Универсальный гений

Уникальность этого спортсмена была в том, что он в равной степени был гениален сразу в двух видах спорта: футболе и хоккее. Когда он выходил на спортивную площадку, не было человека, который не восхищался бы тем, как играет этот человек. Глядя на его игру, казалось, что он волшебник: так виртуозно он обращался и с мячом, и с шайбой. Самое удивительное, что даже когда этот человек закончил свою карьеру игрока и ушел в тренеры, он и там не затерялся. И знаменитая хоккейная серия 72-го года против канадских профессионалов, где советская сборная дала настоящий бой заокеанским «профи», проходила под его руководством.

Всеволод Бобров родился 1 декабря 1922 года в городе Моршанске (вскоре после его рождения семья переехала в Сестрорецк). Глава семьи – Михаил Андреевич Бобров – одно время работал инженером, а затем стал преподавать в школе ФЗУ. Двум своим сыновьям – Владимиру и Всеволоду – он передал любовь не только к труду, но и к спорту. Михаил Андреевич с юности прекрасно играл в футбол, с блеском защищал честь родной заводской команды. Когда с активным спортом пришлось распрощаться, он стал приобщать к нему своих сыновей и даже маленькую дочку. Зимой отец заливал возле дома небольшой каток и выводил детей сражаться друг против друга в русский хоккей (с мячом). При этом всю амуницию и инвентарь в семье делали сами. Например, клюшки собирались следующим образом: «крюки» выпиливали из фанеры, гвоздями прибивали их к палкам и крепко перетягивали ремнем. Летом Бобровы с утра до позднего вечера гоняли в этом же дворе футбольный мяч. Во время этих баталий и выковывался спортивный характер будущего «Шаляпина русского футбола».

Стоит отметить, что мама Боброва смотрела на спортивные пристрастия мужа и детей критически. Она хоть и считала спорт полезным времяпрепровождением, однако гораздо менее важным, чем занятия музыкой. Тем более она знала, что ее младший сын Сева страдает аритмией сердца. Поэтому в шесть лет она наняла ему музыкального репетитора. Однако сольфеджио Сева изучал недолго. Вскоре матери надоело бегать за сыном по двору и чуть ли не силой загонять его на уроки музыки, и она махнула на это рукой. С этого дня уже ничто не мешало Севе целиком отдаваться спорту. В 12 лет он оказался в детской городской команде.

В 1937 году Бобров поступил в школу ФЗУ. Окончив ее, получил специальность слесаря-инструментальщика и стал работать на заводе имени Воскова. Учебу продолжал в вечерней школе. Не забывал и о спорте. В шестнадцать лет он был принят во взрослую команду своего завода по русскому хоккею. И уже в одном из первых матчей поразил бывалую публику: умудрился в матче с фаворитами первенства – динамовцами – забить три (!) мяча. Этот хет-трик произвел впечатление не только на публику, но и на самих динамовцев, которые сразу после матча пригласили Боброва в юношескую сборную города, которая готовилась к матчу со своими извечными соперниками – москвичами. Бобров, естественно, согласился.

Буквально с первой же игры Боброва в составе юношеской сборной руководители общества «Динамо», на базе которого была сформирована команда, поняли, что не ошиблись в своем выборе. Восемнадцатилетний паренек из Сестрорецка не уставал поражать их филигранной техникой и чудесными финтами (Бобров мог легко обойти пятерых игроков противника с любимым финтом, при котором перебрасывал клюшку из правой руки в левую). Вскоре талантливого юношу зачислили во взрослую команду. Он сменил свой старенький лыжный костюм на новенькую форму с динамовским значком. Вскоре команда уехала на юг для игр с местными клубами. Однако в разгар этой поездки грянула война.

После 22 июня 1941 года ни о каком футболе и хоккее речь, естественно, уже не шла. Завод имени Воскова готовился к срочной эвакуации в Омск, и с первым же эшелоном туда должен был отправиться и Бобров. Но он, как и большинство его одногодков, мечтал попасть на фронт и бить врага до победного конца. Но надеждам Боброва так и не суждено было сбыться – на фронт ушел его старший брат Владимир, а он вместе с заводом отправился в Омск. Вкалывал по 16 часов в сутки, вместе со всеми готовил предприятие к работе на новом месте. Когда завод, наконец, вошел в строй, Бобров очутился в цеху, где изготовляли артиллерийские прицелы. Так прошло десять месяцев. Наконец в августе 42-го Боброву пришла повестка из военкомата. Счастью его не было конца, ведь он так мечтал очутиться на фронте. Но длилось это счастье недолго. Вскоре выяснилось, что из Омска Бобров никуда не уедет – будет проходить службу в местном военном училище.

В стенах училища Бобров вновь вспомнил о спорте, в частности о футболе. Его приняли в состав сборной училища, которая довольно успешно выступала в играх на Кубок Сибири. А как только Бобров окончил училище и получил офицерское звание, его срочно вызвали в Москву, в команду ЦДКА. Было это в марте 1945 года.

В те годы команда ЦДКА считалась одной из сильнейших в стране. В ее составе блистало целое созвездие легендарных имен: Федотов, Гринин, Башашкин, Демин, Водягин, Соловьев, Никаноров. Тренировал команду не менее знаменитый коуч Борис Андреевич Аркадьев. Он и придумал неотразимую тактическую новинку: сдвоенный центр – Всеволод Бобров и Григорий Федотов.

Сразу после окончания войны футбольные чемпионаты СССР начали разыгрываться вновь. Уже 13 мая 1945 года был поднят флаг первого послевоенного и седьмого по счету чемпионата страны. В борьбу за звание чемпиона включились 12 сильнейших команд (из них 6 – московских), составивших первую группу. Еще 18 команд было включено во вторую группу.

Свой первый матч за ЦДКА Бобров сыграл 19 мая на стадионе в Черкизове против «Локомотива». Причем тренер выпустил его во втором тайме, всего за 25 минут до финального свистка. Казалось бы, что можно сделать за это время? Ну забить один гол. Однако Бобров умудрился вколотить в ворота соперников сразу три (!) мяча, чем вызвал неописуемый восторг у публики, и тут же стал знаменит. Восхищенные зрители присвоили ему ласковую кличку – Бобер.

И все же первый чемпионат, в котором участвовал Бобров, не принес ему и его команде чемпионского звания. В том сезоне 1-е место взяли столичные динамовцы, ЦДКА довольствовался 2-м местом. Зато Кубок Советского Союза ЦДКА из своих рук не упустил. 14 октября в финальном матче встретились все те же ЦДКА и «Динамо», и первый победил – 2:1. В сезоне 1945 года Бобров забил 24 гола (в 21 матче), что для дебютанта было результатом фантастическим.

Между тем победой в розыгрыше кубка сезон для Боброва не закончился. Осенью того же года столичное «Динамо», в которое для усиления был включен и Бобров, отправилось на товарищеские игры в Англию. Местная публика поначалу отнеслась к этим играм без особого энтузиазма, считая, что русские футболисты недалеко ушли от африканских, короче – слабаки. Одна из лондонских газет накануне игр писала: «Русские – это попросту начинающие игроки, они рабочие, которые ездят на игру ночью, используя свободное от изнурительной многочасовой работы время». Знали бы они, что будет твориться на первой же игре, наверняка поостереглись бы делать такие заявления.

Первым соперником «Динамо» оказался именитый клуб «Челси». В первом тайме все складывалось так, как предвещали накануне матча местные газеты – англичане ушли на перерыв, забив нам два «сухих» мяча. Однако во втором тайме характер игры резко изменился. Наши пошли в атаку, и сначала Карцев, а затем Архангельский сравнивают счет. Зрители притихли в предчувствии близкой беды. И это предчувствие их не обмануло. До конца матча оставалось десять минут, когда Бобров, получив филигранный пас от Карцева, стремительно прошел к воротам соперника и нанес мощный удар. Мяч в сетке! 3:2.

Во втором матче «Динамо» встречалось с клубом «Кардифф-Сити» и вновь не пощадило английскую публику – выиграло со счетом 10:1. При этом Бобров забил сразу несколько мячей. Затем была игра с сильнейшим клубом Англии «Арсенал», которая собрала полный стадион – англичане надеялись, что в этом матче их кумиры расквитаются с русскими за два предыдущих поражения. Но куда там! Проигрывая 1:3, наши футболисты в конце концов сумели не только сравнять счет, но и выиграть – 4:3. Первый и последний мячи забил Всеволод Бобров. Ведущий прямой радиорепортаж с этого матча Вадим Синявский изрек тогда крылатую фразу: «Золотые ноги Боброва!»

Последнюю игру в Англии с сильнейшим шотландским клубом «Глазго-Рейнджерс» «Динамо» сыграло вничью – 2:2. Таким образом, «начинающие игроки – рабочие» (определение англичан) из четырех игр победили в трех и одну свели вничью. Общий счет забитых и пропущенных мячей 19:8 в нашу пользу!

