Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Псы войны

ModernLib.Net / Политические детективы / Форсайт Фредерик / Псы войны - Чтение (стр. 3)
Автор: Форсайт Фредерик
Жанр: Политические детективы

 

 


На самом деле он ушел с рудника довольно скоро: ему еще не было двадцати, когда он понял, что люди, рискующие своей жизнью под землей, среди ревущих машин, никогда не смогут заработать денег. Больших денег. Деньги находились наверху и даже не в управлении шахтами. В юности он изучал экономику, как пользоваться и манипулировать деньгами, и эти ночные занятия убедили его в том, что, занимаясь продажей акции медных компаний, можно за неделю заработать больше, чем за всю жизнь работы в шахте.

Он начал со спекуляции акциями на Рэнде, приторговывал время от времени из-под полы алмазами, распустил на бирже несколько слухов, заставивших игроков крупно раскошелиться, и продал одному недотепе несколько давно выработанных рудников. Таким образом он и заработал начальный капитал.

Сразу после второй мировой войны, в возрасте тридцати пяти лет, он оказался в Лондоне, обладая столь необходимыми связями для Британии, остро нуждающейся в меди, чтобы восстановить разрушенную войной промышленность. В 1948 году он уже основал свою собственную горно-добывающую компанию. К середине пятидесятых годов с ней стали считаться в стране, а за пятнадцать лет существования компания вышла на международный уровень. Он одним из первых уловил подувший над Африкой ветер перемен Гарольда Макмиллана, когда перед черными колониями замаячила перспектива независимости. Он не счел за труд лично познакомиться с новоиспеченными, рвущимися к власти африканскими политиками, в то время, как большинство бизнесменов в Сити продолжало упрямо осуждать деколонизацию.

Встречи с новыми людьми были полезны. Они догадывались, что кроется за его успехами, а он знал, что стоит за их стремлением помочь своим черным собратьям. Они понимали, что нужно ему, а он видел их проблемы. Поэтому он перевел деньги на их счета в швейцарских банках, а они продали «Мэнсон Консолидейтед» концессии на разработку полезных ископаемых по ценам ниже номинала. «Мэн-Кон» процветал.

Джеймс Мэнсон кое-что приработал и на стороне. Последний раз — на акциях никеледобывающей австралийской компании под названием «Посейдон». Когда в конце лета 1969 года акции «Посейдона» застыли на уровне четырех шиллингов, до него дошел слух, будто бригада разведчиков кое-что обнаружила на участке земли в центральной Австралии, права на разработку которого числились за «Посейдоном». Он рискнул вступить в игру и выложил круглую сумму, чтобы первым взглянуть на поступающие из центра страны сведения. В них утверждалось, что никель есть, причем много. На мировом рынке никель не был в дефиците, но это не могло бы остановить биржевых игроков, которые запросто взвинтят цены на акции.

Он связался со своим банком в Швейцарии, учреждением настолько скрытным, что единственным напоминанием о его существовании для публики являлась маленькая золотая табличка размером не больше визитной карточки, укрепленная на стене рядом с солидной дубовой дверью на неприметной улочке Цюриха. В Швейцарии нет брокеров, все финансовые операции производят банки. Мэнсон поручил доктору Мартину Штайнхоферу, начальнику отдела вкладов Цвинглибанка купить для него 5000 акций «Посейдона». Швейцарский банкир связался с престижной лондонской фирмой «Джозеф Сибэг и Ко» от имени Цвинглибанка и передал просьбу. Когда сделка была совершена, акции «Посейдона» были на уровне пяти шиллингов за штуку.

Гроза разразилась в конце сентября, когда стали известны размеры австралийского месторождения никеля. Ставки начали расти и, умело подогреваемые своевременными слухами, быстро понеслись вверх по спирали. Сэр Джеймс Мэнсон планировал начать продажу акций, когда они дойдут до 50 фунтов за штуку, но рост был столь стремительным, что он решил потерпеть.

Наконец, он прикинул, что максимальная цена будет 115 фунтов и велел доктору Штайнхоферу начать продажу со 100 фунтов за акцию. Немногословный швейцарский банкир так и сделал, продав весь лот в среднем по 103 фунта за штуку. На самом деле, максимальная цена доросла до 120 фунтов, прежде чем, наконец, здравый смысл возобладал, и стоимость акции упала вниз до отметки 10 фунтов. Мэнсон, конечно, не стал бы возражать против 20 лишних фунтов, но он знал, что продавать надо до того, как цена достигла пика, когда еще нет недостатка в покупателях. После уплаты всех накладных расходов у него образовалось чистыми 500000 фунтов дохода, которые он, как обычно, поместил в Цвинглибанк.

