Современная электронная библиотека ModernLib.Net

На линии огня

ModernLib.Net / Крутой детектив / Гамильтон Дональд / На линии огня - Чтение (стр. 12)
Автор: Гамильтон Дональд
Жанр: Крутой детектив

 

 


Глава 27

Кто-то пригнал мой «плимут» из Гарднер-Форкс: он ожидал нас у лестницы. Возникла задержка: они разбирались, как поднять заднее сиденье, которое я обычно снимаю и держу его на полу. Затем мы втроем разместились сзади – я и двое у меня по бокам, третий уселся за руль – и, наконец, рванули, как пожарная машина, выехавшая по тревоге. Первый квартал был достаточно длинным, так что водитель умудрился за секунду развить скорость до пятидесяти пяти миль в час. Но как только мы завернули за угол, левая передняя шина с оглушительным хлопком лопнула.

Нас развернуло поперек улицы и протащило назад. К счастью, в такой час ночи никакого дорожного движения не было. В нашем распоряжении для виражей оказалась целая улица. Мы остановились у бордюрного камня. Водитель вылез, чтобы осмотреть машину. Я узнал его: это был один из тех, кого я включил в мой список смертников. Тот, что сидел слева от меня, заехал мне в ухо за то, что на «плимуте» плохие шины. Третий предложил вернуться за другой машиной. Но водитель возразил:

– Дьявольщина, нам в любом случае надо доставить эту развалюху к его дому. Все должно выглядеть естественно, как несчастный случай на производстве. Так велел Карл. Ведь этот парень целыми днями возится с оружием, вот и разнесет себе башку одной из своих пушек у себя в мастерской. А значит, нельзя, чтобы возник вопрос, почему его тачка стояла тут, а сам он находился там. Взгляни, есть ли у этой сволочи запаска?

– Веди на ободе.

– А я говорю: такое будет выглядеть подозрительным. Разве хозяин оставит свой автомобиль со спущенной шиной?

– Ну, тогда заставь его самого менять это чертово колесо. Будь я проклят, если стану корячиться и пачкать руки.

Шестерки вытолкнули меня и вылезли наружу сами. Я открыл багажник и начал разбрасывать вокруг всякую всячину, чтобы добраться до запаски. К сожалению, не держу в машине оружия. Ведь пушки так и напрашиваются, чтобы их украли. Из-за ворья я и так лишился уже двух наборов инструментов. Достав домкрат, я установил его и начал поднимать кузов. Покрышку разворотило основательно. Я старался рассматривать колесо, тем более что, когда снял его, мне пришлось укрыться им как щитом. Только я потащил его к багажнику, как в переулке неожиданно заговорило ружье с противным треском, характерным для 22-го калибра. Пуля выбила каменную крошку из стены здания позади нас над нашими головами. И тут же высокий мальчишеский голос скомандовал:

– А теперь внимание! Вы трое, руки вверх!.. Не сметь! Последнее было выкрикнуто на резком выдохе. И вновь раздался сухой треск ружья. Один из шестерок, взвизгнув, выронил пушку и схватился за плечо.

– С таким же успехом это мог быть и твой глаз, – заявил мальчишка слегка дрожащим голосом. – Можешь спросить мистера Найквиста.

Теперь я его увидел. Все надежды я возлагал на Хоффи, вознося к нему молитвы, а помощь получил от Дика Менкасо. Что ж, видимо, так решили свыше. Подросток лежал на животе в переулке в тени здания. Перед ним поблескивало дуло его тридцатидолларовой винтовки. Как я его и учил, он использовал ружейную лямку для устойчивости. Никто, однако, не объяснял Дику, как стрелять по движущейся цели, например в автомобильные шины, но, видимо, подросток приобрел эти знания самостоятельно.

– С такого расстояния он может разнести вас на кусочки, – заявил я. – Этот парень из своего ружья стреляет без промаха. И не думайте, что двадцать вторым калибром нельзя убить.

Никто ничего не ответил. Шестерки не подняли рук, но и не двигались, за исключением раненного в плечо, который откинулся на капот машины для опоры. Я порадовался, увидев, что это тот самый, которого я отобрал бы в смертники, будь моя воля. Обойдя машину справа, я поднял выпавшую из его рук пушку. После этого мне сразу полегчало.

Забрав Дика, я повел машину прочь, оставив шестерок заботиться о раненом.

– Черт возьми. Дик, как ты здесь оказался?

– Остановите машину, мистер Найквист, будьте добры, – раздалось в ответ. – Меня тошнит. – Я остановил машину. Он открыл дверцу, и его вырвало. – Как вы думаете, я убил его?

– Дьявольщина, нет, конечно, – заверил я. – Ни малейшего шанса, что он сыграет в ящик. – И мы поехали дальше. Дик вытер рот грязным носовым платком.

– Ну, дело было так, – начал он. – Я... ну, я возился дома с ружьем, разобрал на части затвор, так же, как вы тогда, просто чтобы посмотреть, как он работает. Ну, разложил все это на обеденном столе, а сестренка тут как тут. Она везде поспевает. Ей всего два года, но это сущее наказание. Потянула клеенку. Я подобрал все детали, кроме маленького штифта, который так и не смог найти. Пришлось идти к вам в мастерскую. Было где-то около шести. Мистер Хоффмайер установил мне его, а когда я уходил, то увидел, что одна из шавок Гандермэна открывает вашу квартиру. Я вернулся обратно и сообщил об этом мистеру Хоффмайеру, но он был занят резьбой по дереву и только что-то буркнул в ответ, как всегда это делает. Тогда я постоял снаружи, пока этот тип не вышел с вашей одеждой. Я не знал, что к чему, но на всякий случай вскочил на велик и пустился за ним в погоню. Он ехал быстро, вскоре я его потерял, но, поездив туда-сюда, наткнулся на этот гараж, около которого стояла ваша машина. Решил подождать. А когда вы вышли... Ну, то, как вас толкали, выглядело так, будто вас увозят. Вот я и подумал, что лучше их остановить.

– Гениальнее мысли быть не могло! – с чувством произнес я. – Огромное тебе спасибо, Дик!

В окнах моей квартиры было темно, мастерской – тоже. Хоффи уже ушел домой. Я знал, что у меня есть немного времени. Дженни увезли еще до одиннадцати ночи, но убили, согласно медицинскому заключению, около трех утра. Брукс – тип неторопливый, весьма обстоятельный... но и тянуть долго было нельзя. То, что мне тут на свободе и в безопасности казалось минутами, для малышки, где бы она ни была, выглядело часами и даже столетиями.

Дик прошел со мной в мастерскую. Я распорядился:

– Найди ножовку по металлу. Дик.

Я стал поспешно копаться в груде оружия. Где-то должна была быть старая девяносто седьмая модель, взятая в уплату за выполненную работу. Для моей задумки наружный курок лучше предохранителя. Найдя ружье, выложил его на верстак, взял у подростка ножовку и попросил его еще:

– А теперь найди мне коробку патронов двенадцатого калибра с оленем на крышке. Где-то она должна быть.

Это была старая «бяка» с длинным дулом. Я укоротил ствол. Ружья – отличная вещь на открытой местности. Пистолеты – это, можно сказать, прожиточный минимум в чрезвычайных ситуациях. Нет ничего такого, что пистолетом можно было бы сделать лучше, чем ружьем, не считая, конечно, того, что пистолет можно таскать в кармане штанов. А для грязной работы с близкого расстояния есть только одно оружие – обрез. В данный момент он-то мне и был нужен.

– Никак не могу найти ничего с оленем крупнее, чем номер четыре, мистер Найквист, – доложил Дик.

– Подойдет и этот, – отозвался я. – Мне предстоит иметь дело с тварями не такими живучими, как медведи или олени.

Глава 28

Уже на улице я обратился к Дику с третьей просьбой:

– Набери, пожалуйста, Плаза 3-3039. Если ответят, спроси, не там ли твоя мама.

Мальчишка набрал номер. Вдвоем в телефонной будке было душновато. Но я не мог дольше задерживаться в мастерской, даже ради экономии нескольких центов. Насчитав десять гудков, я покачал головой. Дик тут же повесил трубку. Мы выбрались из душной будки и вышли наружу, в теплую ночь.

– О'кей, Дик, – сказал я, – сейчас я высажу тебя у трамвайной линии, и дуй по ней задрав хвост до редакции «Курьера». Скажи им, пусть проверят, не ввели ли их в заблуждение относительно репортера Вильямса. На любые вопросы, которые тебе зададут, отвечай как на духу. – Я хлопнул его по плечу. – Поблагодарю тебя, дружок, в следующий раз при встрече. Пока, партнер!

Он отстранил мою руку:

– Смотри сам не наломай дров, напарник.

Дик был глубоко разочарован во мне. Я собирался начать действовать с обрезом дробовика, вместо двух кольтов в расстегнутых кобурах – по одному у каждого бедра. Уже отъехав, я некоторое время еще видел его в зеркале заднего вида. Меня особенно не волновало, что он сумеет сделать для Вильямса или «Курьера», но это хотя бы ненадолго удержит парнишку подальше от беды. В один прекрасный день мне придется отвести его в сторону и растолковать, что нельзя стрелять в людей из засады, даже из мелкашки 22-го калибра. Но нынешняя ночь была не для нотаций. А может, и я не тот человек, который вправе читать нравоучения.

По трамвайным рельсам я направился в сторону Вендовер-Хиллз. У Гандермэна была насыщенная событиями ночь. Теперь он, разумеется, нуждался в выпивке, приватной обстановке и беседе по душам. Ему нужна компания, чтобы было с кем разделить его триумф. А коли Карла нет у Марджи, значит, Марджи – у него. По крайней мере, я надеялся на это. В моем распоряжении было не так много времени, чтобы делать ошибки. Я постоянно помнил о девушке, которая умирала целых четыре часа.

Трамвайные рельсы обрывались, не доходя до Вендовер-Хиллз. Люди, живущие там, не нуждаются в общественном транспорте. Я погнал по дороге так быстро, как только мог, жалея, что не могу водить машину столь же лихо, как шестерки. Можно подумать, ну чего ради человеку, которому не для чего жить, бояться вылететь в кювет на большой скорости? Более того, учитывая то, куда и зачем я еду, по мне было впору заказывать панихиду. Однако я не считал нужным форсировать события, разбив голову в опрокинувшейся машине. Раньше мог позволить себе такую роскошь, сейчас – нет. Сделав поворот, я вторгся в частные владения. А свернув на подъездную дорожку, пригнулся к рулю как можно ниже. И очень вовремя: лобовое стекло разлетелось от выстрела, осыпав мои голову и плечи градом осколков безопасного стекла. Я направил машину прямо туда, откуда стреляли, сбив по пути пару существ в кустах, и врезался в дерево. Дверцы от удара распахнулись, что оказалось весьма кстати. Кто-то продолжал палить с другой стороны въезда.

Я откатился от машины и переждал. Стрелок бросился бегом по дорожке, вероятно, в полной уверенности, что я уже мертв. Если бы этот тип не уклонялся от призыва в армию, то прожил бы дольше. Военная служба научила бы его нескольким полезным вещам. Я выстрелил. Есть какое-то непередаваемое удовлетворение от грохота и дерганья в руках дробовика: это заставляет испытывать ощущение чего-то завершенного. И тут же двинулся прочь с этого места. В этот момент весь дом осветился огнями. Я остановился, чтобы стряхнуть с волос и рубашки осколки стекла – они мне чертовски досаждали. Затем защелкнул новый магазин в старый самопал. Помповое оружие очень сподручно в схватках: можно перезаряжать, ни на миг не прерывая стрельбы. Прежде мне не доводилось использовать дробовики в сражениях – Дядя Сэм не держит их на вооружении, – но все мои предположения о них сейчас на практике получили подтверждение. Позади меня какой-то дебил начал вопить, чтобы кто-нибудь убрал с него автомобиль. Я опустил курок и направился к дому. Нет смысла пробираться в темноте в ружьем на взводе: можно споткнуться и напороться на свою же пулю.

Странное дело, но все происходящее в данный момент здорово смахивало на обычную охоту. Вообще-то, полагаю, я нормальный и в разумных пределах добрый человек. Люблю все живое. Если не на охоте вижу птицу с переломанным крылом, то, как и любой другой, пытаюсь ей помочь. А может, делаю даже чуть больше иных, потому что люблю птиц и знаю о них все. Но во время охотничьего сезона у меня не возникает сентиментальных спазм по поводу, стрелять в них или не стрелять. Это то, для чего они в те дни существуют. Ну а сейчас сезон был открыт в Вендовер-Хиллз.

Какой-то шестерка бегом пересек газон, привлеченный воплями, раздающимися позади меня. В руке у него была пушка.

Я отвел назад большим пальцем курок, дал шестерке миновать меня, прицелился и выстрелил ему по ногам, лишив его возможности когда-либо еще бегать. Да, охота в Вендовер-Хиллз удалась на славу. В каждом из нас сидят два человека. Одного каждый день видят на улице, а другого можно встретить в темноте с пушкой в руке и веской причиной пустить ее в ход.

Всем хороши дробовики, да вот беда, у них слишком отличительный голос. Из-за этого мне пришлось под свист пуль со всех сторон постоянно переползать на брюхе с места на место. И это не было как на войне. Молодчики Гандермэна палили напропалую, надеясь на авось. Они не знали ни откуда я наступаю, ни тактики ночного боя. Я провел воображаемую границу позади веранды и, извиваясь, пополз через кусты, пока они бегали вокруг и орали друг на друга. Брукс мог бы организовать оборону, но его здесь не было. Брукс был занят где-то еще. Карл должен был возглавить защиту дома, но не стал этого делать. Я так и думал, вернее, догадывался, что он не пожелает вмешиваться. Таким образом, все свалилось на хилые плечи холуя, исполняющего роль дворецкого, который и собрал военный совет прямо на подъездной дорожке.

Я прижался спиной к стене дома. Крыша веранды защищала меня от нападения сверху. Кто-то раньше стрелял с верхотуры, и я думал, что знаю стрелявшего, но сейчас он не мог до меня добраться. Этот человек никогда не был таким хорошим стрелком, каким себя считал, это уж точно. Я ступил на веранду и выпалил из обреза наискосок по плиткам пола. Все двадцать семь дробин заряда, отрикошетив, поразили сразу троих, стоящих на подъездной дорожке. Должно быть, они подумали, что им пришел конец, и пустились наутек. Я выстрелил еще тем же манером – и весь рикошет угодил им в пятки.

Настанет день, я посмеюсь, вызвав в памяти эту картину, как лихо они улепетывали. Но в тот момент мне было не до смеха. Зарядив дробовик, я отправился к входной двери так, словно был хозяином дома. Никто в меня не стрелял. За дверью был большой холл, в холле широкая лестница, а наверху ее площадка наподобие балкона. Дверь в хозяйскую спальню оказалась запертой. Я громко произнес:

– Карл, я уже здесь!

Он не ответил.

– Если Марджи там и хочет уйти, в ее распоряжении десять секунд.

Я досчитал до десяти, но никто так и не вышел.

– У меня обрез двенадцатого калибра, заряженный оленьей дробью. Тебе лучше сделать первый выстрел, потому что второго у тебя может и не быть.

Я ринулся вперед, рванул дверь и отпрыгнул. Гандермэн выстрелил дважды. Одна пуля угодила в открывающуюся дверь, выбив щепки, вторая попала, видимо, в стену, так как откуда-то посыпалась штукатурка. Это мог быть и случайный выстрел, пока Карл пытался справиться с оружием. Он любил служебный сорок пятый, но с этой пушкой нелегко управляться, особенно при быстрой стрельбе. Это можно сравнить разве что с попыткой работать отбойным молотком одной рукой.

– Давай заряжай по новой, Карл! – крикнул я. – Уже иду. Возле стены стоял неприглядного вида стул с прямой спинкой. Я схватил его и швырнул в открытую дверь. Гандермэн пальнул по нему разок. Я проскочил следом за стулом, бросился на пол и перекатился. Карл стрелял трижды, всякий раз беря выше и попадая в стену позади меня. Помещение было большое, и мне хватало места для маневра. Затем я встал на колено и поднял дробовик. Последняя пуля Карла просвистела возле моего уха. Мой палец лежал на спусковом крючке, но я не стрелял. Мертвым Гандермэн мне был не нужен. Карл тоже не стрелял. В комнате висела пыль от штукатурки, стоял запах бездымного пороха. Марджи притаилась в углу, не слишком напуганная. На ней были бюстгальтер и сшитая на заказ белая юбка, довольно помятая. Жакет, полагающийся к ней, без единой морщинки, висел на спинке стула. Мне пришло в голову, что эта девушка бывает респектабельной и полностью одетой лишь двадцать пять процентов всего времени, а то и меньше. На туалетном столике стояла выпивка. Шампанское.

Карл заговорил:

– Не думай, что моя пушка не заряжена лишь потому, что я стрелял семь раз. Я вставил новую обойму после первых двух выстрелов.

Взглянув на него, я очень медленно поднялся на ноги с обрезом наготове:

– За чем же дело стало. Карл?

– И что за чертовщиной ты занимаешься, приятель? – засмеялся он. – Какой из тебя, к дьяволу, камикадзе? Я сделал все, что мог для тебя и твоей мадам, но это уже слишком. Я не обещал... кстати, чего ты хочешь?

– Прямо сейчас хочу, чтобы ты бросил пушку. Только сначала опусти курок. А то еще ухлопаешь кого-нибудь нечаянно. Гандермэн снова засмеялся:

– Ты спятил, приятель. Чего ради я должен это делать? Может, у меня не столько шансов, как у тебя с твоей петардой, но на тот свет я тебя с собою прихвачу.

– Нет, – возразил я. – Не сможешь.

– Почему?

– Ты знаешь причину. Мы оба ее знаем. Почему ты не целился ниже, когда я вошел, Карл? – Его глаза увлажнились, а я продолжил: – Брукс – вот кто твоя пушка. Карл. Брукс – вот твое мужество. Но Брукса здесь нет. Его не было и в еще одном месте, которое мы оба помним.

Лицо Гандермэна напряглось. Рука дернулась, но не на спусковом крючке. Он не мог заставить себя нажать на спуск. Так я и думал, что не сможет. Хотя по нему такого не скажешь. А теперь, стоя передо мной, Карл возвышался как огромная скала. Словно монумент из целикового гранита. Я ухмыльнулся:

– Ну, давай же, спусти курок! Я уже устал держать обрез на изготовку. Или стреляй, или сходи с дистанции.

Гандермэн снова попытался, и у него чуть не получилось. Странное дело, но я почти хотел, чтобы Карл справился с этой задачкой, даже если в результате мне придется погибнуть. В конце концов, мы через многое прошли вместе. Затем его лицо обмякло, палец нащупал курок и опустил его. Это не так просто сделать одной рукой, как кажется на первый взгляд. Надо зажать предохранитель определенным образом. Но Карлу был знаком такой трюк. Потом он зашвырнул пушку через всю комнату и закрыл лицо руками.

У нас ушло пятнадцать минут, чтобы найти Брукса по телефону и отдать ему приказания. После того как Карл сказал свою часть, я взял у него трубку.

– Это Найквист. У меня дробовик, упертый в спину твоего босса. Если с Барбарой что-нибудь случится, л разнесу его надвое.

На другом конце провода помолчали, затем раздался звук, сообщающий, что связь прервалась. Это возложило все дальнейшее на Брукса. Я не решился взвешивать шансы, предпочитая оставаться пока в неведении. Пройдясь по комнате с обрезом под мышкой, я подобрал пистолет Карла. В нем еще оставались три заряда. Я проверил механизм и, прицелившись в рисунок на обоях, нажал на спуск. Штукатурка разлетелась в дюйме или двух от цели – пистолет был более или менее пристрелян. А вот давить на курок приходилось с силой.

Карл даже не вздрогнул от звука выстрела. Марджи, надевавшая в этот момент жакет, взглянула на меня с раздражением, но ничего не сказала. Мы спустились вниз по лестнице и стали ждать.

Тишина снаружи впечатляющая. Пушки свое отстреляли, люди поумирали, и никому ни до чего не было дела.

Шум большого «линкольна» мы услышали еще издали. Наконец машина свернула на подъездную дорожку, проехала мимо моего покореженного «плимута», взревела, приближаясь к нам, и остановилась в полосе света. Брукс выскочил, прикрываясь Барбарой, как щитом. Нельзя сказать, чтобы она выглядела хорошо, но и не так уж очень плохо. По крайней мере, была жива. Брукс заставил Барбару обойти «линкольн», заломив ей руку до лопаток и приставив пушку к спине.

– Фифти-фифти, – объявил он. – Отпускаешь Карла – я ее.

– Неравный эквивалент, – возразил я. – Хотя бы по весу. С моей стороны одного мяса... – Помедлив, я заметил: – Прошлой ночью ты был храбр как лев. А сейчас прячешься за спину женщины.

– У тебя перевес в вооружении, – ответил Брукс.

– Ну, это дело поправимое.

Последовала сценка для непуганых идиотов. Все, чего нам не хватало, так это пары лошадей и шляп с широкими полями. Я разрядил дробовик, зашвырнул его в кусты и выступил так, чтобы оказаться на виду. Карл не шевелился. Он вел себя как робот, которого отключили от электросети. Марджи куда-то исчезла. Хорошего во всем этом было мало, но что я мог сделать? Брукс посмотрел на меня, стоящего с пустыми руками, – отличная цель. Представляю, как сильно было его искушение покончить со мной без всякой дуэли. Но Хопалонгу Кэссиди такое не понравилось бы. Рой Роджерс не подал бы ему руку. Лон Рэнжер не стал бы больше никогда разговаривать. Брукс дал малышке тычка, от которого она полетела на гравий – далеко не самое безопасное место, – и убрал свою пушку в кобуру.

– В любое время, – заверил он. – В любом месте.

– Прямо сейчас, – ответил я, и мы приступили к действию.

Проблема была довольно простой: выхватить пушку Карла из-за пояса, большим пальцем снять предохранитель, вскинуть на уровень глаз и сделать хороший выстрел. Я полностью сосредоточился на том, чтобы не дать маху: исправить ошибку попросту не будет времени. Он же выстрелил навскидку, едва выхватив пушку из кобуры, – и это означало его похороны. Пуля порвала мне штанину на коленке. Толчок слегка вывел меня из равновесия, но я твердо встал на ноги, напрягся, и пистолет сработал.

Этот сорок пятый автоматический был принят на вооружение после того, как служебный тридцать восьмой показал себя неадекватным на Филиппинах. Но если и сорок пятый для кого-то неадекватен с близкого расстояния, тогда я просто не знаю, какую пушку еще нужно. Двести тридцать гранов свинца угодили Бруксу в грудь и заставили сделать шаг назад. Он попытался снова нажать на спуск, но внезапно спусковой механизм револьвера оказался для него слишком тугим. Брукс выронил пушку и упал на нее. Как полагаю, мы свели наши счеты.

Затем из-за дома вырвался свет фар. Я помог малышке подняться на ноги. Мы посторонились, пропуская «кадиллак» Марджи. Она что-то крикнула Карлу, и тот, словно зомби, пересек веранду, забрался в машину. Большой автомобиль тут же рванул прочь, выпустив фонтан гравия из-под колес.

– Ты в порядке, малышка? – спросил я.

– Да, – ответила она, – вот только...

Я слегка ее поддержал. Вскоре мы услышали вой сирен. Соседи наконец собрались с духом и вызвали полицию. Малышка испустила короткий смешок, похожий на хихиканье. Я взглянул на нее, подумав, что для истерики, пожалуй, поздновато.

– Этот репортер, – произнесла Барбара. – Вильямс.

– Что с ним?

– Он лежит в багажнике этой машины, спеленутый, как мумия. Я напрочь о нем забыла.

Глава 29

Мы выбрались из Управления полиции при ярком дневном свете. При прочих равных, полагаю, меня подержали бы в тюрьме, решая, в каком преступлении обвинить, но этим утром криминальная обстановка в Кэпитал-Сити слишком быстро менялась. В высших эшелонах никто не желал подставить шею, приняв решение, которое, возможно, завтра обрушит на нее топор. Я был в некотором роде отпущен на свободу под поручительство «Курьера», представленного в лице Джека Вильямса.

Люди на улице косились на нашу славную троицу, когда мы шли, и было от чего. Не трудно представить, как я выглядел, сначала здорово избитый «мальчиками» Гандермэна, а потом вдоволь наигравшийся в индейцев в Вендовер-Хиллз. Джек и Барбара после бурно проведенной ночи представляли собою не менее жалкое зрелище. В полиции нам разрешили воспользоваться тамошним умывальником, выпить кофе и съесть холодные пончики, но мы все равно смотрелись как почетные члены союза «отверженных и неприкасаемых». К счастью, коллеги Джека пригнали его фантастически раскрашенную тачку и припарковали ее в квартале от полиции.

– Ну и ночка выдалась, – произнес Джек, включая двигатель. – Под стать событиям. Но теперь Мэйни у нас в руках. Даже если не сможем прижать его к ногтю на законном основании, то так поднимем на смех, что он и думать забудет о выборах. Жаль только, что Арнольд Брукс уже не сможет предстать перед судом. Я это говорю не то чтобы в пику тебе, Пол, но ты и сам понимаешь, у меня с ним свои счеты...

Джек был вполне счастлив, невзирая на синяки и ушибы. Ему не пришлось никого убивать. Для него все обернулось наилучшим образом. Приключения, выпавшие на его долю, даже излечили его разбитое сердце, что, подозреваю, в значительной степени было надуманно. Эти «крестоносцы» всегда выискивают нечто такое, из-за чего их сердца начинают исходить кровью. Но теперь Дженни была отомщена, и о ней можно было начать забывать.

Как только Джек сел за руль, он включил приемник, и сейчас мы слушали новости, о которых уже знали. Однако мне было любопытно услышать, что я участник в разборке между гангстерскими бандами, беспрецедентной по своему накалу со времен Аль Капоне. Что же касается политических разоблачений, то их пообещали, но так и не сделали – кто-то отчаянно пытался усидеть на крышке котелка, который начал закипать...

– Ничего, подождите, вот выйдет наш экстренный выпуск, – пообещал Джек.

Нас освободили днем, а «Курьер» вообще-то вечерняя газета. Заявление Вильямса прозвучало так, что по меньшей мере на ее первой полосе следовало ожидать броских заголовков.

А ну его к дьяволу, Джека Вильямса! Эти ребята с пишущими машинками и телевизионными камерами служат важной цели, – какие могут быть сомнения на сей счет? – но в конечном итоге решение всегда остается за каким-нибудь грубым типом с огнестрельным оружием в руке. Или с дубиной, луком, а то и водородной бомбой, это уж как повезет. Настанет день, и, возможно, все изменится, однако такой день пока не наступил. Я был настроен философски, как сам дьявол. Недосып всегда оказывает на меня такое воздействие.

Малышка тихо сидела между нами. Я ощущал ее присутствие, как и она мое, но то, что мы могли бы сказать друг другу, не предназначалось для ушей Джека Вильямса. Вскоре она потянулась, чтобы выключить радио, которое начало передавать рекламу. Джек успел схватить ее за руку, как раз когда диктор перестал вещать о шампуне, и, пошелестев бумагами, произнес с особой выразительностью:

– Сограждане! Мне только что вручили ошеломляющее сообщение. С прискорбием должен оповестить вас, что губернатор Мэйни, едва не ставший жертвой неудавшейся попытки покушения криминала на его жизнь неделю назад, сегодня утром был застрелен на ступенях Дворца правосудия небезызвестным рэкетиром Тони Аугустом. Все сметающий шквал огня из оружия трех патрульных штата буквально разнес на куски злоумышленника, но слишком поздно, чтобы спасти жизнь губернатора. Как стало известно из достоверных источников, мотивом преступления послужила месть за смерть брата Аугуста, казненного несколько месяцев тому назад за особо зверское убийство. – Диктор с чувством перевел дыхание. – Весь штат, все политические партии скорбят об уходе из жизни Мартина Мэйни, видного государственного деятеля и мученика за дело создания справедливого, достойного правительства.

