Невероятно, чтобы в наши дни кандидат-республиканец, чтимый как герой, превратился в орудие этой мафии. Ни один уважающий себя человек не может проявить такое поразительное отсутствие этики.

Члены палаты представителей Илеана Рос-Летинен, Марио и Линкольн Диас-Баларт, сенатор Мал Мартинес, также кубинского происхождения, губернатор Чарльз Крист и независимый сенатор Джозеф Либерман стали опорами кандидата в попытке завоевать Флориду и его главными консультантами по вопросам политики в Латинской Америке.

Чего смогут ждать латиноамериканцы от подобных советников?

Рос-Летинен охарактеризовала Маккейна как человека «сильного в деле национальной обороны» и «понимающего, какую угрозу означает режим Кастро».

Маккейн был видным участником слушания по Кубе в подкомитете по вопросам потребления, внешней торговли и туризма комитета науки и транспорта, проходившего 21 мая 2002 года, на котором он повторил, что наша страна представляет собой угрозу для США в силу ее способности производить биологическое оружие. Что, как доказал Джеймс Картер, было нелепостью.

В отношении предложенных мер в целях облегчения поездок на Кубу Маккейн в октябре 2003 года внес предложение прервать обсуждение этих тем.

Обращает на себя внимание акция, осуществленная в марте 2005 года, с тем, чтобы представить законопроект под названием «Закон в целях стимулирования демократии 2005», который разрешает финансирование, усиливает подрывную работу, создает новые структуры и предлагает дополнительные механизмы давления, направленные против Кубы.

Намекая на пиратские авиетки, сбитые 24 февраля 1996 года, он заявил: «Если бы я был президентом США, я приказал бы начать расследование по делу об уничтожении этих храбрецов, убитых по приказу Фиделя и Рауля Кастро, и судил бы их».

В другом из своих своеобразных заявлений он сказал, что «если бы на Кубе была свобода, ему хотелось бы встретиться лицом к лицу с кубинцами, которые пытали некоторых его товарищей во время вьетнамской войны». Ну и отважен же этот одержимый кандидат!

Впочем, перейдем к сущности его идей.

Какое политическое воспитание он получил? Никакого. Его обучали как военного пилота исходя из физической пригодности управлять боевым самолетом. Что в нем преобладает? Семейные традиции и его усиленные политические мотивации.

В своих воспоминаниях он утверждает: «Мой отец достиг высших командных чинов, когда коммунизм сменил фашизм в качестве главной угрозы американской безопасности. Он люто ненавидел его и посвятил себя его уничтожению. Он верил, что мы безвыходно втянуты в борьбу с Советским Союзом не на жизнь, а на смерть. В конце концов, или одна, или другая сторона добьется полной победы, и в этом результате решающую роль будет играть военно-морская мощь. Таково было его категорическое мнение по этому вопросу…

В 1965 году яростные столкновения между враждующими группами, про одну из которых думали, что то был коммунистический фронт, привели Доминиканскую Республику на край гражданской войны. Президент Джонсон приказал моему отцу возглавить военно-морской десант в ходе операции Стил Пайк по вторжению и оккупацию этой карибской страны. Данная операция была противоречивой. Критики справедливо осудили ее как незаконное вмешательство в дела суверенной страны. Мой отец, как было ему свойственно, неустрашимо противостоял внутренней оппозиции…

Некоторые осудили интервенцию как неоправданную, но коммунисты были готовы вмешаться и взять власть. Может быть, люди не любят тебя за то, что ты силен, когда надо быть сильным, но они уважают тебя за это и учатся вести себя в соответствии с этим отношением.

Его последующее назначение в Организацию Объединенных Наций рассматривалось в военно-морских силах как заключительная точка и считалось его последним поручением. Он был адмирал с тремя звездами, и перспективы на получение четвертой звезды были отдаленными. Два года спустя ему приказали отправиться в Лондон, чтобы принять на себя командование военно-морскими силами США в Европе. Это назначение принесло ему четвертую звезду. Менее чем через год его сделали командующим всеми силами США в Тихом океане – наивысшее военное операционное командование в мире…»

Когда Маккейн, будучи курсантом, возвращался из своей учебной поездки, он проехал через оккупированную территорию Гуантанамо.

