Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Неумолимый

ModernLib.Net / Полицейские детективы / Гарфилд Брайан / Неумолимый - Чтение (стр. 1)
Автор: Гарфилд Брайан
Жанр: Полицейские детективы

 

 


Брайан Гарфилд

Неумолимый

Глава 1

Этот участок дороги всегда вводил в искушение водителей, которым неймется давить на педаль газа: шоссе сбегало с горы, как пологий лыжный склон и тянулось дальше по прямой в низине миль на двадцать.

Была пятница, конец октября. Осиновый лес уже окрасился золотом. Вашмен и Стивенс затаились в ожидании в своей патрульной машине, припаркованной под деревьями. Здесь не было рекламного щита, чтобы за ней прятаться, но ритуал оставался тем же. Солнце походило на расплавленный медный диск, и все тени были настолько густыми, что водители, проносящиеся по шоссе, не могли разглядеть машину, пока патрульные не сваливались на них, как снег на голову.

На более оживленных дорогах достаточно проехать миль пять с черепашьей скоростью, чтобы нагнать страху на водителей и распространить предупреждение, способное заставить лихачей умерить прыть на много миль вокруг.

Но в этом уголке штата Аризона редко увидишь больше одного автомобиля за полчаса, и стратегия "видимого присутствия" не срабатывает. Вашмена со стажером назначили на этот пост четыре месяца тому назад, дабы разрушить иллюзию, будто единственное шоссе штата, проходящее через этот округ, никем не патрулируется на протяжении ста пятидесяти миль. Вашмен пустил слушок по всем автозаправкам и кафешкам от гор до границы с Невадой, и ныне туристы своевременно получали предостережение: "Держите ушки на макушке: где-то здесь рыщут копы в патрульной тачке. Они только и ждут, как бы накрыть вас за превышение скорости".

В здешних краях не было нормы на штрафы, и Вашмен не слишком-то утруждал себя выпиской "билетиков" нарушителям, пока в августе им не пришлось два часа резать автогеном кузов "кадиллака", потерявшего управление на скорости сто миль в час, чтобы извлечь останки пяти пассажиров. Эта трагедия была все еще на слуху – и на дороге царил порядок, если не считать редких подвыпивших водителей и немногих залетных туристов, направлявшихся в Лас-Вегас и не задерживавшихся в придорожных забегаловках.

Патрульный Стивенс встряхнул бутылку с пивом, поднес ее ко рту и выплюнул пену дюймов на пять в сторону:

– Какая дрянь! А рекламу-то развели.

– Чем пить пиво, лучше бы следил за дорогой.

– Типичный ответ ленивого индейца.

Вашмен изобразил страдание во взоре:

– Почему за такого, как ты, я должен платить налоги?

– Спроси – зачем мне вешали лапшу на уши? "Вступайте в дорожный патруль, чтобы повидать мир"! "Слава, восторги, острые ощущения"!

Сам Вашмен сполз со своего водительского места так, что затылок оказался на спинке сиденья, а коленки уперлись в руль. Он подложил коричневую ладонь под шею и лениво закинул голову. Меньше всего он ожидал, что ему понравится работать со стажером – у него никогда прежде не было напарника, – но однако же они сработались. Простой перечень того, что Бак Стивенс не знал об их работе, составил бы увесистый том, но у парня оказался покладистый и добродушный нрав.

– Самое время прерваться на ленч, – заметил Стивенс. – О радость! Еще один резиновый, то бишь с мясом, сандвич "У Голкомба".

– Нет. Сегодня мы поедем в город. Мне надо кое-что забрать у ювелира.

Лайза...

Диспетчер передал по рации описание угнанной машины; Стивенс внес его в конец уже имеющегося у них списка за неделю. Когда голос в передатчике прошипел напоследок: "Десять четыре", Вашмен выпрямился.

– О'кей, ленч, – проговорил он и попятился к ключу зажигания.

И тут, как назло, появился лихач: старая тарахтелка вроде "бьюика", отделанная хромом и залепленная наклейками реклам и патриотическими лозунгами, неслась на бешеной скорости по осевой; из опущенного окна высовывалась согнутая в локте левая рука водителя.

