- ...найдите их, они в нас есть: веселье - грусть, бесчестье - честь, и чернота, и белизна, о ночи свет, о солнца тьма, - пробормотала Лиланте и обнаружила, что вспоминает детство, те его годы, когда еще не был издан Указ о Волшебных Существах. На ее глаза навернулись слезы, она медленно повернулась и уползла назад в чащу.
      На следующее утро шум сборов привлек ее обратно в лагерь. Она бесшумно забралась на дерево и оттуда наблюдала за последними прощаниями циркачей и просьбами к семейству огнеглотателя остаться вместе со всеми.
      - Вы же знаете, что песни звучат совсем не так, если нет Дайда и Энит, - сказала одна из женщин, сидевшая на подножке своего фургона с гитарой в руках. - А что будет акробатическая труппа делать без нашей малышки Нины?
      Отец Дайда пожал плечами.
      - Ну, я не хочу браться за старое. Вы же знаете, что я боюсь путешествовать по Блессему со времен той заварушки в Дан-Идене.
      - Будешь знать, как жульничать в кости! - усмехнулась женщина, перебирая струны.
      Циркач хрипло расхохотался.
      - Ну, ну, Эйлин! Ты же знаешь, что я не жульничал - просто кости взяли да и упали так, как мне было надо! - Он был высоким и очень смуглым, малиновая рубашка была почти того же цвета, что и его губы, а кожаная жилетка стала чуть тесновата.
      - Ой, Моррелл, ну разумеется, кость со свинцом всегда немного помогает Госпоже Удаче! Дело твое, но что ты будешь делать в этой глуши? Глотать огонь для развлечения птиц?
      - Могу я немного отдохнуть? - ответил Моррелл. - Видит Эйя, я достаточно поработал на дорогах. Кроме того, во время нашего последнего путешествия я обчистил весь Блессем, так что я сомневаюсь, что вам найдется чем набить животы. - Он насмешливо фыркнул. - Нет, - продолжил он, - я решил поискать какое-нибудь новое пастбище. В этих лесах должны были остаться какие-нибудь дровосеки или углежоги, ну а если нет, что же, у меня еще есть полбочонка виски и немного солонины, чего мне еще желать?
      - Что-то подсказывает мне, что ты затеваешь какую-то чертовщину, сказал один из мужчин, прислонившийся к боку своего фургона. - И все-таки, баба с возу - кобыле легче. Мне не придется делить с тобой выручку, когда ты так напиваешься, что не в состоянии даже зажечь свои факелы.
      - Ха! Да что станет с твоими представлениями без меня и Дайда?
      - Они станут куда более безопасными! - фыркнула Эйлин, потом вскочила на ноги, прежде чем Моррелл Огнеглотатель смог выдумать достойный ответ. Нет, нет, Моррелл, пусть хотя бы один раз последнее слово останется за мной! Похоже, очень даже неплохо, что мы расстаемся. Может быть, мы встретимся с вами в Дан-Горме на летнем фестивале?
      - Может, и встретимся, может, и не встретимся. Посмотрим, хорошо ли будут платить дровосеки, и надолго ли хватит моего бочонка с виски!
      Он помахал вслед остальным фургонам, покатившимся по широкой и ровной дороге, потом велел сыну и дочери собираться в лагерь.
      - Наконец-то мы от них отделались! Теперь мы сами по себе - куда хотим, туда и едем!
      Носком ободранного ботинка он накидал поверх углей грязи и затоптал их в землю. Из леса выбежала Нина, ее рот был перепачкан ягодным соком, в рыжеватых волосах запутались листья и веточки.
      - Да ты у меня сама как древяница! - расхохотался ее отец и, подхватив ее, закружил на руках. - Уф! Ты стала чересчур большой для таких развлечений!
      - Я ни капельки не выросла, - засмеялась Нина. - Просто ты слишком растолстел, вот и все!
      - Я? Растолстел? Да я в самом расцвете сил!
