– Каким ты видела третьего? – тихо спросил он меня.

– Весь в белом, – едва шевеля губами, ответила я. – И светился.

– Во что он был одет?

– Я видела лишь белый плащ.

– А что у него было на голове?

– Белизна. Сверкающая белизна. Больше я ничего не видела.

– Что можешь сказать про его лицо?

– Свет мешал мне рассмотреть его лицо.

– Дитя, как ты думаешь, у него было имя?

Имени я не знала, но как только человек в черном спросил, имя само сорвалось с моих губ:

– Уриэль.

Его рука под моим подбородком замерла. Человек в черном глядел на меня так, словно я была одной из отцовских книг, и он сейчас меня читал.

– Значит, Уриэль?

– Да, сэр.

– Ты раньше слышала это имя?

– Нет, сэр.

– А ты знаешь, кто такой Уриэль?

Я покачала головой.

– Я подумала, что так зовут человека, который был с вами. Но раньше этого имени я никогда не слышала. Честное слово.

– Итак, вы утверждаете, что ваша дочь – блаженная? Как понимать ваши слова? – спросил молодой человек. – Ими вы хотели скрыть ее ясновидение?

– Она говорит, что к носу придет, – упрямо твердил отец. – Детская болтовня. Такой вот недостаток. А так девочка хорошая. Она у меня каждый день в церковь ходит. Поверьте, она никого не хотела обидеть. Просто язык без костей. Наказывать ее бесполезно. Говорю вам, дурочка.

– Но почему вы одеваете ее как мальчика? – спросил молодой человек.

Мой отец беспомощно пожал плечами.

– Досточтимые лорды, времена нынче непростые. Я вез дочь из Испании во Францию, оттуда – в Нидерланды. Наконец мы очутились в Англии. А девочке нужна мать, чтобы посоветовала и подсказала. Мне было бы проще с сыном, но Господь послал мне дочь. Она путешествовала в этой одежде. Ну, и… пока все остается так, как есть. Когда она оформится в женщину, я, конечно же, позволю ей носить платья. А сейчас… С мальчиком мне легче. Она и все мои поручения выполняет, как мальчик.

– У вашей дочери дар ясновидения, – выдохнул человек в черном. – Нам есть за что благодарить Господа. Я шел сюда взглянуть на древние манускрипты, а неожиданно встретил девочку, которая видит Уриэля и знает его святое имя. – Он повернулся к моему отцу. – Есть ли у нее священные знания? Она читала что-нибудь, помимо Библии и катехизиса? Она читала ваши книги?

– Клянусь вам Богом, нет, – сказал отец, убедительным тоном произнося ложь. – Клянусь вам, досточтимый лорд, я не забиваю ей голову ученостью. Она ничего не знает. Честное слово, ничего.

Человек в черном взмахнул рукой.

– Не принижайте способностей вашей дочери и заодно не пугайте меня, – сказал он, обращаясь к нам с отцом. – Не бойтесь меня. Вы можете мне доверять. Ваша девочка обладает ясновидением. Так ведь?

– Нет, – упрямо продолжал лгать отец, выгораживая меня ради моей же безопасности. – Она – тихая, безвредная дурочка. Мой крест. Я вынужден тревожиться о ней больше, чем она того заслуживает. Будь у меня родственники, я бы отправил ее к ним. Она не стоит вашего внимания…

– Успокойтесь, – мягко улыбаясь, сказал отцу молодой человек. – Мы пришли вовсе не затем, чтобы тревожить вас. Моего спутника зовут Джон Ди, а меня – Роберт Дадли. Вам нечего нас бояться.

Услышав их имена, отец разволновался еще сильнее, и не без причины. Обаятельный молодой человек был сыном едва ли не самого могущественного в Англии человека – лорда Джона Дадли, являвшегося правой рукой английского короля! Если им понравится библиотека моего отца, его могут сделать поставщиком книг для короля, известного своей образованностью и любовью к наукам. Тогда наша жизнь неузнаваемо изменится. Но если наши книги сочтут бунтарскими, богохульными и еретическими, если усмотрят в них слишком много вопросов и всего такого, что лишь смущает умы, нас ждет тюрьма, ссылка, а то и смертная казнь.

