Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Архив Троцкого (Том 3, часть 1)

ModernLib.Net / История / Фельштинский Ю. / Архив Троцкого (Том 3, часть 1) - Чтение (стр. 13)
Автор: Фельштинский Ю.
Жанр: История

 

 


Правда, разница между ними в этом вопросе весьма значительна: в то время, как революционные стороны большевизма сказываются во всей силе уже теперь, антиреволюционные черты большевизма грозят опасностью только в случае революционной победы" (Троцкий, 1906 г., с. 284--285, второе изд.).
      Против выдвинутого Парвусом и тов. Троцким лозунга "рабочего правительства" Ленин писал 23 марта 1905 г.:
      "Точно так же неверны, и по той же причине, положения Парвуса, что "Революционное временное правительство будет правительством рабочей демократии", что, "если социал-демократия будет во главе революционного движения русского пролетариата, то это правительство будет социал-демократическим", что социал-демократическое временное правительство "будет целостное правительство с социал-демократическим большинством". Этого не может быть, если говорить не о случайных, мимолетных эпизодах, а о сколько-нибудь длительной, сколько-нибудь способной оставить след в истории революционной диктатуре. Этого не может быть, потому что сколько-нибудь прочной (конечно, не безусловно, а относительно) может быть лишь революционная диктатура, опирающаяся на громадное большинство народа. Русский же пролетариат составляет сейчас меньшинство населения России. Стать громадным, подавляющим большинством он может лишь при соединении с массой полупролетариев, полухозяйчиков, т.е. с массой мелкобуржуазной городской и сельской бедноты. И такой состав социального базиса возможной и желательной революционно-демократической диктатуры отразится, конечно, на составе революционного правительства, сделает неизбежным участие в нем или даже преобладание в нем самых разношерстных представителей революционной демократии. Было бы крайне вредно делать себе на этот счет какие бы то ни было иллюзии. Если Троцкий пишет теперь (к сожалению, рядом с Парвусом), что "священник Гапон мог появиться однажды", что "второму Талону нет места", что это только увлечение фразой. Если бы в России не было места второму Талону,
      151
      то у нас не было бы места и для действительно "великой", до конца доходящей, демократической революции. Чтобы стать великой, чтобы напомнить 1789 -- 1793, а не 1848 -- 1850-е годы и превзойти их, она должна поднять к активной жизни, героическим усилиям, к "основательному историческому творчеству" гигантские массы, поднять из страшной темноты, из невиданной забитости, из невероятной одичалости и беспросветной тупости. Она уже поднимает, она поднимает их,-- это дело облегчает своим судорожным сопротивлением само правительство, но, разумеется, о продуманном политическом сознании, о социал-демократическом сознании этих масс и их многочисленных "самобытных", народных и даже мужицких вожаках не может быть и речи. Они не могут теперь же, не проделав ряда революционных испытаний, стать социал-демократами не только в силу темноты (революция просвещает, повторяем, со сказочной быстротой), а потому, что их классовое положение не есть пролетарское, потому, что объективная логика исторического развития ставит перед ними в настоящую минуту задачи совсем не социалистического, а демократического переворота" (Ленин, т. V, с. 132-133).
      Против делаемого часто Ленину упрека в педантичности, в том, что он принимает механическую необходимость чередования периодов: либерально-буржуазной, мелкобуржуазно-революционной и социалистической революции он пишет:
      "Нужно поистине школьническое понятие об истории, чтобы представлять себе дело "без скачков" в виде какой-то медленно и равномерно восходящей прямой линии: сначала будто бы очередь за либеральной крупной буржуазией -уступочки самодержавия, потом за революционной мелкой буржуазией -демократическая республика, наконец, за пролетариатом -- социалистический переворот. Эта картина верна в общем и целом, верна "на долгом", как говорят французы, на каком-нибудь протяжении столетия (например, для Франции с 1789 по 1906 год), но составлять себе по этой картине план собственной деятельности в революционную эпоху, для этого надо быть виртуозом филистерства" (т. V, с. 137).