      - Если ты так полагаешь, значит, в последнее время не смотришься в зеркало, - раздался мелодичный голос его матери. С зачесанными с морщинистого смуглого лица назад снежно-белыми волосами, Энит доковыляла обратно до своего фургона. Лиланте еще не встречалась с бабушкой Дайда, поскольку старая циркачка почти не могла ходить - ее кости были так искривлены, что даже пальцы походили на шишковатые прутики. Она редко отходила от фургона больше чем на несколько шагов, ревностно оберегая его.
      - Дайд! - Моррелл приложил руки рупором ко рту и громко прокричал имя сына. - Где, сожри тебя гравенинги, ты шляешься?
      - Здесь, па! Я просто искал Лиланте, чтобы сказать ей, что остальные циркачи, наконец, уехали... Но она скрывается. Я не могу ее найти.
      Лиланте ниже приникла к своему суку. Она слишком долго была в одиночестве, чтобы с легкостью расстаться со своей свободой. Они покричали ее, потом впрягли в фургоны лошадей.
      - Не беспокойся, сын, - сказал Моррелл. - Вряд ли она прекратит идти за нами после того, как провела с нами столько времени.
      - Может быть, с ней что-нибудь случилось. Лучше бы она не защищала от меня свои мысли.
      Лиланте улыбнулась про себя. Ей было нетрудно думать о деревьях и небе, ветре и солнечном свете, и эти мысли играли на поверхности ее разума, надежно скрывая все остальные. Людям, которые почти не умели контролировать свои мысли и были слишком слабо связаны с окружающим их миром, это давалось гораздо труднее. Даже Дайд, который оказался на удивление в этом силен, не мог поставить такую же надежную защиту, как Лиланте.
      Она подождала, пока цокот копыт почти не затих, спрыгнула с дерева и пошла за ними. Слова Моррелла на короткий миг заставили ее почувствовать себя униженной, но по сути своей они были верными. Лиланте, не собиралась расставаться с циркачами.
      Через несколько часов Лиланте ощутила где-то на краю ее восприятия чужой разум. Она осторожно мысленно прощупала окрестности и ощутила голод, жажду крови и желание поохотиться. Она никогда не сталкивалась с этим разумом, но мысли были ей знакомы, они очень походили на мысли крысолова, которого она помнила со времен своего детства, человека, который на забаву жителям деревни натравливал на собак полчища крыс. Слегка поежившись, Лиланте ускорила шаги, решив, что ей действительно стоит держаться немного поближе к фургонам. Она забеспокоилась - почувствовал ли этот разум Дайд, и ответом ей послужил его тревожный зов. Торопись! - думал он. Надвигается опасность! Лиланте понеслась со всех ног, но циркачи ушли уже слишком далеко. Она почувствовала, что преследователи уже все ближе и ближе, и развернулась, чтобы встретить их лицом к лицу, запуская босые ноги глубоко в землю. Она ощутила, как по ней пробежала дрожь превращения, и скорее почувствовала, чем увидела, как они вырвались из леса и понеслись к ней.
      Их было семеро - длинноволосых женщин с раздвоенными копытами и рогами всевозможных форм. На них были короткие килты из плохо выделанной кожи и ожерелья из человеческих зубов и зубов животных, подпрыгивающие над тремя парами их грудей. Вдоль хребтов тянулись гребни из жестких щетинистых волосков, заканчивающиеся длинными хвостами с кисточками. Заулюлюкав со злобной радостью, они принялись размахивать палицами, сделанными из деревяшек и камней, связанных веревками.
      Тело Лиланте вытянулось и изогнулось, руки удлинились, превращаясь в тонкие белые ветви, свисавшие до самой земли, а волосы покрылись мелкими зелеными цветочками.
      Они напали на нее, нагнув головы, и она мысленно поблагодарила свои крепкие корни, когда на ее ствол одно за другим начали налетать тяжелые тела, стряхивая листья и ветки. Ни на миг не останавливаясь, они скакали вокруг нее, бодая рогами стройный ствол; но без запаха крови, который подстегнул бы их, это занятие им скоро наскучило, и они унеслись вслед за караваном.