– Сэр, вы оказали мне необычайную честь, явившись сюда. Но может, вы желаете, чтобы я принес свои книги во дворец? Здесь плохое освещение, да и условия не располагают к чтению…

Тот, кого звали Джоном Ди, по-прежнему не выпускал мой подбородок и пристально вглядывался в мое лицо.

– У меня есть толкования Библии, – скороговоркой продолжал отец. – Есть очень древние манускрипты на латыни и греческом, а также книги на других языках. Есть у меня и замечательная коллекция рисунков римских храмов с объяснением их пропорций. Есть еще какие-то математические таблицы, доставшиеся мне по случаю, однако мне не хватает знаний для их понимания. Быть может, вам захочется взглянуть на анатомические рисунки из греческой…

Наконец Джон Ди отпустил мой подбородок.

– Вы позволите взглянуть на вашу библиотеку? – спросил он.

Я видела, что отцу вовсе не хочется допускать постороннего рыться на полках и в шкафах, где хранились его сокровища. Вдруг та или иная книга покажется высокоученому господину вредной или еретической? У отца были книги по еврейским и греческим тайным знаниям; их он хранил в нише, заставленной другими книгами. Но даже те книги, которые он не прятал, в нынешние непредсказуемые времена могли стоить нам свободы.

– Вам принести книги сюда? – спросил отец, делая еще одну попытку защитить свою библиотеку.

– К чему лишние усилия? Я сам пройду туда, где они хранятся.

– Разумеется, досточтимый лорд Ди, – сдался отец. – Для меня это будет большой честью.

Отец открыл дверь и жестом пригласил Джона Ди следовать за собой. Роберт Дадли с ними не пошел. Он выбрал себе стул покрепче, сел и принялся с любопытством разглядывать меня.

– Тебе лет двенадцать?

– Да, сэр, – быстро солгала я, хотя на самом деле мне было почти четырнадцать.

– Девчонка, которая носит мальчишескую одежду.

– Да, сэр.

– Тебе уже определили будущего мужа?

– Если вы про сейчас, сэр, то еще нет.

– А помолвка предполагается?

– Да, сэр.

– И кого же отец выбрал тебе?

– Когда мне исполнится шестнадцать, я выйду за дальнего родственника по материнской линии, – ответила я и добавила: – Но не скажу, чтобы мне этого очень уж хотелось.

– Одно и то же, – поморщился он. – Все девицы утверждают, что не хотят замуж.

Я посмотрела на сэра Роберта, не скрывая своего презрения.

– Ну и взгляд! Никак я тебя обидел, мисс Мальчик?

– Я не знаю, сэр, что утверждают другие девицы, но у меня есть собственное мнение, – почти шепотом ответила я.

– Естественно. И что же думаешь ты, мисс Мальчик?

– Я хочу жить самостоятельно и не зависеть от мужа.

– А кто будет тебя кормить?

– Я хочу завести свою типографию. Буду печатать книги и продавать.

– Думаешь, девочка – и даже хорошенькая девочка в мальчишеских штанах – сможет прожить без мужа?

– Я в этом уверена, – ответила я. – Тут неподалеку живет вдова Уортинг. У нее – свой магазин.

– Если вдова, значит, у нее был муж, который оставил ей деньги. Она не сама их заработала.

– Женщина и сама может заработать деньги, – упрямо возразила я. – Женщина вполне может управляться с магазином или типографией.

– А с чем еще может управляться женщина? – поддразнивая меня, спросил Роберт Дадли. – С кораблем? С армией? Или даже с королевством?

– Вы еще увидите женщину, которая будет управлять королевством, да еще лучше, чем все короли до нее! – выпалила я.

Увидев его лицо, я замолчала и даже зажала себе рот рукой.

– Простите, сэр, – прошептала я. – Сама не знаю, как у меня это вырвалось. Ведь женщина всегда должна подчиняться или отцу, или мужу.

Молодой человек посмотрел на меня странно, как будто услышал в моих словах нечто большее.

