Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Анжелика - Анжелика и московский звездочет

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Габриэли Ксения / Анжелика и московский звездочет - Чтение (стр. 1)
Автор: Габриэли Ксения
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Анжелика

 

 


Ксения Габриэли

Анжелика и московский звездочет

***

Константин Романовский был послан царем Петром надзирать за работами в будущей столице Российского государства. Новый город уже имел название – Санкт-Петербург, но все еще представлял собой странную смесь недостроенных каменных домов, временных деревянных мостовых, глубоких ям, предназначенных для фундаментов будущих прекрасных дворцов. Уже в юности царь начал горячо мечтать о строительстве города, совершенно нового для Руси. И с возрастом горячность Петра не уменьшалась. В пылких речах он рисовал своим сподвижникам дивную северную столицу, красотой и величием не уступающую Парижу и Венеции. Он дал этой столице европейское имя – Город Святого Петра, в честь своего небесного покровителя, одного из апостолов Христа! Однако воплощение в жизнь пылких мечтаний встречало на своем пути все новые и новые препятствия. Над болотистой местностью поднимались болезнетворные туманы, гуляли промозглые вихри, волны реки Невы широко и бурно разливались, сметая постройки. В Москве иные шептались, утверждая, что новая столица никогда не будет достроена; осмеливались даже осуждать царя, выбравшего для города столь неудачное место. Но после того, как несколько болтунов очутилось в тюрьме, толки стихли. Петр сжимал зубы, его яркие темные глаза метали молнии, он не слушал никаких возражений.

– Санкт-Петербург будет воздвигнут! – И мощный кулак царя опускался на столешницу. Лицо внезапно охватывали мелкие судороги. Он, высокий, худой, чуть откидывался назад, и, казалось, что он вот-вот упадет, грянется оземь в страшном припадке.

И непонятным образом почувствовав, что мужу худо, прибегала из своих покоев легконогая, улыбчивая молодая супруга царя, Катерина; бросалась к мужу, обнимала за пояс, нежные ладошки тянулись к его лицу, к его огромным глазам, нежные губы раскрывались, вполголоса приговаривали:

– Петруша!.. Петруша!..

И государь успокаивался. Да, государь успокаивался…

Константин живо представил себе эту картину, уже несколько раз виденную им. Красивое лицо Константина Романовского приняло задумчивое выражение. Склонившись над грубо сколоченным деревянным столом, молодой человек прочищал голландскую трубку. Царь любил курить, и многие его сподвижники – вольно или невольно – также пристрастились к курению, или жевали табак. Константин не составил исключения.

Ветер бил в окно. Константин поежился, потянулся к плащу, небрежно брошенному на стул, накинул плащ на плечи. «Должно быть, вода снова поднимется!» – подумалось досадливо. В прибывшем обозе с продовольствием опять привезли порченую солонину. Значит, рабочие, копающие яму под фундамент очередного дворца, снова будут шуметь. Придется уговаривать их, обещать… Множество забот, мелких и крупных, одолевало Константина. И немало пришлось ему пережить в эти два года. Он совершенно отвык от своего прежнего имени – Кантор де Пейрак. Старший брат Флоримон в далеком Париже, отец и младшие брат и сестра в еще более далекой Америке, все они казались Константину почти не существующими. Он являлся вернейшим сподвижником царя, вместе с ним горячо мечтал о новой столице, с большим рвением исполнял свои обязанности интенданта большого строительства. Но все же события последнего времени сделали его меланхоликом. Страшная гибель возлюбленной, принцессы Наталии, младшей сестры царя Петра; бегство друзей, Митрия Кузьмина, Андрея; отчаяние матери, потерявшей любимую дочь Онорину…