«Гуантанамо в те дни до Кастро было диким местом. Все мы высадились на берег и немедленно направились в огромные походные палатки, которые поставили на базе в качестве временных баров, там подавали в больших количествах крепкое кубинское пиво и даже еще более крепкие ромовые пунши тем, кто проявлял жажду и не мог заплатить даже за самое дешевое спиртное…

Я с гордостью чувствовал себя выпускником Военно-морской академии. Но в тот момент самым глубоким моим чувством было облегчение. Меня уже приняли в Пенсаколе для подготовки к полетам. В те дни надо было пройти только физическое обследование, чтобы считаться годным для летной подготовки, и мне не терпелось начать жизнь беззаботного летчика военно-морских сил…

В октябре 1962 года я как раз возвращался на военно-морскую базу Норфолк после завершения развертывания в Средиземном море на борту авианосца «Энтерпрайз».

Моя эскадрилья поднялась с «Энтерпрайза» и вернулась на авиабазу военно-морского флота Оушеана, в то время как корабль входил в Норфолк.

Через несколько дней после нашего возвращения мы внезапно получили приказ вылететь обратно на авианосец. Наши командиры объяснили необычный приказ, сообщив, что в нашу сторону идет ураган.

За двадцать четыре часа все наши самолеты поднялись в воздух и вернулись на авианосец, и мы направились в открытое море. Кроме наших А-1, на «Энтерпрайз» были боевые самолеты большой дальности, для которых характерны сложности при взлете и посадке. Мы отправились для нашего таинственного развертывания без них.

Наш авиационный командир обратился к представителю эскадрильи и сказал ему, что у нас нет времени ждать, пока прилетят все его самолеты; некоторым из них придется вернуться на свою базу.

Я был достаточно сбит с толку видимой срочностью нашей миссии – нас поспешно переместили за один день, оставив позади некоторые наши самолеты; эскадрилья военно-морского флота получила приказ присоединиться к нам, имея достаточно горючего, чтобы приземлиться или сесть на воду. Тайна разрешилась, когда вскоре всех пилотов собрали в большом салоне «Энтерпрайза», чтобы выслушать послание президента Кеннеди, который сообщал стране, что советские базируют на Кубе ядерные ракеты…»

На этот раз он имел в виду известный Карибский кризис 1962 года, более 45 лет назад, оставивший в нем тайное желание напасть на нашу страну.

«Энтерпрайз», шедший полным ходом на своем атомном реакторе, был первым американским авианосцем, пришедшим в воды по соседству с Кубой. В течение почти пяти дней мы, пилоты «Энтерпрайза» думали, что начнем боевые операции. Мы никогда раньше не участвовали в боях и, несмотря на мировую конфронтацию, которую предвещал удар по Кубе, мы были готовы и жаждали произвести свой первый вылет. Атмосфера на борту судна была достаточно напряженной, но не чрезмерно. Конечно, мы внутри были очень возбуждены, но сохраняли спокойствие, подражая типичному имиджу лаконичного, сдержанного и смелого воюющего американца…

После пяти дней напряжение спало, когда стало очевидно, что кризис будет разрешен в мирной форме. Мы не были разочарованы, что не сумели получить свой первый боевой опыт, но у нас разгорелся аппетит, и воображение оживилось. Мы с жадностью ждали случая сделать то, чему мы были научены, и наконец обнаружить, хватало ли у нас храбрости, чтобы выполнить задание…»

Далее он рассказывает об инциденте, происшедшем на атомном авианосце Форрестол, когда тот находился в Тонкинском заливе. Сто тридцать четыре молодых американца, многим из которых было 18–19 лет, погибли, усиленно стараясь спасти корабль. Авианосец, полный пробоин из-за взрыва бомб, должен был направиться в Соединенные Штаты для капитального ремонта. Следовало бы проверить, что тогда публиковалось и как освещалась эта тема.

Затем Маккейн переходит к другому авианосцу обычного типа, находившемуся в тех же морях и с той же целью. Надо проследить за каждым самоопределением автора.