– Значит, мисс Мальчик, ты считаешь, что я увижу на английском троне женщину?

– А разве женщины не правили государством? – стала оправдываться я. – В Испании такое было. Королева Изабелла.

Он кивнул и замолчал. Наверное, почувствовал, что этот разговор подвел нас к опасной черте.

– Скажи, мисс Мальчик, ты сумеешь найти дорогу во дворец Уайтхолл?

– Да, сэр.

– Прекрасно. Когда мистер Ди выберет себе интересующие книги, ты принесешь их во дворец, в мои покои. Согласна?

Я кивнула.

– Как идут дела у твоего отца? – спросил он. – Успешно? Много книг продаете? У вас много покупателей?

– Когда как, – уклончиво ответила я. – Мы ведь только недавно начали.

– А что же, твой дар никак не помогает отцу в его делах?

Я покачала головой.

– Никакой это не дар. Отцу он кажется скорее глупостью.

– Ты ощущаешь себя… голосом кого-то другого? Ты умеешь видеть то, чего не видят другие?

– Иногда.

– Скажи, что ты увидела, когда смотрела на меня?

Он спросил совсем тихо; наверное, и отвечать ему тоже нужно было шепотом. Пока он говорил, я упиралась глазами в его сапоги. Услышав вопрос, я подняла голову, обратив внимание на его сильные ноги, красивый плащ, мягкие складки кружевного воротника. Потом мой взгляд переместился еще выше. У Роберта Дадли был чувственный рот и темные глаза под тяжелыми веками. Он улыбался мне, словно понимал, что моим щекам, ушам и даже волосам сейчас жарко, как под испанским солнцем.

– Когда я впервые вас увидела, то подумала, что я вас знаю.

– По прошлому? – спросил он.

– По времени, которое еще настанет, – не особо складно ответила я. – Я подумала, что потом мы с вами будем очень хорошо знакомы.

– Но только если ты перестанешь быть мальчишкой! – сказал он и улыбнулся своим мыслям, которые я тогда не слишком понимала. – Ну, и в каком же я тогда буду положении, мисс Мальчик? Я стану великим человеком? А может, буду управлять королевством, как ты – своей типографией?

– Да, я надеюсь, вы станете великим человеком, – сухо ответила я.

Я решила не поддаваться его чарам и больше ничего ему не рассказывать.

– А что ты думаешь обо мне? – вкрадчиво спросил он.

Я бесшумно набрала воздуха в легкие.

– Думаю, для тех молодых женщин, которые не ходят в мужских штанах, вы служите источником разных бед.

Он громко расхохотался.

– Боже милостивый, да это настоящее ясновидение, – сказал он. – Вообще-то, с девушками у меня нет никаких бед, а вот с их отцами – весьма часто.

Я не смогла удержаться и тоже засмеялась. Когда он смеялся, глаза его совершали странный танец, втягивая в смех находившихся рядом. Мне захотелось не только смеяться, а сказать что-нибудь очень умное и взрослое, что заставило бы его увидеть во мне не мальчишку-сорванца, а девушку.

– А твои предсказания будущего исполнялись? – спросил он, причем очень серьезно.

Опасный вопрос. Особенно в Англии, где всегда настороженно относились к магии и колдовству.

– У меня нет таких сил, – быстро ответила я.

– А без сил ты не умеешь заглядывать в будущее? – не отставал Роберт Дадли. – Некоторые из нас наделены этим священным даром и способны видеть грядущие события. Вот мистер Ди – мой друг и наставник – считает, что людей по жизни ведут ангелы. Иногда ангелы предостерегают нас от греха. А еще есть искусство чтения по звездам. Тому, кто умеет читать, звезды могут рассказать о его судьбе.

Я, будто настоящая дурочка, затрясла головой. Разговор с юным лордом становился опасным, и лучше мне было ничего не отвечать. Роберт Дадли о чем-то задумался, потом вдруг спросил:

– А танцевать ты умеешь? Играть на лютне или другом инструменте? Если тебе дать роль на маскараде, выучишь?

– Это у меня плохо получается, – сказала я, надеясь его разочаровать.

