Тоже мне новости
ModernLib.Net / Поэзия / Евгений Сабуров / Тоже мне новости - Чтение
(Ознакомительный отрывок)
(Весь текст)
Евгений Сабуров
Тоже мне новости
I
Хаос звуков
Хаос звуков
Надо понять, что лирика есть приключенье души, томящейся в оковах и вырвавшейся от жены, от той жены, что крошки хлеба со стола не вытирает, не подшивает вырванной подкладки, томится за столом твоих друзей. Надо понять, в отсутствьи макияжа, в белесой ограниченности тела, во всем удачливом и глупом постоянстве сменять шило на мыло, порывистой, томительной работе над тобой, душа, надо понять, – одно лишь имя Правды. Кто с правдой спит, тот вправду спит. Не лирик. «Отправимся, отправимся в дорогу…»
Отправимся, отправимся в дорогу, где правде места нет, где ни порывам, ни томленью места нет, где сладкое развернутое тело обдуманного горестного мира, где ты, душа, способна быть в тревоге за каплю слез, где ты – душа, и с непривычки вянешь, вянешь. Всего так много! Отправимся! Отправим в клубах дыма сперва частицу по горам полазить. Потом, душа, найди свои одежды, оденься – и иди. В небесном море так много всякого и холодеет в облаках признание в любви. «Вот пересев в лодку-моторку пересекает…»
Вот пересев в лодку-моторку пересекает порт суперкарго угольщика, и наругавшись летит вверх тормашками над молом он же минут через тридцать успеть взять водку на всю команду. Велеречив проходит поэт с болонкой. Та слушает его и кушает гладь пространства, заключенную в доме без окон – в небе. О, помоги, помоги душе, сладкое тело обдуманно-развернутого мира! «Вчера я верил во вчера…»
Вчера я верил во вчера, вчера того вчера, когда ты приоткрыв глаза навстречу касалась грудью моей груди, как верил киржак-старообрядец в то, что до Петра весь вертоград цвел. Сегодня я верю во вчера, когда схватила мою руку ты и вытянула вдоль своего бедра, как верит бедолага-деревенщик в колхозный духа взлет, и самый счастливый день, день мясорубки, вспоминает ветеран. Я верю в счастливые первые дни. Я верю во вчера вчера вчера вчера, когда нас ещё не было. «Ныряем с головой…»
Ныряем с головой в страну вчерашнего дня. Там нас любили гибкие раскидистые женщины, их ноги подогнутые и подтянутые выше головы, когда они курили и болтали всякой всячины моря — горы вокруг чаши моря. Ныряем с головой. Сыты по горло нами в довольстве и неге нас целовали наклоняясь холодные губы облаков. И приключенье шелестит, стуча в стекло окна цветами, и суперкарго натягивает штаны и смотрит на часы, мотает головой, мол, опоздал — будут шерстить. «Впрягаюсь в стол и резво, вытягивая шею…»
Впрягаюсь в стол и резво, вытягивая шею, несусь, несу себя, несу свой кавардак, свой малый милый хаос, тот из которого родится земля, черно-зеленые стволы с растресканной облупленной корой и зарождающиеся на самом кончике, на самом пальце ветки гибкие прутики и почки, пучки, шевелистики. Вперяюсь глазами в носки сапогов, упираюсь носками сапогов в невесомую нежность путешествия в заозерный край, в сырость, в туман, грязь-бездорожье, воздух, разрезанный свистом обнаженных веток — весна. «Нет, мне никто не равен…»
Нет, мне никто не равен. Сам себя несу, в горящей женщине не существуя жив живей живого. Ах, обряди избу резьбой, а хату аккуратно побели! Блистаю славой, сам собой украшен. Котенок с бантиком визжа забрался на стену, ему необходима рамка, как путешественнику карта, а лирик ищет не Клондайк, а приключений. В седое время дня, в досаду года опутан женскими чулками-полозами Лаокоон. «Я не привык вымаливать подачки-поцелуи…»
Я не привык вымаливать подачки-поцелуи. Уходишь – уходи, не нужен – не нуди. Есть много всякого всего. Рискую — и вон. Торжественен разрыв пути. Дорога – рот. Рот порван. И концы теперь уж двух дорог сочатся красной глиной, а по бокам стоят резцы столбцы электролиний. Платон был прав. Рождают баш на баш от бабы сопляков, поэмы от идеи. Рожающая жизнь – сплошной шантаж по извлечению того чего имеем. Я улыбаюсь шантажу, поджавши хвост, поджавши губы, и на прощание скажу: – О! Как расчетливо ты любишь! «Подачки-поцелуи – не привык…»
Подачки-поцелуи – не привык. Есть много всякого всего. Уходишь – уходи, рискую, рот порванный сочится. Res publica — ведь вовсе не о том. Резцы терцин, а между ними натянутые провода стихов, хиханьки проводов, вода подвалов, сплошная вонь от дохлых семихвостых мышекрыс. Шантаж привычен. Жизнь вообще-то выше крыши. Вся в печенках сидит, но важен тон, которым просят плату. «Всё хиханьки, всё смехуечки, все…»
Всё хиханьки, всё смехуечки, все Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.
|
|