Депрессия и меланхолия нередко служат прикрытием для чудовищной алчности. Аналитический опыт показывает, что состояние уныния и резиньяции — довольно обычное явление в начале анализа: жизнь для анализируемого не имеет смысла, вкус к жизни пропал При усугублении такого состояния человек может постепенно дойти до полного маразма. Совсем юные пациенты производят впечатление сломленных и опустивших руки стариков и старух. Но когда вы, не довольствуясь видимостью, заглянете поглубже, то обнаружите, что за мрачным расположением духа скрывается непомерная алчность, выражающаяся в стремлении быть любимым, стать очень богатым, иметь спутницу или спутника жизни, которые словно специально для тебя созданы, занимать высокое положение в обществе и т. п. За подобной меланхолической покорностью судьбе вам нередко будет открываться скрытый от глаз, но периодически повторяющийся в поведении пациента мотив, который в значительной степени затрудняет лечение, а именно: если вы даете ему хоть каплю надежды, лев мгновенно открывает пасть, и вы вынуждены отдернуть руку, и тогда пациент снова впадает в самую черную меланхолию, и дальше продолжается в том же духе, то есть то вперед, то назад. По принципу: или все, или ничего. Человека бросает из стороны в сторону: от полной безропотного смирения подавленности до заявления чудовищных претензий. Такое метание характерно для нигредо (nigredo) алхимиков, символами которого являются густой туман и вороны, летающие вокруг. Алхимики по этому поводу говорят: «Все дикие животные проходят тогда перед вами». Также и на переходной стадии от нигредо (nigredo) к альбедо (albedo) перед вами проходят все дикие животные, восставшие из глубин бессознательного, группа за группой: сначала символизирующие секс, затем — власть, инфантильные влечения и т. д.
      Таким образом, быть обращенным в животное означает лишь то, что человек, вместо того чтобы жить в согласии со всеми своими инстинктами, сознательно становится пленником однонаправленного инстинктивного влечения, что приводит к расстройству у человека создаваемого инстинктами равновесия. Ну, а еще больше затруднений возникает, когда — как это часто бывает в волшебных сказках — превращен в животное и должен быть освобожден героем от чар какой-либо другой персонаж, отнюдь не героического амплуа, например анима. В сказке братьев Гримм «Золотая птица» героя сопровождает встретившаяся на дороге лиса, которая дает ему правильные советы и оказывает помощь в затруднительных положениях. После счастливой женитьбы героя на принцессе лица приходит однажды и просит отблагодарить ее за оказанную в этом помощь. И просит она ни много ни мало как обезглавить ее и отрубить ей папы. Герой отказывается. Лиса исчезает, но через некоторое время появляется снова и обращается с той же просьбой. С глубоким вздохом герой соглашается — и лиса становится прекрасным юношей, который оказывается братом принцессы, наконец-то освобожденным от злого заклятья.
      Если вам приснилось, что не вы лично, а кто-то другой превратился в животное, то уместно высказать предположение, что ваш эго-комплекс оказался во власти какого-то другого комплекса. Допустим, что мужчине снится сон, в котором женщина, которую он любит, — воплощение его анимы, превращается в черную собаку. А это значит, что анима, которая должна находить себе выражение в сфере чисто человеческих переживаний (ведь это, по сути, внутренняя сокровенная жизнь, достигшая человеческого уровня), оказалась в плену у некоего мощного влечения и регрессировала — вследствие воздействия скрытых внутренних комплексов — до пред-человеческой формы выражения.