Уже почти два года Аделаида Романовская, некогда звезда парижского света Анжелика де Пейрак де Монбаррей, гостила у сына. Приехав, она ужаснулась, видя, в каких условиях живет ее мальчик. Ей всегда была свойственна жажда деятельности, и теперь она отправилась в ближайшую к строительству финскую деревню, наняла там кухарку и двух служанок. Деревянный одноэтажный домик, в котором жили Аделаида и Константин, преобразился, насколько это было возможно. Мать следила за тем, чтобы кушанье было вовремя приготовлено, чтобы одежда сына была вычинена. Простые материнские заботы успокаивали Аделаиду-Анжелику. Ей казалось, будто она почти внезапно постарела и лишилась своего женского очарования. Но теперь это не огорчало ее. Ночами она тихо плакала в своей маленькой спальне, где щелястые стены пропускали дуновения зимнего ветра. Она вспоминала Онорину, строптивую и такую любимую дочь, бежавшую из Москвы вместе с мужем Андреем. Ее любимая Онорина. девочка, родившаяся от отца-насильника, отчаянная, упрямая; думает ли она о матери, там, в далеких краях… Да и как знать, где она сейчас!.. И Аделаида-Анжелика тяжело вздыхала… И снова и снова стремилась заглушить свое горе многими и многими делами. Отправлялась вместе с сыном на строительство, помогала ему советами…

Вот и сейчас Аделаида возвращалась с поварни, где готовили еду для рабочих. И нелегко это было: варить съедобную пищу из дурных припасов. Аделаида порою выбивалась из сил, надзирая за кухарками…

Она отворила дверь. Константин отложил трубку и повернул голову на скрип. По губам его скользнула улыбка, но глаза продолжали хранить выражение грусти. Мать также улыбнулась сыну, искренне желая подбодрить его. Она присела у голландской печи, протянула руки к теплу.

– Должно быть, вода снова поднимется, – обронил Константин.

– Я приняла меры, – отозвалась мать.

Сын подошел к ней и поцеловал ее руку, затем вернулся за стол и закурил трубку.

– Что бы я делал без тебя, матушка! – произнес он, выпустив колечко дыма.

– Снова привезли совершенно испорченную солонину, – сказала мать, еще ближе склоняясь к теплу печи.

На некоторое время воцарилось молчание. Затем Константин-Кантор задал вопрос, который давно уже приходил ему в голову:

– Ты не скучаешь по Москве, мама?

– Нет, – быстро откликнулась Аделаида-Анжелика. Казалось, она ждала подобного вопроса и теперь спешила ответить отрицательно.

Но Константин, сам не зная, почему, продолжал говорить.

– Все же Москва – столица… – Он не закончил фразу.

– Москве недолго осталось быть столицей. – Мадам Аделаида говорила спокойно и уверенно. – Столица будет здесь, в Петербурге.

– Но покамест здесь только грязь, холод, болотная лихорадка и бесконечное строительство. – Константин положил дымящуюся трубку на стол. – Вчера умерло еще пятеро землекопов…

– Надо сообщить государю, что в бараках необходимы печи.

– В этих бараках холоднее, чем снаружи, на ветру! Я не хочу хвастаться, мама, но, если бы не я, приказы царя Петра не исполнялись бы вовсе!

Аделаида кивнула и вдруг коротко рассмеялась.

– Я думаю, – тихо заговорила она, – я думаю, неужели царь Петр действительно полагает свои приезды внезапными? Неужели он не догадывается, что множество людей успевают заранее узнать о его поездках и предупредить кого следует о приезде государя с инспекцией?

– Разве ты не знаешь, мама, что Петр наивен, как дитя?

– Да, это весьма симпатичное свойство его натуры – наивность! Он не любит интриговать, он прям и честен…

– Но он и жесток… – заметил Константин.

– Не более, чем положено правителю! – возразила мать. И в ее голосе сын расслышал горячность.

– Я знаю, ты готова все простить ему, – Константин усмехнулся.

Аделаида повернула голову от печи:

– А кому же, по-твоему, я должна прощать все? Неужели этой тряпке, Людовику XIV? Фу!