«30 сентября 1967 года я рапортовал о прибытии на Орискани и в группу В.А.-136 – боевую эскадрилью самолетов А-4, носившую прозвище Лос Сантос. В течение трех лет, пока длилась кампания бомбардировок Северного Вьетнама, начатая в 1965 году, ни один пилот с авианосца не совершил больше вылетов и не понес больше потерь, чем пилоты с Орискани. Когда в 1968 году администрация Джонсона сочла операцию завершенной, тридцать восемь его пилотов погибли или попали в плен. Было уничтожено шестьдесят самолетов, включая двадцать девять типа А-4. Эскадрилья Лос Сантос понесла самые большие потери. В 1967 году треть пилотов эскадрильи были убиты или в плену. Один из каждых пятнадцати А-4, первоначально принадлежавших к этой группе, был уничтожен. Мы пользовались высокой репутацией благодаря нашей агрессивности и успехам, достигнутым при выполнении наших миссий. В месяцы, предшествовавшие моему прибытию в эскадрилью, члены Лос Сантос разрушили все мосты портового города Хайфон…

Так же, как все боевые пилоты, мы проявляли почти зловещее безразличие к смерти, которая погружала эскадрилью в глубокую печаль, становившуюся все глубже по мере того, как рос список наших потерь.

Мы вылетали для следующей атаки с решимостью нанести как можно больший ущерб. Я был готов сбросить бомбы, когда в самолете раздался сигнал тревоги. Я знал, что меня подбили. Мой А-4, летевший на скорости, близкой к 550 милям в час, резко устремился к земле, вращаясь вокруг своей оси.

Я автоматически отреагировал в момент, последовавший за попаданием, и увидел, что мой самолет потерял крыло. Сообщив по радио о моей ситуации, я дернул рычаг аварийного катапультирования.

Я ударился о часть самолета, сломав левую руку, правую руку в трех частях и правое колено. На короткий момент вследствие силы катапультирования я потерял сознание. Некоторые свидетели утверждают, что мой парашют едва успел раскрыться за несколько мгновений до того, как я упал в неглубокую воду озера Трук-Бах. Я приземлился посреди озера, в центре города, среди бела дня…

Мой отец не был склонен вести войны половинчатыми мерами. Он считал выдержку замечательным человеческим качеством, но когда ведется война, он полагал, что надо принимать все необходимые меры, чтобы привести конфликт к быстрому и успешному завершению. Война во Вьетнаме не была ни быстрой, ни успешной, и я знаю, что он воспринимал это как крупную неудачу…

В выступлении, произнесенном им после выхода в отставку, он сказал, что Соединенные Штаты привели к поражению во Вьетнаме два достойных сожаления решения: первое – публичное решение запретить американским войскам вторгнуться на север Вьетнама и разбить врага на его собственной территории… Второе – запретить бомбардировки Ханоя и Хайфона вплоть до последних двух недель конфликта…

Сочетание этих двух решений позволило Ханою применять любую стратегию, какую бы он ни пожелал, зная, что потенциально не будет ни репрессалий, ни контратак.

Когда северные вьетнамцы начали наступление первостепенной важности в декабре 1971 года, в момент, когда силы США во Вьетнаме были сокращены до 69 000 человек, президент Никсон наконец дал указание моему отцу немедленно заминировать Хайфон и другие северные порты. Администрация Никсона в большой степени обходилась без микроруководства войной, сыгравшего столь плохую службу администрации Джонсона, в частности без абсурдных ограничений на объекты, навязанных пилотам американских бомбардировщиков…

Отношения между военными командирами и их гражданскими начальниками улучшились, когда заняли свои посты президент Никсон и министр обороны Мелвин Лэйрд. Новая администрация явно была более заинтересована и поддерживала точку зрения генералов и адмиралов, ведших войну. У моего отца были хорошие отношения с обоими – с Никсоном и Лэйрдом – а также с Генри Киссинджером – советником президента по национальной безопасности…»

Он не скрывает своих чувств, когда говорит о жертвах бомбардировок. Его слова источают глубокую ненависть.

«В апреле 1972 года наше положение намного улучшилось, когда президент Никсон возобновил бомбардировки Северного Вьетнама, и по приказу моего отца с марта 1968 года на Ханой начали падать первые бомбы. Во время операции Lineback – так была названа эта кампания – в войне стали применяться самолеты В-52 с огромным грузом бомб…

Тревога, которую мы испытывали до 1972 года, усилилась из-за боязни, что Соединенные Штаты не были подготовлены к тому, чтобы сделать все необходимое в целях завершения войны в разумно быстрые сроки. Мы не различали на горизонте дня, когда война окончится. Поддерживал ли ты войну или выступал против нее – я был знаком с некоторыми пленными, защищавшими последнее – никто не считал, что войну надо было вести так, как сделала это администрация Джонсона…

Самолеты В-52 наводили страх на Ханой в течение одиннадцати ночей. Они шли волна за волной. Днем, пока стратегические бомбардировщики переснаряжались и перезаправлялись горючим, налеты совершали другие самолеты. Вьетнамцы поняли, что к чему.

