Он возглавлял самую быстрорастущую церковь Америки. Церковь Вечной Жизни прелагала именно то, что говорилось в названии. Ни порывов веры, ни неизвестности - чистая гарантия. Можешь стать вампиром и жить вечно, если тебя не убьет кто-нибудь вроде меня, или не попадешь в пожар, или автобус тебя не собьет. Насчет автобуса я не была так уверена, но мне это всегда было интересно. Наверняка есть что-нибудь такое массивное, что может даже вампира повредить невосстановимо. И я надеялась когда-нибудь эту теорию проверить.
      По лестнице я шла медленно. Тело отяжелело, глаза жгло от желания спать. До Хэллоуина оставалось три дня, и нельзя было сказать, что месяц кончается слишком быстро. Перед Днем Благодарения в нашем бизнесе начинается спад и тянется до Нового года, а потом снова идет рост. Я молилась о снежных буранах. При сильном снеге дел меньше. Люди думают, что мы не умеем поднимать мертвых сквозь глубокий снег. Умеем, только никому не говорите. Мне хоть чуть-чуть отдохнуть надо.
      Коридор был наполнен тихими звуками от моих живущих дневной жизнью соседей. Я искала в кармане ключи, когда отворилась дверь напротив. Из нее вышла миссис Прингл. Она была высокой, худой, еще более похудевшей с годами, с пучком волос на затылке. Волос абсолютно седых. Миссис Прингл ни красками, ни косметикой не пользовалась. Ей было шестьдесят пять, и она плевать хотела, кто об этом знает.
      Крем, ее шпиц, стал рваться с поводка. Он - мячик золотистой шерсти с маленькими лисьими ушками. По весу он уступает почти всем кошкам, но он из этих маленьких собачек с повадками больших. В прошлой жизни он был датским догом, наверное.
      - Привет, Анита, - улыбнулась миссис Прингл. - Вы что, только что с работы?
      Я ответила улыбкой:
      - Да, у меня... у меня был срочный вызов.
      Она приподняла бровь, вероятно, интересуясь, что за срочные вызовы бывают у аниматора, но она была слишком хорошо воспитана, чтобы задавать такой вопрос.
      - Вы должны больше за собой следить, Анита. Если вы будете и дальше жечь свою свечу с двух концов, к моему возрасту окажетесь совершенно изношенной.
      - Весьма вероятно, - согласилась я.
      Крем призывно затявкал в мою сторону. Я не стала ему улыбаться. Не хочу поощрять мелких нахальных собачек. Он своим собачьим чутьем знал, что мне не нравится, и был полон решимости меня завоевать.
      - Я на прошлой неделе видела в вашей квартире маляров. Ее отремонтировали"?
      Я кивнула.
      - Да, все пулевые отверстия зашпаклевали и покрасили.
      - Очень жаль, что я была в отсутствии и не могла предложить вам свою квартиру. Мистер Джовани сказал, что вам пришлось переехать в гостиницу.
      - Так и было.
      - Не понимаю, почему никто из соседей не предложил вам ночлег.
      Я улыбнулась - я-то понимала. Два месяца назад я у себя в квартире завалила двух зомби-киллеров и потом еще полиция как следует постреляла. Повредили стены и одно окно. Часть пуль прошла сквозь стены в соседние квартиры. Никто больше не пострадал, но и никто из соседей не хотел иметь со мной дела. Я сильно подозревала, что, когда кончится мой двухгодичный контракт на квартиру, меня попросят съехать. И вряд ли я буду вправе их обвинять.
      - Я слыхала, что вы были ранены.
      - Просто царапина, - кивнула я. И не стала упоминать, что пулевая рана была получена не в этой перестрелке. Мне прострелила правую руку любовница одного очень плохого человека. Рана зажила гладким шрамом, еще слегка розовеющим.
      - Как вы погостили у дочери? - спросила я.
      Миссис Прингл просто просияла улыбкой.
      - О, чудесно. Мой последний внучек просто совершенство. Я покажу вам фотографии, когда вы поспите.