– Мама, прости, но ведь ты…

– Да, я была его любовницей! – Аделаида повысила голос. – И что с того? Мне просто-напросто надоело отказывать ему! Мое странное целомудрие в отношении короля уже переходило все мыслимые границы! Ни с кем я не была настолько целомудренна, ни с одним своим любовником! Я отдалась Его Величеству королю Франции, потому что продолжать отказывать ему было нелепо! – В голосе мадам Аделаиды явственно слышались ирония и веселость уверенной в себе женщины.

– Мама, ты великолепна! – воскликнул Константин. – Но если уж зашла речь о прощении, то не простишь ли ты какую-нибудь мелкую провинность и моему отцу?

Конечно, сын лукавил, поддразнивал ее, но она отвечала серьезно:

– Не напоминай мне об этом человеке. Да, он был моим первым мужчиной, он распахнул передо мной дверь в мир телесной любви. Я была зеленой заносчивой девчонкой, он лишил меня девственности, а вместе с девственностью исчезла и некоторая доля глупости. Но Боже! Я расплатилась с ним годами несвободы! Столько лет я думала о нем, искала его, любила его! Даже когда я заводила любовников, я прежде всего сознавала, что изменяю ему! В конце концов птица в неволе может или умереть, или вырваться из клетки! Я предпочла второе!..

Константин слушал мать, покуривая трубку.

– Ты великолепна, матушка, но мне бы не хотелось, чтобы моя жена оказалась похожа на тебя, – произнес он наконец.

– Ничего подобного не случится! – парировала мать. – Я не только великолепна, я – единственна!..

В окошко заглядывала вечерняя тьма, ветер звучал тихим пением.

– Как рано темнеет в этих северных краях, – мадам Аделаида поежилась.

– Да…

Голоса матери и сына вновь сделались меланхоличными. Мадам Аделаида зевнула.

– Завтра опять рано вставать, – бросил Константин. Они поговорили о делах, которые предстояло сделать на следующий день.

– Пожалуй, Петр приедет не раньше чем через месяц, – сказала Аделаида.

– Ко мне царь никогда не приезжает без предупреждения, – отозвался сын с гордостью. – Царь знает, что ему нет необходимости заставать меня врасплох! Когда бы он ни прибыл, он застанет здесь одно лишь исполнение своих приказов! Но почему ты полагаешь, мама, что Петр приедет не раньше, чем спустя месяц?

– Вот вопрос мужчины! – Мадам Аделаида покачала головой. – Ты совсем забыл о том, что молодая царица ожидает ребенка! Должно быть, роды уже произошли или произойдут со дня на день. Петр с нетерпением ждет рождения сына от любимой женщины. Если все пройдет благополучно, как я надеюсь, то последует череда праздников. Затем царь несомненно посетит именно те участки строительства новой столицы, которые управляются людьми, куда менее честными и исполнительными, чем ты, мой мальчик!..

– А я так думаю, что государь, обрадованный рождением наследника, прежде всего посетит нас, меня и тебя, мама! Ведь он приезжал уже три раза! И я знаю, зачем! Царь хочет, чтобы ты вернулась в Москву.

– Да он сам и весь двор с ним, все скоро переедут в новую столицу!

Даже если это произойдет через полгода, Петр и его придворные и сподвижники очутятся всего лишь в недостроенном, продуваемом всеми ветрами городе. Нет, только через год, а то и через полтора года здесь возможно будет жить более или менее прилично. Поверь мне, Петр снова приедет звать тебя в Москву.

– Но мне вовсе не хочется возвращаться в московский дом! Печальные воспоминания, которые не оставляют меня и здесь, там набросятся на меня с удвоенной силой и будут терзать мое сознание, как собаки терзают загнанного оленя! Нет, я не могу вернуться в Москву!..

На этот раз Константин ничего не сказал. Они обменялись еще несколькими незначащими репликами, после чего разошлись по своим спальным комнатам, пожелав друг другу спокойной ночи…

***

Однако начавшаяся ночь явно не обещала Аделаиде-Анжелике спокойствия. Молчаливая служанка-финка поспешно убрала грелку с углями, которой нагревала постель госпожи; затем быстро раздела мадам Аделаиду, распустила ее пышные волосы по плечам и спине, надела на нее ночную сорочку.

