Завернувшись от утренней прохлады в плащ, Порванный Парус стояла у палатки, глядя на огромную гору, нависшую над Засекой. Она внимательно разглядывала поверхность летучего острова, который, насколько она помнила, назывался Лунным Семенем. Ощетинившийся гнилыми зубами базальтовых башен, остров был домом самого могущественного противника, с которым когда-либо сталкивалась Малазанская империя. Лунному Семени, висевшему высоко над землей, осада была не страшна. Даже у отборных отрядов Лейсин, состоявших из Т'лан Аймассов, которые двигались так же легко, как пыль по ветру, не возникало мысли о том, что можно проникнуть в зону магической защиты острова.

У магов Засеки был могущественный союзник. Порванный Парус помнила, что когда-то давно, во времена императора, империя уже скрещивала шпаги с повелителем Лунного Семени. Тогда все обернулось скверно для империи, но Лунное Семя вышло из игры. Никто из выживших так и не понял, почему. Это осталось еще одним из тысячи секретов, унесенных императором в свою водную могилу.

Возвращение Лунного Семени сюда, в Генабакис, было неожиданностью. В этот раз неожиданного отступления не было. Полдюжины легионов магов Тисте Анди спустились с острова, возглавляемые воителем по имени Каладан Бруд, и слились с отрядами наемников Малиновой гвардии. Соединившись, две армии отбросили назад Пятую армию Малазана, оттеснив ее к северному краю равнины Рхиви. За спиной у разбитой Пятой армии оказался Унылый лес, что заставило их остановиться и отражать нападение Бруда и Малиновой гвардии. Это было равнозначно смертному приговору.

На самом деле, Каладан Бруд и Тисте Анди были не единственными обитателями Лунного Семени. Войсками командовал невидимый повелитель, приведший остров сюда и заключивший союз с магами Засеки.

У отряда Порванного Паруса было не много шансов выстоять перед лицом такого противника. Так что осада оказалась бессмысленной для всех, кроме Разрушителей Мостов, которые упрямо продолжали строить свои туннели, чтобы взорвать древние стены города.

«Остановись, – взмолилась она Лунному Семени. – Посмотри, запомни запах крови и крики умирающих от твоей руки. Подожди, пока они закроют глаза».

Калот ждал ее. Он ничего не сказал, понимая, что значит этот ритуал. И за это тоже она любила этого человека. Как друга, конечно. Ничего серьезного, ведь ничего пугающего в любви к другу нет.

– Хохолок в нетерпении, – произнес Калот.

– Я чувствую, – вздохнула она. – Поэтому и не спешу.

– Я понимаю, но все-таки пора идти, Парус, – он усмехнулся.

– Хм, мы не сможем прийти, когда они уже все решат?

– Ничего особенного они и не станут решать. В любом случае, – его улыбка исчезла, – пора идти.

Через несколько минут они были у штабной палатки. Единственный моряк, стоявший на часах, занервничал, отдавая честь магам. Порванный Парус остановилась и посмотрела на него.

– Седьмой полк?

Он кивнул, избегая ее взгляда.

– Да, третий отряд.

– Я и смотрю, что где-то я тебя видела. Передавай привет сержанту Ржавчине, – она подошла ближе. – Все неопределенно, солдат?

Он заморгал.

– В высшей степени, чародейка. Как всегда.

Порванный Парус посмотрела на Калота, который ждал у входа в палатку. Калот раздул щеки, состроив уморительную гримасу:

– Знает, что я его чую.

Она нахмурилась. Часовой, как она заметила, взмок под своим железным панцирем.

– Спасибо, солдат.

– Рад служить, чародейка, – он еще раз отдал честь, на этот раз резче и более по-человечески. «Долгие-долгие годы такой жизни. Знакома всем им, одна из Второй армии, старейшей силы, любимой императором. Рад служить, чародейка. Спаси наши шкуры, а мы спасем твою. Почти уже одна семья. Почему же я ощущаю себя такой отстраненной от них?» Порванный Парус кивнула в ответ на салют.

