Градский 1967

В 1967 году Градский переходит в группу «Скифы», которые подражали американской команде The Ventures, игравшей сёрф-рок, и британскому ансамблю The Shadows (инструментальный рок).

Градский 1967–1968

Градскому приходилось подменять заболевших вокалистов. Во всяком случае, однажды. В 1968 году в составе ВИА «Лада» спел вместо простудившегося популярного в ту пору филармонического солиста. Под его армянской фамилией. А в команде «Электрон» Саша заменил на какое-то время соло-гитариста Валерия Приказчикова.

Маэстро вспоминал:

– Я целый год прожил на Гомельщине. Был в ансамбле у киноактрисы Татьяны Окуневской, с которой выступали по всей Белоруссии. Особенно мне запомнился Гомель, где мы жили в гостинице «Сож» в четырехместном номере на 23 копейки в день. В номере был умывальник. Обычно мы покупали буханку хлеба и небольшую банку томатной пасты. Местные девушки таскали нам из дому горячую картошку и другие продукты. Это было замечательное время. Помню Речицу – прекрасное место. Город Жлобин, где на въезде стояла огромная картина, изображавшая свинарку с кривыми руками и обрубленного снизу поросенка. На картине было написано: «Жлобпромторг выполнит свой план». Я запомнил это на всю жизнь! Жили хорошо.

Из «Песен нашего поколения»:

«С 1968 года „Электрон“ выступал в новом составе: Юрий Юров – клавиши, Зенон Янушко – бас, Лев Пильщик – вокал, Владимир Морозов – барабаны. Летом в группе появился еще один певец, который к тому же неплохо владел гитарой, – Александр Градский.

Барабанщик ансамбля „Скоморохи“ Владимир Полонский рассказывает: „Когда появились «Скоморохи», мы уже точно определились, что наша задача номер один – это аппаратура. У Саши Градского было совершенно четкое ощущение… нет, даже не ощущение, а позиция: если мы достанем колонки «Vox AS100», «Битлов», то мы этих самых «Битлов» просто уроем. Это была его заветная мечта: урыть «Beatles». Он постоянно повторял: «Хватит уже! Слишком много времени они сидят на самом верху!» И чтобы заработать на эти «Vox AS100», мы решили устроиться на работу в какую-нибудь филармонию. Первой у нас была Пензенская филармония, но там ничего не получилось. Второй была Владимирская филармония, где мы работали в коллективе, который назывался «Электро». Тогда очень модным был ансамбль «Электрон», и администратор филармонии решил под это дело наш ансамбль назвать «Электро». Вроде не «Электрон», но – «Электро».

Когда мы приехали на гастроли в город Муром, мы встретили там настоящий «Электрон». Там руководители ансамблей решили поменяться гитаристами, и Саша Градский пошел играть в «Электрон». А мы продолжили работать во Владимирской филармонии, но вместо того, чтобы заработать, еще по триста рублей остались должны. А потом мы с Буйновым поехали в Гомельскую филармонию…“

Клавишник „Электрона“ Юрий Юров вспоминает о том, как в группе появился Градский: „Мы тогда взяли в состав нового гитариста, который… оказался алкоголиком. Мы долго думали, как бы от него избавиться. Помог случай. Во время гастролей по Владимирской области мы встретились с коллективом, который назывался почти как мы, – «Электро». Те послушали наш концерт и предложили: «О, ребята! Какой у вас гитарист отличный! Давайте поменяемся гитаристами! А то наш, кроме „Битлов“, ничего не признает!» А нам как раз и нужен был такой парень, вот мы и поменялись гитаристами. Так к нам пришел Саша Градский“. Группа „Электрон“ (Юрий Юров – клавиши, Зенон Янушко – бас, Лев Пильщик – вокал, Александр Градский – гитара, вокал, Владимир Морозов – барабаны) прибыла на гастроли в Чехословакию, в город Баньска-Быстрица, за несколько дней до вторжения. Когда в Чехословакию вошли советские танки, все концерты были отменены, а саму группу вывозили из страны на дрезине.

