ЗЕРКАЛА

Изолт и Лахлан взбежали по лестнице, перескакивая через ступени. На балконе они встали на колени между колоннами и положили перед собой Книгу Теней. Обоим было страшно.

Они не знали, как попросить Книгу о помощи, и просто смотрели на нее. Обложка раскрылась, и поднявшийся ветер зашелестел страницами. Они взялись за руки.

— Приди, дождь, приди, туман, приди, тьма, укройте нас, — затянули они, собирая волю и концентрируя желание.

— Приди, дождь, приди, туман, приди, тьма, укройте нас, — пел Лахлан, обнаружив в заклинании мелодию. — Приди, дождь, приди, туман, приди, тьма, укройте нас.

Книга раскрылась, и из нее вырвался небольшой смерч. Он вращался, набирая силу и высоту, и они крепко вцепились друг в друга, чувствуя на лицах первые капли дождя. Ураганный ветер подхватил опавшие листья, затягивая их в сердце черной воронки, рогатым копьем ударила молния, тонкая, точно волос, но стремительная и гибельная. Удар грома потряс колонны, и смерч вылетел в ночь, вращаясь все быстрее и быстрее. Ветер ударил им в лицо, спутав волосы, и вторая, намного более сильная вспышка молнии осветила их перепуганные лица.

— Как нам это удалось?

— Это не мы, это Книга! — прокричала Изолт. Она захлопнула древний том, горячо поблагодарив его, и заснула обратно в сумку, висевшую у нее на поясе. Они вскочили на ноги и понеслись к лестнице. Раздался зловещий шум. Внезапно их окружили духи — призрачные, белые, рассыпающиеся в паутину.

— Уже полночь! — закричал Лахлан, попятившись. Он знал, что призраки — это всего лишь нематериальные эманации того, что случилось в прошлом, но горе и ужас, которые они принесли с собой, явственно чувствовались в воздухе. Изолт схватила его за руку. Она привыкла к привидениям, ибо Башня Роз и Шипов кишела ими, и они не дожидались Самайна, чтобы издавать свои жуткие крики. Она потащила его вперед, а призраки, точно легкая дрожь, пролетели над ними. Они слетели по ступеням, не чувствуя под собой ног, распахнули дверь и помчались через двор, не заботясь о том, что кто-то может их увидеть. Этой ночью на бастионах не должно было быть караульных.

Вокруг них бушевал ураган. Где-то очень близко завыл волк. По их телам прошел ледяной озноб, и они понеслись быстрее. Никогда раньше Лахлан не бегал на своих когтистых лапах так легко и быстро, помогая себе взмахами черных крыльев. Ветер швырял им в лицо листья и ветки, потом вдруг улетал куда-то, чтобы тут же вернуться обратно с пригоршнями ледяной крупы. Фонари, освещавшие дворец, превратились в размытые пятна желтого света. Лишь в одном крыле горели огни, и Лахлан, задыхаясь, крикнул:

— Туда!

— Но как мы поднимемся?

— Мы полетим, леаннан. А как еще? Если мы смогли вызвать такую бурю, неужели не сможем взлететь?

Расправив крылья, он прыгнул к этим огням, и она прыгнула вместе с ним, бездумно следуя туда, куда он вел. Они описали изящную дугу и оказались у окон, уцепившись за ставни, которые снова стукнули о стену. Они повисли на них, дрожащие, ликующие и ошеломленные.

Занавеси с той стороны окна раздвинулись, и они, отпрянув, вжались в стену. Теперь Изолт держалась за каменное украшение, она вытащила из-за пояса кинжал. В это время окно распахнулось.

— Это просто ветер сорвал ставню, Ваше Высочество, — сказал мужской голос. Лахлан проворно последовал за Изолт и теперь висел на каменном выступе рядом с ней. Ставня с грохотом закрылась, и они услышали, как окно снова захлопнулось.

Они висели в бушующей снежной тьме. Холод пробирал до костей. Лахлан улыбнулся заледеневшими губами и прошептал:

— Давай забираться внутрь, леаннан.