– Никак, – заметил Стивенс, – пытается побить местный рекорд скорости.

Вашмен вырулил "фарри" на шоссе и пустился в погоню. Он выжал скорость до девяноста пяти, и Стивенс не замедлил сообщить:

– Мы его не настигаем.

– А может, я сначала хочу засечь время для хронометража, как по-твоему?

Лицо стажера залилось краской.

– Времени навалом. Следи за дорожными столбиками, – велел Вашмен, – а я за спидометром.

Стивенс достал корочки с квитанциями.

– Извини, Сэм!

– Не за что!

– Ладно! Миля – ноль!

Дорога была вся в выбоинах и асфальтовых нашлепках в тех местах, где дорожники прошлой зимой эти выбоины заделывали. Вашмен, держа обе руки на руле, с трудом удерживал машину, а ведь он прошел специальный курс вождения в Калифорнии, в то время как этот клоун впереди, похоже, запросто справлялся одной рукой.

– Миля – один. – Стивенс сверился с часами и накарябал какие-то вычисления на квитанции. – Девяносто семь с гаком.

– Схвачено! – подтвердил Вашмен и поднял глаза от спидометра. – Держи шляпу, чтобы не слетела.

Он выжал педаль до пола и зажег мигалку на крыше. Включать сирену не имело никакого смысла – на такой скорости "бьюик" ее просто не услышит. На скорости сто десять миль в час "фарри" начал настигать "бьюик", правда, не очень быстро. До ближайшего перекрестка оставалось не меньше тринадцати миль, так что можно было не особо торопиться. Еще через четыре или пять минут они почти догнали "бьюик", но, очевидно, водитель не пользовался зеркалом заднего вида, и Вашмену пришлось вырулить вровень с машиной и дать гудок. Увидев, как дернулись узкие плечи и худое лицо повернулось в его сторону, Вашмен быстро осадил назад, опасаясь, как бы этот болван не запаниковал: он вовсе не хотел оказаться на пути "бьюика", когда его развернет юзом поперек дороги.

Но "бьюик" плавно замедлил ход, и, когда Вашмен припарковал "фарри" на обочине позади него, Стивенс не смог удержаться от похвалы:

– Надо отдать ему должное. Мастер, ничего не скажешь.

– И этот мастер станет трупом, если на такой скорости врежется во что-нибудь покрупнее кролика.

– Можно мне составить протокол на этого типа, кимо саиб?

– Валяй, бледнолицый!

Лицо Стивенса все еще было красным. Он стал открывать дверцу машины. Там впереди водитель уже вылез из "бьюика" и стоял засунув руки в карманы, с гримасой отвращения на лице.

– Вручи ему этот снимочек с натуры, – напутствовал Вашмен. Он извлек из конверта глянцевое фото размером три на пять: хороший отчетливый снимок изуродованных трупов, которые они извлекли с помощью автогена из "кадиллака". – И не давай ему морочить тебе голову.

– Я скажу ему: если он не будет хорошо себя вести, я натравлю на него своего напарника, дикого индейца, который снимет с него скальп. – Стивенс оставил дверцу открытой и прошествовал вперед, держа наготове корочки с квитанциями. Вашмен заметил, что водитель окинул стажера особым оценивающим взглядом, явно прикидывая, не предложить ли двадцатку, чтобы замять дело, но, видимо, отверг эту мысль, рассмотрев повнимательнее искреннее молодое лицо Стивенса.

Несколько лет тому назад Вашмен, тогда еще сам стажер, раскатывал в патрульной машине на пару с закаленным ветераном дорожной полиции по фамилии Кастис. Они тормознули типа, проскочившего на красный свет, и Вашмен отправился выписывать первую в своей жизни квитанцию на штраф, а водитель показал ему уголок двадцатидолларовой купюры, вопросительно подняв при этом брови. Вашмен поспешил обратно к патрульной машине, полный негодования, и доложил Кастису об этом.

– Мы можем арестовать его за попытку дать взятку должностному лицу, Фред.