      Наконец, против мысли, что дело идет об ограничении революции в рамках буржуазной, говорит классическая уже формулировка в "Двух тактиках", в месте, посвященном прошлому и будущему демократической диктатуры, в месте, на которое Ленин сослался в апреле 1917 г., когда намечал первые шаги к переходу от лозунга демократической к лозунгу социалистической диктатуры.
      "У революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства есть, как и у всего на свете, прошлое и будущее. Ее прошлое -- самодержавие, крепостничество, монархия, привилегия. В борьбе с этим прошлым, в борьбе с контрреволюцией возможно "единство воли" пролетариата и крестьянства, ибо есть единство интересов.
      Ее будущее -- борьба против частной собственности, борьба наемного рабочего с хозяином, борьба за социализм. Тут единство воли невозможно. Тут перед нами не дорога от самодержавия к республике, а дорога от мелкобуржуазной республики к социализму.
      Конечно, в конкретной исторической обстановке переплетаются элементы прошлого и будущего, смешиваются та и другая дорога. Наемный труд и его борьба против частной собственности есть и при самодержавии, он зарождается даже при крепостном праве. Но это нисколько не мешает нам логически и исторически разделять крупные полосы развития. Ведь мы же все противополагаем буржуазную революцию социалистической, мы все безусловно настаиваем на необходимости строжайшего различения их, а разве можно отрицать, что в истории отдельные, частные элементы того и другого переворота переплетаются? Разве эпоха демократических революций в Европе не знает ряда социалистических движений и социалистических попыток? Разве будущей социалистической революции в Европе не осталось еще многого и многого доделать в смысле демократизма?
      Социал-демократ никогда и ни на минуту не должен забывать о неизбежной классовой борьбе пролетариата за социализм с самой демократической и республиканской буржуазией и мелкой буржуазией. Это несомненно. Из этого вытекает безусловная обязательность отдельной и самостоятельной строго классовой партии социал-демократии. Из этого вытекает временный характер нашего "вместе быть" с буржуазией, обязанность строго надзирать "за союзником как за врагом" и т. д. Все это тоже не подлежит ни малейшему сомнению. Но из этого смешно и реакционно было бы выводить забвение, игнорирование или пренебрежение насущных, по отношению к настоящему, хотя проходящих и временных, задач. Борьба с самодержавием временная и проходящая задача социалистов, но всякое игнорирование или пренебрежение этой задачей равносильно измене социализма и услуге реакции. Революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства есть безусловно проходящая, временная задача социалистов, но игнорирование этой задачи в эпоху демократической революции прямо реакционно" (Ленин, т. V, с. 359 - 360).
      153
      2. Отличие постановки вопроса у Ленина и у Маркса
      Мы привели решающие места из статей Ленина, которые часто уже цитировались в 1924 г.,-- ибо они в совокупности ясно освещают, что вкладывал Ленин в лозунг демократической диктатуры. Но существо ленинского лозунга выступит еще ярче, если сравнить этот лозунг в формулировке Ленина с постановкой вопроса, данной Марксом в его обращении к немецкому Союзу коммунистов в марте 1850 г. Этот документ напечатан, как известно, в приложении к марксовой брошюре о "Процессе коммунистов в Кельне". Надо было бы здесь привести его целиком, но я должен от этого, за недостатком места, отказаться. Мне придется только остановиться на том, в чем совпадение и в чем различие в позициях Маркса и Ленина. Плеханов пытается доказать (Плеханов, т. XIII, с. 203 -- 212), что позиция Ленина полностью противоположна позиции Маркса, что: "основатель научного социализма, как видно, не допускал и мысли о том, что политические представители революционного пролетариата могут вместе с представителями мелкой буржуазии трудиться над созданием нового общественного строя".