В сезоне 1946 года спор трех фаворитов чемпионата «Динамо», «Спартака» и ЦДКА завершился в пользу последнего. Таким образом, впервые за многие годы была нарушена гегемония «Динамо» и «Спартака» и красное знамя чемпионов завоевала «команда лейтенантов». И вновь одним из лучших бомбардиров в команде был Всеволод Бобров – в 8 играх он забил 8 мячей. Однако для него тот сезон запомнился не только с хорошей стороны. Именно тогда он получил свою первую серьезную травму. Произошло это в матче с киевским «Динамо». Боброву повредили мениск и разорвали переднюю крестообразную связку. Его унесли с поля почти без чувств. Спортивной медицины тогда еще не существовало, и врачи не знали, как лечить Боброва. Но во время операции выяснилось, что у него поврежден и наружный мениск в левом коленном суставе. К тому же и правое колено форварда оказалось не в лучшем состоянии – там был травмирован внутренний мениск. Короче, дело швах. Трудно в это поверить, но Бобров, превозмогая боль и явную опасность остаться калекой, продолжал играть. Причем не только в футбол, но и в канадский хоккей (с шайбой).

Впервые с этой игрой Бобров познакомился год назад – во время турне «Динамо» по Англии. Игра настолько понравилась Боброву, что он дал себе слово обязательно в нее сыграть. И слово свое сдержал. В конце декабря 1946 года в Москве состоялся хоккейный матч между командами ЦДКА, в которой играл Бобров, и ВВС. Напряженная игра закончилась победой ЦДКА – 5:3, причем три гола забил неутомимый Бобров. Согласно легенде, именно после этого матча произошло знакомство Боброва с Василием Сталиным. В те дни Василий был в Москве проездом (он командовал авиационным корпусом в Германии) и специально пришел посмотреть на диковинную штуку – канадский хоккей. И несмотря на то что его любимая команда ВВС проиграла, Василий получил от игры огромное удовольствие. И особенно от кудесника клюшки Боброва.

Между тем пренебрежительное отношение Боброва к своему здоровью сыграло с ним злую шутку. Начало следующего футбольного сезона он встретил на скамейке запасных. И ЦДКА (тогда из-за травм не играл и другой гений атаки – Григорий Федотов) в первом круге уступил «Динамо» 5 очков. Но затем Бобров и Федотов вернулись в строй. В том сезоне Бобров в 19 играх забил 14 мячей, став вместе с В. Николаевым лучшим бомбардиром в команде (последний забил 14 мячей в 21 игре).

Стоит отметить, что замыкала турнирную таблицу чемпионата страны по футболу команда ВВС (набрав всего лишь 11 очков, она заняла 13-е место). Команда эта появилась на свет благодаря энергичной деятельности Василия Сталина, который в июле 1947 года вернулся на родину и стал помощником командующего военно-воздушными силами Московского военного округа по строевой части. Будучи заядлым спортсменом, Сталин с энергией, достойной восхищения, учредил команды «летчиков» по всем видам спорта. Правда, действовал он при этом сообразно своему происхождению и высокому положению – весьма бесцеремонно. Он или переманивал талантливых игроков из других команд, обещая им всевозможные блага, или заставлял их переходить в свою команду под угрозой репрессий. За это болельщики других команд не любили «летчиков», называли их «матрацниками» (у игроков ВВС была полосатая форма). Естественно, Василий пытался заполучить и Боброва, но тому до поры до времени удавалось отбить эти атаки. Однако Василий не был бы Сталиным, если бы так легко отрекся от своей мечты. Он хотел, чтобы Бобров играл в его команде, и готов был ради этого расшибиться в лепешку. Окруженный в основном подхалимами, Василий мечтал иметь рядом с собой настоящего друга, и Бобров, видимо, вполне подходил на эту роль. Что касается самого Боброва, то ему такое внимание только льстило. Когда в 1947 году Василий начал приглашать его на свои коллективные попойки, Бобров не стал отказываться, причем не потому, что боялся гнева сына вождя (Бобров вообще мало кого боялся), а потому, что ему это было приятно.

Между тем Бобров не оставлял без своего внимания и хоккей, продолжая защищать цвета родного клуба ЦДКА. В феврале 1948 года он стал участником одного из первых международных товарищеских матчей по хоккею. Тогда в Москву приехала чехословацкая хоккейная команда ЛТЦ, которая считалась одной из сильнейших в Европе (на последней Олимпиаде чехословацкие хоккеисты взяли «серебро»). Естественно, русские хоккеисты казались чехам сопливыми учениками, которых можно будет обыграть без особого труда. Однако… Уже в первой игре, которая собрала 35 тысяч зрителей, гости потерпели сокрушительное поражение со счетом 6:3. Чехи были в шоке. Однако вторую игру им удалось выиграть, а третья закончилась вничью. Перед отъездом из Союза один из лидеров ЛТЦ Владимир Забродский заявил: «Приехав к вам, мы хотели научить вас всему тому, что мы знаем и что принесло нашей команде славу одной из сильнейших в мире. Но мы были поистине поражены теми качествами, которые увидели у вашей команды, а прежде всего быстрым темпом. Нам кажется, что ваш коллектив быстрее всех команд в Европе. Я не ошибусь, если скажу, что в скором времени вы будете играть выдающуюся роль в мировом хоккее».

Кстати, о скорости. В тех матчах с ЛТЦ самым скоростным хоккеистом нашей команды был Бобров. И это было не случайно. Дело в том, что незадолго до этих матчей Василий Сталин подарил ему настоящие канадские коньки. Чем они отличались от наших? У канадских лезвие было с желобком посередине, такой конек совсем по-другому держит хоккеиста. А у наших – лезвие плоское, на резких поворотах игрок чаще всего падал как подкошенный. Судя по всему, именно эти коньки помогли Боброву дважды привести свой родной клуб ЦДКА к чемпионским званиям в 1948 и 1949 годах.

После успешного чемпионата 1948 года, где армейцы в третий раз подряд завоевали звание чемпионов СССР и выиграли Кубок СССР, Бобров был удостоен звания заслуженного мастера спорта СССР. В матчах чемпионата страны он в 17 играх забил 23 мяча. После этого чемпионата его слава достигла зенита. Он стал кумиром нации, причем даже люди, совершенно далекие от футбола, боготворили его и восхищались демонстрируемым им мастерством.

Существует масса свидетельств того, каким был Всеволод Бобров на футбольном поле. Приведу лишь одно из них – журналиста Льва Филатова:

«Бобров выходил забивать. И ждали от него гола. Он приучил к этому публику. Боброву была скучна долгая перепасовка на середине поля, подготавливающая наступление. Он всегда трудно, тяжело возвращался от ворот противника, а то и останавливался как бы на всякий случай. Он не был создан для обратного движения.

Но едва возникало движение по направлению к чужим воротам, в Боброве что-то происходило, он оживал, ни следа вялости и скуки, длинные ноги несли его вперед, иногда по непонятному курсу, туда, где, кажется, ничего не могло стрястись. А он угадывал, они с мячом находили друг друга, и Бобров бил, коротко, жестко, беспощадно, наверняка. Хорош он был тогда, когда рывками, наклонами гибкого, расслабленного тела вынуждал к опрометчивым, неверным шагам одного за другим нескольких защитников и, высокий, крупный, возникал перед мечущимся вратарем, как неотвратимая беда…

Не скажешь, что у Боброва был какой-то особый, только ему присущий удар. Но голы, им забитые, имели личное клеймо, были бобровскими…»

Слава Боброва в народе была столь огромной, что появилась даже мода «на Боброва». Например, молодежь чуть ли не поголовно стала носить любимый головной убор прославленного форварда – кепку. Да что там говорить – Боброва боготворили даже уголовники, которых, как известно, на мякине не проведешь. По этому поводу существует масса легенд, которые до сих пор передаются из уст в уста. Одна из них повествует о том, как Бобров поздно ночью пешком возвращался домой в Сокольники и там на него напала ватага местных воров. В темноте не разобрав, кто перед ними, преступники стали раздевать спортсмена. Но едва сняли с него кепку, как тут же узнали в нем великого Бобра. Моментально конфликт был исчерпан и закончился шумным братанием. И всю оставшуюся дорогу до дома Бобров прошел уже не как жертва, а как человек, именуемый в блатных кругах словом «кореш».

Дружба с Василием Сталиным открывала Боброву двери многих начальственных кабинетов, выручала в самых сложных ситуациях. Однажды Бобров, лежа с очередной травмой в госпитале, познакомился с девушкой, которая оказалась актрисой Театра оперетты Татьяной Саниной. Девушка тоже не прочь была познакомиться с симпатичным спортсменом, только посетовала, что больничные условия не слишком располагают к интиму. Для Боброва этого признания оказалось достаточным, чтобы начать действовать. Он тут же позвонил своему другу и попросил его немедленно привезти в больницу два комплекта военного обмундирования. «Зачем?» – удивился друг. «Так надо!» – ответил ему Бобров, рассчитывая при встрече все рассказать. Друг, прекрасно зная авантюрный характер Боброва, не стал больше медлить и выполнил все, о чем его просили.