– Ну, это мы увидим, мисс Мальчик, – сказал он, смеясь над моим упрямством. – Мы узнаем, на что ты способна.

Я неуклюже, по-мальчишечьи, поклонилась и решила больше ничего ему не говорить.

На другой день я отправилась во дворец Уайтхолл, неся связку книг и несколько свернутых в свиток и тщательно упакованных отцом манускриптов. Я прошла через ворота Темпл Бар и теперь шагала мимо зеленых лужаек Ковент-Гардена. Моими спутниками были холодный ветер и такой же холодный, слякотный дождь, заставившие меня натянуть шапку по самые уши и идти, опустив голову. Казалось, этот ледяной ветер прилетел прямо из далекой России. Он сопровождал меня на всем протяжении Кинг-стрит, вплоть до ворот Уайтхолла.

Надо ли говорить, что я впервые оказалась у стен королевского дворца? Я думала, что просто отдам книги с манускриптами стражникам и вернусь домой. Но когда я показала им записку, торопливо написанную Робертом Дадли, и они увидели внизу печать с гербом его семейства – медведем, обнимающим обрубок дерева, – стражники поклонились мне, словно иноземному принцу, и дали в провожатые солдата, чтобы отвел меня прямо к сэру Роберту.

Дворец представлял собой целый город с многочисленными внутренними дворами и двориками, каждый из которых был красиво устроен и обихожен. А в самом центре был громадный сад с яблонями, беседками и скамейками. Мой провожатый спешил и не дал мне насмотреться на придворных, одетых в меха и бархат. Они развлекались игрой в кегли. Мы подошли к дверям, где тоже стояли стражники, и попали в большое красивое помещение, полное нарядно одетых людей. Солдат вел меня дальше. Мы прошли еще несколько помещений и вышли на длинную галерею. В дальнем конце ее я увидела Роберта Дадли. Я очень обрадовалась – в этом громадном дворце он был единственным, кого я знала.

– Сэр Роберт! – крикнула я и побежала ему навстречу.

Стражник уже был готов догнать меня и схватить за плечо, но Роберт Дадли махнул ему рукой, показывая, что знаком со мной.

– Здравствуй, мисс Мальчик! – крикнул он мне в ответ.

Только сейчас я заметила, что Роберт Дадли был не один. Рядом с ним стоял… пятнадцатилетний король Эдуард! Король был одет в голубой плюшевый камзол. Меня поразили бледность его лица (оно имело цвет снятого молока) и необычайная худоба.

Я опустилась на колени, прижимая отцовские книги и одновременно пытаясь стянуть с головы шапку.

– Это и есть та самая девочка-мальчик, – сказал Роберт Дадли, обращаясь к королю. – Не правда ли, замечательная лицедейка?

Я не осмеливалась поднять голову и потому только слышала ответ короля. Судя по голосу, юный правитель Англии был серьезно болен.

– Ну и странные фантазии забредают в твою голову, Дадли. С чего ты взял, что она – замечательная лицедейка?

– Послушай, какой у нее голос, – ответил сэр Роберт. – Чудесный, мелодичный голос. А акцент! Очаровательная смесь испанского и лондонского. Я мог бы дни напролет слушать ее голос. Посмотри, даже в этих лохмотьях она держится как принцесса. Согласись, она – прелестное дитя.

Я по-прежнему не решалась поднять голову, чтобы они не видели моего сияющего лица. Словно букеты, я прижимала к своей тощей груди слова: «в этих лохмотьях она держится как принцесса», «мелодичный голос» и «прелестное дитя».

Однако юный король быстро вернул меня на грешную землю.

– Зачем ей вообще лицедействовать? Девочка, играющая мальчика, который играет девочку? К тому же Священное Писание запрещает женщинам носить мужскую одежду.

Его голос сменился душераздирающим кашлем. Несчастный Эдуард сотрясался всем телом, будто собака, попавшая в медвежьи лапы.