„Нас встретили очень радушно, – вспоминает Юрий Юров, руководитель ансамбля, – вкусно накормили. Но концертов нет. В чем дело? А нам никто ничего не говорит, мы не в курсе дела. И тогда Володька Морозов и Саша Градский решили: «А давайте вечером пойдем в кабак!» В кабаке Володька попросил у местных музыкантов разрешения поиграть. И хотя все происходило не в мятежной Чехии, а в тихой Словакии, после нашего возвращения домой директору филармонии приказали: «Этих двух убираем!» Прежний коллектив рассыпался, а нам навязали новых музыкантов, сделав из группы «большой квартет», как в фильме «Карнавальная ночь» говаривал герой Игоря Ильинского“».

Комментарий Александра Борисовича Градского (успевшего в режиме курортного цейтнота прочитать по диагонали рукопись настоящей книги летом 2012 года в Крыму):

– Никто никакими гитаристами не менялся. Просто у «Электрона» срывалась из-за алконавта-гитариста поездка в Чехословакию, а у нас была гастрольная пауза, и я съездил с «Электроном» в ЧССР и еле жив остался, так как по нашему автобусу (а никакой не дрезине) с советским флажком пару раз пальнули. А в Гомель без меня никто никогда бы не попал… и, кстати, во Владимире наш ансамбль назывался «Лада» так как солист ансамбля этот хит пел: «Хмуриться не надо, Лада!»…

Градский 1969

В 1969 году АБГ поступил на факультет сольного пения Музыкального института имени Гнесиных. Педагог Л. В. Котельникова.

Градский 1970

Писал Александр Буйнов: «Хороший для меня период закончился в 70-м году. Меня проводили в армию. Среди провожавших запомнились Рита Пушкина, Валера Сауткин, Градский, Шах, Саша Лерман. Кстати, именно под влиянием Лермана я и написал „Шелкова ковыль, трава-мурава…“. У Лермана были особенно яркие тогда песни а-ля рюсс. Мне кажется, хоть и много у Градского плюсов, а все же Лерман тех лет – фигура более колоритная и влиятельная. Его музыка – какая-то живая смесь ирландского, еврейского и русского, но с сильным российским акцентом. Остается только жалеть, что он не смог расцвести полным цветом на Родине, а, отправившись на чужбину, оказался вынужденным жить по иным музыкальным и общественным традициям. Ведь, как известно, жить в обществе и быть свободным от него невозможно. Лерман, может быть, как никто в те годы, решился и запел бит на русском языке. Другие тоже пели, но чаще всего какой-то тупой и холодный официоз. А у Лермана была фольклорная, а значит, живая струя. Это у него здорово получалось, хотя он и был моложе нас. Жаль, очень жаль, что ему не давали дороги. В этом смысле судьба Градского, правда не без его личной активности, сложилась куда удачней. Итак, у меня начался армейский период. Шах из дивана Градского, где находился банк „Скоморохов“, „выбил“ на это дело 70 рублей. Дальше, при всех моих сотоварищах по року, я был торжественно пострижен – на проводах состригли мои локоны, ими в мое отсутствие ребята обвешивали орган во время выступлений. Кстати, на нем стал играть Игорь Саульский, сын известного композитора; позже Игорь тоже эмигрировал в Штаты. В те тухлые времена многие из подающих музыкальные надежды разными правдами и неправдами выезжали на Запад искать свое место под солнцем. Шел май 70-го. Об этом ритуале с моими кудрями писал мне Градский. Он же на концертах с хохмой объявлял горячим поклонникам „Скоморохов“, что волосы, которые вы имеете честь видеть, принадлежат нашему незабвенному Буйнову, он сейчас в армии, но эти волнистые пряди означают, что Буйнов всегда среди нас».

В конце 1970 года Градский и Полонский вместе пошли работать в славный ВИА «Веселые ребята» под управлением Павла Слободкина, где получили еще один опыт выступлений на профессиональной эстраде. В связи с учебой Саня был вынужден уйти из ансамбля в начале 1971 года. Полонский выступал в ансамбле до сентября 1974 года.