Они вошли в штабную палатку. Она тут же почувствовала запах силы, который раньше «чуял» Калот. От этого запаха у нее заслезились глаза. Голова заболела. Эти испарения она очень хорошо знала и терпеть могла с трудом, отчего головная боль только усиливалась.

В палатке дымные факелы освещали дюжину деревянных стульев в центре. Сбоку стоял маленький стол, на котором помещался кувшинчик разбавленного вина и шесть заляпанных стаканов, покрытых капельками конденсата.

Калот пробормотал:

– Как я ненавижу это, Худ его побери.

Когда се глаза привыкли к полумраку, Порванный Парус увидела знакомую фигуру. Человек положил изящной лепки руки на стол Дуджека, где лежали карты. Его малиновое одеяние колыхалось волнами, хотя сам он сидел без движения.

– И прямо сейчас, – прошептала Порванный Парус.

– Ты читаешь мои мысли, – шепотом ответил Калот, утирая глаза.

– Как ты думаешь, – спросила она, когда они уселись, – он изучает диспозицию?

– Верховный маг Лейсин, – фыркнул Калот, – не смог бы прочитать военную карту, даже если бы от этого зависела его жизнь.

– Сегодня придется потрудиться, – раздался голос с ближайшего стула, который был полностью погружен во тьму.

Порванный Парус хмуро глядела, как тьма рассеивается.

– Ты такой же мерзкий, как и Тайскренн, Хохолок. Радуйся, что я не решилась сесть на этот стул.

В воздухе медленно появилась полоска желтоватых зубов, потом возникли и прочие части тела Хохолка. Его плоский лоб и выбритый череп покрывали крупные капли пота, что было обычно: Хохолок мог потеть и в леднике. Он наклонил голову. На его физиономии были написаны самодовольство и напыщенность. Он поднял свои маленькие темные глазки на Порванный Парус.

– Ты ведь помнишь еще, как работать? – Он улыбнулся шире, отчего его и без того плоский нос, расплылся. – Это то, что ты делала, пока не начала якшаться с Калотом. Пока не растеклась.

Порванный Парус набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, но ее опередил Калот, обратившись к Хохолку.

– Все сказал, Хохолок? Мне напомнить тебе, что тебя лишили полномочий? – Он махнул рукой, словно отгоняя мрачные мысли. – Дело обстоит так, что это Порванный Парус Дуджек назначил командовать отрядом вместо Недуриана, безвременно погибшего в моттском лесу. Тебе может это не нравиться, но это так. Это твоя расплата за службу двум господам.

Хохолок нагнулся и стер пыль с атласных тапочек. Он каким-то образом умудрился не заляпать их уличной грязью.

– Слепая вера, дорогие друзья, она для дураков…

Он умолк, услышав, как хлопнул кусок ткани, завешивавший вход в палатку. Вошел верховный кулак Дуджек Однорукий, от него после утреннего умывания и бритья пахло коричной водой, на волосах около ушей осталось мыло.

Долгие годы Порванный Парус знала эти ароматы. Они означали надежность, безопасность, чистоплотность. Дуджек Однорукий олицетворял все эти вещи, и не только для нее, но и для всей своей армии. Он остановился теперь в центре первой комнаты и оглядел трех магов; она, в свою очередь, наблюдала за верховным кулаком, откинувшись на стуле и глядя на него из-под тяжелых век. Три года вынужденного бездействия при осаде, казалось, были бальзамом для стареющего человека. Он выглядел скорее на пятьдесят, чем на свои семьдесят девять. Взгляд его серых глаз был по-прежнему проницателен. Он держался очень прямо, отчего казался гораздо выше своего роста в пять с половиной футов. Одет он был в простые кожаные доспехи, где красной краски было столько же, сколько и пятен от пота. На месте левой руки болтался кусок кожи. На ногах его были простые сандалии.