– Ты никак спятил? Дай-ка я сам разберусь!

Кастис оставил его в машине и отправился к нарушителю, и Вашмен увидел, как деньги перешли из рук в руки. Когда Кастис вернулся, он предложил поделиться с Вашменом. Тот отказался, и Кастис проговорил только:

– Ну, если так – спасибо, Сэм. Ты не хуже белого, – и тут же начал жаловаться, что у него, мол, жена и дети и как им нужны деньги.

Сейчас Фред Кастис – капитан в Финиксе, а Сэм Вашмен – простой линейный патрульный, давно не получавший повышения и назначенный в самый что ни на есть захудалый округ штата, – и между этими двумя фактами есть прямая связь. Назначениями на маршруты патрулирования ведал Фред Кастис, а он не жаловал Вашмена. Возможно, играло свою роль и то, что Вашмен – чистокровный индеец племени навахо. Ну да ему не привыкать. Вашмен не рвался заслужить одобрение начальства и не лез из кожи вон, чтобы доказать свое рвение. Надо просто исправно выполнять свою работу изо дня в день в привычном ритме. В конце-то концов – пусть даже на это уйдет больше времени, чем у белого, – ты получить повышение, если добросовестно исполняешь свои обязанности, – это будет благом для Сэма Вашмена и для его народа – тоже. А в свое время ты женишься, переедешь в уютную квартирку с двумя спаленками во Флагстафе и, возможно, станешь отцом одного или двух малышей с твоими темно-оливковыми глазами и ослепительной улыбкой, как у Лайзы.

Мимо по дороге в сторону Сан-Мигеля прогромыхала ржавая развалина-пикап, и водитель бросил на патрульную машину настороженный взгляд. Вашмен записал время и номер дорожного столбика в своем служебном блокноте и проверил список угнанных автомобилей, но "бьюик" в нем не числился. У машины были местные номерные знаки, и у Вашмена возникло ощущение, что он уже где-то видел ее, возможно во Фридонии или в "Мраморном каньоне". Но с водителем они прежде не встречались. Он был костлявым, одет в спортивные брюки и ветровку, рукава которой не доставали до запястий дюймов на шесть. Водитель не спорил, а просто стоял и ждал, пока Стивенс кончит выписывать квитанцию. Один раз он приподнял руку, чтобы взглянуть на часы, и Вашмен заметил бледный большой шрам, тянущийся от запястья к предплечью, – след от сильного ожога. Такие шрамы любят заносить в списки "особых" примет, и по счастью для полиции, увидев раз, их уже трудно забыть – поэтому Вашмен твердо знал, что в имеющемся у него списке преступников, объявленных к розыску, этот человек не фигурирует. Он упражнял внимание и зрительную память, постоянно вглядываясь в лица тех, кто встречался где бы то ни было. Для Вашмена это была игра, но однажды на автозаправке в Холбруке он опознал человека, находящегося в розыске, и арестовал его тут же на месте. За это Вашмену объявили благодарность, но повышения по службе он так и не дождался.

Стивенс оторвал квиток, вручил его мужчине, вместе с правами и регистрационной карточкой на машину, а затем, отступив на шаг, проводил взглядом машину, степенно покатившую прочь.

После этого стажер вернулся в патрульный автомобиль и сообщил:

– Он даже не пытался оправдываться. Просто поинтересовался: "С какой скоростью я гнал?" – а когда я ответил, что больше девяноста семи миль в час, просто покачал головой и криво улыбнулся. Странный тип. Должно быть, что-то у него на уме.

– А как насчет причины столь отчаянной спешки?

– Сказал, что торопился в банк в Сан-Мигеле, чтобы успеть до закрытия. Дьявольщина, у него в запасе еще целых три часа. – Стивенс заполнял корешок на выписанную квитанцию. – Фамилия его Бараклоу. Машина зарегистрирована на имя некого Суини во Фридонии. Свояк Бараклоу, по его словам.

– У тебя что, есть причина не верить ему?

Стивенс оторвал глаза от писанины. Карандаш в его руке замер.