      Анима, как правило, персонифицируется в человеческом существе, и все проявления анимы у мужчины — настроения и эмоции, форма и тон, благодаря которым он привлекает других женщин, — все это сначала существует на уровне вполне обычной женщины. Но затем ведьма или колдун подвергают аниму заклятью, превращая ее в черную собаку, что обычно подразумевает, что другой, совершенно бессознательный, комплекс «заразил» аниму своим содержанием, которое и оказывает теперь на нее свое пагубное и разрушительное воздействие. В пограничных областях сознания вы ничего не сможете сделать до тех пор, пока не вмешается эго, и поэтому подвергшееся превращению в животное человеческое существо нуждается в помощи со стороны героя, который должен его освободить, что подразумевает, что само животное это сделать не в силах. В европейских волшебных сказках колдун обычно представляет темный аспект образа Бога, тот аспект, который не получил признания в коллективном сознании. Колдуну свойственно все, что отличает темного языческого бога, возможно — Вотана или тролля, или горного демона, или какой-либо другой кельтский дохристианский образ Бога. Поэтому можно говорить о том. что такие божества представляют ту сторону образа Бога, которая не была принята сознанием и вследствие этого жила сумеречной, потаенной жизнью; у этой непринятой сознанием стороны имеется свое бессознательное мировоззрение (Weltanschauung) — иными словами, точка зрения или философия жизни, оказывающее влияние на аниму. Мужская анима часто обладает Weltanschauung, но мужчинам это трудно понять.
      Мужчина может вполне удовлетворительно описать свою собственную аниму, может даже знать, как и на что она реагирует, однако загвоздка в том, что эта анима является не только выразительницей настроений и чувств, но и носительницей определенного Weltanschauung и нравственных стандартов. Если его аниму влекут к себе красивые, раскованные женщины или молоденькие девушки, то он поймет, что его эмоциональная жизнь — это та сфера, в которой все у него получается по-детски непринужденно и просто, что в ней нет той скованности, что характерна для проявлений его сознательного разума. Однако нет ничего более худшего в его положении, если он пытается усвоить себе комплекс юной анимы, который неизбежно вносит с собой проблему Weltanschauung, что может бросить самый серьезный вызов его сознательной психической установке. Если мужчина обнаруживает, что его анима постоянно нуждается в том, чтобы он соблазнял молоденьких девушек, то это означает, что она является не только выражением настроения, но имеет склонность к поступкам и мыслям, находящимся в противоречии с Weltanschauung этого-мужчины и способным вызвать чудовищные осложнения. Для него могут быть приемлемы присущие ей любовь к красоте и юной жизни, но вот принять поступки, которые он вынужден совершать, следуя ей, он уже не имеет права.
      Итак, анима — это носитель иного, нежели у ее обладателя, Weltanschauung. В нашем обществе она нередко предстает язычницей: она любит красоту жизни, красоту природы независимо от того, в каком отношении эта красота находится к добру и злу, это — Weltanschauung анимы и сю же порождаемый специфический источник проблем и осложнений. Она бросает вызов всей сознательной жизненной позиции (аттитьюду) данного конкретного мужчины. Реальная проблема состоит в том, что ею анима находится под воздействием другого комплекса, и человеку приходится сперва иметь дело с колдуном и последствиями его отрицательного влияния, что иногда находит выражение во фразе: «У меня одно мировоззрение (Weltanschauung), а у моей души другое». Поскольку к проблеме мировоззрения мужчина обычно относится с гораздо большей серьезностью, чем к проблеме чувств, то здесь его и подстерегают самые большие затруднения.
      Предположение, что за анимой скрывается другой комплекс, подтверждается тем фактом, что в сновидениях анима нередко появляется как имеющая другого любовника, и тогда мужчине начинают сниться ревнивые сны. Это своего рода представление, возникающее из бессознательного и говорящее о том, что анима привязана в бессознательном к другому комплексу и необходимо отделять принадлежащее самой аниме от принадлежащего этому комплексу.