      Как только они скрылись, Лиланте обрела свой человеческий облик, беспокоясь за своих друзей. Зная, что она ничем не может им помочь, она все-таки во весь дух помчалась по их следам. Завернув за поворот, она увидела фургоны, стоящие у большого дерева, вокруг которых скакали рогатые женщины. Нина заняла оборону у одного из входов с чугунной сковородой в руке, умудряясь не подпускать их. Моррелл размахивал палашом, пытаясь защитить лошадей, которые испуганно ржали и вставали на дыбы. Дайд спрятался за повозкой Энит, зажав в каждой руке по длинному кинжалу. Когда рогатые женщины накинулись на фургон, он ударил одну из них в плечо так, что по ее боку полилась кровь. Но запах крови лишь еще больше возбудил их, и фургон опасно закачался.
      Внезапно женщина с семью рогами запрыгнула на ступеньки и атаковала Нину, не обращая внимание на удары сковороды, градом сыпавшиеся на ее голые плечи. Нина закричала и упала. В тот миг, когда Лиланте подумала, что ту неминуемо растопчут, Энит начала петь.
      Песня оплетала разум Лиланте своей мягкой гармонией. Она ощутила, как все ее чувства притупляются, отчаянно колотящееся сердце успокаивается. Не сознавая, что делает, она шагнула вперед, потом еще раз, ее тело покачивалось, глаза были полузакрыты. Из ее горла вырвалось что-то, похожее на мурлыканье. Гудя и раскачиваясь, она думала о весенних рассветах, глубоких водах и звездных ночах. Шаг за шагом она, пританцовывая, подходила к фургону все ближе и ближе. Какой-то частью своего разума она равнодушно заметила танцующие фигуры рогатых женщин, раскачивающихся в такт песне. Нина поднялась со ступенек, на ее лице сияла блаженная улыбка. Музыка стала тише, и Лиланте почувствовала, что у нее закрываются глаза, а дыхание замедляется. Танцующие фигуры одна за другой вздыхали и поникали, сворачиваясь калачиками и засыпая.
      Когда Лиланте проснулась, была уже ночь, а она лежала, закутанная в одеяло, от которого пахло лошадьми. Она открыла глаза, Удивляясь, почему чувствует себя такой спокойной и восхитительно отдохнувшей. Позади нее была каменная стена, на которой играли отблески огня. Она лежала неподвижно, прислушиваясь к раздающимся рядом с ней голосам.
      - Научишь меня этой чудесной песенке? - спросил грубый голос.
      - Не могу, Бран, - ответила Энит. В ее голосе звучала грусть. - Я поклялась никогда больше не петь ее. Йедды мертвы, их певческое мастерство утеряно. Что толку жить в прошлом? Кроме того, это может быть опасным. - Не меняя тона, она добавила: - Наша древяница проснулась. Как ты себя чувствуешь, Лиланте?
      - Я не древяница, - сказала Лиланте. - Народ моей матери - древяники, но они тоже не принимают меня. Я называю себя полудревяницей.
      - Никогда не слышала о полудревяницах.
      - И я тоже, - сказала Лиланте. - Думаю, я одна такая.
      - Хм, думаю, что отпрыски людей и древяников действительно редкость. Я считала, что это вообще невозможно.
      - Ну, по всей видимости, все-таки возможно, - сказала Лиланте и села, потягиваясь. - Что произошло? Кто эти ужасные рогатые женщины? Где мы?
      - Я усыпила их своей песней, - сказала Энит. - К сожалению, я усыпила и вас всех тоже, но магия ни для кого не делает различий.
      - А меня не усыпила, - сказал незнакомый голос. Лиланте приподнялась на локте, чтобы посмотреть, кто это сказал. Это оказался клюрикон - низкорослое мохнатое существо с остроконечной мордочкой и большими мохнатыми ушами. Когда он двигался, уйма маленьких блестящих предметов, висящий на цепи у него на шее, звенела и переливалась, и Лиланте вспомнила, что клюриконы неравнодушны ко всему блестящему.
      - Верно, не усыпила, Бран, - согласилась Энит. - А почему мне не удалось тебя убаюкать? - Все существа, которые слышали мою песню, должны были заснуть.