– Да вроде бы нет.

– Вроде бы?

– Короче – и сам не знаю.

– Тогда и не ломай голову. Поехали в город, поедим.

* * *

Они въехали в Сан-Мигель: мимо проплывали броские вывески: "Современные коттеджи", "Еда", "Гриль-бар", "Воздушные кондиционеры", "Торговля и сервис... Принимаются любые кредитные карточки... Приемлемые цены". Это был деловой город, и вообще единственный настоящий город на плато. Пересекающие штат дороги обходили эти места стороной, и людей здесь жило немного по той простой причине, что мало кто мог вынести такой климат: зимой – снежные заносы, летом – жара, до ста тридцати пяти градусов по Фаренгейту. На пространстве в двадцать пять тысяч квадратных миль не было никаких очагов цивилизации, за исключением ранчо, бензоколонок, придорожных закусочных и этого города, выросшего вокруг огромных карьеров для добычи медной руды, принадлежавших Сан-Мигельской медной компании. Большинство земель вокруг являлись федеральной собственностью: национальные парки и заповедники. Для активных людей Сан-Мигель являл собой скуку смертную: на копях и плавильнях работало около двенадцати тысяч человек, и большая их часть, не довольствуясь теми немногими развлечениями, что были под рукой, проводила уик-энды в ста пятидесяти милях отсюда в Лас-Вегасе.

Главная улица тянулась на девять кварталов, и по сторонам ее помещались автостоянки, модные магазины, зерновой склад, три автозаправочные станции, принадлежащие компании "Бэнк энд траст", и Голливудский салон красоты (какова цена красоты? Все от того, насколько туго набит ваш кошелек!). Густой слой красной пыли покрывал все ржавые пикапы и забрызганные грязью "крайслеры", пивные, закусочную с гамбургерами и старое, в стиле барокко здание кинотеатра "Парамаунт".

Вашмен поставил машину напротив кафе "Купер Кинг" и опустил монетку в счетчик за парковку. "Встретимся внутри", – бросил он Стивенсу, свернул за угол, миновал вход в банк и вошел в следующую дверь. Старик ювелир с лупой на очках взглянул на него поверх прилавка.

– Вы пришли выкупать кольцо? По-моему, оно готово.

Старик достал кольцо из сейфа, и Вашмен, опершись локтями о прилавок, старательно выписал чек своим неуклюжим почерком. Когда он поднял глаза, старик положил перед ним футляр, отделанный бледно-голубым бархатом.

Ювелир забрал чек, придирчиво осмотрел, словно сомневаясь в его подлинности, потом проверил на свет, помахал и подул на листок бумаги, хотя Вашмен писал шариковой ручкой. Вашмен открыл крышку футляра – и камень в кольце подмигнул ему всеми своими гранями.

– Настоящая вещь, – проговорил старик.

– Надеюсь, – ответил Вашмен. – За такие деньги...

– Дьявольщина, да я и так продал его вам задешево. Любому другому пришлось бы выложить на сотню больше. Некоторые белые в состоянии оценить, что ваш народ сделал для нас. – Старик произнес это с укоризной. Он заполнил квитанцию и придвинул ее Вашмену.

Тот глянул на клочок бумаги отрешенным взглядом.

– По крайней мере, мы, краснокожие, снимали скальпы только с врагов. А вы всегда вот так живьем сдираете шкуру с друзей?

Старик, похоже, обиделся.

– Сэм... Сэм! – Он беспомощно развел руками и наклонил голову набок. – Ты же можешь себе такое позволить – у тебя ведь постоянная работа.

– Эх! Платят плохо, а работа еще хуже. – Он защелкнул футляр и убрал в карман. – Спасибо!

Вашмен вышел наружу, живо представляя себе Лайзу и то, как вспыхнут от восторга ее глаза. Он настолько замечтался, что чуть не столкнулся со стариком Джаспером Симали на ступеньках банка.

– Боже, Тсоси, ты что, не видишь, куда идешь? – Рот Джаспера расплылся в ухмылке.

– Ях'а'тех, Джаспер?

