Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Да, та самая миледи

ModernLib.Net / Альтернативная история / Галанина Юлия Евгеньевна / Да, та самая миледи - Чтение (стр. 7)
Автор: Галанина Юлия Евгеньевна
Жанр: Альтернативная история

 

 


Особняк замер, как перед грозой, за исключением безмятежно спящего на своей половине деверя, упившегося накануне в стельку.

Кутаясь в остатки пеньюара, я со второго этажа прекрасно видела, как несется по Королевской площади, поднимая юбкой пыль, мужественный д'Артаньян.

Когда он исчез за домами, я потеряла сознание.

Смертельно напуганные слуги боялись подняться наверх.

Все замерло.


Сколько я пролежала в обмороке, не знаю. Очнулась я оттого, что кто-то поднял меня и перенес в кресло. Стало удобно. Затем стало тепло – меня накрыли покрывалом. Я открыла глаза. Передо мной стоял де Вард. Настоящий.

– Боже, что тут произошло, сударыня? – спросил он, оглядывая опрокинутые стулья и кресла, разворошенную, точно в нее приземлилось ядро, кровать, разорванный пополам пеньюар, часть которого была на мне, часть на постели.

Одинокие мужские штаны скучали на полу, под столиком залегли в засаде сапоги кавалерийского образца, дверь была исколота кинжалом, а сам кинжал торчал в ней в качестве украшения как раз по центру.

Де Вард окинул весь этот ужас спокойным взглядом, затем снял шляпу, подошел к двери и аккуратно повесил ее на рукоятку кинжала, как на вешалку. Потом вернулся ко мне, подобрав по дороге один из упавших стульев, поставил его около моего кресла и сел.

– Каким образом, граф, Вы попали сюда в такой неурочный час? – спросила я, неудержимо икая (видно, в это время д'Артаньян предавался теплым воспоминаниям обо мне).

– Ваша горничная послала мне записку, где говорилось, что мое присутствие срочно требуется здесь, иначе случится ужасное. Я заволновался и немедленно приехал. Что же произошло?

Так, а с чего бы это милой крошке Кэтти проявлять к своей госпоже такое участие?

– Погодите, граф, – попросила я и крикнула: – Кэт!!!

Мой крик пропал в недрах дома. Горничной в особняке явно не было.

– Я встретил ее на входе в Ваш особняк. Она куда-то спешила с узелком в руках, – любезно сообщил мне последние новости о горничной де Вард. – Девушка сказала, чтобы я поднимался наверх, что Вы ждете.

Ага, вот теперь в общих чертах ясно, каким это образом господин д'Артаньян чувствовал себя у меня как дома и в роли графа, и в роли беглеца.

Так вот кто шкодил на пару с усатым красавцем военным за моей спиной! Милашка Кэтти!

Она, умничка, понимая, что дело запахло порохом, нашла великолепную, единственно верную приманку, способную задержать госпожу в особняке еще некоторое время, достаточное для того, чтобы скрыться. Хорошо, пусть бежит. Пока.

– Сударь, с некоторых пор я не верю людям, именующим себя благородными, и клятвам, в которых упоминаются честь, гордость и прочие святые вещи. И поверьте, у меня на это есть особые причины. Не клянитесь мне сердцем и шпагой, но поклянитесь своей матушкой, что сохраните в тайне все, что я Вам сейчас расскажу.

– Клянусь! – очень серьезно сказал граф.

– Ну так вот, сударь, надеюсь Вы заметили кое-какие предметы мужского гардероба, которых здесь быть не должно.

Де Вард просто кивнул.

– Этой ночью у меня был мужчина, который потребовал именно такую оплату, как Вы, сударь, и подумали, в обмен на Ваше убийство.

– Мое убийство? – искренне заинтересовался де Вард.

– Да, Ваше. Мне противно скрывать что-то, относящееся к этому делу, но тут такое количество грязи, что его хватит измазать с головой пол-Парижа. Поэтому я скажу лишь, что писала Вам и получила ответ. – Я достала первое письмо д'Артаньяна и вручила его де Варду. – И после Вашего ответа три ночи подряд принимала Вас у себя.