      - Магические песни на меня не действуют, - сказал Бран и вскочил на ноги, бросившись помешивать варево, кипевшее в горшке над огнем, который горел в массивном каменном очаге. Над решеткой был каменный экран, украшенный звездами и еле видными рунами, а под ней - эмблема с двумя масками; плачущей и смеющейся.
      - Клюриконы невосприимчивы к магии, - сказала Лиланте. - Но у них есть своя магия, они обладают способностью чувствовать чужую магию и сопротивляться ей.
      Энит взглянула на нее с интересом.
      - Это действительно так?
      - Ну, моя мама всегда учила меня именно так.
      - Правда? Я думала, тебя вырастил отец.
      - Ну да. Но мама была поблизости. Я часто залезала на ее ветви, а она разговаривала со мной. Она очень многое мне рассказала про всех лесных существ и про то, как все было до того, как пришли вы, люди. - В голосе Лиланте прозвучала горечь. - Я много раз пыталась найти ее, но она не всегда оказывалась поблизости. У древяников не очень сильные семейные связи, и она не понимала, с чего это я могу захотеть быть рядом с ней.
      - А ты, конечно же, хотела к маме, как все человеческие дети.
      - Да.
      - А древяники бродят, где захотят, да? У них нет деревень или каких-то поселений? Никакого места, куда ты могла бы приходить?
      - Нет. Я всегда искала, но когда они принимают форму дерева, их очень трудно найти. Кроме того, я была им не нужна. Моя мать всегда считала, что я очень странное на вид существо.
      - Красивая девушка, вот ты кто, - улыбнулся ей Бран, демонстрируя острые зубы.
      Лиланте очень удивилась, почувствовав, что кровь бросилась ей в лицо. Энит улыбнулась и сказала:
      - Да, она очень красивая девушка, пусть и не совсем такая, как обычные островитяне. Интересно, что ты так рано проснулась. Посмотри на остальных, они до сих пор спят без задних ног, и я готова поклясться, что и сатирикорны тоже все еще не очнулись.
      - Сатирикорны? Так это были они? Я никогда их не видела.
      - Бран говорит, что окрестные леса кишат ими. Полагаю, они происходят из Тирейча.
      Энит налила Лиланте в плошку горячего бульона и отломила хлеба, с трудом справившись с этой задачей своими скрюченными пальцами.
      - Бран говорит, что сатирикорнов сюда привезли солдаты. Интересно, не использует ли Майя Незнакомка их природную злобность для того, чтобы никто не ходил в этот лес. Содержать здесь охрану было бы трудно - слишком мало тропинок и поселений. Насколько легче позволить сатирикорнам рыскать без помех, убивая всякого, кто окажется достаточно глуп, чтобы войти в лес.
      - Но разве они не ули-бисты? Тогда Банри должна будет их казнить.
      - Майя достаточно ясно продемонстрировала, то она готова использовать тех волшебных существ, которые обладают необходимыми для нее качествами.
      Лиланте обнаружила, что ее заколотило от ярости, и ее решимость бороться против Банри только усилилась. Почему за ней охотятся, когда Банри позволяет другим ули-бистам жить?
      Энит кивнула.
      - Да, меня это тоже приводит в ярость, милая. Хотя я думаю, что большинство людей охотно закроют глаза на магию, если она служит их целям, не важно, насколько ревностно они чтут Правду Банри.
      Лиланте медленно проглотила ложку бульона, потом робко спросила:
      - Как ты сделала так, что мы все заснули? Ведь это была магия?
      - Да, была. Это магическая песня.
      - Так значит, ты ведьма?
      - Я не башенная ведьма, нет. Моя мать была знахаркой, а отец бродячим менестрелем. Я выросла в лесной глуши и пением сзывала птиц к себе на ладонь. Петь магические песни меня научила одна Йедда, которая изо всех сил пыталась заманить меня в Шабаш. Она сказала, что в моем голосе скрыта магия, и я тоже смогу стать Йеддой, если откажусь от своей свободы. Я не захотела остаться, поэтому уселась в свою маленькую повозку и уехала, хотя Лизбет Сирена была очень сердита, что я отказала ей. Я жила так, как мне хотелось, путешествуя и распевая песни в свое удовольствие, и теперь все мои дети и внуки живут точно так же.