У Джаспера Симали было лицо настоящего индейца навахо – большое и круглое, глубокие морщины пересекали его, минуя рот, до самого подбородка. Голову его украшал плотный ежик густых седеющих волос. Джаспер прибавил еще несколько фунтов с тех пор, как его обмерял портной, шьющий форму охранникам, и теперь видно было, как туго натянута ткань на плечах и выступающем брюшке. В черной армейской кобуре на поясе болтался здоровенный револьвер 45-го калибра.

Вашмен ухмыльнулся и кивнул в сторону кафе:

– Как насчет ленча за мой счет?

– Не-а. Я привязан к банку. – Джаспер указал на зеленый бронированный фургон, припаркованный в теньке на другой стороне улицы. – Сегодня четвертая пятница.

Каждую вторую и четвертую пятницу месяца компания – владелица банка – доставляла сюда из Солт-Лейк наличность, чтобы рассчитаться с рудокопами и медеплавильщиками. По выходным казино в Вегасе не желали принимать чеки, выписанные за пределами штата, и в Сан-Мигеле взяли за правило выдавать наличность работникам перед тем, как они отправятся в Неваду на уик-энд.

Именно на эту особенность указали Вашмену в первую очередь при назначении сюда. Сначала названные суммы показались ему просто фантастическими, но, немного поразмыслив, Вашмен с помощью нехитрых арифметических выкладок убедился, что так оно и есть. Все просто: в компании примерно двенадцать тысяч рабочих, зарабатывающих в среднем двести долларов в неделю. За две недели в пересчете на всех работающих общая сумма может составить около пяти миллионов долларов. Если пять тысяч из этих людей хотя бы половину своей платы получат наличными, то набегает около миллиона. Обычно сумма бывает гораздо меньше, но банк должен быть готов к выплатам по максимуму, вот почему утром по четным пятницам бронированный фургон привозит сюда миллион наличными – в десятках, двадцатках, пятидесятках, в основном в сотенных купюрах, ибо именно такие банкноты особенно в чести у игроков, проводящих свой уик-энд в Лас-Вегасе. Фургон остается на весь день и после закрытия банка отвозит оставшиеся деньги обратно в головное отделение банка в Солт-Лейк-Сити. Концы это немаленькие, и банковское начальство позаботилось о мерах безопасности: в самом фургоне едут четыре охранника, а кроме того, его сопровождают две машины – одна впереди, а другая сзади, и в каждой по два вооруженных человека. И все же поездки – дело рискованное. Но едва лишь деньги оказываются в банке Сан-Мигеля, риск, судя по всему, сводится к минимуму, поскольку восемь вооруженных охранников и водитель весь день околачиваются подле банка, а кроме того, потому, что единственное шоссе, проходящее через город, можно перекрыть с двух концов буквально за пять минут, если кто-то попытается скрыться с награбленным. Других путей бегства попросту нет. Нет даже грунтовых дорог, а по горам вокруг долины, где проходит шоссе, смогут пройти разве что козлы.

Пусть даже и так, но все равно из-за этих пятниц старина Джаспер вечно нервничал. Он был главным охранником, и безопасность наличности находилась в его ведении.

Джаспер воспринимал свои обязанности со всей серьезностью, ибо у него ушло тридцать пять лет на то, чтобы достичь нынешнего своего положения и превратиться из пастуха, ютившегося в грязной хижине в труднодоступной местности за сорок миль от деревни Киакочомови в резервации "Уиндоу-Рок", в того, кем он теперь стал. Джаспер и отец Вашмена вместе служили в полиции агентства "Каньон де Челли", и Джаспер был для Вашмена почти как дядя: он все еще называл Сэма его именем на языке навахо: Тсоси Дагги, а Вашмен любил толстого старикана всей душой.

Джаспер махнул рукой в сторону двери банка:

– Я все время твержу мистеру Уипплу, что надо установить в банке хоть какую-нибудь защитную систему, а то дождемся, что в один прекрасный день нас ограбят.

– Сомнительно. Куда проще напасть на фургон где-нибудь по дороге.