Я подняла голову. Мне показалось, что король вот-вот упадет на пол. Наверное, Роберт Дадли подумал то же самое, поскольку протянул руки, готовый подхватить Эдуарда. Однако приступ кашля прекратился. Король быстро спрятал платок, которым прикрывал рот, но я успела заметить темное пятно. Оно было темнее крови.

– Это совсем не грех, – успокоил короля Роберт Дадли. – И девочка – не грешница. Она – блаженная. Она видела ангела, идущего по Флит-стрит. Представляешь? Ангел сопровождал нас с Джоном Ди, и она его увидела.

Юный король сразу же повернулся ко мне. Чувствовалось, ему стало интересно.

– Ты способна видеть ангелов?

– Отец называет меня блаженной, а иногда – просто дурочкой. Прошу прощения, ваше величество.

– Но ты действительно видела ангела на Флит-стрит?

Я кивнула и тут же опустила глаза. Отрицать свой дар я не могла.

– Да, ваше величество. Простите, я ошиблась. Я никого не хотела обидеть. Я…

– А каким ты видишь мое будущее? – перебил меня король.

Я посмотрела на него. Наверное, любой бы увидел на нем печать скорой смерти. Восковая кожа, воспаленные глаза, чрезмерная худоба. Это было заметно и без приступа кашля и темного пятна на платке. Я хотела ему солгать, но мои губы сами собой произнесли совсем другие слова:

– Я вижу открывающиеся небесные врата.

Роберт Дадли вновь протянул руку, готовый подхватить короля, но помощь не понадобилась. Король не рассердился на мои слова. Наоборот, он улыбнулся и сказал:

– Все вокруг мне лгут, и только этот ребенок говорит правду. А мои придворные лишь изобретают новые способы лжи. И только она…

Он замолчал, чтобы опять не закашляться, и приветливо улыбнулся мне.

– Для короля небесные врата открываются с самого рождения, – учтиво произнес Роберт Дадли. – То же относится и к твоей матери. Девочка только это и сказала. Правда? – спросил он, сердито поглядев на меня.

Юный король махнул мне рукой.

– Останешься при дворе. Ты будешь моей… шутихой.

– Ваше величество, но мне надо домой, к отцу. Сегодня я пришла, только чтобы принести сэру Роберту выбранные им книги, – сказала я так тихо и смиренно, как только могла.

Глаза самого сэра Роберта при этом метали молнии.

– Ты будешь моей шутихой и будешь ходить в моей ливрее, – распорядился юный король. – Роберт, я благодарен, что ты нашел ее. Этого я не забуду.

Роберт Дадли расценил слова короля как разрешение уйти. Он щелкнул пальцами, подзывая меня, после чего повернулся и вышел. Я не знала, как быть. Я хотела объяснить королю свое положение. К тому же я не знала, как ко всему этому отнесется мой отец. Он ведь оставался без помощницы. Но по лицу Эдуарда я поняла: разговор у нас не получится. Я быстро поклонилась и побежала следом за Робертом Дадли. Он шел через громадную королевскую приемную, не обращая внимания на придворных. Двоих, вежливо осведомившихся о здоровье короля, он почти оттолкнул, бросив на ходу:

– Не сейчас.

Мы вышли на другую длинную галерею, где возле массивных дверей стояло с полдюжины гвардейцев, вооруженных пиками. При нашем приближении они распахнули двери. Дадли равнодушно прошел мимо. Я бежала за сэром Робертом, будто гончая, стремясь держаться у ноги хозяина. Наконец мы достигли дверей, где стояли люди в ливреях с гербом Дадли. Они поклонились и распахнули двери. Мы вошли.

Это был большой внутренний зал с таким же большим камином. Возле огня, спиной к нам, сидел человек.

– Отец, – произнес Роберт, опускаясь на одно колено.

Его отец обернулся и двумя пальцами равнодушно благословил сына. Я тоже опустилась на одно колено. Потом Роберт Дадли поднялся, а я так и осталась в этой позе.

– И как сегодня король?

– Хуже, – признался Роберт Дадли. – Был сильный приступ кашля. Из горла шла черная желчь. Он едва дышал. Отец, он долго не протянет.

– А что это за девочка?