Читатель наверняка догадался, что военная форма Боброву понадобилась для побега. Вырядившись в нее сам и переодев свою новую знакомую, он беспрепятственно покинул больничные покои. Однако история на этом не закончилась. Не успели беглецы отойти на приличное расстояние от больницы, как на одном из перекрестков их остановил военный патруль. Далее, как положено: предъявите документы. Нет? Пройдемте в комендатуру. Бобров попытался было объяснить суровому подполковнику, что он не простой служака, а знаменитый спортсмен Бобров. Но, на его беду, офицер оказался педантом, к тому же на дух не переносившим ни футбол, ни хоккей (были тогда и такие). Короче, Бобров вместе со своей спутницей очутились в разных камерах городской «губы». Но им повезло. Комендантом «губы» оказался ярый фанатик спорта, для которого имя Всеволода Боброва было чуть ли не святым. Поэтому, едва суровый подполковник удалился, он сделал все, о чем попросил его Бобров: позвонил адъютанту Василия Сталина, а пока тот искал своего шефа, подселил Боброва в камеру к его знакомой. Как гласит легенда, когда Сталин в сопровождении свиты прибыл в комендатуру и ворвался в «темницу», где содержался его лучший друг, тот был в полном неглиже, как и его спутница.

Чуть позже Бобров женился на Саниной. Как ни уговаривали друзья Боброва не связывать свою жизнь с этой женщиной, тот их не послушался. И вскоре горько пожалел об этом: у молодой жены оказалась масса поклонников, которые буквально не давали ей проходу. Впрочем, и у Боброва поклонниц было не меньше, и они с женой даже соревновались, кто из них популярнее. Победил, естественно, Бобров. Однако победа оказалась пирровой. Двум ярким индивидуальностям жить вместе было противопоказано, что вскоре и привело молодую семью к разводу. После этого в течение нескольких лет Бобров ходил в холостяках.

Поскольку недостатка в женском внимании Бобров не испытывал, своей холостяцкой жизнью он не тяготился. Под рукой у него всегда была когда одна, а иной раз две и три поклонницы, с которыми он весело проводил время. Среди них были и женщины достаточно известные. Например, конькобежка Римма Жукова. Но однажды за свою любвеобильность Бобров едва не поплатился жизнью. Случилось это во второй половине 50-х.

Все началось с того, что Боброва угораздило сделать своей любовницей не какую-нибудь разведенную актрису или спортсменку, а супругу маршала артиллерии, которому в ту пору было почти 60 лет. Влюбленные встречались при любом удобном случае, о чем маршал даже не догадывался. Но однажды он уехал с инспекцией в один из военных округов и в пути его застал телефонный звонок из Москвы. Звонила домработница маршала, которая сообщила, что завтра его жена собирается принять у себя Всеволода Боброва. А поскольку маршал прекрасно был осведомлен о том, какая слава волочилась за великим спортсменом вне хоккейной коробки и футбольного поля, он быстро сообразил, чем этот визит может закончиться. И маршал немедленно отправился в обратный путь.

Успел он как нельзя вовремя для себя и совсем не вовремя для влюбенных. Те вот уже несколько часов находились на маршальской даче, хорошо поужинали и уже собирались ложиться спать, естественно, в одну постель. И тут на пороге дачи нарисовался глава семейства, в руках у которого был… именной пистолет. Как гласит легенда, от неминуемой смерти Боброва спасла его спортивная закалка. Маршал только вбегал в спальню, а Бобров уже вынырнул из-под одеяла и, схватив со стула свою одежду, рванул в чем мать родила к распахнутому по причине жаркой погоды окну. Разъяренный супруг с криком «Стоять!» выстрелил в потолок, но незадачливый любовник даже и не подумал послушаться. Он сиганул в окно и, пулей добежав до забора, ловко перемахнул на другую сторону. Говорят, после этого инцидента, который для Боброва едва не закончился плачевно, спортсмен счел за благо прекратить любовную связь с женой маршала.

Но вернемся к спорту.

Футбольный сезон 1949 года Бобров провел не самым лучшим образом. Причем в основном не по своей вине – его преследовали травмы. Так повелось еще с первых матчей за ЦДКА, когда его стали персонально опекать защитники соперника. Большинство из них, не имея сил и возможностей справиться с гением атаки, действовали просто – лупили по ногам. Как подсчитают позднее специалисты, за весь свой футбольный век Бобров провел всего-навсего 116 матчей в чемпионатах (столько можно сыграть за четыре сезона), а в остальное время лечил битые-перебитые ноги.

Вспоминает врач А. Белаковский: «С медицинской точки зрения Бобров был „безногий футболист“, все четыре мениска коленных суставов у него были повреждены и затем удалены. Каждый его выход на поле был величайшим мужеством. А с трибун часто кричали: „Бобер, чего стоишь?“ Он просто не мог двигаться, но когда собирал силы, забивал решающие голы…»

В том сезоне чемпионом страны стало столичное «Динамо»: оно опередило серебряных призеров – армейцев – на шесть очков. Динамовцы установили рекорд – забили более ста голов, пропустив в свои ворота лишь тридцать.

В 1949 году сбылась-таки давняя мечта Василия Сталина – ему удалось уговорить Боброва перейти под его «крыло» и поменять майку цэдэковца на майку вэвээсника. Как же это произошло? С их первой встречи в жизни Василия произошли значительные сдвиги. В июне 1948 года он из кресла заместителя пересел в кресло командующего ВВС Московского военного округа, а в мае следующего года получил очередную звездочку – стал генерал-лейтенантом. Естественно, эти повышения заметно упрочили его положение в номенклатурной среде. А так как любимым занятием Василия вне пределов служебного кабинета оставался спорт, то именно он в первую очередь и почувствовал на себе внимание сановного отпрыска.

С одной стороны, Василий сделал много полезного: построил плавательный бассейн ЦСКА, теннисный корт, игровой зал. Став председателем Федерации конного спорта СССР, он утвердил планы строительства конно-спортивных баз, произвел селекцию лучших пород скакунов. С другой стороны, учредив команды «летчиков» чуть ли не по всем видам спорта, он довольно энергично тянул их «наверх», не гнушаясь использовать при этом не самые честные методы. Например, как мы помним, переманивал к себе лучших игроков из разных клубов. С теми же, кто сопротивлялся или шел поперек его воли, Василий расправлялся безжалостно. Например, известен случай с П. Мшвениерадзе, который сначала перешел из команды «Динамо» в ВВС, а затем решил вернуться обратно. Эта попытка вызвала у Василия такой гнев, что он вознамерился судить «предателя» судом военного трибунала. Однако в дело вмешался всесильный куратор общества «Динамо» Лаврентий Берия (кстати, извечный враг Василия), и Мшвениерадзе удалось оправдать. Но сам прецедент суда напрочь отбивал охоту у других спортсменов бросать вызов Василию. Поэтому переходы игроков в ВВС продолжались. О том, как к этому относились болельщики обедневших команд, объяснять, видимо, не стоит. Не случайно в их среде ходила своя расшифровка аббревиатуры ВВС – Василий Взял Севу, Взяли Всех Спортсменов, Взяли Весь «Спартак», Ватага Василия Сталина.

Между тем почти все команды Василия неплохо выступали в своих чемпионатах и становились либо чемпионами, либо призерами – ватерполисты, конники, волейболисты и так далее. Шли на поправку дела футболистов – если в чемпионате 1948 года они заняли 9-е место, то год спустя уже 8-е, а в 1950 году добились 4-го. Что касается хоккеистов, то они считались гордостью Василия и были одними из сильнейших в стране. Начав свой путь в чемпионатах страны в 1946 году с 5-го места, в 49-м они заняли 2-ю строчку в турнирной таблице. В том же году в хоккейную команду ВВС был заявлен Бобров, и шансы «летчиков» на победу в следующем сезоне поднялись многократно. Однако почему Бобров ушел именно в хоккей? Назывались разные причины. Согласно одной из них, уход Боброва из футбола был обусловлен его многочисленными травмами, которые он успел заработать на футбольных полях страны. По другой версии, футбольную карьеру Боброва решила неприглядная история, в которой он был замешан. Якобы в Риге перед игрой с местной командой у Боброва взыграли амбиции, и он затеял драку с молодым лидером команды «летчиков» Константином Крижевским. О факте мордобоя доложили Василию Сталину, и тот, невзирая на то, что Бобер был в числе его лучших друзей, отлучил его от футбола. Вторая версия выглядит правдоподобней, хотя бы в силу того, что травмы Боброва не помешали ему два года спустя вновь вернуться на зеленый газон.

Стоит отметить, что, несмотря на краткость его футбольной карьеры (Бобров сыграл всего лишь 116 матчей), он умудрился забить 97 голов. Мог бы забить и больше, однако Бобров из принципа никогда не бил одиннадцатиметровые, считая эти мячи неполноценными. Когда в ноябре 1967 года был учрежден «Клуб Григория Федотова», в который зачислялись футболисты, забившие в чемпионатах страны 100 и более голов, Бобров в него не вошел. И, кстати, очень огорчился. Он даже заявил тогда, что, если бы было можно, он бы вновь вышел на поле и забил эти три несчастных мяча. Конечно, без такого выдающегося игрока, каким был Бобров, этот список выглядел неполноценным. И тогда его учредитель – Константин Есенин (сын знаменитого поэта) решил приплюсовать к мячам, забитым Бобровым в чемпионатах СССР, 5 мячей, забитых им в сборной СССР, где он успел провести 3 матча. С тех пор и другим членам клуба стали засчитываться мячи, забитые в международных играх.

