Валя. Ну и что?
      Алик. Может, зарегистрируемся?
      Валя. Перестань дурачиться, Алик.
      Алик. Я не дурачусь. Мне сегодня исполнилось четверть века, и я серьезен, как никогда в жизни. И я точно знаю, что мне нужно для счастья. Ну, спроси меня, спроси: "Алик, что тебе нужно для полного счастья?"
      Валя. У меня не то настроение, Алик.
      Алик. А я отвечу: "Мне нужна ты, Валечка".
      Валя. И когда ты это решил?
      Алик. Когда ты в очередной раз исчезла... Ты мне нужна как единственный свидетель. А то ведь никто не верит, что я был хорошим мальчиком когда-то, что я, например, умел плакать...
      Валя. А тебе это так важно?
      Алик. Иногда очень.
      Валя. Ты изменился за это время, Алик.
      Алик. Глаза стали тоскливыми. Это от слишком веселого образа жизни. Я много веселился этот месяц, после того, как ты исчезла. Я все ждал, когда ты вернешься... А потом решил сам тебя поискать. Ну, что будем делать?
      Валя. В каком смысле?
      Алик. Может, все-таки поженимся?
      Валя. Ну, что ты говоришь, Алик? Я же тебе все объяснила. Я люблю его.
      Алик. Внизу машина. Туда час езды.
      Валя. Куда?
      Алик. В загс. К четырем часам возвращаемся, заезжаем за твоими родителями, едем в "Интурист", там уже накрыты столы. Все стоят, мы входим и объявляем свадьбу вместо дня рождения. Все обалдевают. Представляешь, как будет здорово?!
      Валя. Представляю.
      Алик. Нет, я серьезно. И не думай, что это так уж глупо. Никто ведь не знает, как все должно быть, чтобы люди были счастливы... Я давно хотел тебе предложить... Но как-то не получалось. Но я все время говорил себе: "Ничего, ничего, повертишься еще немного и позвонишь Вальке. И все будет хорошо. Она то, что тебе нужно". А когда ты исчезла, понял - все, больше откладывать нельзя.
      Валя. Поздно ты понял.
      Алик. Это всегда так бывает. Закон падающего бутерброда. Ну, ничего, у тебя все равно с ним ничего не получится.
      Валя. Я очень люблю его, Алик.
      Алик. Это ничего. Это обойдется. Я понимаю, что я не ахти что, но я перестану пить, брошу эту дурацкую аспирантуру, пойду работать, и прекрасно заживем. А то я уже до точки стал доходить.
      Валя. Я люблю другого человека, Алик. Неужели ты не понимаешь?
      Алик. Я все понимаю, я старый, мудрый и усталый человек. И я все понимаю. Именно поэтому я и хочу на тебе жениться. А он ничего не понимает, мой научный руководитель. Он весь состоит из правил: можно, нельзя, надо, обязан, хорошо, плохо... Он высокоморальный человек. И по его правилам, то, что у тебя было со мной, - это плохо. И он никогда этого не переживет. Умрет, но не простит. Я знаю таких... Уж лучше бы ты ему ничего не говорила.
      Валя. Я не могла не сказать... Я же люблю его... Если бы ты знал, как я его люблю!
      Алик. Именно поэтому ничего не надо было говорить.
      Валя (сквозь слезы). Я так его люблю! Ты веришь мне, Алик? А с тобой так получилось потому, что мне было жалко тебя... честное слово... Потом, правда, мне это понравилось, я не отрицаю... но вначале было только жалко. Больше ничего.
      Алик. Да ладно, что ты меня уверяешь? Жалко так жалко. Все равно ты молодец. И не надо плакать. Я же говорю, ты то, что мне нужно... Я люблю добрых. (Гладит ее волосы.) А он не любит... Он любит порядочных, высокоморальных. Он сам такой и таких любит. Отец Сергий... Ну, не плачь. А то ведь все повторится - из жалости... А у нас времени нет. Нам в загс надо ехать.
      Валя. Никуда я не поеду.
      Алик. Ну, ничего. Пусть он скажет свое веское высокоморальное слово, а потом мы уж как-нибудь наладим свою жизнь. А где он сейчас?
      Валя. На дачу уехал.
      Алик. Зачем?
      Валя. Он не мог не поехать. Они всей семьей там собираются.
      Алик. Ну, конечно, не мог. Традиция! Семейные обязательства! Он же человек слова. Раз обещал мамочке и папочке, то обязательно должен поехать! Что бы ни случилось. Долг - выше всего!
      Валя. Он обещал им.
      Алик. Я и говорю.
      Валя. Он скоро вернется. Он только скажет им, чтобы они не ждали, и сразу же приедет.
      Алик. Будем надеяться... Подождем. Но он, конечно, не приедет.
      Валя. Почему?
      Алик. Потому, что для таких, как он, папочка и мамочка важнее всего.
      Валя. Не надо говорить о нем таким тоном.
      Алик. Ладно, не буду... Но это ничего не меняет.
      Валя. Он обязательно приедет. Я знаю, что он приедет.
      Алик. Посмотрим. Но я-то точно знаю, что он не приедет. Уж я-то хорошо его знаю... И вообще у вас не получится... Поздновато вы встретились... Он и сам мучиться будет и тебя замучает. Только жизнь друг другу попортите. Ты хочешь испортить ему жизнь?
      Валя. Нет.
      Алик. Ну вот, видишь... А меня ты спасешь. С тобой я буду в полном порядке. Меня отмыть, почистить, отремонтировать - я как новый буду... Ну, не плачь. Давай лучше выпьем. (Наливает в бокалы шампанское.) На, держи... Выпей, выпей... Это помогает... Будь здорова...
      Валя (всхлипывает). Будь здоров...
      Алик. Вот молодец... Все будет хорошо... Я тебе обещаю.
      На даче Эльдар стоит неподалеку от Матери с камнем в руках.
      Эльдар (Матери). Ну, а теперь ты довольна?
      Мать. Чем?
      Эльдар (устало). Ты еще спрашиваешь?
      Мать. Я не заставляю тебя. Ты можешь уехать в любую минуту.
      Эльдар. Могу?.. А кто будет таскать эти камни?
      М а т ь. Я.
      Эльдар. Как же я уеду?
      Мать. Не знаю.
      Эльдар. Ты ничего не знаешь, мама. И ничего не хочешь знать, кроме этой дачи... (Идет с камнем к скале.)
      Мать еще несколько мгновений стоит посреди своего участка, на том месте, где Эльдар вырвал из ее рук первый камень, потом медленно движется к навесу и, видимо, чтобы не упасть, хватается обеими руками за трубу, служащую опорой.
      Отец (испуганно). Что с тобой? Тебе плохо.
      Мать. Все в порядке. Сейчас пройдет.
      Отец. Где лекарство?
      Мать. В сумке.
      Отец поспешно достает из сумки пакетик с лекарством. Помогает Матери проглотить таблетку и запить ее водой.
      Эльдар (бросив камень у скалы). Что случилось?
      Отец. Приступ.
      Мать. Ничего, ничего... Сейчас пройдет.
      Эльдар (идет к навесу, помогает Матери сесть на кровать). У тебя озноб...
      Мать. Это пройдет... (Начинает задыхаться, озноб сменяется мышечными судорогами по всему ее большому, грузному телу.)
      Эльдар (в отчаянии). Я же просил тебя!.. Я же просил тебя не трогать эти камни!
      Мать. Ничего, ничего, все обойдется... Ты напрасно сердишься... Я прекрасно себя чувствую, когда работаю.
      Эльдар. Я не сержусь.
      Мать. Мне не тяжело... Я тихо-тихо все сама перетаскаю... Это даже полезно... И силы у меня еще есть. Ты не думай... Спроси у Отца. Он видел, сколько я за один день сделать могу
      Отец. Да-да, ты много работаешь...
      Эльдар. Мама, тебе нужно полежать сейчас... Ну, прошу тебя. Папа, дай подушку... вот так... (Укладывает Мать на кровать.) Лучше на спине...
      Мать. Да. Так легче дышать... (Закрывает глаза.) Сейчас все пройдет... Это недолго... Устала... А раньше цемент мешками таскала... Кажется, это совсем недавно было. А уже тридцать лет прошло. (Эльдару.) Ты помнишь, как я детский дом строила?
      Эльдар. Помню, мама.
      Мать. Крыши не было, дверей тоже... одни стены торчали, да и то не все... А у меня двести ребят под открытым небом. И мои трое с ними... Акифа еще не было. Ты помнишь, Эльдар?
      Эльдар. Помню.
      Мать. И все равно к Седьмому ноября все было готово... Да, тогда у меня были силы.
      Отец. Ты и сейчас молодцом.
      Мать. Я не жалуюсь... Куда-то сестра твоя запропастилась.
      Эльдар. Она была у меня сегодня.
      Мать. Я очень тебя прошу - будь повнимательней к ней, она такая одинокая.
      Эльдар. Хорошо, мама.
      Мать (не открывая глаз). А помнишь, как я вам читала? Вы очень любили слушать, когда я вам читала. Больше всего вы любили "Оливера Твиста"... Света не было... Ты все время хотел дотронуться до керосиновой лампы. Пока не обжегся. Помнишь?
      Эльдар. Да, мама.
      Мать. Но это было раньше... А потом я выбросила ваши пирожные. До сих пор не могу простить себе... (Отцу.) Ты этого не знаешь... Это было без тебя... Ты был на фронте.
      Отец. Я знаю. Ты много раз рассказывала.
      Мать. Разве? Я не помню... Я выбросила эти пирожные. Они начали спорить из-за них, мои дети. А я рассердилась... Я очень не любила, когда они что-нибудь жалели друг для друга. Я заплатила за них треть зарплаты, как сейчас помню, сто двадцать рублей каждое... все три почему-то были разные... И дети чуть не подрались из-за них. Я так испугалась... Я так хотела, чтобы они любили друг друга... И вдруг из-за пирожных столько злости... Даже когда я попросила их, они не хотели уступить друг другу... И тогда я выбросила эти пирожные. Все три... Они плакали... Они были очень голодные. Им даже хлеба досыта не доставалось тогда... Мне так было их жалко, моих маленьких деток...
      Эльдар. Но зато мы никогда больше не спорили из-за еды.
      Мать. Я так хотела, чтобы они выросли дружными.
      Отец. Они очень дружат. Напрасно ты сомневаешься в этом. Правда, Эльдар?
      Эльдар. Да, папа.
      Мать. Я очень хочу, чтобы здесь был дом, - тогда они хоть летом будут жить все вместе... как раньше... Они так редко видятся... Это будет их общий дом... (Сделав усилие, открывает глаза, смотрит на Эльдара.) Вы обещаете мне, что вы будете приезжать сюда каждое лето?
      Э л ь д а р. Да, мама.
      Мать (Отцу). Ты тоже?
      Отец. Конечно. Как же они смогут без тебя и без меня? Мы будем приезжать сюда вместе.
      Мать (глаза опять закрываются). Они как будто чужие люди... Каждый занялся своим делом и забыл о других... И с каждым годом все хуже и хуже...
      Отец. Это временно. Поверь мне... Они любят друг друга по-прежнему... Так же, как и мы их. Правда, Эльдар?
      Э л ь д а р. Да, папа.
      М ать. Я так хочу, чтобы у них был общий дом...
      За забором возникает тарахтенье трактора, приближающегося к даче. Мать, вздрогнув, открывает глаза. Прислушивается... В калитке появляется Гулам. Он, пятясь спиной, направляет движения трактора. Мать, ахнув, тяжело садится на кровати. Отец обеспокоено на нее смотрит.
      Ничего, ничего... Я лучше себя чувствую.
      В калитку, опередив трактор, проскальзывает Агамейти.
      Гулам. Так... Разворачивайся... Стоп... Сейчас откроем ворота... (К. Агамейти.) А ты, бездельник, опять здесь?! Смотри, дождешься ты у меня выселю за тунеядство. Это тебе не Франция... Кто не работает, тот не ест... (Подходит к навесу.) Халида-ханум, я человек слова - трактор "ЧТЗ" в вашем распоряжении, можете использовать сколько хотите и для чего хотите: и скалу вам уберет и камень перебросит... Эльдар, приветствую. Я говорю: разве это подходящее занятие для интеллигентного человека - камни таскать! И это, как говорит Адочка, в эпоху, так сказать, научно-технической революции! Ну, Халида-ханум, с чего начнем?
      Мать медлит с ответом. Отец уткнулся в книгу. Эльдар сидит опустив голову.
      Мать. Спасибо, Гулам, но мы, пожалуй, не сможем воспользоваться вашей помощью.
      Гулам (не придав значения ее словам, идет к калитке). О чем вы говорите, Халида-ханум? Мой долг вам помочь. Какое может быть "спасибо", когда еще ничего не сделано?! (Распахивает ворота. Трактористу.) Давай!
      Отец (отложив книгу, встает). Прошу вас, Гулам, закройте ворота. И никаких "давай".
      Гулам (обескураженно). Не понимаю. Что случилось? Почему вы против? Что в этом плохого, если я вам помогу? А вы мне в чем-нибудь другом поможете... Что в этом обидного? Вы мне, я вам... Как все, так и мы...
      М а т ь. Спасибо, но мы как-нибудь сами. Не обижайтесь...
      Гулам. Я не обижаюсь, я просто не понимаю...
      Агамейти. Ты этого не поймешь - не из той породы...
      Гулам (словно не услышав его, обиженно). Как хотите, конечно. Каждый, как говорится, кузнец своего счастья. Я же хотел, чтобы вам лучше было. (Кричит трактористу.) Куда прешь?! Давай назад. (Выходит за калитку.)
      Агамейти. Молодцы, соседи. Мне бы ваш характер - горы бы свернул.
      Мать (устало опускается на кровать). Помоги немного, Агамейти.
      Отец (Матери). Ничего, ничего... все будет хорошо... Не беспокойся, все правильно. Ребята тебе помогут. В следующее воскресенье они обязательно приедут и уберут эту скалу.
      Эльдар идет к калитке, кладет два камня один на другой и несет их к скале.
      Агамейти. Один раз я с этим Гуламом очень сильно подрался. Если бы не Дадаш, здорово бы ему от меня влетело, плохо бы все кончилось. Первый он начал. Я ему говорю: "Доброе утро, Гулам". А он мне - раз пощечину. Я спрашиваю: "За что, Гулам?" Он мне еще пощечину. Я ничего понять не могу. А он говорит: "Давно я тебя без свидетелей хотел встретить". И опять ударил. Кулаком. Тут я разозлился и окончательно решил вздуть его. Вы на мой возраст не смотрите, у меня рука тяжелая. Но тут Дадаш прибежал и остановил меня. Ни разу не дал ударить, а то бы плохо ему пришлось. Ну, ничего, я потому ему два кило сахарного песку в бензобак новой "Волги" подсыпал.
      Мать (встает). Это еще зачем?
      Агамейти. Я свободный человек, меня нельзя обижать... (Тоже встает.) Спасибо за чай, пойду-ка службу нести.
      Мать. Сиди уж.
      Агамейти. Я ненадолго... Круг сделаю и вернусь... (Уходит.)
      Мать (медленно подходит к Эльдару, не сразу решается заговорить). У тебя что-то случилось?
      Эльдар. Да.
      Мать. Мне сказали, что ты с молоденькой девушкой встречаешься.
      Эльдар. Да.
      М а т ь. Это та, с которой я тебя видела тогда?
      Эльдар. Да.
      Мать. Это очень серьезно?
      Эльдар (усмехнувшись, горько). Все, что делают члени нашей семьи, - всегда серьезно, мама... Независимо от результата.
      Мать (бодро). А ты знаешь, она мне понравилась. В ней чистота чувствуется... И красивая. А то у тебя девушки то заумные и засушенные какие-то были, то, наоборот, из вертихвосток современных. Не поймешь, что с ними делать. А эта то, что нужно, хоть сейчас женись...
      Эльдар. Ты всегда прекрасно разбиралась в людях, мама. (Несет камни к скале.)
      В калитку входит Сестра с букетом белых гладиолусов.
      Мать. Явилась наконец!
      Сестра. Ах, мама, мама, с каким я человеком познакомилась! (Подходит к Матери.) Наконец я встретила того, о ком мы мечтали с тобой столько лет... Высокого роста... из хорошей семьи! Аспирант! А манеры какие! (Обнимает Мать.) Я так счастлива! Это тебе, мама. (Отдает цветы, идет к навесу.) Папочка, я тебя и не заметила. (Целует Отца.) Тебе тоже понравится. Эльдар сказал, что он женат, а он, оказывается, уже давно развелся.
      Эльдар несет к скале два камня.
      Мать (опять подходит к нему). Если вы действительно приедете в следующее воскресенье и мы уберем эту скалу, то дальше все пойдет легче. Гораздо легче... Ты согласен со мной?
      Эльдар с тревогой смотрит на Мать. В лице ее и голосе ощущается странное возбуждение: возникнув иногда у больных людей, оно легко и быстро поглощает их последние силы.
      Я просто не понимаю, почему вы решили, что мы не справимся? Странное дело! Главное же сделано. Стройматериал почти весь завезен, забор есть. С каменщиками я договорилась. Осталось совсем немного. Уверяю тебя, к Седьмому ноября дом будет готов! И все здесь сразу изменится! Вы не узнаете эту дачу! Вот тут, на этом месте (показывает на скалу), будет стоять большой пятикомнатный дом - каждому по комнате, - с верандой, кухней, шиферной крышей, там, у забора, - сарай и курятник, тут - бассейн... Весь участок засадим деревьями и новыми кустам" винограда - эти совсем засохли. Кругом будет зелень и тень. А рядом - море. Вы будете приезжать после работы. Или на субботу и воскресенье... в отпуск. И мы будем все вместе, как когда-то, когда вы были маленькими! А для детей ваших эта будет блаженство: солнце, песок и море, свой виноград! О себе .я уже не говорю. Я здесь просто оживаю. Ах, как обидно, что вы вдруг заколебались! Как обидно! Так хорошо начали и вдруг почему-то заколебались. Ну ничего, я убеждена, что это временно.
      Эльдар. Да, мама.
      Мать. Конечно, временно! Я и не сомневаюсь. У вас там свои дела, какие-то сложности. Я разве не понимаю? Но, как говорится, общее дело от этого не должно страдать! А ты, молодец, что приехал!
      Эльдар идет к калитке за новыми камнями.
      (Идет следом.) Сейчас главное - не сбавлять темпа. Если сейчас выдержать и преодолеть трудности, то победа обеспечена. Мы с отцом прожили трудную жизнь. Вам тоже пришлось немало хлебнуть. Но я очень хочу, чтобы у ваших детей все было устроено. Мы должны сделать все, чтобы им жилось хорошо. Когда ты женишься на своей девушке и у вас родится ребенок, и вы приедете с ним сюда, ты поймешь, зачем твоя мать строила этот дом! Тогда ты поймешь цену и смысл нашего труда. Вам будет прекрасно здесь - и тебе, и ей, и вашему ребенку! И братья будут с тобой рядом. Как я мечтаю об этом дне! Ах, как я мечтаю увидеть всех вас здесь вместе...
      Эльдар (тихо). Все будет хорошо, мама. Я тебе обещаю. Мы построим этот дом. Не беспокойся. Все будет так, как ты хочешь.
      Мать. Спасибо, сынок. Я так надеюсь... Я очень ждала вас... Я так вас ждала... (Умолкает, опустив голову, чтобы скрыть слезы, появившиеся на ее глазах впервые за многие годы, может быть, впервые за всю жизнь.)
      Эльдар. Ну что ты, мама! Все будет хорошо! Мы же договорились... Все будет так, как ты хочешь... Я же остался здесь, с вами, приедут братья, мы построим дом, каждое лето будем жить все вместе... (Умолкает, потому что от слов, которыми он надеялся успокоить мать, она плачет еще горше, уже не пытаясь скрыть слезы. Растерянно оглядывается, надеясь увидеть кого-то или что-.то, что помогло бы успокоить Мать... Видит Отца, беспомощно застывшего у навеса, и вдруг ощущает такую необходимость сделать все возможное и невозможное, чтобы Мать не плакала сейчас, что неожиданно для себя идет к скале.)
      Отец и плачущая Мать следят за ним.
      (Решительно.) Надо убрать эту скалу.
      Отец (растерянно), Сейчас?
      Э льда р. Да, сейчас...
      Отец (неуверенно приближаясь). А как же ты один ее уберешь?
      Эльдар. Не такая уж она большая. Что-нибудь придумаем... Конечно, хорошо было бы взорвать ее. Но где взрывчатку достанешь?
      Отец (машинально). Десять взрывпакетов хватило бы, (Смотрит на Мать.)
      Эльдар. И без взрывчатки обойдемся. Как ты считаешь, мама?
      Мать (сдерживая слезы, кивает; не сразу). Я тоже думала про взрывчатку...
      Эльдар (бодро). Обойдемся... Сейчас подкопаю ее, и все будет в порядке. Где лопата?
      Мать. Под кроватью... Стой... (Пауза.) Если всем сразу навалиться, то можно и не подкапывать... Не волнуйся, я хороша себя чувствую.
      Эльдар хочет возразить Матери, не она уже так увлечена неожиданной возможностью осуществить наконец свой давний замысел, что никто и ничто не может остановить ее порыва.
      Эльдар (растерянно). Как ты считаешь, папа?
      Отец (встретившись с умоляющим взглядом Матери). Можно попробовать. (Неожиданно для себя начинает стаскивать с себя свой парусиновый пиджак.)
      Мать (Эльдару). Ничего, ничего, пусть поможет... В таком деле даже маленький толчок может решить успех. (Сестре.) Иди сюда. Встань вот здесь...
      Сестра. А зачем, мама?
      Мать (решительно и с воодушевлением). Надо. Когда Эльдар скажет "три", мы все навалимся на эту скалу.
      Отец, сняв наконец пиджак, тоже занимает место у скалы. Валя и Алик все еще в квартире Эльдара.
      Алик. Я же сказал тебе, что он не приедет.
      Валя (потерянно). И все равно я люблю его...
      Алик (со спокойным сочувствием). Это ничего... Это пройдет... И мы прекрасно заживем... Это не так трудно, как ты думаешь... Ну, вставай, вставай, нам пора идти...
      Валя обречено плачет. Алик гладит ее волосы. Возникает музыка, под которую недавно танцевали Алик и Валя. Одновременно нарастает гул работающего трактора. Слышен бодрый голос Гулама, уверенно направляющего его движения. Становится темно. Теперь видна только скала и окружающие ее люди.
      Мать (Эльдару). Ну, давай, сынок, начинай... Мы готовы.
      Эльдар. Раз, два, три...
      И вся семья - отец, мать, дочь и сын - одновременно наваливается на скалу в надежде сдвинуть ее с места. Четыре человеческие фигуры застывают в напряженном усилии, противоречащем нормальной житейской логике.
      Занавес