Шаг за шагом две темные фигуры медленно передвигались по стене. Они миновали два окна, прикрытых ставнями, но оба были крепко заперты. Тогда молодые люди двинулись к третьему окну. Ставни оказались приоткрыты; и они повисли на них, преодолевая боль в затекших руках, и заглянули внутрь.

Они увидели догорающий огонь, освещающий две девичьи головы — медную и золотую, — склоненные друг к другу в разговоре. В тот самый миг, когда они поняли, кто это, рыжеволосая девушка подняла голову и увидела их.

Узнав их, Изабо поднялась и направилась к окну, не отводя от напряженного взгляда. Она подняла руку, а за окном, в царстве неистовствующего снега, Изолт подняла свою. Их пальцы соприкоснулись, разделенные лишь заиндевевшим стеклом.

Йорг долго сидел неподвижно, а ребятишки изумленно смотрели на него. Ворон беспокойно перепрыгнул с ноги на ногу и издал крик, очень похожий на издевательский смех. Йорг поднял слепое лицо и сказал хрипло:

— Диллон, позови солдат внутрь. Они не смогут защитить нас от банши. Антуан, мальчик мой, потуши костер.

— Но, учитель...

— Давай, парень. Джоанна, не плачь. Подойдите поближе, все.

Они сгрудились вокруг него, и он показал им лепешки, которые испек днем, и сидр, который приготовил из яблок, меда, виски, специй.

— Не бойтесь, дети мои. Большинство духов, которые летают в Самайн, не злые. Мы разожжем костер и будем пировать, а ночь оставим духам.

Вошли Синие Стражи, а за ними появился встревоженный Дункан. Йорг вырвал из конца книги страницу, слегка поморщившись, и раздал им всем по клочку бумаги.

— Сегодня мы должны избавиться от своих слабостей и попытаться стать сильными и энергичными. Напишите на бумаге все ваши недостатки, и мы бросим их в праздничный костер.

— Но мы не умеем писать, — воскликнула Джоанна. — Никто из нас не умеет. Только Финн умела. — Она снова зарыдала.

— Я могу написать несколько слов, — вызвался Дункан. Пером, выдернутым из хвоста ворона, он по одному обошел всех и записал все недостатки их собственной кровью. Это варварское предложение принадлежало Диллону, и его приняли лишь потому, что никаких других чернил у них не оказалось. К тому времени, когда они закончили спорить о слабостях друг друга — начиная с того, что Джоанна была трусихой, и заканчивая неистребимой склонностью Диллона всегда и во всем поступать по-своему, — уже наступила полночь. Йорг очистил жаровню от пепла и сложил там костер из священных деревьев — ясеня, орешника, дуба, терна, пихты, шиповника и тиса, потом начертил церемониальный круг золой, водой и солью, сделав его достаточно большим, чтобы все смогли поместиться. Ребятишки, поджав ноги, уселись вокруг очага, а солдаты подошли к ним поближе. Большинство солдат было очень суеверно и все отдали бы за то, чтобы провести Ночь Самайна где угодно, но только не в разрушенной Башне Ведьм.

— Полночь Самайна — это время, когда пелена между двумя мирами тоньше всего, — сказал Йорг. — Я попытаюсь погадать, а вы все будете наблюдать за мной.

Он положил в хворост какие-то травы и порошки, разведя огонь силой мысли. Когда пламя занялось, он начал раскачиваться вперед и назад, приговаривая:

— Во имя Эйя, вы, Пряха, Ткачиха и Разрезающая нить, вы, кто сеют семя, питают жизнь и собирают урожай, почувствуйте во мне течения морей и крови...

Его закрутило в водовороте видений. Из моря появился радужный змей — Лахлан снова и снова рассекал его мечом, но змей каждый раз порождал меньших по размеру, но более ужасных змей, которые, извиваясь, расползались по всей земле. Он увидел, как Лахлан поднял огненный Лук и принялся выпускать стрелы, яркие, точно кометы. Одна огненная звезда превратилась в крылатого ребенка, окруженного сияющим ореолом. Ребенок упал, и Йорг увидел, что у него была тень изо льда.