Однако вернемся в начало 50-х.

Как я уже отмечал, приход Боброва в хоккейную команду ВВС обещал этой команде прекрасное будущее в предстоящем сезоне. «Летчикам» стало вполне по плечу бороться за чемпионское звание, однако на их пути к золотым медалям встали непредвиденные обстоятельства.

7 января 1950 года команда ВВС на самолете «Дуглас» «СИ-47» вылетела в Челябинск на очередную календарную игру. Вместе с шестью членами экипажа и двумя сопровождающими на борту самолета были 11 хоккеистов: Харий Меллупс, Николай Исаев, Роберт Шульманис, Зденек Зикмунд, Евгений Воронин, Юрий Тарасов, Борис Бочарников, Иван Новиков, Юрий Жибуртович, Василий Володин, Александр Моисеев. Однако самолет до цели так и не долетел. В аэропорту Кольцово под Свердловском из-за плохих погодных условий «Дуглас» шесть раз пытался совершить посадку, но в итоге рухнул на краю летного поля. Все находившиеся на борту самолета люди погибли.

Стоит отметить, что несколько лучших игроков ВВС только по счастливой случайности остались в Москве. Например, Бобров и Виктор Шувалов. Первый не успел оформить документы о переходе, опоздал к вылету и ехал поездом (по другой версии – кстати, самой распространенной, – накануне вылета он просто загулял), второго Сталин посчитал неэтичным выставлять в игре против челябинского «Дзержинца», откуда он недавно перешел в ВВС.

Официальная комиссия, которая была назначена для выяснения обстоятельств гибели самолета, с порога отмела версию о недостаточной квалификации экипажа. Согласно ее заключению, командир майор Зубов был опытнейшим боевым летчиком, да и все остальные члены экипажа обладали не меньшим опытом, чем он. Что же тогда послужило причиной трагедии? Высказывались две версии. Согласно первой, самолет держал курс на два радиомаяка, расположенных один за другим. Однако по роковому стечению обстоятельств экипажу удалось выйти только на первый радиомаяк. С земли им командовали: выходите на ангары. Так продолжалось шесть кругов. На седьмом «Дуглас» попытался выполнить команду с земли, но обороты были уже потеряны. Зубов включил форсаж, но было поздно – не хватило тяги. После этого самолет лег на крыло, перевернулся и врезался в землю.

Вторая версия выглядела иначе. По ней выходило, что, заходя на посадку, экипаж врубил мощные прожектора. Но пелена метели дала внезапный отблеск, который экипаж принял за пламя. Всем показалось, что самолет загорелся, и люди бросились в хвостовую часть. «Дуглас» потерял управление и рухнул.

Тем временем, несмотря на постигшую команду ВВС трагедию, чемпионат страны по хоккею продолжался. Василий Сталин был слишком честолюбив, чтобы позволить команде даже после такой потери опустить руки, поэтому он уговорил оставшихся в живых игроков продолжать первенство. И команда «летчиков» совершила чудо – заняла 4-е место. А год спустя, вновь набрав силу и мощь, ВВС вернули себе чемпионский титул. Василий был на вершине счастья. Назвав своих игроков «сталинскими соколами», он тут же поручил начальнику команды Дмитрию Теплякову записать все личные просьбы хоккеистов. После этого кто-то получил квартиру, кто-то – очередное воинское звание, кто-то – машину. Бобров к тому времени был уже «упакован» – имел и машину, и роскошную квартиру в «доме ВВС» на Соколе.

В 1952 году хоккейная команда ВВС вновь завоевала чемпионский титул и выиграла Кубок СССР. Тройка нападения «летчиков» – Е. Бабич, В. Шувалов, В. Бобров – вновь стала самой результативной. Однако в том же году Бобров вновь был призван под футбольные знамена. Тогда советским спортивным руководством было принято решение об участии советских спортсменов в XV Олимпийских играх, которые должны были состояться в Финляндии. Для участия в футбольном турнире Олимпиады было решено сформировать сборную страны. Эта задача была возложена на тренера армейцев Бориса Аркадьева. Однако ту Олимпиаду наши футболисты провалили – проиграли в дополнительной игре югославам 1:3 и выбыли из турнира. А поскольку в те годы наша страна находилась в состоянии «холодной войны» с Югославией, поражение наших спортсменов на официальном турнире от сборной этой страны расценивалось советским руководством чуть ли не как предательство. В итоге было принято решение расформировать команду ЦДСА, на базе которой строилась олимпийская сборная СССР.

В 1953 году Бобров в третий раз (в составе команды ВВС) и пятый за спортивную карьеру стал чемпионом страны по хоккею. Однако в том же году команда «летчиков» прекратила свое существование. Почему? Ответ прост – эпоха отца и сына Сталиных завершилась. Как известно, в марте умер Иосиф Сталин, а уже спустя каких-то полтора месяца – 28 апреля – арестовали Василия Сталина. Его обвинили в превышении служебных полномочий, крупных денежных растратах и отправили во Владимирскую тюрьму.

После ареста своего друга и покровителя Бобров оказался в хоккейном клубе ЦДСА. А год спустя он был включен в состав сборной СССР по хоккею, которая отправилась на свой первый в истории чемпионат мира. Он состоялся в столице Швеции городе Стокгольме. Там наши выступили блестяще, обыграв даже родоначальников хоккея с шайбой – канадцев – со счетом 7:2. В итоге наши завоевали «золото». Лучшим игроком чемпионата был признан Всеволод Бобров.

В 1956 году Бобров в шестой раз стал чемпионом страны по хоккею и второй раз – чемпионом мира. А на следующий год его игровая карьера в хоккее закончилась – завоевав в составе ЦСК МО (такое название теперь носила армейская команда) серебряные медали, а также «серебро» на чемпионате мира (там же он был признан лучшим бомбардиром), Бобров повесил коньки на гвоздь. Он оставил ярчайший след в хоккее, ему принадлежит целый ряд рекордов. Например, абсолютный рекорд результативности – 2,8 шайбы в среднем за игру. Однажды в ворота московского «Спартака» он забросил восемь шайб подряд, в матче с другой командой он забил десять шайб. Всего в чемпионатах страны Бобров сыграл 130 матчей и провел 254 гола. Играть в канадский хоккей Бобров начал в 24 года, в возрасте, когда большинство спортсменов уже играют в сборной или навсегда расстаются с надеждой в нее попасть.

Бобров вновь вернулся в футбол, он стал тренером футбольной команды ЦСК МО, которая при нем завоевала сначала 5-е (1957), затем 3-е (1958) место в чемпионате страны. Затем Бобров уехал из Москвы в Одессу – тренировать местный «Черноморец», который выступал во второй лиге. Там его застала весть о том, что 19 марта в Казани в возрасте 42 лет скончался Василий Сталин. По свидетельству очевидцев, Бобров собирался отправиться на похороны, однако власти запретили ему это. Они опасались излишней огласки. Им казалось, что если в Казань отправится Бобров, то следом за ним туда потянутся и другие знаменитые спортсмены, бывшие некогда в фаворе у Василия Сталина.

В мае того же года значительные изменения произошли в личной жизни Боброва. Он встретил свою будущую жену Елену Николаевну (ей тогда было 25 лет). Она не имела к спорту никакого отношения (разве что училась в одной школе с Валерием Лобановским) и была дочерью офицера. И вот в мае 1962 года, когда она впервые приехала в Москву, приятель отца пригласил их к себе на День Победы: отмечали заодно и генеральское звание, которое он тогда получил. Там Елена впервые и увидела Боброва. Причем она произвела на него такое яркое впечатление, что он во весь голос заявил: «Вот женщина, из-за которой не грех потерять голову. Готов жениться на ней сегодня, сейчас…» А Елена тогда была замужем, и ее дочери Светлане шел третий год. Поэтому эту реплику Боброва она пропустила мимо ушей – отнесла ее за счет выпитого оратором.

На следующий день Елена вместе с подругой и двумя кавалерами – Бобровым и его приятелем – отправилась гулять в парк Сокольники. Прогулка прошла замечательно, однако Елену поразило одно обстоятельство – все, кто попадался им по дороге, восхищенно шептались: «Смотри, Бобер!» – и указывали пальцами на ее кавалера. Елена никогда не интересовалась спортом, к тому же жила далеко от столицы, поэтому, кто такой Бобров, практически не знала. А после этой прогулки она впервые задумалась о том, с кем свела ее судьба в генеральском доме.

Спустя какое-то время Елена вновь приехала в Москву и остановилась в гостинице «Украина». Однако не успела она устроиться в номере, как ее вызвал вниз администратор. Она спустилась и опешила – в холле гостиницы стоял Бобров с каким-то незнакомым мужчиной (это был знаменитый защитник ЦСКА Юрий Нырков). В руках у Боброва был огромный букет цветов. Каким образом он узнал о ее приезде, Елена так и не узнала. В тот же вечер на шикарной «Волге» Боброва (ее верх был бордовым, а низ цвета слоновой кости) они отправились в шашлычную «Антисоветскую» (так в шутку называлась шашлычная, расположенная напротив гостиницы и ресторана «Советский»).