      - Значит, ты уже долгое время не пела песню сна?
      - Нет, не пела, и вообще никаких магических песен не пела, хотя и обнаружила, что просто петь в какой-то степени тоже означает творить волшебство. Такое заклинание, которое я наложила сегодня, слишком опасно, чтобы разбрасываться им направо и налево, к тому же у меня больше не лежит к этому сердце.
      Лиланте дочиста выскребла миску последним оставшимся кусочком хлеба и только тогда оглянулась вокруг. Они сидели на шкурах и старых одеялах, наваленных на широкие каменные плиты, такие старые, что в центре них образовались глубокие ямы. Балки сводчатого потолка потемнели от старости, стены были украшены горгульями. Хотя Лиланте уже многие годы не была в четырех стенах - и считала, что больше никогда не сможет зайти ни в одно помещение, - она чувствовала себя уютно и спокойно. Сквозь щель в полуразрушенной стене виднелась темная и теплая ночь, а снаружи она чувствовала близко подступающий к стенам лес. Старая женщина, закутанная в шаль, была доброй и пела, точно птица, а Лиланте так долго была в одиночестве. Вздохнув, она поуютнее устроилась в своих одеялах, оглядывая лежащие фигуры. У ее ног на одеялах свернулся калачиком Дайд, его рот был полуоткрыт, смуглая щека раскраснелась. У него был такой трогательный и беззащитный вид, что Лиланте почувствовала, как у нее странно защемило где-то в груди. Она почувствовала на себе взгляд Энит и вспыхнула.
      - Сколько они еще проспят? - прошептала она.
      - Полагаю, всю ночь. Надеюсь, что сатирикорны проспят столько же. Я еще не рассказала тебе новость. Твоя подруга Изабо - ученица Мегэн. Она жива! Она, еле живая от лихорадки, как-то сумела ускользнуть от искателей и добраться сюда. Бран ухаживал за ней почти целый месяц, ибо она была близка к смерти, как он говорит, а потом Селестина, которая здесь скрывалась, вылечила ее.
      Древяница радостно вскрикнула, а клюрикон Бран довольно пояснил:
      - Я знал, что она поможет Изабо.
      - Так здесь была Селестина? - в глазах Лиланте вспыхнул возбужденный зеленый огонь.
      - Да, одна из тех немногих Селестин, что все еще хотят иметь дело с людьми. Это Облачная Тень, которая часто помогает повстанцам. Они с Мегэн Повелительницей Зверей очень близки.
      - Значит, Изабо жива! Она вправду жива?
      - Да, жива, жива, хотя и искалечена телом и духом. Бран говорит, что Облачная Тень сделала для нее все, что могла, но Изабо все же потеряла два пальца левой руки. Понимаешь, ее пытали пальцедробителем.
      - Что это такое? - еле слышным голосом спросила Лиланте.
      - Тиски. Они раздавливают пальцы до самых суставов...
      Древяница задрожала.
      - Бедная Изабо, какой ужас! Но она, по крайней мере, осталась жива.
      - Да, это последнее, что мы о ней слышали, но повсюду рыщут сатирикорны, а ей предстоит еще долгий путь...
      - В ее поиске.
      - Да... - начала Энит, но ее прервал клюрикон, который сидел с торжественным видом и раскачивался вперед-назад.
      Там, где силе нет пути,
      Где напором не пройти,
      Я дотронусь кулачком,
      Справлюсь лишь одним щелчком.
      Когда они непонимающе уставились на него, его хвост разочарованно поник, и он сделал лапой жест, как будто отпирает дверь. Их выражение не изменилось, и он снова затянул свой стишок.
      - Мне очень хотелось бы еще кое-что спросить тебя о Селестине, Бран, ласково сказала Энит. - Что еще говорила Облачная Тень?
      Бран всплеснул лапами, слегка подпрыгнув от возбуждения.
      - Она сказала, что голова Из'бо закрыта пеленой, и что в ее жилах течет кровь волшебных существ...
      - Изабо - ули-бист! - ахнула Лиланте. - Значит, она тоже полукровка, как и я?