Через полминуты диктор вернулся к перечислению достоинства шампуня, а Джек Вильямс, отпустив непечатное словечко, выключил приемник.

– Ну, – вымолвил он, – похоже, приехали! Малышка повернулась к нему:

– Ты о чем?

– Не прикидывайся глупенькой, – буркнул Джек. – Года через три я, может быть, и напишу статью, изобличающую покойного Мартина Мэйни. Но сейчас ни один владелец газеты не позволит даже дотронуться до этого материала. Теперь уже наверняка остановили верстку «Курьера» и изымают из набора все, чтобы заполнить полосы слащавой шелухой, приличествующей некрологу. Людям не нравится, когда пинают мертвого. По крайней мере, пока не минует определенный срок. Дьявольщина, Мэйни – мученик, слышали диктора? – Он вздохнул и немного погодя спросил: – Но почему Аугуст разнес ему башку таким манером? В конце концов, он же изъявил желание сыграть в том спектакле, рассчитанном на публику?..

– Пора соответствовать своему возрасту, Джек, – ответил я. – Уж не думаешь ли ты, что Тони было рассказано про шоу? Он подыгрывал, потому что думал, будто я буду стрелять в Мэйни на полном серьезе, а поскольку не мог стрелять сам, был счастлив прикрыть человека, который решил рискнуть. Я промазал – так ему представлялось, – поэтому, думаю, он просто решил, что кому же, как не ему, следует исправить мою ошибку. Эти головорезы способны мыслить только в одном направлении.

– О! – только и сказал на это Джек. Но вскоре вновь нарушил молчание: – Пол, хочу спросить тебя еще кое о чем. Что означал этот визит Мэйни к окулисту?

– Должен же он был иметь какое-то основание, чтобы надеть солнечные очки. Ведь Мэйни всегда утверждал, что любые очки – угроза хорошему зрению. А зачем хотел их нацепить? Понимаешь, когда пуля во что-то попадает – например, в каменную стену, во все стороны летят осколки. Понятно?

– Ну, теперь это уже не важно, – заявил Джек, как бы сдаваясь. – Знаю лишь одно: здесь что-то не так, хотя...

Я же подумал, что и здесь все уладится, так же как и с самим Джеком Вильямсом.

Он притормозил у светофора, дождался зеленого света, свернул на Вестерн и остановился напротив мастерской. Я вылез из машины, малышка – тоже и встала со мной рядом. Мы подождали, пока Джек не отъехал, затем начали подниматься по лестнице. В квартире Барбара прошествовала прямо к зеркалу, покрутилась перед ним и рассмеялась. Она была вся перепачканная. Брукс держал ее связанной где-то в подвале.

– Ну, мне все время не везло с этим костюмом, – сообщила Барбара, повернувшись ко мне и улыбнувшись. – Когда я впервые его надела, один мужчина заставил меня ползком залезть под машину за сумочкой.

– А во второй раз, – подхватил я, – пришлось выйти замуж.

– А вот это я не считаю неудачей, Пол.

– Давно ли?

Ее улыбка исчезла. И поспешно, как если бы она хотела сменить тему разговора, малышка произнесла:

– Почему же ты не сказал мне всей правды, дорогой? Почему допустил, чтобы я думала...

– Думала – что?

– Что ты хладнокровный убийца. Во всяком случае, потенциальный. Почему же ты не сообщил мне, что это просто... просто шоу для избирателей? Почему позволил обратиться в полицию? Все, что от тебя требовалось, – открыться мне.

Я покачал головой:

– Нет, ты все равно обратилась бы туда рано или поздно. Даже если бы со спазмами в желудке проглотила то, что Тони сел за меня и сделано это с его согласия. Ты посчитала бы своим долгом сообщить кому-нибудь правду о Мартине Мэйни. Ситуация складывалась хуже некуда. Вся эта афера оказалась шита белыми нитками. Я пришел к выводу, что с таким же успехом могу позволить событиям развиваться как бог на душу положит.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13