Когда они уселись за столик и к ним подошел директор ресторана, Бобров внезапно представил ему свою спутницу: «Пал Соломоныч, это моя невеста!» У Елены даже дыхание перехватило от возмущения – ведь она была замужем, в Киеве у нее осталась двухлетняя дочь. Однако что-либо возразить на заявление Боброва духу у нее не хватило. Она подумала: «Ничего, через несколько дней уеду, и наши отношения благополучно завершатся». Но она плохо знала Боброва. Она покинула Москву через пару дней, а буквально через неделю после этого в Киев заявился ее кавалер – он тогда работал тренером «Черноморца» и приехал в столицу Украины, чтобы забрать кого-то из игроков местного «Динамо». А в итоге увез из города Елену.

Между тем в 1964 году Бобров возвращается в хоккей и принимает к руководству команду «Спартак». «Красно-белые» при нем дважды завоевывают «серебро» (в 1965, 1966) чемпионата страны, а в 1967 году становятся чемпионами (за это Боброву присвоили звание заслуженного тренера СССР). В том же году в жизни Боброва произошло еще одно радостное событие – у него родился сын Миша. По словам Е. Н. Бобровой: «Когда сын родился, Всеволоду было 45, а мне 30. Может быть, поэтому муж считал появление сына своей самой большой удачей в жизни. Если не уезжал куда-то на игры и ночевал дома, то спали мы всегда втроем. Не ощущая меня и ребенка рядом, Всеволод, как он утверждал, просто не мог заснуть…»

Когда под руководством Боброва извечный соперник армейцев «Спартак» стал чемпионом, руководство Министерства обороны внезапно спохватилось. В то время дела футбольного клуба ЦСКА шли неважно (с 3-го места в 1965-м он скатился на 5-е, а затем и на 9-е), поэтому было решено вытянуть клуб из ямы с помощью все того же Боброва. Сам министр обороны маршал Гречко стал просить его принять к руководству команду, суля за это звание полковника. И Бобров согласился.

При Боброве футбольный ЦСКА вновь ожил и в чемпионате 1968 года занял 4-е место. Но год спустя команда опустилась в турнирной таблице на две строчки вниз, и это послужило поводом к отстранению Боброва от руководства клубом. Впрочем, это было лишь формальным поводом. А главным было другое – Бобров никогда не умел прислуживать, всегда отличался прямотой и мог резануть правду-матку в лицо начальству (чего в армии особенно не любят). В биографии Боброва известны несколько подобных случаев. Самый громкий – с депутатом Верховного Совета. Дело было в гостинице «Москва», куда Боброва занесла то ли служебная, то ли личная необходимость. Он ехал в лифте, когда на одном из этажей туда же завалилась шумная компания во главе со злополучным депутатом. Все были подшофе. Увидев Боброва, депутат расплылся в широкой улыбке и, видимо, желая блеснуть перед друзьями своим знакомством со знаменитым форвардом, сказал: «Здорово, Бобер». При этом имел смелость положить ему руку на плечо. Вот Бобров и не сдержался. Резко развернулся и впечатал свой кулак в самодовольную рожу депутата. Благодаря досужим сплетникам этот случай довольно скоро стал известен всей Москве. Говорят, Боброва за несдержанность хотели понизить в воинском звании.

В 1972 году к руководству сборной СССР по хоккею вместо Анатолия Тарасова и Аркадия Чернышева пришли Всеволод Бобров и Николай Пучков. Однако их дебют на новом поприще оказался неудачным – наша сборная взяла на чемпионате мира в Праге всего лишь «серебро». Зато в сентябре советские хоккеисты реабилитировались – достойно выступили в суперсерии против канадских профессионалов. И хотя общий итог серии оказался не в нашу пользу, однако канадцы, что называется, вырвали победу чудом, хотя до этого обещали всему миру «разделать русских под орех».

Несмотря на проигрыш нашей команды, советское спортивное руководство посчитало, что общий результат для нас – положительный. Мы уступили канадцам в равной борьбе, проиграли им всего лишь два очка, да и то в последней игре канадцы сумели вырвать победу на последних секундах игры. Короче, все нормально. Сложись все иначе, и Боброва наверняка бы попросили из сборной, как это уже неоднократно бывало с его предшественниками. А так он продолжил подготовку сборной к предстоящему чемпионату мира в Москве. Наша сборная тогда стала чемпионом, показав блестящий результат: выиграла все десять матчей и забросила в ворота соперников сто шайб. Взяла она «золото» и год спустя – в Финляндии. Правда, Боброву это не помогло – с должности тренера его сняли. Причем из-за кляузы. Дело было так.

В решающем матче наши хоккеисты встречались с чехами и после первого периода проигрывали. В перерыве Бобров стал объяснять своим подопечным их просчеты и упущения, настраивать на победу. И в самый разгар этого разговора в раздевалку изволили войти двое: представитель Спорткомитета Валентин Сыч и наш посол в Финляндии. Бобров, которого буквально прервали на полуслове, почти не оборачиваясь к гостям, произнес: «Закройте дверь. С той стороны». Сыч эту «пилюлю» проглотил молча (видимо, привык считаться с Бобровым), а вот посол затаил обиду. Чуть ли не в тот же день накатал на тренера «телегу» в ЦК КПСС. Из-за нее Боброва и сняли.

И вновь, как и в былые годы, едва Бобров ушел из хоккея, его тут же востребовал футбол. В 1976 году Боброва вновь уговорили стать тренером футбольной команды ЦСКА. Придя к руководству клубом, Бобров в первую очередь избавился от «балласта» – игроков, лучшие годы которых были уже позади, и тех, кто играл из-под палки (в основном это были призывники). Однако, чтобы новички заиграли в полную мощь, необходимо было время, и Бобров это прекрасно понимал. В итоге в чемпионате 1977 года ЦСКА занял 14-е место.

В следующем сезоне Бобров рассчитывал вывести команду из опасной зоны и закрепиться в числе сильнейших. Для этого у ЦСКА были все предпосылки. Однако в команде внезапно начался бунт. Против Боброва выступили его помощники Капличный и Агапов (кстати, приглашенные в команду самим Бобровым), а также несколько ведущих футболистов. Они были недовольны его методами руководства. Но на стороне тренера выступил спорткомитет Министерства обороны, и «бунт» был подавлен весьма решительными действиями – нескольких смутьянов из команды убрали. Клуб перестало лихорадить, и в чемпионате-78 он занял 6-е место. Однако далее произошло неожиданное – Боброва сняли с должности тренера. Почему? Он так и не смог сработаться с председателем спорткомитета Министерства обороны Шашковым. Тому на посту тренера армейского клуба нужен был совсем другой человек – покладистый, смотрящий в рот начальству. Бобров же был совсем из другого теста. В результате на его место был приглашен помощник Лобановского Базилевич. Кстати, с его назначением в ЦСКА впервые была нарушена давняя традиция – ставить во главе команды людей, воспитанных именно армейским клубом. Базилевич таковым не являлся. Может быть, это всего лишь совпадение, но спустя четыре года после прихода Базилевича в ЦСКА руководимый им клуб вылетел из высшей лиги в первую.

Для Боброва неожиданное снятие с должности обернулось печально. Будто в насмешку над его талантом армейские начальники послали его тренером в детскую футбольную школу. Бесспорно, воспитание подрастающих спортсменов вещь необходимая, но все понимали, что для Боброва это назначение было чем-то вроде почетной ссылки. Понимал это и он сам. В итоге поработать с мальчишками он так и не успел. В 1979 году за короткий промежуток времени у него случилось два сердечных приступа. Финал наступил внезапно. Вспоминает жена Боброва Елена:

«27 июня до часу ночи смотрели футбол Дания – СССР. Утром Сева уехал с дачи на тренировку. Я еще впервые в жизни положила ему квитанцию, чтобы получить белье в прачечной, потому что в пятницу ожидался заезд друзей – Старшиновых, Якушевых. Сева для них выстроил баню, всем хвастался, что пар в ней духовитый…

Уехал Сева в Москву и не вернулся. На другой день я не выдержала, тоже в Москву помчалась. Узнала, что Сева в госпитале под Красногорском без сознания. Потом пришел в себя, даже с медсестрами шутил: „Вот я оклемаюсь, приглашу вас на дачу. Лентя – он так меня звал – очень любит гостей. А я вас хорошенько попарю“. А через сутки, 1 июля 1979 года, его не стало.

Причина – тромб. Во время тренировки он оторвался, а Сева, не зная этого, пошел на… массаж. Это была страшная ошибка. Он размял тромб, и чуть ли не миллион мелких тромбиков попали в легкие… Похороны я пережила как в страшном сне…»

Футболист трагической судьбы

В конце 50-х годов в Советском Союзе не было популярнее футболиста из плеяды молодых, чем игрок столичного «Торпедо» Эдуард Стрельцов. На футбольном поле он творил чудеса, после чего о нем взахлеб писали газеты, а толпы поклонниц буквально преследовали молодое дарование по пятам. Ему прочили судьбу «русского Пеле», но этим прогнозам не суждено было осуществиться – их перечеркнуло уголовное дело об изнасиловании.