– Ступай, Трина, – коротко приказала госпожа. И девушка поспешно выскользнула за дверь.

Оставшись в одиночестве, Аделаида-Анжелика присела на край постели, задумчиво вертя красивыми пальцами серебряный колпачок, предназначенный для тушения свечей. Две свечи горели достаточно ярко в серебряном подсвечнике. Она отложила серебряный колпачок на мозаичный столик и решилась приблизиться к зеркалу. Из глубины стекла выплыла зрелая красавица; она, казалось, навеки застыла в обаянии пышной осенней прелести… Анжелика зажмурилась…

«Нет, нет, нет! Не могу видеть себя. Это ужасно! Это ужасно: быть женщиной, женщиной, словно бы лишенной возраста!.. Что может быть страшнее, чем вечная осень! Уж лучше зима. Что же делать, что делать? Наверное, надо перестать употреблять пудру, духи, всевозможные протирания и снадобья для освежения кожи. Лучше вовремя пришедшая зима, чем вечная осень! Явлюсь перед всеми старухой с некрашенными седыми космами. Пусть морщины станут видимы всем, всем!..»

Она с досадой отошла от зеркала. Она сама не верила, что сможет отказаться от косметических средств, лишающих женщину возраста, заставляющих ее замереть в состоянии зрелой прелести…

Анжелика загасила свечи и легла. Но сон не шел, не смежал усталые глаза. Мысли по-прежнему лихорадочно метались в мозгу…

«Я смешна, смешна! – повторяла Анжелика про себя и ощущала, как горят ее щеки. – Кто я? Добрая тетушка, которая всем помогает, вмешивается в чужие дела, дает добрые полезные советы… – Она выпростала руки и вытянула их поверх одеяла. – До чего я дошла! Как низко я пала! Петр взял меня не потому что я женщина, а только лишь для того, чтобы научиться любви! И я отдалась ему, как развратница, которая в публичном доме учит любви юношу, а потом его отец платит ей! Я никому не нужна! Смешная, раскрашенная старуха! Да, старуха! И если бы я умела играть роль матери семейства! Но ведь у меня нет семьи, да и никогда не было, в сущности! Ольга-Онорина, Константин-Кантор… Разве я мать им? Нет, скорее тетка, старшая подруга… Я могу выручить из беды, но я знаю, что я комична в роли благородной матери… Кто я? Как мне найти свое место в жизни? Где ты, девчонка Анжелика, где та, что хотела поскорее сделаться взрослой женщиной?.. О, как я была глупа! И почему только не умела я наслаждаться юностью? А, впрочем, кто из живущих на земле людей умеет насладиться своей юностью, как должно? Никто!..»

Анжелика-Аделаида порывисто вскочила с постели. Нащупав трутницу, она зажгла свечи. Теперь движения ее сделались быстрыми и уверенными. Она распахнула дверцы маленького шкапчика, вынула крохотный бархатный футлярчик, раскрыла его… В пальцах блеснуло кольцо с красным камешком. Она откинула камешек, словно крышечку, высыпала какой-то порошок в стакан, налила воду из графина, взболтала мутную жидкость… Со стороны могло показаться, будто она твердо решилась… Не могло быть сомнений – она подмешала в воду яд!..

Анжелика схватилась за стакан, как хватается одержимый страшной жаждой за сосуд, содержащий освежающий напиток. Вот сейчас она залпом выпьет отравленную воду и все будет кончено, жизнь прервется навеки. Она уже никогда больше не будет смешной и нелепой, но не будет и счастливой. Она не будет никакой, ее просто-напросто не будет вообще, она исчезнет… Вдруг Анжелика удивилась тому, что не думает о загробном существовании, о рае и аде… Она стояла, держа стакан… Вот сейчас она выпьет смертоносную жидкость, осушит стакан, выпьет все до последней капли!.. Но что-то – она сама не знала, что же именно! – заставляло ее медлить!.. По-прежнему держа в руке стакан, она вновь присела на постель… Мысли куда-то улетучились, будто каким-то ветром выдуло их из головы… Анжелика перестала чувствовать свое тело… Время прекратило свой быстрый путь вперед и вперед, время замерло… Миновало несколько часов, затем еще несколько часов… Анжелика сидела на постели, готовясь выпить яд, но почему-то не пила…