– Сударыня, меня у Вас не было! – испуганно возразил де Вард, держа в руках письмо так, словно оно было ядовитым.

– Подождите, я не окончила эту занимательную историю. Прошу Вас, прочтите письмо.

Граф пробежал глазами листок бумаги и сказал:

– Подписываюсь под каждым словом, сударыня, но это не я писал.

– Подождите! – мотнула я головой. – После третьей ночи, а, надо сказать, Вы приходили в темноте и уходили в темноте, ибо я ни в коей мере не собиралась Вас компрометировать этой связью, так вот, после третьей ночи я получила вот это.

И я достала помятое второе письмо. Де Вард прочитал его и отшвырнул.

– Продолжайте! – глухо сказал он.

– После этого письма я поклялась Вас убить и прибегла к помощи давно и настойчиво посещающего мой дом на правах друга моего деверя господина. Он с радостью изъявил желание отправить Вас на тот свет, но в обмен на любовь. Я пошла на это, надеясь, что Ваша кровь смоет строки этого письма в моей душе.

– Дальше!

– И вот сегодня утром, после обещанной ночи, господин заявил мне, что Вы невиновны, так как все эти милые проделки – дело его рук, но он меня прощает и считает, что я должна быть только довольна, что у меня такой пылкий поклонник. Результаты Вы видите сами. Граф, мне попросить у Вас прощения за то, что я хотела Вас убить?

Застенчивая улыбка скользнула по губам де Барда.

Он поднял второе письмо и вместе с первым порвал на мельчайшие кусочки. Бумажный мусор, из-за которого я столько пережила, отправился в камин.

– Собирайтесь, сударыня, утро сегодня прекрасное, и я предлагаю Вам завтрак за городом, подальше от всего, что здесь произошло. А завтра я уже сам напишу Вам новое письмо взамен подложных, из которого Вы все узнаете!

Как жаль, что у меня нет второго перстня с сапфиром!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ПОПЫТКИ ГЕНЕРАЛЬНОЙ УБОРКИ

Я не открыла де Варду имени д'Артаньяна, как он ни просил. Ни в тот день, ни в последующие. Я не собиралась терять его еще раз.

Хватит придерживаться правил, принятых в приличном обществе, и прочей сердцещипательной ерунды. Это было дело только между мной и гасконцем. Кстати, не мешало, наконец, поподробнее узнать, что он за птица.

Распрощавшись после волшебного завтрака с де Бардом, я отправилась к конюшему Ришелье, графу Рошфору.

Оказывается, не потеряй я голову от любви, а больше занимайся делом, все бы знала значительно раньше. Ведь хотела же узнать все о гасконце, хотела, но откладывала, занятая любовными страстями!

Рошфор мог поведать это все, и даже больше.

– Какие новости, миледи? – встретил он меня дежурной фразой[10] на пороге своего дома.

– Лучшие из лучших зализывают раны…

– Это Вы о себе, сударыня?

– Разумеется… Кто такой д'Артаньян?

– Так, а Вы откуда знаете это имя? – встрепенулся Рошфор.

– О, значит, оно известно не мне одной?

– Ну конечно, это имя у многих на слуху, сейчас этот благородный дворянин находится на аудиенции у Его Высокопреосвященства.

Ого! Замашки великого человека в этом юном создании разглядела не я одна. Сколько же это надо насолить монсеньору, чтобы он пригласил какого-то гвардейца к себе на прием.

– Я вижу, нам есть о чем поговорить, предлагаю прогулку, мне надо нанести один визит, – проводил меня до своей кареты Рошфор. – Нас ждет горячее время, – заметил он. – Вы очень вовремя. В одиннадцать часов вечера Его Высокопреосвященство ждет агентов, работающих по линии Англии и Ла-Рошели.

– Что, Бекингэм собирает новый флот?