– Это при такой броне и всех охранниках?

– А если грабители совершат налет на банк, куда им деться потом? Просто тебе хочется поворчать.

– Может быть. Но я все-таки считаю, что нам надо установить внутренние видеокамеры и пуленепробиваемый плексиглаз в кассе.

– У тебя есть хорошая система сигнализации и большая пушка на поясе. Но я скажу тебе вот что, Джаспер, если ты действительно хочешь держать в страхе нехороших ребят, может быть, следует обзавестись индейским головным убором с перьями и томагавком.

* * *

Вашмен остановился напротив кафе и взглянул на небо: он чуял, что погода скоро изменится – в воздухе слабо пахло зимой. Небо было чистый кобальт, лишь на западе виднелись редкие облака, но от них тянуло холодком, и они быстро двигались вперед. Снежные бураны иногда обрушивались на плато и в конце сентября, а сейчас уже октябрь на исходе. В этих местах резкие изменения погоды – вещь обычная.

Он вошел вовнутрь. В кафе гремел бас Джонни Каша, доносящийся из проигрывателя на стене, где крутилась пластинка "Последняя схватка Кастера", и витали запахи свежих яиц с ранчо, жареных цыплят и топленого жира. В углу Стивенс поглощал гамбургер с гарниром из мелко нарезанного сырого лука: цветущего вида парень, с квадратным волевым лицом и синими, как китайский фарфор, глазами, взиравшими на мир с пристальным вниманием. Он собирался стать хорошим копом.

В том же углу сидел Джейк Каннингем: он пожирал сандвич с волчьей жадностью, даже не удосужившись снять шляпу во время еды. Когда Вашмен добрался до столика, Каннингем подвинулся, не переставая жевать, и пробурчал с набитым ртом что-то, что Вашмен принял за приглашение садиться.

– Приятного аппетита, Джейк. – Вашмен устроился и положил локти на пластиковую крышку стола.

Каннингем носил деловой костюм; красивый бронзовый значок, пришпиленный к лацкану пиджака, выглядел в точности как тот, что продается в отделе игрушек у Вулворфа, и на нем значилось: "Городской констебль". Каннингем был высоким и тощим, и лицо его вечно хранило торжественное выражение. Этакий надежный, положительный трезвенник пятидесяти трех лет от роду, осмотрительный до тошноты. Медная компания сделала его шефом полиции – одним из тех четырех людей, кто, по сути, правил в Сан-Мигеле.

Полная официантка-блондинка подошла к столику и, уперев левый локоть в талию, приготовилась занести заказ в свой блокнотик.

– Смахивает на то, что здесь съезд полицейских. Что будете заказывать, патрульный?

Вашмен начал изучать меню, написанное мелом на грифельной доске над стойкой.

– Как сегодня чили?

– Откуда мне знать? Я не пробовала.

Стивенс не спускал с нее глаз, и она, зная об этом, кокетливо выпятила бедро.

– А напрасно, – заметил Стивенс, – глядишь, от перца прыти бы прибавилось.

– Еще минуту, – заявила она с легким презрением, – и я удалюсь. Терпеть не могу полицейские шуточки.

Вашмен заказал чили и кофе. Когда девица ушла, не забыв вильнуть бедрами, поскольку знала, что Стивенс провожает ее глазами, Каннингем сказал:

– В Неваде уже выпал снег прошлой ночью. Похоже, сегодня к вечеру и нас может накрыть. Вы, как: собираетесь оставаться здесь или отправитесь во Флагстаф?

– Я пока не думал, – ответил Вашмен.

– А может, следовало бы подумать. Ты же не хочешь куковать здесь, если начнется буран?

Бриллиантовое кольцо в бархатном футляре заметно оттопыривало карман, и Вашмен ответил:

– Наверное, тогда нам стоит поспешить во Флаг. Согласен, Бак?

В ухмылке стажера явно просматривалось желание поддразнить Вашмена.

– Снег, о, дьявольщина! Ты просто хочешь поскорее вернуться к Лайзе, чтобы в ее уютном гнездышке во Флаге переждать непогоду. Буран? Ха... Краснокожий лжет как белый.