      Совершенно наоборот: после победы над крупной буржуазией и захвата власти мелкобуржуазными демократами рабочие должны были по плану Маркса сложиться в сильную оппозиционную партию, которая своей критикой и своей агитацией толкала бы вперед мелкобуржуазное правительство, а главное, все более и более развивала бы революционное самосознание представляемого ею класса. "А так как меньшевики заостряли все свою тактику на толкании вперед" буржуазии, то они объявили себя наследниками тактики Маркса. Так ли обстояло дело? Чтоб начать с меньшевиков и их тактики, то она ничего общего не имеет с той тактикой, которую Маркс развивал в пятидесятых годах для предстоящих, как он думал, боев молодого германского пролетариата. Концепция меньшевиков исходила ведь из предположения, что после победы демократической революции наступит долгий период развития капитализма, который только в будущем создаст условия для завоевания власти пролетариатом. Маркс же исходил из предпосылки, что во Франции предстоит непосредственно социалистическая революция, что в Германии господство мелкой буржуазии будет только коротким эпизодом. Поэтому в то время, когда меньшевики подготовлялись к роли партии оппозиции, Маркс ставил перед германскими коммунистами задачу подготовки завоевания власти на этапе, следующем за победой мелкой буржуазии:
      "Наш интерес требует и нашей задачей является революцию сделать перманентной так долго, пока от власти не будут отстра
      нены все более или менее состоятельные классы, государственная власть будет завоевана пролетариатом и объединение пролетариата не только в одной стране, но во всех решающих странах, не будет достигнуто в той мере, что исчезнет конкуренция между рабочими этих стран, или что, по крайней мере, решающие предварительные силы будут концентрироваться в руках пролетариата" (130 с. немецкого издания "Кельнского процесса").
      Если меньшевики не имели никакого права выдавать свою филистерскую политику за марксову то все-таки остается факт существования разницы между "планом" Маркса и ленинской концепцией в решающем пункте: в вопросе о власти, как и всей картине развития революции. Начнем с предполагаемого хода событий у Маркса, который показывает, как он представлял себе классовые отношения и механику классовой борьбы в ожидаемой им германской революции. Мелкие буржуа, притесненные в данный момент, пытаются создать одну оппозиционную партию, включить ее в фронт рабочих, выдвигая свои особые интересы как общие. Пролетариат должен в противовес этому создать собственные, самостоятельные, открытые и тайные организации, занимать самостоятельную позицию во всех странах, не объединяться с мелкобуржуазной демократией. Общность интересов против либеральной буржуазии создает совместное участие в борьбе, причем вся тяжесть борьбы ляжет на плечи пролетариата. И в подготовительном периоде борьбы, и в ходе ее коммунисты должны приложить все усилия для обострения конфликтов, выступать против мелкобуржуазной демократии с собственными требованиями, руководствоваться полным недоверием к мелкобуржуазной демократии. В момент победы пролетариат должен рядом с официальными представителями (Маркс считается с тем, что революция не сразу уничтожает многость государств в 1ермании -- К. Р.) создать собственные революционные правительства, будь это в форме коммунальных управлений, коммунальных Советов, рабочих клубов, рабочих комитетов, так что буржуазно-демократические правительства не только немедленно теряют поддержку рабочих, но будут находиться с самого начала под контролем и угрозой властей, за кот[орыми] стоит вся масса рабочих. Коротко говоря, с первого момента победы недоверие должно быть направлено не против побежденной реакционной партии, а против вчерашних союзников, против партии, которая хочет эксплуатировать совместную победу.
      Для этой цели рабочие должны во что бы то ни стало сохранить в своих руках завоеванное оружие, создать пролетарскую гвардию, не подчиненную мелкобуржуазной власти, создать немедленно рабочие политические клубы, организоваться в цент
      155
      рализованную рабочую партию и начать по всей линии политическое наступление. Маркс развертывает целую программу этого наступления, сводящуюся к тому, чтобы социальным мероприятиям мелкобуржуазного правительства противопоставить вначале не прямо коммунистические требования, но требования, которые в своей логике приводят к вторжениям в область частной собственности. Наиболее яркий свет на всю концепцию Маркса бросает место о том, что "первый пункт" конфликта "между буржуазной демократией и рабочими состоит в уничтожении феодализма. Так же, как и в Великой французской революции, мелкие буржуа отдадут феодальные замки крестьянам в свободную собственность, т. е. сохранят сельский пролетариат и захотят создать класс мелкобуржуазных крестьян, которые будут подвергнуты тому же самому обеднению и задолженности, которые теперь переживают французские крестьяне. Рабочие должны выступить против этого плана в интересах сельского пролетариата и своих собственных. Они должны требовать сохранения конфискованной земли в руках государства, устройства рабочих колоний, на которых объединенный сельский пролетариат применит все преимущества крупного земледелия. Таким образом принцип коллективной собственности получит сразу твердую основу среди поколебавшихся отношений буржуазной собственности" ("Разоблачения о Кельнском процессе", с. 127-137 нем. изд.).