Эдуард Стрельцов родился 21 июля 1937 года в Москве, в Перове (тогда это были задворки столицы), в рабочей семье. Его отец – Анатолий Стрельцов – работал столяром на заводе «Фрезер», мать – Софья Фроловна – в детском саду. Как гласит семейное предание, Эдуард впервые ударил по футбольному мячу, когда ему было полтора года. Видевшие это соседи Стрельцовых тут же предрекли мальчишке блестящее футбольное будущее. И, как оказалось, не ошиблись.

Когда началась война, глава семейства Стрельцовых ушел на фронт. Имея всего лишь четыре класса образования, он был призван рядовым, но уже через год боевых действий стал офицером разведки. В 1943 году он приехал на побывку в Москву, и его ординарец рассказал Эдуарду и его матери, каким героем является их отец. «Сколько он „языков“ на себе притащил – не перечесть, – хвалился ординарец. – И везучий чертовски. Сколько воюем – ни одной царапины». Несмотря на то что было в ту пору Эдуарду всего 6 лет, эти слова он запомнил на всю жизнь. И в последующем никогда и ни в чем не попрекал своего отца. Хотя было за что.

Дело в том, что через несколько месяцев после этого приезда Анатолий Стрельцов оставил свою семью. На фронте он познакомился с молодой медсестрой и после окончания войны уехал к ней в Киев. Поэтому Софья Фроловна вынуждена была воспитывать сына одна. Порой ей было очень тяжело. Она перенесла инфаркт, болела астмой и вскоре получила инвалидность. Однако сидеть сложа руки не могла и устроилась работать на завод «Фрезер». Туда же после окончания семилетки устроился слесарем-лекальщиком и Эдуард Стрельцов. По его же словам, есть тогда было нечего, они с матерью грызли жмых, и одет он был как оборванец. Впрочем, в те послевоенные годы так жило большинство советских людей.

В то время самым популярным зрелищем для миллионов наших граждан был футбол. Имена знаменитых советских футболистов так же, как и имена киноактеров, знали все граждане страны, даже те из них, кто к футболу относился равнодушно. И не было в стране мальчишки, который не мечтал бы походить на Всеволода Боброва или Николая Дементьева. Не был в этом исключением и наш герой – Эдуард Стрельцов.

Стукнув по резиновому футбольному мячу в полтора года, Эдик вскоре стал самым заядлым футболистом в своем дворе. Единственные ботинки, которые мать купила ему для того, чтобы в них ходить в детский сад, он разбил за несколько дней. Но ругать его за это было бессмысленно – футбол уже тогда стал для него единственным смыслом жизни. Поэтому успехи Стрельцова поражали даже видавших виды футбольных болельщиков. В 10-летнем возрасте его взяли играть за детскую команду завода «Фрезер», а уже через три года он стал центральным нападающим в юношеской и мужской командах завода. В свободное от тренировок и игр время Стрельцов ездил на стадион «Динамо» смотреть матчи чемпионата СССР. Порой бывало так, что он по четыре часа отстаивал в очереди, лишь бы попасть на футбол. Болел Стрельцов за две команды сразу: за ЦДСА (из-за Боброва и Федотова) и за «Спартак». В последнем он мечтал когда-нибудь играть. Однако судьбе было угодно, чтобы наш герой попал в команду «Торпедо». Случилось это в середине 1953 года.

Однажды тренер юношеской команды «Фрезер» Марк Левин упросил тренера «Торпедо» Проворнова посмотреть на игру трех его подопечных: Гришкова, Кондратьева и Стрельцова. Игра всех троих понравилась маститому тренеру настолько, что он тут же предложил им место в своей команде. Те согласились и той же осенью отправились с командой мастеров «Торпедо» на сбор в Сочи. Так Стрельцов сразу попал в основной состав мастеров, минуя годы в дубле. Это было несомненной удачей для молодого футболиста, так как в те годы конкуренция среди футболистов была очень большой. И редко кому удавалось так быстро (наш герой сыграл за дубль всего лишь четыре игры) пробиться в основной состав. Но Стрельцову судьба явно благоволила.

В торпедовском нападении Стрельцов играл вместе со своим другом Валентином Ивановым. Понимали они друг друга буквально с полуслова, чего нельзя было сказать о других игроках «Торпедо». Многие из игроков команды откровенно завидовали удаче двух этих форвардов, так рано попавших в команду мастеров. И зависть эта обуревала старших товарищей даже на поле во время игры. В результате, как ни просили Стрельцов и Иванов отдавать им побольше пасов, их коллеги по команде часто игнорировали эти просьбы. Естественно, это сказывалось на общей результативности команды.

В сезоне 1953—1954 годов команда «Торпедо» выиграла всего 8 игр и заняла в чемпионате СССР 9-е место (из 12 команд). Торпедовцами было забито 34 гола, из которых семь забил Валентин Иванов и пять – Эдуард Стрельцов. Неплохой результат для новичков.

В самом начале 1955 года Стрельцов попал в сборную СССР. Причем кандидатов на включение в нее было человек 30, но тренеры отдали предпочтение нашему герою. Его первой зарубежной поездкой в составе сборной стала поездка в Индию. Затем были матчи со сборной Венгрии и Франции в Москве, со сборной Швеции – в Стокгольме. Во время последней игры Стрельцов забил хозяевам поля три (!) мяча. После этого шведские тренеры заявили: «Такого игрока мы готовы ждать в своей команде хоть пятьсот лет!»

Игра Стрельцова была действительно великолепной и имела свои, никому не присущие черты. Например, у него была прекрасная интуиция на голевые моменты. Он мог почти весь матч простоять в стороне от основных событий и, когда противник забывал про него, сделать резкий рывок, перехватить мяч и забить гол. Правда, порой многие болельщики такой манеры игры своего любимца не одобряли. Когда он стоял, они свистели ему с трибун, называли лентяем. Однако мало кто тогда знал, что у Стрельцова было плоскостопие и после игры каждый шаг ему давался с огромным трудом и болью.

Коронным приемом Стрельцова на поле был пас пяткой, за который его чаще всего и хвалили. Делал он этот прием так виртуозно и неожиданно для соперников, что каждый раз после него трибуны стадиона буквально ревели от восторга. Впервые этот прием Стрельцов опробовал в 1956 году в игре с московским «Динамо». В результате получивший от нашего героя пас Иванов влепил красивый гол в «девятку» самому Льву Яшину.

В том году в чемпионате СССР «Торпедо» заняло 5-е место. (В 1955-м – 4-е.) Это был год триумфа московского «Спартака», который стал чемпионом страны. Однако в матче с «Торпедо» 2 мая он потерпел поражение. Тот матч стал одним из лучших в карьере Стрельцова. И вот почему. В нападении у спартаковцев играли сразу пять форвардов сборной СССР, в то время как у «Торпедо» в нападении были только два «звездных» игрока – Стрельцов и Иванов. Казалось, что этот численный перевес и решит исход матча в пользу «Спартака». Однако все получилось иначе. Два торпедовских форварда переиграли своих соперников по всем статьям. Счет 2:0 в пользу «Торпедо» наглядно это продемонстрировал.

Летом того же года в Москве состоялась Спартакиада народов СССР. Стрельцов и Иванов были приглашены играть за сборную Москвы. Играли они хорошо, получили свои первые в жизни золотые медали и вошли в список 33 лучших игроков Спартакиады. А затем осенью их взяли в сборную СССР для участия в Олимпиаде, которая состоялась в Мельбурне, где их ожидал новый триумф.

В первой же игре со сборной ФРГ наши победили 2:1. Второй гол в ворота немцев забил Стрельцов. Затем была победа над сборной Индонезии – 4:0. В полуфинале наши встречались со сборной Болгарии. Тот матч был одним из самых трудных и драматичных для нашей сборной. При счете 1:0 в пользу болгар у нас внезапно получили травмы сразу два игрока: В. Иванов и Н. Тищенко (у последнего была сломана ключица). И хотя с поля они не ушли, однако игра у нашей команды никак не получалась. До конца матча остается всего 8 минут, и болгары мысленно уже торжествовали победу. И тут случилось чудо. Травмированный Тищенко, получив мяч, точным ударом отправляет его в ноги Стрельцову. Тот совершает стремительный рывок от центра поля и мощным ударом вгоняет мяч в сетку ворот болгарской команды. 1:1. А буквально через несколько минут после этого Борис Татушин забивает и второй гол. Победа!

В финале олимпийского турнира наша сборная играла с командой Югославии. К сожалению, Стрельцов в этом матче на поле так и не вышел. Почему? Получивший травму в предыдущем матче, Иванов на поле выйти также не смог, и поэтому тренер Игорь Нетто решил не выпускать на поле и его торпедовского напарника – Стрельцова. Вместо них в нападении играл спартаковский тандем Татушин – Исаев. В центре играл их же коллега по команде Никита Симонян.