Комментарий Александра Борисовича Градского (успевшего в режиме курортного цейтнота прочитать по диагонали рукопись настоящей книги летом 2012 года в Крыму):

– Ну и чушь собачья! Я пошел к Слободкину на одни гастроли плюс концерт в Москве. Гастроли были в Калмыкии. Обыкновенный тупой чес. Я заработал денег и свалил, а Вова Полонский остался дальше зарабатывать. Хотя первая идея была – заработать немного на аппарат и делать «Скоморохи» в Москве. Поэтому и состав поменялся – Лерман, Шах и Полонский ушли, а Саульский и Фокин стали играть со мной.

Нюанс. Фотки

Градский не любит фотографироваться. Что, вообще говоря, странно для человека сцены. Впрочем, дается в руки дочери Маше. У нее отлично получается выстраивать ракурс.

В год его 60-летнего юбилея главред Борис Минаев попросил меня проассистировать интервью. Неделей позже я привел домой к Градскому Мишу Королева – снимать набор изображений для записанного. Пришлось Маэстро уламывать. Борисыч ворчал: нах, мол, нужны новые фото, когда старых до хера. Ему терпеливо объясняли законы жанра: престижный глянец обязан щегольнуть эксклюзивом. С тяжким вздохом музыкант прошествовал с кухни-приемной в мини-студию, где позволил Королеву запечатлеть себя за пультом.

Нюанс. Котлеты

Градский любит котлеты. А котлеты любят певца. Такая взаимосимпатия. Он умеет их готовить. О, да. И любит их трескать. Увы! Андрей Деллос как-то, рассказывая о своем экс-партнере и экс-конкуренте по ресторанному бизнесу Антоне Табакове, заметил, что когда Антон сам становится к плите, то блюда его линейки становятся просто непревзойденными. Зто удивительная магия кулинарной энергетики. Из тех же самых ингредиентов, по той же рецептуре и на той же кухне получаются блюда разного вкуса – в зависимости от того, кто их делал. Японцы, кстати, именно поэтому не признают суши, слепленные по-американски в медицинских перчатках: податливый рис должен покорно вобрать в себя дактилоскопический рисунок повара. Это я к тому, что незатейливые котлеты в исполнении Градского вкусны необычайно. Хотя никаких особых секретов рецептуры нет. Просто он с любовью относится к ремеслу котлетолепки.

Рассказывал не без гордости:

– На мои котлеты съезжаются все друзья. Как-то одна хрупкая девушка поставила рекорд – съела за вечер восемь с половиной котлет.

Вообще у него дома все вкусно. Даже купленные тут же, в Елисеевском, батоны (его хоромы располагаются на втором этаже, рядом с легендарным гастрономом номер раз). Потому что хозяин генерирует правильную ауру и умеет выстроить контекст пищепотребления.

Саша привык быть хозяином положения во всем. Я помню, как играючи он терял вес, когда хотел. В 90-е модно было приглашать звезд в круизы, и мы с женой часто оказывались с Градскими в этих морских вояжах. И Саша часто зарекался есть во время путешествия и легко терял за пару недель килограммов десять, а то и пятнадцать. Он так привык к тому, что без проблем управляет своим весом, что эти амплитуды между грузностью и стройностью становились все значительней. А потом он просто перестал возвращаться в форму. Привык к мысли, что он и так красавец и телками востребован в полный рост. И сейчас парит мне, что, мол, худеть ему просто профессионально противопоказано. Посмотри, говорит, на Лучано Паваротти: диафрагма может работать только при значительном весе. Я ему в ответ цитирую Энрико Карузо, который утверждал, что «пение, сопровождающееся постоянным глубоким дыханием, значительно способствует борьбе с жировыми отложениями».