      Мы вернемся к исключительному значению этого пункта для понимания марксовой и ленинской концепции. Здесь же международные перспективы этой концепции:
      "Если немецкие рабочие не могут прийти к власти и провести в жизнь свои классовые интересы, не прошедши через длительное революционное развитие, то теперь хоть имеют уверенность, что первый акт этой предстоящей революционной драмы совпадает с непосредственной победой их класса во Франции и этим будет ускорен" ("Кельнский процесс", немецкое издание, с. 127 -- 137).
      Присмотримся теперь ближе к этой позиции. Дело не идет, как видно, об общей схеме революции, ибо во Франции Маркс считается с непосредственной предстоящей победой социализма. В Германии же имеем дело после победы демократической революции с первым актом социалистической революции, в котором пролетариат не ставит еще непосредственно коммунистических требований, а обостряет происходящую классовую борьбу с тем, чтобы привести народные массы к атаке на частную собственность, имеющей как последствие общую борьбу пролетариата с мелкой буржуазией, в которой пролетариат придет к власти. Мы имеем, таким образом, схему тактики в стране бо
      лее отсталой, чем Франция, созревшая, по тогдашним убеждениям Маркса, уже вполне для социалистической революции. Это не прыжок Парвуса от царского до социал-демократического правительства. Это есть перерастание мелкобуржуазной революции в социалистическую через "более длительное революционное развитие", но перерастание в специфических условиях. Каковы же эти специфические условия? Одно касается взаимоотношения классов друг к другу; второе -- состояния германского пролетариата в 1848 -- 1850 гг.
      Во Франции 1848 г. крестьянство было полностью освобождено от феодализма и поэтому уже не заинтересовано в демократической революции. Подвергаясь уже капиталистической эксплуатации (его задолженность была так велика, что он уплачивал более 10 миллиардов франков в год процентов по долгам, т. е. по утверждению некоторых историков, отдавал 2/3 чистого дохода на покрытие этого долга), ненавидя поэтому ростовщика и капиталиста, он с надеждами своими не обращался еще к пролетариату, которого обвинял в том, что он своими требованиями увеличивает тяжесть податей. Его надежды были связаны с Луи Наполеоном Бонапартом187, как это установил Энгельс в своей поездке по Франции, состоявшейся осенью 1848 г., его путевые заметки напечатаны в первый раз в "Под знаменем марксизма", No 5, 1927 г.
      "Я говорил с сотнями крестьян в различных местностях Франции, и везде господствует этот фанатизм против Парижа, а именно, против парижских рабочих.-- "Я хотел бы, чтобы этот проклятый Париж взлетел завтра на воздух",-- было самым мягким благожеланием. Понятно, что у крестьян старое презрение усилилось и подкрепилось событиями этого года. "Деревня производит все, города живут нашим зерном, одеваются в наш лен и нашу шерсть. Мы должны восстановить нормальный порядок вещей, мы, крестьяне, должны взять дело в наши руки" -- вот вечный припев, звучащий более или менее отчетливо, более или менее сознательно во всех спутанных речах крестьян.-- А как же они хотят спасти Францию, как хотят они взять дело в свои руки? -- Выбрав президентом Луи Наполеона Бонапарта... У всех крестьян, с которыми я говорил, энтузиазм к Луи Наполеону был так же велик, как ненависть к Парижу". Освобожденный Французской революцией от феодализма, разоряемый капитализмом французский крестьянин обращается мыслью к племяннику наследника Французской революции, к ее традициям, ожидая от них облегчения своего положения. Надо было обладать всей проницательностью Маркса и Энгельса, чтобы несмотря на это, выдвигать перспективу будущего союза пролетариата и полупролетарских слоев деревни против капитализма.