Она опомнилась внезапно. Босые ноги совсем замерзли, ее била дрожь. Дрожала рука, держащая стакан…

Анжелика подошла к окну, раскрыла, распахнула окно настежь, впустила в спальню промозглый туман. Вылила за окно воду из стакана, ополоснула его чистой водой из графина… Постояла у раскрытого окна, глубоко дыша, наполняя легкие сыростью предутреннего воздуха. Затем плотно прикрыла окно, поставила пустой стакан на столик рядом с графином, пробежала босыми ногами по деревянным половицам, бросилась в постель, закуталась в одеяло и провалилась в глубокий сон без сновидений.

***

Анжелике снился стук. Она ничего не видела во сне, но она слышала этот стук. Кто-то стучал. Куда? Где? Стук бился в ее уши, становясь до ужаса реальным, настоящим. Глаза открылись и мгновенно увидели знакомую обстановку скромной спальни. Стук продолжался. Аделаида-Анжелика невольно прижала ладони к ушам и позвала служанку:

– Трина!..

Из-за двери тотчас отозвались два голоса, мужской и женский. Мадам Аделаида узнала эти голоса. Константин и Трина звали ее из-за двери:

– Матушка!..

– Госпожа!.. Госпожа!..

Волнение в голосе девушки-служанки слышалось еще сильнее вследствие не совсем правильного произношения русских слов…

– Госпожа!.. Госпожа!.. Государь!..

– Матушка!..

Замолчите же!.. – сердито откликнулась мадам Аделаида. – Константин, ступай к Его Величеству! Как ты мог оставить царя, какая неучтивость! А ты, Трина, входи и одень меня!..

Раздались быстрые шаги, Константин поспешно удалялся. Трина вбежала в спальню. Выражение ее лица и порывистые движения ясно показывали ее волнение и страх. Ей недавно минуло шестнадцать лет. Мадам Аделаида наняла ее в ближайшей финской деревне, куда девочку-сироту из деревни, еще более отдаленной, взяла тетка. Крепкая девушка с голубыми глазами и льняными волосами, сколотыми на затылке, отличалась определенной привлекательностью. Трина служила у Аделаиды не так давно и потому никогда еще не видала государя. При ней он приехал впервые. Одно время Аделаида с любопытством поглядывала на Трину и Константина. Одиночество сына тревожило мать. Она ничего не имела бы против любовной интрижки между Константином и молодой финкой. Но Константин не оказывал Трине ни малейших знаков внимания. Однажды мать решилась все же спросить, не тяготит ли сына одиночество; проще говоря, не нужна ли ему женщина? Константин учтиво, но твердо уклонился от этого разговора. Тогда Аделаида почувствовала себя униженной, назойливой и неприятной матерью-наседкой!..

Сейчас Трина металась по комнате и чуть не опрокинула умывальный кувшин. Мадам Аделаида досадливо махнула рукой и выкрикнула с невольной грубостью:

– Да что ты, ополоумела, что ли?!

– Простите, госпожа!.. – пробормотала девушка. И тотчас, видя, что мадам Аделаида хотя и молчит, но явно сменила гнев на милость, осмелилась робко спросить: – Мадам, а правда ли, что государь женат на совсем простой девушке?..

Круглые щеки девушки окрасились густым румянцем. Анжелике захотелось подразнить ее. Неужели молодая финка настолько наивна и так открыто высказывает свои самые заветные чаяния? Нет, нельзя дразнить такую девушку, но она должна знать, насколько нелепы ее мечтания!..

– Государь женат на Ее Величестве государыне, – строго произнесла мадам Аделаида.