Калот вытащил из рукава платок и бросил его Дуджеку.

Верховный кулак поймал платок.

– Что, опять? Проклятый брадобрей! – проворчал он, вытирая остатки мыла. – Он делает это специально, – Дуджек сложил платок и вернул его Калоту. – Итак, все в сборе. Прекрасно. Сначала текущие дела. Хохолок, ты договорился с теми парнями внизу?

Хохолок зевнул.

– Один из саперов, его зовут Скрипач, провел меня туда и все показал, – он перестал выщипывать нитки из парчового рукава и посмотрел на Дуджека. – Дайте им еще лет шесть-семь, тогда они, наверное, доберутся до городских стен.

– Толку от этого никакого, – сказала Порванный Парус, – о чем я уже заявляла в рапорте, – она покосилась на Дуджека. – Не исключено, что имперский суд получил его.

– А воз и ныне там, – произнес Калот. Дуджек заворчал, сдерживая смех:

– Ладно, слушайте внимательно. Два момента, – легкая усмешка исказила его покрытое шрамами лицо. – Первое: императрица послала Когтя. Он сейчас в городе, охотится за местными магами.

Мороз прошел по спине Порванного Паруса. Присутствия Когтя никто не любил. Эти убийцы, любимцы Лейсин, обращали свои отравленные кинжалы против всех и вся, включая Малазан.

Калот, по-видимому, испытывал те же чувства. Он резко выпрямился.

– А если он здесь по какой-нибудь другой причине…

– Тогда он сперва встретился бы со мной, – произнес Дуджек, опуская свою единственную кисть на рукоять меча.

«У него в другой комнате слушатель. Он говорит при том, кто командует Когтями, о настоящем положении дел. Спаси его, Шеденул».

Заговорил Хохолок:

– Они затаятся. Они маги, а не идиоты.

Порванный Парус не сразу поняла, о чем он. «Ну да. Маги Засеки».

Дуджек посмотрел на Хохолка, легко рассмеялся, затем кивнул.

– Второе. Сегодня мы атакуем Лунное Семя. При этих словах верховный маг Тайскренн, сидевший во второй комнате, встал и медленно подошел. Его темное лицо под капюшоном исказила широкая усмешка, сделав его на миг неузнаваемым. Но она быстро пропала, кожа снова стала гладкой.

– Привет, коллеги, – произнес он, приветствуя всех разом.

Хохолок засопел.

– Сведи патетику к минимуму, Тайскренн, и мы будем счастливы.

Верховный маг продолжил свою речь, не обращая внимания на Хохолка.

– Императрица не потерпит более того, что Лунное Семя…

Дуджек качнул головой и перебил его мягко, но решительно:

– Императрица достаточно сильна, чтобы напасть первой и нанести сильный удар. Расскажи нам о плане действий, магистр. Здесь мы интересуемся только этим. Окажи нам честь.

Верховный маг пожал плечами.

– Да, разумеется, верховный кулак, – он оглядел отряд. – Ваша группа, я сам и еще три верховных мага в течение часа будем атаковать Лунное Семя. Северная кампания выгнала почти всех обитателей тех домов прочь. Мы уверены, что повелитель острова там один. Почти три года его присутствие мешало нам. Этим утром, коллеги, мы испытаем его на прочность.

– Надеясь, что все эти годы он блефовал, – прибавил Дуджек; он нахмурился, отчего морщины на его лице стали резче. – Вопросы есть?

– Когда я получу перевод по службе? – спросил Калот.

Порванный Парус кашлянула.

– А что мы знаем о повелителе Лунного Семени?

– Боюсь, что немного, – ответил Тайскренн, прикрывая глаза. – Он Тисте Анди, это точно. Маг.

Хохолок наклонился вперед и как бы рассеянно плюнул Тайскренну под ноги.

– Тисте Анди? Маг? Полагаю, можно было бы и поподробнее.