      Возьмем в качестве примера мужчину, который в своей сознательной жизни являет собой тип совсем не честолюбивого, а ленивого и добродушного человека, не любителя переутомляться. Однако у этого мужчины имеется честолюбивая тень, которую не воспринимает его сознание и благодаря которой он постоянно влюбляется в женщин, обещающих сделать его великим человеком. Именно благодаря своему бессознательному честолюбию он и влюбляется в женщин, которые владеют достаточно известным приемом уловления мужчин, сводящемся к тому, что женщина обещает быть вдохновляющей этого мужчину анимой, которая даст ему крылья, позволяющие взлететь к вершинам славы. Такому мужчине может присниться, что его анима сбежала от него с весьма честолюбивым и неприятным субъектом. Это означает, что тайное честолюбие нашего героя оказало пагубное воздействие на его аниму. Как только он осознает роль своего честолюбия, он перестанет влюбляться в такого рода женщин. Ведь только бессознательное честолюбие влекло его к ним, настоящей любви не было, но он нашел в себе мужество трезво взглянуть на вещи. Тем не менее если анима и имеет Weltanschauung, то именно потому что на нее оказывает пагубное влияние один из мужских комплексов. Анима в мужчине — это начало, влекущее или к жизни, или к уходу из нее. Она втягивает его в жизнь и она же выталкивает его из жизни, но она не имеет никакого определенного Weltanschauung, или же если она его все-таки имеет — оно носит парадоксальный характер, поскольку говорит одновременно и да, и нет. Weltanschauung в данном случае — некая тенденция в бессознательном, которая не может войти в сознание и поэтому пытается проникнуть в него, прикрывшись анимой. Это всегда подразумевает, что за одним комплексом скрывается другой, и поэтому более уместно говорить о том, с чем мы имеем дело непосредственно, то есть о Weltanschauung
      анимы. Это «мировоззрение» изображается в сновидении как неверность анимы, она убегает с другим мужчиной, причем убегает тайком, не поставив в известность своего владельца (на самом деле это — даваемая бессознательным характеристика самого сновидца) Тут и возникает проблема, заключающаяся в том, что аниму необходимо освободить от разрушительного влияния, а колдуна — будить В европейских волшебных сказках анима обычно оказывается в когтях дьявола, отсюда задача героя — убежать от него вместе в анимой, чтобы почувствовать себя в полной безопасности, иными словами, мужчина обязан вывести свою аниму из-под дьявольского влияния бессознательного.
      Следующий вопрос: почему колдун набрасывает на аниму звериную шкуру? Стоит ему проклясть ее, а именно это он и делает, и вместо прекрасной леди мы видим черную собаку. Но когда вы вступаете в область бессознательного, то вам поначалу может встретиться некая черная собака, хотя под звериной шкурой скрывается страдающее человеческое существо.
      В вышеприведенной немецкой истории про осла колдунья набрасывает такую шкуру на самого героя. Можно заколдовать человека, набрасывая на него шкуру. В сказке братьев Гримм «Шесть лебедей» сестра должна к определенному сроку сшить шесть рубашек, чтобы набросить их на своих братьев, которые тогда снова смогут стать людьми. Но поскольку один рукав она все-таки не успевает закончить в срок, у самого младшего брата остается вместо руки крыло. Таким образом, человек может быть освобожден от заклятия или подвергнут ему с помощью кожи, которая должна быть наброшена на него. Набросить кожу на кого-либо — это просто другой способ наложения заклятия. На практике это означает, что тот или иной психический комплекс, в распоряжении которого в обычное время имеются человеческие средства выражения, настолько ослаб, что способен выразить себя только на «животном языке». Причина для такого сдвига всегда имеется, но иногда — прямая, а иногда — косвенная. Зачастую такого рода «загнанность» («drivenness») связана каким-то комплексом, лишающим нас в нужную минуту дара речи. Наедине с собой вы можете точно знать, что хотели сказать по данному вопросу, и имеете совершенно ясное представление о нем, но <ак только вам предоставляется возможность высказаться, вас охватывает такое волнение, что вы можете начать заикаться или с помощью рук и мимики будете пытаться передать смысл вашего сообщения, так как что-то мешает вам выразить себя обычным для человека образом. Например, если вы с кем-то спорите, то в тот самый момент, когда вы начинаете возражать, вы вдруг чувствуете, что не можете сказать ни слова, потому что ваше нравственное сознание останавливает вас, и вы в этой ситуации в буквальном смысле подобны ослу, топчущемуся на месте и издающему нечленораздельные звуки. Это является, в частности, достаточно хорошо знакомой аналитику причиной писания ему писем, потому, что как только пациент оказывается дома, он ясно осознает, что он хотел сказать, и тем не менее через час при повторной встрече он снова может только мычать или еще хуже — глупеет на глазах, неуклюже мнется или начинает говорить путано. Так помрачающе действует на сознание эмоция.