Трина поняла ее тон и не проговорила более ни слова. А хозяйка снова принялась высказывать недовольство:

– Какая же ты неловкая! Не дергай волосы, причесывай осторожно…

Служанка сосредоточенно уставилась на пышные светлые волосы мадам Аделаиды, пальцы девушки проворно двигались с гребнями и шпильками…

Наконец зеркало отразило пышную зрелую красавицу в голубом платье, отделанном кружевом и декольтированном достаточно смело. Аделаида приказала Трине прибрать в спальне и направилась в скромную гостиную.

***

– Здравствуй, кума! Здравствуй, дорогая! – Петр двинулся навстречу Аделаиде, раскинув широко руки.

– Здравствуй, Пьер! – отвечала она по-французски, не чинясь. – Здравствуй, друг!..

На столе дымился кофейник. Ей бросилось в глаза веселое лицо Константина.

– Я тут распорядился без тебя, матушка! – Он указал на кофейник, чашки саксонского фарфора, сливочник и сахарницу. – Мы ждем хозяйку! – добавил он. – Кофий некому разливать!

Расселись за столом, ароматный темный горячий напиток полился в белые чашки. Заговорили, смеясь, перебивая друг друга.

– Нам бы не кофию, нам бы водочки сейчас!.. – Ч Петр сиял яркими темными глазами и лоснистыми черными усами. Лицо его выражало искреннюю радость, Выпьем за обедом! – весело проговорила Аделаида. – И я догадываюсь, за что именно мы будем пить! Вернее, за чье здоровье мы будем пить! Кто же? Сын?

– Дочь! – отвечал царь весело и с гордостью. – Дочь, но будет получше иных сыновей!

– Да, – заметил Константин, отпивая глоток из своей чашки, – ведь в России не принято салическое право, как во Франции; то есть престол не обязательно передается по мужской линии. Дочь русского царя может стать полноправной правительницей государства…

Анжелика нахмурилась. Эти рассуждения Кантора-Константина показались ей не очень уместными. Но Петр оставался весел.

– Да, – прервал он сына мадам Аделаиды. – Русская принцесса может унаследовать престол, если я ей завещаю этот престол! Отныне в государстве принят новый закон: наследником престола явится тот, кого изберет в своем завещательном распоряжении правящий государь! С прежней анархией покончено…

Аделаиде вовсе не хотелось беседовать о серьезных материях. Она приподняла чашку с кофием, будто рюмку с водкой:

– Все пьем здоровье русской принцессы, дочери славного царя Петра и царицы-красавицы Катерины!..

Константин и Аделаида, смеясь, потянулись своими чашками к чашке Петра. Чокнулись, раздался тонкий звон фарфора о фарфор.

– Здоровье принцессы Анны! – воскликнул Петр и опрокинул кофий в широко раскрытый рот, как будто в чашке была водка, а вовсе не самая горячая на свете жидкость.

– Осторожно, кум! – крикнула Аделаида. – Ты обожжешься.

– Я и сам горяч! – отвечал Петр, отирая кулаком усы. – Меня не скоро сожжешь!

– Анна – прекрасное имя, – говорила Аделаида. – А как чувствует себя моя милая Катерина?

– Она уже здорова, – ответил Петр, – уже на ногах. Цыганская кровь! – Он раскинул руки в стороны и потянулся так, что кости хрустнули. – Эх! И выпьем мы за обедом!..

– Стало быть, осматривать строительство будем завтра, – заметил Константин.

– Зачем же завтра? – удивился царь. – Не завтра, а сегодня! Поедем сейчас же! А к обеду воротимся. Да ведь покамест я здесь прохлаждаюсь горячим кофием, инспекция уж идет! Верный мой человек уж осматривает все! Погоди, кума, вот я за обедом представлю тебе его! Верный человек!..

Разговор шел на французском языке.

Выпив кофе, Петр и Константин отправились осматривать строительство. Аделаида вернулась в спальню, переоделась с помощью Трины в простое платье и занялась на поварне обедом, отдавая распоряжения кухарке и двум помощницам кухарки. С ними Аделаида говорила по-немецки, изредка вставляя финские слова и фразы.