Наши старшие офицеры, зная, что это было неизбежно, предупредили нас, чтобы мы не проявляли никаких эмоций, когда соглашение будет обнародовано…»

Он источает ненависть к вьетнамцам. Он был готов уничтожить их всех.

«В момент, когда наступил конец с подписанием в Париже мирного соглашения, мой отец ушел в отставку. Уже не ограниченный своей ролью подчиненного по отношению к гражданскому руководству, он подверг соглашение критике… «Из-за нашего желания закончить войну мы подписали очень плохое соглашение», – сказал он…»

В этих абзацах отражаются самые глубокие идеи Маккейна. Самое плохое происходит, когда он поддается мысли выступить с заявлением против войны, которую вела его страна. Он не мог не упомянуть об этом в своей книге. Как он делает это?

«Он (его отец. – Ф.К.) получил сообщение о том, что одну широко передаваемую пропагандистскую программу, якобы сделанную мной, проанализировали и сравнили голос с записью интервью, данного мною французскому журналисту. В обоих случаях голос был определен как один и тот же. В мучительные дни сразу после моего признания я боялся, что мой отец узнает об этом.

После моего возвращения домой он никогда не упоминал, что знал о моем признании, и хотя я рассказал ему об этом, мы никогда не обсуждали это. Только недавно я узнал, что запись, которую, как мне казалось во сне, я слышал в камере через громкоговоритель, была реальной, ее передавали за стенами тюрьмы, и мой отец был с ней знаком.

Если бы я знал, в какой момент мой отец услышал мое признание, я расстроился бы больше, чем это можно себе вообразить, и не смог бы прийти в себя так быстро, как это случилось. Однако за годы, прошедшие с тех пор, мое уважение к отцу и к себе самому стало более зрелым. Сейчас я лучше понимаю природу сильного характера.

Мой отец был человеком достаточно сильным, чтобы не судить слишком строго характер сына, который достиг своих пределов и обнаружил, что не дотягивает до стандартов идеализированных героев, которые нам внушали в детстве…»

Я его критикую не за это. Делать это было бы слишком безжалостно и бесчеловечно. Не в этом цель. Сейчас речь идет о необходимости разоблачить политику, которая не является личной, а разделяется многими, поскольку объективную правду всегда будет трудно понять.

Думал ли когда-нибудь Макклейн о Пятерке кубинских героев, боровшихся с терроризмом, заключенных в одиночные камеры – которые, по его словам, он ненавидит – вынужденных предстать перед судом Маленькой Гаваны за преступления, которых никогда не совершали, причем трое из них приговорены к одному и даже двум срокам пожизненного заключения, а двое других – к 19 и 15 годам? Знает ли он, что власти США получили информацию, которая смогла предотвратить смерть американских граждан от терроризма? Знает ли он о действиях Посады Каррилеса и Орландо Боша, ответственных за взрыв в воздухе кубинского самолета и за гибель его 73 пассажиров и членов экипажа? Почему он не говорит об этом курсантам Аннаполиса?..

Когда я посетил Вьетнам в 1973 году, куда прибыл 12 сентября, после соглашения между США и Вьетнамом, меня поместили в бывшую резиденцию французского губернатора всего Индокитая. Там меня посетил Фам Ван Донг, тогдашний премьер-министр. Он плакал, вспоминая человеческие и материальные жертвы, навязанные его стране… Оттуда я отправился на Юг, еще не полностью освобожденный, вплоть до Линии Макнамары, где стальные укрепления были взяты вьетнамскими бойцами, несмотря на бомбардировки и непрерывные воздушные атаки США.

На протяжении пути между Ханоем и Югом все мосты без исключения, видимые с воздуха, действительно были разрушены; деревни сметены с лица земли, и каждый день связки кассетных бом, бросаемые с этой целью, взрывались на рисовых полях, где трудились дети, женщины и даже старики. У каждого входа на мосты зияло множество кратеров. Тогда не существовало бомб с лазерным наведением.