Вот что утверждают эксперты:

«Голос не просто „исходит из отверстия на лице“. Голос – это нечто неизмеримо большее. При правильном использовании голоса в речь вовлекается все тело, от макушки до пяток. Все тело является как бы музыкальным инструментом, порождающим ваш голос. Для того чтобы задействовать весь голосовой аппарат, необходим воздух, поставляемый легкими. При спокойном разговоре с другом вы только слегка наполняете воздухом верхушки легких – вам вполне достаточно поверхностного дыхания. Но для того чтобы получить приятный грудной голос, который будет разноситься на большое расстояние, надо дышать с помощью диафрагмы. Она имеет очень большое значение для формирования голоса, поскольку проталкивает воздух, который вдыхают ваши легкие, сквозь горло и губы. При произнесении речей довольно важную роль играют мышцы ног. Они позволяют вам правильно расположить тело и сохранить прямую осанку. Правильная осанка важна для хорошей работы сердца и достаточного снабжения тела кислородом. Хорошая работа сердца не дает крови слишком приливать к ногам под действием силы тяжести. Почему ходьба успокаивает? Активная деятельность поддерживает работу сердца. Почему люди часто начинают ходить из угла в угол, когда они обеспокоены, не уверены, ожидают какого-то важного сообщения?.. Голос создается в глубине вашего организма, а не только в области голосовых связок. Глубокое диафрагмальное дыхание поддерживает весь процесс; гортань проталкивает воздух сквозь вибраторы, резонирующие ткани и полости; артикуляторы позволяют произносить звуки и слова».

Саша всегда и не без оснований настаивает на своем профпревосходстве. Он-то в глубине души знает, что он лучше. По-моему, и очки с затемнением носит поэтому. В одной из бесед Градский признавался:

– Иногда даже не затемненные, а совсем темные. Сначала в этом было подражание – мне очень нравился актер Збигнев Цибульский, а он был в темных очках. Вдобавок у меня с семи лет сильная близорукость. И потом, есть одна интересная вещь – когда ты смотришь отсюда, изнутри, то изображение ненамного темнее, оно почти такое же. То есть ты-то видишь все, а твои глаза не видны. Мне, наверное, всегда хотелось отгородиться от других людей. По поводу фразы «В нашей стране никто не умеет петь, кроме меня и Кобзона» поясню, я еще хлеще сказал: «Кроме меня, здесь вообще никто петь не умеет. Разве что Кобзон». Сейчас все поголовно «разбираются» в современной музыке, все вешают ярлыки – великая рок-группа, великая певица… Но когда данный субъект выезжает за границу нашего музыкального Зимбабве на какой-то детский конкурс и его там прикладывают мордой об стол, то наши СМИ не находят ничего более умного, как сказать: «Опять нас засудили…» Но я хочу объяснить: я никогда не обсуждаю конкретных имен. Я могу сказать: никто петь не умеет. Пусть кто-то решит, что я просто забыл его фамилию назвать. Хотя почти каждый и сам прекрасно знает, что петь он не умеет. И все равно развешивает павлиний хвост, или журналисты его в задницу надувают. Он, как воздушный шар, летает до тех пор, пока завязочку не потеряет где-нибудь на границе Чехословакии. Или снимает роскошный зал в Нью-Йорке, собирается пять тысяч эмигрантов, он ставит им фонограмму, они плюются, клянутся никогда больше не приходить – и все равно приходят, потому что у них ностальгия.

Сашу трудно сбить с пути. В июне 2012 года пригласил Градского в прямой эфир канала «Москва-24». Информационный повод: полувековой юбилей Виктора Цоя. И Борисыч вновь твердил о музыкальном профессионализме, отказываясь признать, что феномен популярности потому и называется таковым, что от профпараметров не зависит. Мне приходилось его возвращать в русло разговора, игнорируя его тезис: вечным может быть лишь высокопрофессиональное. Мне потом на Facebook’e прислали ссылку на ЖЖ-пост Алексея Вишни об этом эфире. Самыми добрыми комментами были: «Как бесит ведущий!» и «Ведущий жжет напалмом». Моей же задачей было напоминать своему визави об инфоповоде – юбилее Последнего Героя. В этом контексте хабалить творчество «Кино» – не комильфо ни разу. Поэтому перебивал собеседника каждую минуту. Вызывая гнев поклонников АБГ.