За работой Аделаида-Анжелика совсем позабыла о своих горестных раздумьях. Даже ночная попытка самоубийства теперь казалась какой-то ирреальной, как будто ничего и не было. Но все же Аделаида смутно чувствовала какую-то душевную горечь. Хлопоча по хозяйству, она отгоняла смутные мысли о предстоящей ночи… Но ведь она может сколько угодно гнать прочь эти мысли! Все равно ночь настанет. А вместе с ночью придут, вернутся и неотвязные тоскливые размышления. А потом… кто знает!.. Может повториться и попытка самоубийства!.. Кто знает!..

И Аделаида, резко мотнув головой, царила среди котлов и горшков, распоряжалась шумно; сама бралась показывать, как разделать тот или иной кусок мяса, какие пряности использовать…

***

Накрытый стол, казалось, ломился под грузом посуды и лакомых блюд. Обед был приготовлен в смешанном стиле, старорусский и в то же время европейский. Петр вернулся довольный, хвалил Константина, уверял, что уже на следующий год царское семейство и двор переедут в новую столицу. Бросив быстрый острый взгляд на пышный накрытый стол, Петр воскликнул:

– Ай да кумушка-кума! Наготовила добра!..

Аделаида склонилась в придворном поклоне. Теперь она не хотела показывать свою короткость с царем, потому что вместе с ним пришел тот, кого Петр еще утром назвал своим «верным человеком». Царь велел мадам Аделаиде сесть во главе стола. Она охотно подчинилась. Петр сел рядом с ней. А против них заняли свои места Константин и тот самый «верный человек». Петр еще не представил его, но Аделаида и ее сын не торопились спрашивать, кто это. Они слишком хорошо знали, когда возможно быть накоротке с царем, а когда лучше не стоит фамильярничать!..

– А вот и золотая данцигская водка! – Петр сохранял веселое, приподнятое настроение. Он теперь соизволил вспомнить о своем «верном человеке». Аделаида знала, что царь вовсе не желал унизить своего подданного, а просто-напросто и вправду позабыл представить его тотчас же! Но теперь он рад был представить его своим друзьям… – Прошу любить и жаловать! Чаянов, Александр Васильевич! Имеет офицерский чин бригадира, первый мой помощник в инспекциях!

Чаянов встал, поклонился мадам Аделаиде и снова сел. Она с любопытством поглядывала на него. Голову его прикрывал пудреный парик прусского образца – с косицей. На вид Чаянову могло быть лет тридцать. Аделаида-Анжелика встречала в Москве немало подобных лиц, в меру худощавых, с носами хорошей формы и светло-карими или светло-серыми глазами. Для себя она классифицировала такие лица, как «простые русские». В сущности, такое лицо имел и Андрей, ее зять. Но вспомнив об Андрее, она тотчас вспомнила и о своей дочери Онорине-Ольге. Где они теперь? Оба исчезли бесследно… Однако Аделаида понимала, что предаваться печали, сидя за одним столом с веселым государем, нельзя! Легким движением полных женственных рук она отвела от лица пышные локоны. Теперь никто не узнал бы раскрасневшуюся от кухонного жара хозяйку, еще совсем недавно распоряжавшуюся на поварне. Мадам Аделаида вновь была одета и причесана, как одевались и причесывались дамы в парижских салонах. Она приметила быстрые взгляды, которые кидал на нее «верный человек» Петра.

«А почему бы и нет! – подумала она. – Ночь с молодым здоровым самцом отнюдь не повредит мне!..» – На миг она помрачнела, подумав о том, что, оставшись ночью в одиночестве, она, пожалуй, вновь может решиться повторить попытку самоубийства. Но надо было оставаться веселой, потому что государь был весел! И Аделаида улыбнулась. На всякий случай она посмотрела на Чаянова поощрительно…

Государь провозглашал тост за тостом. Но Аделаида приметила, что Чаянов пьет не так много…

– Что загрустила, кума? – спросил Петр, протягивая ей бокал, полный красным вином.

– Нет, нет, государь! – живо отозвалась она. – Я счастлива вашим счастьем!..