Головная боль у Порванного Паруса усилилась. Она старалась задержать дыхание, вдыхая и выдыхая очень медленно и одновременно прислушиваясь к ответу Тайскренна, к сказанным им словам и традиционному говору, характерному для Семи Городов.

– Он верховный маг, – произнес Тайскренн. – Возможно, верховный маг всех Тисте Анди, дорогой мой Хохолок, – добавил он умирающим голосом. – Твои дикарские манеры несколько неприятны, если не сказать – лишены вкуса.

Хохолок обнажил зубы в усмешке.

– Тисте Анди – первенцы Прародительницы Тьмы. Ты ведь ходишь Путями Магии, Тайскренн. И я тоже. Спроси у Дуджека, каковы данные о северной кампании. Старший Путь Тьмы – Куралд Галейн. А Повелитель Лунного Семени – главный архимаг, и ты знаешь это, так же как и я.

– Ничего подобного я не знаю, – засопел Тайскренн, выходя, наконец, из себя. – Возьми на себя труд просветить нас, Хохолок, и открой нам, из каких источников ты почерпнул свои знания.

– Ах! – Хохолок еще больше наклонился вперед, на его лице бродила злая ухмылка. – Верховный маг угрожает. Наконец-то мы сдвинулись с мертвой точки. Ответь мне вот на что. Почему только трое других верховных магов? Мы настолько ослаблены? Если так, то почему мы не сделали этого два года назад?

Хохолка с Тайскренном прервал Дуджек, который сперва проворчал что-то нечленораздельное, а затем произнес:

– Положение отчаянное. Северная кампания для нас идет скверно. Пятой Армии практически не осталось, до следующей весны на пополнение рассчитывать не приходится. Дело в том, что хозяин Лунного Семени может в любой момент отозвать свою армию. А я не хочу, чтобы вы противостояли всем Тисте Анди, и я уверен, что Вторая будет не в восторге от двух фронтов, да еще и со свежими силами Тисте Анди. Тактика выбрана неверно, и кто бы ни был этот Каладан Бруд, он мастерски заставляет нас платить за собственные ошибки.

– Каладан Бруд, – пробормотал Калот. – Клянусь, я уже слышал это имя раньше. Странно, как я об этом не вспомнил.

Порванный Парус, прищурясь, поглядела на Тайскренна. Калот прав. Имя командира Тисте Анди в Малиновой гвардии действительно звучало знакомо, но от него веяло древностью, легендами или эпосом.

Верховный маг заметил ее холодный изучающий взгляд.

– Необходимость в установлении истины, – обратился он ко всем, – отсутствует. Императрица отдала приказ, мы ему повинуемся.

Хохолок опять засопел.

– Если вести речь о выкручивании рук, – он откинулся на спинку стула, многозначительно улыбаясь Тайскренну, – то вспомни, как мы играли в кошки-мышки в Арене. От этого плана за версту веяло твоим участием. Ты ведь ждал своего шанса давно, – его ухмылка стала безумной. – А кто эти другие трое магов? Дай-ка я угадаю…

– Хватит! – Тайскренн шагнул к Хохолку, который спокойно сидел на месте, поблескивая глазами.

Факелы зачадили. Калот схватил носовой платок и принялся утирать слезы.

«Сила, о проклятье, моя голова сейчас просто лопнет», – думала Порванный Парус.

– Очень славно, – прошипел Хохолок, – выкладывай все. Уверен, верховный кулак оценит то, что ты подтвердишь все его худшие опасения. Расскажи о своем плане, старина.

Порванный Парус взглянула на Дуджека. Его лицо оставалось бесстрастным; глаза сощурены и устремлены на Тайскренна. Казалось, он напряженно размышляет о чем-то.

Калот наклонился к ней.

– Что тут творится, Парус?