Вообще-то британскому подданному, живущему в пределах Королевства, не положено заводить счет в иностранном банке, не поставив об этом в известность Казначейство, как, впрочем, нельзя заработать за шестьдесят дней полмиллиона фунтов стерлингов, не заплатив большие налоги с дохода. Но доктор Штайнхофер — житель Швейцарии, и доктор Штайнхофер болтать не будет. Для этого, собственно говоря, и существуют швейцарские банки.

В этот февральский день сэр Джеймс Мэнсон медленно вернулся к письменному столу, уселся в роскошное кожаное кресло и вновь уставился на лежащий перед ним отчет. Он поступил в большом конверте, запечатанном сургучом, с пометкой «Лично, для ознакомления». Под ним стояла подпись доктора Гордона Чалмерса, главы Отдела исследований, разработки, геологии и анализа образцов «Мэн-Кона», расположенного под Лондоном. Это был отчет о результатах анализа образцов, привезенных человеком по имени Малруни из страны под названием Зангаро три недели назад.

Доктор Чалмерс зря слов не тратил. Заключение экспертов было кратким и ясным. Малруни обнаружил гору, или возвышенность, с вершиной, расположенной на высоте 1800 футов над уровнем земли, и шириной около 1000 ярдов у основания.

Она располагается немного в стороне от гряды аналогичных холмов на территории центральной части Зангаро. На холме обнаружено сильно рассеянное месторождение, приблизительно равномерно распределенное в скальной породе, которая имеет вулканическое происхождение и на миллионы лет старше, чем песчаник и известняк, из которых состоят соседние холмы.

Малруни обнаружил многочисленные, повсеместные вкрапления кварца и предположил присутствие олова. Он возвратился с образцами кварца, скальной породы и проб грунта, взятых в руслах ручьев, стекающих с горы. В кварцевых образцах действительно обнаружены небольшие вкрапления олова. Но наибольший интерес представляет скальная порода. Многократно проведенные серии тестов показали, что в скальной породе и в речном гравии присутствует небольшое количество низкопробного никеля. Помимо этого там же обнаружено значительное содержание платины. Она содержится во всех образцах и распределена относительно равномерно. Самое богатое платиновое месторождение в мире — Рустенбергские копи в Южной Африке, где концентрация или степень содержания драгоценного металла доходит до 0.25 троянской унции на тонну породы.

Средняя концентрация в образцах, привезенных Малруни, составляет 0.81.

«С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш и т. д...» Сэр Джеймс Мэнсон знал не хуже любого другого связанного с горнорудным бизнесом человека, что платина занимает третью строчку в списке самых драгоценных металлов и стоит на рынке свои 130 долларов за троянскую унцию, так же определенно, как то, что он сидит сейчас в этом кресле. Кроме того, он понимал, что с увеличением спроса на металл в мире цена подскочит минимум до 150 долларов за унцию через три года, а за пять лет, возможно, и до 200 долларов. Вряд ли будет достигнут пик 1958 года в 300 долларов, потому, что это была смешная цена.

Он быстро подсчитал на листке бумаги. Двести пятьдесят миллионов кубических ярдов скалы, по две тонны на кубический ярд, давало пятьсот миллионов тонн. Даже если на тонну придется полунции, это значит двести пятьдесят миллионов унций платины. Если предположить, что открытие нового источника платины в мире может спустить цену до 90 долларов за унцию, и если предположить даже, что труднодоступность месторождения приведет к окончательной стоимости в пятьдесят долларов, с учетом добычи и переработки руды, это все равно означает...

Сэр Джеймс Мэнсон откинулся на спинку своего кресла и тихо присвистнул.

— Боже правый. Гора ценою в десять миллиардов долларов...

Глава 2

Платина — это металл, и, как у всех металлов, у нее есть цена. Цена, в основном, определяется двумя факторами. А именно: потребностью в металле с учетом запросов мировой индустрии и редкостью металла. Платина — очень редкий металл.

Мировая добыча платины в год, за исключением секретных запасов, о которых производители предпочитают умалчивать, составляет чуть больше полутора миллионов троянских унций.