Югославская сборная считалась тогда одной из сильнейших в мире. На предыдущей Олимпиаде в Хельсинки (1952) она завоевала золотые медали в драматичной борьбе, обыграв нашу сборную во второй игре. То же самое она попыталась сделать и на этот раз. И ей наверняка удалось бы это сделать, не стой в наших воротах Лев Яшин. Отразив более пятнадцати опасных ударов югославов с разных точек поля, наш прославленный голкипер сумел внести смятение в ряды противника. Этим и воспользовались наши нападающие. В один из моментов, когда шла 50-я минута матча, Анатолий Ильин вогнал мяч в ворота сборной Югославии. Этот гол стал золотым, и наша сборная стала олимпийским чемпионом. Правда, Стрельцову золотую медаль не вручили, так как в последней игре он не участвовал. Но когда команда вернулась на родину, никого из футболистов не забыли – всех наградили орденами. Стрельцов и Иванов получили ордена «Знак Почета».

Год 1957-й еще более укрепил положение Стрельцова в советском футболе. В том году его родное «Торпедо» заняло в чемпионате страны 2-е место (первое взяли динамовцы Москвы). Стрельцов забил в том чемпионате 12 голов.

Каким был Стрельцов за пределами футбольного поля? К моменту, когда на него обрушилась всенародная слава, ему было всего лишь 19 лет. Мало кто из его сверстников смог бы устоять от соблазнов, которые открывает перед ними такая популярность. Не стал исключением и наш герой. Когда он впервые перешагнул порог команды «Торпедо», на нем был старенький ватник, а в руке деревянный чемодан. К 1957 году он получил от команды отдельную квартиру в новом доме на Автозаводской улице, стал прилично зарабатывать, женился (в этом браке у него родилась дочь). Одевался Стрельцов стильно, на голове соорудил модный кок. В общем, пижонил. Футболисты в те годы считались популярными личностями, многие из них были вхожи в артистическую богему. По словам самого Стрельцова, его никогда не тянуло в эту компанию, хотя со многими популярными артистами он был знаком (например, с Петром Алейниковым, Владимиром Земляникиным, Анатолием Папановым и др.).

Как утверждают очевидцы, команда «Торпедо» в 50-е годы не отличалась большой внутренней дисциплиной. Более того, в смысле порядка там царила настоящая «махновщина». Вот как об этом вспоминает бывший футболист Юрий Севидов:

«Нельзя отрицать, что по части дисциплины и Эдуард Стрельцов, и многие другие его товарищи по „Торпедо“ дошли, как говорится, дальше некуда. Играла команда успешно и очень красиво, потому что в ней собрались прекрасные, талантливейшие мастера. Но эта компания была неуправляема. Футболисты могли всей командой после очередного матча крепко выпить, а могли и тренера неугодного снять, потому как ведущие игроки дружили с руководством ЗИЛа…»

По части «подвигов» вне футбольного поля Стрельцов мог дать фору многим своим коллегам. Например, в период с апреля 1957 по январь 1958 года он несколько раз задерживался милицией за хулиганство на улице. Так, 14 апреля 1957 года футболист учинил драку во Дворце культуры завода имени Лихачева. Когда его попытались утихомирить, он еще более распоясался, ругался и кричал, что стоит ему только позвонить директору завода Крылову…

В ночь с 8 на 9 ноября того же года Стрельцов напился и стал ломиться в дверь семьи Спицыных по адресу Крутицкий вал, дом №15. Испуганные соседи по телефону вызвали милицию, и дебошира увезли в 93-е отделение милиции. Но и там он не успокоился: всю дорогу ругался и грозился пожаловаться куда следует.

Наконец, 26 января 1958 года Стрельцов в состоянии алкогольного опьянения учинил новую драку: возле станции метро «Динамо» подрался с неким гражданином Ивановым. Его вновь схватила милиция, и он опять оказал ей сопротивление. За это он был привлечен к ответственности по Указу от 19 декабря 1956 года «Об ответственности за мелкое хулиганство» и получил наказание в виде трех суток содержания под стражей.

Самое удивительное, что обо всех этих проступках футболиста знали руководители команды «Торпедо», однако серьезных мер в отношении провинившегося не принимали. Почему? Здесь два объяснения: или боялись его нервной реакции на это, или просто потворствовали восходящей звезде. Его прощали даже тогда, когда он чуть ли не срывал запланированные футбольные матчи. В 1957 году они вместе с Ивановым опоздали на поезд Москва – Берлин, и сборная команда СССР без них уехала на отборочную игру с командой ГДР (тогда решалось, кто из них поедет на чемпионат мира в Швецию). Пришлось нарушителям догонять товарищей на машине. В Можайске ради них было принято решение остановить поезд и дожидаться, пока они не подъедут на автомобиле. После этого происшествия оба провинившихся чувствовали себя виноватыми перед командой и горели желанием на поле загладить свою вину. И им это удалось. Стрельцов, например, несмотря на травму ноги, умудрился сделать голевую передачу и забить один гол. Благодаря этому наши тогда и победили.

Все вышеперечисленные проступки не делали чести спортсмену, однако в какой-то мере были объяснимы: «звездная» болезнь для двадцатилетнего парня дело обычное. Выросший без отца, Стрельцов так и не сумел найти достойную замену ему – старшего товарища, который своим авторитетом сумел бы остановить его от скатывания в пропасть. Но до роковой развязки было еще несколько месяцев. А пока Стрельцов продолжал почивать на лаврах, нося звание одного из лучших футболистов Советского Союза.

Бывший врач сборной СССР О. Белаковский вспоминает:

«Не припомню другого такого случая, когда бы в футболе так ярко и стремительно разгоралась звезда. Стрельцов появился как метеор! Он сразу бросался в глаза: рослый, красивый, атлетически сложенный парень, всегда приветливый и доброжелательный…

У нас в стране появился редкостный талант, самородок. Даже мальчишкой, каким мы впервые его увидели, он прекрасно видел поле и умел мыслить тактически во время игры. Это редкостный дар! Стрельцов, без сомнения, был игрок мирового класса, ничуть не уступающий талантом Пеле. Поверьте, я видел много великих футболистов – всех кумиров спортивного мира, чья слава не меркнет с годами, и могу утверждать: Стрельцов занимает свое, особое место среди них».

К началу 1958 года Стрельцов по праву считался одним из самых лучших советских футболистов, кумиром миллионов. Видеть его в своих рядах мечтали многие сильнейшие наши команды, в том числе и московский «Спартак». Однако на предложение уйти из «Торпедо» Стрельцов внезапно отказался. Почему? Сам он позднее объяснил этот поступок боязнью обидеть прославленного спартаковца Никиту Симоняна, на место которого он мог претендовать.

Между тем в июне 1958 года в Швеции должен был стартовать очередной чемпионат мира по футболу. Миллионы болельщиков во всем мире с нетерпением ждали его начала, мысленно уже предвкушая прекрасный футбол. Советские любители футбола ждали его с еще большим интересом: всем хотелось быть свидетелями дуэли двух восходящих звезд мирового футбола: бразильца Пеле и нашего Эдуарда Стрельцова. Однако эта дуэль так и не состоялась.

Сборная СССР должна была выехать в Стокгольм 28 мая. За три дня до этого события игроки сборной собрались в ателье на проспекте Мира, где должны были примерить специально сшитые для них костюмы. После этого игроки разошлись. Стрельцов сначала сходил в баню, затем отправился к знакомому директору магазина на улицу Горького, где у него была назначена встреча с Б. Татушиным и М. Огоньковым. Они тогда задерживались, и наш герой уже собирался было ехать домой, но тут в комнату зашел еще один знакомый Стрельцова – Сергей Сальников. Они вместе выпили, а тут и Татушин с Огоньковым подошли. Далее – слово М. Огонькову:

«Мы со Стрельцовым на моей машине поехали на Пушкинскую площадь, где должен был ждать Татушин, с которым мы договорились поехать за город отдохнуть. В машине Татушина сидел незнакомый мне парень по имени Эдик (Эдуард Тарханов – летчик. – Ф. Р.) и две девушки, Инна и Ира, которых я тоже не знал. Эдик предложил поехать к нему на дачу на станцию „Правда“, где поблизости есть водохранилище. Мы купили вино и закуску. Приехав на водохранилище, выпили, поиграли в волейбол. По дороге на дачу остановились в Пушкине, где Татушин оставил нас, а потом привез еще двух девушек, Тамару и Марину, которых я тоже не знал. Вечером на даче еще играли в волейбол, в теннис. Сели за стол в 12 часов ночи…»

О том, как развивались события дальше, существует две версии. По одной из них после шумного застолья молодые люди разбились на пары и разошлись по разным комнатам. Стрельцову «досталась» Марина, однако она уединяться не захотела и сказала об этом хозяйке дачи. Но та не стала ее слушать и просто затолкала в комнату, где был Стрельцов, и закрыла дверь на ключ. Марина начала плакать, на что Стрельцов ответил руганью и тумаками. Однако девушка оказалась не из робких, и, когда Стрельцов начал срывать с нее платье, она вцепилась ему в лицо и стала царапать его. Судя по всему, это окончательно вывело из себя футболиста, и он обрушил на девушку град ударов. В результате, выбив ей несколько зубов и сломав нос, он довольно быстро подавил сопротивление жертвы и бросил ее на кровать. Самое удивительное, что, слыша шум этой борьбы, к месту происшествия не пришел ни один из друзей футболиста. Если бы кто-то из них вмешался и унял пьяного приятеля, трагедии удалось бы избежать. Однако…

Другую версию на страницах газеты «Совершенно секретно» высказал еще один юрист – Андрей Сухомлинов. По его словам, все выглядело совершенно иначе. Как же?

