и слушает то, что, судя по всему, уже слышала раньше. Что бы ни сказали Джереми с Элисон, ничто ее не удивляет, хоть Тоби уверял, будто никто не знает о старой печальной истории. Знают как минимум четверо из шести человек, собравшихся в гостиной. Многим ли еще известно? – с тревогой подумала Мередит.

– Вам известны подробности, Алан? Тоби рассказывал? – Джереми не терпелось подойти, по его мнению, к главному: что по этому поводу собирается сделать полиция.

– Э-э-э… нет, пожалуй, – протянул Маркби, не желая, чтобы его подгоняли. – Об угрожающем письме известно. Я успел перемолвиться лишь парой слов по телефону с инспектором Винтером. Насколько понял, исследование переданного вами письма ничего полезного не принесло. Автор грамотный, им движет сильная злоба.

Элисон сморщилась и уставилась на руки, сложенные на коленях.

Фиона хрипловато спросила:

– Ничего нельзя сказать по шрифту и прочему?

Алан ей улыбнулся:

– С тех пор, как пишущие машинки ушли в прошлое, ничего, к сожалению. Понимаю, о чем вы говорите. Шрифт старых машинок стирался со временем, возникали характерные особенности. Конечно, по письмам с наклеенными вырезками из газет можно установить издание. Но мы живем в компьютерном веке, наш автор имеет доступ к компьютеру с принтером. Бумага стандартная, продается в каждом канцелярском магазине. Самоклеящийся конверт из такого же магазина. Марка тоже самоклеящаяся, лизать ее не надо, в отличие от старых марок. У детективов много претензий к почтовым конторам. Никакого материала для анализа ДНК, никаких отпечатков, потожировых следов и прочего.

– На окраине Бамфорда есть один канцелярский магазин, – подсказал Дженнер.

– Верно. Нынче повсюду есть. Все это можно купить в любом месте по всей стране. Даже если конкретный сорт поставляется в конкретную торговую сеть, подобные магазины продают тысячи пачек в неделю, часто в больших коробках по две с половиной тысячи листов. У меня дома такая стоит.

– Но автор очень осторожен, правда? – задумчиво проговорила Мередит. – Не оставил никаких следов… Все обдумал заранее. Купил самоклеящиеся конверты и марки. Обыкновенную писчую бумагу, которая закупается оптом. Методично, не правда ли? Все спланировано.

Наблюдавшая за ней Элисон содрогнулась при последних словах.

– Да, он осторожен, – кивнул Алан. – Не собирается нам помогать.

– Значит, по-вашему, это мужчина? – уточнил Дженнер, насупив косматые брови.

– Я бы не сказал. Мы говорим «он» просто для удобства.

Фиона, накручивая на палец длинную светлую прядь, неожиданно спросила:

– Чего он хочет?

Истинная дочь своего отца, заключила Мередит. За проницательными глазами кроются проницательные мозги. Догадывается, что причина кампании против мачехи – не только злоба. Тоже подозревает шантаж?

– Не узнаем, пока сам не скажет, – ответил Маркби. – Возможно, единственная цель – испугать и расстроить вас. Возможно, он за молчание потребует денег. Возможно, еще обдумывает варианты.

– Не пойму, – совсем тихо проговорила Элисон, – за что меня кто-то так ненавидит. И откуда обо всем узнал.

– Ну, к несчастью, любой уголовный процесс подробно освещается, – мягко объяснил Алан. – Есть много способов ознакомиться с деталями.

– Но связать дело с Эли! – с силой подчеркнул Тоби. – Все это было чертовски давно. У нее тогда была другая фамилия!

Маркби развернулся в кресле, обратившись к Элисон Дженнер:

– К сожалению, я не успел ознакомиться с подробностями дела. Без этого…

Дженнер с женой переглянулись. Элисон выпрямилась и твердо сказала:

– Расскажу все, что желаете знать.

– Ты уверена, дорогая? – спросил Джереми, дотянувшись до ее руки.

– Абсолютно. Многолетнее умолчание, попытки отмахнуться, словно ничего не бывало, и привели к сложившейся ситуации, правда? Если б все знали, никто мне теперь не грозил бы.

– Если предпочитаете, можем с вами наедине побеседовать, – предложил Алан.

– Нет. – Элисон тряхнула головой. – Присутствующие здесь члены семьи в курсе. Когда Джереми узнал о письмах, мы все обсудили. Я сказала, что надо объяснить Фионе и Тоби, потому что, возможно, о процессе станет известно. Не хочется, чтобы они узнали обо всем из газет. Когда рассказали Тоби, он сразу решил попросить Мередит поговорить с вами, Алан. Знаю, это не по правилам. Должно быть, вы попали в щекотливое положение, нас в душе проклинаете. Я вас не упрекну. Но мы в безнадежном отчаянии. Хватаемся за соломинку. Мередит должна знать подробности, раз уж Тоби ее попросил о содействии. Разумеется, вы должны знать. Меня обвинили в убийстве моей внучатой тетки Фреды Кемп.