      Снова в ее глазах сверкнула искорка неодобрения. Лицо учительницы. То самое, от которого за десять шагов съежишься, даже если ты ни в чем не виновата. А чтобы я была ни и чем не виновата - со мной такого уже сто лет не было.
      - Сдаюсь! - Я подняла руки. - Иду спать. Обещаю.
      - Смотрите же, - ответила она. - Крем, пойдем. У нас с тобой дневная прогулка.
      Собачонка танцевала на конце поводка, рвясь вперед, как миниатюрный волкодав. Миссис Приигл позволила этим трем фунтам пушистого меха поволочь себя по коридору. Я покачала головой. Чтобы пушистый шарик таскал тебя куда хочет - нет, я не так представляю себе владение собакой. Если бы у меня была собака, боссом была бы я или один из нас не выжил бы. Такой у меня принцип.
      Открыв дверь, я шагнула в тишину моей квартиры. Шелестел нагреватель, из отверстий его шел горячий воздух. Щелкал аквариум. Звуки пустоты. Прелестно.
      Новая краска была такая же желтовато-белая, как и прежняя. Ковер серый, диван и кресло рядом с ним белые. Кухонька из светлого дерева выстелена белым с золотом линолеумом. Кухонный столик на двоих чуть темнее ящиков. Единственным цветным пятном на белых стенах была современная гравюра.
      Там, где нормальные люди сделали бы полноценную кухню, стоял у стены тридцатигаллонный аквариум.
      Окна прикрывали плотные белые шторы, превращавшие золотой солнечный свет в бледные сумерки. Если спишь днем, шторы нужны хорошие.
      Я бросила жакет на диван, сбросила туфли и с удовольствием встала на ковер босиком. Потом колготки легли возле ног, сморщившись. И совсем босая я подошла к аквариуму.
      Морской ангел всплыл к поверхности, выпрашивая корм. Он был шире моей ладони с расставленными пальцами. Самый большой ангел, которого я видела за пределами той лавки, где я их купила. Там выводили морских ангелов длиной в фут.
      Отстегнув кобуру, я положила браунинг в его второй дом - специально сделанную кобуру в изголовье кровати. Если сюда прокрадутся плохие парни, я могу его выхватить и их застрелить. По крайней мере, таков был замысел. Пока, что он действовал.
      Повесив костюм и блузку в шкаф, я плюхнулась на кровать в лифчике и трусах, не снимая серебряного креста, с которым не расставалась даже под душем. Никогда не знаешь, когда какой-нибудь шустрый вампир попробует тебя цапнуть. Всегда готова - вот мой девиз. Или это девиз бойскаутов? Пожав плечами, я позвонила на работу. Мэри, наша дневная секретарша, ответила после второго звонка.
      - "Аниматор Инкорпорейтед". Чем можем быть вам полезны?
      - Привет, Мэри, это Анита.
      - Привет, что случилось?
      - Мне нужен Берт.
      - У него как раз сейчас потенциальная клиентка. Может, скажешь мне, в чем дело?
      - Чтобы он перераспределил мои встречи на эту ночь.
      - Ого! Нет, лучше сама ему скажи. Если он будет на кого-то орать, пусть лучше на тебя.
      Она шутила только отчасти.
      - Отлично.
      Она прошептала, понизив голос:
      - Клиентка идет к двери. Через секунду будешь с ним говорить.
      - Спасибо, Мэри.
      Она поставила меня в режим ожидания раньше, чем я успела попросить ее этого не делать. Из наушника послышался Музак - изуродованный вариант битловской "Tomorrow". Уж лучше бы помехи. К счастью, Берт выручил меня, сняв трубку.
      - Анита, когда ты сегодня можешь прийти?
      - Вообще не могу.
      - Что не можешь?
      - Не могу сегодня прийти.
      - Совсем? - Его голос прыгнул на октаву вверх.
      - Ты ухватил суть.
      - Какого черта?
      Уже ругается. Плохой признак.
      - После утренней встречи меня вызвала полиция. Я еще даже не ложилась.
      - Тогда спи и не думай о встречах с клиентами днем. Приходи только на ночную работу с клиентами.
      - И на ночную работу я сегодня тоже прийти не могу.