Каннингем, с набитым ртом, начал вращать глазами, переводя их с одного лица на другое, чтобы видеть, как воспримет сказанное Вашмен. Он всегда чувствовал себя в присутствии Вашмена слегка неловко: Каннингем был выходцем из Техаса, одного посещения которого Вашмену хватило на всю жизнь: на бензозаправке туалеты оказались трех видов: для белых, цветных и мексиканцев – очевидно, если твои предки жили на этой земле много тысячелетий, справить нужду тебе попросту негде.

Вашмен извлек футляр с кольцом из кармана и пустил его по кругу. Стивенс открыл крышку – и его глаза округлились от удивления.

– Приятель, да я видел, как эскимосам хватило на целую жизнь камешка меньшего по размеру. Сколько же ты отвалил за него – стеклянных бус на двадцать четыре доллара да еще и красной фланели в придачу?

Вашмен мягко засмеялся, закрыл футляр и положил в карман, а Стивенс спросил:

– Не иначе как вознамерился вручить ей колечко нынешней ночью.

– Есть такая мыслишка.

Все прошлые месяцы строгой экономии и откладывания по крохам из зарплаты этой ночью принесут свои сладкие плоды. Он уже рисовал в воображении тихую восхищенную радость на лице Лайзы.

Официантка принесла заказанное Вашменом чили и повернулась, чтобы удалиться, но Стивенс удержал ее за запястье:

– Как вас зовут, лапочка?

– Франсина. А вас?

– Бак. Бак Стивенс. – Он произнес это, лихо вскинув голову, так что белокурая прядь упала ему на лоб, и Вашмен с трудом подавил ухмылку. – Вам, случайно, не требуется, чтобы этим вечером кто-нибудь подвез вас до Флагстафа, Франсина?

– Если даже и так, то с чего вы взяли, что этим кем-то непременно будете вы?

Стивенс оживился:

– Ну так как, вас подвезти?

– Чушь! – Она потянулась, чтобы забрать тарелку Вашмена, и белое платье натянулось вокруг пышных грудей. – У меня есть дела и поважней. – Франсина выпрямилась и надменно взглянула на Стивенса. – Но ты можешь вернуться сюда, когда подрастешь.

– В каком именно месте "подрастешь"? – нахально уточнил Стивенс, и в его глазах заиграли веселые озорные огоньки.

Когда Франсина смеялась, ее глаза превращались в узенькие щелки.

– Ладно, посмотрим, – бросила она, отсмеявшись. – Ты заходи, а там уж мое дело. – И упорхнула прочь.

Вашмен хохотал до коликов в животе. Веселый выдался денек. Прямо-таки отличный, если учесть, что вечером он увидит Лайзу.

Каннингем неуклюже поднялся, и Вашмен дал ему выйти.

– Вы, ребята, уж не засиживайтесь здесь, а не то и впрямь дождетесь бурана, – посоветовал констебль и, волоча ноги в своих ковбойских сапогах, пошел рассчитываться к кассе. За все это время на его физиономии не возникло даже подобия улыбки. Да, непробиваемость белых порой просто поразительна.

– Старая кислятина, – не замедлил сообщить Стивенс.

– Я скажу тебе, сын мой, грядет революция, и мы, индейцы, в ближайшем будущем внесем некоторые перемены в эту тухлую жизнь. Мы намерены указать белому человеку истинный путь к радости. Мы собираемся обучить его тому, что даст ему возможность возвыситься до уровня нашей цивилизации из его нынешнего жалкого дикарского состояния. И когда нам это удастся, наше Бюро прав белого населения выпишет каждому белому мандат на ничем не ущемленные гражданские права, действительные, пока восходит солнце и реки впадают в море.

– Давно пора, кимо саиб.