      В подобных случаях, вследствие вмешательства другого комплекса, то, что потенциально, в глубине нашей души, имеет человеческий характер, отбрасывается в сферу эмоций и таким образом получает выражение в свойственных животным формах. Обычно это прямо или косвенно связано с каким-то предубеждением в позиции сознающего эго, с неправильной его установкой, которая не дает никакой возможности данному человеку выразить себя адекватно. Его уши закрыты для того, что возможно, хочет сказать анима. Такие мужчины могут сказать об аниме: «Это всего лишь сексуальность».
      Если вы полагаете, что анима — это «всего лишь» то, что вы знаете о ней, значит вам недостает умения вслушиваться, и вследствие этого анима становится «всего лишь» обременительным грузом из брутальных эмоций, так как вы упорно не давали ей возможности выразить себя, отчего она стала бесчеловечной и грубой. Вот почему д-р Юнг ввел в терапевтический обиход метод активного воображения, чтобы иметь возможность разговаривать с комплексом: вы как бы обращаетесь с вопросами к черной собаке у себя в комнате, беседусте с ней, внимательно прислушиваясь к тому, что она говорит. Вы вскоре почувствуете, что обременявшая вас эмоциональная тяжесть исчезает, а ее место занимает более или менее человеческое существо, с которым можно разговаривать, и тут вы обнаруживаете, что перед вами — колдун. Поскольку человеческое в вас до сих пор отвергало аниму. то на нее получил права колдун. Это все равно, что убить свою жену или ребенка с целью причинить боль другому лицу. Про такой случай можно сказать, что эго где-то заблокировало один комплекс другим, а следовательно, наша заколдованность — это в некотором роде акт возмездия. Если за анимой действительно скрывается языческое Weltanschauung, мужчине следовало бы, вероятно, задать себе вопрос, чтобы удостоверить собственную точку зрения: «Почему такого рода идеи существуют в моей душе?». Воздействие на его аниму тогда прекратится, и он убедится, что сама по себе она безвредна. Я вспоминаю мужчину, во всех своих сознательных проявлениях очень рационального, который перенес тяжелый жизненный удар в своей ранней юности, как раз в возрасте достижения половой зрелости. Его мать скончалась от рака после долго и мучительно протекавшей болезни, и вот совсем невинным юношей он вынужден был наблюдать, как его любимая мать медленно умирает у него на глазах. От природы очень живой и темпераментный, он превратился в молчаливого и замкнутого молодого человека, в нем постепенно развилось сходство с его отцом, человеком крайне рациональным, глубоко убежденным, что жизнь прошла и утраченного не вернуть. В процессе анализа выяснилось то, чего он сам не сознавал, но что находило себе выход в снах и свободной игре воображения. Он бессознательно пришел к заключению, что не существует доброго Бога. Если такое замечательное существо, как его мать, могла безвинно быть замученным до смерти ужасной болезнью, то ответственным за это был Бог. Юноша не обладал способностями религиозного философа, чтобы его размышления кристаллизовались именно в такой форме, но бессознательно он все же пришел к такому заключению, и с тех пор эта идея стала оказывать решающее влияние на его жизнь (а именно: «Что бы там ни говорили, я знаю, что мир отвратителен, а жизнь зла»), при этом, однако, его сознательную установку можно было охарактеризовать как рациональный скептицизм.
      Анима поначалу предстала в его сновидениях в образе крайне витальной женщины, напоминающей преизбытком жизненной силы и красотой античную Венеру.
      Одновременно молодого человека беспокоили сексуальные фантазии достаточно обычного характера: например, нередко ему казалось, что у его постели появляется какая-то женщина и начинает возбуждать его, столь же часто в его мечтах возникала картина званого обеда, переходящего в дионисийскую оргию. В действительности же он, скорее, был личностью аскетического типа, вообще не способной получать удовольствие от жизни, и поэтому на вечеринках все обычно избегали его общества, тем не менее, он, как видите, обладал анимой, по-язычески чувственно переживавшей мир. Я втолковывала ему, что он должен, так сказать, развивая успех, упорно следовать за этой анимой и что если бы ему пришлось встретить девушку, соответствующую возникшему в его снах образу, то ему следовало бы что-то предпринять. Какое-то время мои внушения действовали на него, а затем все пошло по-старому. Являлось ли то, что его останавливало, невротическим механизмом, или здесь скрывалось что-то еще? Я следовала указаниям, поступавшим из его сновидений, иногда говоря, чтобы он позвонил по телефону этой воображаемой девушке, а иногда советуя этого не делать.
      Как-то в конце семестра он явился ко мне со следующим сновидением: красивая нагая женщина, с изумительной фигурой, молча приблизилась к его кровати, знаками и жестами вызывая в нем сексуальное возбуждение, но исчезла, когда он попытался привлечь ее к себе. Затем та же самая красивая женщина спускаясь по лестнице, держала, словно Моисей, табличку в своих руках, на которой появились слова: «Ты не можешь иметь меня». Я была настолько обескуражена и сбита с толку, что могла только сказать: «Да-а, так оно и есть». Однако после этого он ясно осознал, что анима существует! Когда он пришел ко мне в следующий раз, то сказал: «В прошлый раз вы совершили чудо! Теперь я понимаю, что анима — это не выдумка, а реальность!» Должна сказать, что в моем сознании ситуация предстала несколько иначе: я не ощутила, что мне удалось что-либо совершить и тем самым в какой-то мере поставить точку в этом вопросе, скорее, я убедилась, что мой пациент осознал парадоксальную природу анимы. Кроме того, он понял, что она подталкивает его к решительным действиям, что он должен принять определенное решение и разобраться с этой проблемой. Ему вдруг стало ясно, что он должен чем-то серьезно заняться. Он сказал: «Ну ее к черту, эту аниму, с ее двойной игрой, я принимаюсь за работу — буду писать картины!»
      В его картинах и творческих грезах неизменно присутствовала некая темная, дьявольская и одновременно божественная фигура, преследовавшая его, своего рода «темное божество» (dark god), и он понял, что в ней и скрывалась настоящая причина его угнетенного состояния. Ему всегда хотелось всего, он любил по-ребячески баловать себя мыслью о том, что его полюбит прекрасная женщина, а когда возвращался к реальности, то снова впадал в резиньяцию. Его уныние было сродни огорчению ребенка, не получившего вожделенной игрушки. Теперь же он неожиданно увидел, что его депрессия коренится в его пессимистическом Weltanschauung, в отсутствии У него веры в жизнь или Бога и что ему необходимо создать свой образ Бога. Страшная болезнь матери затронула и ее мозг; он видел как это повлияло на нес, и, глядя на ее страдания, пришел к бессознательному заключению, что никакой души (psyche) вообще не существует. Он почувствовал необходимость тщательно разобраться в своем Weltanschauung в целом, что неудивительно — ведь его анима была низведена до положения женщины низшего сорта, к тому же еще и порочной, хотя на самом деле ее подталкивала к злым выходкам ее заблокированность чем-то другим: ведь анима обычно представляет собой нравственно индифферентное существо. Хотя она уже достигла в его душе уровня сознания, его пока единственное приближение к ней приняло весьма примитивную форму — грубого сексуального натиска, т. е. имело почти животный характер. И хотя за этим стояли самые обычные человеческие чувства, беда заключалась в том, что он не развил в себе умения выражать их по-человечески. Даже если бы он, возможно, по-настоящему полюбил женщину, он все равно бы не знал другого способа выразить свое чувство, кроме вышеописанного; его анима оказалась заколдована именно таким образом потому, что ее хозяин позволил материалистическим идеям господствовать в своей душе.
      Если вы полагаете, что секс сводится к гормональным отправлениям тела, тогда секс, действительно, становится чисто механическим делом, мало чем отличающимся от вождения автомобиля. Он совершенно утрачивает при таком подходе значение остро переживаемого психологического взаимоотношения. Мужчина, о котором я рассказываю, за свое неправильное представление о сексе был наказан временной импотенцией. Его тело как бы сказало ему: «Если ты думаешь, что я для тебя всего лишь автомобиль, то этот автомобиль отказывается работать!» Неверная установка сознания стала причиной психогенной импотенции. Осознанная жизненная позиция этого человека сводилась к следующему: если ты вел себя подобающим образом, правильно, то имеешь право на человеческое счастье. Однако его мать была счастлива в жизни и считалась человеком безупречного поведения, а была уничтожена самым что ни на есть садистским образом, ибо именно так он переживал ее смерть. Да, в своем сознании он все еще считал, что Бог добр и что жизнь в долгу перед ним по части счастья. Он не понимал, почему не мог получить от жизни то, в чем нуждался, и в конце концов пришел к выводу, что для него все в жизни устроено иначе, чем для других. Он был тем, кому жизнь не дала ничего из того, что есть у всех нормальных людей, и он решил, что надо примириться с этим и отказаться от попыток получить что-нибудь от жизни; тяжелый покров резиньяции опустился на его душу, и, хотя в этой покорности судьбе было много горечи, дело было сделано: он подавил в себе законное право на любовное чувство. Он никогда не пытался смело и до конца продумать приходившие ему в голову по этому поводу мысли. Он не принадлежал к мыслительному типу, для того чтобы этим заняться, и просто смирился с представлением, что жизнь так устроена. Он даже чувствовал себя виноватым, считая, что он, должно быть, ужасный человек, раз судьба к нему так неблагосклонна. Следовательно, он вынужден был осознать, что Бог имеет темную сторону.
      Надо учитывать, как подобное открытие действует на человека, которому предстоит примириться с тем фактом, что Бог — не ласковый воспитатель в детском саду! Даже христианская Церковь учит, что Бог имеет непостижимую для нас сторону, и если вы сможете это понять, то сможете избавиться от представления о том, что раз вы хорошо себя ведете, то и счастье придет к вам. Человек, о котором я рассказываю, смог преодолеть свою инфантильность, сознательно становясь более серьезным и печальным, но менее ожесточенным и унылым. Благодаря осознанию темного образа, открывшегося ему, он стал мудрее. Кроме того, прежде он был крайне требователен к людям, строго оценивая их слова и поступки, теперь же, благодаря осознанию темной стороны Бога, да и ненадежности положения человека в мире, он стал более терпимым и отзывчивым, поняв, что все мы, если вдуматься, бедняги, вынужденные вести отчаянную борьбу с судьбой, начало и конец которой от нас скрыты. В результате он научился ценить маленькие радости жизни, от которых получаешь гораздо больше удовольствия, когда знаешь, что жизнь трудна, и когда не известно, что тебя ждет через час. У него развилось даже определенное чувство юмора, прежде ему не свойственное.
      В его случае, наверно, можно было бы сказать: «Страх Божий — начало премудрости». Он получил от жизни нечто почти равноценное тому, о чем мечтал в сновидениях, поскольку научился видеть красоту жизни и ее значительность в гораздо более скромных вещах, и все это с тех пор, как он расстался со своей инфантильной жадностью и наивной уверенностью, что жизнь перед ним в долгу. Среди его собственных теневых фигур видное место принадлежало гангстеру, и это вовсе не удивительно, потому что, если вы убеждены, что в жизни все скверно, то гангстерский взгляд на жизнь как нельзя
      более уместен! Характерно, что, хотя в своей сознательной жизни он был человеком правильного образа жизни, в его сновидениях постоянно возникала фигура гангстера, персонифицирующая, скорее всего, тень. И в самом деле: если жизнь так отвратительна, то ничего другого не остается, как взять в руку пистолет и начать действовать! У него была и другая тень — в образе крайне плотоядного мужчины, вся жизнь которого сводилась к тому, чтобы есть и пить. Это был человек, любивший находить себе друзей с такими же вкусами. И у моего пациента был приятель — чревоугодник и большой любитель выпить, Weltanschauung которого имело много общего с его собственным. В итоге можно сказать, что все его бессознательные комплексы находились под воздействием темного образа, вызванного шоком, который он перенес в юности и который породил образы гангстера и погрязшего в чувственных наслаждениях пьяницы, так же, как и его неприязнь к калекам, ибо он лишь проецировал на других травму, искалечившую его собственную душу.

Лекция 4