Она помолчала, подавляя вздох.

– Даже не знаю, с чего начинать. Чтобы понять суть, нужна предыстория. Мои родители были на дипломатической службе, как Мередит. Жили в разных странах мира, меня отправили в школу домой. Здесь меня опекала тетушка Фреда. Одинокая женщина, владелица процветавшего агентства по подбору для клиентов нянек и домашней прислуги. Во время… события, приведшего к суду, мне было двадцать три года. Родители вышли в отставку, поселились на Санта-Лючии, чтобы прожить остаток жизни под солнцем. Тетя Фреда тоже давно отошла от дел, оставаясь моей единственной родственницей в Англии. Я ее навещала при каждой возможности, что было нелегко – она жила в Корнуолле, довольно далеко от разбитой дороги, на скалах в устье реки Кэмел.

– Знаю, – кивнула Мередит. – Чудесное место.

– Да, – согласилась Элисон. – Мне там всегда нравилось. У тети Фреды давно был коттедж, куда она уезжала на отдых, руководя лондонской фирмой. Потом решила навсегда в нем поселиться. При доме был большой сад, который она особенно любила.

– Это я понимаю, – улыбнулся Алан.

Элисон не улыбнулась в ответ.

– Переезд в коттедж привел ее к гибели, если можно так выразиться.

Она сделала паузу, все ждали продолжения. За фасадным окном промелькнула тень.

Маркби с Мередит оглянулись, едва заметив высокую нескладную фигуру.

– Садовник Гарри Стеббингс, – кратко пояснил Дженнер.

В тишине шаги садовника тяжело хрустели по гравию.

– Один ухаживает за участком? – полюбопытствовал Маркби.

– Сын по выходным помогает. Бестолковый малый по имени Даррен. Родители надеются, что ему пойдет на пользу учеба в местном колледже. Я сильно сомневаюсь. По-моему, он обучается фотографии! – хмыкнул Джереми.

Фиона усмехнулась:

– Звезд хочет снимать, как он мне говорит. Стать папарацци, знаете.

– Увидит, что попал в мир, где глотку запросто перережут, – заметил Маркби.

– Да он вообще без понятия, – беспечно ответила Фиона. – Уверен, будто обойдется своей маленькой цифровой камерой. Никогда и не слышал про известных фотографов, не обладает ни художественным, ни драматургическим вкусом. Считает, если фигуры попали в центр кадра, то больше ничего и не нужно.

– Я бы сильно обрадовалась, если б поймала что-нибудь в центр кадра, – вставила Мередит. – На моих снимках объект неизменно оказывается в правом нижнем углу.

Алан послал ей быструю заговорщицкую улыбку и вернулся к Элисон, продолжившей рассказ.

– Надо было бы мне почаще навещать тетю Фреду. Здоровье ее слабело. В конце концов, это родная тетка моей матери. Ей было восемьдесят, когда… произошла трагедия. Может быть, лучше сказать, продленная трагедия, потому что с некоторых пор было горько следить, как она угасает. Живя в одиночестве после столь бурной жизни, тетя Фреда буквально катилась под горку. Безусловно, она совершила большую ошибку, уединившись после большого города в тихом безлюдном месте… по крайней мере, пустеющем по окончании отпускного сезона. Хорошо поехать туда отдохнуть, и только. Тетка не догадывалась, что при постоянном проживании дни похожи один на другой как две капли воды. Ничто не заставляет тебя пошевеливаться – ты ни с кем не встречаешься, не бываешь в музеях, на выставках, не участвуешь в кипучей жизни. Я постоянно звонила ей, чтобы просто поболтать. Понимала, как ей одиноко. Однако упрямства ей тоже хватало. Она ни за что не призналась бы, что допустила промашку. По-моему, ее тяготила мысль о переезде в лондонский дом, с которым она рассталась. Я ей предложила вернуться, вызвалась помочь, она и слушать не хотела. Днем общалась с местной жительницей миссис Тревис, которая ходила к ней делать уборку, готовить еду. Не слишком приятная компания. Довольно сварливая женщина. У меня возникло впечатление, что она вообще никого не любит. Особенно меня.

– По какой-то конкретной причине? – осведомился Маркби.

– В свое время я думала, что у нее просто такой характер. Муж ее бросил с маленьким сыном, угрюмым замкнутым мальчишкой лет десяти. Вечно ходил в резиновых сапогах, похоже, не снимал даже на ночь. Весь пошел в мать и был к ней необычайно привязан. Повсюду таскался хвостом, когда не было занятий в школе, без конца рисовал что-то на клочках бумаги…

Мне не показывал.