      157
      Иначе обстояло дело в Германии. Там освобождены от феодализма были только крестьяне прирейнских провинций, в которых феодализм был уничтожен Наполеоном, и крестьяне Южной Германии. Но и в других частях Германии господство феодализма было под влиянием Французской революции значительно подорвано. Для борьбы с Наполеоном пришлось апеллировать к мужику. Ублюдочным результатом этого явились реформы Штейна и Гарденберга. Они дали крестьянину, во-первых, личную свободу, во-вторых, создали сельский пролетариат из большой массы безлошадных крестьян. Крестьяне, имеющие инвентарь, уплатили за "освобождение" своей земли от феодальных тяжестей передачей помещикам части земли. Так освободилось в период с 1845 по 1848 гг. в провинциях Бранденбург, Померания, Силезия, Пруссия и Позенское около 300 000 средних крестьян и 70000 зажиточных. Мартовская революция 1848 г., благодаря трусости и предательству буржуазии, не уничтожила радикально и без выкупа остатки феодализма, хотя весной и летом 1848 г. Германия была свидетельницей значительных крестьянских беспорядков, очень напугавших помещиков. Прусский сейм, в котором заседало 50 крестьянских депутатов, не решился вымести остатки феодализма и заставил крестьян уплатить за уничтожение ряда повинностей значительные суммы. Но как остро Маркс и Энгельс ни критиковали это предательство крестьян буржуазией, они понимали, что в главном 1848 г. сломил экономические основы германского феодализма (речь идет не о капиталистических юнкерах) и что мелкая буржуазия, при-шедши к власти, с легкостью справится с остатками феодализма без крупных боев. Что марксова оценка состояния крестьянского вопроса была правильной, это полностью доказало дальнейшее развитие, которое без всяких революционных потрясений сделало из германского кулака и середняка часть германской буржуазии. Исходя из такой оценки положения крестьянства, Маркс рассматривал мелкобуржуазное правительство как правительство городской и сельской мелкой буржуазии и не мог надеяться на союз с крестьянством в предстоящих боях. Поэтому он выдвигает тогда задачу завоевания в деревне только сельского пролетариата, как единственно возможного союзника для предстоящей революции. Но почему же, несмотря на это, Маркс не считал возможным для пролетарских представителей входить временно в правительство городской и деревенской буржуазии, хотя бы в дальнейшем, в ходе событий, пришлось его взорвать, чтобы очистить путь для пролетарской диктатуры? Ответ на это дает вступление к цитированному выше Обращению Маркса, в котором он указывает, что события 1848 г., которые доказали правильность взглядов, выраженных в Манифесте,
      взорвали Союз коммунистов188, который, добавим, был малочисленной организацией, не охватившей рабочих масс:
      "В то время, когда демократическая партия, партия мелкой буржуазии Германии, с каждым днем лучше организовывалась, рабочая партия потеряла единственную связывающую организацию, была организована только в местном масштабе, для местных целей и попала поэтому в общем движении целиком под господство и руководство мелкобуржуазной демократии. Этому положению надо положить конец, надо восстановить самостоятельность рабочих".
      Вот как рисует Маркс положение. Мелкобуржуазное правительство становится с момента своей победы, благодаря своему социальному составу, консервативным и даже контрреволюционным правительством. На крестьянство против него опереться нельзя, пролетариат вышел из революции без организации, растворившейся в мелкобуржуазной массе, поэтому первой задачей являлось создание рабочей партии, создание опорных пунктов для борьбы с консервативной мелкой буржуазией, вооружение рабочих, союз с сельским пролетариатом против крестьянской буржуазии и штурм сельского и городского пролетариата на правительство сельской и городской мелкой буржуазии. Вот Марксов план перерастания мелкобуржуазной революции в пролетарскую. Из цитированных выше мест из работ Ленина в 1905 г. уже видим все объективные моменты, из которых слагается его тактика революционно-демократической диктатуры. Все эти моменты изложены им в точнейшей, буквально математической формуле в его наброске "Этапы, направления, перспективы революции", мы приводим этот набросок полностью, потому что он устраняет все могущие появиться недоразумения насчет ленинской позиции.
      Рабочее движение поднимает пролетариат сразу под руко
      водством РСДРП и будит либеральную буржуазию: 1895 -
      1901/2.