– Понятия не имею, – прошептала она в ответ. – Но страсти накаляются, – хотя она старалась говорить небрежно, в глубине души у нее поселился страх. Хохолок дольше служил империи, чем она или Калот. Он был среди магов, что сражались против Малазана в Семи Городах, еще до падения Арена и сдачи Святого Фалаха. Потом ему было предложено умереть или поступить на службу к новым хозяевам. Он попал во Вторую, как и Дуджек, служил еще в старой гвардии, когда власть еще не была узурпирована, а Первый Меч империи не был предан и убит. Хохолок что-то знал. Но что?

– Ладно, – произнес Дуджек, – пора за работу. Пойдемте.

Порванный Парус вздохнула. Не первый раз Однорукий говорит это. Она посмотрела на него. Она хорошо знала его, не как друга (у него не было друзей), но как лучшего воителя из оставшихся в империи. Если, как намекал Хохолок, верховного кулака кто-то когда-то предал, а Тайскренн имел к этому отношение… «Мы дурной стебель, – сказал как-то Калот о ставке Однорукого, – пусть империя поостережется, когда задумает вырвать его. Солдаты Семи Городов – пугающий призрак для завоевателей, которые их так и не покорили».

Тайскренн махнул рукой ей и остальным магам. Порванный Парус поднялась. Хохолок остался сидеть с закрытыми глазами, словно он спал.

– А о переводе? – спросил Калот Дуджека.

– Позже, – буркнул Дуджек. – Работа с бумагами превращается в кошмар, когда у тебя только одна рука, – он пошел вслед за ними и хотел добавить что-то, но Калот заговорил первым.

– Слуги Аномандера.

Хохолок широко распахнул глаза и не без самодовольства уставился на Тайскренна.

– Ах, – воскликнул он в наступившей после слов Калота тишине, – разумеется. Еще три верховных мага? Только три?

Порванный Парус посмотрела на побледневшего замершего Дуджека.

– Текст, – негромко произнесла она. – Я вспомнила.

Калот подхватил.

Порванный Парус продолжила,

Все в палатке уставились на Порванный Парус, когда она произнесла последние слова.

– Похоже, его разбудили, – прошептала она, едва шевеля пересохшими губами. – «Слуги Аномандера», эпическая поэма Фишера Келтаса.

– Это не о Каладане Бруде, – нахмурился Дуджек.

– Не о нем, – подтвердила она. – В основном о его соратниках.

Хохолок медленно поднялся на ноги. Он подошел совсем близко к Тайскренну.

– Аномандер Рейк, повелитель Тисте Анди, что являются душами Беззвездной Ночи. Рейк, Грива Хаоса. Вот кто такой хозяин Лунного Семени, а ты идешь на него со своими четырьмя верховными магами и крошечным отрядом.

Гладкое лицо Тайскренна теперь блестело от испарины.

– Тисте Анди, – начал он севшим голосом, – не похожи на нас. Тебе они кажутся непредсказуемыми, но это не так. Просто они другие. У них нет пристрастий. Просто они вмешиваются в дела людей то тут, то там. Неужели ты действительно считаешь, что Аномандер Рейк будет с нами сражаться?

– А Каладан Бруд отступает? – зло прошипел Хохолок.

– Он не Тисте Анди, Хохолок. Он человек. Некоторые говорят, что в его жилах есть кровь Баргастов, но в нем нет ни капли Старшей Крови, и он не знает Старших Путей.

– Вы рассчитываете на предательство Рейком отказавшихся от соглашения магов Засеки?

– Тут дело не в возможном обмане, – пояснил верховный маг. – Беллурдан проводил свои исследования в Генабакисе, чародейка. Еще несколько свитков «Глупости Готосов» было найдено в горах за Сумрачным лесом. Среди прочего там дается описание Тисте Анди и других Старших Народов. Там подчеркивается, что Лунное Семя всегда уходило от прямых столкновений с империей.

Волна страха захлестнула Порванный Парус, у нее задрожали колени. Она тяжело опустилась на стул.

– Ты посылаешь нас на смерть, – произнесла она. – И не только нас. Все войско Однорукого.

Тайскренн медленно обернулся и замер, стоя спиной к магам.