– Нет, король собирается самолично возглавить осаду Ла-Рошели. А Вы понимаете не хуже меня, что король не может не победить. Так что у нас еще будут плясать кровавые чертики в глазах. Отец Жозеф с большими приключениями вернулся из крепости.

– Гвардейские роты идут с королем?

– Да, кампания будет жаркая. Пора им немного встряхнуться.

– Что ж, понимаю, они как всегда будут совершать чудеса бесполезного героизма, а пахать будем мы… А потом господина Орлеанского назовут героем, а отца Жозефа презренным шпионом.

– Сударыня, откуда такие пораженческие настроения? – поднял брови Рошфор.

– Надоело все, сударь! – искренне заявила я. – У меня такое чувство, что скоро я узнаю, как земля горит под ногами. Число моих врагов почему-то неуклонно увеличивается, хотя я и не прилагаю к этому особых усилий.

– Миледи, Вы просто немного устали. Встряхните, как обычно, своей белокурой головкой и скажите «тысяча чертей!». Вам сразу полегчает.

– Тысяча чертей! Врете Вы, граф, не полегчало.

– Ну если Вы так этим озабочены, – беззаботно сказал Рошфор, – возьмите при удобном случае у монсеньора бумагу, в которой заранее одобряются все Ваши действия, и сварите врагов в супе с петрушкой. Вы же знаете, какую слабость к Вам питает Его Высокопреосвященство. Он Вам не откажет. Имей я Ваши коралловые губки и Ваши золотые локоны, все мои враги уже давно бы пересказывали свои грехи чертям, подкладывающим топливо под их котлы. Сударыня, а Вы боитесь чистилища?

– О нет, сударь, я надеюсь попасть сразу в рай.

– Каким образом? – заинтересовался Рошфор.

– Спасибо за тонкий намек на то, что я не могу быть безгрешной.

– Сударыня, в моих глазах Вы более святы, чем святая Агата, но я же не знаю мнения Господа нашего на этот счет.

– Я, сударь, собираюсь дожить до правнуков, потому что женщина, увидевшая своих правнуков, в награду попадает в рай.

Мысль Рошфора насчет бумаги была очень интересная, другое дело, что, несмотря на всю свою привязанность ко мне, Его Высокопреосвященство выдаст подобный документ только в обмен на что-то очень важное.

– Вы обещали рассказать о д'Артаньяне, – напомнила я.

– Помните того мальчишку, что мы встретили в Менге?

– Нет!

– Жаль. Это именно он. Но лошадь-то, надеюсь, помните?! Апельсиновую такую? Прелестная кляча.

– А-а, вспомнила, лошадь вспомнила! То-то он таращился на меня, словно знал не один год…

– Где? – резко спросил Рошфор.

– Да неважно, дорогой Рошфор…

– Где, сударыня? – настойчиво переспросил Рошфор.

Ну уж нет, д'Артаньяна я тебе не отдам, пока не буду убеждена, что сама не могу справиться.

– Видите ли, он примерно таким же путем, как и тогда в Менге, умудрился пробиться в друзья моего дорого брата. Так что рассказывайте.

– Господин д'Артаньян даже без рекомендательного письма заручился огромным доверием де Тревиля, который принял участие в судьбе своего земляка и устроил его в полк Дэзэссара. Д'Артаньян ждет только оказии, чтобы вступить в ряды мушкетеров. А пока он охотно принимает участие в стычках мушкетеров и гвардейцев Его Высокопреосвященства и так преуспел на этом поприще, что за очень короткий срок вывел из строя де Жюссака и отправил на тот свет Бернажу.

– Бернажу… Это того родственника конюшего герцога де Ла Тремуля, протестантского лидера?

– Да-да, когда проштрафился Кавуа.

– Я не слышала об этой истории.

– Как? Ах, да, Вы же были в Англии. Дело было около люксембургских конюшен, там, где находится зал для игры в мяч. Завязалась страшная схватка между мушкетерами и гвардейцами, главными действующими лицами которой были Бернажу и д'Артаньян. Бернажу в тот день не повезло, он был смертельно ранен д'Артаньяном и отступил к дому герцога де Ла Тремуля, где его укрыли. Накал страстей был таков, что дом герцога в азарте чуть не спалили. Шум поднялся страшный, король был взбешен и повелел узнать, кто является зачинщиком ссоры.