Сны, которые он видел уже не раз, снова пришли к нему, еще более отчетливые и зловещие, чем всегда. Он видел белую лань, несущуюся от преследователей по черному лесу, — с ее груди капала кровь черного волка, замершего в прыжке; девочку, стоящую одной ногой на суше, а другой в океане, с Лодестаром, пылающим в ее руке; и зеркала, то рассыпающиеся на сотни крошечных серебристых осколков, то превращающиеся в воду; луны, обнимающие и поглощающие друг друга, и слышал странную песнь, ширящуюся и превращающуюся в многоголосый хор.

Внезапно видения изменились. Ему снился кружащийся снег и взвивающееся вверх пламя; он видел сову, летящую над темной заснеженной равниной, и белого льва, бегущего под ней, и падающую звезду на темных небесах. Ему снилась страна, расколотая войной, и кровь, заливающая поля. Поднимался прилив — выше всех башен — и смывал город и деревню, накрывая отчаянно кричащих людей. Видения понеслись быстрее, сменяясь одно за другим, точно в калейдоскопе — вот промелькнул Томас со сверкающими руками, а вот он уже лежит мертвым на поле брани. Он увидел Диллона с окровавленным мечом в руке, стенающего от горя; Финн, закутанную во тьму и заблудившуюся, он увидел, как она летит на черных крыльях ночи со звездами на челе; Джея, играющего на скрипке с сорванными струнами в сжимающейся вокруг него руке урагана. Потом Йорг увидел свою собственную смерть и понял, где и когда она настигнет его.

Изабо и Изолт сидели, не отрывая глаз друг от друга. Ни одна из них не промолвила ни слова с той самой минуты, когда они сжали запястья друг друга и Изабо втащила Изолт в окно. Финн заполняла их молчание болтовней и возбужденно пританцовывала, рассказывая Лахлану о своих приключениях. Крылатый прионнса сушил тетиву своего Лука у огня, а с его плаща на пол натекли лужицы растаявшего снега.

Это было странное, невероятное чувство — этот первый взгляд на ее сестру-близнеца. Когда Изабо подошла к темному окну, ее отражение слилось с Изолт, так что она смотрела в свои собственные глаза и дотрагивалась до своих собственных пальцев, и они одновременно были глазами и пальцами Изолт. Это было все равно что взглянуть в зеркало и увидеть, как твое отражение двигается и живет своей собственной яркой, независимой жизнью.

Теперь ее сестра сидела напротив нее, глядя на нее точно таким же завороженным и беспокойным взглядом. На обеих ее щеках виднелись тоненькие ниточки шрамов, но во всем остальном она выглядела в точности так же, как сама Изабо год назад — вылинявший берет, натянутый на пламенеющие кудри, изорванная рубаха и потрепанные штаны, две сильные руки с длинными пальцами.

Не то чтобы Изабо не могла придумать, что сказать своей сестре. С тех пор, как Гита рассказал о ней, в мозгу у Изабо роилось множество вопросов. Но в тот миг она была рада просто смотреть в это знакомое, и все же чужое лицо и чувствовать между ними странную связь.

Лахлан резким жестом прервал пространные объяснения Финн.

— Как бы я ни был рад нашей встрече, Финн, нам нельзя больше терять времени. Мне нужно увидеться с Джаспером — прямо сейчас!

Изабо оторвалась от лица Изолт и взглянула на Лахлана. До этого она едва замечала его, полностью поглощенная своей сестрой, сейчас же узнала мгновенно, даже, в неверном свете очага.

— Бачи? — прошептала она и залилась краской. Она вспомнила, как спасла его от Оула и в результате этого сама превратилась в жертву, была поймана и пережила мучительные пытки. Но что еще хуже, он был героем ее любовных снов, который появлялся в них чаще всего.

Лахлан тоже покраснел. Его лицо стало угрюмым.