– Приказ императрицы Лсйсин, – произнес он, не оборачиваясь. – Наши коллеги придут своими Путями. Когда они прибудут, я расскажу все детали диспозиции. Все, – он вышел в заднюю комнату, подводя итог беседе.

Дуджек, казалось, на глазах постарел. Парус быстро отвела от него глаза, не желая встретить отчаяние и обреченность в его глазах. У нее зародилось подозрение на свой счет. «Ты трусишь, женщина. Вот в чем дело», – подумала она.

Наконец верховный кулак кашлянул. – Приготовьте ваши Пути, отряд. Как обычно.

Отдав честь верховному магу, Порванный Парус задумалась.

Вот он, Тайскренн, на первом холме, практически в тени от Лунного Семени. Они разделились на три группки, каждая на своей возвышеннности за стенами Засеки. Отряд стоял на самом дальнем от острова холме, Тайскренн – на ближайшем. Между ними стояли три других верховных мага. Порванный Парус знала их. Ночная Прохлада, волосы цвета воронова крыла, высокая, высокомерная и несколько жестокая, что особенно ценил покойный император. Рядом с ней ее давний соратник Беллурдан, крушитель голов, теломенский великан, который опробует свои силы на воротах Лунного Семени, если до этого дойдет. И еще А'Каронис, маленький и кругленький, чье умение обращаться с огнем могло гораздо больше, чем простое оружие.

Вторая и Шестая армии рядами стояли на равнине, обнажив оружие, и ожидали приказа войти в город, когда придет время. Семь тысяч опытных воинов и четыре тысячи новобранцев. К западу от них, в четверти мили, выстроились легионы Морантов.

В воздухе не было ни ветерка. Над солдатами темными тучами роился гнус. Небо полностью закрывали облака, прозрачные, но сплошные.

Порванный Парус стояла на гребне холма, пот струился по ее телу. Прежде чем перевести взгляд на своих товарищей, она оглядела войско внизу. Что до отряда магов – их должно было быть еще шесть, но было только двое. С одной стороны Хохолок, закутанный в темно-серый плащ, который он всегда надевал перед битвой. Лицо его сияло.

Калот наклонился к ней.

– Отчего это он такой счастливый? – Он кивнул головой на Хохолка.

– Хохолок, – позвала Порванный Парус. Тот повернул голову. – Ты не ошибся насчет верховных магов? Он улыбнулся и отвел глаза.

– Терпеть не могу, когда он что-то скрывает, – произнес Калот.

– Он-то на своем месте, – проворчала она. – А вот Ночная Прохлада, Беллурдан и А'Каронис? Почему Тайскренн выбрал их, и откуда Хохолок знал, что он выберет именно их?

– Вопросы, вопросы, – вздохнул Калот. – Все трое опытны в таких вещах. Во времена императора все они командовали отрядами магов, тогда еще у империи хватало магов на целые отряды. А'Каронис выбился в люди в фаларскую кампанию, а Ночная Прохлада и Беллурдан и того раньше.

– Все опытные воины, – задумчиво произнесла Порванный Парус, – как ты говоришь. Но никто из них не воевал в последнее время, так? Последний раз участвовали они в военных действиях кампании против Семи Городов…

– Где А'Каронису пришлось туго….

– Он был приближенным императора, а императора только что убили. Кругом хаос. Аймассы отказались признавать новую императрицу и маршем прошли в Джаг Одан.

– Ходят слухи, что половина их вернулась, так как то, что они встретили на пути, их не обрадовало.

Порванный Парус кивнула. Ночной Прохладе и Беллурдану было велено рапортовать в Натилог и сидеть, ничего не предпринимая…

– Пока Тайскренн не послал Теломена в Генабакис изучать старинные свитки и тому подобное.

– Я напугана, – произнесла Порванный Парус. – Очень сильно напугана. Ты видел лицо Дуджека? Он что-то знает, осознает, и это для него – нож в спину.

– За работу, – крикнул Хохолок.