– А кто являлся зачинщиком?

– Мы, разумеется, – невозмутимо ответил Рошфор. – Разве Вы видели, чтобы Бернажу прошел мимо мушкетера и не попытался вызвать его на дуэль? Но дело надо было представить обратным образом. Здесь многое зависело от слов де Ла Тремуля. Он, с тех пор как обострилась проблема с гугенотами, жил полнейшим затворником, хотя я и имею сведения, что финансовые дела партии идут как раз через него.

Его Высокопреосвященство приказал Кавуа срочно отправляться к герцогу и переговорить с ним до визита де Ла Тремуля к королю, чтобы узнать его позицию и, если надо, немного ее уточнить. Дело было вечером, король вызвал герцога на утренний прием.

Кавуа послушно поехал к герцогу, но де Ла Тремуля еще не было дома, и добросовестный трудяга Кавуа спокойно отправился спать, рассчитывая, что утром выполнит приказ. Но когда он прибыл утром, выяснилось, что герцога уже нет дома, он вернулся ночью, а посланец де Тревиля упорно дожидался его и дождался.

Ранним утром герцог де Ла Тремуль отбыл во дворец, а Кавуа оставалось только локти кусать. Вся вина пала на гвардейцев, де Тревиль ухмылялся в кулак, король был снисходителен, но холоден, а Его Высокопреосвященство пришел в дикую ярость, обозвал Кавуа сонным дурнем и приказал ему сгинуть с глаз долой.

Бедолага собрался в изгнание, понимая, что его карьера на этом благополучно завершена, но в дело вмешалась госпожа Кавуа, которой совершенно не улыбалось трогаться с места. Она поклялась мужу, что кардинал вернет ему свое расположение, если он, Кавуа, выполнит все, что она скажет.

– Ну и что же она сделала? – спросила я.

Госпожа Кавуа, насколько я знала, была дама остроумная и острая на язык.

– Назавтра же всем стало известно, что Кавуа при смерти. В этом могли убедиться и гости, посещавшие дом, и королевский лекарь, которого госпожа Кавуа незамедлительно вызвала, – продолжал Рошфор. – Завернутый в мокрую простыню Кавуа вызывал острый прилив жалости даже у его врагов, а заранее собранные в сосуды кровь и моча, которые представили ученому медику, не оставляли больному никаких надежд.

Четыре дня Кавуа не вставал с постели, на пятый день госпожа Кавуа надела траур и поехала к Его Высокопреосвященству. Все, встречавшие ее на пути, выражали ей соболезнования по поводу кончины супруга, которые она принимала с грустным выражением лица. Близкие монсеньору люди тут же шепнули ему, что вдова Кавуа ожидает его выхода, чтобы поручить его заботам своих осиротевших детей.

Чувствуя страшные угрызения совести, Его Высокопреосвященство пригласил госпожу Кавуа в кабинет, где принялся утешать ее и говорить, что несчастный покойный был не прав, что принял все так близко к сердцу… Что, несмотря на последнюю вспышку гнева, покойный Кавуа всегда был другом Его Высокопреосвященства и он, кардинал, просто тронут тем, как его старый друг не смог вынести ни единого резкого слова от него и скончался.

Тут госпожа Кавуа радостно воскликнула, что в таком случае ей не надо носить траур и плакать, потому что Его Высокопреосвященство возвращает ее мужу свое расположение, а Кавуа жив, хоть и плох, но эта добрая новость, несомненно, его поднимет. А траур был ею надет отнюдь не по смерти супруга, а по потере милостивого отношения Его Высокопреосвященства, понесенной их семейством.

Кардиналу оставалось только рассмеяться.

В результате, к общему удовольствию всех одураченных, ослом сделали королевского медика. Вот так, сударыня, а Вы плачетесь о каких-то врагах.