      Рабочее движение переходит в открытую революционную
      политическую борьбу и присоединяет политически проснувши
      еся слои либеральной и радикальной буржуазии и мелкой бур
      жуазии: 1901 - 2 - 1905.
      Рабочее движение разгорается в прямую революцию,
      причем либеральная буржуазия уже сплотилась в конституци
      онно-демократическую партию и думает об остановке револю
      ции путем соглашения с царизмом, но радикальные элементы
      буржуазии и мелкой буржуазии (поворачивают) склоняются
      к союзу с пролетариатом для продолжения революции 1905 г.
      (особенно конец).
      159
      4. Рабочее движение побеждает в демократической револю
      ции при пассивном выжидании либералов и при активной под
      держке крестьянства плюс радикальная республиканская интел
      лигенция и соответствующие слои мелкой буржуазии в городах.
      Восстание крестьян побеждает, власть помещиков сломана.
      ("Революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства")
      Либеральная буржуазия, выжидательная в третьем перио
      де, пассивная в четвертом, становится прямо контрреволюци
      онной и организуется, чтобы отнять у пролетариата завоевания
      революции. В крестьянстве вся его зажиточная часть и изряд
      ная доля среднего крестьянства тоже "умнеет", успокаивается,
      поворачивает на сторону контрреволюции, чтобы выбить
      власть из рук пролетариата и крестьянской бедноты, сочувству
      ющей пролетариату.
      На почве отношений, сложившихся в период пятый, рас
      тет и разгорается новый кризис и новая борьба, причем проле
      тариат борется уже за сохранение демократических завоеваний
      ради социалистического переворота. Эта борьба была бы почти
      безнадежна для одного российского пролетариата, и его пора
      жение было бы так же неизбежно, как поражение немецкой ре
      волюционной партии в 1849 -- 50 гг. или как поражение француз
      ского пролетариата в 1871 г., если бы на помощь российскому
      пролетариату не пришел европейский социалистический проле
      тариат.
      Итак, в этой стадии либеральная буржуазия (и крестьянство) и зажиточное (плюс отчасти среднее) крестьянство организуют контрреволюцию. Российский пролетариат плюс европейский пролетариат организуют революцию.
      При таких условиях российский пролетариат может одержать вторую победу. Дело уже не безнадежно. Вторая победа будет социалистическим переворотом в Европе.
      Европейские рабочие покажут нам, "как это делается", и тогда мы все вместе сделаем социалистический переворот (Пятый ленинский сборник189, с. 451 -- 52).
      Что же здесь бросается в глаза? Маркс исходит из наличия у власти буржуазии и предстоящей революции сельской и городской буржуазии. Ленин исходит из наличия полукрепостнической царской власти. У Маркса мелкая буржуазия должна только довершить дело, в известной мере сделанное крупной буржуазией, поэтому мелкая буржуазия с легкостью становится контрреволюционной, поворачивает против пролетариата. У Ленина даже крупная буржуазия пытается добиться соглашения с империализмом, перед лицом назревающей демократиче
      ской революции, но изолированная крестьянством и городской мелкой буржуазией принуждена держаться пассивно, выжидательно во время демократической революции. Революция эта не приходит после решения ряда исторических задач буржуазией, ей приходится в тяжелом бою низвергать крепостников и их власть. Пролетариат и крестьянство имеют перед собою величайшую совместную политическую задачу, и поэтому встает вопрос о создании власти, которая была бы в состоянии задачи эти решить. Буржуазия не хочет ее решить, крестьянство одно не в состоянии ее решить и поэтому отказ пролетариата от совместного с крестьянством завоевания диктатуры был бы отказом от борьбы за ликвидацию крепостничества. Т[аким] о[бра-зом] мы видим полное различие в объективном положении, легшем в основу тактики Маркса в 1848 г. и тактики Ленина в 1906 г. Обострение аграрного вопроса в России, роль его в революции: вот источник ленинского лозунга "демократической диктатуры".