Калот и Порванный Парус обернулись.

Дрожь прошла по ее телу. Последние три года Лунное Семя вращалось на одном месте. Теперь остров замер. На самом верху на обращенной к ним стороне был небольшой уступ, а под ним затененная впадина. Там были ворота. Никакого движения не было видно.

– Он знает, – прошептала девушка.

– И не отступает, – добавил Калот.

На первом холме маг Тайскренн поднял и развел в стороны руки. Вокруг его ладоней появилось золотистое пламя, потом оно комком ринулось вверх, в сторону Семени. Заклятие разбилось о черную скалу, рассыпая в стороны искры, затем растворилось. Смертельный дождь пролился на город Засеку, а заодно и на малазанские легионы на равнине.

– Началось, – выдохнул Калот.

На первую атаку Тайскренна никто не ответил, только стоны понеслись из города да отдаленные крики солдат прозвучали на равнине. Все смотрели вверх.

Ответ был не таким, какого все ждали.

Темное облако окутало Лунное Семя, оно издавало неясные звуки. Мгновение спустя облако распалось на части, и Порванный Парус поняла, что это такое.

«Вороны».

Тысячи и тысячи Великих Воронов. Должно быть, они селились на уступах скал Лунного Семени. Их крики стали громче, в них звучали нотки ярости. Они взвились над островом, их огромные крылья ловили воздушные потоки, поднимавшие их все выше над городом и равниной.

Страх обратился в ужас в душе Порванного Паруса.

Хохолок коротко хохотнул и повернулся к ним.

– Вот посланники Семени, коллеги! – Глаза его безумно поблескивали. – Пожиратели падали! – Он распахнул плащ и поднял вверх руки. – Представьте себе того, кто в состоянии прокормить тридцать тысяч Великих Воронов!

В тени перед воротами возникла фигура с воздетыми к небу руками; серебристые волосы человека развевались по ветру.

«Грива Хаоса. Аномандер Рейк. Повелитель темнокожих Тисте Анди, переживший сотню тысяч зим, отведавший крови драконов, ведущий за собой своих еще живых подданных. Тот, что сидит на троне Горестей в королевстве трагедии и уныния, королевстве, у которого нет своих земель».

Аномандер Рейк казался крошечным на фоне всего острова, почти призрачным с такого расстояния. Но это ощущение быстро пропало. Порванный Парус ощутила влияние его силы повсюду, даже с такой дистанции…

– Приготовьте ваши Пути, – крикнула она срывающимся голосом, – Быстро!

В тот миг, когда Рейк сконцентрировал свою силу, два шара голубого огня рванулись вверх с первого холма. Верховного мага по инерции бросило на колени, вершина холма под ним разлетелась на мелкие камни, которые брызнули в ближайшие ряды солдат. Порванный Парус увидела, как злополучных воинов накрыла яркая вспышка, вслед за которой раздался удар грома. Когда вспышка погасла, солдаты обратились в горы покореженной плоти.

«Магия Куралд Галейна. Старшая магия, Дыхание Хаоса».

Порванный Парус с трудом переводила дыхание, она ощущала, как в нее вливается ее Путь – Тюр. Она сформировала его, бормоча цепочки заклинаний, потом выпустила наружу силу. За ней последовал Калот с его Путем Моккра. Хохолок окружил себя какой-то загадочной оболочкой. Так отряд магов вступил в бой.

Все проходило перед глазами Порванного Паруса, как будто она наблюдала за всем с большого расстояния; лишь какая-то часть ее сознания, не охваченная ужасом, могла следить за событиями.

Мир превратился в оживший кошмар, магическая сила рвалась вверх к Лунному Семени, магия дождем осыпалась вниз, уничтожая и разрушая. Земля столбами поднималась к небу. Куски скал пролетали по воздуху, настигая людей. Хлопья золы слетали вниз, покрывая толстым слоем и живое, и мертвое. Небо приобрело розовый оттенок, солнечный диск, лишенный лучей, выплывал из марева.