Я смеялась, отвернувшись от Рошфора и уткнувшись в обивку кареты, до слез. Великолепный фарс! Да, жалко, что в это время я была в Лондоне. Такая великолепная шутка прошла без моего участия. Очень жаль.

– После этого господин д'Артаньян умудрился влезть в разрабатываемую нами кампанию с подвесками. Вам это интересно?

– Дорогой Рошфор, я вся во внимании! – вот тут следовало слушать во все уши.

И, главное, не ляпнуть ненароком, что я думаю о качестве проведения этой кампании, не то Рошфор обидится на всю жизнь.

– Помните того старика, что приводил я к Вам в особняк на Королевскую площадь, когда Вы только приехали сюда? Отставного галантерейщика? – продолжал Рошфор.

– А-а, господина Бонасье? Почему же отставного? Он приходил ко мне с товаром буквально несколько дней назад, и я приобрела у него прелестный батистовый пеньюар, правда, он не долго прожил.

– Господин Бонасье мертв? – встревожился Рошфор. – Как, когда, почему я не знаю?

– Да не ваш галантерейщик, сударь, а мой новый пеньюар!

– А-а… – успокоился Рошфор. (Еще бы, пеньюар-то мой, а не его!) – Так вот, господин д'Артаньян, к нашему несчастью, оказался квартирантом господина Бонасье. А молодая жена господина Бонасье была крестницей Ла Порта и кастеляншей в Лувре.

– Той женщиной, через которую шла связь с Бэкингэмом?

– Да.

– Она красива?

– Очень хорошенькая, это точно. Дальше по вкусу.

– И учитывая возраст господина Бонасье и пыл господина д'Артаньяна, нетрудно догадаться…

– Ну, разумеется, они любовники! – по-военному резко продолжил мою фразу Рошфор.

– Господин Бонасье и д'Артаньян?! – не на шутку удивилась я. – Вот бы не подумала!

– Тьфу ты, конечно же, нет! Госпожа Бонасье и д'Артаньян.

Вот где твое слабое место, мой храбрый гасконец! Жаль, бедняжка Кэт не знает, она, наверное, предполагала, что скоро станет хозяйкой твоей холостяцкой квартирки и наведет там настоящий домашний уют!

– Я хочу переговорить с госпожой Бонасье, давайте заедем на улицу Могильщиков прямо сейчас!

– Миледи, – удивленно посмотрел на меня Рошфор. – Это же невозможно! После того как операция с подвесками была провалена, в качестве слабого утешения мы арестовали госпожу Бонасье.

По-моему, это было очень глупо.

– Господин Бонасье настоял, – пояснил Рошфор.

А-а, тогда понятно… Хотя мне кажется, изолировать от общества надо было д'Артаньяна, госпожа Бонасье не так виновата по сравнению с ним, хотя нет, передаточное звено, все верно.

Но если бы госпожа Бонасье была на свободе, то она, конечно же, не позволила своему смуглому красавцу тратить время на визиты в мой особняк. И пеньюар был бы в полном здравии…

– Но каким же образом, скажите, все-таки подвески попали в Париж?

– Да самым примитивным! – обозлился Рошфор. – Дурак Бонасье, которого мы тоже некоторое время подержали в Бастилии, стал кардиналистом больше нас с Вами. Что и высказал своей супруге, когда она вернулась из Лувра с отчаянным письмом королевы к герцогу, рассчитывая на помощь Бонасье. Она после такого сообщения, разумеется, не стала ничего говорить, а когда супруг ушел, галантерейщица упала на грудь своему возлюбленному и, рыдая, сказала, что королева в беде. Д'Артаньян заручился поддержкой трех своих друзей и помчался в Лондон. Мои люди пытались их задержать, но все с самого начала пошло наперекосяк, троих мы обезвредили, гасконец ускользнул.

Вот когда они схлестнулись, де Вард настоящий и де Вард мнимый! Ну почему я так поздно об этом узнала!

– К сожалению, удача к нему благоволила, он добрался до герцога, взял подвески и привез обратно.