Она стала пить.

– Врешь, кума! – Петр энергично махнул длинной рукой. – Врешь! Только уж ты ври, да не завирайся! Меня, стреляного воробья, на мякине не проведешь! Закисла ты здесь, кума! Пора тебе в Москву! Поживешь там, а через год, Бог даст, сюда воротимся, на новое житье!..

Аделаида внутренне напряглась и возразила, стараясь быть чрезвычайно сдержанной:

– Я предпочла бы оставаться здесь, с сыном, государь…

Петр осушил еще один бокал:

– А вот это ты брось, кума! Перечить вздумала?! Кому? Мне, царю?! – Он внезапно захохотал. – Или ты хочешь дочь мою первородную некрещеной оставить? Какое же крещенье, ежели крестная мать не приедет!..

Теперь уже не было никакой возможности отказаться! Значит, придется ехать! Снова Москва, снова нахлынут горькие воспоминания… Но сейчас нужно улыбаться, нужно радостно благодарить царя. Еще бы! Ведь он оказывает ей такую честь!..

– Благодарю вас, государь! Вы удостаиваете меня такой чести!..

– Полно, полно! Эх, кума! Дожить бы нам до того дня, когда будет праздноваться свадьба твоей крестницы! Только представьте себе! Самая прекрасная, самая образованная, самая изящная из принцесс Европы выходит замуж за… А за кого? За кого же?..

И тут вдруг раздался тихий голос Чаянова:

– Принцесса Анна Петровна, дочь императора всероссийского, удостаивает своей руки императора Священной Римской империи…

– Браво! – крикнул Константин.

Петр ухмыльнулся:

– …императора, всероссийского! Ну, это уж ты загнул, друг ситный Чаянов! Ой, врешь!..

– Почему бы и нет, Ваше Величество? – вмешалась Аделаида. – Почему бы вам не принять титул императора?

– Да какое там! – Петр широко повел длинной рукой. – Тут со Швецией воюем без толку уже сколько лет! А вы – император, император! Чудаки!..

– Когда-нибудь Северная война закончится и вы примете титул императора, потому что война закончится вашей победой, – спокойно произнес Чаянов.

– Чудной ты человек! – обратился к нему царь. – Чудной ты человек, Александр Васильевич! Иной раз такое вдруг предскажешь!.. И ведь сбывается! И когда же, по-твоему, закончится Северная война? Через сколько лет? В каком году?..

– Не знаю, – отвечал Чаянов спокойно. – Знать не знаю, а врать не хочу!

– Мудрец!.. Мудрец!.. – Государь резко подался вперед: – А дочь моя, Анна, сделается ли супругой римского кесаря?

– Чего не знаю, того не знаю! Но почему бы и нет! Вот и мадам Аделаида то же самое полагает!..

Он не посмотрел на Аделаиду, но она уловила некоторую дрожь в его голосе, когда он упомянул ее имя…

– Чудак ты, Чаянов! – Петр фыркнул совсем по-детски. Затем повернулся к Аделаиде: – Славный мужик этот Чаянов! Крестьянский сын. Отец – из царских крестьян, Василий Иванов Чаянов. Ныне ткацкую мануфактуру ладит под Москвой! Да и сын хорош! Умен, исполнителен, как немец! По-французски и по-немецки болтает, как на родном российском природном наречии. Да он еще и пиит! Русские стихи пишет… Ну-ка, брат Чаянов, прочти-ка!..

Чаянов поднялся из-за стола и поклонился сидящим, выйдя на середину комнаты.

– Охотно, охотно прочту! – сказал он своим спокойным, ровным голосом. И, заложив руки за спину, принялся читать. Смотреть на его ладную фигуру, затянутую в бригадирский мундир, было бы весьма приятно любой даме. Аделаиде, во всяком случае, было приятно!.. Чаянов читал:


Сегодня, милая Альвина,

Жасмина отцветает куст,

На завтрак с молоком малина

Припасена для ваших уст.

Итак, начнем: в саду Альвина


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13