Оказывается, весь вечер Стрельцов и Марина вели себя как близкие люди – гуляли, целовались, за столом ели с одной вилки. Вечером все вновь уселись за стол, и веселье продолжалось до глубокой ночи. При этом всеми было выпито довольно большое количество спиртного, в том числе и Мариной со Стрельцовым (на столе тогда стояла сорокаградусная «Старка»). После застолья все разбрелись по комнатам, причем Стрельцов и Марина ушли чуть раньше остальных. Судя по всему, именно в этот отрезок времени все и произошло.

Видимо, Стрельцов в комнате стал приставать к девушке, а та стала сопротивляться. Сама она на суде вспомнит, что Стрельцов обращался с ней грубо, и ей это не понравилось. Однако ее воспоминания простираются только до того момента, когда Стрельцов толкнул ее на кровать. Что было потом, она так и не вспомнила – была сильно пьяна.

Между тем вскоре в ту же комнату на ночлег пришли еще двое: Ирина и Тарханов, которые устроились на полу. Посреди ночи Ирина внезапно проснулась и увидела, что Стрельцов и Марина вновь занимаются любовью. Причем никакой борьбы в этом случае уже не было.

Далее – рассказ О. Белаковского: «Наутро мы встречались на Ярославском вокзале, чтобы ехать на тренировку в Тарасовку. Эдик Стрельцов задерживался. А появился в самом плачевном виде: лицо сильно поцарапано, ноготь на пальце откушен, и вообще выглядел он, прямо скажем… Да еще под парами со вчерашнего дня… Лева Яшин его спрашивает: „Что это, Эдик, с тобой?“ А тот отвечает: „Да я, Лев Иванович, был у бабушки на даче, и меня там собака покусала…“ Яшин посмеялся: „Да, – говорит, – какая злая собака!“

Я подхожу к тренеру Качалину: „Стрельцов нарушил режим вчера, тренироваться не может“. Качалин огорчился, конечно: „Ладно, положите его спать пока“…»

Между тем, пока Стрельцов отсыпался после бурной ночи на базе в Тарасовке, Марина с помятым видом вернулась домой и сообщила, что ее изнасиловали. Мать воспылала справедливым гневом и тут же повела дочь в местное отделение милиции. Той же ночью Стрельцов, Татушин и Огоньков были арестованы прямо на базе сборной в Тарасовке. Правда, вскоре двух последних освободили, и под арестом остался один Стрельцов. Ему и было предъявлено обвинение в изнасиловании.

Вспоминая те драматичные дни, тогдашний начальник сборной СССР Владимир Мошкаркин рассказывал: «Я чувствую и свою вину за случившееся. Ведь я отпустил их за день до отъезда в Швецию со сбора в Тарасовке, чтобы они могли проститься с родными. Утром они должны были явиться к завтраку… Прояви я стойкость, не пойди на поводу у команды, Эдик в Швеции, глядишь, и Пеле затмил бы. Но я бы главным виновником этой истории назвал Б. Татушина. Кто такая пострадавшая – Лебедева? Подруга его знакомой. Татушин и свел их, увлек на дачу…»

О том, что знаменитый футболист Стрельцов арестован, стало известно москвичам уже на следующий день. Комментариев на этот счет было огромное количество, но всей правды мы не знаем даже сейчас, после стольких лет после этих событий. Но кое-какие выводы сделать все-таки можно.

Например, однозначно можно утверждать, что это дело намеренно раздувалось по указу сверху – по инициативе Н. Хрущева. Узнав о том, что молодой знаменитый игрок избил и изнасиловал девушку, он пришел в неописуемую ярость и приказал раскрутить это дело «на всю катушку». Кроме этого, ходили слухи о том, что свой зуб имел на Стрельцова и кое-кто из окружения Хрущева. Например, Екатерина Фурцева. В свое время она мечтала выдать свою дочь за этого футболиста, но Стрельцов якобы ей отказал, заявив: «Я свою Алку ни на кого не променяю!» Этого поступка ему, видимо, не простили.

Еще одним доказательством того, что Стрельцова стремились засадить за решетку, было то, что пострадавшая через пять дней после случившегося полностью отказалась от своих обвинений. В своей записке от 30 мая она писала: «Прошу прекратить дело Стрельцова Э. А., так как я ему прощаю». Однако это заявление следствие проигнорировало. А затем потерпевшая забрала свое заявление обратно.

Далее. Многие наблюдавшие стремительное восхождение Стрельцова к вершинам славы утверждают, что это не давало спокойно спать большинству влиятельных спортивных чиновников. Конечно, с одной стороны, он приносил советскому спорту огромную славу и популярность во всем мире, но, с другой стороны, уж очень он был строптив… Не этим ли был вызван и такой эпизод, который произошел за три дня до случая на даче. В тот день в ЦК были приглашены председатель Спорткомитета СССР Романов и начальник сборной Мошкаркин. Там им сказали: «Есть мнение, что Стрельцов намерен остаться в Швеции. Поэтому брать его туда не стоит». Романов и Мошкаркин, пораженные таким заявлением, сначала растерялись, однако затем принялись горячо переубеждать высокого начальника в абсурдности этой мысли. «Откуда вы это взяли?» – вопрошали они. «А вы не помните, как три года назад шведы сами зазывали Стрельцова к себе? Вдруг он согласится на этот раз? Ведь он неуправляем», – отвечал им высокий начальник. Но защитники Стрельцова все-таки сумели переубедить его и отказаться от своих подозрений. Стрельцова в сборной оставили, но обмануть судьбу ему так и не удалось.

Буквально за месяц до начала судебного процесса, когда в народе все чаще стали звучать мысли о том, что власти специально хотят засадить в тюрьму всесоюзную знаменитость, в центральной прессе была начата кампания по дискредитации Стрельцова. Так, в газете «Комсомольская правда» был напечатан фельетон Семена Нариньяни под весьма выразительным названием – «Звездная болезнь». Прочитав эту статью, любой нормальный человек делал однозначный вывод: и правильно сделали, что арестовали этого распоясавшегося юнца. Не случайно, что вырезка из газеты с этим фельетоном была сразу же подшита в уголовное дело № 53—50, заведенное на Стрельцова.

В те дни, когда Стрельцов сидел за решеткой, сборная СССР по футболу отправилась в Швецию на чемпионат мира. В ее составе не было трех игроков: Стрельцова, Татушина и Огонькова. Так как выбыли они из состава сборной буквально накануне турнира, замену им пришлось искать в спешном порядке. Все это, естественно, не могло не сказаться на игре команды. В результате сборная СССР свела вничью матч с командой Англии (2:2), выиграла у Австрии (2:0), но проиграла сборной Швеции (0:2). Последний матч и решил судьбу нашей сборной: она выбыла из дальнейшего спора за звание чемпионов мира. Думаю, вряд ли наша команда выступила бы столь неудачно, не случись то происшествие на даче. Однако история не знает сослагательного наклонения.

Суд над Стрельцовым состоялся в конце июля 1958 года в здании Московского областного суда. У большинства присутствовавших на нем в начале процесса была еще надежда на то, что правосудие будет снисходительным по отношению к восходящей звезде. Однако никакого снисхождения Стрельцов не дождался. Приговор суда от 24 июля был откровенно суров: согласно Указу от 4 января 1949 года «Об усилении уголовной ответственности за изнасилования» осудить Э. А. Стрельцова на 12 лет лишения свободы. Когда этот приговор был оглашен, подсудимый в сердцах заявил: «Предлагали мне остаться во Франции, но я не захотел. А жаль!..» Сразу после приговора его первая жена подала на развод.

Первые месяцы своего заключения Стрельцов отбывал на лесоповале в Кировской области. Однако там он не задержался. Однажды его сильно избили другие заключенные, и начальство решило перевести его в другое место – в колонию № 5 города Донского Тульской области. Здесь никаких инцидентов у него уже не возникало. Поэтому в 1960 году срок заключения Стрельцову был снижен с 12 до 7 лет. Через год, когда зоны поделили на режимы и на «строгом» (в колонии № 5) стали концентрировать рецидивистов, Стрельцова, как впервые осужденного, перевели в соседнюю колонию – № 1. Тогда эта колония только отстроилась, и на всю зону был всего один барак. Все зэки работали в инструментальном цехе, и Стрельцов вместе со всеми точил гаечные ключи с трещоткой. Несколько позднее (уже в Электростали) его перевели в отряд хозяйственной обслуги на должность библиотекаря. Тогда же он пошел учиться в восьмой класс.