– Искренне Вам сочувствую, – самым противным тоном сказала я. – И он до сих пор живой? Почему?

– Его Высокопреосвященство считает, что грех бросаться таким великолепным человеческим материалом, если есть хоть малейший шанс, что прыть господина д'Артаньяна можно направить в русло, нужное Франции.

Держу пари, Рошфор долго учил эту фразу, небрежно кинутую в каком-нибудь разговоре Его Высокопреосвященством.

– Это произойдет нескоро… – осторожно высказала я свое мнение. – Если вообще произойдет. Кардинал слишком добр.

– Я тоже так считаю… – вздохнул Рошфор. – Но Вы же знаете Его Высокопреосвященство… Если он что вобьет себе в голову, спорить с ним бесполезно. Вот и сегодня он попытается перетянуть гасконца на нашу сторону, с отрицательным результатом, я так думаю.

– Еще бы, – поддакнула я. – Его Высокопреосвященство – неисправимый идеалист в отличие от господина д'Артаньяна. Тот прекрасно понимает, что в первую же ночь в казарме наших гвардейцев его придушат подушкой за все его подвиги. Д'Артаньян не дурак.

Со вкусом оценив промахи и ошибки начальства, мы расстались с Рошфором до десяти часов вечера, договорившись встретиться у Люксембургского дворца, чтобы вместе направиться к монсеньору.

Главное, что я узнала, – рота Дэзэссара выступает завтра маршем в поход к Ла-Рошели.

Теперь надо было провернуть одно важное дело. Рошфор высадил меня на Королевской площади.

– Пришлите, пожалуйста, мне человек пять Ваших лакеев, – попросила я его напоследок. – Тех, что понадежнее. У меня сейчас мало людей.

– Хорошо, – не удивился Рошфор. – Сейчас пришлю.

Я поднялась к себе и в гардеробной нашла сундук, который еще ни разу здесь не открывала.

Там, смятые от долгого хранения, лежали мои мужские костюмы. А не разыграть ли и мне «германскую ссору»?

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

«ГЕРМАНСКАЯ ССОРА»

Пока лакеи Рошфора не прибыли, я занималась выбором одежды. В конце концов, остановилась на темно-фиолетовом, почти черном костюме, отделанном золотой тесьмой. Как раз то, что надо, в меру мрачный и в меру блестящий.

Теперь надо было кое-что разузнать…

Как я и думала, что Винтер не рассказал мне, то он рассказал своему камердинеру. Тот охотно поделился всем, что знал, ведь я куда щедрее дорогого брата. И у меня появилось описание внешности дамы, дарившей деверю ласки по сходной цене, ее мнимого мужа и адрес заведения.

Пока я занималась домашними делами, появились люди Рошфора. Вместе с моими слугами получилось солидное подкрепление.

Вскочив в седло буланой лошадки, я повела свой отряд в указанное место.

Место невинных утех располагалось неподалеку от Нового рынка. Когда я увидела грязный кабак и улицу, на которой он стоял, то была откровенно поражена, каким образом мой глубоко элегантный деверь мог вообще забрести в этот район – пристанище всякого сброда.

Не вызывая пока особых разрушений, мы вошли в кабак, делая вид, что незнакомы друг с другом.

Внутри он был еще хуже, чем снаружи. Один бордовый цвет стен чего стоил! Но кабак процветал. Чад и гомон стояли в заведении, почти все столы были заняты. Я потребовала от хозяина отдельный кабинет.

По иронии судьбы, мне досталась та же самая комната, где Винтера облегчили на кошелек и всякую дребедень. Видимо, это был единственно мало-мальски приличный угол. Я с интересом рассмотрела и окно, из которого деверь взывал к миру, пытаясь спасти свои деньги, и дверь, закрывающуюся на крюк, который ему совершенно не понадобился. Веселый рисунок на стенах отдаленно напоминал хоровод обезглавленных куриных тушек.

Один из лакеев отправился на поиски Филиды, прельстившей нашего английского Титира: девицу должно было соблазнить предложение дворянина отужинать вместе.