      - "В тебе столько же человеческой крови, сколько и крови волшебных существ, если люди с Хребта Мира включены в вашу классификацию", процитировал Бран. Потом, уже своим обычным голосом, добавил: - А еще она сказала, что ответ скрыт в темных звездах, а время придет, когда настанет зима.
      - Когда настанет зима? Тёмные звезды? - прошептала Энит, перебирая узловатыми пальцами свои янтарные бусы, горевшие теплым медовым светом. Так же загадочно, как и все, что говорят Селестины.
      Взгляд Энит затуманился, став отсутствующим, и над маленькой компанией повисла тишина. Потом старуха зашевелилась и щелкнула бусами.
      - Я сказала Брану, что он должен пойти с нами. Ему опасно оставаться здесь, когда сатирикорны так беспокойны. Даже если он и сможет заставить их держаться подальше от Башни, они пошлют Банри весть о том, что здесь кто-то живет, и сюда придут солдаты и искатели ведьм. - Ее голос звучал презрительно, и они поняли, что она имела в виду как искателей Оула, так и многочисленных охотников за наградами, которыми кишели деревни. - Вокруг этой башни было слишком много волшебства, чтобы это осталось незамеченным.
      - А куда мы пойдем? Куда? - спросила Лиланте.
      - Мы приехали к Башне Грезящих, потому что до нас дошли сведения о том, что кто-то пользовался здесь Магическим Прудом, и мы надеялись, что это вернулся кто-нибудь из Грезящих. Но похоже, это была Селестина, а сейчас она уже ушла. Поэтому мы отправимся в Блессем, - сказала старая женщина.
      Клюрикон тут же прекратил резвиться, и его лицо приняло до смешного обеспокоенное выражение.
      - Я не хочу в Блессем, - сказал Бран. - Блессем - плохое место для клюриконов.
      - Я никому не дам тебя в обиду, - пообещала Энит. Лиланте тоже покачала головой.
      - Я не могу идти в Блессем. Меня сожгут, если обнаружат. Я же ули-бист, не забывай. Я не могу идти туда, где солдаты.
      - И я тоже ули-бист, - озадаченно проговорил Бран.
      - Нас сожгут, если обнаружат. Мы не можем идти в Блессем!
      - Не беспокойтесь, дети мои, - сказала Энит. - Я позабочусь о вас. Не пугайся так, девочка. Я уже почти двадцать лет укрываю ведьм и повстанцев! В фургоне Моррелла есть двойное дно, и ты сможешь там спрятаться, если мы окажемся в опасности, или забраться на крышу и притаиться за резьбой. Со мной вы будете в гораздо большей безопасности, чем здесь, в лесу, среди сатирикорнов и Красных Стражей. Кроме того, вы говорили, что хотите помочь нам. У меня есть причины вернуться обратно в Блессем.
      - Зачем? Почему это так важно? Разве мы не можем просто остаться в лесу?
      - Боюсь, что нет, милая. Даже если бы я хотела провести остаток своих дней, разгоняя сатирикорнов, я не смогла бы. Нет, у меня тревожные вести от Мегэн. Она говорит, что с Красными Стражами, которые напали на ее долину в Кандлемас, был месмерд. Похоже, что похищения детей, обладающих Талантом, могут быть как-то с этим связаны. Я хочу выяснить, правда ли то, что их похищают месмерды, или это всего лишь слухи. Если все-таки правда, то боюсь, что за этим стоит Маргрит Эрранская. Она действительно серьезный противник, и я хочу быть уверена, что она не затевает чего-нибудь такого, что могло бы расстроить наши планы.
      - А что такое эти мес... мес...
      - Месмерды - это волшебные существа, которые живут на болотах. Они очень опасны, и если Ник-Фоган каким-то образом убедила их помочь ей в ее игре, мы можем оказаться в очень трудном положении. Понятия не имею, зачем месмердам соглашаться сопровождать солдат или воровать детей. Это кажется очень странным. Зачем Маргрит Ник-Фоган это понадобилось? Какие планы она строит? Я хочу найти ответы на эти вопросы, поэтому мы отправляемся в Блессем, откуда приходит больше всего слухов о том, что кто-то видел месмерда. Не исключено, что нам самим придется отправиться на болота, чтобы найти ответы. Посмотрим.