– Дочь книготорговца. Говорит, что ей двенадцать, но, по-моему, ей больше. Одевается по-мальчишески, но, если присмотреться, понятно, что это девчонка. Джон Ди назвал ее ясновидящей. Как ты и велел, я показал ее королю, сказал, что она – блаженная, и попросил для нее место королевской шутихи. Она сказала Эдуарду, что видит небесные врата, раскрытые перед ним. Ему это понравилось. Он готов сделать ее своей шутихой.

– Хорошо, – сказал герцог. – Ты рассказал ей о ее обязанностях?

– Не успел. Я сразу повел ее сюда.

– Встань… блаженная.

Я встала и впервые увидела отца Роберта Дадли – герцога Нортумберлендского, считавшегося самым могущественным человеком в королевстве. Вытянутое, скуластое, «лошадиное» лицо, темные глаза, лысеющая голова, наполовину прикрытая беретом из дорогого бархата. К берету была приколота серебряная брошь с гербом Дадли – медведем, обнимающим обрубок дерева. Герцог носил бородку-эспаньолку и усы, закрученные над полным ртом. Я заглянула ему в глаза и… ничего не увидела. Он умел скрывать свои мысли, и мысли сами помогали ему в этом.

– И что же ты видишь во мне своими большущими черными глазами, девочка-мальчик? Рассказывай, блаженная, – велел он.

– Ангелов у вас за спиной я не вижу, – выпалила я, за что была награждена улыбкой изумленного герцога и смешком его сына.

– Превосходно, – сказал Джон Дадли. – Искусно сыграно.

Он повернулся ко мне.

– Скажи-ка, блаженная, а как тебя звать?

– Ханна Грин, мой господин.

– Теперь послушай меня, шутиха Ханна. За тебя просили перед королем, и он согласился взять тебя в свои шутихи, сообразно нашим законам и традициям. Ты понимаешь, что это такое?

Я покачала головой.

– Ты становишься его собственностью. Кем-то вроде живой игрушки, но с редким правом быть самой собой. Это даже не право, а твоя обязанность. Говори все, что взбредет тебе в голову. Делай что пожелаешь. Это будет развлекать короля и нас заодно. А кроме того, это облегчит задачу, порученную нам Богом, – делать то, что угодно королю. Ты по пути сюда видела придворных?

Я кивнула.

– Как они тебе?

– Такие… красиво одетые. Особенно женщины, – промямлила я.

– Да, они мастерски умеют пускать пыль в глаза. На самом деле короля окружает двор, состоящий из лжецов. А его величество, в силу своего юного возраста, не всегда умеет отличить правду от красиво поданной лжи. Вот ты и будешь той единственной, кто говорит королю правду. Невинной душой в этом грешном мире. Понимаешь?

– Как я все это буду делать? – спросила я, окончательно сбитая с толку. – Что вы от меня хотите?

– Тебе надлежит быть самой собой. Говорить не то, что желал бы услышать король, а то, что внушает тебе твой дар. Те слова, которые твои губы произносят вне зависимости от твоего желания. Король любит блаженных. У них невинные души. Получается, у тебя две задачи: развлекать короля и говорить ему правду. Он повелел зачислить тебя в штат придворных. Теперь ты – королевская шутиха. Такая же придворная, как те, кого ты видела. За свое шутовство ты будешь получать жалованье.

Я молчала.

– Ханна, ты поняла, что я сейчас сказал?

– Да. Но я не согласна.

– А вот это никого не волнует. Тебя выпросили у твоего отца. У тебя нет никаких прав, в том числе и права голоса. Твой отец вручил тебя заботам моего сына, а он передал тебя королю. Теперь ты – королевская собственность.

– А если я откажусь? – спросила я, дрожа всем телом.

– Ты не можешь отказаться.

– А если убегу?

– Тебя поймают и накажут так, как повелит король. Скорее всего, выпорют, словно провинившегося щенка. Пойми: до сих пор ты была отцовской собственностью. Теперь ты – наша собственность. От отца ты перешла к нам, чтобы служить королевской шутихой. Он будет распоряжаться тобой. Это ты понимаешь?