Подавляющая часть платины, вероятно, более девяноста пяти процентов, поставляется тремя странами — Южной Африкой, Канадой и Россией. Россия, как обычно, — самый несговорчивый участник этой группы. Производители хотели бы удерживать мировые цены на определенном уровне, чтобы иметь возможность планировать долгосрочные вложения в горнодобывающее оборудование и новые разработки, при условии, что рынок не развалится, если вдруг на него будет неожиданно выброшена большая партия запасов платины. Русские же, обладая неучтенными запасами, могут в любой момент, когда им захочется, продать огромное количество металла, держа таким образом рынок в постоянном страхе.

Россия реализует на мировом рынке ежегодно около 35000 унций из общего числа в полтора миллиона. Это составляет двадцать три-двадцать четыре процента от общей суммы, что обеспечивает русским значительное влияние на рынке. Запасы реализуются через Союзпромимпорт. Канада выбрасывает на рынок почти 200000 унций в год, весь металл поступает с никелевых рудников компании «Интернейшнл Никель» и почти целиком скупается из года в год американский «Энгельгардт Индастриз».

Но если потребность Штатов в платине резко возрастет, Канада вряд ли сможет обеспечить дополнительные поставки.

Третий поставщик — Южная Африка, дающая около 950000 унций и доминирующая на мировом рынке. Помимо рудников Импала, которые только начинали работу в тот момент, когда сэр Джеймс обдумывал конъюнктуру платинового рынка, и с тех пор заняли важные позиции, гигантами платины считаются Рустенбергские рудники, обеспечивающие более половины мировой добычи. Они контролируются компанией «Йоганнесбург Консолидейтед», которая имеет достаточно солидный пакет акций, чтобы считать себя единоличным хозяином приисков.

Обогащением и продажей поставляемой Рустенбергом руды всегда и по сей день занимается базирующаяся в Лондоне фирма «Джонсон-Мэтти».

Джеймс Мэнсон знал все это не хуже других. Хотя он и не имел дело с платиной к тому моменту, когда отчет Чалмерса лег ему на стол, он хорошо разбирался в положении дел, так же, как нейрохирург разбирается в принципе работы сердца. Ему было известно уже тогда, почему глава компании «Энгельгардт Индастриз оф Америка», колоритный Чарли Энгельгардт, более известный в мире как владелец знаменитого скакуна по кличке Нижинский, начинал закупку южно-африканской платины. Потому, что Америке понадобится гораздо больше, чем сможет поставить Канада к середине семидесятых годов. Мэнсон был в этом уверен.

А причина, по которой потребность Америки в платине должна возрасти, возможно утроиться к середине или к концу семидесятых, заключалась в куске металла, именуемом выхлопной трубой автомобиля.

В конце шестидесятых годов проблема смога в Америке приобрела размеры общенациональной. Слова типа «загрязнение воздуха», «экология», «окружающая среда», которых не слышали десять лет назад, не сходили с уст каждого политика, стали притчей во языцех, самой модной темой для обсуждения. Все громче звучали призывы к введению законов об ограничении, контроле и прекращении загрязнения окружающей среды, и благодаря мистеру Ральфу Надеру автомобиль стал мишенью номер один. Мэнсон был уверен, что движение наберет силы в начале семидесятых годов и что к 1975 или, самое позднее, 1976 году каждый автомобиль в Америке должен будет, согласно закону, снабжен специальным устройством, очищающим ядовитые выхлопные газы. Он также предположил, что рано или поздно такие города, как Токио, Мадрид и Рим, вынуждены будут последовать этому примеру. Но куда им до Калифорнии.

Выхлопные газы автомобиля состоят из трех ингредиентов, и каждый можно обезвредить, два из них — благодаря процессу окисления, а третий — в процессе восстановления. Процесс восстановления требует добавки, именуемой катализатором, а окисление может быть осуществлено путем сжигания газов при очень высоких температурах в присутствии дополнительного воздуха или сжиганием их при низких температурах, которые характерны для самих выхлопных газов. Низкотемпературное окисление тоже нуждается в катализаторе, том же, что и при процессе восстановления. Единственный надежный катализатор такого свойства, известный на сегодняшний день, это платина.