Фам Ван Донг все время сопровождал меня. Мы пролетели над провинцией Нге-Ан, где родился Хо Ши Мин. В этой провинции и в провинции Xa-Тин умерли от голода в 1945 году – в последний год Второй мировой войны – два миллиона вьетнамцев. Мы приземлились в городе Донг-Хой. На провинцию, где находится этот разрушенный город, было сброшено миллион бомб. Переправились на плоту через Нхат-Ли. Посетили пункт помощи раненым в Куанг-Три. Видели множество захваченных танков М-48. Прошли по деревянным дорогам, по которым когда-то проходила Национальная трасса, разбитая бомбами. Встретились с молодыми вьетнамскими солдатами, покрывшими себя славой в битве при Куанг-Три. Спокойные, решительные, загорелые и закаленные войной, у капитана батальона легкий тик на веке. Непонятно, как они смогли выстоять под столькими бомбами. Они были достойны восхищения.

В тот же день, 15 сентября, возвращаясь другим путем, мы подобрали трех раненых детей, двое из которых были в очень тяжелом состоянии, а 14-летняя девочка была в шоке, металлический осколок попал ей в живот. Дети работали в поле, и мотыга случайно задела снаряд. Кубинские врачи, сопровождавшие делегацию, не отходили от них в течение нескольких часов и спасли им жизнь…

Я, господин Маккейн, был свидетелем подвигов бомбардировок в Северном Вьетнаме, которыми вы гордитесь.

В те же сентябрьские дни был свергнут Альенде, Правительственный дворец был атакован, и многие чилийцы подвергнуты пыткам и убиты. Переворот был задуман и организован в Вашингтоне.

К сожалению, все это произошло…

Главная проблема в настоящий момент – знать, отдает ли кандидат-республиканец Маккейн себе отчет в том, что экономический кризис в ближайшее время или прямо сейчас поразит Соединенные Штаты. Только с этой точки зрения можно будет оценивать любого кандидата, у которого есть возможность стать главой этой могущественной страны.

Международное информационное агентство ИАР опубликовало два дня назад, 12 февраля, статью за подписью Мануэля Фрейтаса – журналиста, исследователя и аналитика – под названием «Почему рецессия в США может превратиться в глобальный кризис». Чтобы аргументировать это, не требуется много свидетельств.

«В отношении нынешних мрачных прогнозов американской экономики, – пишет он, – совпадают ключевые институты нынешней финансово-экономической системы, такие, как Федеральная резервная система и казначейство США, Всемирный банк, Международный валютный фонд, G-7 (семь самых богатых стран) и центральные банки Европы и Азии, которые видят в слиянии ипотечный кризис – крах доллара – эскалация цен на нефть центральный потенциальный детонатор процесса рецессии капитализма в мировом масштабе.

Боязнь рецессии в США и ее воздействие на мировую экономику… отрицательно сказались на доверии экономической и политической элиты системы.

Глава Федеральной резервной системы США Бен Бернанке сказал, что его страна может вступить в процесс рецессии и что она стоит перед двойным вызовом обваливающегося рынка недвижимости и в то же время необходимости заботиться о том, чтобы инфляция не росла из-за высоких цен на нефть и на продукты питания.

Организация Объединенных Наций предупредила в январе, что существует большой риск вступления в глобальную экономическую рецессию… Лидеры самых богатых и могущественных держав мира только что предупредили о рецессии в США со всемирными последствиями на Форуме в Давосе, прошедшем в январе в швейцарских Альпах, строя мрачные прогнозы на этот год.

Согласно заключительному коммюнике одной встречи в Токио, министры финансов и центральные банки семи самых богатых стран мира (G-7) заявили в прошлую субботу, что по их оценкам их экономики испытают замедление роста в ближайшее время…

Существует два ключевых момента, которые объясняют, почему рецессивный кризис в США немедленно скажется на всей мировой экономике, как в центральных, так и в «возникающих» и в «периферических» странах.

а) Согласно последним подсчетам Всемирного банка, при нынешней глобализированной модели всемирной экономики Соединенные Штаты являются главным покупателем и потребителем энергетических продуктов и ресурсов и представляют собой 22,5 процента мировой экономики.