      Выдвигая этот лозунг, Ленин исходит из совершенно другого состояния пролетариата, чем Маркс. У Маркса пролетариат находится полностью под влиянием мелкой буржуазии, организованно диктующей ему политическую линию. В схеме Ленина, являющейся в первых трех пунктах только сжатым обобщением совершившихся или совершающихся в момент составления набросков исторических фактов, вся политическая инициатива в руках пролетариата; на Западе борьба либеральной буржуазии с феодализмом будила пролетариат, в России рабочее движение, направленное против капитализма и царизма, будит либеральную буржуазию. Движение, руководимое социал-демократами, пробуждает мелкую буржуазию города и деревни и присоединяет ее к своей борьбе. Перед Марксом стояла только задача создания самостоятельной рабочей партии, Ленин, опираясь на самостоятельную рабочую партию (она уже существовала, ибо социал-демократия летом и осенью 1905 г. стала партией, за которой шли миллионы), исходил из гегемонии пролетариата над мелкой буржуазией. В дальнейшем придется поговорить еще об V и VI пунктах ленинских тезисов, которые развивают перспективы будущего. Тут встает вопрос, давал ли себе Ленин полный отчет о различиях объективного положения, породивших различие лозунгов. Уже в 1905 году в докладе о Временном правительстве190 он говорит:
      "Именно в силу этой большой организованности буржуазной демократии, Маркс не сомневается, что она получит безусловное преобладание, если произойдет тотчас же новый переворот... Что мелкобуржуазная демократия в течение дальнейшего развития революции получит в Германии преобладающее влия
      161
      ние на известное время, это не подлежит никакому сомнению. Приняв все это во внимание, мы поймем, почему об участии пролетариата во временном революционном правительстве Маркс не говорит в "Обращении" ни одного слова. Совершенно неправ поэтому Плеханов, когда утверждает, будто Маркс "не допускал даже и мысли о том, что политические представители пролетариата могут вместе с представителями мелкой буржуазии трудиться над созданием нового общественного строя" (Искра, No 96). Это неверно. Маркс не поднимает вопроса об участии социал-демократии во временном революционном правительстве, а Плеханов изображает дело так, будто Маркс решает этот вопрос отрицательно. Маркс говорит: мы, социал-демократы, были все в хвосте, мы организованы хуже, нам надо самостоятельно организоваться на тот случай, если мелкая буржуазия после нового переворота окажется у власти... Чтобы нагляднее указать все различие в положении России в 1905 г. и Германии в 1850 г., остановимся еще на некоторых интересных местах "Обращения". У Маркса и речи не было о демократической диктатуре пролетариата, ибо он верил в непосредственную социалистическую диктатуру пролетариата, немедленно после социалистического переворота. Например, по поводу аграрного вопроса он говорит, что демократия хочет создать мелкобуржуазный крестьянский класс, а рабочие должны противодействовать этому плану в интересах сельского пролетариата и в их собственных интересах. Они должны требовать, чтобы конфискованная феодальная поземельная собственность осталась государственной собственностью и была обращена на рабочие колонии, в которых ассоциированный сельский пролетариат должен пользоваться всеми средствами крупной агрикультуры. Ясно, что при такого рода планах Маркс не мог говорить о демократической диктатуре. Он писал накануне революции как представитель организованного пролетариата, а после революции как представитель организующихся рабочих" (Ленин, т. VI, с. 172 -- 173).
      Он возвращается к этому вопросу в статье "О Временном правительстве" ("Пролетарий" 21 мая 1905 г., Собр. Соч., т. VI, с. 207 -- 216). Но самое главное он говорит в письме к Скворцо-ву-Степанову191 в 1909 г.
      "Вот этот аграрный вопрос и есть теперь в России национальный вопрос буржуазного развития. Вот, чтобы не впасть в ошибочное ("механическое") перенесение к нам во многом верного и во всех отношениях крайне ценного немецкого образца, надо ясно себе представить, что национальным вопросом вполне утвердившегося буржуазного развития было объединение и т. п., но не аграрный вопрос, а национальным вопросом
      окончательного утверждения в России буржуазного развития является именно аграрный (даже уже: крестьянский) вопрос.
      Вот -- чисто теоретическая основа отличия в применении марксизма в 1ермании 1848 -- 1868 (примерно) и к России 1905 - 1907 годов" (Ленин, т. XX, ч. I, с. 315 - 316).

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35