Сэр Джеймс Мэнсон отметил для себя две вещи. Хотя ведется и будет продолжаться работа по поискам катализатора, нейтрализующего выхлопные газы автомобиля, но не содержащего драгоценные металлы, трудно предположить, что результаты, готовые к использованию в производстве, появятся раньше, чем к 1980 году. Таким образом, в течение ближайшего десятилетия устройство контроля за выхлопом с платиновым катализатором будет единственным решением проблемы, а на каждое такое устройство потребуется одна десятая унции чистой платины. И второе: после принятия в США соответствующего закона, что по его расчетам должно будет случиться до 1975 года, все вновь выпускающиеся автомобили должны будут снабжаться прошедшими проверку устройствами, что потребует дополнительно полтора миллиона унций платины ежегодно. Это эквивалентно увеличению мировой добычи в два раза, и американцы не будут знать, где достать такое количество металла.

Джеймс Мэнсон подумал, что он мог бы им помочь. Они будут покупать у него. А учитывая необходимое присутствие платины в каждом газовом фильтре на протяжении десятилетия и мировой спрос, который намного обгонит предложение, цены будут хорошие, замечательные просто.

Оставалась одна проблема. Нужно быть абсолютно уверенным, что только он, и никто другой, будет обладателем всех прав на разработки в районе Хрустальной горы. Главный вопрос: как это сделать?

Обычный путь состоял в следующем: нанести визит в республику, где находилась гора, добиться встречи с президентом, показать ему результаты анализов и предложить сделку, по которой за «Мэн-Коном» закрепляются права на разработку, а за правительством — доля в распределении прибыли, которая пополнит государственную казну. За президентом же закрепляются ежегодные щедрые вливания на счет в швейцарском банке. Это был бы обычный путь.

Но, помимо того, что любая другая добывающая компания в мире, пронюхав о том, что скрывается в недрах Хрустальной горы, может запросто перекупить себе права на разработку, увеличив долю правительства в доходах по сравнению с предложением Мэнсона, существовали еще три заинтересованных стороны, которым более, чем кому-либо, хотелось бы взять ситуацию под контроль, чтобы начать добычу или же, наоборот, никогда ее не начинать. Речь идет о южноафриканцах, канадцах и, главное, русских. Ибо появление на мировом рынке новых мощных источников поступления металла снизит долю советского участия до уровня незначительной и лишит Советы власти, влияния и возможности делать деньги на платиновом поприще.

Мэнсон смутно помнил, что слышал где-то название Зангаро, но это было так неопределенно, что он понял, что ничего об этом не знает. Прежде всего необходимо было восполнить пробел.

Он наклонился над столом и нажал кнопку селектора.

— Мисс Кук, зайдите, пожалуйста.

Он называл ее мисс Кук на протяжении всех семи лет, которые она работала его личным секретарем, и даже десять лет до этого, когда она была обычной секретаршей компании, постепенно перебивающейся с первого этажа, где сидели машинистки, на десятый; никому и в голову не приходило, что у нее есть имя. А оно было.

Марджори. Но назвать ее Марджори как-то не поворачивался язык.

Конечно, мужчины звали ее Марджори, задолго до войны, когда она была молодой. Возможно, с ней даже пытались заигрывать, щипать за задницу, лет этак тридцать пять назад. В общем давно. Пять лет войны в карете скорой помощи, трясущейся по изрытым воронками, горящим улицам, попытки забыть гвардейца, который так и не вернулся из Дункерка, и двадцать лет ухода за больной, хнычущей, прикованной к постели матерью-тираном, пользующимся слезами в качестве оружия, стоили мисс Марджори Кук юности и привлекающих мужчин качеств. Теперь, в свои пятьдесят четыре года, это была подтянутая, исполнительная и строгая женщина, которой работа в «Мэн-Коне» заменяла жизнь, десятый этаж — исполнение желаний, а терьер, который жил с ней в чистой квартирке предместья Чигвелл и спал на ее кровати, — ребенка и любовника.

Итак, никто и никогда не называл ее Марджори. Молодые клерки дразнили «сморщенной грушей», а юные пташки-секретарши «старой мымрой». Все остальные, включая ее шефа, сэра Джеймса Мэнсона, о котором она знала слишком много, чтобы признаться ему в этом, звали ее мисс Кук. Она вошла через дверь, которую невозможно было различить в стене, отделанной буковыми панелями.

— Мисс Кук, мне кажется, что несколько месяцев назад мы посылали кого-то... по-моему, одного человека... на разведку в республику Зангаро.

— Да, сэр Джеймс. Это так.

— Так вам это известно.

Конечно ей было известно. Мисс Кук никогда не забывала того, что проходило через ее руки.

— Да, сэр Джеймс.

— Хорошо. Тогда выясните, пожалуйста, кто вел переговоры с правительством с нашей стороны, чтобы добиться разрешения на разведку.

— Это должно быть в архивной папке, сэр Джеймс. Я поищу.

Она вернулась через десять минут, предварительно просмотрев свой дневник с записями всех распоряжений. Каждый листок был поделен чертой на две части: в левой колонке записывалась фамилия исполнителя, а в правой — суть поручения. После этого для проверки заглянула в архив.

— Это был мистер Брайант, сэр Джеймс, — она заглянула в листок, который держала в руке. — Ричард Брайант из отдела зарубежных контрактов.

— Вероятно, он представил отчет? — спросил сэр Джеймс.

— Он должен был это сделать. Так предусмотрено правилами компании.

— Принесите мне его отчет, мисс Кук, если вам не трудно.

Она снова вышла, а глава «Мэн-Кона», сидя за столом в своем кабинете, смотрел сквозь зеркальные стекла окон, как ранние сумерки опускаются на лондонский Сити. Начали загораться окна средних этажей — на нижних этажах они горели весь день. На уровне крыш зимнего света было еще достаточно, чтобы ориентироваться, но не для того, чтобы читать. Сэр Джеймс щелкнул выключателем настольной лампы, и в этот момент вошла мисс Кук, положила перед ним на стол требуемый отчет и отступила к стене.

Отчет Ричарда Брайанта был написан шесть месяцев назад в сжатом стиле, принятом в компании. В нем сообщалось, что, в соответствии с распоряжением начальника отдела зарубежных контрактов, он вылетел в Кларенс, столицу Зангаро, где, после томительной недели ожидания в гостинице, договорился о встрече с министром природных ресурсов. За шесть дней состоялось три встречи, в результате которых было достигнуто соглашение, по которому один представитель «Мэн-Кона» мог приехать в республику с целью проведения разведки полезных ископаемых в районе Хрустальной горы в центральной части страны. Границы обследуемой области намеренно не оговаривались компанией, чтобы дать возможность группе разведки маневрировать, если потребуется. После долгой торговли, во время которой министру дали понять, что компания не собирается платить ту сумму, которую он ожидает, и пока нет никаких оснований надеяться на то, что поиски увенчаются успехом, окончательная сумма была обговорена между министром и Брайантом. Как всегда, сумма, указанная в контракте, составляла чуть более половины от той, на которой они сошлись. Разница была переведена на личный счет министра.

Это все. Единственное указание на местные нравы — ссылка на продажность министра. «Что с того, — подумал сэр Джеймс Мэнсон, — с тем же успехом Брайант мог бы отчитаться о визите в Вашингтон. Изменилась бы только сумма».

Он снова потянулся к селектору.

— Будьте добры, мисс Кук, скажите мистеру Брайанту из зарубежных контрактов, чтобы поднялся ко мне.

Он отпустил кнопку и нажал другую.

— Мартин, зайди на минутку, пожалуйста.

Мартину Торпу понадобилось две минуты, чтобы подняться из своего офиса на девятом этаже. Он не был похож на ловкого пройдоху и протеже одного из самых безжалостных деляг в традиционно безжалостной и деляческой горной индустрии. Скорее походил на капитана спортивной команды привилегированного частного колледжа: симпатичный, юношески стройный, с аккуратно подстриженными волнистыми темными волосами и синими глазами. Секретарши прозвали его «хитрецом», а директора, из-под носа которых вдруг уплывали пакеты акций, на которые они рассчитывали, и чьи компании неожиданно попадали под контроль невесть откуда взявшейся группы акционеров — подставных лиц Мартина Торпа, называли его иначе, совсем не таким безобидным прозвищем.

Несмотря на свою внешность, Торп никогда не был ни студентом частного колледжа, ни спортсменом, ни, понятно, капитаном команды. Он не знал, чем отличается среднее число ударов за партию в бейсболе от средней температуры воздуха, но мог держать в голове в течение всего дня каждый час меняющийся курс акций всех многочисленных филиалов «Мэн-Кона». В свои двадцать девять лет он был полон честолюбивых планов и горел желанием их осуществить.

«Мэн-Кон» и сэр Джеймс Мэнсон должны были способствовать ему в этом, а его преданность им определялась чрезвычайно высокой зарплатой, возможностью заиметь связи в Сити и сознанием того, что он сидит на выгодном месте, откуда легко будет при случае приметить «крупный кусок», как он выражался.

Когда он вошел в кабинет, сэр Джеймс смахнул результаты анализов в ящик стола, и перед ним теперь лежал только отчет Брайанта.

Он дружески улыбнулся своему любимчику.

— Мартин, есть одно дело, которое требует определенной секретности. Его нужно выполнить срочно, и на это может уйти полночи.

Не в традициях сэра Джеймса было поинтересоваться занят сегодня вечером Торп или нет. Торп был готов к этому — высокий оклад обязывал.

— О'кей, сэр Джеймс. У меня нет ничего неотложного.

— Хорошо. Видишь ли, я просматривал старые отчеты и наткнулся на этот. Полгода назад один из наших людей из зарубежных контрактов был послан в страну под названием Зангаро. Не знаю почему, но хотел бы знать. Этот парень получил добро у местного правительства на проведение силами малочисленной нашей группы разведки полезных ископаемых в непомеченной на карте области вокруг так называемой Хрустальной горы. Так вот, я бы хотел знать следующее: заходила ли речь об этом визите полугодовой давности до этого, во время или после на нашем Совете?

— На Совете?

— Вот именно. Упоминалось ли когда-нибудь на Совете директоров компании, что мы проводим эту разведку? Это я хотел бы знать. Скорее всего вопрос не входил в официальную повестку дня. Тебе придется просмотреть стенографические отчеты. Возможно, об этом упоминается в разделе «разное».

Придется проштудировать все протоколы заседаний за последний год. Во-вторых, выясни, кто и почему отправил Брайанта в командировку полгода назад, и кто и почему направил туда горного инженера-разведчика. Его фамилия Малруни. О нем мне тоже хотелось бы знать побольше. Покопайся в личных делах сотрудников. Понял?

Торп был обескуражен. Это было не совсем по его части.

— Да, сэр Джеймс, но мисс Кук справится с этим в два раза быстрее меня. Или может поручить кому-нибудь еще...

— Верно, она могла бы это сделать. Но я хочу, чтобы этим занимался ты. Если ты начнешь копаться в личных делах или протоколах заседания Совета, все решат, что дело связано с финансами. И лишних вопросов не возникнет.

До Мартина начало доходить.

— Вы хотите сказать... Они там что-то нашли, сэр Джеймс?

Мэнсон смотрел на уже потемневшее чернильного цвета небо, на море огней под ним, в то время как брокеры и дилеры, клерки и финансисты, банкиры и налоговые инспекторы, страховые агенты и маклеры, покупатели и продавцы, представители закона и, несомненно в некоторых конторах, нарушители его, дорабатывали хмурым зимним днем до заветных пяти тридцати.

— Неважно, — хрипло сказал он стоящему перед ним молодому человеку. — Делай, что тебе сказано.

Выйдя через заднюю дверь и спускаясь по лестнице к себе в контору, Мартин Торп широко улыбался.

— Хитрая сволочь, — прошептал он себе под нос. Сэр Джеймс Мэнсон повернулся, когда динамик селектора нарушил звуконепроницаемую торжественную тишину его кабинета.

— К вам мистер Брайант, сэр Джеймс. Мэнсон встал из-за стола и прошел к расположенному в стене выключателю. Включил верхний свет, подошел к селектору и нажал кнопку. — Пусть войдет, мисс Кук.

Существовало три причины, по которым служащие среднего звена могли быть вызваны на ковер десятого этажа. Первая — выслушать указания или представить отчет, которые сэру Джеймсу хотелось отдать или выслушать лично, то есть вызов по делу. Вторая причина — когда человека нужно было пропесочить до основания, выжав из него последние соки. Это был сущий ад. В третьем случае главный администратор решал поиграть в доброго дядюшку со своими любимыми подчиненными. Это обычно ничем не грозило.

Еще на пороге кабинета Ричард Брайант, в СВОИ тридцать девять не поднявшийся выше среднего уровня, но исполняющий поручения ответственно, со знанием дела и держащийся за свое место, сразу понял, что из трех возможных причин, по которым он мог оказаться здесь, первую придется отмести. Он заподозрил вторую и вздохнул с облегчением, когда увидел, что речь идет о третьей.

Сэр Джеймс направился к нему с приветливой улыбкой.

— Заходите, Брайант, заходите.

Когда Брайант вошел в кабинет, мисс Кук прикрыла за ним дверь и вернулась к своему столу.

Сэр Джеймс жестом предложил подчиненному сесть на одно из небольших кресел, на солидном удалении от стола, в противоположном конце просторного кабинета, где обычно проходили коллективные обсуждения. Брайант, все еще недоумевающий, почему его вызвали, уселся на указанное место, опустившись на блестящее кожаное сиденье. Мэнсон подошел к стене и раскрыл дверцы, за которыми оказался прекрасно оснащенный бар.

— Выпьете, Брайант? Солнце уже зашло.

— Благодарю вас, сэр, э-э... Виски, пожалуйста.

— Вот это верно. Моя любимая отрава. Я тоже присоединюсь.

Брайант взглянул на часы. Без четверти пять. Популярный в тропиках афоризм «солнце село — выпей смело» вряд ли подходил для коротких зимних дней в Лондоне. Но он запомнил, как во время одной вечеринки для сотрудников сэр Джеймс с презрением отзывался о любителях хереса и прочей дряни, весь вечер налегая на виски. «Полезно запоминать такие мелочи», — отметил Брайант, пока его шеф наполнял два старинных хрустальных бокала своим любимым отборным гленливетом. Ведерко со льдом он даже не подумал доставать.

— Разбавить водой или содовой? — спросил он, не отходя от бара. Брайант обернулся и задержал взгляд на бутылке.

— Чистый солод, сэр Джеймс? В таком случае лучше неразбавленный.

Мэнсон несколько раз одобрительно кивнул и поднес бокалы.

Они чокнулись и начали смаковать виски. Брайант все ждал, когда начнется разговор. Мэнсон заметил это и придал себе вид заботливого дядюшки.

— Не волнуйтесь из-за того, что я вас сюда вызвал, — начал он. — Просто разбирал старые бумаги в своем шкафу и случайно наткнулся на один из ваших отчетов. Видимо, в свое время прочитал его и забыл передать мисс Кук для архива...

— Мой отчет? — заволновался Брайант.

— Э-э? Да, да. Тот самый, который вы составили после возвращения из... как там оно называется? Зангаро? Я правильно говорю?

— Совершенно верно, сэр. Зангаро. Это было полгода назад.

— Да, именно так. Полгода назад, конечно. Перечитывая, обратил внимание, что вам пришлось нелегко с этим субчиком, министром.

Брайант начал расслабляться. В комнате было тепло, в кресле — очень удобно, виски — словно старый добрый друг. Он улыбнулся своим мыслям.

— Но мне удалось заключить контракт о разрешении на разведку.

— Удалось, черт возьми, — поздравил его сэр Джеймс.

Взгляд его потеплел, он, казалось, вспомнил что-то. — Я ведь тоже этим занимался в свое время, знаете?.. Отправлялся в рискованные путешествия ради куска хлеба. Хотя ни разу не добирался до Западной Африки в то время. Позже бывал там, конечно. Но только после того, как все это закрутилось.

При словах «все это» он обвел рукой свой шикарный кабинет.

— А теперь мне приходится проводить слишком много времени за бумажной работой, — продолжал сэр Джеймс. — Я даже завидую вам, молодым — ездите по свету заключать сделки, совсем как в былые времена. Ну, расскажите мне о своем путешествии в Зангаро.

— Тут уж действительно все было, как в былые времена.

После нескольких часов пребывания на месте я уже думал, что встречу туземцев с костяными кольцами вносу, — сказал Брайант.

— Правда? Боже правый. Глухое местечко, это Зангаро?

Сэр Джеймс чуть отклонил голову назад в тень, а Брайант слишком комфортно себя чувствовал, чтобы, вглядевшись пристальнее, уловить напряженное внимание в его глазах, которое никак не вязалось с ласковым тоном голоса.

— Совершенно верно, сэр Джеймс. Порядочная дыра. Прямой дорогой катятся в средневековье после того, как пять лет назад получили независимость.

Он припомнил одну фразу, которую обронил когда-то его шеф в разговоре с группой сотрудников.

— Это классический пример того, что в большинстве африканских республик сегодня к вершинам власти пришли люди, которые не способны были бы руководить даже мусорной свалкой.

В результате, конечно, страдают простые люди.

Сэр Джеймс, который не хуже любого другого МОГ распознать свои собственные слова, обращенные к нему же, улыбнулся, встал и подошел к окну, чтобы взглянуть на кишащие людьми улицы внизу.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28