Она видела, как волна силы смела защиту Хохолка, перерезав его пополам. Его завывания перекрывали боль, которая волнами накатывала на тело Порванного Паруса; ее собственная защита уже поддалась холоду чужой силы, стремящейся полностью разрушить ее. Она отступила назад, прислоняясь к Калоту, который добавил ей силы из своего Моккра. Потом волна прошла, сметая все слева от них.

Порванный Парус упала на колени. Калот стоял над ней, произнося слова силы, защищающие ее. Он отвернулся от Лунного Семени, глядя на что-то внизу на равнине. Его глаза были широко раскрыты от страха.

Порванный Парус слишком поздно поняла, что происходит. Калот защищал ее, жертвуя собой. Последнее, что он мог, наблюдая, как его пожирает собственная смерть. Его поглотил поток яркого света. Защитное поле вокруг Порванного Паруса рассеялось. Струя ошеломляющего жара, исходившего с того места, где только что стоял Калот, заставила ее отшатнуться в сторону. Она скорее почувствовала, чем услышала свой собственный крик. Теперь все ее сознание видело происходящее, покров, защищавший мозг, пропал.

Сплевывая грязь и золу, Порванный Парус встала на ноги. Она теперь боролась только за свою жизнь. Где-то в глубине ее мозга отчаянно вопил голос, тревожный, испуганный: «Калот смотрел на равнину, а не на Лунное Семя, он смотрел вправо! Хохолка на равнине не было!»

Она видела, как Кенрилский демон возник рядом с Ночной Прохладой. Мерзко хохоча, гигант разрывал ее на куски. Он начал пожирать ее, когда появился Беллурдан. Теломенский великан взревел, когда демон вонзил ему в грудь когти размером с лезвие ножа. Не обращая внимания на раны и хлещущую кровь, маг обхватил голову демона руками и сдавил ее.

А'Каронис выпускал из своих рук капли огня, пока они не собрались в шар и не закрыли Лунное Семя. Потом чудовищные ледяные крылья заслонили собой маленького толстого мага, превратив его в ледяную статую. Миг спустя он рассыпался в прах.

Магия бушевала вокруг Тайскренна, который по-прежнему оставался на полуразрушенном черном холме. Он умудрялся отбивать в сторону ее потоки, которые настигали солдат на равнине. Через весь шум, наполнявший воздух, через пелену золы и крики Воронов, через грохот рушащихся скал и крики раненых и умирающих, через леденящие кровь вопли демонов, преследующих солдат, – через все это прорывался гром, сопровождавший все действия Тайскренна. Огромные куски скал, сбитые с поверхности Лунного Семени и объятые пламенем, столбы черного дыма обрушивались на Засеку, превращая город в собственную могилу.

Порванный Парус оглохла от всего происходящего, тело ее содрогалось, как будто она дышала всей кожей. Она не сразу поняла, что магии больше нет. Даже голос, вопивший в глубине подсознания, умолк. Она подняла глаза на Семя. С его поверхности поднималось несколько столбов дыма, остров двигался прочь. Он прошел над городом, заваливаясь несколько набок. Потом Лунное Семя взяло курс на юг, где вдалеке виднелись Талинские горы.

Волшебница огляделась вокруг, смутно припоминая, что где-то здесь была группа солдат. Что-то кольнуло ее, всплыло то, о чем она не хотела знать. От солдат не осталось ничего, кроме доспехов. Она подавила рыдания, потом обернулась к первому холму.

Тайскренн был повержен, но жив. Полдюжины солдат поднялись на холм, окружив мага. Они подняли его и унесли.

Беллурдан в обгоревшей одежде, через которую была видна опаленная кожа, появился на втором холме. Он собрал все, что осталось от Ночной Прохлады, оглашая пространство горестным криком. Это зрелище, весь ужас и патетика происходящего, до глубины сердца поразило Порванный Парус. Она быстро отвернулась.