      - Анита, мы перегружены заказами. У тебя сегодня ночью пять клиентов. Пять!
      - Раскидай их по другим аниматорам, - попросила я.
      - Они все уже на максимуме.
      - Послушай, Берт, это ведь ты согласился, чтобы я работала с полицией. Ты с ними заключил соглашение. Ты говорил, это будет великолепная реклама.
      - Это и была великолепная реклама, - ответил он.
      - Да, но иногда это получается как две работы на полной ставке. Мне их не вытянуть.
      - Тогда разорви соглашение. Я понятия не имел, что это займет так много твоего времени.
      - Это расследование убийства, Берт. Я не могу его бросить.
      - Оставь полицейским их грязную работу, - сказал он.
      Чья бы корова мычала, но Берт с его ухоженными ногтями в своем безопасном кабинете...
      - Им нужна моя экспертиза и мои связи. Монстры не будут говорить с полицией.
      Он на своем конце провода затих. Только резко и сердито дышал.
      - Ты не можешь меня так подводить. Мы взяли деньги и подписали контракты.
      - Я еще месяц назад просила тебя нанять кого-нибудь нам в помощь.
      - Я нанял Джона Берка. Он взял на себя часть твоей работы по ликвидации вампиров и по подъему мертвых тоже.
      - Правда, Джон - это большое подспорье, но нам нужно еще. И вообще я спорить могу, что он хотя бы одного из моих зомби может сегодня взять на себя.
      - Поднять пять за одну ночь?
      - Я же поднимаю.
      - Да, но Джон - это не ты.
      Почти комплимент.
      - Берт, у тебя два выхода. Либо измени расписание, либо направь их к кому-нибудь другому.
      - Я твой босс. И могу сказать: "Приходи сегодня, или я тебя уволю".
      Он говорил твердо и по-деловому.
      Я уже устала и замерзла сидеть на кровати в одном белье, и времени у меня не было.
      - Увольняй.
      - Ладно, ты же не всерьез.
      - Слушай, Берт, я уже больше двадцати часов на ногах и если сейчас не посплю, вообще ни на кого работать не смогу.
      Он долго молчал, дыша мне в ухо медленно и размеренно. И, наконец, сказал:
      - Хорошо, на сегодня ты свободна. Но завтра, черт побери, тебе лучше прийти на работу вовремя.
      - Обещать не могу, Берт.
      - Черт тебя побери, Анита, ты очень хочешь быть уволенной?
      - Это был лучший наш год, Берт, и частично из-за статей обо мне в "Пост-Диспетч".
      - Они все насчет прав зомби и того правительственного расследования, в котором ты участвовала. Нашу работу ты там не рекламировала.
      - Но это все равно ведь помогло? Сколько народу звонили и спрашивали именно меня? И сколько из них говорили, что видели мое имя в газете? Сколько слышали обо мне по радио? Может, я там говорила только о правах зомби, но для бизнеса это оказалось чертовски выгодно. Так отпусти слегка мой поводок.
      - Ты ведь не думаешь, что я на самом деле это сделаю?
      Он уже рычал в телефон. Я его достала.
      - Нет, не думаю.
      Он коротко и резко дышал.
      - Или ты появишься завтра на работе, или я проверю твой блеф.
      И он бахнул трубку на рычаги. Детская обидчивость.
      Я повесила трубку, все еще глядя на телефон. Компания "Воскресение" из Калифорнии пару месяцев назад сделала мне заманчивое предложение. Но мне действительно не хотелось ехать на Западное побережье, да и на Восточное тоже, если на то пошло. Я люблю Сент-Луис. Но пусть тогда Берт сломается и наймет еще работников. Мне такое расписание действительно не потянуть. Конечно, после октября станет проще, но весь этот год я металась от одной чрезвычайной ситуации к другой.
      Я получила удар кинжалом, пулю, удавку и укус вампира всего за четыре месяца. И наступает момент, когда слишком много событий происходит слишком быстро. У меня наступила боевая усталость, как у солдата в окопе.
      Я позвонила моему инструктору по дзюдо и оставила сообщение на автоответчике. Дважды в неделю я ходила на тренировки в четыре часа дня, но сегодня пропущу. Три часа сна - этого будет мало.
      Потом я позвонила в "Запретный плод". Это вампирский стриптизный гадючник. "Чип энд Дейл" с клыками. Владельцем и управляющим там был Жан-Клод. Из трубки раздался его голос, мягкий и шелковый, будто он меня гладил, хотя я и знала, что это запись.
      - Вы позвонили в "Запретный плод". Для нас будет наслаждением воплотить в жизнь ваши самые темные мечты. Оставьте сообщение, и вам обязательно перезвонят.
      Я подождала сигнала.
      - Жан-Клод, это Анита Блейк. Мне нужно увидеться с вами сегодня. Это важно. Перезвоните и сообщите мне место и время. - Я дала номер своего телефона и задумалась, слушая шорох ленты. Поколебавшись, добавила: - Спасибо.
      И повесила трубку. Вот и все.
      Либо он перезвонит, либо нет. Вероятно, да. Вопрос в том, хочу ли я этого? Нет. Не хочу, но ради полиции, ради всех тех бедняг, которым предстоит погибнуть, я должна попробовать. Хотя лично для меня обращение к Мастеру было не лучшим вариантом.
      Жан-Клод уже отметил меня дважды. Еще две метки - и я стану его слугой. Я говорила, что ни одна из этих меток не была добровольной? И его слугой на вечные времена. Мне это не улыбалось. Кажется, он хотел еще и моего тела, но это уже вторично. Если бы все, чего он хотел, сводилось к физиологии, это еще можно было бы вытерпеть, но ему нужна была моя душа. А этого я ему отдавать не собиралась.
      Последние два месяца мне удавалось его избегать. Теперь я добровольно шла к нему опять. Глупо. Но я не могла забыть волосы этого неизвестного, мягкие, смешавшиеся с травой еще не пожелтевшего газона. Отметины клыков на бумажно-белой коже, хрупкость покрытого росой обнаженного тела. И еще на много тел придется смотреть, если не поторопиться. А поторопиться - значило пойти к Жан-Клоду.
      Перед глазами танцевали видения жертв вампиров. И каждая из них была на моей совести, потому что я из-за дурацкой щекотливости не пошла к Мастеру. Если я могу остановить убийства сейчас, пока есть только одна жертва, я буду рисковать душой ежедневно. Вина - отличный мотив действия.
      4
      Я плыла в черной воде, продвигаясь плавными сильными движениями. Огромная луна сияла над озером, отбрасывая на воду серебряную дорожку. И черная бахрома деревьев вокруг. А вода теплая, теплая, как кровь. И я поняла, почему она черная. Это и была кровь. Я плыла в озере свежей теплой крови.
      Тут же я проснулась, ловя ртом воздух. Глаза обшаривали тьму, ища... чего?
      Перед самым пробуждением что-то погладило меня по ноге. Что-то, живущее во тьме и крови.
      Заверещал телефон, и я подавила вскрик. Обычно я так не нервничаю. Это был всего лишь проклятый кошмар. Сон.
      Нащупав трубку, я смогла выдавить из себя:
      - Да?
      - Анита?
      Голос прозвучал неуверенно, будто его обладатель был готов повесить трубку.
      - Кто это?
      - Это Вилли, Вилли Мак-Кой.
      В тот момент, когда он назвал имя, я узнала ритм голоса. В телефоне он звучал отдаленно и с электрическим шипением, но я его узнала.
      - А, Вилли, как жизнь?
      И я тут же обругала себя за этот вопрос. Вилли теперь вампир, а какая может быть жизнь у мертвеца?
      - Все отлично.
      В его голосе звучало неподдельное удовольствие. Ему было приятно, что я спросила.
      Я вздохнула. Честно говоря, Вилли мне нравился. А мне не полагаюсь хорошо относиться к вампирам. Ни к одному вампиру, пусть я даже знала его при жизни.
      - А ты сама как?
      - О'кей. В чем дело?
      - Жан-Клод получил твое послание. Он велел сказать, что встреча в "Цирке проклятых" сегодня в восемь вечера.
      - В "Цирке"? А что он там делает?
      - Он теперь его владелец. Ты не знала?
      Я покачала головой, сообразила, что он этого не видит, и ответила:
      - Впервые слышу.
      - Он предлагает встретиться с ним на представлении, которое начинается в восемь.
      - Что за представление?
      - Он сказал, ты должна знать.
      - Загадками говоришь, - сказала я.
      - Ну, Анита, что мне велели, то я и говорю. Ты же понимаешь.
      Я понимала. Вилли принадлежал Жан-Клоду со всеми потрохами, не говоря уже о душе.
      - Ладно, Вилли, все нормально. Это не твоя вина.
      - Спасибо тебе, Анита.
      Голос у него был радостный, как у щенка, который ожидал пинка ногой, а его вместо этого погладили.
      И чего я стала его утешать? Какое мне дело до задетых чувств вампира? Ответ: я не думала о нем как о мертвом. Он был все тот же Вилли Мак-Кой с его пристрастием к кричащим костюмам, невозможным галстукам и с теми же беспокойными руками. Смерть его мало изменила. А жаль.
      - Скажи Жан-Клоду, что я буду.
      - Скажу обязательно. - Он секунду помолчал, тихо дыша в трубку. Поосторожнее сегодня, Анита.
      - Ты знаешь что-то такое, что мне следует знать?
      - Нет, но... ну, в общем, просто...
      - В чем дело Вилли?
      - Ни в чем, ни в чем. - Он говорил теперь голосом высоким и испуганным.
      - Я иду в западню, Вилли?
      - Нет, ничего такого. - Я почти видела, как мелькают в воздухе его ручки. - Клянусь, Анита, никто за тобой не охотится.
      Я оставила это без внимания. Никто, о ком он знает и может поклясться.
      - Так чего же ты боишься, Вилли?
      - Да просто здесь вампиров больше обычного. И кое-кому из них наплевать, кто от них пострадает. И больше ничего.
      - А почему их больше обычного, Вилли? Откуда они появились?
      - Не знаю и не хочу знать, понимаешь? Ладно, Анита, мне пора.
      И он повесил трубку прежде, чем я могла задать очередной вопрос. И в голосе его сквозил настоящий страх. За себя или за меня? Может быть, и то, и другое.
      Я посмотрела на радиочасы над кроватью: 6.35. Если хочу успеть на эту встречу, надо поспешить. Одеяла на ногах были теплыми, как свежий хлеб. Чего мне на самом деле хотелось - это свернуться в клубочек под одеялами и желательно с привычным игрушечным пингвином. Да, это было бы чудесно.
      Откинув одеяла, я пошла в ванную. Щелкнула выключателем, и помещение залил сияющий белый свет. Волосы у меня торчали кудряшками во всех мыслимых направлениях. Пора бы запомнить, что не надо спать с мокрой головой. Я провела по ним щеткой, и они слегка вытянулись, образовав волнистую массу. А поверх ее торчали кудри, и ни черта мне было с ними не сделать, если не намочить и не начать все снова. На что не было времени.
      От черных волос моя бледная кожа смотрелась мертвенной - а может, это свет такой. Глаза у меня карие, но такие темные, что кажутся черными. Две поблескивающие дыры в меловом лице. И чувствовала я себя точно так же, как выглядела, - прекрасно.
      Так. Что бы надеть на встречу со Старейшим вампиром города? Я выбрала черные джинсы, свитер с геометрическим орнаментом, черные найковские кроссовки с голубой отделкой и синюю с черным спортивную сумку, застегивающуюся вокруг талии. Согласование цветов в лучшем виде.
      Браунинг отправился в наплечную кобуру. В сумку вместе с кредитными картами я сунула запасную обойму, водительские права, деньги и небольшую щетку для волос. Натянула купленный в прошлом году спортивный жакет. Первый из всех, в котором я не слишком похожа на гориллу. Вообще у кожаных жакетов такие длинные рукава, что мне их не надеть. Он был черным, так что Берт не разрешил бы мне носить его на работу.
      Молнию жакета я застегнула только до половины, оставив место, чтобы выхватить пистолет в случае необходимости. Серебряный крест болтался на длинной цепочке - теплая твердая тяжесть между грудей. От креста против вампиров больше пользы, чем от пистолета, даже если пули серебряные.
      У двери я остановилась в сомнении. Я не видела Жан-Клода два месяца. И сейчас тоже не хотела его видеть. Вспомнился мой сон. Что-то, живущее в крови и тьме. Откуда этот кошмар? Опять Жан-Клод влез в мои мысли? Он обещал не вмешиваться в мои сны. Но стоит ли его слово чего-нибудь? Ответ неизвестен.
      Я выключила свет в квартире и закрыла за собой дверь. Подергала, чтобы убедиться, что она заперта, и ничего мне больше не оставалось, как ехать в "Цирк проклятых". Без задержек. Живот свело судорогой почти болезненной. Значит, я боюсь. Ну и что? Все равно надо ехать, и чем быстрее я поеду, тем быстрее вернусь. Если бы я только могла верить, что с Жан-Клодом будет все так просто. С ним никогда ничего просто не бывает. Если я сегодня что-нибудь узнаю про убийства, за это мне придется заплатить. И не деньгами. Этого добра у Жан-Клода навалом. Нет, с ним придется расплачиваться монетой побольнее, поинтимнее, покровавее.
      И это я по доброй воле вызвалась его посетить? Глупо, Анита, очень глупо.
      5
      На вершине "Цирка пронятых" стоял букет прожекторов, и их лучи резали черную ночь, как лезвия мечей. Многоцветные огни сливались в название, которое затмевалось вихрящимся над ними белым светом. В застывшей пантомиме танцевали вокруг вывески демонические клоуны.
      Я прошла мимо больших холщовых плакатов, покрывавших стены. На одном был человек с содранной кожей - "Смотрите Человека без Кожи", призывал он. На другом была киноверсия какой-то вудуистской церемонии. Из открытых могил взлетали зомби. Этот плакат изменился с тех пор, как я последний раз была в "Цирке". Не знаю, к добру это или к худу, может, ни то, ни другое. Плевать мне было, что они тут делают, только... только это неправильно - поднимать мертвых просто для развлечения.
      А кто поднимает для них зомби? Я знала, что кто-то новый, потому что их последний аниматор был убит с моим участием. Он был серийным убийцей и дважды чуть не убил меня - второй раз с помощью нападения гулей, а это мерзкий способ умирать. Конечно, он тоже умер не сахарно, но это не я разодрала ему глотку. Это сделал вампир. Можно сказать, что я облегчила ему страдания. Убийство из милосердия. В этом роде.
      На улице было слишком холодно, чтобы стоять в полурасстегнутом жакете. Но если его застегнуть до горла, мне пистолет вовремя не вынуть. Отморозить задницу или потерять возможность себя защищать? У клоунов на крыше были клыки. Я решила, что не так уж тут, в конце концов, холодно.
      Из двери на меня хлынули тепло и шум. Сотни прижатых друг к другу в тесноте тел. Шум толпы, как океанский шум, бессмысленный бормот. Толпа - вещь стихийная. Одно слово, один взгляд - и толпа становится бешеной. Толпа совсем не то что группа.
      Полно было семей. Мамочка, папочка и детки. У деток к рукам привязаны воздушные шары, а мордашки вымазаны сладкой ватой. И запах, как в странствующем балагане: кукурузные лепешки, коричный запах пирогов, мороженого, пота. Только одного не было: пыли. На летней ярмарке всегда в воздухе пыльно. Сухая, удушающая пыль, поднятая в воздух сотнями ног. И машины ездят по траве без конца, так что она сереет от пыли.
      Здесь не было запаха грязи в воздухе, но было что-то столь же характерное. Запах крови. Такой неуловимый, что, казалось, он тебе померещился, но он был. Сладковатый медный аромат крови, смешанный с запахом готовящихся блюд и острым ароматом мороженого, раскладываемого по коническим стаканчикам. А пыль - кому она нужна?
      Мне хотелось есть, а кукурузные лепешки пахли аппетитно. Сперва поесть или сперва обвинить Старейшего вампира в убийствах? Ох уж эта проблема выбора.
      Но мне не пришлось ее решать. Из толпы выступил человек. Он был лишь чуть повыше меня, и на плечи его спадали кудрявые белокурые волосы. Он был одет в васильковую рубашку с закатанными рукавами, обнажавшую твердые мускулистые руки. Худощавые бедра были обтянуты джинсами, как виноградины кожицей. На ногах у него были ковбойские сапоги с голубым узором. Ярко-синие глаза гармонировали с рубашкой. Он улыбнулся, блеснув мелкими зубами.
      - Вы Анита Блейк, нет?
      Я не знала, что сказать. Не всегда хорошо сознаваться, кто ты такая.
      - Мне Жан-Клод велел вас подождать.
      Голос у него был тихий и неуверенный. Что-то было в нем такое, почти детская привлекательность. А у меня к тому же слабость к красивым глазкам.
      - Как вас зовут? - спросила я. Всегда люблю знать, с кем имею дело.
      Он улыбнулся шире:
      - Стивен я, Стивен меня зовут.
      Он протянул руку, и я ее пожала. Рука была мягкая, но пожатие крепкое - не ручной труд, но что-то вроде поднятия тяжестей. Не очень много - чтобы рука была твердой, но не взрывалась. Мужчины моего роста серьезный вес поднимать не могут. Может, он и хорош в плавках, но в обычной одежде он похож на изуродованного гнома.
      - За мной, прошу вас.
      Он говорил, как официант, но, когда он пошел в толпу, я пошла за ним.
      Он шел к большой синей палатке. Как цирковая палатка старых времен. Я такую видала только на картинках или в кино.
      Человек в полосатой куртке кричал:
      - Люди, представление начинается! Давайте билеты и проходите! Самая большая кобра в мире! Страшную змею укрощает прекрасная заклинательница Шахар! Это будет представление, которого вы никогда не забудете!
      Очередь отдавала билеты молодой женщине на входе. Она рвала их пополам и возвращала корешки.
      Стивен уверенно миновал очередь. На нас бросали мрачные взгляды, но женщина при входе кивнула нам, и мы вошли.
      Вдоль палатки тянулись ярусы скамеек. Много. И почти все места были заняты. Ух ты, "все билеты проданы".
      В середине голубым рельсом был огорожен круг. Цирк с одним рингом.
      Стивен протискивался мимо колен десятков людей на ступенях. Поскольку мы были в самом низу, идти можно было только вверх. И я пошла за Стивеном по бетонным ступеням. Палатка, быть может, и была съемной, но ступени и скамьи стационарными. Мини-колизей.
      У меня плохие колени. То есть я могу бежать по ровной поверхности, но поставьте меня на склон или на лестницу, и они начинают болеть. И потому я не пыталась угнаться за ровным, скользящим шагом Стивена. Я только смотрела, где мелькают его голубые джинсы. И искала, не замечу ли чего подозрительного.
      Кожаный жакет я расстегнула, но снимать не стала. А то пистолет будет виден. По спине тек пот. Еще чуть-чуть - и я расплавлюсь.
      Стивен поглядывал через плечо, проверяя, иду ли я за ним, или просто чтобы меня подбодрить. И улыбаются, просто отодвигая губы от зубов. Почти что скалился.
      Я остановилась на середине лестницы, глядя, кик его гибкая фигура скользит вверх. От Стивена исходила энергия, и воздух будто закипал вокруг него. Оборотень. Некоторые оборотни умеют скрывать свою суть лучше, другие - хуже. Стивен не очень. Или ему было все равно, если я замечу. Может быть.
      Ликантропия - это болезнь, как СПИД. И относиться настороженно к жертвам несчастного случая - предрассудок. Большинство тех, кто стали оборотнями, пережили нападение. Это не был собственный выбор. Так почему же Стивен все равно мне не нравился, когда я поняла, кто он? Предрассудок? У меня?
      Он подождал наверху лестницы, такой же симпатичный, как и прежде, картинка, но его энергия была заключена в слишком малый объем - как если бы двигатель работал на высоких оборотах на холостом ходу. Зачем Жан-Клоду нужен слуга-оборотень? Может быть, представится случай спросить.