б) Капиталистическая мировая экономика является «долларизированной». Доллар – денежный стандарт при всех торговых и финансовых операциях в мировом масштабе.

Эти два центральных фактора объясняют, почему любое колебание или финансово-экономическая неустойчивость, возникающая в США, немедленно бьет и распространяется по всей системе.

Рецессивный кризис в США… сразу же скажется на биржах и глобализированных денежных рынках… завершая цикл распада нынешней модели капиталистической экономики в мировом масштабе.

Распад модели нарушит равновесие политической «управляемости «и вызовет волну социальных и синдикальных конфликтов, которые скажутся одинаково как на США и на центральных державах, так и на «возникающих странах».

Вчера 13 февраля несколько статей известных американских журналистов указывали в том же направлении, хотя и опираясь на различные пункты.

Эми Гудмен, комментатор ежедневной международной программы новостей, передаваемой по более чем 650 радио– и телеканалам США и мира, в статье под названием «Американская модель – идея, час которой наступил» писала:

«Сенатор-демократ от Массачусетса Эдвард Кеннеди спросил: «Было бы опускание в воду видом пытки, если бы это применили к вам?» – «Я бы почувствовал, что да», – ответил генеральный прокурор Мукасей. Хотя он избегал вопросов до и после вопроса Кеннеди, его ответ на этот личный вопрос прозвучал искренне. Нашего генерального прокурора незачем было бы подвергать опусканию в воду, чтобы понять, что это вид пытки.

Сухарто правил Индонезией более 30 лет, после того как был приведен к власти самой могущественной страной планеты – США. В течение всего режима Сухарто американские администрации – демократы и республиканцы – вооружали, обучали и финансировали индонезийскую армию. Кроме миллиона убитых индонезийцев, другие сотни тысяч были также убиты во время индонезийской оккупации Тимора-Лесте – маленькой страны в 480 километрах к северу от Австралии.

12 ноября 1991 года, следя за мирным шествием тиморцев в Дили, столице Тимора, оккупационная армия Сухарто открыла огонь по толпе, убив 270 тиморцев. Солдаты топтали меня сапогами и били прикладами своих винтовок М-16 американского производства. Они пробили череп моему другу Аллену Наирну, который в то время писал для журнала «Нью-Йоркер».

Организация «Международная амнистия» подсчитала, что состояние Сухарто находилось в пределах 15–35 миллиардов долларов. Нынешний посол в Индонезии Кэмерон Хьюм на этой неделе с похвалой вспомнил о Сухарто, заявив: «Президент Сухарто стоял во главе Индонезии более 30 лет – периода, когда Индонезия достигла значительного экономического и социального развития»…

Когда речь идет об опускании в воду, или о развязывании незаконной войны, или о том, чтобы в течение многих лет содержать сотни заключенных без предъявления им обвинений в бухте Гуантанамо и в тайных тюрьмах ЦРУ по всему миру, мне приходят на память слова Махатмы Ганди – одного из самых великих лидеров ненасилия. «Какое дело мертвым, сиротам и тем, кто теряет свои жилища, – спрашивал он, – если бессмысленное разрушение ведется во имя тоталитаризма или во имя священных слов свобода и демократия?»…

В тот же день в Counterpunch Роберт Вейсман, главный редактор вашингтонского «Многонационального Мониторинга», написал другую статью под названием «Позорное состояние Американского союза», в которой среди прочего он утверждал:

«Соединенные Штаты ежегодно расходуют более 700 миллиардов долларов на военные нужды. Они предназначают 506,9 миллиарда – министерству обороны, помимо 189,4 миллиарда на военные операции в Ираке и Афганистане.

Конгресс утвердил около 700 миллиардов на войну в Афганистане и Ираке. Он не включает социальную цену: убитых, раненых и так далее.

Согласно некоторым методам подсчетов, более половины дискреционных федеральных расходов идут на военные нужды.

Богатство концентрируется с головокружительной быстротой. В 1976 году один самый богатый процент населения получал 8,83 процента национального дохода; в 2005 году этот процент был 21,93.