Но! Возвращаюсь к профессионально приготовленным котлетам. Когда Александр Борисыч парит мне про диафрагму, я понимаю, что полемизирую не с рокером-бунтарем, не с арт-чудом современности, не с композитором гениальным, отнюдь – со мной в дискуссию вступили эти самые котлеты. Их не переспорить.

Градский 1971–1972

Градский впервые блеснул на всесоюзной арене, когда в 1971 году на фестивале «Серебряные струны» в городе Горьком его «Скоморохи» получили шесть главных призов из восьми. Две остальные награды достались «Ариэлю». Как следствие, один из членов жюри фестиваля, Аркадий Петров, организовал «Скоморохам» запись на Всесоюзном радио. Хотя начиналось все на нервах: за две недели до фестиваля группу покидают Александр Лерман и бас-гитарист Юрий Шахназаров. Был срочно вызван Игорь Саульский, которому из пианиста на это время пришлось стать басистом и уже в поезде «Москва – Горький» разучивать басовые партии…

Позднее «Скоморохи» сложились в состав, записавший основные партии в альбомах АБГ: Владимир Васильков (ударные); Александр Градский (вокал, гитара, синтезатор, скрипка, фортепиано, челеста), Сергей Зенько (саксофон и флейта), Юрий Иванов (бас-гитара, гармоника).

Андрей Макаревич говорил:

– Градский пел, как Леннон и Маккартни, вместе взятые, а четырехголосие «Скоморохов» начисто перекрывало жиденький битловский аккорд.

Поначалу интерес к новой группе был невелик. Для того чтобы обеспечить ансамбль, Градский с двумя бывшими коллегами по группе «Славяне», Виктором Дегтяревым и Вячеславом Донцовым, образовали параллельную группу с западным репертуаром «Лос Панчос», которая существовала до 1968 года, зарабатывая необходимые для «Скоморохов» деньги. «Скоморохи» же выступали в основном на бесплатных или почти бесплатных концертах, интерес к которым в то время только начинал появляться.

Западные песни также входили в репертуар группы, но упор делался на свои. Песни сочиняли все. С группой также сотрудничал Валерий Сауткин, писавший тексты. Позднее Градский стал автором песен «Синий лес», «Птицеферма», мини-рок-оперы «Муха-цокотуха» по Корнею Чуковскому и «Гимна „Скоморохов“» (слова Сауткина). Буйнов сочинил «Песню об Аленушке», автор текста неизвестен ему самому, и «Траву-мураву» (слова Сауткина). Шахназарову удались два тогдашних хита: «Мемуары» и «Бобёр» (слова Сауткина).

Постепенно интерес к группе возрастал, и, следовательно, потребность в «Лос Панчос» отпала. «Скоморохов» стали приглашать и на танцы. Кроме того, их хотели слушать уже не только в Москве.

Саша вспоминал:

– Мы решили играть свою, русскую музыку. Для этого в первую очередь был создан ансамбль «Скоморохи». Мы часто собирались вместе, разговаривали о музыке, писали музыку. Родился ужасно хитрый план: посидеть годок-другой, втихаря сочинить много хороших песен, а уж потом со всем репертуаром выйти на публику и поразить всех. Но чтобы осуществить эти намерения, нам нужны были инструменты и аппаратура. Пришлось разработать другой план, не менее хитрый: одновременно со «Скоморохами» организовать второй ансамбль – «Лос Панчос», выступать на разных танцульках и торжественных вечерах… «Скоморохи» начали выступать в 1966 году. О «Лос Панчос» я и думать забыл, но все же время от времени каждому из нас приходилось выезжать на гастроли с другими ансамблями, чтобы как-то поправить «скоморошьи» дела. Наконец у нас появилась хорошая аппаратура – мы могли уже осуществить все свои замыслы. Кстати, мы были первым ансамблем, игравшим репертуар, полностью состоящий из песен, написанных участниками группы.