      - Но они же убьют меня, если найдут...
      - Девочка, если ты хочешь бороться против Майи ты должна отдавать себе отчет в том, что тебе придется постоянно смотреть в лицо опасности и даже смерти. Я не могу сделать за тебя это выбор. Я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы защитить вас с Браном, но грядут ужасные времена. Что ты выбираешь? Доверишься ли ты мне и Пряхам или же будешь пытать счастья в лесу?
      Древяница молчаливо сжимала руки, лежавшие на коленях.
      - Я пойду с вами, - сказала она наконец. - Хотя и умираю от страха при одной мысли об этом.
      - Вот это храбрая девочка, - сказала Энит. - Просто помни о том, что мы все тоже поплатимся жизнями, если тебя обнаружат. У меня тоже нет никакого желания напоследок стать топливом для мерзких костров Оула. У нас много друзей по всей стране и они помогут нам, а циркачи могут приезжать и уезжать, когда им вздумается. Так что не бойся, я позабочусь о тебе.
      Древяница кивнула, хотя ее лицо все еще было бледным и напряженным.
      Энит ободряюще похлопала ее по руке и сказала:
      - Мы отправимся в путь чуть свет и все заткнем уши, чтобы я снова могла усыпить сатирикорнов песней. Это даст нам сколько часов форы. Бран, почему бы тебе не сложить то, что тебе понадобится, чтобы быть готовым к отъезду?
      Маленькое мохнатое существо церемонно кивнуло и начало собирать свои вещи.
      Набив полный мешок еды и одежды, он тихонько запел себе под нос:
      По холмам и вдоль ручья,
      По лесу петляя,
      Вдаль тропа ведет меня,
      А куда - не знаю.
      По коже у Лиланте пробежали колючие мурашки, и она подумала, что она такая же храбрая, как сама Изабо. После того, как они с ученицей ведьмы расстались, она не переставала тревожиться и не находила себе места. Изабо заставила ее устыдиться своих бесцельных блужданий. Теперь она пойдет по стопам Изабо, и, возможно, они снова смогут увидеться. Она никогда еще не чувствовала ни к кому такой естественной и тесной привязанности, как к рыжеволосой Изабо Найденыш.
      - Почему бы тебе еще не поспать? - предложила Энит, черная сгорбленная фигурка, закутанная в множество шалей и шарфов. - Завтра будет трудный день.
      Лиланте послушно улеглась на одеяло. Сквозь щель в осыпавшейся стене виднелись звезды, мерцающие на багряном небе.
      - Темные звезды... - задумчиво произнесла она. - Интересно, что Селестина хотела сказать?
      - Ночью появляются, хотя их никто не зовет, а днем исчезают, хотя их никто не крадет, - сказал Бран, оторвавшись от своих сборов.
      - Что? - переспросила Лиланте. Он указал на ночное небо.
      - Ночью появляются, хотя их никто не зовет, а днем исчезают, хотя их никто не крадет, - повторил он.
      - Ох, ты имеешь в виду звезды! - воскликнула Лиланте, и он заплясал джигу, крича:
      - Звезды, звезды! - и Лиланте задумалась, насколько много маленькое существо понимало на самом деле.
      Она подложила руку под голову и услышала, как Бран пробормотал:
      - Темные звезды и наступление зимы.
      Эти слова почему-то заставили ее покрыться мурашками, которые поползли у нее по коже и вдоль позвоночника, и она засомневалась, правильное ли решение приняла, присоединившись к циркачам в их борьбе против Майи Колдуньи. Точно почувствовав ее тревогу, Энит Серебряное Горло запела тихую колыбельную, и Лиланте снова утонула в вязкой темноте сна.