— Прости, Изабо, — сказал он сбивчиво. — Я не знал, кто ты такая... Мы слышали о твоей руке и... и обо всем остальном...

Изабо опустила глаза на свою перебинтованную руку, и в глазах у нее защипало. Она взглянула на него.

— Ты мог довериться мне. Если бы я только знала... все могло бы быть иначе.

Лахлан нахмурился.

— Я думал, так будет лучше для тебя же самой, понимаешь? Мне казалось, что ты простая деревенская девушка, которая по собственной глупости влезла в дела Оула. Я не знал, что они будут ловить тебя... Кроме того, я ведь не просил тебя спасать меня.

От возмущения Изабо стала малиновой. Она открыла рот, чтобы возразить, но Изолт с сарказмом произнесла:

— Лахлан, ты же знаешь, у нас нет времени на болтовню. Давай отложим это на потом, ладно?

У Изабо расширились глаза, когда она услышала акцент Изолт, который был ей совершенно незнаком. Ее сестра взглянула на нее, тоже покраснев, и сказала:

— Изабо.

— ... Изолт?

Та кивнула. Она глубоко вздохнула и сказала:

— Нам надо о многом поговорить. Я знаю, что тебя не было многие месяцы и ты ничего не знаешь обо мне и о том, как Мегэн нашла меня...

— Почему она мне не сказала? — Изабо захлестнула обида.

— Не знаю, — ответила Изолт.

Лахлан хрипло рассмеялся.

— Ты прожила с моей теткой всю жизнь и еще задаешь такие вопросы!

Изабо метнула на него быстрый взгляд.

— Она действительно держит все в секрете, — признала она. — Но ведь это же не одна из ее тайн? Она знает, как мне всегда хотелось иметь сестру... — ее голос прервался.

— Она не доверяет никому, — сказала Изолт. — Даже Лахлану и мне.

Теперь Изабо смотрела на сестру ревниво и обиженно.

— И даже мне, своей воспитаннице и ученице? — спросила она прямо. — Ведь она вырастила меня как свою дочь.

— Она не доверяет никому, — повторила Изолт, снова покраснев. — Думаю, ее предавали в прошлом, не все предательства совершаются намеренно. Я знаю, что доверяла тебе так же, как остальным.

— Даже тебе и... Лахлану? — Изабо нахмурилась, зная, что это имя должно что-то для нее значить.

Лахлан и Изолт переглянулись.

— Не так мы должны были встретиться, — сказала Изолт. — Мы столько всего до сих пор друг о друге не знаем и не понимаем. Но у нас нет времени разговаривать и рассказывать друг другу все то, что хотелось бы знать. Прежде всего, Ри все еще жив?

— Если он протянет ночь, это будет чудом, — ответила Изабо. — Я уже дважды помогала ему дышать, когда он не мог сам. Мегэн попросила меня не дать ему умереть до Самайна, и я сделала все, что могла.

— Мегэн! Ты видела Мегэн?

— Нет, не видела, а говорила. — Она быстро рассказала им о том, как случайно связалась о своей опекуншей.

— Я — брат Джаспера, — сказал Лахлан. — Я был заколдован Банри и не видел его тринадцать лет. Я должен увидеться с ним, прежде чем он умрет! Ты должна нам помочь.

Они услышали скрип открывающейся двери и тяжелые шаги. Лахлан отступил в темный угол, сделав знак остальным, и прикрыл концом плаща свое лицо. Изолт быстрее молнии метнулась к нему, обнажив кинжал, а Финн успела лишь накинуть на голову капюшон.

В комнату вошла неимоверно толстая женщина, позвякивая ключами, на поясе. Ее глаза были почти не видны за опухшими и покрасневшими веками.

— Изабо, боюсь... Ри угасает. У него такой слабый пульс, и мы едва разбудили его, чтобы он подтвердил все свои распоряжения. У тебя есть еще митан?

—У него может начаться слишком сильное сердцебиение...

— Изабо, он умирает! Теперь ничто уже не сможет спасти его! Мы просто должны позаботиться о том, чтобы все было в порядке. Совсем капельку митана - просто для того, чтобы он смог сказать то, что должен сказать, подписать бумаги и удостовериться, что с малюткой все будет в порядке. Ради малютки, Изабо!

— Мне надо еще приготовить, Латифа, я не собиралась больше давать ему митан. Это всего лишь несколько минут.

Кухарка кивнула, громко вздохнув.

— Торопись, девочка, мы боимся, что он умрет до того, как все будет улажено.

Она развернулась и вышла, не заметив Лахлана с Изолт, прижавшихся к стене, а Изабо видела их так ясно, как будто было светло — ее зрение всегда было сверхъестественно острым.

Лахлан стрелой вылетел из угла.

— Он объявляет наследницей дочь? Я так и знал! Так и знал!

— У нас всего несколько минут, расскажи мне, что можешь, — сказала Изабо. — Похоже, мне вообще ничего неизвестно. — Ее голос был резким. Лахлан возразил, и она сказал спокойно: — Здесь поблизости не меньше полудюжины стражников, Бачи. Если тебе нужна моя помощь, расскажи мне все, что знаешь, иначе я не стану тебе помогать. Я помню тебя только как человека, который украл мой кинжал.

Он поспешно поведал ей об их плане отыскать Лодестар и о том, что его песня стала такой слабой, что Мегэн сказала, что единственный способ воскресить его — это окунуть его в Пруд Двух Лун в час его рождения.

— Эйдан Белочубый выковал Лодестар во время полного затмения лун, — сказал он. — Мегэн убеждена, что такое затмение будет завтра ночью.

— Время слияния двух лун, — пробормотала Изабо.

Он кивнул и сказал, что только что услышал новость о рождении ребенка и пошатнувшемся здоровье Джаспера. Мегэн запретила ему идти против Ри и Банри до тех пор, пока не будет спасен Лодестар, но никто из них не ожидал, что Джаспер умрет так скоро.

— Он всего на десять лет старше меня, — сказал Лахлан. В его глазах стояли слезы. — Ему нет даже тридцати пяти.

— Ты хочешь увидеть Ри? — спросила Изабо, приняв решение. — Он лежит в соседней комнате, и там с ним Банри, канцлер и советники, а возможно и Главный Искатель. Единственный способ поговорить с ним, это если они не будут знать, что ты здесь — если разумеется, ты не хочешь, чтобы через минуту здесь все кишело Красными Стражами! Тебе придется закутаться в плащ-невидимку Финн. Понимаешь? Кровать стоит у стены — я проведу тебя...

— А как же я? Как ты спрячешь меня? — спросила Изолт.

— Тебе придется подождать здесь вместе с Финн.

— Нет! — воскликнула Изолт, потом поразмыслив добавила: — Я не могу подвергнуть Лахлана такому риску, я должна быть там, чтобы защищать его.

Изабо изумленно посмотрела на нее.

— Я — Шрамолицая Воительница, — объяснила та. — А Лахлан — мой муж.... — она невольно коснулась своего живота, и свободная рубаха обтянула заметную уже выпуклость.

Изабо перевела взгляд с нее на Лахлана и снова вспыхнула. Потом прикусила губу и начала снимать фартук, сказав Лахлану:

— Можешь отвернуться? Я не могу переодеваться, когда ты смотришь, пусть ты мне даже и зять. — В животе у нее медленно смерзался холодный ком, но это могло быть и от страха. — Быстро, Изолт, тебе придется отдать свою одежду мне, а не то я закоченею.

— Но... зачем?

— Изолт, тебе придется притвориться мной. Никому не известно, что нас двое, так что никто ничего не заподозрит. — Они поменялись вещами и торопливо оделись снова, потому что даже у огня было холодно. — Скажешь им всем выйти, пока ты будешь ухаживать за Ри. Только попытайся не говорить с таким сильным акцентом, а то все испортишь. Дай ему немного митана , один-два глотка, не больше, а не то убьешь его. Задерни занавеси вокруг кровати, чтобы прикрыть его от их глаз, пока Лахлан будет говорить с ним. Митан придаст ему сил, и голова у него будет достаточно ясной. — Она поколебалась, потом медленно размотала левую руку и отдала бинты Изолт: — Вот. Перевяжи ладонь.

Рука Изабо была скрючена и покрыта ужасными шрамами. Мизинец и безымянный палец отсутствовали, а на их месте краснели жуткие рубцы. Уцелевшие пальцы торчали в стороны под нелепыми углами, а большой палец бесполезно свисал вниз. Увидев это зрелище, все невольно охнули, и она прикрыла изувеченную ладонь другой рукой.

— Идите. Будьте осторожны, — сказала она и, отвернувшись от них, нырнула в тень.

Изолт встала на колени у огромной кровати и помогла Ри сесть. Он проглотил ложку митана , слегка закашлявшись, когда горькое снадобье обожгло ему горло. Его пульс у нее под пальцами бился прерывисто.

Изолт убедилась, что Ри надежно заслонен от группы, собравшейся у камина, и легонько кивнула. Из тени материализовалась фигура Лахлана — он расстегнул плащ и сбросил его на пол. Потом расправил крылья и наклонился над исхудавшей фигурой брата.

— Джаспер! — прошептал он.

Ри повернул голову и слабо улыбнулся.

— Лахлан...

На миг повисла тишина, потом Лахлан встал у постели на колени, прижавшись лицом к руке брата. Голос не слушался его, но он, наконец, выговорил:

— Ты меня узнал?

— Лахлан, — снова сказал Ри. Его голос был таким слабым, что они еле слышали его, даже наклонившись к нему совсем близко. — Ну разумеется, я тебя узнал. Ты снился мне долгие годы, ты, Доннкан и Фергюс. Теперь мои ночи населяют лица тех, кого я любил — и потерял. Скоро я буду с вами.

— Нет, Джаспер. Я жив. Теперь я с тобой. Вот, прикоснись к моей руке. — Он схватил холодную худую ладонь Ри в свою, большую и теплую. Хрупкие пальцы слабо пошевелились.

— У тебя теплая рука, — сказал Ри с оттенком удивления в голосе. — Неужели я так близко к стране мертвых, что вижу тебя как живого?

— Нет, Джаспер, ты тоже жив, мы оба живы. Взгляни на меня, Джаспер. Разве ты не видишь, что я жив? Почувствуй мое дыхание на своем лице, пульс на моем запястье.

— Лахлан, — отсутствующим голосом повторил Ри. — Где ты пропадал? Тебя не было столько лет.

Все тело Лахлана напряглось.

— Меня заколдовали, Джаспер. Взгляни на меня. Посмотри на мои крылья, на эти когти. Все это — результат злых чар.

— Чар? Больше не осталось никаких чар, Лахлан. — Он вздохнул. — Ни магии. Ни колдовства. Ничего.

— Так говорят, — е горечью сказал Лахлан. — Но ведьмы еще остались, Джаспер. И одна из них — твоя жена! — Несмотря на попытки сдержать себя, он почти выкрикнул эти слова.

— Моя жена — одна из них, — повторил Джаспер. — Моя жена... — Казалось, он впал в мечтательность. Потом он заговорил таким звонким голосом, что Изолт оглянулась через плечо: — Нет, Лахлан, не может быть! Майя — не ведьма. Майя — единственная, кто...

— Джаспер, это Майя наложила на меня заклятие, это она превратила меня в этого ужасного получеловека-полуптицу. Она попыталась убить меня, Джаспер, и она убила наших братьев. Я видел, как она делала это! Ты должен мне поверить! — Он возвысил голос, и Изолт осторожно приложила палец к губам. Он заговорил тише: — Джаспер, ты ведь меня узнал, правда? Возьми меня за руку. Ты же знаешь, что это я, Лахлан, твой брат?

— Да. Лахлан. Как я рад тебя видеть, брат. Я думал, ты мертв.