На протяжении 1966–1971 годов в группе поиграли такие известные впоследствии музыканты, как Александр Лерман – бас-гитара, вокал; Юрий Фокин – ударные; сменивший ушедшего в армию Буйнова Игорь Саульский – клавишные… На некоторые периоды группа приостанавливала свою деятельность. Главной причиной этого являлась нехватка средств для покупки новой аппаратуры.

К Саше обратился Давид Тухманов с предложением записать две песни для своего первого сольного альбома, ставшего культовым: «Джоконду» и «Жил-был я».

Музыковед Аркадий Петров отмечал: «Песни очень интересные, нестандартные, необычайно щедрые мелодически (из одной „Джоконды“ при „бережном расходовании“ материала можно было выкроить целых четыре песни!). Обе исполнены Градским очень сильно; иное „прочтение“ их трудно даже представить. Молодой артист не просто поет, он еще и великолепно рассказывает сюжет – качество, которое встречается далеко не у всех эстрадных исполнителей!»

Градский 1973

Градский в 1973 году выпустил свою первую гибкую грампластинку «Синий лес». И понял, что он в душе (и по факту) СОЛИСТ.

В этом же году вступил в первый брак со студенткой Натальей Смирновой. Спустя почти сорок лет рассказывал об этом своему тезке Никонову:

– Это вообще был молодежный поступок. Нам было мало лет, и у нас были поначалу чудесные отношения, которые постепенно стали исчезать. И мы решили: вот сейчас пойдем, поженимся – и все восстановится. Пошли, поженились, а через три месяца, когда поняли, что ничего не восстанавливается, пожали друг другу руки, поцеловались и разошлись. Второй брак (речь о Насте Вертинской. – Е.Д.) – это был серьезный большой роман, почти четыре года. Может быть, не надо было жениться. Такой роман иногда лучше брака. Третий раз мы с женой двадцать лет прожили вместе (Ольга Семеновна Градская родила Гению обоих детей, Даню и Машу. «Четвертый раз» Градского продолжается с Мариной почти десять лет по сию пору. – Е.Д.).

Градский. Made in USSR

Градский не просто придумал сленговое словечко «совок». Он сам, что называется, Made in USSR. И в его случае это гарантия, своего рода Знак качества. Александр Борисыч сформировался вне системы, и гордую натуру поэта система не подмяла. Ему везло. Его замечали, ценили и помогали. Петров, Кончаловский, Пахмутова. Потом помогал он. Многим.

Его с подачи музкритиков прозвали родителем советского рок-н-ролла, что постулировано, конечно, не только и не столько его солидным сценическим стажем, сколько несомненной ролью величественного патриарха в отношении игроков последующих рок-волн Отечества. Будучи авторитетным и в совсистеме, и в рок-подполье, Градский последнее легализовывал, как мог. Даже тех, кто, увы, в полный рост так и не был впоследствии оценен (Саш-Баш Башлачев, например). Александр Борисыч не мог не спрогнозировать оглушительный успех нарождающегося социального рока восьмидесятых: движение это было стопудово адекватно перестроечному времени. В идеологическом плане.

Никто и представить себе не мог, что, допустим, Бутусова когда-либо будут чествовать в прайм-тайм главного ТВ-канала страны. Посвященный его 50-летнему юбилею выпуск «Достояния республики» – один из самых удачных телепроектов этой линейки. Самому юбиляру очевидным образом хотелось, чтобы лучшей песней признали гимн «Прощальное письмо», известный как «Гудбай, Америка» (именно так, а не Goodbye America, я про нее еще вспомню в этой книге). Однако зрители предпочли рок-молитву «Я хочу быть с тобой». В кои-то веки я лично совпал с аудиторией. Еще до конца эфира сделал запись об этой композиции в своем Facebook’e. Там же отметил, что в передаче ни разу не упомянули Диму Умецкого. Гитарист Андрей Сидоренков там же откомментил: