- Молчишь, Шахназ-ханум, потому молчишь, что ты - честный человек, не можешь говорить неправду, а сказать правду смелости не хватает.
      Шахназ и на этот раз ничего не ответила.
      Они увидели Ризвана Раджабли в саду Эльдара, у памятника, с интересом слушающего рассказ маленького Эльдара.
      Шахназ поздоровалась с художником как со старым знакомым, представила ему Рамзи. Окинув внимательным взором высокую ладную фигуру председателя, его большой лоб, серебристые волосы, Раджабли сказал:
      - Мне, по-видимому, придется поселиться в Чеменли. - Художник улыбнулся. - Здесь можно создать целую галерею портретов красивых мужчин. Он положил руку мальчику на плечо. - Мой маленький друг, оказывается, правильно сказал: Чеменли край не только красивых женщин, но и очень красивых мужчин.
      Не понявший смысла этих слов, Эльдар хотел что-то сказать, но его опередил Рамзи:
      - Большие художники принадлежат к разряду шутников. Иначе в их произведениях не было бы живого дыхания жизни. - В этих словах Рамзи слышалась скрытая гордость, а глаза при этом полыхнули откровенной радостью.
      Раджабли почувствовал, как в одно мгновение переменилась Шахназ, по ее заалевшему лицу пробежала трепетная тень.
      - Шахназ-ханум, - он постарался легко перевести разговор, - я не знаю, как благодарить вас за то, что вы пригласили меня сюда, в красивейшее в мире место. Я не нахожу слов, чтобы выразить свой восторг.
      - Слово художника - его кисть, - опять вмешался Рамзи; он будто радовался, что помог художнику высказаться. - То, что нельзя выразить словами, - делают кистью.
      - Если мне удастся... - вздохнул Раджабли и вынул из рюкзака несколько фотографий. Это были снимки "Неба в черных звездах". - Я захватил их, хоть картина и не окончена, но вы говорили, что она вам понравилась.
      Снимки были разной величины. Шахназ, перебирая их, спросила.
      - Ризван-муэллим! Вы мне говорили, что эта работа вам очень дорога, возможно, это главное ваше произведение.
      Она протянула одну из фотографий Рамзи.
      - По-моему, Шахназ-ханум права. Я хоть и не специалист, но как человек, кое-что понимающий в живописи, могу сказать, что это подлинное произведение искусства. Прекрасный подарок грядущим поколениям от нашего героического века, - сказал Рамзи.
      - Но работа ведь не закончена. Подарок, так сказать, половинчатый.
      - Почему вы так считаете? - поинтересовался Рамзи.
      - Что касается художественной стороны вопроса - не мне судить. Но эта работа, как и "Шаг к вечности", посвящена реальному лицу. Она не завершена. Я уже говорил Шахназ-ханум, что, на мой взгляд, здесь слабо выражено могущество духа человека, которого так изуверски пытали...
      Рамзи перебил его:
      - Вы произнесли "Шаг к вечности", и мне захотелось узнать, действительно ли изображенный на картине человек явился...
      - Да, его действительно звали Айханом Мамедовым... - Увидев в глазах Рамзи недоверие, он продолжал: - Вот и Шахназ-ханум очень беспокоится по этому поводу, даже мой маленький друг Эльдар все это время рассказывал мне о своем дяде Айхане. Говорит, что дядя Айхан - самый красивый мужчина на свете. И первой его просьбой ко мне было написать его портрет.
      У Рамзи сдвинулись брови, на губах показалась ироничная улыбка. Теперь до него дошел смысл шутки художника относительно галереи портретов красивых мужчин.
      - О, вы действительно умеете шутить, Ризван-муэллим! Портрет Айхана Мамедова может стать жемчужиной в вашей новой серии.
      Поняв смысл иронии, Раджабли спокойно ответил:
      - Не беспокойтесь, председатель! Эльдар описал мне его внешность. Потом, смеясь, добавил: - Полагаю, в этом плане он вам не соперник.
      Рамзи пришлось принять эти слова за обычную шутку. Но тут вмешалась Шахназ:
      - Айхан Мамедов во всех смыслах достоин того, чтоб вы написали его портрет.
      Рамзи будто ударили. Но он и это должен был стерпеть. В эти дни он будто поклялся вести себя предельно достойно.
      - Шахназ-ханум, - улыбнулся художник, - ваш Айхан Мамедов все больше начинает меня интересовать. Но в одном вы можете быть абсолютно уверены: это не мой герой.
      Рамзи облегченно вздохнул.
      - Кто же мог в этом сомневаться? - сказал он. - Видимо, само имя Айхан вас смутило.
      - Это действительно редкое имя. Я слышал его только один раз, там, в лагере военнопленных.
      Шахназ спросила:
      - Не собираетесь ли вы вернуться к картине "Небо в черных звездах"?
      - На это так трудно ответить... Мне бы еще хоть один раз увидеть этого человека.
      - А разве он жив? - с любопытством спросил Рамзи.
      - Кто знает? Можно ли поверить в то, что остался в живых человек, на груди которого фашисты выжгли семь звезд?
      - Жаль, очень жаль!.. - Рамзи глубоко вздохнул.
      - Но раз у вас есть хоть какие-то сомнения в гибели своего героя, почему вы его не разыскиваете? - поинтересовалась Шахназ.
      - Каким образом? Что я о нем могу узнать? Ведь ни имени, ни фамилии...
      - Разве вы не думали о том, что можно опубликовать ваши работы? Пусть они разойдутся по стране. Если этот человек жив, он сам найдет вас. Если он вернулся с войны и впоследствии умер, отзовутся родственники. Хотя бы имя его узнаете...
      - Шахназ-ханум, я же вам говорил, что работа эта еще не закончена, я не могу ее опубликовать. Кто знает, может, картине этой суждено остаться недописанной...
      Все помолчали. Рамзи взял Раджабли под руку - ему надо было поскорее вывести гостя из сада, прекратить этот разговор.
      - Товарищ Раджабли, я так полагаю: если даже вам не сдастся закончить "Небо в черных звездах", ваша главная рабоа будет написана здесь, у нас, в этом, как вы выразились, крае красоты. Своей кистью вы сможете увековечить память героического сына нашего села Эльдара Абасова.
      - Да, мне очень хочется сделать эту работу.
      Они вышли из сада Эльдара и направились в правление.
      Был очень хороший день. Солнце будто готовилось спуститься на землю, на отдыхающие внизу в строгом, молчании зеленые горные луга.
      Рамзи, испытывая тайную гордость, шагал рядом с известным художником. Он вдохновенно рисовал ему картину будущего края, одну заманчивей другой. Ему так хотелось завоевать расположение знаменитого художника.
      В просторном светлом кабинете председателя первое, что увидел художник, была цветная репродукция его картины "Шаг к вечности".
      - Кто бы мог подумать, что здесь, в этом далеком горном селе, меня ждет талой сюрприз? - И художник посмотрел сначала на Рамзи, потом на Шахназ.
      - Это горное село еще и край героев, товарищ Раджабли. Мы умеем это ценить.
      - Вы покорили меня. Что ж, я сдаюсь! - И он поднял вверх обе руки.
      Речь зашла о Доме-музее Эльдара Абасова. Рамзи очень хотел, чтобы Раджабли немедленно принялся за его организацию. Но Раджабли пожелал сначала осмотреть дом.
      - Я скоро приеду еще раз, причем не один. - Когда он это говорил, то почему-то обращался к Шахназ-ханум. - Хочу привезти сюда свою супругу. Шахназ-ханум, мне кажется, что вы подружитесь с ней. Она, как и вы, учительница.
      - Я буду очень рада, - спокойно ответила Шахназ. Раджабли продолжал:
      - Что же касается портрета Эльдара Абасова, то мое решение твердо: эти месяцы я буду писать его.
      - Большое спасибо, Ризван-муэллим, - поблагодарил его Рамзи с некоторой долей фамильярности, уместной лишь в беседе между более близкими людьми. Мы тоже постараемся не остаться у вас в долгу.
      Раджабли, чуть-чуть усмехнувшись, посмотрел на Шахназ. А она, с присущей ей тонкостью поняв смысл этих слов, покраснела и опустила голову.
      - За работу на военную тему, особенно за произведения, посвященные реальным героям, я гонораров не беру, товарищ председатель! - При этих словах Шахназ еще больше смутилась. - Шахназ-ханум, может быть, у вас сохранились фотографии Эльдара Абасова? - Раджабли будто искал повод, чтобы загладить неловкость. - Это очень облегчило бы нам работу.
      - Фотография есть, но всего одна. Причем карточка очень маленькая. Я хотела ее увеличить - ни один фотограф не взялся.
      - Ничего, лишь бы была фотография. Она даст мне хоть некоторое представление об Эльдаре.
      Не дожидаясь, чем кончится этот разговор, Рамзи встал.
      - Вы меня извините, товарищ Раджабли, - сказал он, - но мне придется вас пока оставить, дела не ждут.
      Айхану сообщили, что председатель пригласил в село какого-то знаменитого гостя, но кого именно, он так и не узнал. Да его это и мало интересовало. Ему сейчас было не до чужих гостей. Бродя с лопатой, у которой была короткая гладкая ручка, заменяющая ему разукрашенную трость, вдоль стройных рядов двухлетних деревьев, прислушиваясь к шуму ветра, блуждающего в их небольших лакированных листиках, он радовался как ребенок.
      После полудня Айхан закончил поливку участка, который наметил себе. Теперь можно было поесть и передохнуть. Но не успел он расположиться у артезианской скважины, как на границе ельника и фруктового сада показался Мардан, который, задыхаясь, спешил к нему наверх. Как всегда, один взгляд на него наполнил его сердце отрадой.
      Мардан еще издали что-то кричал ему, и его веселый голос эхом отзывался в близких и далеких горах.
      - Дядя Айхан, а вот и я, неужели ты уже успел съесть мою долю?
      "Разве твоя доля пойдет мне в глотку, сынок?" - радостно отозвалось в сердце Айхана.
      Мардан, видимо, был действительно очень голоден. Как только он уселся рядом, он тотчас с удовольствием принялся за еду, растрогав сердце ласково глядящего на него Айхана.
      - Ты веришь, Мардан, сегодня, жаря курицу на сковородке, я все время о тебе думал. - И, видя, с каким аппетитом тот уплетает, тихо добавил: - Будто предчувствовал. Возьми еще вот этот кусок, ешь, на меня не смотри... я сыт.
      Мардан хитро заглянул ему в глаза.
      - Дядя Айхан, меня одна вещь удивляет.
      - Какая, сынок?
      Будто имея в виду что-то очень важное, Мардан таинственно поинтересовался:
      - Вы можете мне объяснить, как получается, что такой повидавший виды человек, умудренный, всезнающий... - Он нарочно сделал паузу.
      Айхан тихонько спросил:
      - О ком ты говоришь?
      - О ком же я могу говорить? Конечно, о вас. Так вот, как получается, что такой человек совсем не умеет говорить неправду?
      Увидев, что Айхан растерялся, Мардан принялся хохотать.
      - Дядя Айхан, честное слово, я прав. Как только вы произносите самую маленькую неправду, все ваше существо протестует. Вот вы говорите, что вы сыты, а я знаю, что вы с утра ничего не ели.
      - Ну, и что с того, сынок? - На этот раз Айхан ответил очень серьезно. - Я действительно с утра не ел, но я не голоден. Вернее, я не ощущаю голода, потому что мне много не требуется.
      Мардану показалось, что он, не желая того, обидел Айхана.
      - Я совсем не об этом, дядя Айхан, - виновато проговорил он. - Все знают, что вы - человек воздержанный...
      - Погоди, погоди... - Айхан тоже, поняв, прервал его. - И я не об этом. Я говорю совершенно о другом. Я действительно не голоден. И знаешь почему? Потому что, когда ты ешь, я чувствую себя на твоем месте. Мне кажется, что и я ем вместе с тобой.
      Мардан с глубокой благодарностью посмотрел на него, но слов для ответа не нашел.
      - Но, сынок, пусть тебе не кажется, будто я сделал какое-то открытие. Эту прекрасную мудрость люди постигли давно, очень давно. А я только повторяю давным-давно сказанное ими.
      - Нет, вы имели в виду что-то другое.
      - Мне только хотелось напомнить, что теперь многие эту древнюю мудрость превратили в пустые слова. Между тем это не просто слова, это вполне, говоря ученым языком, материальная вещь, как вот этот кусок хлеба. То есть, если ты веришь этой мудрости, она вполне может насытить тебя, как вот этот кусок хлеба. Даже не знаю, удалось ли мне тебе все это объяснить?
      - Я прекрасно вас понимаю, дядя Айхан, - отозвался Мардан, внимательно посмотрев ему в лицо, покрытое глубокими шрамами.
      В пылу только что произнесенных слов, в сиянии красивых, смотревших на него со скрытой влюбленностью глаз эти черные рубцы на его лице выглядели словно раскаленные в печи железные прутья. В их ослепительном блеске так явственно проступало все существо Айхана. Человек, который в лагере военнопленных, в чужих краях, среди близких и далеких людей, только глядя на поедаемый другом кусок хлеба, мог быть сыт, был человеком необыкновенным, таких на своем веку Мардан еще не встречал. Внешне этот человек походил на обожженную головешку, а изнутри светился алым пламенем. Как можно было не верить его словам? И как не поверить в то, что самый большой памятник человеку - это его дела?
      Ласковый голос Айхана отвлек Мардана:
      - Как мама, Мардан, что-то давно я ее не видел.
      - Мама на меня обиделась, - шутливо отозвался Мардан.
      - Обиделась? Ты уже повзрослел, - наверное, поэтому.
      - Я серьезно, дядя Айхан.
      - Этого не может быть. За что же?
      - Обиделась, что я оставляю ее, а сам еду учиться.
      - Едешь учиться? А разве у тебя нет высшего образования?
      - В Высшую партийную школу еду, на два года.
      - Ах, вон оно что... Ну почему же доктор Салима должна на это обижаться?
      - Эх, вы ее не знаете, дядя Айхан. - Голос его задрожал. - Если мы разлучаемся хотя бы на один день - она не заснет, если я скажу, что у меня чуть-чуть болит голова, она три дня не может в себя прийти.
      - Она же мать!
      - А разве, кроме нее, на свете нет других матерей?
      - Ты у нее один-единственный, и за это обижаться на нее не следует.
      - А я и не обижаюсь, я только немного жалуюсь на ее странности. Дядя Айхан, может быть, вы ей объясните... Все документы готовы... Ну, как, дядя Айхан, поговорите с моей мамой? Может быть, вас она послушает?
      Айхан задумался. Такие серьезные вопросы не решают так поспешно. Конечно, хорошо, что Мардан едет учиться, очень хорошо, надо ему в этом деле помочь. Но как? Какое он имеет право учить уму-разуму такого видного человека, как доктор Салима? Разве можно ей сказать хоть слово по этому поводу?
      В это время внизу, на дороге, ведущей к новому фруктовому саду, появилось несколько человек. Между председателем и Шахназ шел какой-то незнакомый человек. Видимо, это и был гость. Мардан пояснил:
      - Это Раджабли. Художник Раджабли. Он приехал к нам по просьбе Шахназ-муэллимы.
      "Раджабли? Так это и есть гость председателя?"
      Айхан со скрытым интересом разглядывал того, кто написал картину "Шаг к вечности". С того дня как Насиб показал ему его картину, он постоянно думал о ней. Но вот самого Раджабли он никак не мог вспомнить. Да и видел ли он этого человека вообще? И знает ли он его? Может, здесь, на этой земле, что была их давней мечтой, на этом зеленом берегу, а не по ту сторону, где господствовала смерть, встретятся их взгляды, когда-то с тоской и отчаянием устремленные друг на друга в грязном бараке для военнопленных? В серебристом отблеске длинных волнистых волос сумеет ли он разглядеть знак тех мучительных дней?
      Но Раджабли, естественно, не подозревал о его волнениях. После вкусного обеда и нахваливаемого Насибом вина он не отводил влюбленных глаз от гор, долин и гладил руками выстроившиеся на этой щебеночной груди Гаяалты деревца, играя с ними, словно ребенок.
      - Молодец, Рамзи-муэллим! - говорил он. - Я побывал во многих местах, но таких красивых, с таким вкусом возделываемых садов нигде не видал. Будто это не фруктовый сад, а целое произведение искусства.
      - Большое спасибо, товарищ Раджабли, - вытирая платком капли пота со лба, отвечал Рамзи. - Эти слова - лучшая оценка нашему хозяйству.
      Когда они, расточая друг другу любезности, проходили мимо артезианской скважины, Шахназ вдруг остановилась.
      - Ризван-муэллим, - сказала она, указывая на Айхана, - не хотите ли вы познакомиться с автором произведения искусства, о котором вы только что говорили? Этот сад в Чеменли, можно сказать, третье его произведение искусства. Давеча я вам показывала алею Айхана, только что вы пили воду из родника Айхана, а теперь вот этот сад...
      - А почему вы не говорите, что этот сад тоже носит имя Айхана? - с гордостью заключил Мардан и подошел к уважаемому гостю, представляя ему Айхана.
      Раджабли пожал шершавую крепкую руку.
      - Ах, вот вы какой, очень рад с вами познакомиться. Сегодня, куда ни приду, только и слышу: сад Айхана, родник Айхана... Не много ли тяжести взвалено на одного человека? - засмеялся он.
      - Тут нет никакой его вины, - как бы извиняясь, тихо произнесла Шахназ. - У нас такой обычай, кто своим дыханием согреет осколок камня, имя того должно быть запечатлено на нем.
      Шахназ с интересом наблюдала за Раджабли и Айханом. Она хотела уловить тайный разговор их глаз, самый скрытый его смысл. Знакомы ли эти люди? Действительно ли отсутствует какая-либо связь между картиной "Шаг к вечности" и этим Айханом Мамедовым? Но Айхан и сам сейчас искал во взглядах гостя следы оставшихся далеко позади тех мучительных лет.
      "Этот седовласый Ризван Раджабли почему-то обладает душой ребенка, подумалось ему. - Смотрите, как он ласково гладит молодые деревца!"
      - Айхан амиоглу, ты, наверное, слышал имя нашего уважаемого гостя? отвлек его от его мыслей дрожащий от подобострастия голос. - Ризван Раджабли. Автор знаменитой картины "Шаг к вечности".
      - Да, я слышал. И картину видел.
      - Ну и как, вам она понравилась? - с присущей жрецам искусства нетерпеливостью поинтересовался Раджабли.
      - Как вам сказать... Неплохо...
      - То есть как это неплохо, Айхан амиоглу? - со странным беспокойством проговорил Рамзи, - Это ведь одна из жемчужин изобразительного искусства...
      Айхан понял, что председатель провоцирует его. Ему надо, чтобы критика художника прозвучала из уст Айхана.
      - Я не совсем согласен с таким суждением, - медленно начал Айхан и, обернувшись, испытующе посмотрел на Рамзи. "Видишь, председатель, как я прочитываю твои самые сокровенные мысли? Сейчас я буду критиковать работу художника, а ты наслаждайся". - Вы меня извините, но мне почему-то кажется, что вы скорее хотели воспроизвести, может быть, собственный портрет, чем портрет моего тезки...
      Айхан волновался. А Раджабли, устремив взгляд в лицо Айхана, ждал, что тот еще скажет. Рамзи снова перебил Айхана:
      - Говоришь, хотел создать свой портрет? Что ты имеешь в виду? Как говорит наш Толстяк Насиб, "в каком смысле"?
      - Прошу вас, не мешайте ему. - Раджабли укоризненно посмотрел на Рамзи.
      - Нам хотелось бы услышать горделивый возглас храбреца, бросившегося на электрический провод. Мы же слышим совсем иное: "О люди, взгляните, я держу в руке жар-птицу. Я принес вам освобождение, поклоняйтесь мне!"
      - Чей же это голос? Автора?
      - Да. Айхан Мамедов здесь больше похож на глашатая вашей идеи: "Я герой!", "Я бессмертен!".
      - Что ты хочешь этим сказать, Айхан амиоглу? - опять вмещался Рамзи.
      - Я хочу сказать, что тот, кто выбирает себе путь бессмертия, то есть идет на смерть, никогда не думает о своем бессмертии.
      Воцарилась напряженная тишина.
      Раджабли стоял, словно громом пораженный. Эта тяжелая тишина будто опустилась ему на плечи. Все, что было сказано, легло тяжелым обвинением против его самого любимого произведения. Художник внимательно посмотрел на садовника и увидел только его глаза, которые с тайной лаской были устремлены на него. Будто только они жили на лице Айхана, только одни глаза, а в них бездонная глубина. С расстояния лет они были далекими, как купол небес, и такими же чистыми, как небо. В черных зрачках горел такой выразительный свет, что художник зажмурился. Где он видел этот свет, где он видел эти глаза? Они были выразительнее слов: "Тот, кто выбирает себе путь бессмертия... никогда не думает о своем бессмертии".
      - Айхан амиоглу, вот я тебя слушаю, и мне вспоминается одно высказывание Алмардана-киши, - раньше всех нарушил тишину Рамзи. - Он говорил: когда журавль опускается с неба на землю, он опирается о нее сначала одной ногой, вторую держит поджатой, не ставит на землю, боясь, что вес его возрастет вдвое и земля такой тяжести не выдержит.
      Даже не взглянув на него, Айхан спокойно ответил:
      - Видно, журавль совестливее нас, таким образом он пытается сохранить равновесие земного шара.
      Рамзи хотел что-то возразить, но тут вмешался художник.
      - Любопытно, очень любопытно! - задумчиво произнес он, переводя взгляд с Айхана на Шахназ. - Ваш садовник действительно интересный человек. Шахназ-ханум, только теперь мне становится ясным смысл слов, сказанных вашим сыном...
      Как-то вдруг Рамзи, сжав губы, побледнел. Сквозь поток похвал, которые все это время лились в адрес садовника, ему послышалось: "Лиса! Не хитри, как лиса, председатель!"
      - Поберегитесь, уважаемый художник! - проговорил он с явной издевкой. - Ведь под тяжестью похвал может нарушиться равновесие земного шара.
      - И на этот счет не стоит беспокоиться, председатель. Как увидите, что земля кренится в одну сторону, в ту же минуту здесь, на Гылынджгая, воздвигайте высокий памятник, земной шар и выпрямится...
      Он еще не успел закончить, но Рамзи уже знал, что именно так завершится эта реплика, что пора все перевести в шутку. Спор с Айханом в присутствии гостя может плохо кончиться.
      - Ты, наверное, имеешь в виду памятник Эльдару Абасову, Айхан амиоглу...
      - Его памятник в камне, - сразу же оборвал его Айхан. - А вы мечтаете о другом, находящемся в постоянном движении.
      Рамзи подмигнул Раджабли: мол, этот человек немного не в себе, не стоит обращать внимание. Ризван Раджабли действительно не обратил никакого внимания на слова председателя; его будто приворожил свет лучившихся глаз, которые, словно рапира, парировали словесные удары противника. Слова Айхана, его взгляд были так остры, что ему невольно вспомнился лагерь смерти, где он видел людей, единственным оружием которых были глаза.
      Подхватив художника под руку, Рамзи повел его по тропинке мимо артезианской скважины к растущей на склоне одинокой липе.
      - Наш парк мы хотим заложить здесь. Вон там, немного правее Гылынджгая, на том плоском холме возвысится памятник Эльдару Абасову. Мне кажется, что это очень подходящее место. Он будет виден с любой точки села.
      Раджабли не слушал председателя, он смотрел вслед садовнику, который, хромая, спускался вниз. Изредка его фигура мелькала между деревьями. Наконец он совсем исчез из виду, но Раджабли не покидало ощущение, что его взгляд, бездонный как купол небесный, все еще присутствует здесь как нечто материальное.
      На другой день, возвращаясь с работы, Айхан у родника Шахназ столкнулся с маленьким Эльдаром. Тот, укрывшись под зеленым зонтом ивы, будто поджидал его.
      - Добрый вечер, дядя Айхан. - Эльдар радостно выбежал ему навстречу. Как хорошо, что я вас встретил!
      Увидев необычайный блеск в горящих глазах ребенка, Айхан забеспокоился.
      - Что случилось, сынок? - спросил он как можно спокойнее. - Почему ты здесь? Пойдем домой.
      - Я вас ждал. Знал, что вы сейчас придете с работы...
      - Меня ждал? Что-нибудь случилось?
      Они поднялись на веранду. Эльдар торопливо раскрыл портфель, вынул оттуда фотографию величиной с ученическую тетрадь, протянул Айхану:
      - Вы видели эту картину?
      Айхан безмолвно взял в руки снимок. Рассмотрел, стараясь не выдать волнения. В ушах у него снова возник гул - гул самолета, гул моря, и еще стон - стон сотен пленных.
      Потом и этот гул, и этот стон куда-то исчезли. В ушах зазвенели сыплющиеся как град бессмысленные вопросы на грубом немецком диалекте: "Где? Когда? Кто?" Глазам представились раскаленные на огне длинные прутья. На конце каждого была прикреплена железная звезда. Она пылала, как изогнутая подкова, вытянутая дядей Ашрафом из кузнечного горна. Эта звезда с шипением вонзалась в его тело, будто на раскаленную сковородку бросили ложку масла. Свет померк.
      Это была фотокопия картины Ризвана Раджабли "Небо в черных звездах". Он все понял: с подозрениями, охватившими его при виде картины "Шаг к вечности", было покончено. Да, этот художник тоже был там, в плену, в одном из фашистских лагерей смерти близ Бухенвальда. Хоть вчера в Гаяалты ни в глазах, ни в волнистых серебристых волосах Раджабли он не обнаружил никаких следов тех дней, на этих двух картинах был сам лагерь смерти, на него пахнуло его черным холодным дыханием.
      Маленький Эльдар, видя, как внимательно разглядывает фотографию дядя Айхан, с детской непосредственностью поинтересовался:
      -Дядя Айхан, может, вы знаете этого человека?
      - Нет, сынок... "Небо в черных звездах"? Художник, наверно, хотел сказать...
      - А как зовут этого человека, тоже не знаете? - продолжал допрашивать его Эльдар.
      - Нет, сынок, не знаю...
      - А я знаю. И если скажу - у вас волосы встанут дыбом.
      - Правда? - взволнованно посмотрел на него Айхан.
      - Правда, дядя Айхан. Вчера Ризван Раджабли рассказывал об этом человеке, да так, что у меня самого волосы встали дыбом.
      - Что же такое говорил дядя Ризван?
      - Говорил, что этот человек самый настоящий герой. Как в сказках... Каждый день фашисты у него на груди выжигали по одной звезде, но он молчал.
      - А дядя Ризван не сказал, как его звали?
      - Нет, его имени он не знает, он видел его, но не знает, как его зовут. А я знаю его имя.
      - Ты? Откуда?
      - Я про себя подумал и решил: это Эльдар.
      - Какой Эльдар? Абасов?
      - Да. Это он. Я так думаю: когда его самолет загорелся, Эльдар выбросился с парашютом. Упал в Азовское море, а потом выплыл на берег и попал в руки фашистов.
      - От кого ты это все слышал? - Айхан понимал, что Эльдар ничего ни от кого не слышал, это просто его домысел.
      - Ни от кого. Я сам подумал и нашел... Дядя Айхан, я правду говорю, это - Эльдар Абасов.
      С плеч Айхана свалился тяжкий груз подозрений, но теперь его захлестнула волна радости. "Это - Эльдар Абасов!" Его маленький тезка проник в самую сокровенную суть истины. Открытие таких истин может принадлежать только ребенку, причем без всяких на то оснований. И это не случайная догадка, не просто плод детского воображения, это - чудо, чудо детского сердца, чудо, не имеющее себе равных. Ему хотелось прижать Эльдара к груди и закричать; "Ты прав, сынок, это действительно Эльдар Абасов!" - сотрясти этим криком горы, собрать вокруг себя весь мир, всех людей, затем, разорвав рубашку, застыть памятником. Но судьба лишила его и этого счастья. У него и на это не было права.
      - А потом фашисты отправили его в лагерь, где был и дядя Ризван, продолжал Эльдар. - Раскаленными щипцами со звездой на конце фашисты ставили ему клеймо на грудь. Это клеймо было в виде звезды. Дядя Ризван все это нарисовал на своей картине. А теперь он приехал в село, чтобы закончить свою работу.
      - Закончить? - со скрытым любопытством спросил Айхан. - Ведь картина уже написана...
      - Не знаю... так сказал дядя Ризван. И еще он сказал, что должен нарисовать портрет Эльдара Абасова. - Увидев, что дядя Айхан молчит, как-то особенно ласково добавил: - Я его попросил, чтобы он и ваш портрет нарисовал, дядя Айхан.
      Но маленький Эльдар почувствовал, что и после этих последних слов у дяди Айхана настроение не улучшилось, он его будто не слышал. Ну почему дядя Айхан такой? Как только при нем называют имя Эльдара Абасова, он тотчас умолкает, даже перестает улыбаться.
      Он забрал у Айхана фотографию и снова положил в портфель. Но через некоторое время снова обратился к Айхану:
      - Дядя Айхан, можно мне еще у вас спросить?
      - Конечно.
      - Наш председатель говорит, будто вы - враг Эльдара Абасова. Разве это правда?
      При этих словах Айхан ощутил в своем и без того охваченном смятением сердце нестерпимую боль. Какая подлость! Рамзи хочет лишить его расположения и этого невинного существа. Но сейчас важнее всего - умно ответить. В этом тонком вопросе надо постараться быть тоньше, чем сам ребенок. Ты только посмотри, как дорого обходится завоевание его доверия, как легко его спугнуть!
      - Я тоже слышал, что говорил председатель, сынок, - начал он медленно. - Думаю, что он не прав. Кроме того, я знаю, что, даже если все в это поверят, ты не поверишь. Правильно ли я говорю?
      - Разве можно в такое поверить?
      - Вот спасибо, я так и думал.
      - Но почему вы все-таки не хотите, чтобы поставили новый памятник Эльдару Абасову?
      - А потому, что в этом нет никакой необходимости. Ведь человек, совершающий героический поступок, вовсе об этом и не думает, он просто выполняет свой долг, то, что ему велит его совесть, его честь. Ведь тот, кто становится на путь бессмертия, вовсе не думает о том, что он бессмертен, как и тот, кто совершает геройский поступок. Именно потому он и становится бессмертным, что он бескорыстен в своем поступке. Вопрос о славе - он очень сложен. И бессмысленная погоня за славой многих погубила. Хочешь, я расскажу тебе одну легенду.
      - Расскажите, дядя Айхан, я так люблю ваши легенды...
      - В некотором царстве, в некотором государстве, - медленно начал Айхан, - в одной далекой прекрасной стране, которая только что освободилась от власти чужеземных захватчиков, решили, что этой стране надо иметь собственный государственный гимн. Те, что стояли во главе страны, собрались вместе, решили объявить конкурс. То произведение, которое окажется лучшим, будет объявлено гимном. Так и договорились. Через некоторое время на конкурс было подано много произведений. Выбрали лучшее. Решили, что оно и будет гимном страны. Потом объявили на всю страну, что в такой-то день на такой-то площади будет вручена награда тому композитору, кто написал этот гимн.
      И вот в назначенное время все собрались на украшенной цветами площади. Торжественно достали конверт, где должно было значиться имя композитора. Объявили: "Сейчас будут провозглашены имя и фамилия композитора, написавшего гимн, чтобы все могли его узнать. А потом этому композитору будет вручена награда". Поднялись на трибуну, вскрыли конверт. И прочитали: "Если мое произведение будет одобрено и принесет пользу моему народу, я буду считать, что я выполнил свой долг. Это и будет для меня самой большой наградой". И все. Ни подписи. Ни имени, ни фамилии.