* * *

Облака на западе пока еще не выглядели зловещими, но быстро могли такими стать. Добравшись до окраины города, Вашмен погнал по шоссе на восток в сторону гор. Легкий самолет пролетел в небе на высоте четырех или пяти тысяч футов с назойливым гулом, вызвавшим раздражение у Вашмена: в Неваде и Юте несколько частных контор подрабатывали тем, что доставляли богатых браконьеров в высокогорье Аризоны на низколетящих аэропланах, оборудованных мощными прожекторами, чтобы в ночи ослепить бедное животное, заставив его застыть на месте, пока спесивый "спортсмен" не убьет его без помех. Затем обычно из конторы выезжал грузовик, чтобы подобрать охотничий трофей, а если его останавливали, водитель клялся и божился, что по чистой случайности сбил зверя машиной. У охраны заповедников, как правило, не было ни времени, ни возможности докапываться до истины, и по большей части летающие браконьеры получали свою добычу.

Этот самолет не походил на охотничий: один из тех двухмоторных "апачей", что могли принять на борт семь-восемь человек, считая экипаж, и использовались для деловых поездок. Он летел с хриплым гулом на запад, прямо к облакам, возможно направляясь в Лас-Вегас или Рино.

– Не миновать им болтанки, – заметил Стивенс, провожая самолет взглядом.

– Эти ребята обычно знают, что делают, – возразил Вашмен.

Он втайне всегда восхищался пилотами. Ему лишь несколько раз довелось подниматься в воздух, по большей части на больших авиалайнерах, но всякий раз, проезжая мимо частных аэродромов, он не мог оторвать глаз от небольших самолетов и начинал думать: а не поступить ли на платные летные курсы, чтобы потом купить себе лицензию пилота. У дорожного патруля имелось несколько самолетов, и, возможно...

Это была чистая фантазия, пустые мечты. Вашмен привык ощущать под ногами твердую землю и глубоко врос в нее корнями. В армии, после окончания средней школы, он весь срок прослужил в пехоте. Тогда, в пятьдесят седьмом – пятьдесят восьмом, его прогнали от Форт-Блисса до Западного Берлина, но в военных действиях ему не довелось участвовать по причине отсутствия таковых. По возвращении в Штаты Вашмен пытался перевестись в военную полицию, но ему отказали, поэтому, отслужив свой срок, он оставил военную службу и, проучившись два года в колледже во Флагстафе, поступил стажером в дорожный патруль. Сейчас ему было тридцать три года, и он уже проработал копом ровно треть своей жизни, заслужив три благодарности в приказе, два поощрения за храбрость и пять выговоров, занесенных в личное дело.

Не так легко индейцу племени навахо выбиться в люди. Вашмен родился в тридцать восьмом году в одной из четырех слепленных из веток и глины хижин, что принадлежали семейству его деда – бабке, замужним дочерям и их детям – в самом центре шестнадцати миллионов акров малоплодородной земли, отведенных под резервацию "Уиндоу-Рок". Еще мальчишкой он носил воду в хижину из колодца, находящегося за четверть мили, а до поселка, где отец Вашмена служил полицейским, надо было топать двадцать пять миль. Тебе никогда не вылезти из долгов, если ты индеец, зато ты быстро учишься никогда и ни на что не жаловаться, ибо это бесполезно. В те дни еще не существовало никаких движений за права индейцев, а отец Вашмена был сильным человеком и не захотел деградировать, воспользовавшись унизительными подачками благотворителей из Бюро по делам индейского населения. У старика была одна вещь, которую никто не мог у него отнять, – здоровое чувство юмора, и оно перешло по наследству к Сэму Вашмену. Нет смысла по новой затевать войны с белыми: куда проще жить в мире со всеми, смеяться, когда есть такая возможность, любить хорошую женщину и гордиться своей работой, поскольку она такая важная. В колледже в одном из психологических тестов был вопрос: "Как бы вы себя охарактеризовали?" – и из пяти предложенных ответов Вашмен выбрал: "Добродушный". Он просто не понимал людей, которые сами себе всячески усложняют жизнь.

Они миновали придорожный оазис Голкомба: с полдюжины сикоморов, стоянка для трейлеров, обветшалый старый мотель, магазин Голкомба и автозаправка с вывеской, мягко говоря не соответствующей действительности: "Последняя заправка перед пустыней".


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13