Остальные, просачиваясь в комнату по одному, располагались за портьерами в качестве сюрприза.

Через несколько минут ожидания в кабинет вошло создание, породить которое может только кабак. Ого, так оголять грудь даже я себе не могу позволить! Девица, скромно улыбаясь не совсем целыми зубками, невинно заявила:

– Господин хочет меня видеть?

– Да, красавица, – я постаралась сделать из женского юношеский голос. – Ты мне очень приглянулась.

Девица довольно хлопнула намазанными сажей ресницами и без приглашения уселась за стол, быстрым взглядом оценив все, что на нем стояло.

– Жан, выйди и выпей за наше здоровье! – выслала я лакея из кабинета.

Его унылое лицо говорило, что он прекрасно уяснил наш разговор перед кабаком: пить не придется.

– Господин мне нальет? – спросила красотка, удобно уложив свою грудь на стол.

– Охотно, моя радость. Должны же мы узнать, какое вино здесь подают.

Жеманно отпив из бокала, девица скривилась. Конечно, вино – чистый уксус, но ведь она без претензий хлещет его здесь каждый день?

– Ах, мой господин, здесь подают гораздо лучшие напитки, просто Вы впервые, вот и не знаете. Разрешите, я закажу?

Понятно, хозяин тоже имеет свою долю. Сейчас принесут какого-нибудь жуткого монрейльского, а счет выставят как за отличный шамбертен или анжуйское.

По звонку девицы принесли новый кувшин.

– За твое здоровье, красавица!

Такая же кислая дрянь, что и была… Интересно, мнимый муж подождет, пока она обчистит меня вполне законным образом, или предпочтет явиться побыстрее, пока есть что грабить? А то, похоже, скоро большая часть средств бедолаги юнца и так попадет в глубокие потайные карманы опытной по части ощипывания клиента «жены».

Девица одним глотком, как бывалый моряк, осушила свой бокал и, опять неизвестно с чего жеманясь, расстегнула одну пуговку на своем корсаже.

На ее месте я бы этого не делала до последнего момента. Плохой покрой одежды или возраст, не знаю, но грудь ощутимо развалилась и поехала вниз, да и штукатурка, покрывающая ее, пошла трещинками.

– У тебя красивые глазки! – подбодрила я разрумянившуюся красотку (по сравнению с зубками, конечно).

Ободренная комплиментом, девица попыталась придвинуться ко мне поближе.

А вот этого не надо. Едкий запах пота не перебивала даже струя мускуса, мощная, как у удирающей от врага мускусной крысы.

– Оставайся там! – приказала я.

Девица удивилась.

– Мне так нравится на тебя смотреть, ты такая аппетитная. Давай выпьем.

Успокоившаяся девица вернулась, к моей радости, на прежнее место и снова одним глотком влила в себя кварту горячительного.

Да, еще немного, и я смогу предъявлять претензии ее супругу на предмет того, что меня, молодого человека, домогалась его старая развалина. При таких-то лошадиных дозах вина, молниеносно исчезающих в ее утробе, это будет только правдой. А где, кстати, этот негодный муж, заснул он там что ли?

За дверью раздались быстрые шаги.

Пинком распахнутая дверь отворилась, и в комнату влетел долгожданный разъяренный муж.

Его пьяная «супруга» сделала попытку спрятаться у меня на груди и тем самым, наверное, окончательно уличить нас, ну и попутно лишить меня, кавалера, возможности обороняться.

Посланный моей ногой стул остановил ее страстный бег.

Слуги вывалились из-за портьер и заломили бретеру руки за спину, один удерживал девицу от резких движений и крика.

– Два на вход, если кто поспешит на помощь, бейте не стесняясь! Именем короля.

Вид у бретера стал угрюмый, не успевшая перестроиться девица пьяненько улыбалась.

– Вы и эта дама, – объяснила я бретеру, – второго дня ограбили моего брата. Учитывая род Ваших занятий и его титул, Вам уготована площадь Трагуарского креста, в лучшем случае Монфокон. Вы это понимаете?