      Я поднялась наверх вслед за Стивеном. Что-то, очевидно, было такое в моем лице, потому что он спросил:
      - В чем дело?
      Я покачала головой:
      - Ни в чем.
      Не знаю, поверил ли он мне, но он улыбнулся и повел меня к кабине, состоящей в основном из стекла и занавесок, скрывающих то, что было внутри. Больше всего это было похоже на кабину радиовещания.
      Стивен подошел к занавешенной двери и отворил ее. Придержал дверь, жестом приглашая меня пройти.
      - Нет, после вас, - сказала я.
      - Я - джентльмен, а вы - леди.
      - Спасибо, но я вполне способна открыть дверь сама.
      - Феминистка? Ну-ну.
      На самом деле мне просто не хотелось иметь старину Стивена у себя за спиной. Но если он хочет думать, что я - твердокаменная феминистка, пусть его. Это куда ближе к правде, чем многое другое.
      Он вошел в дверь. Я оглянулась на ринг. Отсюда он казался намного меньше. Мускулистые мужчины, одетые в трико, вытащили на арену тележку. В ней было два предмета: огромная плетеная корзина и темнокожая женщина. Одета она была в голливудский вариант наряда танцовщицы. Густые черные волосы падали вниз, как плащ, до самых лодыжек. Изящные руки с маленькими темными кистями чертили в воздухе плавные кривые. Она танцевала перед тележкой. Наряд был фальшивым, но она была настоящей. Она знала, как танцевать - не для соблазна, хотя и это было, но ради власти. Танец когда-то был призывом для какого-нибудь бога; но теперь почти никто об этом не помнит.
      У меня по шее побежали мурашки, поднимая волосы дыбом. Я поежилась. Что там в корзине? Зазывала у входа говорил, что там - гигантская кобра, но ни одной змее в мире такая большая корзина не нужна. Даже анаконде, самой большой змее в мире, не нужен контейнер десяти футов высоты и двадцати футов ширины.
      Что-то коснулось моего плеча. Я вздрогнула и резко обернулась. Стивен стоял почти вплотную и улыбался.
      Я проглотила сердце, которое готово было вырваться из глотки, и полыхнула на него взглядом. Я так не хотела пускать его к себе за спину, а тут дала просто подкрасться. Умница ты, Анита, просто умница. И потому что он меня напугал, я на него обозлилась. Но лучше быть обозленной, чем испуганной.
      - Жан-Клод там, внутри, - сказал он. У него на лице была улыбка, но в глазах очень человеческий проблеск смеха.
      Я набычилась на него, зная, что веду себя по-детски, и плюя на это.
      - После тебя, мохнатолицый.
      Смех пропал. Он посмотрел на меня очень серьезно.
      - Как ты узнала?
      Голос у него был робкий и неуверенный. Многие ликантропы гордятся своим умением сойти за человека.
      - Это было просто.
      Что не было полной правдой, но я хотела его уесть. Ребячески, некрасиво. Но честно.
      У него вдруг сделалось очень юное лицо, а глаза наполнились неуверенностью в себе и болью.
      А, черт!
      - Послушай, я много времени провела среди оборотней. Я просто знаю, что искать, понимаешь?
      И чего я стала его утешать? А того, что я знаю, каково это - быть чужаком. Я поднимаю мертвых, и многие люди из-за этого относят меня к монстрам. И бывают дни, когда я с ними согласна.
      Он все еще таращился на меня, и задетые чувства смотрели из его глаз открытой раной. Все, если он заплачет, я ухожу.
      Он повернулся, не говоря больше ни слова, и вошел в открытую дверь. Я минуту стояла, глядя в проем. В толпе послышались ахи и вскрики. Я повернулась посмотреть. Это была змея, но это не была самая большая в мире кобра. Это была вообще самая большая в мире, мать ее так, змея. Тело ее вилось тусклой серо-черной с желтовато-белым полосой. Чешуя блестела на свету. Голова была в фут длиной и шириной в полфута. Таких больших змей просто не бывает. Она раздула клобук размером со спутниковую антенну. Потом зашипела и высунула язык, как черный бич.