В нынешней гиперфинансовой экономике кто на самом деле богатеет, так это финансовые гуру, несмотря на огромные убытки, накапливаемые Уолл-стрит. Даже традиционные инвестиционные банки не могут выплачивать скандальные компенсации, получаемые управляющими частных основных фондов, некоторые из них приобретают более миллиарда только за один год. Благодаря налоговым уловкам эти лица платят налоги с доходов, равные менее половины того, что должен платить зубной врач, чьи доходы составляют 200 000 долларов в год.

Крупные корпорации отбирают себе большую часть национального богатства. Пузырь недвижимости и коллапс ипотек на условиях высокого риска (subprime) изгоняют миллионы семей из их жилищ. Центр ответственного кредитования считает, что 2,2 миллиона ипотечных ссуд на условиях высокого риска, выданных за последние годы, уже привели к банкротству или закончатся осуществлением залога. Убытки, вытекающие из падения цен на жилье, могут достичь 2 триллионов долларов.

Не предвидится, чтобы брешь богатства между белыми и неграми закрылась, фактически она расширяется. Согласно некоторым данным, американские граждане африканского происхождения достигнут равенства со своими белыми соотечественниками только через 594 года. Катастрофа с ипотеками на условиях высокого риска набирает силу, особенно в общинах меньшинств и вызывает ситуацию наибольшего обнищания чернокожих в современной истории США.

Более одного из каждых шести детей живут в бедности. Более 45 миллионов человек не имеют медицинского страхования.

Американский торговый дефицит достиг в 2006 году 763,6 миллиарда долларов. В какой-то момент этот торговый дефицит должен будет уравновеситься. По мере того как доллар падает в цене, можно ожидать большей инфляции и более высоких среднесрочных процентных ставок. Реальный уровень жизни в экономических показателях снизится.

Сегодня энергетическая эффективность хуже, чем двадцать лет назад.

Инфраструктура падает. Ассоциация инженеров-строителей считает, что будет необходимо 1,5 триллиона долларов на протяжении пяти лет, чтобы вернуть инфраструктуры страны в приемлемое состояние.

Эта ситуация хуже – а в некоторых случаях намного хуже – чем в начале правления Джорджа Буша, но ее корни тонут в политике двухпартийности, проводившейся в течение прошлых тридцати лет, которая благоприятствует дерегуляризации, передаче государственных активов частным предприятиям (приватизация), корпоративной глобализации, гиперфинансовому характеру экономики, сумасбродно высоким военным расходам, уменьшению налогов для богатых и урезанию социального обеспечения…»

Более двух недель назад, 27 января 2008 года, была напечатана статья Чалмерса Джонсона «Кризис долга – самая большая угроза для США». Этот американский автор не был отмечен прежде Нобелевской премией, как Джозеф Стиглиц, авторитетный и известный экономист и писатель, или сам Милтон Фридман, вдохновитель неолиберализма, который повел многие страны, включая Соединенные Штаты, по этому гибельному пути. Фридман был самым активным защитником экономического либерализма, не допускающего никакого регулирования со стороны правительства. Его идеи питали Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана. Активный член республиканской партии, он был консультантом Ричарда Никсона, Рональда Рейгана и зловещего Аугусто Пиночета. Он умер в ноябре 2006 года в возрасте 94 лет, написав множество произведений, в том числе «Капитализм и свобода»…

Говоря о статье Чалмерса Джонсона, я строго придерживаюсь использованных им неопровержимых аргументов.

«С наступлением 2008 года сами Соединенные Штаты находятся в анормальном положении, когда не могут оплатить свой собственный высокий уровень жизни и свой расточительный, преувеличенно раздутый военный истеблишмент. Их правительство даже не пытается сократить разорительные расходы на поддержание огромных постоянных армий, замену разрушенной или изношенной за семь лет войны техники и подготовку войны в космическом пространстве против неизвестных противников.

В свою очередь, правительство Буша откладывает эти затраты, чтобы их оплатили – или не признали – будущие поколения. Эта финансовая безответственность замаскирована применением многочисленных ловких финансовых уловок. Таких, например, как попытка заставить более бедные страны одалживать нам беспрецедентные суммы. Но быстро приближается момент сведения счетов.

В нашем кризисе долга имеется три обширных аспекта. Первый: в этом финансовом 2008 году мы тратим умопомрачительное количество денег на «оборонные» проекты, которые не имеют ничего общего с национальной безопасностью США. Одновременно мы поддерживаем налоги на доходы самых богатых секторов американского населения на поразительно низком уровне.