Девица сделала попытку завизжать, удерживающий ее тут же вставил предусмотрительно сделанный из столовой салфетки кляп.

– Да, сударь, – покладисто ответил бретер.

Ну до чего же приятно разговаривать с человеком, когда перевес сил на твоей стороне. Невольно начинаешь верить в собственное обаяние.

– Обращайтесь ко мне: да, миледи! – сняла я шляпу.

Что-то удивительно похожее на ужас проскользнуло на лице мужчины. Наверное, уважение.

– Или Вы выполняете мое поручение, или я отправляю Вас на колесо. В первом случае Вы еще и отлично заработаете. Будете думать над моим предложением?

– Буду, – неожиданно заявил бретер. – Выпустите девку, деловой разговор при ней не получится.

– Не пойдет.

– Да не приведет она никого, – сумрачно объяснил бретер. – Коли хотите, вон за стенку в номер заведите.

Ну что же, деловой подход надо уважать. Девицу вывели, стук в стенку возвестил, что она в соседнем номере.

– Эта работа для одного или можно привлечь товарищей? – спросил бретер.

– Можно. Сумма оплаты одна – сто луидоров или две тысячи ливров, это уж какая монета Вам больше нравится. Как вы ее поделите – дело Ваше. Меня интересует результат.

– Много народу надо пришить?

– Нет, надо найти одну женщину, доставить ее мне и убить одного мужчину. Все.

Дальше пошел разговор о деталях дела. Бретер изображал из себя солидного человека с лицом и репутацией.

Маленький Мавр на Новом рынке прозвонил десять вечера. Надо было спешить к кардиналу.


Утром, после смотра в Лувре перед королем, гвардия покидала Париж, чтобы под командованием младшего брата короля, Гастона Орлеанского, занять свое место в осаде Ла-Рошели.

Ночь перед этим событием у Его Высокопреосвященства была практически бессонной. Совещание с агентами завершилось под утро.

Войска уходили через Сент-Антуанские ворота.

Судорожно зевая, я ждала их под холодной сенью Бастилии. Надо было показать д'Артаньяна нанятым мною людям.

Разглядев будущую жертву и убедившись, что ошибки быть не может, они последовали вслед за ротой Дэзэссара вплоть до заставы. Там их ждали лошади.

Проводив гвардию, я поехала домой отсыпаться. С возобновлением военной кампании против Ла-Рошели, как и предсказывал Рошфор, спокойная жизнь закончилась.


Прошел август.

Король находился в Париже и все не мог выехать к Ла-Рошели, чтобы возглавить войска. Кардинал не мог покинуть город без короля, он сидел в своем дворце и разрабатывал план дамбы, которая должна будет препятствовать проникновению кораблей в гавань осажденной крепости. Соответственно и нам, агентам, приходилось ждать.

От нанятого мною бретера и компании толку особого не было.

На расстоянии от работодателя они работали из рук вон плохо. Все, что они сделали в отношении госпожи Бонасье, – это выяснили, что ее по приказу королевы освободили из заключения и увезли в неизвестном направлении. Из слухов, порхавших по Лувру, удалось выяснить, что супруга отставного галантерейщика пережидает тяжелые времена в каком-то монастыре.

Со второй частью их работы дела обстояли еще хуже.

Все, что мне удалось добиться гневными депешами, – это получить полный слез устный доклад через гонца о том, как быстро бегал д'Артаньян, чем и спасся от заряда свинца, выпущенного в него из пищали на дороге по направлению из Ангутена к францисканскому монастырю, где встали лагерем гвардейцы Дэзэссара.

Вообще-то, как и у каждого уважающего себя тайного агента, у меня имелись свои люди, с помощью которых не один год выполнялись задания Его Высокопреосвященства. Если бы не осада, не резко возросший поток поручений, я никогда бы не доверила осуществление своих личных дел нанятому сброду.

Но дела службы с возобновлением военной кампании против Ла-Рошели отнимали все время и всех людей. Пришлось довольствоваться тем, что было.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19