– Отец ни за что меня не продал бы, – упрямо возразила я. – И не отдал бы чужим людям.

– Он не посмеет встать у нас на пути, – тихо произнес за моей спиной Роберт Дадли. – Я обещал ему, что в королевском дворце ты будешь в большей безопасности, чем на лондонских улицах. Я дал ему свое слово, и он согласился. Все это было решено, пока мы выбирали книги. Вот так-то, Ханна.

– Но это еще не все, – снова заговорил герцог. – Ты будешь не только живой игрушкой короля, его шутихой. У тебя будет и еще одно занятие.

Я не спрашивала, зная, что он сам скажет.

– Ты станешь нашим вассалом.

Это английское слово было мне не знакомо. Я оглянулась на Роберта Дадли.

– Вассал означает пожизненного слугу, выполняющего все приказы своих господ, – пояснил сын герцога.

– Ты станешь нашим вассалом, – повторил его отец. – Будешь рассказывать нам обо всем, что видишь и слышишь. О том, какие молитвы возносит король, что заставляет его плакать и смеяться. Обо всем этом ты будешь докладывать мне или Роберту. Ты – наши глаза и уши при короле. Понимаешь?

– Мой господин, я понимаю, что это большая честь, – в отчаянии ответила я. – Но я должна вернуться домой, к отцу. Я не могу быть ни шутихой короля, ни вашим вассалом. Я должна помогать отцу в его работе. У него очень много работы.

Герцог вопросительно изогнул одну бровь. Роберт наклонился ко мне и почти шепотом сказал:

– Мисс Мальчик, твой отец не в состоянии надлежащим образом заботиться о тебе и следить за тобой. Он признался в этом, и ты слышала его слова своими ушами. Помнишь?

– Помню, мой господин. Но отец хотел лишь сказать, что ему со мною хлопотно…

– Мисс Мальчик, а я хочу тебе сказать, что вовсе не считаю твоего отца добрым христианином, происходящим из доброй христианской семьи. Я думаю, вы с ним покинули Испанию не просто так, а скрываясь от испанских властей. Как известно, они преследуют евреев. Если ваши соседи и прочие добропорядочные жители Лондона узнают о вашем еврейском происхождении, сомневаюсь, что вы долго проживете в своем домишке.

– Мы – «марранос», – прошептала я. – Мы очень, очень давно приняли христианство. Я крещеная. Я помолвлена с молодым человеком, которого мне выбрал отец. С английским христианином.

– Я бы не хотел углубляться в эти дебри, – откровенно предостерег меня Роберт Дадли. – Если найти твоего избранника, окажется, что мы попали в еврейское гнездо, тайно существующее в самом сердце Англии. А невидимые ниточки оттуда тянутся… ну-ка, подскажи, куда? В Амстердам? И затем в Париж?

Я хотела возразить, но страх лишил меня речи.

– В глубине души еврей всегда остается евреем, даже если ему удается разыгрывать из себя благочестивого христианина. А по пятницам эти «благочестивые христиане» зажигают свечи. Они найдут тысячи причин, чтобы отказаться есть свинину. Они искусно маскируются, но все равно живут с ощущением петли на шее.

– Сэр!

– Соплеменники помогли вам с отцом добраться до Лондона. Не пытайся это отрицать. Все они – евреи, втайне продолжающие выполнять свои еврейские обряды. В вашей среде принято помогать своим. Богобоязненные христиане утверждают, что все европейские страны опутаны вашей невидимой еврейской паутиной.

– Мой господин!

– Уж не желаешь ли ты стать тем клубочком, который приведет самого христианнейшего из королей в это тайное еврейское гнездо? А ты знаешь, что реформированная церковь умеет разжигать не менее жаркие костры, чем католики? Хочешь сгореть вместе со своим отцом и вашими друзьями? Тебе доводилось вдыхать запах поджаривающегося человеческого тела?

Я тряслась от ужаса. В горле пересохло. Язык не шевелился. Должно быть, отец и сын Дадли видели, как мои испуганные глаза стали еще чернее, а лоб покрылся испариной.