      ЧЕРНЫЙ ВОЛК
      Свинцовое небо сыпало колючую снежную крупу, а капризный ветер разносил ее по воздуху. Всадник приподнимался в своих стременах, тщетно пытаясь лучше разглядеть дорогу. Из леса справа от него донесся волчий вой, и он безжалостно пришпорил свою усталую лошадь. Волки гнались за ним с того самого момента, когда он переправился через реку и оказался в Рурахе, и с каждым разом вой раздавался все ближе и ближе. Теперь они подобрались слева, так близко, что кобыла в ужасе заржала и бросилась вперед, в снежную мглу. Искатель Реншо наклонился вперед, подхлестнув лошадь, которая послушно поскакала галопом. Теперь он уже видел волков, несущихся за ним. Это были огромные серые поджарые звери, сверкающие голодными желтыми глазами и грозно рычащие на бегу. Он уже увидел показавшуюся слева ледяную поверхность озера Кинтайр и понял, что замок Рурах должен быть за ним. Ему очень повезет, если удастся добраться до него, обогнав волков, которые щелкают зубами у самых копыт перепуганной лошади. Он вытащил кинжал и вонзил его в грудь одного из них, который подпрыгнул, пытаясь вытащить его прямо из седла. Лошадь понеслась бешеным галопом, оторвавшись от стаи, и искатель обтер лезвие о свои белые штаны. Впереди раздался еще один вой, и сердце у Реншо упало. Он вгляделся в снежную мглу и увидел волка, сидящего на мосту через реку Вальфрам. Его морда была поднята к сизому небу, черный мех почти растворялся в темноте, сгустившейся под деревьями. Реншо узнал зверя. Эта волчица уже чуть было не убила его сегодня днем. Реншо еле удалось отбиться от нее башмаками и кинжалом, но если бы не быстрота его лошади, он вряд ли избежал бы смерти. Но сейчас кобыла уже очень устала, а на заснеженные поля быстро опускались ранние сумерки. Остальная часть стаи гналась за ним по пятам, а среди деревьев он заметил новые крадущиеся темные фигуры. С вызывающим криком он развернул кобылу и погнал ее прочь с дороги, вдоль берега. Снег доходил ей до холки, и его ноги мгновенно оказались погруженными в холодную белую массу. Потом лошадь оказалась на льду, и, взметая ледяное крошево, поскакала по замерзшей поверхности озера. Реншо услышал за спиной громкий волчий вой и, оглянувшись через плечо, увидел, что они гонятся за ним. От деревьев отделилась еще одна стая и бросилась ему наперерез, угрожая отрезать его от берега. Он еще подстегнул бегущую из последних сил кобылу.
      До берега оставалось лишь несколько ярдов, а волки уже почти догнали его, когда раздался оглушительный треск проломившегося льда. Дико заржав, кобыла ухнула в ледяную черноту. На миг искатель оказался под водой, потом его голова вынырнула на поверхность и он ухватился за стремя. Кобыла отчаянно пыталась выбраться на лед, но он затягивал ее обратно, выбираясь сам. Потом он побежал, ибо замок уже маячил впереди, а волки добрались до трещины во льду. Он был совершенно уверен, что они набросятся на его кобылу, которая все еще отчаянно пыталась выбраться из ледяной воды. К его ужасу, они перескочили через ее голову и погнались за ним под ликующий вой черной волчицы.
      Реншо несся, как никогда, пригибаемый к земле тяжестью своей промокшей одежды, которая уже начала обледеневать, становясь жесткой. Впереди уже виднелся подвесной мост, к счастью опущенный, и Реншо тяжело побежал по дороге, пытаясь кричать. Его шею опалило горячее дыхание, а потом невыносимая тяжесть придавила его к земле, и его накрыла волна жгучей боли.
      Энгус Мак-Рурах, Прионнса Рураха и Шантана, склонился над стаканом с виски, вытянув ноги перед огнем, когда внизу послышался какой-то непонятный шум. Он поднял каштановую голову, но не сдвинулся с места. Вскоре пришел управляющий, почтительно поклонившийся ему.
      - Там внизу искатель, милорд, - сказал он.
      Энгус мгновенно напрягся.
      - Здесь, в замке?
      - Да, милорд. На него напали волки, и он едва спасся.
      Очень жаль, горько подумал Энгус. Поднявшись на ноги, он поплотнее закутался в свой плед и пошел за управляющим вниз по длинной лестнице, по которой гуляли сквозняки, в нижний зал. Там ждали его слуга Дональд и несколько стражников с моста.