– Я это знаю, – продолжал Роберт Дадли. – Ты знаешь. И твой отец знает. Он знает, что ему не уберечь тебя. А я могу. И довольно об этом. Больше я ни скажу ни слова.

Роберт Дадли умолк. Я пыталась заговорить, но произносила лишь какие-то невнятные звуки. Да, мне было очень страшно. За себя. За отца. За всех, кто, рискуя жизнью, помогал нам добраться до Англии и устроиться в Лондоне.

– Да не дрожи ты так, – усмехнулся Роберт Дадли. – К счастью для тебя, твой дар нашел тебе самое высокое и безопасное пристанище, о каком ты и мечтать не могла. Будешь верно служить королю и нам – с головы твоего отца не упадет ни волоска. Обманешь нас хотя бы раз – и твой отец на собственной шкуре прочувствует гнев добропорядочных христиан. Не завидую ему, если его будут таскать по улицам. А тебя выдадут замуж за какого-нибудь набожного красномордого свинопаса. Выбор за тобой.

Не прошло и пары минут, как герцог Нортумберлендский махнул рукой, давая понять, чтобы я исчезла с его глаз. Он не стал дожидаться моего выбора. Ему не требовался дар ясновидения, чтобы точно знать, какой выбор я сделаю.

– Значит, теперь ты будешь жить при дворе, – сказал отец.

Мы ужинали с ним пирогом, купленным в близлежащей пекарне. Начинка пирога, как и многое в английской еде, была для меня непривычна и застревала в горле. Отец сдабривал ее подливкой.

– Теперь мне придется спать в одной комнате со служанками, – без всякой радости сообщила я. – Я буду ходить в ливрее королевского пажа и везде сопровождать короля.

– Я о такой судьбе для тебя боялся и мечтать, – сказал отец, пытаясь говорить бодро. – Если только сэр Роберт не закажет у меня еще несколько книг, в ближайшие месяцы нам будет нечем платить за жилье.

– Я могу отсылать тебе свои деньги, – предложила я. – Мне будут платить жалованье.

Отец потрепал меня по руке.

– Ты – славная девочка. Не забывай об этом. Помни о своей матери. Помни, что ты – одна из детей Израилевых.

Я молча кивала, глядя, как он черпает ложкой прокисшую подливку и отправляет себе в рот.

– Уже завтра я должна явиться во дворец, – прошептала я. – Отец, мне сказали, что моя служба начнется немедленно…

– Я буду каждый вечер навещать тебя. Мы будем видеться у ворот дворца, – пообещал он. – И если та жизнь тебе совсем уж не понравится или с тобой будут плохо обращаться, мы снова убежим. Вернемся в Амстердам, а оттуда – в Турцию. Мы найдем себе уголок, querida. Мужайся, доченька. Ты ведь одна из Избранных.

– А как я во дворце буду соблюдать постные дни? – чуть не плача, спросила я. – Меня заставят работать по субботам. Как мне молиться? А если мне дадут на обед свинину?

Отец выдержал мой взгляд, потом опустил голову.

– Я буду соблюдать обряды за нас обоих. Бог милостив. Он поймет. Помнишь, что сказал тот немецкий ученый? Бог скорее позволит нам нарушить закон, чем допустит, чтобы мы лишились жизни. Я буду молиться за тебя, Ханна. И ты молись. Даже в христианском храме, когда ты молишься, стоя на коленях, Бог слышит твои молитвы.

– Отец, ведь сэр Роберт знает, кто мы на самом деле. Он знает, почему мы покинули Испанию. Понимаешь, он это знает!

– Мне он ничего такого не говорил.

– А мне он угрожал. Он знает, что мы – евреи, но пообещал держать это в тайне, пока я буду повиноваться ему и его отцу. Он угрожал мне страшными карами.

– Доченька, опасность грозит нам повсюду. Ты теперь хоть будешь под высоким покровительством. Сэр Роберт клялся мне, что в его владениях ты окажешься в безопасности. Никто не посмеет интересоваться прошлым его слуг. И уж тем более никто не усомнится в благонадежности королевской шутихи.